Текст книги "Из западни"

Из этого подвижного состава Балк и его помощники сейчас пытались соорудить:

– тяжелый бронепоезд «Илья Муромец», вооруженный парой 120-миллиметровых гаубиц Круппа и парой морских 120-миллиметровых пушек Канэ для борьбы с артиллерией противника, артподготовки при наступлении наших войск и «работы» по японским ближним тылам. Для самообороны он имел восемь «максимов», а тянули его два паровоза типа «Ов», прозванные «овечками»;

– легкий бронепоезд непосредственной поддержки войск «Добрыня Никитич», с четырьмя «пожилыми» 87-миллиметровыми пушками со складов крепости, несколькими пушками Барановского и тремя парами пулеметов Максима. Балк включил в его состав два броневагона для десанта, а тягу БеПо обеспечивали два паровоза типа типа «Нв»;

– бронелетучку для разведки пути «Алеша Попович»: всего один паровоз типа «Нв» и два вагона, но очень хорошо бронированные, с четырьмя пулеметами и одной башенкой с 87-миллиметровкой каждый. Она должна была проводить разведку и часто попадать под обстрел;

– ремонтный поезд «Иван Кулибин» с талями и солидным запасом шпал и рельсов, с блиндироваными вагонами для личного состава и так же защищенным паровозом и тендером.

Критически осмотрев массовую стройку, Руднев отозвал чумазого Балка в сторонку для серьезного приватного разговора:

– Ты на фига начал параллельно сразу два с половиной БеПо, Василий? Время не дорого? Если японцы в Бицзыво высадятся, а они там как пить дать высадятся, Порт-Артур окажется в осаде меньше чем через месяц. Когда твои бронечерепахи на паровой тяге будут готовы?

– Федорович, кто ж знал, что, воспользовавшись твоим ноу-хау, супостат заблокирует фарватер в Порт-Артуре? Ни ты, ни я на такую наглость Того, которая второе счастье, уже не рассчитывали. Вот я и намеревался вдарить по Куроки в Маньчжурии с «железки» сразу полнокровным бронедивизионом. Сейчас сам локти кусаю. Готовы все будут через две-три недели. Если напрячься, летучку и легкий даже через неделю добьем. Но их одних, без поддержки тяжелого, посылать в бой опасно.

– А если я тебя на неделю-полторы реквизирую по постоянному месту службы, это сильно замедлит ход работ?

– Ну, пару дней потеряем, может быть. Народ ухватистый подобрался, да и на князюшку пока не нарадуюсь – вошел во вкус… А зачем я тебе на «Варяге»?

– Тебя, Вася, мосты взрывать учили?

– Было дело. Но… на фига? Что, под Бицзыво есть мостик, который может замедлить развертывание японцев после высадки? Но как мы туда сейчас на одном крейсере сунемся?

– А ты науку-то эту хитрую не позабыл, случаем? За давностью лет.

– Как меня учили – до смерти не позабудешь. Но тамошние мелкие мостики через ручьи или овражки местные саперы и сами смогут взорвать, причем не особо напрягаясь. Ящик динамита под опору или свод, да и просто связку пироксилиновых шашек, электрозапал – бум – нет моста. Стоит ли меня ради этого отсюда срывать?

– Мелкие мостики… Узко мыслите, товарищ лейтенант!

– Что, тоже «товариществом» развлекаешься? – понимающе усмехнулся Василий, – я вон снова, как молодой лейтенант еще той армии… Ладно, лирика лирикой. Что надо громыхнуть и чем местные саперы тебя не устраивают?

– В японской системе грузоперевозок есть одно узкое место. Близ города Хамамацу. Там через лиман Хамано перекинута дамба с мостами, по которым проходит железная дорога. И по ней все грузы для армии в Маньчжурии и Корее катят к ближайшим портам Внутреннего моря. Конечно, лучше было ее взорвать до того, как по ней перевезли войска для высадки, но тут мы уже опоздали, мой промах. Забыл. Но если мы все же рванем мосты на ней сейчас, то все снабжение и дополнительное тяжелое вооружение им придется везти морем в два раза дальше, чем теперь, а там наши крейсера-купцы шалят. И развертывание их третьей армии замедлится на приличное время. Как и подготовка к высадке четвертой. Да и Того придется охрану этой дамбы кораблями организовывать, а у него флот не резиновый.

– А какая система охраны у этой стратегической, заметь, дамбы сейчас?

– В том-то и проблема – я понятия не имею, кто и как ее сторожит. Для этого-то ты мне и нужен. Никакой информации не попадалось, что не удивительно, кто же это в двадцать первом-то веке будет помнить, если там никто не стрелял? Плюс к абсолютному незнанию системы охраны – быки там у мостов каменные, закладывать заряды надо с катеров, может ночью, так что без профи твоего уровня, извини, никак.

– А из какого материала построена, камень или все же бетон с арматурой? И как давно? Чертежик бы сначала, точки закладок определить. Какие подходы и…

Неожиданно Балку пришлось на рефлексах пригнуться для того, чтобы пропустить у себя над головой трость контр-адмирала Руднева, который отчего-то покраснел и вдруг перешел почти на фальцет:

– А больше тебе ни хрена не надо? Сидишь тут, окопался в своем депо, по кабакам шляешься… А я не знаю, куда мне бежать! За что хвататься! Вторые сутки ночь на телеграфе, ни на секунду не прилег! То Алексеева убеждаю, что высадка будет обязательно в Бицзыво. То Макарова, что надо минировать эту бухту. То Вадику для их труса Ламсдорфа разъяснения шлю, что Лондон не начнет войны. Как после нашего Гулля не начал[10]10
  Петрович имел в виду т. н. Гулльский инцидент из нашей истории, фактически дававший англичанам законный повод для войны против России. Однако и лондонский Кабинет, и король Эдуард не допустили эскалации конфликта. Причина была в том, что главным противником к этому времени в Лондоне уже видели Берлин, и британской политике «окружения» Германии потребовалась Россия в союзниках, а не во врагах.


[Закрыть]. Что на переговорах можно разменять наш уход из Бара на открытие для Безобразова Суэца. А тут еще ты… Да если б не эта гадская запара – рвать эту чертову дамбу надо было в марте. До того, как японцы по ней перевезли все войска на западное побережье! Ну не могу я весь этот воз один тащить, блин! И модернизацию кораблей, и общий ход войны на суше и на море, и наши крейсерские дела. Все, ВСЕ я один! Ты понимаешь? Это уже как минимум второй раз, когда я сам усложняю ситуацию. Ну умный он, эта сука гадская Того! И гораздо опытнее меня, идиота. Как его переиграть в одиночку-то?

Балк, поняв, что перегнул палку, принялся, как мог, успокаивать приятеля. Признаки нервного срыва у того были налицо.

– Петрович, успокойся. Разгребем. Твоя главная ошибка, кстати, именно в том, что ты пытаешься все делать сам. Тебе нужны две вещи – сейчас сон, а вечером начать собирать свой нормальный штаб.

– У меня нет времени, а ты хочешь, чтобы я его тратил еще и на штабную канитель?!

– Ты, Петрович, умный мужик. Но все-таки дурак, – тяжело вздохнул Балк, – правильный штаб – он для того и нужен, чтобы время полководца экономить. Скинь на него всю рутину, те же крейсерские операции – ты их организовал, запустил более-менее работающую систему – все. Ты свое дело сделал, назначь ответственного по поддержанию твоего детища в рабочей форме – и занимайся тем, до чего руки не доходили.

Вон, посмотри, как по секретной части, минно-тральным делам и артиллерии тебя флагспецы разгрузили. Но этого мало! Тебе позарез нужен начштаба, чтобы шлифовать твои решения и оформлять в виде планов и приказов. Еще несколько «направленцев», канцелярия, наконец, вменяемая. Или, если хочешь, регистратура – как это у немцев зовется. Наконец, учет документов и контроль выполнения решений. Это все только для несведущих тупая бюрократия. На это дело мужик нужен с аналитическими мозгами. И педант-трудоголик в нагрузку. Короче, не адъютантик типа «принеси-подай-приведи», а фактически секретарь-референт, если по-цивильному…

– Ага. И кого это я на свои бумаги посажу? Да чтоб еще с головой? А из наших кого дернуть – так только врага наживешь, а не помощника.

– У тебя склероз, что ли, старческий начинается? Помнишь, сам мне рассказывал про лейтенанта Щеглова? Того, что идею с нашим МГШ пробил. И где он сейчас?

– Тьфу! Вася… А ведь это идея. Мало того что штабник по призванию, так он сейчас еще и у Абазы в Особом комитете на делопроизводстве. А значит, заодно узнаем много чего занятного. Опять тебе +100! Затребую сегодня же.

– Ну? Начинает головушка соображать? Паника на «Титанике» прошла? Про начштаба сам подумай. Может, из старших офицеров с крейсеров кого…

– Извини, наболело, – несколько поостыв, Руднев задумчиво кивнул и продолжил уже ближе к делу: – А знаешь, что больше всего взбесило? Я этим муд… мужикам в Питере, Мукдене и в Порт-Артуре талдычу: японцы высадятся в Бицзыво, примите меры по обороне Цинчжоуского перешейка, заминируйте подходы к нему с моря, установите дополнительную артиллерию на закрытых позициях. А в ответ: «…противник так действовать не будет, так как по нашим довоенным планам он действовал не так!» Это Витгефт. Начальник морского штаба Алексеева. Правда красава, да?!

Я им: Порт-Артур будут осаждать и штурмовать, ни в коем случае нельзя отдавать Дальний, это упростит японцам снабжение, даст подвезти осадные орудия. А они? «Да не волнуйтесь вы, Всеволод Федорович, на мои броненосцы они с десантом к Талиенвану пусть попробуют сунуться. А бухта у Бидзыво слишком далеко. Нет смысла именно ее минировать, поскольку мин пока мало. Да и гидрология там плохая – посрывает часть мин обязательно. Увидят – протралят. А если, паче чаяния, рискнут по примеру той войны опять там десант свозить, то даже в самом плохом случае армейцы их у Цинчжоу уже подготовленными встретят, мы им не китайцы! Но это, скорее всего, не понадобится: это же необорудованный порт. Пока свай набьют, причалы наладят, пока высадку начнут – дня три-четыре минимум, за это время мой комитет по встрече гостей дорогих по-любому к Энтоа успеет! Да и Ретвизан у нас через неделю уже в строю будет…»

Это Макаров. И что теперь? И будет он сидеть со всеми своими наконец-то боеготовыми броненосцами в Артуре, как Хоттабыч в бутылке под пробкой. И бороденку рвать, блин! Хоть бы один волосок волшебным оказался…

Сплошное расстройство, короче… Тогда я, понимая, что Дядя Степа конкретно уперся, отчаявшись, телеграфирую напрямую Стесселю. Прошу его прикрыть Бидзыво войсками и артиллерией. Он мне – армейские группы численностью до двух рот при двух-трех орудиях размещены равномерно во ВСЕХ угрожаемых пунктах. Усиливать отряд именно у Бидзыво он не видит оснований и не имеет возможностей, блин…

А на следующее утро имею фитиль от Макарова по самое «не балуй». За обращение к крепостному начальству через его голову. С «милостивым государем» и «господином контр-адмиралом»… Короче, я пока в опале. Надолго ли? Не знаю. Говорят, что СОМ отходчив, но все одно хорошего мало. Заложил тут же герр комендант… И Вирениус этот еще туда же… приколист. То идти обратно на Балтику вокруг Африки порывается, то телеграфирует: «Иду во Владивосток через пролив Крузенштерна». Это восточный Цусимский. Типа по прямой! Гибрид самоубийцы с перестраховщиком. Приказы кругом обсуждаются, но никем в чине старше поручика или лейтенанта не выполняются…

– Ну, откуда им знать, что ты прав, а, Петрович? Себя на их место поставь… Ладно. Когда в море?

– Выходим завтра. Только «Варяг», а то вдруг драпать от асамоида придется. На это у нас лишь он и «Богатырь» способны, а на «Богатыре» сейчас два котла в починке и прочая рихтовка, неохота его срывать… Да, для всего города – идем на ходовые испытания после переборки машин и отстрел орудий после установки щитов. Кстати о машинах. Гипиус с Лейковым и компанией – реально молодцом. Подшипники перезалили сплавом от Крампа, линии валов проверили, теперь даже 23 узла можем дать в случае чего, если котлы не сдадут. На пробеге в заливе машины тикали, как часы. Так что хоть одну благую весть я тебе принес. А про дамбу больше ничего вразумительного не скажу. Систему охраны как с моря, так и с суши выясним на месте, если таковая вообще есть. Я уже приказал загрузить на «Варяг» три паровых катера, остальные шлюпки снять. За сутки взрывчатку и детонаторы найдешь?

– Найду. У нас этого гуталина… Только мне придется с собой взять десантную роту, что я для «Добрыни» отобрал. Если охрана моста все же есть, а она должна быть, не с макаками воюем, то лучше, чтобы они мне спинку прикрыли. Заодно и потренируются в «теплично-боевых условиях», а то половина в реальном деле не бывала. «Недотоварищи», понимаешь… А вообще-то, Петрович, для подобных дел пора нам правильных морпехов и спецназ начинать готовить. Чтоб не с кандачка да на «ура», а по-серьезному… Что скажешь?

– Что ты прав. Только хорошо бы этим вопросом было пораньше озаботиться. Как и с дамбой этой долбаной… В Артуре, когда будешь у Макарова, этот вопрос поднимешь. Письмецо с моим «одобрямс» я тебе выдам. Дальше сам справишься?

– Обижаешь, начальник… Значит, завтра, говоришь, уходим?

– Да. Снимаемся за час до рассвета. Так что тебе вместе с воинством быть у катеров минут на сорок пораньше. Только я тебя умоляю – казачков-то ты бери, но без лошадей, пожалуйста, у нас все же крейсер, а не скотный двор или вагон системы «сорок людей или восемь лошадей». Все, я к Гаупту поехал, пока… – Руднев, уже почти не прихрамывая, направился к ожидающему его экипажу, оставив не привыкшего лезть за словом в карман Балка в поисках подходящей ответной реплики.

На свою беду мимо проходил уланский поручик Ржевский, которого Балк, как он говорил Рудневу, «завербовал за одну фамилию». Неосторожно ухмыльнувшись услышанной краем уха шутке контр-адмирала, он навлек на себя грозу со стороны непосредственного начальника, который решил отыграться на нем.

– А чего это вы, разлюбезный мой господин поручик, тут, как красна девица, лыбитесь? Вам что, делать нечего? Вот и прекрасно. Так и запишем: пока я буду на «Варяге» бегать к микадо в гости, вы останетесь здесь ответственным за здоровье лошадиного поголовья отдельного дивизиона бронепоездов Русского Императорского флота.

– Но, товарищ лейтенант… – взмолился было поручик, как и любой молодой офицер, мечтающий о подвигах, но был безжалостно перебит:

– А вот обращение «товарищ» надо еще заслужить! Причем дозволено сие вне службы, не запамятовали, часом? И право так обращаться к тем, кто был в бою, тоже нужно заслужить. И как мне кажется, в этом походе вам этого сделать не удастся, ибо вы в нем тривиально не поучаствуете! Только не надо мне тут сжимать кулачки, помните, чем наша первая встреча кончилась?

Несправедливо? Нет, я вовсе не со зла. Вы же ведь абсолютно случайно тут раза три продефилировали, и уж конечно, не для того, чтобы быть в курсе всех замыслов морского начальства Владивостока. Только по вашей загадочной физиономии любой японский шпион сейчас увидит с противоположенной стороны улицы: «А я что-то знаю!» И как вас теперь в секретный рейд в тыл врага брать?

Следующие пару минут веселящийся в душе Балк снимал с краснеющего поручика тонкую и завивающуюся на солнце стружку. Естественно, что завтрашним утром счастливый Ржевский был среди той полусотни, как он считал, счастливчиков, что на корме «Варяга» провожали взглядами берега Приморья. Балк мог позволить себе немного подтрунить над подчиненными, но никогда не обижал своих людей без крайней необходимости.

* * *

Сангарский пролив крейсер прошел полным ходом ясной, звездной ночью. Руднев памятью Карпышева помнил, что всю войну японские маяки работали как обычно, а минные заграждения поставили лишь в ожидании подхода эскадры Рожественского в начале 1905 года. Поэтому навигационного риска, как и риска подорваться, почти не было. Вероятность встречи с боевым кораблем, который мог бы противостоять «Варягу», также была невелика. Отойдя к рассвету на тридцать-сорок миль от японских берегов экономическим ходом, он продолжил движение на юго-восток, а потом на юг.

На пути по Тихому океану русский крейсер старательно и вежливо обходил стороной все попадающиеся на его пути пароходы. Команда и офицеры начали слегка ворчать уже после второго спешного бегства за горизонт от небольшого транспорта в полторы тысячи тонн водоизмещением. Чего греха таить – соскучившиеся за два месяца ремонта моряки мечтали еще раз попотрошить транспортники, перевозящие так много интересного, полезного и дорогого. Дух пиратства продолжал витать над мачтами «Варяга»…

Однако новоиспеченный командир крейсера и каперанг, который в бытность старшим офицером постоянно доставал Руднева занудной критикой любых его идей и предложений, на этот раз безоговорочно его поддержал. Он популярно и доходчиво объяснил офицерам, что глупо было бы засветиться на досмотре нейтрального транспорта с невоенным грузом и сорвать операцию, от успеха которой может зависеть весь ход войны. И попросил «товарищей офицеров» донести эту мысль до членов команды.

На бывшего старшего офицера «Варяга» нежданное-негаданное повышение и обретение давно желанного командирства подействовало весьма положительно. Раньше он исподтишка шпынял Руднева по любому поводу и встречал в штыки любую его идею, независимо от ее разумности и полезности. Но получив из рук своего командира погоны каперанга и заветный мостик корабля, которым Степанов де-факто командовал весь последний месяц, «исправляя должность», он неожиданно для всех стал самым горячим проводником его идей на отряде.

Сейчас в кормовом салоне бегущего сквозь ночь на семнадцати узлах крейсера Руднев и его бывший старший офицер деловито обсуждали предстоящее.

– Наша задача, Вениамин Васильевич, догнать уже ушедший поезд. Причем пешком. Строго говоря, войска по этой дамбе японцы уже в основном перевезли, и высадке их на Ляодуне мы помешать своей диверсией никак не сможем. Но солдат надо кормить, одевать и главное – вооружать. А вот если нашему земноводному отряду под командованием лейтенанта Балка удастся хоть один мост на их главной железной дороге «Токайдо» снести, то половину грузов для армии придется или тащить через горы вручную, или везти вокруг Японии морем. А там наши вооруженные пароходы. И мы, в конце концов. Да и просто тоннаж у японцев не бесконечный. Так что у нас с вами классический случай «лучше поздно, чем никогда».

Есть и еще резон. А вдруг японцы вознамерятся-таки сунуться к Артуру с суши? Что-то я от Куропаткина ничего хорошего не жду пока, высадку под крепость он отбить не сможет… Чем они тогда будут пытаться наши броненосцы достать, пока они в мышеловке сидят?

– Подвезут осадные мортиры. Рельеф там позволяет их использовать. Корабли из гавани не достанут до них. А они из-за гор, навесиком, вполне…

– А откуда им их брать, эти мортиры?

– С береговых батарей, откуда же еще…

– Точно. А теперь смотрите: у них есть три крупных района, которые такими орудиями защищены. Это Кобе-Осака во внутреннем море, Сасэбо-Нагасаки на юге и Токийский залив с Йокосукой и Йокогамой. С обороны Нагасаки или Сасэбо снимать? Побоятся – слишком близко от Артура, да и мы можем наведаться. С внутреннего моря? Там главный торговый порт и важнейший промышленный район… Конечно, что-то и оттуда снимут. Но я полагаю, что если и будут для осады Артура такие орудия брать, то в первую очередь с Токийской бухты. Ведь там у них еще два мощных форта в проходе с тяжелыми корабельными пушками. Французскими, кстати, как на их броненосцах-«ромбах».

– Следовательно, снимут с батарей у Ураги, что вход в Токийский залив прикрывают, там этого добра больше всего. И даже сняв десяток-другой, особо мощь обороны не ослабят. Получается, что эти мортиры посуху к Нагасаки быстро не перебросить, если мы этот самый мостик-то им порушим. Значит, повезут морем. А это крюк не близкий. Можем попытаться перехватить. Да и не только мы, но и Вирениус, и «добровольцы»…

– Широко мыслите, однако, Вениамин Васильевич, для командира простого крейсера.

– Обижаете, Всеволод Федорович! Это мой-то «Варяг» и простой?

– Чей, чей… А? Хотя да, собственно… Но я вообще-то думаю, может, вас ко мне в штаб забрать… Начштаба. Мыслить масштабно вы можете. Вижу. Сработались мы с вами хорошо на крейсере, душа в душу. Сработаемся и в штабе.

– Всеволод Федорович! Помилосердствуйте! Мне на писанину?! Да я скорее…

– Ага! Страшно стало… Ладно. Пошутил я. По-шу-тил!

– Уф… Ну и шуточки же у вас, как бы сказать помягче…

* * *

Во втором часу ночи без приключений «Варяг» подошел к лагуне Хамано. Встречать его было некому: как выяснилось позже, в это время весь Объединенный флот в Желтом море охранял транспорты с войсками, направляющиеся к месту высадки у Бидзыво…

Для наблюдения за дамбой с целью определения состава сил её охраны был послан минный катер под командованием Балка. Лейтенант и самые глазастые сигнальщики крейсера во все глаза смотрели – не закурит ли кто на берегу, не осветит ли ночной поезд будки охраны, казармы или, не приведи Господи, береговую батарею. Были выявлены только обычные караулки на три-пять человек. Но оно и понятно – казармам, если они вообще есть, куда комфортней в нескольких километрах от моста на берегу, чем на узкой, продуваемой всеми ветрами дамбе. Перед рассветом катер вернулся к «Варягу», и изрядно продрогший на ночном ветру Василий кратко обрисовал ситуацию Петровичу, завершив свой доклад лаконичным: «Работаем!..»

На палубе началось лихорадочное шевеление. Боцманская команда готовила к спуску еще один катер, там же, сталкиваясь и вполголоса матерясь, сновали пехотинцы из десантной группы. Периодически то по одному, то по другому борту раздавался голос Балка. Он давал последние наставления перед возможным боем. Все ящики с взрывчаткой и прочим, по ворчливому выражению минного офицера, «сухопутным барахлом» были подняты из минного погреба. Два из них были вскрыты – теперь хранившиеся в них пулемёты монтировались на катерах крейсера, остальные укладывались на дно катеров. Состав взрывчатки был довольно пестрым – Балк ограбил склады железнодорожного ведомства, но хранившегося на них динамита было недостаточно. Поэтому второй катер сейчас загружали ящиками с флотским влажным пироксилином…

Ясным майским утром, в шесть часов с минутами, когда солнце светило вдоль дамбы, дежурные на мосту заметили направляющийся к входу в лагуну со стороны океана военный корабль. Солнце, блики на воде, наблюдение корабля с носовых ракурсов – всё это мешало опознанию. Впрочем, никто особенно не старался – откуда в охране моста профессиональные военные моряки? Достаточно было того, что корабль несет положенные японцу флаги.

Но в залив корабль почему-то входить не стал – вместо этого из-за его борта показались пара катеров. Выбежавшие поглазеть на «визит морского начальства» караульные были неприятно удивлены событиями, последовавшими за этим. Подняв русский военно-морской флаг, корабль начал из носовых орудий обстреливать восточный въезд на мост, а кормовыми – западный. С дистанции меньше мили караулки были сметены с нескольких выстрелов. Потерь при этом не было, все успели выбежать поглазеть на нежданного гостя, но вот большая часть оружия и патронов остались где-то там, в мешанине воронок и досок…

Потом нерадивых караульщиков поприветствовали пулемёты с катеров. Пулемётчики тоже никого не убили. Но не из врожденной гуманности, а по неумению вести прицельный огонь с раскачивающегося суденышка. Однако даже поднять голову выжившим караульным они не давали вполне успешно. Об ответной стрельбе и речи быть не могло, тем более что на пятерых приходилась всего одна винтовка. С восточного катера стали крепить у основания одного из быков моста какие-то ящики, попутно выполняя непонятные манипуляции.

Японских свидетелей этого процесса было мало. Никто из них не обладал достаточной квалификацией для точного понимания сути происходящего, но предчувствия у них были самые недобрые. Затем катер направился к своему товарищу, проделывавшему то же самое у одного из быков со стороны западного въезда на мост.

Когда катера уже отходили, грянул взрыв, и крайний бык с восточной стороны большого моста окутался облаком дыма и пыли. Ферма, нелепо изогнувшись, рухнула в воду, породив миниатюрное цунами. В результате его прохождения с одного из катеров кто-то полетел в воду. Очухавшиеся наконец часовые с западного конца бывшего моста открыли огонь из единственной уцелевшей «Арисаки». Одна из пяти выпущенных пуль даже отколола щепку с борта катера, но на этом способность к сопротивлению охраны была исчерпана – подсумки с патронами также остались в караулках. Вернее, там, где они еще недавно были. В ответ хлестнул пулемет с катера, и остатки караула, укрываясь за насыпью, бодро отступили.

Когда «в природе» появилось замедленное кино, очевидцы наконец-то смогли подобрать термин для описания их мироощущения в тот момент. Выжившие из восточной караулки выговорили наконец заморское слово «динамит» и, презрев стрёкот пулемёта, кинулись куда подальше. Второй бык повторил судьбу первого, но у Балка ещё оставалось с полдюжины неизрасходованных ящиков с пироксилином и динамитом – во Владивостоке, не зная структуру дамбы и материал быков, он подготовился с запасом. Чтобы не везти взрывчатку обратно, был устроен ещё один «Бум!», в результате которого рухнула в море и центральная мостовая ферма – теперь до её подъёма о судоходстве в лагуне можно было не мечтать.

Катера дали ракетой сигнал о завершении главной фазы операции и, с трудом выгребая против океанской зыби, двинулись к кораблю, подошедшему на полтора десятка кабельтовых к берегу, благо глубины позволяли, а минных полей в этом районе бояться было нечего. Всё дело было сделано за полтора часа, и катера вернулись на «Варяг» с единственным пострадавшим на борту. Поручик Ржевский, которого волной сбросило в воду, был зол, промок насквозь, окоченел и тихо матерился, пытаясь скрыть за этим свой позор. Увы. Он не умел плавать…

Появившиеся было на берегу полицейские силы и обыватели из лежащего буквально в километре от дамбы городка Араи были рассеяны парой близких падений неразорвавшихся снарядов. Стрелять прицельно Зарубаеву запретил лично Руднев, поскольку люди в форме перемешались с безусловно гражданскими лицами, а пару специально испорченных взрывателей для снарядов калибром восемь дюймов прихватили еще во Владивостоке. Теперь нашедшие их японцы, не знающие о модернизации орудий «Варяга», должны были принять крейсер-диверсант за «Громобой», «Россию» или «Рюрик». И, соответственно, отрядить для его ловли как минимум два своих броненосных крейсера, у которых не было никаких шансов догнать шустрый «Варяг». Подъему катеров на борт никто не препятствовал, и, лишь отворачивая от берегов Японии в начинающий сгущаться туман, с мостика «Варяга» засекли дым подошедшего к месту диверсии поезда. Так как из-за дымки его разглядеть было нелегко, из опасения обстрелять пассажирский состав огня решили не открывать.

Местный железнодорожный начальник немедленно отстучал телеграмму в Токио о разрушениях мостов и об угрозе для судоходства в Токийском заливе. На свою беду, эту телеграмму получили и на находящемся поблизости стареньком безбронном крейсере «Такао»[11]11
  «Такао» – первый корабль со стальным корпусом, заложенный в Японии. Вошел в строй в 1889 году. В русско-японскую войну использовался как корабль береговой обороны и сразу по ее окончанию был выведен из состава флота. В нашем мире сдан на слом в 1918 году.


[Закрыть], который выполнял обязанности корабля береговой обороны района дамбы и принимал уголь в бухте чуть севернее. Капитан второго ранга Якиро то ли пропустил мимо глаз слова «крейсер противника», то ли решил, что железнодорожники не способны отличить боевой корабль от вооруженного транспорта, то ли его решимость отомстить за нападение на землю Ямато была сильнее здравого смысла. Так или иначе – он решил выйти в море, найти и уничтожить противника. К сожалению для него, противника он нашел…

На крейсерах увидели друг друга за три часа до заката. Пары были разведены во всех котлах на обоих кораблях, и оба командира сразу пошли на сближение. Когда Якиро опознал противника и скомандовал «к повороту», было уже поздно. Боясь упустить в море русский «вспомогательный крейсер», японцы шли на расстоянии пятнадцати миль от берега. «Варяг» же, напротив, держался от берега в десяти милях, надеясь подловить хоть какого-нибудь японского каботажника, а то и просто рыбацкую шхуну.

В результате даже выброситься на берег у «Такао» не было шансов. Его артиллеристы первыми открыли огонь из трех шестидюймовок, но превосходство артиллерии и дальномеров «Варяга» было подавляющим. У Руднева промелькнула было мысль, что потопление этого антиквариата не прибавит славы русскому флоту, но увы – с него видели и наверняка опознали «Варяг». А то, что на баке и юте у него теперь установлены два восьмидюймовых орудия, пока должно было оставаться для Камимуры секретом. Отпускать столь некстати попавшегося на пути «Варяга» японского инвалида было нельзя…

Зарубаев сосредоточенно, без лишней нервозности и суеты дождался от Нирода дистанции с дальномера и повел пристрелку по новому методу. Первый залп трех шестидюймовых орудий правого борта лег с небольшим перелетом. Второй залп дал не стрелявший в первом второй плутонг, с поправкой на результат падения первого. Главный калибр – носовое и кормовое восьмидюймовые орудия – ждал точного определения расстояния. Наконец, падение пятого полузалпа удовлетворило эстетствующего артиллериста, и на орудия по проводам системы центральной наводки понеслась команда: «…расстояние тридцать шесть кабельтовых, беглый огонь!»

«Молодцы. Намастрячились наконец, – с улыбкой отметил про себя Петрович, – если бы так и в Чемульпо работали… Опять подтверждаем прописные истины – мастерство прямо пропорционально количеству повторений. Да и обстрелянные уже все. Прицелы Перепелкина тоже вполне освоили. Долго японец не продержится. Полчаса от силы. И то не факт…»

Спустя пятнадцать минут канонады, двадцать восьмидюймовых и сто пятнадцать шестидюймовых снарядов, выпущенных «Варягом», все было кончено. Первые три попадания шестидюймовыми снарядами «Такао» перенес неплохо. Критическим для японца стало единственное попадание восьмидюймовой бомбы в носовую оконечность.

Старый крейсер, идя на максимальных для его изношенных долгой службой машин четырнадцати узлах, почти «нырнул» в набежавшую волну – пробоина площадью более пяти квадратных метров, встречный напор воды и общая ветхость корабля свели на нет все попытки борьбы за живучесть. Пару минут переборки старого корабля еще сопротивлялись напору моря, а его артиллеристы пытались нанести русским хоть какой-то урон. Но все было тщетно. Катер «Варяга» поднял из воды семнадцать уцелевших, офицеров среди них не было.

* * *

Вечером на празднике в честь подрыва моста, удачного боя и не менее удачного отхода из опасной зоны в кают-компании собрались армейцы и офицеры «Варяга», как старые, так и новые. Последние появились на смену выбывших по ранению или гибели, а также ушедших на повышение. Одна только замена командира вызвала цепь повышений и вакансий. На место старшего офицера, например, все прочили ставшего кавторангом Зарубаева, но судьба в виде питерских небожителей и начальника отряда контр-адмирала Руднева распорядилась иначе…

Третьего апреля, за две с половиной недели до выхода «Варяга» в первый после ремонта боевой поход, на Владивосток обрушился локальный катаклизм. Отправившиеся на войну великие князья Михаил Александрович и Кирилл Владимирович со товарищи, прослышав о творящихся во Владивостоке интересных делах, плюнули на первоначальный приказ и испросили телеграммой царственного родственника о смене конечного пункта их маршрута.