Текст книги "Музей боевых искусств"

Напрасно я не принял в расчет пай-мальчика в панамке. Дохлый оказался каратистом. С диким криком «И-я!» доходяга подскочил на месте метра на полтора – и откуда такая прыгучесть взялась – и послал обутую в кроссовку ногу вперед. Метко. Ребристая подошва обуви пришлась мне аккурат наискосок лица. Наверняка на нем остался отпечаток. В голове раздался звон, а перед глазами поплыли радужные круги. Я потерял возможность не только видеть, слышать и соображать, но и ходить. На заплетающихся, полусогнутых ногах, а потом и вприсядку я прошел метра три, а затем, зацепившись пяткой за бордюр, ограждавший дорогу, перелетел через него и растянулся на асфальте.

К счастью, способность воспринимать окружающий мир вернулась ко мне довольно быстро. Когда пай-мальчик подскочил ко мне и сделал замах ногой, чтобы добить лежачего, я уже был в относительно хорошей физической форме, сумел увернуться от летящей в лицо кроссовки и с силой пнул доходягу по голени. Тот взвыл и запрыгал на одной ножке, и его дурацкая панамка запрыгала на его голове в такт прыжкам.

Я вскочил на ноги, успев краем глаза обозреть поле боя. Виталик уже очухался. Он сидел на земле и фыркал. Приблатненный же корчился от боли, лежа на спине – видимо, здорово себе внутренности отбил, – но, кажется, тоже приходил в себя. Где-то на заднем плане, заламывая руки, с безумным видом металась Оксана. Она не знала, к кому обратиться за помощью.

Боль у паренька в панамке, по-видимому, прошла. Он крутанулся на месте и снова попытался нанести мне удар ногой. Хватит! Я перехватил его стопу у своей груди и с силой повернул. Парень пропеллером прокрутился в воздухе, однако с ловкостью кошки вывернулся и приземлился на обе ноги. Акробат чертов.

Поднялся с земли Виталик и с грацией мертвеца, восставшего из могилы, двинулся ко мне. С другого боку приближался еще один зомби – приблатненный. Оклемался, гад. Будем считать, что разминка закончилась. Ну, поехали, ребята!

На меня набросился рой кулаков. Разгоняя его, я рвался к пай-мальчику в панамке, своему главному обидчику, оставившему на моем лице след от своей кроссовки. И на кой черт мне этот доходяга сдался!

Ерунду в боевиках показывают, будто какой-то там ван Дамм один чуть ли не роту солдат вырубает. Я не слабее артиста Жана Клода ван Дамма, без хвастовства говорю, но не то что с ротой или даже взводом – с двумя хорошо натренированными мужчинами вряд ли справлюсь. А тут – трое. Удары и пинки сыпались со всех сторон градом. Забыв о парне в панамке, которую тот, кстати, уже обронил, я отбивался от них как мог.

Наверное, меня бы заклевали до смерти, если бы мне не помогла Оксана. Она бросилась между мной и нападавшими и, принимая на себя часть ударов, завизжала:

– Прекратите, мать вашу! Пре-кра-ти-те!

Как ни странно, ее окрик подействовал. Троица, глумившаяся надо мной, неожиданно сбавила обороты, удары стала наносить реже и слабее – и все из-за спины прикрывавшей меня Оксаны, а затем и вовсе оставила мою персону в покое.

Дохлый поднял с земли свою панамку, отряхнул ее о колено, нахлобучил на голову и поплелся вдоль дороги. Даже не пообещав «в другой раз со мной разобраться», следом за ним потянулись и Виталик с приблатненным. Вскоре компания растворилась в темноте.

Здорово меня потрепали. Я сидел на земле, прислонившись к забору кафе, и отдыхал от побоев. Есть, оказывается, в жизни радости – чувствовать (а может быть, наоборот, не чувствовать?), что тебя не бьют.

– Ну как, ты в порядке? – произнесла Оксана голосом тренера, спрашивающего у боксера, севшего после изнурительного раунда в углу ринга на табурет передохнуть.

Я вышел из того блаженного состояния, в котором пребывал, и кивнул головой:

– В порядке. А что, мне снова на ринг?

– Какой, к черту, ринг? Ты что, бредишь? – участливо спросила девушка и протянула мне руку. – Вставай давай!

Я взялся руками за теплую девичью ладошку и рывком поднялся. Какое там, к черту, «в порядке»! Я без посторонней помощи и шагу ступить не мог. Вовремя «мой тренер» выбросил на ринг полотенце, вернее, девушка прекратила поединок, а то бы калекой остался.

– Пошли домой, тренер! Мне нужно отдохнуть. – Я оперся о хрупкие плечи девушки.

Приобняв меня за талию, Оксана покачала головой.

– У тебя с мозгами что-то случилось, раз ты заговариваться стал. Это ты тренер спортшколы, – она повела меня к дороге. – А вот до дому тебя действительно придется проводить, иначе не дойдешь.

Мы доковыляли до дороги и стали ловить машину. Остановились сразу две. Вторая – не очень старый «Фольксваген» – понравилась мне больше.

– И где ты раньше был? – сказал я водителю, забираясь с помощью Оксаны на заднее сиденье автомобиля. – Когда такого парня трое жлобов у дороги избивали?

Со стороны мы напоминали подвыпившую парочку, возвращавшуюся домой после бурной вечеринки. Так нас мотало из стороны в сторону, пока мы шли в обнимку по тротуару от остановившегося неподалеку от моего дома такси до подъезда. К счастью, Лидия Ивановна нам по дороге не встретилась, а то на следующий день ей было бы о чем посудачить с соседями.

В моей квартире в коридоре большое круглое зеркало отражало уже не того человека, который утром, хотя небритый и помятый, зато чистый и небитый уходил из дому. Из зеркала на меня смотрел изможденный, грязный человек с изуродованным угрюмым лицом. Повеселились… К заработанной утром при падении на Новокузнецкой ссадине на пол-лица на нем наискось добавился отпечаток от подошвы кроссовки доходяги, здорово смахивающий на след от протектора шипованной шины. Господи, и что же я завтра в оправдание по поводу нового украшения на лице детям, а главное, Ивану Сергеевичу скажу?

Ладно, завтра будет завтра, а сегодня ко мне в гости похожая на статуэтку девица заглянула. Таких у меня еще не было. Ну, а раз в моем доме поздним вечером появилась подвыпившая, кажущаяся легкодоступной дама, то и вести себя нужно соответственно обстоятельствам – предельно корректно, значит. Но вначале нужно кое-что выяснить.

– Вопрос, леди, – сказал я, убирая руку с плеч Оксаны и скидывая обувь. – Кто такой Паша и почему он до такой степени не любит, когда ты ходишь с чужими мужчинами в кафе, что даже приятелям своим наказал бить их смертным боем, ежели они встретят таковых в кафе в твоем обществе?

Нет, девушка ничуть не смутилась. Она небрежно махнула рукой и заявила:

– Так, знакомый один, ухаживает за мной.

Я без посторонней помощи вошел в комнату, которую, к счастью, уходя, прибрала Дашка, и стал стаскивать с себя грязную рубашку.

– Крутой, что ли?

– Вроде того, – Оксана с детским любопытством рассматривала мою обставленную старомодной мебелью квартиру, доставшуюся мне в наследство от усопшей матушки. – Так, значит, живут одинокие мужчины? – поинтересовалась она, уже зная о моем семейном положении из моих рассказов в кафе.

«Что ж, о Паше я сегодня так ничего и не узнаю», – заключил я и скинул наконец рубашку.

– А ты думала, холостяки живут на шикарных виллах с бассейнами с лазурной водой и каждую ночь водят к себе домой девушек? Я не такой! – «В смысле, виллы и бассейна у меня нет», – добавил я про себя. – Ты как, сегодня у меня остаешься? – и я открыто и честно посмотрел на девушку – пусть видит, что таких правдивых глаз не может быть у сексуального маньяка.

Оксана несколько мгновений разглядывала меня изучающим взглядом, сделала, по-видимому, относительно моих наклонностей положительные выводы и, невинно хлопнув глазками, согласилась:

– Останусь, за тобой уход нужен. Только позвоню маме, предупрежу, что не приду сегодня домой.

Брюки снимать перед девушкой я постеснялся.

– Привет маме, – сказал я, отправился в ванную и там разделся.

Действительно, жаль, что бассейна с лазурной водой у меня нет. Поплавал бы в нем – живо от усталости, а возможно, и от болезненных ощущений избавился бы. Ладно, контрастный душ тоже тонус повышает.

Я искупался и вновь вернулся в комнату. Оксана уже поговорила с мамой и сейчас сидела на моем любимом диване со скучающим выражением на лице и смотрела по телевизору какой-то фильм. Телевизор был старенький, еще советский, показывал расплывчато, неярко, стыдно мне за него.

Вид у Оксаны, как и у меня, был плачевный – одежда испачкана, на шее царапина. Пока девушка приводила себя в порядок в ванной и купалась, я собрал на стол – выставил на журнальный столик кое-какую закуску, принес из холодильника не допитую с Дашкой бутылку водки, вскипятил воду и заварил чай.

Полчаса спустя Оксана, чистенькая, пахнущая душистым мылом, в моей старенькой застиранной рубашке, сидела рядом со мной и зевала, как новорожденное дитя после кормежки.

Нет, сегодня день не удался во всех отношениях, и в плане любви тоже. Когда я после рюмки водки и вялого, сорванного с девичьих уст поцелуя по-хозяйски разложил гостью все на том же диване, встретил неожиданное решительное сопротивление.

– Извини, но я не готова вот так, сразу… – пролепетала она застенчиво и села, застегивая на себе мою рубашку, которую я, зная о растянувшихся на ней петлях, расстегнул одним движением руки сверху и донизу.

– Для меня тоже половая связь с девушкой в первый день знакомства является дикостью, – признался я, поцеловал Оксану в щечку и поднялся. – Спи спокойно, принцесса!

– Хорошо, что не мертвая царевна, – хихикнула девушка.

– Только не нужно страшных сказок на ночь, не люблю! – Я достал из обшарпанного шкафа комплект чистого белья, бросил его на колени Оксане, сам взял с дивана сложенные Дашкой в стопку две мятые простыни и удалился в соседнюю комнату на запасной диван, который и существует у меня на тот случай, если гостья попадается строптивая.

Уснуть сразу не удалось. Случается подобное от перенапряжения. Не менее получаса проворочался я на ужасно жестком диване, прежде чем, как говорят поэты, сон коснулся моих ресниц. И вот, когда я наконец-то, выражаясь по-простому, захрапел, от двери к дивану легким ветерком промелькнула неясная тень, и ко мне под простыню впорхнула Оксана, потерявшая где-то мою рубашку.

Ну, я же говорил, что день у меня сегодня неудачный. Ибо заниматься в час ночи сексом после того, что я сегодня пережил, весьма обременительно, хотя и приятно.

Глава 5

Попка у нее оказалась идеальной, руки хрупкими, ноги, правда, немного худыми книзу, что, впрочем, нисколько не умаляло достоинств ее фигуры. Статуэтка, одним словом. Даже лобок безупречно выбрит, кажется идеально гладким, будто у мраморного изваяния женщины.

Нельзя долго на спящую обнаженную женщину смотреть – очарованным станешь! Я еще раз окинул взглядом фигурку Оксаны, лежащей в целомудренной позе Джульетты после проведенной с Ромео якобы брачной ночи, потянулся и вышел из комнаты.

Тренировка у меня начиналась в одиннадцать часов, поэтому торопиться было некуда. Чувствовал себя неплохо, вроде ничего нигде не болело, выспался, накануне выпил не так уж много.

Я не спеша умылся, потом отправился на кухню, набрал в чайник воды, поставил его на плиту. Отправился будить Оксану. Дома ее оставлять нельзя. Не потому, что боюсь, будто она украдет у меня что-нибудь, просто ключей у меня два комплекта – один у меня, другой у Дашки, так что, если Оксана после меня будет уходить, запереть дверь ей будет нечем.

Принцесса оказалась неженкой, встала неохотно, с капризами, очевидно, ждала, когда ей кофе в постель подадут. А я кофе в постель не люблю, я перед завтраком умываться и зубы чистить привык. Что и Оксане сделать посоветовал. Вышли мы из дому час спустя. На остановке обменялись номерами телефонов, договорились созвониться и распрощались. О том, что девушка была каким-то образом причастна к моим вчерашним невзгодам, я уже не вспоминал.

Ровно в одиннадцать я был на работе, стоял в спортивной форме в центре зала и кричал бегавшим по кругу пацанам:

– Правым боком бегом марш!.. Левым боком!.. Спиной вперед!.. Перешли на шаг. Вдох!.. Выдох!.. Вдох!.. Выдох!..

Синяка, как я боялся, от кроссовки доходяги в панамке на моем лице не осталось – так, небольшое покраснение, так что оправдываться перед дядей Ваней ни за что не пришлось, – а неловкость перед ребятами я испытывал только за ссадину на щеке.

После обеда, когда я проводил тренировку с мальчишками, отучившимися в школе в первой смене, в спортзал заглянул Славка Минаев в компании с очкастым пареньком с головой, конфигурацией напоминавшей известный овощ, описанный Джанни Родари в качестве главного героя в книге «Чиполлино». Оба паренька были в условно-школьной форме, так как единой таковой нынче не бывает, с рюкзачками за спиной – сразу видно, что ребята порядочные, с занятий идут.

Я сделал Славке и его приятелю, которого, кажется, звали Васькой, знак, чтобы подождали меня, так как в этот момент разучивал со спортсменами болевой прием.

– Ну а теперь разбились по парам, встали в партер и принялись за отработку приема, – сказал я, вставая с придавленного мной к ковру пацана, чью руку я завел за голову и слегка на нее давил, и сошел с ковра.

Минаев и его приятель стояли у двери, поджидая меня. Славка отлично знает правила – вход в зал без спортивной формы строго воспрещен, потому-то и стоял за порогом и приятелю входить не позволял.

Я вышел в коридор.

– Привет, мужики, – я поочередно пожал мальчишкам руку; в неформальной обстановке к ним обязательно проявлять уважение нужно, больше любить будут.

– Здравствуйте, Игорь Степанович, – солидно, стараясь говорить баском, изрек Минаев и представил своего приятеля: – Вася Шейнин. Я вам о нем говорил.

– Я помню, спасибо, что пришли.

Мальчишеское начало взяло в Славке верх над желанием казаться старше и солиднее, и он затараторил:

– А вы знаете, тренер, Васька все видел. Он знает про ограбление. Он…

Не нужно, чтобы о случившемся вчера со мной происшествии знал весь стадион. Я провел пальцем по африканским губам Минаева, отчего раздался шлепающий звук, и мальчишка замолчал.

– Потише, Славка, и не торопись. Пусть твой товарищ сам обо всем расскажет.

Минаев так и остался стоять с открытым ртом, а вместо него заговорил очкастый:

– В общем, так, – голос у него был глухой, говорил пацан слегка в нос. – Когда мы со Славкой расстались, я в дырку в сетке нырнул и пошел вдоль забора, за которым мусорка находится. Тут мне на голову дядька чуть не приземлился. Он отпихнул меня и побежал по тропинке, а когда я прошел немного по ней вперед, второй мужик с забора спрыгнул. Я посторонился, чтобы мужик меня с ног не сбил. Он пробежал мимо и помчался вслед за первым дядькой.

Уже кое-что. Я напрягся.

– А куда они побежали, не обратил внимания?

– Как же не обратил, – удивился Васька, и глаза его, слегка увеличенные стеклами очков, стали еще больше. – Пальба же была. Я сразу понял, что дядьки преступники, тем более что в руках они какие-то предметы тащили, ну и смотрел им вслед до тех пор, пока они из виду не скрылись. Они между домами побежали в сторону мебельного магазина.

Я радостно потер руки.

– Ну, спасибо вам, мужики, выручили! Мне ваши сведения здорово пригодятся. Ты, Васька, первого мужика хорошо рассмотрел?

– Хорошо.

– А как он выглядел?

– Ну, он в темной рубашке был и черных джинсах, – парень поправил на носу очки. – А рост у него повыше моего будет.

Пока Вася меня ничем не удивил.

– То, что он в темное был одет, это я и так знаю. То, что выше тебя, тоже понятно – не был же он шкетом метр двадцать ростом. Ты мне скажи, лицо у него какое?

– Русское, – не задумываясь, ответил паренек.

Ясно – составитель словесного портрета из Васьки никакой.

– Хорошо, что ты хоть русского от эфиопа отличить можешь, – хмыкнул я. – Но хоть сколько лет ему, сказать можешь?

Что в Ваське мне нравилось, так это то, что на любой вопрос у него был готов ответ. Такая линия поведения хороша при ответах на уроках – главное, не молчать, и двойку не схлопочешь.

– Могу! – охотно откликнулся мальчишка. – Старый он был, лет шестьдесят.

Заливал Васька: с той скоростью, с какой мужик мчался по переулку, в шестьдесят лет уже не бегают. Глупый я, конечно, вопрос задал двенадцатилетнему пацану. В его годы подростки могут определять возраст только своих сверстников либо тех, кто младше их, и то ориентируясь на рост. Жизненного опыта маловато.

Я еще раз поблагодарил мальчишек за оказанную помощь, распрощался с ними и вошел в спортзал.

После работы часа в четыре я отправился на Новокузнецкую с тем, чтобы пройти по маршруту грабителей, может, чего нового и узнаю. Я прошел мимо тянущейся вдоль тротуара сетки-рабицы с небольшой дыркой, сквозь которую вчера пролез Васька, расставшись со Славкой, но протискиваться в нее не стал, решил вначале обозреть окрестности с возвышенного места.

Глянув по сторонам и не заметив никого поблизости, я свернул в закуток и, разбежавшись, запрыгнул на один из мусорных контейнеров, стоящих у забора. Высокий забор оказался мне по грудь. Моему взору предстала картина не очень унылая, но и не очень веселая – обычный пейзаж городской окраины, на которую наступают многоэтажки, уничтожающие на своем пути частные дома.

Я не зря допытывался у Славки, а потом и у Васьки, в какую именно сторону побежали грабители, потому что за забором – распутье. Можно отправиться вправо – в лабиринты гаражей, прямо – мимо забора детского сада к рынку либо влево – между многоэтажных домов к мебельному магазину, куда бандиты вчера и проследовали.

То, что бандиты побежали именно к нему, было для меня неожиданностью. В той стороне широкий Волгоградский проспект, и затеряться на нем у них мало шансов. Было бы логичнее, если бы они побежали в безлюдные гаражи, а затем задними дворами ушли бы подальше от опасного места или рванули на рынок и растворились бы в толпе. Но бандитам было виднее, куда бежать. Что ж, отправлюсь по их следу.

Я перемахнул забор и скорым шагом направился по дороге, шедшей между домами.

Мебельный магазин стоял на пригорке у пересечения Волгоградского проспекта с дорогой, выходившей с квартала. Отдельным зданием мебельный магазин не был – обычная девятиэтажка с большой, приспособленной для торговли площадью на первом этаже. Но уж так повелось в нашем районе называть стоящее на проспекте здание мебельным магазином.

Я поднялся на пригорок, взбежал по высоким ступеням крыльца и вошел в большие стеклянные двери.

Кто не знает, что представляет собой современный мебельный магазин? Лабиринт из комнат и залов, забитых мебелью, со скучающими кое-где на креслах и диванах продавцами и сидящими за столиками с компьютерами серьезного вида менеджерами. Именно в таком магазине я и оказался.

– Уважаемые граждане! – сказал я громко, обращаясь к перечисленным выше работникам магазина, а заодно к слоняющемуся по нему десятку покупателей. – Вчера утром был ограблен Музей искусств. Из него похищены ценные картины. Слыхали?

Присутствующие в магазине люди притихли, не зная, как реагировать на появление типа, обращающегося к ним с глупым вопросом.

– Из полиции, что ли? – наконец догадался стоявший неподалеку от меня высокий кучерявый парень со смазливым лицом, одетый в черные брюки, белую рубашку и галстук.

Я посмотрел на него насмешливо.

– А ты думал, из санэпидемстанции?

Парень заткнулся. Больше желающих выяснять, какую именно организацию я представляю, в магазине не нашлось, и я, вновь повышая голос, продолжил:

– Примерно без пятнадцати девять грабители проходили мимо вашего магазина. Никто из вас случайно не видел в это время двоих мужчин в темных рубашках и черных джинсах? У них в руках были рулоны с похищенными холстами.

Менеджеры и продавцы недоуменно переглядывались между собой, а посетители с любопытством уставились на меня. Наконец худенькая стройная девица, сидевшая на диване, тоненьким голосом сказала:

– Нет, никто не видел!

– А все ли работники из тех, кто работал вчера, присутствуют сегодня в магазине?

Снова служащие мебельного магазина переглянулись, и та же девица произнесла:

– Все!

– Спасибо за правдивые и исчерпывающие ответы, уважаемые граждане! – кланяясь, произнес я. – Дай бог, чтобы в ваш магазин никогда не заглядывали ни воры, ни грабители.

Все находившиеся в магазине люди почему-то посмотрели на меня как на юродивого. Я не обиделся. На меня часто так люди смотрят. Повернулся и вышел за двери.

Волгоградский проспект под небольшим углом уходил вдаль к метро. Я направился в ту сторону и, заходя в учреждения и магазины, которых на проспекте было множество, стал задавать работникам и служащим вопросы, подобные тем, какие задавал в мебельном магазине. Но никто вчера утром не видел в окрестностях своих заведений двоих интересующих меня типов.

Обойдя несколько зданий, я вернулся к мебельному магазину и отправился в противоположную от него сторону проспекта. И тут почти сразу же удача улыбнулась мне. Во втором от мебельного магазине – им оказалась «Оптика» – гладенькая, чистенькая, хорошо сохранившаяся особа лет сорока в белом халате на мой традиционный вопрос: «А не видели ли вы вчера утром и т. д. …» – будничным тоном заявила:

– Двоих парней в темных рубашках и черных джинсах?.. С картинами? Как же, видела.

По правде, я сегодня уже отчаялся получить положительные ответы на свои вопросы, поэтому слова женщины ошеломили меня.

– Вы уверены? – воскликнул я и подался от двери к сидевшей за прилавком женщине так резво, что чуть не сбил в центре магазина прозрачный шкафчик.

В «Оптике» было столько очков, что было бы просто удивительным, если бы одни из них не красовались на лице продавщицы. Но мне кажется, видела она превосходно, а очки носила для рекламы, ибо посмотрела на меня поверх оправы.

– С вами все в порядке?

– Да, конечно! – отмахнулся я. – Если можно, подробнее о тех двоих, и откуда вы знаете, что у них были картины?

Очки, видать, здорово мешали женщине, потому что она вообще сняла их и положила на прилавок. Без очков она выглядела лучше.

– Если бы не картины, то я, наверное, и не обратила бы внимание на парней.

– То есть? – Я изогнулся в услужливой позе.

– Вчера утром в магазине покупателей не было, как сейчас, – начала рассказывать продавщица. – Я сидела и от нечего делать пялилась в окно. Вот тогда и заметила торопливо шедших по тротуару молодых людей. В руках у них были длинные рулоны. Неожиданно один из парней споткнулся и выронил рулон. Он упал на тротуар и развернулся. Не до конца, конечно, – до половины, но я поняла, что в рулоны свернуты холсты. Из-за них-то я и запомнила молодых людей. Я еще тогда подумала, чудно как-то – картины без подрамников. Я и понятия не имела, что это картины великих художников и украдены из Музея искусств.

Женщина говорила, и ее слова оказывали чудотворное воздействие на мой уставший от долгих и бесполезных поисков организм. Я почувствовал прилив сил. Неужели я напал на след?

– Что же было дальше? – подстегнул я продавщицу.

Она повела округлым плечом.

– Да ничего. Парень поднял картину, свернул ее, и молодые люди перешли на другую сторону дороги к кафе.

– Куда они делись потом? – От нетерпения я переминался с ноги на ногу, как лошадь перед началом забега.

По лицу женщины промелькнуло сожалеющее выражение.

– Не знаю. В этот момент в магазин зашли покупатели, и я переключила внимание на них.

– Жаль, – я приятно улыбнулся. – Но спасибо и за те факты, что вы мне изложили. Вы очень наблюдательны. А внешность парней описать можете? Одного я знаю. Широкоскулый такой, узкоглазый. Нос большой, губы полные, отвисшие. – Передо мной живо всплыло лицо остановившегося в переулке и выстрелившего в охранника парня. – А вот как выглядел второй, с удлиненными волосами?

– С удлиненными волосами? – переспросила продавщица, вновь напялила очки и посмотрела мимо меня в большое – от пола до потолка – витринное стекло на улицу, очевидно, пытаясь представить себе двух спешащих по тротуару парней. – Ну, ему лет тридцать. Лицо у него такое суровое, но приятное. Взгляд пронзительный, тонкие губы, нос прямой… Больше, извините, ничего сказать не могу.

Еще раз поблагодарив продавщицу за оказанную помощь, я вышел из магазина «Оптика» и направился через дорогу.

Кафе называлось «Здравствуй». Оно представляло собой двухэтажное кирпичное П-образное здание с фонтанчиком в середине двора, огороженного декоративным забором. На обоих крыльях здания на втором этаже были летние площадки. На них сидели немногочисленные в этот час посетители. Гремела музыка. Весело тут у них.

Я миновал небольшую автостоянку перед кафе, вошел во двор, где также стояли несколько столиков, и наткнулся на рослую официантку лет двадцати двух. У нее были длинные ноги, выпуклые, будто две громадные лампочки, ягодицы, выпиравшие под мини-юбкой, узкая талия, покатые плечи. Две лампочки чуть поменьше она прятала под блузкой.

– Добрый день, проходите, пожалуйста, вам показать столик? – на одном дыхании сказала девушка, и на округлом лице ее, покрытом слоем пудры, маскирующим прыщи, появилась заученная улыбка.

– Зря стараешься, я не веселиться пришел, – подыскивая в голосе строгие начальнические нотки, изрек я. – У меня другой интерес. Вчера утром, примерно без пятнадцати девять, в ваше кафе не заходили двое парней с рулонами в руках? – задал я вопрос, неожиданно осознавая всю его нелепость. Дураками же нужно быть, чтобы после ограбления музея расположиться неподалеку от него в кафе и закусывать или, скажем, выпивать. Но раз уж вопрос задан, не забирать же его обратно.

– Да нет, не видела, – сказала девица, как-то странно шевельнув плечами, отчего две вызывающие восторг груди напряглись, разошлись в стороны, чуть не оторвав на блузке пуговицу, и тут же возвратились в исходное положение.

Интересно, умеет ли она проделывать такой же фокус с «лампочками» побольше?.. Черт, отвлекся… В общем, иного ответа от официантки я и не ожидал.

– Но парни направились в вашу сторону. Возможно, они проходили мимо вашего кафе.

– Может быть, – беспечно согласилась девица. Она утратила ко мне интерес, ибо заметила входящих в кафе клиентов, которых по роду своих занятий обязана была обслужить, и, устремляясь к ним, бросила мне: – А вы у дяди Коли спросите. Он у нас все замечает; может, он и видел тех, кого вы разыскиваете, – и она на ходу кивнула в сторону стоящего у входа в здание кафе невысокого жилистого мужчины лет шестидесяти, в темно-синей форме охранника.

Я направился к нему.

Уж не знаю, каким охранником был дядя Коля в жизни, но роль такового он разыгрывал классно. Мужчина стоял с грозным видом, сложив руки на груди, посверкивал лысиной и, словно лучом прожектора, шарил острым, ощупывающим взглядом по двору кафе, лицам посетителей, пытаясь выявить угрожающую вверенному ему объекту опасность, потенциального нарушителя порядка, а то и скрытого террориста.

Не обошел вниманием его рентгеновский взгляд и мою физиономию, а поскольку я у дяди Коли по каким-то одному ему ведомым признакам подозрения не вызвал, взгляд у охранника стал не то чтобы мягче или добрее – менее настороженным.

Я приблизился к мужчине и с ходу выложил цель своего прибытия, называя его при этом дядей Колей, чем вызвал у охранника некоторое расположение к моей особе.

– Двое в темных рубашках, говоришь, – выслушав меня и осознав всю значимость своей персоны, от которой зависит поимка преступника, медленно проговорил охранник. Опустив уголки рта, он некоторое время стоял с задумчивым видом, а потом изрек: – Двоих не видал, а вот троих довелось, и не без пятнадцати девять, а без пятнадцати восемь.

Я был раздосадован. Чего-то не в тему мужик говорит. Мало ли кого, когда и где он в своей жизни видел. Я вяло улыбнулся:

– Понятно.

– Пойдем покажу, где дело происходило, – заявил дядя Коля, сошел со ступеней крыльца и направился к боковому входу во двор кафе.

Я двинулся следом. Мы вышли на прилегающую к пустынному проспекту дорогу, на противоположной стороне которой за бетонным забором высилось здание новостройки с подъемным краном, и остановились.

– Похожие на тех парней, что ты говорил, приехали на машине и остановились вон там, – дядя Коля указал рукой на участок дороги у торца кафе. – Я как раз на работу шел, ну и подрулил к вылезшим из машины ребятам. Говорю, мол, так и так, нельзя здесь останавливаться, хозяин ругается, поставьте машину, как положено, на автостоянку. А парни сказали, что отойдут ненадолго, и ушли. Но обманули, подлецы, старика, пропали надолго, – охранник зло сверкнул глазами. – А когда я выглянул около девяти часов, автомобиль исчез.

По мере того как дядя Коля говорил, я испытывал все большее и большее волнение. Зря на мужика поклеп возводил, подозревая, что он не по теме говорит, на самом деле он мне ценную информацию подкинул.

– Марка у машины какая была, дядя Коля? – спросил я быстро.

– А бог его знает, – махнул охранник рукой. – Я в марках не разбираюсь, машина какая-то черного цвета.

– Иностранная?

– Может быть, иностранная, а может, и нет. Машин-то сейчас развелось, разве все запомнишь.

– Ну, а номер хоть запомнил?

Солнце припекало, и дяде Коле в его униформе было жарковато. Он достал из нагрудного кармана рубашки носовой платок и, промокая им вспотевшую лысину, покачал головой.

– Нет, не запомнил; не подумал как-то, что он мне пригодится, да и память на цифры у меня плохая. А вот об особых приметах рассказать могу. Я же подходил к машине несколько раз, вот и разглядел как следует.

Я голодным взглядом посмотрел на охранника.

– Ну?!

– На правом заднем крыле у машины вмятина была, а на зеркале заднего вида, которое у лобового стекла находится, сувенирчик такой висел – чертик.

Да, с приметами негусто. Я задумался, пытаясь суммировать все те сведения, которые у меня имелись о преступниках, но дядя Коля мой мыслительный процесс прервал:

– Послушай, парень, как я понял, ты в полиции работаешь?

Язык не поворачивался у меня назваться работником органов внутренних дел, и я едва заметно кивнул.

– Порядок есть порядок, – деловито произнес дядя Коля и протянул руку. – Документики покажи!

«Черт бы побрал тебя с твоей бдительностью, – выругался я в душе. – Ведь никто же до сих пор не поинтересовался моим удостоверением».

– А-а, вот ты о чем, пожалуйста! – якобы привычным жестом полез в задний карман джинсов за корочками, но, не обнаружив в нем нужную вещь, на мгновение застыл с озадаченным видом, потом похлопал руками по карманам и расстроенно сказал: – Вот, блин, когда продавщице из «Оптики» корочки предъявлял, забыл их в магазине на прилавке. Ты, дядя Коля, подожди меня здесь, я сейчас за ними сбегаю. Только никуда не уходи! У меня к тебе еще вопросы есть. – Я развернулся и скорым шагом направился через дорогу.

«…Все ясно, – думал я, шагая к остановке. – Дядя Коля видел бандитов, но не после ограбления, а до него, когда парень, бежавший по переулку вторым, был еще жив. Три бандита приехали на машине, бросили ее у кафе, в этот момент охранник их и повстречал. А вот когда после ограбления оставшиеся вдвоем бандиты уезжали, он не заметил. Но почему грабители оставили машину так далеко от Музея искусств? На этот вопрос напрашивался один-единственный разумный ответ. Автомобиль «чистый», принадлежит одному из грабителей, и они не захотели светить его вблизи места преступления».