Текст книги "Вдохновение"

Часть 3

1.Прощальная записка

«Ты – как спичка: воспламеняешься и быстро потухаешь», – сказал мне однажды старый друг.

– поинтересовался, что он имеет в виду. Тогда он объяс-нил, что все свои произведения я не довожу до логического кон-ца, а то и вовсе забрасываю, стоит мне написать один-единственный абзац. Намекнул, что не позволяю тексту зады-шать и существовать самостоятельно. Тогда мне, естественно, стало неприятно и захотелось доказать ему обратное, но сейчас, спустя годы, я с ним согласился. Так и есть, начинаю и бросаю. Для меня главное – это начало.

В ночь с субботы на воскресенье с большим трудом, вер-нее, усилием воли, мне всѐ-таки удалось написать небольшой рассказ. Главным персонажем стала маленькая девочка Нина, которая гуляла до глубокой ночи и потеряла дорогу домой. Единственным ориентиром для неѐ были горящие фонари. Она, будто заворожѐнная ими, шла вперѐд, считая электрические огоньки. Так она нашла свой дом в конце улицы, где жѐлтые лампочки сменились красной.

***

Как только поезд скрылся за поворотом, унося одного из моих товарищей вдаль, в голове у меня возникла идея рассказа. Убедившись, что девчонки проконтролируют состояние Ксюши,

Я отправился в библиотеку, чтобы воплотить задуманное. Ра-зумно остановиться на коротенькой истории, ведь преподава-тель захочет тратить время на рассмотрение повести. В итоге я настолько увлѐкся процессом, что вовсе позабыл о времени и не заметил, как на всѐ про всѐ у меня ушло около трѐх часов.

Воскресным днѐм, когда я отправился прогуляться вме-сте с Мариной и Настей, Карине не захотелось никуда идти, по-этому она решила остаться в спальне и понаблюдать за Ксюшей, пока нас не будет. Мы пообещали, что скоро вернѐмся. Но стои-ло выйти на улицу, как мы увидели, что снег за ночь накрыл крышу здания вокзала и загородил проход в беседку, да так, что невозможно было в неѐ войти, деревья тоже не остались в сто-роне, они все, как одно, сверкали заснеженными верхушками.

– Витя, а о чѐм твоя книга? – Настя неожиданно для меня залепила снежком мне прямо по шапке и потянулась за новым. – Или ты держишь это в тайне?

– Нет тут никакой тайны, – отмахнулся я с улыбкой. – Книга о нас, о том, как мы сюда попали и чем здесь занимаемся.

– И что, много уже написал? – Марина замахнулась увеси-стым комком, но поскользнувшись, потеряла равновесие и плюхнулась перед подругой на спину.

– Готов лишь план, – мы помогли девушке подняться, – мне хочется прожить с вами на станции как можно дольше. Так я смогу подробнее описать всѐ, что здесь происходит.

– Ну, надеюсь, всѐ у тебя обязательно получится. – Марина стряхнула снег с брюк.

– К тому же, я думаю, с нами и так уже многое случилось, что можно описать в твоей истории. – Настя помогла ей отряхнуть пуховик.

– Это уж точно… Девчонки, а вы не видели Костю?

– Кстати, да… – начала Марина, – сегодня его совсем не слышно… это странновато.

– Да и вчера он весь день молчал, не захотел даже попро-щаться с Ильѐй, – продолжила Настя, – кто-нибудь знает, что с ним происходит?

Костя и мне больше не казался прежним. Вчера я попы-тался заговорить с ним, но он и бровью не повѐл.

– Может, нашѐл своѐ вдохновение? – предположила Настя.

– Всѐ может быть, но если это действительно так, то где он сейчас? – я запустил новый комок в крышу беседки, после чего на поляне раздался громкий стук падающего тяжелого предмета и на железной поверхности остался снежный отпечаток.

Этой ночью я только в четвѐртом часу вернулся в спальню и мигом отключился, поэтому, когда проснулся в полдень, в спальне его уже не было.

– Видимо, ночью ушѐл или с утра отправился в сторону ча-щи, иначе как объяснить это? – Я указал на дорожку у Насти за спиной, протоптанную в направлении деревьев. На ней, будто змея, протянулся во всю длину чѐрный шарф, оставленный Ко-стей.

– И зачем бы, по-твоему, ему вздумалось туда идти?

– Этого я не знаю… – пожал я плечами. – Может, пойдѐм и увидим всѐ собственными глазами? Если шарф лежит здесь, то, скорее всего, он действительно где-то там.

Мы остановились у входа в тѐмную пустоту.

– Витя, мне страшно… – прошептала Настя.

– Да, мне тоже жутковато. – Марина застыла на месте, – подождите, а что это там? Обувь, что ли? – она медленно вытянула руку вперѐд.

– По-похоже, так и есть, – запнувшись от сбитого дыхания, произнѐс я, когда увидел перед нами зашнурованные мужские ботинки.

Потребовалось перевести дыхание, чтобы прийти в себя. Девчонки взяли меня за руки, и мы продолжили идти.

Всю дорогу нас окружали высокие сугробы и деревья. Одно из деревьев принадлежало инженеру пятидесяти двух лет, – если верить эпитафии: «Те, кто посетят станцию после меня, обязательно найдут на ней своѐ вдохновение!», то он и был тем самым человеком, который спроектировал и построил станцию. По строке выше стало ясно, что, выполнив задачу, домой он всѐ-таки вер-нулся. Другое дерево принадлежало двадцатипятилетнему пев-цу. Третье – актрисе… Именно в этот момент я задался вопро-

сом: сколько же судеб решила станция, повлияв на их творче-ский, личностный и духовный рост? Вполне возможно, все те громкие имена, о коих мы до сих пор неустанно слышим по ра-дио и видим в телепередачах, – воспитанники этой станции.

Мы прошли вперѐд метров сто пятьдесят. Марина двига-лась передо мной, я – посередине, а сзади – Настя, придерживая мою ладонь, совсем как когда-то это делала Ксюша. Я так ре-ально представил идущую за собой маленькую девочку, что по-думал обернуться и убедиться наверняка. Когда я всѐ-таки это сделал, то почувствовал схлынувшую с плеч волну облегчения,

В груди сердце забилось сильнее и набрало куда большую скорость. «Нет, всѐ в порядке, это Настя, не Ксюша. Ксюша в колы-бели, с ней сидит Карина», – подумал я и не успел обернуться, как вдруг нечаянно столкнулся с Мариной, которая резко оста-новилась и, прижавшись к моему плечу, несколько раз произ-несла:

– Нет… нет… нет… это не он… точно, не он…

– Что случилось? – поинтересовался я.

За спиной у девушки стояло совсем молодое дерево, а под ним в сидячем положении находилось тело, занесѐнное по пояс снегом. Лишь пальцы босых, разбросанных в стороны ног выглядывали из-под белого покрывала. Руки обхватывали жи-вот, ладони имели синюшный оттенок и напоминали полукруг-лую форму, так будто держали теннисный мяч. Это был Костя.

Рядом с телом юноши вниз страницами лежал сборник стихов. Обложку также занесло снегом, а страницы местами от-сырели.

– Если тебе неприятно, не смотри! – сказал я, когда заметил отвращение у Насти на лице.

– Да нет, всѐ в порядке… – она вытерла слѐзы кончиками пальцев, затем прошлась рукавом. – Подожди, Вить, а что у него

– ладони, а? – она указала свободной рукой в сторону Кости, чей стеклянный взор был направлен пространство.

Когда я понял, о чѐм говорит Настя, попросил их не под-ходить близко к телу парня. Отправился сам, хотя мне и было ужасно не по себе: дыхание спѐрло, холодок коснулся спины, ноги стали ватными, и в глазах на секунду потемнело, но тут же я взял себя в руки.

Никогда раньше мне не было так страшно, как тогда. Опустившись на колено, я медленно потянулся к его ладони, резко подхватил то, что в ней лежало, и вернулся обратно

– девчонкам. Как оказалось, Костя держал свѐрток бумаги.

– Ну, что там? – Марина заметно успокоилась и теперь спо-койно смотрела на окоченевший труп.

– Всѐ нормально?

Она кивнула и взглянула сначала на свѐрток в моей руке, потом вновь на тело.

– свѐртке прятались две пустые монеты. Сам лист содер-жал приличное письмо, написанное простым карандашом, по-этому оно давалось прочтению не так уж легко. По заглавной строке после эпиграфа стало понятно, что это обращение.

 
«Снежная равнина, белая луна,
Саваном покрыта наша сторона.
– берѐзы в белом плачут по лесам. Кто погиб здесь? Умер? Уж не я ли сам?
 

С. А. Есенин.

Привет, ребята!

Как вы уже успели заметить, в последнее время я стал довольно необщительным, а порой и вовсе казался невыносимым человеком. Всему при-чина – мои отрицательные качества: безразличие, эгоизм, трусость… но кроме этого последней каплей стал, конечно же, случай с Ксюшей, который просто не мог пройти бесследно. Соблазн – вот, что определило мою сла-бость. Я не устоял и украл монету у Ксюши. И, как показало время, навре-дил ей, за что искренне прошу у Андрея прощения. Надеюсь, всѐ обойдѐтся, и твоя сестрѐнка со временем придѐт в себя. Жизнь даѐт определѐнное количество уроков, но когда-то и они заканчиваются, тогда становится понят-но, что судьба человека – это последствие его действий.

Виноват я и перед Настей. Помните ту сожжѐнную нотную тет-радь? Не понимаю, каким образом я мог еѐ сжечь, но почему-то уверен, что был одержим голосом… преследующим меня. Понимаю, меня это не оправдывает, но хочу, чтобы ты, Настя, знала, что я сделал это находясь в беспамятстве.

Мне стало известно самое главное: голос, преследующий меня, – это голос погибшего поэта Миши. Только что, примерно в третьем часу ночи, мне удалось увидеть его. Да, да, я не сошел с ума, я его действительно уви-дел! Я прикоснулся к эпитафии на дереве, как и велел голос, и уж не знаю, что – привидение или реалистичная проекция, но поэт стоял передо мной, я видел его наяву, как вас. Он указал мне на то место, где я сейчас сижу и, дописав письмо, нашѐл рядом новую монету… Вот такая ирония судьбы, ведь когда-то я сказал тебе, Витѐк, что нашѐл еѐ именно здесь, в чаще под ли-стьями. Тогда я нагло соврал, а сейчас держу в руке собственную пустую монету…

Вчера целый день я составлял письмо и даже не попрощался с Ильѐй. Наверно, это тоже неправильно с моей стороны, но что поделать, такой уж я человек. Что случилось, то случилось.

Я считаю, что обязан вернуть Ксюше еѐ монету, а Насте отдать свою! Уверен, что тетрадь возможно восстановить.

Пока писал, задался вопросом: а что если… если мы попали сюда с одной стороны – в качестве наказания за пустую трату времени, а с дру-гой – в качестве спасения? Вы только задумайтесь, сколько стихов, песен, книг и картин мы могли бы написать, если бы не отвлекались на окружаю-щих и общение в социальных сетях?.. А здесь, на станции, нет окружающих, нет сетей… Может, действительно труд – единственный способ создать что-то новое и вернуться домой? Может, даже после смерти мы попадѐм в те сказочные места, которые представляем, когда создаѐм свои произведения. Если действительно так, то я хотел бы оказаться вновь здесь, вновь в компании вас, ребята, но несколькими десятилетиями раньше, и застать предыдущих жителей станции.

Всѐ возвращается бумерангом. Это и есть расплата за содеянное.

На этом я прощаюсь с вами.

Извините меня за всѐ!

P.S: Мне всѐ-таки удалось отредактировать то стихотворение, которое я написал и как-то прочѐл вам. Его вы увидите ниже.

 
Женские и мужские слѐзы
Имеют право в жизни быть!
Когда грустно или бывает поздно,
Они не дают нам остыть…
 
 
Не горюй, если станет трудно —
С солѐной водой беды уйдут.
Путь сначала покажется смутным,
Но в конце дом обретѐт уют.
 
 
Знаешь, времени у нас немного,
Нам в меру б надышаться и потанцевать.
Может, продлим момент до восхода?
Ведь настоящему суждено прошлым стать
Наутро тепло жѐлтых лучей
Вновь согреет наши лица.
 
 
– и ты – копии тысяч детей, Им тоже ночью не спится.
 

Константин Бур…

– Что это написано на его эпитафии? – прищурилась Настя, пытаясь разглядеть строчку и прочесть.

– снова прошѐл вперѐд, присел на корточки и прочѐл:

– У каждого своя глубина. Один напоминает озеро, другой глубже океана.

Дальше всѐ по стандартной схеме: Имя, Фамилия, Роль в искусстве и Сезон.

Прямо над нами держались в воздухе прозрачные сосуды. Напоминали они жестяные баночки из-под газировки. В каждой находились миниатюрные человечки. Слева от меня, в своѐм уютном «домике» свободно танцевала алая балерина. Она кру-жилась так легко, так задорно, что казалось, стенки сосуда не представляли для неѐ границ. В другом сосуде, надо мной, пар-нишка двенадцати лет на плоту, изображѐнном на дне, играл на гитаре. Через плечо у него был накинут ремень, и инструмент действительно было слышно, стоило только замолчать. Даже задерживать дыхание было совсем не обязательно, просто по-стараться вести себя тише и вполне приятно ложилась на слух сменяющая аккорды мелодия.

Каждый, живущий в собственных миниапартаментах, светится, озаряя некоторое пространство, кто белѐсым, кто го-лубоватым цветом, от чего снег сливается с ним во время суме-рек. Мне уже удавалось видеть подобное, прогуливаясь по ноч-ному городу.

«Думаю, Ксюше здесь бы понравилось…» – пронеслось у меня в голове.

– Что это такое? – Марина заворожѐнно смотрела на бале-рину.

– Это сейчас не важно. Важно другое: что делать с телом Кости и как мы объясним всѐ?

Я уже смотрел на гитариста. Но было неподходящее вре-мя, чтобы любоваться новой находкой. Я уже подумал взглянуть на тело и решил, что неплохо было бы похоронить товарища по-человечески, но, когда обнаружил, что на этом месте тела нет, то тут же потерял дар речи.

– Похоже, за нас всѐ уже сделали, – уточнила очевидное Настя.

– Что? – в недоумении я протѐр глаза и в очередной раз убе-дился, что тела нет. Даже следов. Ничего, кроме испорченного сборника.

– Но что теперь делать нам? – напуганная Марина задышала глубже, казалось, вот-вот и она упадѐт в обморок.

– Для начала мы вернѐмся обратно. – Сказал я. – Вполне возможно, найдѐм какие-нибудь зацепки, и картина хоть как-то прояснится.

Я перевѐл дыхание, пытаясь голосом не выдать собственное волнение, не хотелось наводить ещѐ большую панику.

– И нужно проверить Ксюшу с Кариной. Всѐ ли с ними в порядке?

Вдруг часы у нас за спиной единожды пробили. Мы ушли достаточно далеко от здания вокзала, поэтому, обернувшись, его уже не видели. Простояв на месте секунд пять, мы бросились назад.

2.Лекарство от посредственности

Мы поднялись наверх и услышали в коридоре, как зара-ботал один из сет-боксов в мужской спальне. Механический женский голос произнѐс:

– Внимание, жители станции «Вдохновение»! Участник но-мер восемь выбыл. Жаль, что этот юноша больше не с нами.

В женской спальне Карина рассказала, что в наше отсутствие никаких изменений с Ксюшей не произошло. В свою очередь мы поведали ей о найденном нами замерзшем теле Кости, когда она поинтересовалась выбывшим. Рассказали об игре в снежки, с которой всѐ началось, затем о тропе, замеченной нами

– ведущей к деревьям, обо всѐм остальном, включая удивитель-ные сосуды. Наши новости превратили девушку в бледную,

словно музейный экспонат, фигуру. Наивно было ожидать чего-то другого.

– Как труп? Вы что, меня разыгрываете?

– Подойди ко мне, Карина. – Настя стояла у окна.

– Зачем? – возразила она.

– Просто подойди! – настояла Настя. – Не веришь Вите, ду-маю, этим я докажу его слова.

– того момента, как мы вернулись, Марина не сказала ни слова. Она залезла в собственную колыбель, обняла поджатые в коленях ноги и наблюдала за нами сверху.

Карина всѐ-таки подошла к окну. Настя коротким кивком указала в сторону поляны, где в сумерках ночи между деревья-ми, а также в их разросшихся ветвях отчѐтливо проглядывались сосуды, отбрасывающие разноцветный свет на снежную поляну и крышу беседки.

– Сначала мы наткнулись на тело Кости… – начал я, – а ко-гда нашли письмо у него в руке, сборник стихов где-то в снегу, то заметили странные сосуды в воздухе. И ты не поверишь, они напоминают жестяные баночки из-под газировки, но гораздо крупнее по размеру.

– Да, – продолжила Настя, – но тебе стоит взглянуть на них самостоятельно.

– Что? Но я всѐ равно…

– Кроме того, как ты объяснишь удар часов? – перебил я. – Раньше подобного не происходило, не правда ли?

– Хм. И правда, только, когда за Ильѐй прибыл поезд… – шѐпотом проговорила Карина. – И что же он, по-вашему, зна-чит?

– Да смерть Кости он обозначает… – громко напомнила о себе Марина, крепче прижимаясь к коленям. – Часы пробили, его тело забрали…

– Кто ещѐ забрал? – Карина окинула нас озадаченным взглядом.

– Эта станция!.. Да разве не понятно? – Марина вытерла слѐзы и, не раздеваясь, легла, отвернувшись от всех.

После эмоционального всплеска Марины остальным нечего было добавить. Наступила продолжительная пауза, во вре-мя которой Настя продолжала смотреть в окно, я смотрел на де-вушек, а Карина застыла с опущенной головой, над чем-то серь-ѐзно задумавшись.

– И что теперь нам делать? – От страха она переменилась в лице. – А что в этом письме?

– Извинение Кости. Попросил вернуть украденную монету Ксюше, а свою отдать Насте.

– Так вот почему он так вчера себя вѐл… – произнесла она.

– Да, – подтвердила Настя, не отрываясь от поляны за ок-ном, – и единственный выход для нас – смириться с тем, что произошло, и жить дальше.

«Детство – замечательная пора жизни! Ведь человек остаѐт-ся ребѐнком, пока узнаѐт мир по крупицам, каждый раз откры-вая для себя что-то новое. Детство заканчивается там, где закан-чивается любопытство». – С такой мыслью я стоял у закрытой двери, сжимая сборник Есенина, и смотрел на Ксюшу в спущен-ной колыбели.

Девушки готовились спать. Мне стало неудобно стеснять их, поэтому я решил уйти. Но стоило открыть дверь, как вдруг по спальне прокатился тихий, ровный шум включившегося сет-бокса.

– Состояние участника номер один стабильное. Диагноз: бронхиальная астма блокирована. Поздравляем Вас, номер один,

– У вас – ремиссия! – произнѐс женский голос.

«Ремиссия?» – пронеслось у меня в голове. А через секунду эту мысль будто прочла и произнесла Марина. Она спустила ко-лыбель и присоединилась к нам.

Теперь мы стояли у колыбели, не отрываясь от девочки.

Раздался едва уловимый звук вдоха. Затем Ксюша откры-ла глаза, но тут же зажмурилась от яркого света, вжавшись глубже в мягкую белую подушку. Приступ кашля заставил еѐ вновь взглянуть на нас, принять сидячее положение. Ксюша вытерла губы.

Мы с Кариной обошли «колыбель» и постарались уло-жить девочку на подушку, осторожно придерживая за голову, спину и плечи.

– Ксюша, с тобой всѐ хорошо? – поинтересовалась Настя. Девочка ответила кивком. Она старалась уцепиться за руку Карины, но поймала только мизинец и быстро проговори-ла:

– Я видела!.. Я его видела!..

– Кого? Кого ты видела? Расскажи!

Она отпустила палец Карины и обратила внимание сна-чала на девушек, а уже после – на меня.

– Мальчика, он рассказал мне… рассказал о светящихся ба-ночках, где-то далеко за деревьями. В них были мальчики и де-вочки, тѐти и дяди. Он назвал их лекарством от посредственно-сти… что это значит – посредственность?

– Если говорить проще, то он – обычный человек. А непосредственный человек, если так можно выразиться, – талантлив.

– А что было до приступа ты не помнишь?

– Очень плохо, – она пожала плечами. – Я увидела надпись, как на всех остальных деревьях, своѐ любимое время года. В надписи было моѐ имя и слово «погибла». Я знаю, что значит это слово, но я жива…

– Конечно, жива! Всѐ хорошо! – воскликнула Настя. Девочка оглядела нас и спросила, где остальные? Я рассказал, что еѐ брат уехал отвозить Илью домой, сказал, что он скоро вернѐтся, а Костя где-то бродит.

Ксюша заметно расстроилась, даже всплакнула из-за от-сутствия ребят.

– Я по ним соскучилась, – тихо произнесла девочка и тут же уснула, отвернув голову в сторону.

Мы решили, что Ксюша устала. Долго улыбались, думая о выздоровлении девочки и мечтая увидеть реакцию Андрея, когда он узнает, что его сестра жива и теперь полностью здорова, если верить сет-боксу. «Жизнь ценою другой жизни, – думал я, – это тоже прекрасно. Да, Костя ошибся, решив обойти свою судьбу и украв чужую, но он всѐ исправил, пусть даже придя к смерти».

Прежде чем выйти из комнаты, я подошѐл к окну, не об-ращая внимание на то, что девчонки валились с ног и просили меня выйти из спальни. Взглянул на поляну, освещаемую цвет-ными лучами, и подумал о лекарстве от посредственности. Взглянул на Ксюшу, подумал о пережитом, прокрутил в голове мысль: это ведь еѐ первое в жизни приключение. И, возможно, самое запоминающееся.

Простояв так меньше минуты, я всѐ-таки вышел.

3.Возвращение

По сравнению с понедельником вторник обошѐлся без снегопада.

Когда в воздухе растворился двенадцатый удар привок-зальных часов, мы поняли, что скоро кто-то прибудет, и теперь стояли, наблюдая с платформы за приближающейся махиной. На станцию возвращался улыбчивый Андрей и махал нам рукой, выглядывая из окна кабины со словами:

– А вот и я, ребя-я-ята! Встречайте-е-е!

– Почему так долго-о-о? – прокричала в ответ Марина.

– Что-о? – он поднѐс указательный палец к левому уху и, пожав плечами, прокричал: – Я ничего не слышу-у-у!

Мы дождались, пока поезд остановится, а парнишка сой-дѐт на перрон.

– Здорово, – я пожал ему руку.

– С возвращением! – в один голос сказали Настя с Кариной.

– Привет. Ты чего так долго? – вновь спросила Марина.

– Ничего серьѐзного, просто на обратном пути сломался сет-бокс и поезд остановился. Пришлось задержаться, чтобы занять-ся ремонтом. Это хорошо, что в сет-боксе оказалось встроенное руководство по эксплуатации, а в вагоне-ресторане – полным-полно еды. Иначе вы сейчас бы меня не увидели.

– А что за поломка?

Он взглянул на Карину:

– Да кнопка запала, вот он и отключился.

– Ты что, умеешь ремонтировать такие устройства? – уди-вилась Настя. – Молодец.

– Не скажу, что именно такие, но я учился, пока наблюдал за папой, когда он ремонтировал всякие разные вещи в доме.

По ходу разговора мы направились в сторону вокзала. Андрей поинтересовался, как у нас дела. Марина скинула ка-пюшон пуховика и ответила:

– Есть две новости: хорошая и не совсем… – она сделала паузу, поглядела на Андрея, и продолжила: – так… и с какой лучше начать?

Перед тем, как Андрей ответил, я предложил для начала подняться внутрь и согреться, чтобы продолжить разговор.

Узнав о ремиссии сестры, он тут же побежал в спальню. Когда мы догнали его, то увидели, что парень взял в руку ла-донь Ксюши и потянулся к ней, чтобы поцеловать. Видно было, как он тогда переживал за неѐ и проявлял заботу до своего отъ-езда простыми словами: «Тебе пора ложится спать» или «Ты не забыла использовать ингалятор?». Всѐ это говорило о его чув-ствах настоящего старшего брата, чьѐ сердце болит за любимую

сестру каждый раз, когда он видит девочку не такой, как обыч-но.

Ксюша продолжала спать. Она лишь машинально потѐр-ла свободной рукой влажное место поцелуя на левой щѐчке.

– Ну с хорошей всѐ понятно, а что за плохая новость?

– Ты должен это прочесть, – я подошѐл и отдал ему листок бумаги.

– Что это?

– Письмо Кости. Он погиб.

– Мы вчера нашли его в роще ближе к вечеру, когда пошли прогуляться.

– То есть как? – парень уронил листок, застыв с открытым ртом.

– Всѐ написано в письме, – Карина подняла письмо и верну-ла Андрею.

Мы начали рассказывать ему всѐ в подробностях, но Ан-дрей уже нас не слышал. Он был поглощѐн письмом.

– Голос мѐртвого поэта? – нахмурился он. – Но ведь это не-возможно.

– Когда-то и мы не поверили.

Парнишке нечего было сказать, и его можно было по-нять. Он приезжает обратно на станцию и узнаѐт, что одного из ребят теперь нет в живых, ему дают письмо этого человека с его раскаянием за кражу у сестры очень необходимой вещи, которая могла помочь ей в критической ситуации. Мало кому удалось бы подобрать слова в подобный момент, но он держался до-стойно.

– С тобой всѐ в порядке?

– Да… всѐ хорошо… – парень выговорил через силу, пыта-ясь проглотить ком в горле.

Через полчаса мы прекратили все обсуждения письма и странного поведения Кости в последнее время. Андрей вытащил из внутреннего кармана пуховика старенькую видеокамеру и

показал нам. Парнишка рассказал, что нашѐл еѐ на одном из столов вагона-ресторана, когда зашѐл перекусить.

– Жаль, этой камеры не оказалось во время нашего приезда на станцию, – прошептала Карина мне на ухо. – Столько инте-ресного можно было отснять, – огорчѐнно вздохнула она.

Я кивнул в ответ.

– Вы можете показать место, где нашли тело?

– Да, конечно, – кивнула Марина, – а тебе зачем?

– Хочу снять каждый уголок станции и сделать фильм, ко-гда мы вернѐмся домой! – воскликнул он. – Вы только задумай-тесь, какое открытие мы можем совершить, если покажем лю-дям реальные доказательства существования этой станции… Эти сет-боксы, которыми мы пользуемся: слушаем музыку; ме-няем времена года; можем вылечить астму, а может, даже и рак; «колыбели», где спим… это же всѐ очень ценная информация!..

– Подожди-подожди, первооткрыватель, – остановила его Настя, – ты что, думаешь, никто из вернувшихся жителей не за-хватил с собой подобных доказательств?

– Если б было действительно так, то, наверное, телевидение и остальные заинтересовались бы этим местом уже давно.

– Девчонки, он прав. Никакая информация такого масштаба не осталась бы незамеченной.

– Да вы для начала проверьте, работает ли она.

На видеокамере оказалось достаточно свободной памяти, чтобы без проблем снять видео на целый час. Это позволяла и полностью заряженная батарея. Убедившись, что устройство работает исправно, мы отправились на улицу.

Снег под ногами хрустел то тише, то громче с каждым новым шагом. Мы шли по тропе друг за другом: Андрей со мной спереди, а девчонки – за нами. Они болтали о чѐм-то своѐм, всѐ время озираясь по сторонам. Андрей тем временем уже настро-ил камеру и заранее навѐл фокус как можно ближе, чтобы уда-валось читать эпитафии каждого дерева.

– Девочки, смотрите, да это же пианистка, – Карина указала на один из сосудов, которые ей довелось увидеть впервые.

Андрей перевѐл камеру на голубоватый сосуд, пытаясь заснять крупным планом спящую девушку двадцати лет с синей перчаткой на левой руке, чьѐ лицо лежало на клавиатуре. Она, как и остальные жители лесной чащи, сейчас довольствовалась сном.

– Еѐ зовут Майя Халалиева, – прочѐл Андрей, когда вновь направил камеру, но на этот раз на еѐ дерево.

– И она вернулась домой, – продолжила Марина.

– Вот же повезло, – Настя натянула пуховик до подбородка.

– Ничего, у нас тоже есть шанс! – заявил я, – пойдѐмте, тут же метров пять от силы осталось.

Стоя напротив дерева, ничем не отличающегося от остальных, девчонки показали Андрею конкретное место, где мы застали тело. Эпитафию на его кроне закрывал тонкий белый слой. Парень опустил видеокамеру, подошѐл ближе, стѐр снего-вой слой и вернулся к нам, чтобы вышла приличная картинка.

– У каждого своя глубина. Один напоминает озеро, другой же глубже океана! – прочѐл Андрей. – Интересно, что он имел в виду?

– Думаю, смысл во внутреннем мире человека и его сущно-сти, – высказалась Карина.

– присел на колено, вытащил из заднего кармана брюк свѐрнутую в трубку тетрадь и обратился к Ксюше:

– Пока ты спала, я тут рассказ написал. Не знаю, конечно, но может, тебе станет интересно, – я снизил голос до шѐпота. – Эта история о тебе.

– Подожди, но ты ведь хотел книгу написать, да? – отвлѐкся брат.

– Верно, – кивнул я, – но еѐ позже… всему своѐ время.

– Спасибо! – улыбнулась она, потянувшись ко мне.

Девочка отошла на два шага назад, убрала тетрадку за спину, вновь взглянула вверх и воскликнула:

– Да ведь они все тут спят!

– Вижу, вижу, сестрѐнка, – отозвался Андрей, растерянно махая камерой из стороны в сторону.

– Вы слышите? – прошептала Марина. – Похоже, кто-то всѐ же не спит, – дрожащей рукой она указала на два сосуда, светя-щихся ярче остальных оранжевым и жѐлтым цветами.

Теперь мы все услышали прокатившийся сзади звонкий голосок, ласкающий слух: «Подойдите…»

Девушки, будто загипнотизированные, подались немного назад. Стоило им подойти максимально близко, как они увидели живущих в сосудах двух виолончелисток, которые принялись что-то играть. Они будто передавали девчонкам какое-то за-шифрованное в музыкальном формате сообщение.

Девочку это, естественно, напугало.

– Андрю-ю-юш, а что происходит? – Ксюша потянула за со-бачку кармана его пуховика.

– Сам не знаю, – он перебросил камеру в левую руку, а пра-вой взял еѐ ладонь.

– У вас всѐ хорошо? – громко спросил я.

Они ответили только, когда мы подошли:

– Что? Да, всѐ хорошо…

– А что случилось?

– Как? Вы не помните, что с вами произошло минуту назад?

– Я услышала шѐпот… вот и пошла.

– Да… я услышала то же самое…

– Мы слышали… но, что было дальше?

– Ничего… просто они, как и сейчас играли…

– Витя… – одѐрнула меня Карина, – это у тебя выпало… взгляни-ка.

Я взял монету у девушки, внимательно взглянув на неѐ. Теперь, обнаружив на гладкой когда-то поверхности изображе-ние двери, вспомнил о запертом кафе на первом этаже здания.

Мне пришлось извиниться и оставить ребят. Сбегая вниз,

– уже ничего не слышал, только своѐ имя и вопрос «Куда ты?».

Находясь у стеклянной двери кафе «Купидон», я смотрел перед собой, но, как и раньше, ничего не видел нового в темно-те, кроме всѐ тех же одиноких столов и стульев, громоздящихся на них.

Вновь обратил внимание на светящийся по краю круглый счѐтчик. Он в очередной раз меня не впустил. Каждая новая и повторѐнная попытка была неудачной.

У меня остался последний вариант: железная монета в свободной руке. Подушечкой большого пальца, прижав как можно сильнее изображение, мне всѐ-таки удалось добиться своего: стеклянная дверь бесшумно открылась, и я вошѐл внутрь. Во мраке сбоку от стойки заказов вспыхнула жѐлтым светом настенная прямоугольная панель. В середине появился чѐрный квадрат, а уже в нѐм замигал голубоватый рисунок че-ловеческой ладони.

– Пожалуйста, коснитесь поверхности, – попросил механи-ческий голос. На этот раз он был мужским.

– Ого… Ну ладно, взглянем, – я последовал инструкции. – И… что дальше?

– Ваш заказ будет готов через пять секунд.

– Я ничего не заказывал…

Из прорези панели неожиданно выскочил чек:

Кафе «Купидон» Заказ на четверг, сезон Зима Название: СЕКРЕТ Спутница: Карина Стоимость: 1 пустая монета ОПЛАЧЕНО

Меня отвлѐк второй звонок и выскочил другой чек с той же информацией, только с некоторой корректировкой:

Спутник: Виктор

Разделы: «Стоимость» и «ОПЛАЧЕНО» отсутствовали.