Текст книги "Вдохновение"

5.На сцене

– четверг, спустя пару дней, которые я провѐл с ребятами за уборкой библиотеки, поймал себя на мысли, что чем-то схож

– главным героем «Кафки на пляже». Только между нами было несколько различий, например, возраст. Парень из книги на че-тыре года младше, ему пятнадцать. И, в отличие от меня, он жил в библиотеке, когда я лишь ночевал недалеко от неѐ.

Я нисколько не пожалел, что потратил около сорока ча-сов на протирание пыли со столов, раскладывание книг по полкам. Скажу больше: если бы я провалил вступительные экзамены, то тогда, может быть, наплевал на всѐ и пошѐл получать об-разование библиотекаря. А что? Работа спокойная, интересная, главное – следить, чтобы книги были вовремя сданы читателя-ми, а остальное, на мой взгляд, не так важно.

Вместе с «Вином из одуванчиков» я прихватил и «Каф-ку», решил читать по порядку: сначала первое, что полегче, за-тем второе, что примерно втрое больше по объѐму и гораздо сложнее. Начал во вторник после коллективной уборки. Не стал заморачиваться на счѐт нашего с Ильѐй договора, решил спо-койно общаться с ребятами, читать и глубокими ночами мыс-ленно разрабатывать план будущего рассказа. Но, честно говоря, то, что мне уже довелось увидеть здесь, тянет на произведение более крупной формы – вроде повести, к чему я склоняюсь больше…

Этим утром меня разбудила музыка. Из сет-бокса лилась знакомая мелодия, она постепенно всплывала из глубины моего сознания. Еѐ название витало у меня в памяти, но никак не ло-жилось на язык, чтобы я мог с уверенностью его произнести.

– окна внизу сидел Илья. Он был похож на древнего мыслителя, который подперев подбородок рукой, ушѐл далеко в себя и глядел в одну-единственную точку. Когда я оделся, то подошѐл и встал рядом с ним, не глядя в окно.

– Доброе, утро!

Он не отреагировал.

– Илья… – я дотронулся ладонью до его плеча.

– Ой, Витѐк, это ты?

– Задумался? Летаешь в облаках?

– Я? Нет… не обращай внимания. У меня это часто бывает. Люблю, знаешь ли, поразмышлять.

– Понимаю, – я улыбнулся и повернулся к его колыбели под номером «7». Под ней продолжал играть сет-бокс. – Что это иг-рает? Оно кажется мне знакомым, но я никак не могу вспом-нить…

– Это классика. Вагнер. «Мелодия любви», – объяснил он.

– Мне нравится, – поделился я.

– А мне нравятся они, – кивком Илья указал на то, что про-исходило за окном.

Снаружи летали колибри. По одиночке их было едва за-метно, слышно было едва уловимый звук крылышек, но стоило им объединиться в стайку, запестреть, и вот от них уже невоз-можно было оторваться!

– Колибри, – озвучил я очевидное.

– Да, они самые. Работая над картиной, я начал замечать, что, несмотря на наше присутствие на станции, здесь всѐ равно как-то тихо и одиноко, мне захотелось привнести в это место больше жизни, что ли… – он неловко пожал плечами. Казалось, его мысли присутствовала недосказанность, но кроме этого он ничего не добавил.

Я промолчал. Мне нечего было ответить.

Мы ещѐ недолго наслаждались колибри, летавшими на фоне зелѐной поляны и высоких деревьев, шелестящих листвой, которая с наступлением очередной ночи превращалась в снопы ярких искр. Очередная классическая композиция погасла на за-ключительной ноте. Мы с Ильѐй к этому времени уже находи-лись у моего сет-бокса друг напротив друга.

Мне захотелось перевести разговор на другую тему, и я спросил:

– Значит, здесь и птиц можно заказывать?

– Да, можно, но, по-моему, это дело случая… Вполне воз-можно, у тебя совсем другие монеты, соответствующие твоим личным потребностям, – предположил парень.

– Понятно, – сказал я. – А где Андрей и Костя?

– Парни? Известно где – в комнате переговоров. Я этой но-чью, как всегда, был наверху, работал над эскизом. Они помогли мне спуститься, сказали, что ты спишь, когда я захотел с тобой поговорить.

– О чѐм ты хотел поговорить?

– Понимаешь, каждый сезон года здесь длится всего неде-лю… нарисовать картину я всѐ равно не успею… Мне захотелось немного оживить станцию, так как до конца лета – двое суток.

– Спасибо, это приятно…

– Не за что.

– Итак, что мне нужно делать? Ты что-то говорил о синем рычажке сзади сет-бокса, правильно?

– Точно. Тебе придѐтся поднапрячься, этот автомат сложно поддаѐтся, но, если постараться, можно повернуть его немного боком.

– Ничего страшного, терпение и труд…

Взявшись за края сет-бокса, я почувствовал, как напряг-лись руки и плечи. Сначала потянул на себя правый край, затем удалось развернуть аппарат левым боком. Когда подался немно-го вперѐд, увидел синий рычажок с двумя лампочками. Нижняя горела красным светом, но стоило поднять рычажок, как верх-няя зажглась зелѐным, а нижняя погасла.

– Вот, о чѐм я говорил, – сказал Илья, почесав правый ло-коть.

– Тихо… тихо… ты это слышал? – произнѐс я шѐпотом, ко-гда услышал в сет-боксе шум и скрежет, словно при настройке радио.

– Ты про что…

– Тс-с-с… – перебил я, приставив палец к губам.

Наконец мучительный скрежет исчез, и женский голос произнес:

– Здравствуйте! Вас приветствует станция «Вдохновение». Для того, чтобы пришѐл обратный поезд, всем прибывшим необходимо пройти период восстановления и начать работать над собой и своими творениями. Каждому даѐтся шанс доделать начатое до конца и вернуться домой. Правила просты: эконо-мить монеты и верить своей Музе. Монет всего шестнадцать, по две на каждого. Всѐ в ваших руках…

Голос смолк. Мы молчали.

– Выключай, похоже, это всѐ…

Но внезапно верхняя лампочка начала мигать ещѐ одним цветом – жѐлтым. На пару с зелѐным они чередовались между собой. В сет-боксе женский голос продолжал вещать:

– Что касается пустых монет… на станции их ровно столь-ко, сколько прибывших. Каждый прибывший может потратить свою монету так, как считает нужным. Но тратить еѐ на улуч-шение своей работы строго запрещено! Гениальность не может быть куплена ни за какие деньги! Желаю удачи!

– Так вот почему все эпитафии озаглавлены «Вдохновение». Это название станции.

– Это не так важно. Ты слышал, что нужно сделать, чтобы вернуться домой? Все силы потратить на собственные творче-ские проекты! Иначе…

– А что иначе? – спросил я. – Ведь про такой исход этот го-лос ничего не сказал…

– Не хочется, конечно, говорить… но мне кажется, тот, кто истратит все монеты и не добьѐтся результата в творчестве, мо-жет пополнить список погибших…

– Да перестань, – замотал я головой, сомневаясь в словах парня. – Я не верю. Не слишком ли это жестоко по отношению к нам? Мы же не виноваты, что у нас творческий кризис?

– Хотелось бы, чтоб мои слова не стали пророческими, но жизнь – жестокая штука… Веришь ты или нет, но и такое может быть…

– Нужно об этом рассказать всем ребятам… нельзя держать их в неведении.

– Согласен. Но, может, попозже? Неизвестно, что нас ждѐт дальше…

– Хорошо. Скажем позже, но и медлить нельзя. Они должны…

Меня оборвал знакомый голос из коридора. Это кричал

Костя:

– Парни… быстрее… парни… мы нашли актовый зал!

Жестом Илья намекнул быстрее задвинуть сет-бокс на место. Когда женский голос закончил читать инструкцию, авто-мат вернулся в исходное состояние и красная лампочка загорелась как прежде.

– Что? Что ты сказал? – спросил я, когда Костя вбежал в спальню.

– Мы с ребятами актовый зал, говорю, нашли!

– Да ладно? Где? – удивился Илья.

– Там… – Костя указал рукой слева от себя, —… внизу, ря-дом с комнатой ремонта часов… – он запыхался от бега. – По-шли! Всѐ сами увидите!

– спустил коляску по бетонному пандусу. Повезло, что он был установлен на вокзале. Иначе дело с транспортировкой Ильи обстояло бы куда сложнее. Когда Илья попросил спустить его по эскалатору, я сразу объяснил, что не могу и не хочу рис-ковать. Он ничуть не обиделся.

– Ну что вы? Быстрее! Быстрее! – поторапливал нас Костя, оборачиваясь к нам лицом.

– Успеем! – ответил Илья.

Но вряд ли Костя услышал, он был уже в зале.

– Ого! Классно! – присвистнув, воскликнул я, когда мы ока-зались в зале.

Белые стены прекрасно сочетались с потолком кофейного оттенка, а портреты деятелей искусства и светильники преобра-жали зал. Окна здесь были занавешены длинными до пола крас-ными портьерами под цвет сцены, освещѐнной четырьмя круп-ными прожекторами.

Андрей вместе с девчонками находился на сцене. лежал на одном из стульев, обитом голубой тканью. Костя поднялся к остальным, забрал у Андрея сборник стихов, открыл где-то на середине и начал читать стихотворение «Я помню, любимая, помню», которое я слышал лишь однажды.

– Погоди, погоди… Кость, давай заново, – прервала Марина парня. – Сейчас всѐ спустятся, и ты прочтѐшь нам, а заодно и что-нибудь своѐ.

– Да, очень интересно! – Андрей спрыгнул со сцены и сел на стул, где недавно отдыхал с сестрой еѐ мохнатый любимец.

– поставил коляску в проходе рядом с сиденьем второго ряда, куда и сел.

– Итак, просим, просим! – захлопал Илья, дождавшись пока Настя и Марина разместятся в зале. Исключением стала лишь Ксюша. Она была увлечена чем-то, что находилось за правым занавесом за спиной Кости.

– Спасибо, спасибо, – Костя манерно поклонился, а затем снова начал читать стихотворение.

Творчество Сергея Есенина мне известно лишь по школьной программе. Стихотворение, которое читал нам Костя, – услышал впервые. Оно меня чем-то зацепило. Наверное, под-сознательным желанием встретить вторую половинку. Ту, с кем мне было бы комфортно в жизни. У меня никогда не было де-вушки. Поначалу это не очень меня волновало, но позже я стал чувствовать себя одиноким. Все праздники встречал с друзьями, но и в их кругу был не в своей тарелке. Всѐ же они были в парах, а я был один.

Костя так проникся стихотворением, что многие из нас посчитали его настоящим автором произведения. В конце выступления Костя поклонился и сказал, что у него готово одно собственное стихотворение, поинтересовался у нас, не против ли мы послушать. На это мы бурно отреагировали: «Он ещѐ спрашивает… читай давай! Хватит прибедняться, уверенней!»

Чтобы поддержать Костю, я свистнул так громко и продолжительно, насколько позволили мне лѐгкие. Это привлекло внимание Насти. Она вместе с Мариной сидела впереди. Обер-нулась, улыбнувшись, я ответил тем же. Потом Настя вновь по-смотрела на Костю.

– Хорошо, я попробую. – Костя потянулся к левому карману бриджей, достал сложенный вчетверо, оборванный по краям, тетрадный лист. – Просто никогда ещѐ не читал своѐ публике…

– А как же поэтический клуб? – спросила Марина.

– И в клубе тоже… большую часть времени я слушал других участников. Они все уже взрослые, а я был самый «зелѐный», так что общался, набирался опыта.

– Так, ладно, ребята, молчим! – прервал их Илья. – Не видите, парень волнуется, давайте послушаем. Зря, что ли, он тру-дился?

– Всѐ, молчу-молчу, – ответила Марина.

– Начинай! – крикнули в один голос Карина с Настей.

– Стихотворение написано недавно, поэтому есть ещѐ ошибки, и нет названия.

Костя начал читать вслух. Конечно, стихотворение ещѐ нуждалось в доработке, но уже сейчас чувствовался глубокий авторский смысл. Когда он закончил читать, на некоторое время

– воздухе повисла пауза. Так иногда бывает, когда хочется по-размыслить наедине над тем, что услышал.

– Да, одновременно романтично и как-то грустно… – поде-лилась мнением Настя.

– Ничего, он ведь ещѐ учится, – сказала из-за кулис Ксю-ша. – Научится, у него вся жизнь впереди.

Мы все разом рассмеялись.

Часть 2

1.Две находки в один день

Учитывая, что лето встретило нас ранним утром прошло-го понедельника, первая неделя пребывания на станции осталась позади. Вчера в десять вечера, когда Карина спросила, почему Илья не заказывает лето после Андрея, тот ответил, что уже ис-пользовал свою монету, и настала очередь Насти заказывать се-зон. По часам в комнате переговоров наши времена года совпадали. Она так же, как и я, предпочитала осень, также находила в ней что-то по-своему необычное и одновременно притягательное. В одиннадцатом часу сочная зелень деревьев в одночасье сменилась опавшими цветными листьями, а трава высохла и обесцветилась, склонившись ближе к земле.

Так вышло, что из-за бушующего снаружи ветра и бью-щего в окна дождя я проснулся раньше остальных. Скинув с се-бя одеяло, всеми фибрами кожи почувствовал, как по телу про-бежал лѐгкий, но вполне ощутимый холодок. Будить никого не хотелось. Одевшись и захватив с собой две тетрадки с лекциями по русскому и литературе, ручку и блокнот, я направился в биб-лиотеку изучать пройденные материалы для того, чтобы при-ступить к созданию плана будущего произведения. Но перед этим забежал в одно из двух кафе под названием «Мерси», за-пасся шоколадными батончиками «Райт» и тремя баночками «Пепси». Наверное, у каждого творческого человека есть определѐнные ритуалы, подготавливающие его к созиданию и подчѐркивающие его личность. Вот и у меня были такие. Ни строчки не напишу, пока не откушу батончик и не сделаю глоток га-зировки.

Уходить, не заплатив, стало неудобно. Чтобы не пятнать совесть, я решил положить деньги в кассу. Все ячейки оказались пусты, кроме двух. В одной лежали три купюры. Во второй, что

пониже – мелочь. Ничего необычного, только вот одна монета выделялась среди остальных – она была пустой.

Второе кафе располагалось напротив и называлось «Ку-пидон». «Видимо, какое-то особенное заведение для влюблѐн-ных», – подумал я и прошѐл мимо, решив усесться на скамейке возле кафе.

Одной из особенностей моей работы над текстом было то, что писал я либо простым карандашом, либо ручкой с чѐрной пастой, никаких синих или фиолетовых чернил я не признавал, только чѐрной. Всѐ это потому, что мне приходится часто поль-зоваться текстовым редактором на ноутбуке, особое влияние оказали и книжки.

Изучив начальные заметки, я в центре листа вывел печатно:

Черновик повести

Без названия

Автор: Виктор Майков

– Чем ты занят? – услышал я знакомый голос, а когда от-влѐкся, увидел Настю. Она только что зашла, прикрыв рот ладо-нью, чтобы зевнуть.

– Да так… пустяки… – я быстро закрыл блокнот и тетрад-ки. – Что, не выспалась?

– Есть такое. Я уже вставала, заказывала беседку, потом пы-талась лечь снова, но уснуть не вышло. У меня всегда так: про-сыпаюсь, и что ни делай, заново уже не засыпается. – Девушка развела руками в стороны. – Ты, кстати, беседку-то видел.

– Нет, – в недоумении ответил я.

– Там, на поляне… – объяснила она. – Жаль только дождь с самого утра как из ведра льѐт. Так бы сходили…

– А мне нравится дождь, – поделился я, – всегда любил гу-лять с друзьями, когда он начинался посреди дня и продолжался до самой ночи. Незабываемо!

– Ну, а мне осень нравится серыми буднями, благодаря им, я исполняю музыку гораздо лучше, чем в любой другой сезон.

Когда мы вышли на улицу и встали у входа в здание вок-зала, дождь прекратился.

– Вон, взгляни, – девушка указала в направлении поляны. За ночь ветер успел застелить поляну ковром из листьев.

В еѐ центре, действительно, стояла беседка. Такие можно встретить во дворе любого города. Но эту отличало от всех других бесконечное число оплетающих сверху донизу роз. Смотрелось, конечно, очень классно, но, чтобы описать все свои впечатле-ния, подходящих слов у меня в голове не нашлось.

– Я заказала еѐ, как напоминание о прогулках с друзьями. Кто знает, может, и к тебе придут воспоминания из прошлого, а вместе с ними вдохновение или идеи. – Сказала она.

– Вполне возможно! – ответил я.

– Ладно, пойду в актовый зал, попробую прорепетировать. Вчера Андрей помог мне донести виолончель до зала.

– Я зайду позже к тебе, – сказал я.

– Заходи.

– Интересно послушать, как ты играешь.

– Жаль, что Марина не сможет играть вместе со мной. У нас здесь на двоих одна виолончель, да и играть в один сезон у нас не получилось бы. Она классно играет исключительно зимой.

Мы говорили ещѐ минуту, а позже разошлись. Она пода-лась в актовый зал, а я – в библиотеку в компанию Данте, Беляева, Шекспира… в поисках отыскать в их окружении необходимое настроение для работы.

Больше всего писать мне нравилось под музыку. Традиции сочинительства, значит, традиции до конца! И вот, чтобы не изменять им, я захватил плеер. Давно убедился: музыка творит чудеса! Рисуя в воображении несчѐтное количество картин, му-зыка показывает нашу неразрывную связь с внутренним миром.

– … о, смотрю начал что-то писать, да? – подъехал ко мне в кресле Илья. Углубившись в размышления, я не сразу заметил,

как он оказался в библиотеке, соответственно, услышал лишь конец его фразы.

– Пробую, но мало что выходит… – я отложил блокнот в сторону, – погоди, как ты спустился? Кто-то из парней проснулся?

– Нет, самостоятельно, потихоньку по пандусу. Хорошо есть тормоза, иначе, думаю, впечатался бы в стену!

– Осторожнее в следующий раз! – ответил я и указал на две банки пепси, стоявшие на столе. – Будешь?

Илья согласился и поймал банку обеими руками.

– Илья, не знаю, хорошо ли тебе об этом говорить, но можно вопрос?

– Ты о коляске?

Витя кивнул.

– Всѐ нормально! – газировка зашипела, как только он открыл банку. – Шесть лет назад, в начале лета, мы отправились всей семьѐй в гости к родственникам. Я давно не виделся с бра-тьями и, когда мы пошли гулять, они познакомили меня со сво-ими друзьями. Во время прогулки парни показывали мне много разных мест в городе. Одним из них оказалось заброшенное, недостроенное здание. Мы облазили весь первый этаж, но, что-бы оказаться на втором, нужно было забраться по выступам снаружи… Все забрались, а я был последним. Из конструкции выглядывали железные прутья, за которые я надеялся зацепить-ся… Братья кинулись протягивать мне руки, а я всѐ равно не успел ухватиться, рухнув вниз. В конце концов, ударился позво-ночником о бетонный кусок плиты, – голос прервался, Илья от-пил пепси и продолжил, – потом долго приходил в себя, вот и вся причина…

– сидел и не знал, что ответить. Только, когда он сменил тему, мне стало по силам говорить.

– Чувствую, ты хочешь со мной чем-то поделиться. Я прав?

– Ага! – кивнул я. – У меня тут кое-что есть, – я выложил на стол пустую монету.

Поперхнувшись, мой друг спросил:

– Так ты еѐ нашѐл?

– Да, в кассе кафе совершенно случайно!

– В кассе?

– объяснил, что не смог забрать шоколадки и газировку просто так, не расплатившись, решил положить деньги в кассу, где среди мелочи нашѐл еѐ.

– Пойдѐм наверх, ты это должен увидеть, – позвал Илья, резко развернув к выходу коляску.

***

Мы поднялись в мастерскую. Встали напротив мольбер-та, накрытого плотной материей, заляпанной красками всех цве-тов радуги.

– Это то, о чѐм я подумал?

– Я же обещал поделиться с тобой, когда закончу.

– Сейчас, я приготовлюсь, – я достал из кармана батончик. – Давай снимем накидку.

Когда я увидел то, что вышло на холсте, то чуть не уро-нил из рук батончик. Недавний эскиз преобразился в полноцен-ную картину.

– Это пейзаж: поляна на станции, – объяснил очевидное Илья. – Решил немного поимпровизировать, и вот что вышло. Ну, как тебе?

– Красиво!

– Дорабатывал последние две ночи.

– Это видно! Шикарная работа!

Старания моего друга и вправду в полной мере отразились на его творении. Дерево на полотне было написано в точ-ности, как изображения основных персонажей на игральных картах: сверху – обычное растение, снизу – дерево, но вверх тормашками. Четыре времени года идеально сочетались вместе, создавая приятную глазу композицию. В левом верхнем углу своѐ место отыскала весна. Природа приоделась в нежные цветные наряды, такие как кремово-розовый, голубой и абрикосовый. В правом верхнем углу поляна и часть дерева заиграли ха-рактерной для лета палитрой ярких и сочных цветов: травянисто-зелѐный, тѐмно-жѐлтый, оранжевый, где-то, самую малость, проглядывал вызывающий оттенок алого; в левом нижнем угол-ке свой приют отыскала повеявшая холодом зима. Такие цвета, как нежно голубой, контраст белого и чѐрного придали зиме ро-мантический образ, в котором легко уместились и нежные от-тенки серого. Ну, а картину в целом, замыкая квадрат полотна, дополнили основные тѐплые тона моей любимой осени. Пыла-ющие оранжевые листья так и привлекали внимание, завораживая меня своим шармом и придавая настроению совершенно иное состояние. Также тут нашли своѐ место фиолетовый и красно-коричневые цвета.

– У тебя здорово вышло! – я поднял большой палец вверх.

– Ой, перестань… – отмахнулся парень и резко взглянул на полотно.

– Нет, правда!

– Ты, наверное, заметил, что каждая отдельная часть картины создаѐт своѐ собственное настроение, отличное от остальных? – Начал издалека Илья, – я специально воспользовался та-ким приѐмом. В живописи, как говорится в учебнике, цвет – главная составляющая! От него, как мне стало известно, зависит эмоциональное воздействие на зрителя. Именно поэтому захотелось создать что-то такое, что вызвало бы во мне и в остальных, кто увидит эту картину, по-настоящему живые чувства, бурля-щие абсолютно в каждом.

– Да, и правда ощущается, – одобрительно кивнул я. Убрал фантик от батончика в карман.

Илья рассказал, что в учебнике по основам живописи, ко-торый остался дома, давалось задание представить, что если все цвета в мире вмиг исчезнут, то мы увидим мир серо-белым. Согласитесь, если бы так действительно произошло хотя бы на

день, то день этот был бы самым унылым, мѐртвым и безэмоциональным в нашей жизни.

– Это очень интересно! Может, расскажешь мне ещѐ что-нибудь? Кто знает, вдруг мне это когда-нибудь пригодится.

– Хм, было бы неплохо, но… – он прервался на половине фразы, – погоди, это что там?

– Где?

– Ну вон, внизу, между полотном и деревянной планкой.

Илья подъехал к мольберту и начал вытягивать пальцами что-то золотистое. Приложив достаточно усилий, вытащил из щели пустую монету. Теперь у нас обоих было по важной моне-те.