Текст книги "Музей боевых искусств"

– Ну и что, – сказал я так, будто не видел ничего необычного в том, что двадцатисемилетняя девушка выходит замуж за шестидесятилетнего мужчину. Хотя на этот счет у меня было свое мнение, я не собирался его высказывать, не хотел понапрасну раздражать Оксану. Главное сейчас – добиться своего. – Даже хорошо, когда мужчина старше – больше любить и лелеять будет.

– Серьезно? – приободренная моим замечанием, воскликнула Оксана и оживленно заговорила: – Джон мужик нормальный. У него в нашем городе фирма какая-то, он иногда сюда приезжает. Кстати, на днях должен объявиться. Не миллионер, конечно, но и не из бедных. Жена у него умерла, детей нет. В общем, он предложил мне в Англию с ним поехать и намекнул, что ничего не имел бы против, если бы я забеременела от какого-нибудь неглупого, с хорошей наследственностью человека. Так что, – заключила девушка, – если Паша на мне не женится, я выйду замуж за Джона и укачу в Англию. – Глаза у девушки сияли.

Пока Оксана говорила, я доел мороженое и взялся за пирожное.

– Обещал, намекнул… Все это чушь! – Я откусил добрый кусок пирожного и запил соком. Обожаю сладкое. – В любом случае ни Джон, ни Паша не простят тебе, если ты забеременеешь до замужества. Поэтому договоримся так, – я говорил так, будто рубил слова, – ты сделаешь аборт, выйдешь замуж, а потом, если вы с мужем все же решите заиметь ребенка, я вам с удовольствием помогу, причем без полового контакта, а путем искусственного оплодотворения, чтобы у будущего мужа твоего не было позже к тебе претензий из-за адюльтера.

Глаза девушки наполнились слезами.

– Ты все-таки настаиваешь на том, чтобы я сделала аборт?

Даже неудобно как-то – тема серьезная, а я ем так, будто из голодного края приехал. Я с сожалением отодвинул пирожное.

– Ну, конечно, Оксана! – Я перешел на просительный тон. – Давай, девушка, не создавай проблем ни мне, ни себе, ни своей маме. Я тебя очень прошу.

Как Оксана ни крепилась, из ее глаз все же выкатились две слезинки и заскользили по щекам. Ну вот, только слез не хватало. Девушка достала из сумочки носовой платок и промокнула уголки глаз. Подумав немного, неуверенно сказала:

– Но ведь прошло-то всего две недели. Какой может быть сейчас аборт?

Ну, наконец-то лед тронулся.

– Да все нормально, я узнавал, – проговорил я неторопливо, чтобы не показаться чересчур поспешным и практичным. – Аборт можно делать и через две недели, вакуумным способом каким-то. Ты не волнуйся, я обо всем договорюсь и заплачу.

Я замолчал и выжидающе уставился на девушку. Оксана молчала. Она отсутствующим взглядом смотрела на свой стакан и двумя пальчиками водила по нему вверх-вниз, вверх-вниз. Прошло не меньше минуты, прежде чем она заговорила.

– А если… – девушка избегала моего взгляда. – Если я сделаю аборт… Ты… – слова давались ей с трудом. – Ты по-прежнему будешь со мной встречаться?

Ах, вот в чем дело – любовь у нас. Поэтому она тянет с разрывом со мной.

– Конечно, буду, что за вопрос! Ты мне очень нравишься, – сказал я совершенно искренне. – Но при одном условии: ты забудешь про Пашу и Джона.

Оксана наконец-то посмотрела мне в глаза и негромко произнесла:

– Хорошо, я подумаю над тем, что ты мне сказал.

Может быть, кто-то осудит меня за то, что я так жестоко поступал с девушкой, добиваясь, чтобы она избавилась от ребенка, – пусть. Не судите, да несудимы будете. Уж лучше сподличать сейчас, чем потом, когда ребенок родится и придется от него отказываться. Я почему-то был уверен, что у Оксаны ни с Джоном, ни с Пашей ничего не получится. А, возможно, я просто перестраховывался… Кто знает – чужая душа потемки.

– Подумай, девочка, и ты поймешь, что я прав. Ребенок не игрушка и… – Я не договорил, вскочил с места. Во время беседы с девушкой я все время посматривал на автостоянку, но к интересующей меня машине никто не подходил. И вот, когда я на несколько секунд отвлекся, чересчур эмоционально отстаивая в разговоре свою позицию, у «БМВ» возник крепкий парень в светлой рубашке и джинсах и стал открывать дверцу машины. – Черт возьми, откуда он взялся?! – вскричал я и растерянно глянул в сторону входа в кафе. Бежать через него – делать крюк. Недолго думая, я отшвырнул стул, подскочил к невысокой стенке и, опершись на нее рукой, перемахнул ее.

– Эй, эй, парень! – испуганно воскликнула официантка, очевидно, решив, что клиент, не заплатив, решил сбежать.

Но я на крики не обратил внимания. Оксана разберется. Толкнув какого-то прохожего, я бросился к автостоянке и побежал между автомобилями так, будто преодолевал на полосе препятствий элемент «лабиринт». Однако, как я ни спешил, не успел. Парень уже сел в машину, завел двигатель и тронулся с места.

– Эй, эй, парень! – закричал я обращенными ко мне словами официантки, переадресуя их водителю «БМВ».

Напрасно. Даже не взглянув в мою сторону, парень выехал со стоянки на центральную дорогу и прибавил газ.

Ах ты, «черный бумер», «черный бумер»! Я в растерянности остановился. Как же я умудрился прохлопать парня? И черт меня дернул поучать Оксану именно в тот момент, когда он появился! Хотя учить Оксану тоже не лишнее. Посетовав на свою невнимательность, я еще немного постоял и направился к кафе.

Бармен, Оксана и официантка стояли у входа, поджидая меня. Над кирпичной кладкой торчали повернутые в мою сторону головы посетителей. В их глазах и глазах служащих кафе читалось любопытство, смешанное с удивлением. В глазах Оксаны – недовольство.

– За посетителями смотри, – буркнул я официантке, но так громко, чтобы слышали посетители. – А то разбегутся, не заплатив.

Головы за оградой враз исчезли, бармен в бело-черной униформе и с бабочкой усмехнулся, однако пошел к своему оставленному без присмотра хозяйству, а официантка укоризненно покачала головой:

– Вы что же, молодой человек, через ограду скачете, как спортсмен по прыжкам в высоту? У нас кафе все-таки, а не стадион.

Оксана пирожное не доела и доедать уже вряд ли будет. Я достал из кармана деньги и сунул их в руку официантки.

– Ладно, не обижайся, дружка я своего старинного заметил. Сто лет с ним не виделся. Хотел с ним поговорить, да вот не догнал. Теперь не знаю, когда с ним судьба вновь сведет…

– Ты имеешь в виду Виктора Вещагина – того, что уехал от тебя на черном «бумере»? – Официантка глянула на купюры, решила, что я заплатил ей сполна, и сунула деньги в карман.

– Ну да, – сказал я не очень твердо, ибо не до конца был уверен, что мы говорим об одном и том же человеке. – Ты знаешь, где его найти?

– Нет, но он иногда бывает вон в той бильярдной, – девушка кивнула на расположенную перед автостоянкой девятиэтажку, на первом этаже которой находилось означенное девушкой заведение. – Ну, и к нам в кафе иной раз заглядывает. Зайди в бильярдную, там тебе подскажут, где Виктора найти.

Удача в руки сама прет, а я голову ломаю, как вычислить водителя «БМВ»…

– Ладно, спасибо за помощь, – сказал я официантке и дернул Оксану за руку, вытаскивая девушку из кафе. – Пойдем, нам пора.

Мы пошли в обход стоянки к бильярдной.

– Послушай, оставь этого водителя в покое. Я тебя очень прошу! – впервые с тех пор, как я перепрыгнул ограду в кафе, заговорила Оксана. – Я тебя очень прошу. – Девушка остановилась, лицо у нее было грустным и немножечко обиженным.

Я провел рукой по нежной щечке спутницы.

– Все будет нормально.

Неожиданно лицо Оксаны прояснилось.

– Я вижу, тебя не переубедить, – вдруг ласково проговорила моя девушка. – Ладно, я пойду с тобой в бильярдную.

Я был рад, что Оксана вновь на моей стороне, и тут же согласился продолжить расследование совместно с ней.

Глава 9

В бильярдной, несмотря на то что на улице было светло, царил полумрак. Окна были плотно зашторены, а над стоящими квадратом четырьмя бильярдными столами свисали лампы со светоотражателями. Расположенный в углу зала бар освещался мягким рассеивающим светом. Негромко играла спокойная музыка. Я не бильярдист, не знаю, зачем окна в бильярдной были затемнены, а столы ярко освещены, но, думаю, для того, чтобы солнечный свет не бил в глаза игрокам и соответственно не мешал при игре.

Едва мы ступили в зал, я понял, что напрасно взял с собой Оксану. В бильярдной было человек двадцать, и все мрачноватого вида мужчины, так что я с Оксаной выглядел здесь, как та бабушка, что вышла с козликом погулять в лес и оказалась в волчьей стае. Излишнее внимание присутствующих мне было ни к чему. Кое-кто из мужиков гонял на столе шары, кое-кто сидел в кресле с бокалом пива и сигаретой, кое-кто разговаривал, а кое-кто наблюдал за игрой, стоя у столов, но все при нашем появлении обернулись к дверям. Накаркал.

Я кашлянул.

– Здравствуйте.

Никто мне не ответил. Мужики зашевелились, и каждый вернулся к своему занятию. Какой-то сходняк воров в законе. В таком заведении, чтобы в случае чего справиться с отморозками, бармен должен быть нехлипким. За стойкой бара вышибала и стоял – фигура гориллы, шея буйвола, рыло свиное и тупые бараньи глаза. Попробуй у такого что-нибудь не купить. К этой образине мы с Оксаной и направились.

– Рюмку водки для меня, бокал шампанского и шоколадку для дамы! – взгромоздившись на высокий стул у стойки бара, заявил я с шиком – пускай знает, что тренеры ДЮСШ на широкую ногу жить умеют.

Оксана уселась на соседний стул. Бармен оценивающе взглянул на девушку, однако мнения по поводу моего вкуса относительно выбора женщины высказывать не стал – и так понятно, что вкус есть. Повел бычьей шеей, поправляя тугой воротничок белоснежной рубашки, поколдовал под стойкой бара и выставил передо мной и Оксаной рюмку водки и бокал шампанского. Затем, обернувшись, взял с ярко освещенной витрины шоколадку и также положил ее на стойку.

– Весело тут у вас, – произнес я, оглядываясь на сверливших наши с Оксаной спины бильярдистов. – Так и хочется вместе со всеми от души повеселиться.

– Попробуйте, – безразличным тоном отозвался бармен. – Вам здесь будут очень рады.

Пить не хотелось – опять на баб потянет, а у меня проблемы, возникшие после первой проведенной с Оксаной ночи, не решены. Но для пользы дела чего не сделаешь. Я хлопнул рюмку водки и, поставив ее на стойку, заявил:

– Да уж. Сейчас еще пару рюмок выпью и непременно польку-бабочку станцую. – Пока я говорил, Оксана успела развернуть шоколадку и разломать ее на кусочки. Я взял один квадратик лакомства и отправил в рот. – Послушай, дядя, а Виктор Вещагин здесь давно не веселился?

Бармен взглянул на меня ясным взором.

– Впервые о таком слышу.

Врет же, гад, по глазам видно. Я покачал головой с видом человека, которого не проведешь.

– Понятно. А если я куплю у тебя в баре бутылку водки и не выпью ее, то вспомнишь?

Губы бармена искривились в виде подковы и вновь приняли исходное положение.

– Не знаю, может быть, и вспомню.

– Тогда бутылку водки.

Бармен, ни слова не говоря, развернулся, взял с витрины самую, судя по оформлению, дорогую в баре бутылку водки, причем в литровой емкости, и также молча выставил на стойку.

Оксана, увидев мое расточительство, поперхнулась шампанским.

– Ты что, с ума сошел?

– Не мелочись, – сказал я так, будто покупка элитного сорта водки была для меня обычным делом, и глянул на бармена: – Ну и?..

– Вспомнил, – произнес тот с достоинством. – Виктор иногда бывает в нашем заведении. – Бармен замолчал и, судя по интонационной законченности фразы, говорить дальше не собирался.

Я во все глаза смотрел на парня. Такой наглой физиономии мне в своей жизни видеть еще не доводилось. Мало сказать, что я был разочарован, я был крайне разочарован.

– И это все? – произнес я с удивлением.

– А вы что хотели? – в свою очередь, удивился бармен.

– Узнать, например, где он живет, – произнес я грозно.

– Понятия не имею, – усмехнулся бармен и, подумав, произнес: – Но могу подсказать, кто из посетителей бильярдной знает его адрес. – Однако подсказывать бармен не собирался и выжидающе уставился на меня.

Я его понял.

– Еще бутылку водки?

– Лучше две.

Нахальства этому парню не занимать.

– Обойдешься, – буркнул я, взял бутылку водки и сделал вид, будто собираюсь ее открыть.

Бармен несколько мгновений колебался, потом произнес:

– Вон там, в дальнем углу, Гриша Кривой сидит. Только не оборачивайтесь, – быстро сказал он, пресекая мою попытку оглянуться. – Он с бутылкой пива. Гриша – дружок Виктора и наверняка знает, где тот живет.

Так и не открыв бутылку, я вновь поставил ее на стойку и сказал Оксане:

– Подожди-ка, я сейчас. – Я встал со стула, а когда двинулся с места, бармен негромко произнес:

– Только не говорите Грише, что я вас к нему послал.

– А то он, дурак такой, не догадается, – бросил я через плечо и направился в дальний угол, к одиноко сидевшему на стуле с бутылкой пива мужчине.

Чем ближе я подходил к нему, тем больше он мне не нравился. Внешность зэковская – наверняка Кривой из той же шайки, что и Витек. Но Гриша не был ни одним из двух оставшихся в живых, бежавших по переулку парней. Те были помоложе, постройнее и повыше. Этот же оказался невысоким, плотным, широким в кости мужчиной лет сорока, и к тому же кривым. В прямом смысле. Правая половина широкоскулого лица Гриши с неподвижным глазом была значительно меньше левой, отчего выражение лица его казалось зловещим.

«Демон во плоти», – подумал я и, придвинув к Грише свободный стул, уселся напротив Кривого.

– Привет.

Гриша смерил меня изучающим взглядом и презрительно изрек:

– Здорово.

– Я ищу Витьку Вещагина. – Я загораживал следившему за игрой в бильярд Грише обзор и слегка отодвинулся вместе со стулом.

– Твои проблемы. – Когда Гриша заговорил, рот его вообще съехал вбок, причем правая половина лица двигалась намного медленнее, чем левая, словно притормаживала. И угораздило же его так окриветь…

– Да ладно тебе! – разыгрывая своего в доску парня, изрек я. – Витек приятель мой старинный. Сегодня вот узнал я, что он в бильярдной обретается, зашел, а он, оказывается, только что уехал.

Гриша ловко сунул горлышко бутылки в угол кривого рта и сделал глоток.

– Раз бывает в бильярдной, вот и лови его здесь, – глядя мимо меня на целящегося кием в бильярдный шар игрока, неприветливо отозвался он.

– Что же мне, каждый вечер торчать здесь, дожидаясь Виктора? – заметил я резонно. – Мне сказали, будто ты дружок Вещагина закадычный. Может, подскажешь его домашний адрес?

– Нет! – грубо бросил Гриша, резко встал, отодвинув стул, и подошел к стоявшей у бильярдного стола компании мужчин.

Приходится признать, что разговор с Кривым у меня не получился. Я тоже встал и в обход столов двинулся к стойке бара.

– Ну и что? – уставилась на меня Оксана, да и бармен искоса с интересом поглядывал, когда я к ним подошел.

Я развел руками, изображая досаду человека, допустившего промах.

– К черту меня послал. Придется торчать здесь вечерами, поджидая Витька.

– Погоди-ка! – Девушка, не торопясь, допила шампанское, сунула в рот кусок шоколада и сползла с высокого стула. – Я сейчас.

– Куда это ты намылилась? – подивился я.

– Пойду сама поговорю с этим Гришей, – заявила Оксана и двинулась в угол зала.

– Дохлый номер, Кривой тебе ничего не скажет, – голосом безнадежного пессимиста бросил я вслед девушке и стал расплачиваться с барменом.

Когда я обернулся, Оксана стояла в сторонке с Гришей и что-то оживленно ему говорила. Разговор длился недолго, всего пару минут. Напоследок девушка что-то негромко бросила собеседнику и направилась ко мне. Сказала она Кривому, по-видимому, нечто приятное, потому что он некоторое время, криво усмехаясь, смотрел вслед девушке. Потом вернулся к приятелям.

Не пройдя и половины пути до стойки бара, Оксана резко свернула к выходу, кивнув мне, чтобы я следовал за ней.

– Пока, – сказал я бармену. – Теперь я знаю, где самую дешевую водку покупать. – С этими словами я отошел от стойки и под угрюмыми взглядами присутствующих покинул бильярдную.

Оксана ждала меня у входа. Ее милое с хорошеньким носиком лицо так и светилось.

– Записывай адрес Витька! – сказала она самодовольно. – Улица Саперная, дом тридцать восемь, квартира тридцать шесть.

– Как тебе удалось вытянуть сведения из этого нелюдима?! – воскликнул я голосом приятно удивленного человека. Девушка здорово помогла мне, и я от избытка чувств был готов подхватить ее и закружить.

С задорным видом Оксана тряхнула своими чудесными пышными волосами.

– Я же чертовски обаятельная женщина. Он не устоял против моих чар и все мне выложил. Он такой страшный, – девушка смешно поморщила носик, потом взяла меня под руку, и мы с ней стали спускаться по ступенькам. – В общем, – проговорила она, когда мы спустились и пошли по тротуару, – Витек этот на Саперной у подружки какой-то отирается, а живет он за городом, где именно, Кривой не знает. А еще, – оживленно продолжала Оксана, – Гриша сказал, что он тебя за мента принял. Потому-то и разговаривать с тобой не захотел. В бильярдной – это мне уже бармен говорил – на деньги шары гоняют. Там крупные ставки делают и пари заключают. Тотализатор, что ли, называется… Вот и не любят посетители бильярдной, когда посторонние приходят. Потому-то и смотрели на нас косо.

Сейчас захлебнется от распиравшей ее радости из-за того, что мне угодила. Я высвободил руку и обнял Оксану за плечи.

– Молодец! Здорово у тебя получилось.

Оксана была подвержена частой смене настроений, это я уже давно заметил. Мы прошли всего несколько шагов, и она вдруг из веселой и оживленной стала печальной и заторможенной.

– Я подумала о твоем предложении, – проговорила она медленно, опустив при этом голову. – Я согласна сделать аборт.

Не могу сказать, что я обрадовался – кощунственно вроде бы радоваться при известии, что человек решил убить неродившееся дитя, – но от сердца у меня отлегло. Я помалкивал, ожидая, что Оксана еще скажет.

– Только не нужно ни с какими врачами договариваться, – продолжала девушка, тоскливо взглянув на меня. – У меня есть знакомая врачиха, здесь неподалеку в гинекологии работает. Давай съездим, поговорим с ней.

Я не возражал.

Глава 10

Ехали до института гинекологии на трамвае. Начинало смеркаться. Солнце, весь день шарившее по земле своими раскаленными лучами, наконец-то убралось за горизонт, жара постепенно спадала. Нельзя сказать, что трамвай был забит битком, но и пустым не был, во всяком случае, все сидячие места были заняты. Мы с Оксаной стояли в закутке за кабиной водителя и беседовали. Вернее, в основном говорил я, стараясь развлечь и ободрить девушку – впереди ее ждал неприятный разговор с работниками медицинского учреждения. Оксана грустно улыбалась, кивала и обеспокоенно поглядывала за мое плечо. Я долго сдерживал себя от соблазна обернуться и посмотреть, кого же там высматривает девушка, наконец глянул назад. Сквозь редкую толпу стоящих в трамвае людей в конце салона мелькнуло знакомое лицо – и тут же человека заслонил вошедший в трамвай крупный мужчина. Видение было настолько мимолетным, что лицо человека не успело как следует запечатлеться в моем сознании, образ получился как бы смазанным. Возникает в подобных случаях чувство, будто видел где-то человека, а вот где, вспомнить никак не можешь. Вот и у меня как раз был такой случай. Теперь буду мучиться, откуда я этого типа знаю.

Я вновь повернулся к Оксане, глаза ее забегали.

– Что-то не так? – поинтересовался я.

– Да нет, все в порядке. – Девушка отвернулась и встала таким образом, чтобы больше не смотреть в конец салона.

Через пару остановок мы вышли из трамвая.

Померкли краски дня. Люди, природа, окружающие предметы серели, теряли четкие очертания, становились плоскими, как на экране старенького черно-белого телевизора. Скоро совсем стемнеет.

Мы перешли дорогу и направились между домами.

Институт располагался в глубине квартала. Он состоял из трех пятиэтажных корпусов старой постройки, окруженных железным декоративным забором. На территории института в этот час было пустынно, стояла тишина, одуряюще пахло цветущей сиренью.

Заходить на территорию института я не стал – сугубо женское учреждение, мне там делать нечего. Я остался за воротами, а Оксана, миновав их, прошла по дорожке мимо центральных дверей в конец здания к черному ходу, поднялась по ступенькам крыльца и исчезла за дверью. «Видать, бывала уже в институте, раз знает в нем все ходы и выходы», – отметил я про себя.

Минут пятнадцать я прогуливался по тротуару у стоящего напротив институтских ворот жилого дома. И вот что удивительно – все это время меня не оставляло чувство, что за мной кто-то следит. Я долго не мог понять, кто и откуда, наконец в глубине крайнего подъезда дома заметил силуэт человека. Я почему-то не сомневался в том, что именно этот тип и наблюдает за мной. В любое другое время я бы не озаботился – пусть смотрит, жалко, что ли. Но последние, косвенно связанные с криминальными элементами события заставили меня насторожиться. И зачем это я наблюдателю понадобился?

Подъезд был неплохим наблюдательным пунктом. Оставаясь невидимым в глубине его, человек мог спокойно обозревать площадку перед воротами института и часть тротуара, в пределах которых я и мотался. Я прошел в одну сторону тротуара, затем в обратную, но вместо того, чтобы снова развернуться, двинулся дальше, выйдя из просматриваемой наблюдателем зоны.

Оксаны видно не было. Я быстро приблизился к углу дома, перешагнул палисадник, поднырнул под лоджию первого этажа и, пробравшись под ней чуть ли не на четвереньках, вынырнул у двери подъезда. Счастье, что мои передвижения под лоджией учащиеся спортшколы не видели. Точно бы решили, что тренер с катушек съехал.

Я затаился. Несколько мгновений в подъезде не раздавалось ни звука, затем кто-то осторожно приблизился к двери. Я ясно слышал дыхание человека, стоящего в шаге от меня в подъезде. Любопытство сгубило кошку. Наблюдатель, обеспокоенный тем, что я пропал из зоны его видимости, все же решил выглянуть.

Когда он шагнул из подъезда, я уже стоял в боевой стойке. Бить, правда, с ходу не стал. Вдруг из подъезда женщина выйдет, причем пожилая. Шарахнешь, потом беды не оберешься – по судам затаскает, и всю оставшуюся жизнь будешь несчастной лекарства покупать. Сначала подождал, пока в сгустившихся сумерках проявятся контуры человека.

Вроде парень не хилый. Пожалуй, можно бить, но не сильно: кто знает, возможно, он – жилец дома и просто в магазин вышел. Я с силой наложил ладонь на загривок парня, а другой рукой, схватив его за плечо, резко повернул к себе… и нос к носу столкнулся с Виталиком – тем самым симпатичным парнем с мужественным лицом и рельефной мускулатурой, который в компании приблатненного крепыша и придурка в панамке отделал меня по первое число у кафе «Сад желаний». Виталик, отнюдь не ожидавший увидеть мою физиономию в непосредственной близости от своей, шарахнулся от меня как черт от ладана.

– Э нет, май френд! – рявкнул я и дернул парня к себе. – Стоять!

Виталик, конечно же, меня не послушался. Подавшись вперед, он с силой пихнул меня коленкой в живот. Я, как известно, искушенный в драке человек, был готов к сопротивлению противника, а потому напряг пресс, чем смягчил удар. А затем отпустил плечо Виталика и врезал ему предплечьем в скулу. Парень отлетел к двери, одна из створок которой была прикрыта, и припечатался к ней спиной. Разбираться, что к чему, я не стал, замахнулся и послал кулак вперед в лоб Виталику. Счастье, что я бил не прямым ударом, а сверху, будто ножом, иначе бы сломал костяшки пальцев, ибо парень успел дернуться вправо и мой кулак врезался в створку двери. «Тра-ах!» – треснула одна из реек, которыми была обита, как оказалось, полая дверь. И все же руку я себе отбил о филенку основательно. Теперь несколько дней болеть будет.

Виталик воспользовался заминкой с моей стороны – я приходил в себя от боли – и ударил меня кулаком в солнечное сплетение. Попал. Но я выдержал удар противника, лишь слегка покачнулся и непроизвольно выдохнул из легких воздух. Второго шанса вырваться из моих лап я парню не дал. Без своих друзей-придурков Виталик ничто – во всяком случае, в драке со мной. Кроме того, мне придавала силы злость, которая у меня была на Виталика из-за моего недавнего поражения в драке у кафе «Сад желаний».

Отбив занесенную для удара руку парня левым предплечьем, я растопырил пятерню правой руки, наложил ее на физиономию Виталика и толкнул голову парня, будто ядро. Оказавшийся в этот момент напротив открытой створки двери противник влетел в подъезд и, просвистев по нему со скоростью реактивного снаряда, рухнул на ступеньки. В два прыжка я преодолел расстояние, отделяющее меня от Виталика, нащупал в полутьме отвороты рубашки парня, рывком поставил его на ноги и швырнул в угол подъезда, туда, где было посветлее. Виталик ударился о стенку у двери и стал съезжать по ней на пол. Я не дал ему упасть. Подскочил, схватил за горло и, сдвинув чуть в сторону, вдавил в угол.

– А теперь поговорим! – прошипел я таким страшным голосом, что самого мороз по коже продрал. – Какого черта ты за мной следишь?!

Парень попытался вырваться, но напрасно – держал я его железной хваткой и при малейшем движении только сильнее стискивал горло своей жертвы.

– Да пошел ты! – прохрипел Виталик, и его рука потянулась к карману джинсов.

Я вовремя заметил это движение. Отбил своей свободной рукой руку парня и залез к нему в карман. В нем оказался нож.

– Не шали! – рыкнул я, когда парень пошевелился, и выхватил нож, краем глаза заметив, что из кармана попутно выскочил небольшой картонный прямоугольник, который спланировал в сторону ступенек. Будем надеяться, что бумажка не представляет для Виталика ценности.

Нож оказался кнопочным, и я без труда открыл его. Продолжая сжимать в левой руке горло врага, приставил острое, словно бритва, лезвие к щеке парня и грозно повторил:

– Еще раз спрашиваю, зачем ты за мной следишь?

Сквозь дверной проем в подъезд падал сумеречный свет, так что я прекрасно видел лицо Виталика. Мышцы на нем были напряжены, рот перекошен, глаза расширены. В них читался страх. Я не садист, не испытываю удовольствия, видя страдания ближнего, но поскольку Виталик то ли от испуга, то ли по какой-то иной причине молчал, а мне ужасно хотелось знать, чем моя персона так заинтересовала парня, я сильнее надавил лезвием ножа на его щеку.

– Ну, говори!

Несмотря на то что Виталик был такой большой, накачанный и красивый, он оказался человеком малодушным – запаниковал, забился в истерике и дернул головой. Острый кончик ножа вспорол щеку парня, и по ней заструилась кровь. Ей-богу, не хотел я оставлять на щеке парня царапину, но раз уж так получилось, не извиняться же теперь, и я продолжил изображать из себя отморозка, для которого исполосовать лицо человека все равно, что для иной домохозяйки нашинковать для засолки вилок капусты.

– Это тебе за то, что ты со своей компанией оставил на моей физиономии след от подошвы ботинка! – заявил я тоном вампира, вспоровшего на теле жертвы артерию и теперь собирающегося вкусить теплой крови. – А теперь я тебе другую щечку подправлю…

Наконец-то у Виталика заработали те центры, которые отвечают за речь.

– Я не за тобой следил! – прохрипел он.

– Ну да! – воскликнул я с недоверием и ослабил давление на шею парня с тем, чтобы ему было проще говорить, но нож от его лица не убрал. – А за кем же?

– За Оксаной, – уже не так сдавленно произнес Виталик и тяжело вздохнул. – Мне Паша приказал. Он Оксану ревнует очень, вот и хочет посмотреть, чем она занимается и с кем время проводит.

– Так это ты в трамвае ехал? – догадался я.

Виталик угрюмо кивнул.

На улице зажглись фонари, и я прищурился от внезапно ударившего в глаза света.

– И давно вел девушку?

– От самого ее дома.

Вот так-то! Все оказалось намного прозаичней, чем я себе представлял. Наблюдателю нужна была девушка, а я вообразил себе, что за моей шкурой охотятся бандиты.

В этот момент свет, падающий с улицы, заслонила возникшая в дверях чья-то фигура. Не хватало еще, чтобы меня кто-нибудь из возвращавшихся домой жильцов дома принял за грабителя и поднял визг. К счастью, человеком, застукавшим меня с ножом у горла Виталика, оказалась Оксана.

– Свет зажегся, и я заметила тебя в подъезде, – проговорила она бодро, и тут же ее голос изменился, так как она заметила блеснувшее лезвие ножа и мою жертву. – Что это здесь происходит?

Я убрал нож и отступил от парня на всякий случай на безопасное расстояние.

– Да вот, – хмыкнул я. – Паша послал Виталика следить за тобой. – Надо же, страсти, как в мексиканском телесериале…

– Паша? – удивилась девушка и всмотрелась в неловко переминавшегося с ноги на ногу парня. – Это ты, Джига? – узнав Виталика, воскликнула она и неожиданно взбеленилась: – Какого черта ты за мной следишь?! Я тебя еще в трамвае заметила, гад! Я же Паше сказала, чтобы он не смел вмешиваться в мою личную жизнь! Да как он смеет шпионить за мной! – От приступа накатившей на Оксану ярости она задохнулась и, не зная, как еще выразить свое негодование, топнула ногой. – Всё! Всё! Передай Паше, что я его знать не хочу. Между нами все кончено! И ты, и Паша, катитесь все к черту! – взвизгнула девушка напоследок.

Мне показалось, что от молний, которые метали глаза Оксаны, в подъезде даже стало светлее.

– Ладно, ладно, успокойся! – принялся увещевать я девушку, опасаясь, как бы она не набросилась на Виталика и не задала ему трепку. С парня на сегодня стрессов хватит. – Он больше не будет. А ты, – я обернулся к Виталику, – Джига, или как тебя там, катись отсюда и больше не попадайся мне на глаза. Ну!..

Посрамленный Пашин шпион, ни слова не говоря, отклеился от стенки, поднялся по ступенькам на лестничную площадку, спустился по другую сторону ее и вышел в дверь. Подъезд оказался сквозным. Вот почему я не заметил, как Виталик вошел в него.

– Ну, чего ты, успокойся, – я обнял девушку и повел к лестнице. Тело Оксаны от негодования подрагивало. Вот уж не думал, что она такая эмоциональная.

У лестницы я наклонился и поднял белевший в темноте картонный прямоугольник. Прочитать, что на нем написано, впотьмах было невозможно, и я сунул картонку в карман рубашки, решив рассмотреть ее позже.

Мы вышли из подъезда тем же путем, что и Виталик, и направились к остановке. Уже совсем стемнело, и город, залитый огнями, вновь обрел краски. Вспыхивала всеми цветами радуги реклама, ярко одетый народ спешил с работы домой, по дороге мчались разноцветные машины. И как в старину люди без электричества жили?

Вспышка гнева у Оксаны прошла, и я задал интересующий меня вопрос:

– Ну, и что тебе в институте сказали?

Плечи девушки под моей рукой приподнялись и вновь опустились.

– Все нормально. Надежда Васильевна, моя знакомая врачиха, оказалась на месте. Она проверила меня и подтвердила: я действительно в положении. – Девушка искоса взглянула на меня. – Ты оказался прав. Аборт на таком сроке, как у меня, делают. В общем, завтра мне нужно приехать сюда к пяти часам.