Текст книги "Убить Кукловода"

Агасфера оставили.

Примерно так же, покинув друидов спустя много лет обучения, он пришёл в славянские земли к волхвам, и убедил их разрешить ему остаться. Потом были монахи в Тибете. Потом индийские йоги. Всякий раз Агасфер сталкивался с недоверием и неприязнью к чужаку, с ним не хотели делиться чудесным знанием, но всякий раз удавалось добиться своего. В итоге его принимали. А главное, учили.

Около трехсот лет Агасфер постигал магическое искусство разных школ. Конечно, они отличались друг от друга, эти школы. Друиды и волхвы, например, больше уделяли внимание взаимоотношениям человека с окружающей его Вселенной. Йоги и монахи, напротив, считали главным самого человека, его внутренний мир. Но и те, и другие, не сговариваясь, были солидарны в одном: человек – сам по себе источник практически беспредельного могущества. Его тело, его мозг, таят в себе колоссальные возможности. Умея управлять этими возможностями, силой мысли можно буквально своротить горы. Собственно, всё, чем Агасфер так или иначе занимался под руководством своих наставников, было подчинено основному: познать себя и свои возможности, развивать их, научиться концентрировать внутреннюю силу и энергию, и воздействовать ими на людей и предметы. А чтобы добиться этого, существовали тайные способы, методы, упражнения – святая святых, самые сокровенные секреты любой школы.

Заветные знания, передаваемые Агасферу, пришли из невообразимой тьмы человеческой истории. Но в них не было ничего сверхъестественного. Сколько бы Агасфер ни слушал мифов о богах и духах, сам он думал на этот счёт по-другому. В основе всего, чему он учился, лежал опыт наблюдений за миром, людьми, звёздным небом – опыт, передаваемый из поколения в поколение. Наблюдая, прародители магов – наставников Агасфера – делали выводы, уходили разумом в неизведанное, и возвращались оттуда с грузом невиданных возможностей. Таких – не жалеющих труда, сил и себя, умеющих наблюдать и думать – всегда было немного. Неизмеримо больше других, которые смотрят и не видят, слушают и не слышат, прикасаются и не ощущают. Потому-то касты посвящённых оставались немногочисленными. Зато вокруг них во все времена в несметном количестве рождались легенды, благодаря которым Агасфер и нашёл дорогу к своим учителям.

… К тому времени, когда вечный странник счёл возможным подвести черту под своим обучением, это был уже совсем другой человек, чем тот, который десять веков назад оскорбил Христа, бредущего на Голгофу. От того, прежнего, осталась одна лишь телесная оболочка, да и ту он мог сменить в любой момент, переселившись в чужое приглянувшееся тело – таково было одно из его новых умений.

Многому, многому научился Агасфер, странствуя по свету в поисках заветного знания. Отныне он мог летать и убивать одним взглядом, внушать человеку свои мысли и слышать, о чём думают на другом конце земли. Он умел мгновенно перемещаться на большие расстояния и становиться невидимым. Всё это требовало огромных расходов энергии, но йоги научили его черпать энергию прямо из окружающего пространства и накапливать в теле.

Друиды открыли ему великую тайну Мироздания. Единого пространства не существует, пространств-вариантов неисчерпаемое количество. В каждом из них во многом повторяется путь, пройденный людьми и миром в более ранних вариантах. Наставники научили Агасфера мысленно путешествовать в пространствах, и тем самым дали возможность с большой вероятностью предвидеть будущее, а главное – выстраивать его под себя. Ведь зная, что определённый поступок вызовет те или иные последствия, ты сам решишь, делать этот шаг или нет…

Волхвы открыли ему законы живой и неживой природы, и теперь Агасфер был в состоянии вызвать бурю или землетрясение, усмирить зверя или приманить птицу. Тибетские монахи, как никто владевшие искусством самопогружения, в совершенстве управлявшие душой и разумом, научили Агасфера покидать своё тело и переселяться в чужое, вытеснив при этом ум и душу хозяина…

Однажды Агасфер решил закончить обучение. Это случилось тогда, когда он понял, что уже превзошёл своих наставников. В отличие от волхвов, друидов, шаманов, йогов, Агасфер был и друидом, и волхвом, и йогом, и шаманом. В нём бушевала нечеловеческая мощь. Вся земля, все люди были перед ним, как на ладони. И он чувствовал, что теперь в состоянии померяться силой с Богом.

2

Три дня назад Лаврентьев встречал экспедицию в небольшом аэропорту Катманду. Рейс из Дели задерживался, но, в общем, долетели без приключений. Правда, Саша Аликов всю дорогу пытался кадрить хорошенькую стюардессу-индуску. («Отстань от неё. Человек при исполнении», – ворчал Колесников. «Зато я холостой», – находчиво ответствовал Саша, лаская взглядом стройную фигурку цвета шоколада. Напоследок он выпросил у девушки визитку с номером телефона, который оказался автоответчиком авиакомпании «Хинди эрлайнз».)

Визы оформили прямо в аэропорту, у пограничной стройки, заплатив по тридцать долларов с носа. Лаврентьев повёз их в гостиницу. По дороге обменивались дежурными фразами, присматривались друг к другу. Советник по культуре Дмитрий Лаврентьев, Сергею в первом приближении понравился. Брюнет годков тридцати двух-трёх с пижонскими полубачками и располагающей улыбкой; рука твёрдая, с набитыми костяшками (рукопашник?); массивную «хонду» по узким улицам Катманду вёл плавно и непринуждённо, одновременно успевая курить, оглядываться на гостей и отвечать на вопросы. На «ты» перешли сразу.

– Где устроишь, Дима? – спросил Сергей, любуясь проплывающей за окном буддистской пагодой.

– Плохого не предложу, – заверил Лаврентьев. – Центр города, отель «Краун-Плаза». Не роскошный, но хороший, недешёвый.

– Сколько звёзд? – спросил Макеев.

– Четыре. Я забронировал два номера – двух– и трёхместный. По восемьдесят девять евро в сутки с человека. Потянете?

Сергей только усмехнулся. На кредитных карточках у каждого из них лежало по десять тысяч «евриков». Это не считая возможности пополнить счёт одним звонком по мобильнику.

Отель и в самом деле был хорош – светлое пятиэтажное здание в окружении обширного парка, в глубине которого блестело чистое зеркало бассейна.

– А жильцов, похоже, немного, – заметил Колесников, оглядывая холл, пока менеджер – парень вполне туземного вида, но в европейском костюме – оформлял документы.

– Не сезон, – пояснил Лаврентьев. – Осень, вот-вот начнутся дожди.

Разбились по номерам. Они, по просьбе Лаврентьева, были смежные. Сергей поселился вместе с Аликовым. Просторная комната с удобной мебелью и большой лоджией понравилась безоговорочно. В ванной, сверкающей белизной и зеркалами, просто хотелось жить. Впервые попавший за границу (Украина не в счёт) и в отель международного класса, Аликов задумчиво смотрел на приземистое сооружение из фаянса.

– Так вот ты какое, биде… – обронил он.

– Оно самое, капитан, привыкай к буржуазной красивой жизни, – откликнулся более опытный Сергей, раскладывая вещи.

Саша ткнул пальцем в широченную двуспальную кровать.

– Спать-то вместе придётся, – с некоторым сомнением в голосе сообщил он.

– Нормально для духовных людей, – успокоил Авилов. – Мои помыслы чисты, ориентация традиционна… Тебя, собственно, что смущает?

– Ничего не смущает, – буркнул Саша. – Лишь бы не храпел, противный…

Через полчаса Сергей созвал экспедицию в полном составе, включая Лаврентьева. План действий был выработан ещё в Москве, уточнялись только детали. Решили два дня, как полагается настоящим туристам, посвятить красотам Катманду, осмотреться и освоиться, затем взять напрокат джип и выехать на место проведения операции. Лаврентьев сообщил, что с местом он уже разобрался, добираться туда примерно три часа, оружие и амуниция второго дня поступили с дипломатической почтой. («Нам пишут», – хмыкнул Сеньшин.) Слово взял Сергей.

– Хочу ещё раз напомнить: необходима осторожность, – негромко сказал он, обращаясь ко всем. – Не исключаю, что ещё до спуска в пещеру против нас могут предпринять какие-то меры. Бог знает, что у Кукловода на уме. Поэтому держимся вместе, контакты в гостинице и в городе по минимуму. Конфликтных ситуаций избегать, с девушками, – он внушительно посмотрел на Аликова, – не заигрывать. Разговоры с Москвой только по спецсвязи, только с Брагиным и только через меня. Вопросы есть?

Вопросов не было. Сергей достал мобильник и набрал номер Брагина.

– Аркадий Витальевич? Добрый вечер… ах да, у вас же ещё день… Докладываю: долетели и разместились нормально, Лаврентьев встретил и всё организовал. Действуем по плану… Да, спасибо. Обязательно передам. До связи.

Пряча трубку в карман, Сергей сказал:

– Всем привет от Брагина. Просил передать, что президент внимательно следит за ходом экспедиции и желает успеха. С домашними всё в порядке.

Ужинать отправились в ресторан этажом ниже.

– Заказывать лучше что-нибудь европейское, – предупредил по пути Лаврентьев. – Местная кухня для нетренированного желудка… м-да… лучше не рисковать.

– Что, есть опыт? – с любопытством спросил Саша.

– Есть, – скупо ответил Лаврентьев.

В ресторане было немноголюдно. Из невидимых динамиков струилась тихая восточная музыка. Сели за большой стол, накрытый скатертью цвета индиго; такие же салфетки лежали на больших блюдах. Официант с широкой улыбкой и полупоклоном вручил каждому по меню в кожаном переплёте.

– Гляди-ка, на русском тоже есть, – заметил Колесников.

– Учитывают конъюнктуру. Наших тут год от года всё больше, – объяснил Лаврентьев. – Экстрим ловят.

– В горы лезут, что ли?

– Почти. Водку пьют… с видом на Гималаи.

Словно в подтверждение его слов с другого конца зала неверной походкой направился к ним какой-то субъект помятого вида с взъерошенной шевелюрой. Костюмчик на нём, правда, был нерядовой, да и ботинки под стать. По пути он зацепил несколько стульев.

– Землякам привет! – провозгласил он, кое-как добравшись до стола, занятого командой Авилова. – До чего же приятно слышать родную речь в этой дыре! Ничего, если я к вам подсяду? Выпьем, поговорим…

Лаврентьев широко улыбнулся, но взгляд его, как заметил Сергей, мгновенно стал холодным и цепким.

– Предложение интересное, спасибо, – сказал он. – Только у нас тут с коллегами деловой разговор. Так что, извините, насчёт выпить и поболтать – это как-нибудь в другой раз.

Незваный гость удивлённо развёл руками и поник растрёпанной головой.

– Ты не понял, земляк, – печально сказал он, часто моргая покрасневшими глазами. – Я не халявщик. Я ставлю. – Он достал из кармана лохматую пачку рупий и долларов вперемешку. – Деловой ужин – это святое. Сам деловой… Но, понимаешь, беда у меня. Сижу в однова, горе заливаю, чего, думаю, на край света занесло… И вдруг слышу – свои, русские… Так обрадовался… Может, всё-таки выпьем, пообщаемся? Недолго, а?

Лаврентьев поднялся и стал между столом и назойливым типом.

– Вы вот что, – сказал он, заботливо беря его под руку. – Ступайте к себе в номер, отдохните. Знаете такое выражение «С бедой надо переспать»? Мы вам сочувствуем, но сейчас очень заняты, очень, вы не обижайтесь…

С каждым словом он потихоньку уводил человека в сторону входа (тот пытался ему что-то рассказывать), пока вовсе не вывел из ресторана. Через несколько минут вернулся и сел за стол, как ни в чём не бывало.

– Где только не встретишь российскую пьянь, – насмешливо сказал Сеньшин.

Лаврентьев покачал головой.

– Может, и пьянь, но если ему верить, родную речь он распознал с другого конца зала. А говорили мы тихо. Опять же музыка, звон вилок и ножей, людские разговоры… Это какой же слух надо иметь?

Макеев кивнул.

– Я тоже подумал. А что он там тебе по пути толковал?

– Да так… ерунду всякую. В общем, странный тип. – Лаврентьев понизил голос. – Я хотел проводить его до номера, но он вырвался, дескать, сам дойду, и пошёл наверх. Я заглянул в службу размещения, спросил, нет ли сейчас в отеле российских постояльцев. Оказалось, что, кроме вас, никого нет. Такие дела.

– Очень интересно, – сказал Сеньшин, откидываясь на высокую спинку стула. – Агент Кукловода?.. А чего хотел? Сесть рядом и что-нибудь подсыпать в еду? Ерунда. Перестрелять или кинуть гранату можно без всякого спектакля… Что ещё? Установить ментальный контроль? Сразу над шестерыми – нереально. Так что же?

– Может, человеку поговорить хотелось. Отсоветовать нас лезть в пещеру, например, – предположил Аликов.

Сеньшин кивнул.

– Похоже, что так. Но не просто поговорить, а впарить нам какие-то сведения, которые осложнили бы экспедицию, посеяли панику, сбили боевой настрой. Заставили дёргаться, в конце концов.

– Ну да. По команде Бендера Паниковский бежит к Корейко с криком «Дай миллион!». И подпольный миллионер в шоке, – иронически сказал Колесников.

– Что-то в этом роде, – согласился Валерий Павлович.

Сергей нахмурился. Этого человека он, безусловно, видел впервые, но было ничем не объяснимое ощущение, что всё-таки они где-то встречались. Внутри, словно счётчик Гейгера при появлении радиоактивных частиц, что-то щёлкнуло: опасность!

– Ладно, – сказал он. – Давайте ужинать – и на боковую. Всё-таки тяжёлый день – перелёты, смена часового пояса. А что касается этого земляка… Не знаю. Может, на воду дуем. Но, во всяком случае, Лаврентьеву благодарность – мигом сориентировался и отсёк нежелательный контакт.

– Надолго ли? – проворчал Колесников.

Тут появился официант с заказанными салатами, и все занялись едой.

После ужина поднялись к себе на третий этаж. У своей двери Сергей неожиданно остановился и поднял руку. Некоторое время он стоял с закрытыми глазами, словно прислушиваясь к чему-то, затем повернулся к своей команде.

– Входить нельзя, – хрипло сказал он.

– Это ещё почему? – изумился Аликов, мечтавший рухнуть под одеяло.

– Номер заминирован.

Саша издал невнятный звук и сделал шаг назад.

– Ты как определил? – озадаченно спросил Макеев, исподлобья глядя на командира.

– Без комментариев, – отрубил Сергей.

– Но…

Сеньшин сжал ему плечо.

– Тебе же сказано: без комментариев, – мягко заметил он, и добавил, обращаясь уже к Сергею: – Дверь, да?

– Она самая… Взрывчатка прилеплена скотчем…. Сдетонирует при открытии…

Колесников вытер мгновенно вспотевший лоб.

– Вот же, ангидрит твою в перекись водорода, – замысловато выругался он. – И что теперь делать? Полицию вызывать? Сапёров?

– Ни в коем случае, – резко сказал Лаврентьев. – Попадём под наблюдение – раз, от журналистов не отобьёмся – два, экспедицию можно сворачивать три… Надо что-то другое. Без шума!

Макеев подал голос.

– Дима совершенно прав, – медленно произнёс он. – Обойдёмся без полиции и сапёров.

– Что ты предлагаешь? – спросил Сергей.

– У вас в номере дверь на лоджию открыта? – ответил Макеев на вопрос вопросом же.

– Открыта, – сказал Саша. – Я её специально так оставил. Люблю, понимаешь, свежий воздух.

– Уже проще. Короче, я со своей лоджии перелезу на вашу, пройду в комнату и разминирую дверь. А вы пока идите в бар. Незачем в коридоре толпиться. И в нашем номере оставаться не надо, ведь если что… А потом я позвоню, и вы вернётесь.

Макеев решительно отклонил попытку выделить кого-нибудь в помощь. («Какая помощь? Не кирпичи же таскать. А сапёров среди вас нет».) И Сергей увёл свою команду в бар. Сидели мучительно долго, перебрасываясь незначительными фразами, и напряжённо прислушивались к любому шуму. Выпили по два коктейля, Саша от волнения замахнулся на третий. Наконец позвонил Макеев.

– Поднимайтесь, – разрешил он сдавленным голосом.

Олег выглядел так, словно на нём вспахали Малую землю и целину, вместе взятые. Он был без пиджака, в наполовину расстёгнутой рубахе с засученными рукавами. На столе отдельными кучками лежали плоские брикеты взрывчатки и детонаторы.

– Сюрприз тут был, – сказал он, валясь в кресло (Саша сердобольно плеснул ему виски из мини-бара и сунул бокал в руку). – С дверью-то я быстро справился. Хотел уже вам звонить, а что-то изнутри толкнуло. Дай, думаю, ещё посмотрю, мало ли. Заодно проверю, нет ли «жучков»… Облазил всё, вроде чисто. И вдруг заметил, что на кровати чуть-чуть одеяло топорщится. Я это покрывало минуты три снимал – по миллиметру… Лежала под ним такая маленькая пластинка. Слабенький заряд, на одну-две персоны…

– Да, причём одна из них командирская, – обронил Сеньшин.

Сунув руки в карманы, он прошёлся взад-вперёд.

– Что мы имеем? – спросил он вслух. – В наше отсутствие кто-то проникает в один из двух номеров экспедиции и минирует его. Именно тот, где живёт командир. Очевидно, Кукловод боится его больше всех остальных, считая главной ударной силой. Почему – можно только гадать… я, впрочем, кажется, догадываюсь… но это неважно. Просто примем, как факт, что на равных с врагом способен воевать лишь Авилов. Стало быть, Сергея надо беречь. Может быть, эти два дня ему вообще надо в номере отсидеться. И уж, во всяком случае, не подпускать к нему никого ближе, чем на метр-полтора.

Саша кашлянул.

– Я обеспечу, – сказал он.

Сергей поднял руку.

– Не хочу комментировать, но, в принципе, Валера прав. Не знаю, как вам это объяснить, ребята… а может, и объяснять-то ничего не надо… но чувствую в себе что-то такое… силу какую-то. Мне бы только до Кукловода добраться… Но отсиживаться в номере я не буду. Не думаю, что здесь безопаснее, чем в любом другом месте. А вот меры кое-какие мы примем. Ночью – спать по очереди. Хватит сюрпризов.

– А ты у нас на что? Засёк сюрприз-то… не заходя в номер, – обронил Лаврентьев.

Сергей покачал головой.

– Не переоценивай, Дима. Взрывчатку в кровати я прошляпил. Спасибо Олегу… Ладно, пора отдыхать.

Первым откланялся Лаврентьев. Макеев, Сеньшин и Колесников тоже поднялись.

– Слушай, Олег, – окликнул Авилов, – я тут фотографию жены поставил на тумбу в изголовье… а сейчас вдруг заметил, что стекло в рамке треснуло. Не ты случаем уронил на пол, когда кровать разминировал?

Макеев с недоумением взял фотографию в руки.

– Красавица у тебя жена, – сказал он. – Нет, не я. А пол вообще-то покрыт ковролином. Роняй, не роняй, не разобьётся. Чёрт его знает, Серёжа…

– Странно, – тихо сказал Сергей.

Сеньшин закусил губу и быстро вышел из номера.

Связавшись с Брагиным, Сергей коротко доложил ему о покушении. Аркадий Витальевич разволновался. Он потребовал, чтобы все члены экспедиции соблюдали величайшую осторожность («Величайшую, вы поняли меня, Сергей Иванович?»). Немного успокоился он лишь после того, как Сергей поклялся Буддой и Шивой многоруким и шагу не делать без тройной оглядки. В свою очередь, Брагин сообщил, что успел позвонить Алёне и сказать ей о благополучном прибытии экспедиции в Непал. («У неё всё в порядке, Сергей Иванович. Беспокоится, конечно. Привет передаёт»).

Отключив мобильник, Сергей со злостью подумал, что пора лечить нервы. Нелепая мелочь, треснувшее стекло фоторамки чуть не выбила его из колеи. Этак скоро будешь собственной тени шарахаться… И лишь весточка Брагина уняла тревогу.

Ночь прошла без происшествий.

На следующий день было ясно и прохладно. Несколько часов осматривали королевский дворец, бродили по площади Дурбар и узким улочкам центра, в общем, занимались «сайтсиингом», как сказал взявший на себя роль гида Лаврентьев. Поражало обилие храмов – буддистских, индуистских, исламских. Много было крохотных уличных алтарей, устроенных прямо в стенах домов. Хотя, по словам Лаврентьева, уже не сезон, туристов хватало. Они крутили головами на триста шестьдесят градусов, щёлкали фотоаппаратами и весело переговаривались. В воздухе висел разноязыкий говор. Толпа на улицах Катманду выглядела как этнический коктейль. Среди европейских и арабских туристов мелькали неварцы, индусы, шерпы. Медленно вышагивали буддистские монахи в жёлтых шёлковых накидках, плавно ступали женщины в паранджах или платках, закрывающих голову и плечи. Босоногие, диковатые с виду горцы в тёмных шерстяных плащах ловко маневрировали в людском потоке.

– Вот стою я, простой российский мент, в сердце Азии, и вижу: экзотики – хоть обклюйся, – констатировал Саша, изучавший, задрав голову, ажурную галерею очередного храма.

– И нищих тоже, – вздохнул Колесников, которого обступила оборванная детвора. Майора дёргали за полы куртки, совали в лицо грязные растопыренные ладошки и наперебой чирикали о трудном непальском детстве. Следом подтягивались взрослые в живописных лохмотьях.

– Не вздумай подать, – предупредил Лаврентьев. – Весь Катманду сбежится, затопчут…

Спасаясь от нищих, нырнули в ближайшую лавку, занимавшую первый этаж чисто выбеленного двухэтажного дома.

– Это супермаркет какой-то! – восторженно сказал Аликов, оглядевшись.

Саша был прав. Торговали тут сразу всем: одеждой, тканями, сувенирами, благовониями, ювелирными изделиями. Рис, овощи, приправы, кока-кола, тоже присутствовали. Товары были разложены на прилавке, развешаны по стенам и даже валялись под ногами. Тряся складками живота, подскочил хозяин (или приказчик?), с ходу залопотавший что-то, скорее всего, на непали – коренном языке королевства.

– Делает коммерческое предложение, – ухмыльнулся Лаврентьев. – Предлагает сагибам купить всё, что им понравится, и сулит неслыханные скидки. Врёт, само собой…

– Раз пришли, что-нибудь уж точно купим. Из такой страны да без сувениров, никто не поймёт, – заметил Сергей, рассматривая бронзовую статуэтку Ганеши – божка с человеческим туловищем и слоновьей головой.

– Обязательно купите непальскую бирюзу. Это недёшево, но уверяю вас, такой красоты вы больше нигде не найдёте. Она очень понравится вашей жене, – негромко сказал кто-то под ухом у Сергея на русском языке.

Но ещё за миг до этого Сергей, ощутив за спиной чьё-то присутствие, сделал резкий шаг в сторону и лишь затем оглянулся.

Перед ним стоял высокий худощавый брюнет со смуглым лицом, украшенным точкой чуть выше густых чёрных бровей. Одет он был в коричневый френч и тёмные узкие брюки, голову венчала белоснежная чалма. Словом, классический индус.

– Почтенный, я, между прочим, не люблю, когда ко мне подходят со спины, – сдержанно сказал Сергей.

– И никто не любит, – поддержал Аликов, как бы невзначай оттирая индуса в сторону.

Тот мягко улыбнулся.

– Прошу извинить, если кажусь вам назойливым. – По-русски он говорил бегло и почти без акцента. – Позвольте представиться: Ашрам Чандр, компания «Непал ройял тур». Мы специализируемся на приёме восточноевропейских туристов, а я руковожу российским сектором. Учился, знаете ли, в Москве, в университете Патриса Лумумбы, ещё при советской власти… Шёл мимо, услышал русскую речь, заинтересовался. И хотя вы, господа, не являетесь нашими клиентами, решил предложить свои услуги. Могу ли быть вам чем-то полезным?

– Благодарю, – холодно ответил Сергей. – Нас обслуживает вполне квалифицированный гид.

Индус развёл руками.

– Тогда не смею навязывать своё общество, – несколько старомодно сказал он. – А непальскую бирюзу всё же купите. Ваша достопочтенная супруга будет в восторге.

– А почему вы решили, что я женат? – спросил, прищурясь, Авилов, не носивший обручального кольца.

Чандр чуть замялся.

– Мне так показалось. Извините…

Он прижал к груди обе ладони, поклонился, и выскользнул из лавки.

Лаврентьев тихо сказал Сергею:

– Пройдусь-ка я за этим типом. Вроде бы всё безобидно, а что-то не то… Встретимся в гостинице. На связи!

Он вышел вслед за индусом. Сергей повернулся к Аликову.

– Александр Никифорович, – мирно произнёс он, – ты вроде бы собирался обеспечивать мою безопасность, нет? Так как же ты этого завсектором России до моей спины допустил?

Саша только покрутил головой.

– Сам не пойму, – признался он. – Вот только что никого не было… на секунду отвёл взгляд… а он уже тут как тут, и разговоры разговаривает… Затмение какое-то…

– А может, призрак? – серьёзно спросил Колесников.

– Да какой призрак среди бела дня? И потом, когда я его от Сергея отодвигал, случайно руки коснулся. Обычная рука, только холодная…

Без Лаврентьева объясняться с хозяином лавки было трудновато, но перешли на ломаный английский – и разобрались. Колесников купил пёстрый тибетский коврик из козьей шерсти, Саша бронзовую статуэтку Ганеши, а Сергей, поколебавшись, – непальскую бирюзу. Крупные голубые камушки, действительно, были чертовски красивы, и Сергей представил, как обрадуется им Алёна…

Лаврентьев вернулся в отель довольно скоро, и вид у него был озадаченный.

– Ну, ребята, – произнёс он, бросаясь в кресло, – с вами свяжешься, так на старости лет мистиком станешь… Иду я на некотором расстоянии за индусом. Он не спешит, и мне некуда. Сворачивает за угол, и я через несколько секунд за ним. Только никакого индуса уже нет, а впереди неторопливо шлёпает какой-то местный пролетарий…

– В смысле?

– Ну, переносчик тяжестей с корзинами за плечами. Невысокий такой, плотный, вроде нашего Олега – словом, полная противоположность этому турдеятелю. И больше никого. Главное, деться-то ему с улицы было некуда, разве что провалиться под землю или уж в небо воспарить… Я не поленился, догнал переносчика, заглянул в лицо. Ничего похожего, какой-то монголоид. Чего, спрашивает, угодно сагибу. Да вот, отвечаю, ищу дорогу в старый город, не подскажешь ли. А это, говорит, два квартала прямо, а потом направо… Что, между прочим, не соответствует, уж я-то Катманду знаю вдоль и поперёк. Хотя парень с виду местный. В общем, что хочешь, то и думай…

Сеньшин сильно потёр лоб.

– Не понимаю, – сказал он. – Логики не вижу. Ну, заминировали номер, так в этом есть смысл, попытка сорвать экспедицию. А эти ребята – что земляк из ресторана, что индус из турфирмы… Они-то чего рядом тёрлись? Агрессии никакой, просто решили поболтать – зачем? Что такого особенного хотели сказать? Дима, ты вот что… Вспомни-ка, о чём говорил пьянчуга, пока ты выводил его из ресторана?

Лаврентьев пожал плечами.

– Нёс какую-то слезливую ахинею. Дескать, жена горячо любимая у него трагически погибла. Убили её. Похоронил и рванул на край света – горе заливать… Ерунда это всё. В простой забегаловке ещё и не такое расскажут.

– Может, конечно, ерунда, – медленно произнёс Валерий Павлович.

Он бросил взгляд на Сергея, и лицо у него напряглось, точно он сам испугался мелькнувшей мысли.

А внешне спокойный Авилов похолодел. Почему всё напоминает об Алёне? «Купите непальскую бирюзу, ваша супруга будет в восторге…». «Горячо любимая жена трагически погибла – убили»… Треснувшее стекло рамки с фотографией Алёны… Какой-то невнятный шелест, таящий угрозу. Как будто кто-то методично даёт понять, что самое дорогое в опасности… Или чушь собачья? Просто богатое писательское воображение делает из мухи слона, принимает случайное за злонамеренное. И это очень плохо, ведь вместо того, чтобы холодно думать о послезавтрашнем спуске в логово Кукловода и просчитывать варианты, он переживает, волнуется, дёргается… Или неизвестный кто-то ровно этого и добивается?

Сергей невольно сжал голову руками. Его блуждающий взгляд встретился с глазами Сеньшина. А ведь умница Валерий Павлович, похоже, думает о том же…

– Командир, имею сказать пару слов, – Сеньшин поднялся и кивнул в сторону выхода. – Пойдём, пошепчемся.

– Больше двух – говорят вслух, – возмутился Аликов.

– Ты подави в себе октябрятские пережитки, – посоветовал Сеньшин, открывая дверь.

Они с Сергеем вышли в безлюдный холл.

– Ты всё понял? – без обиняков спросил Сеньшин.

Сергей кивнул.

– Похоже, меня прессуют.

– Да, психологически.

– Слушай, а может, ничего нет? Может, мы под каждым кустом ждём подвохов, ну и мерещится чёрт-те что? Кто-то что-то сказал, и я уже паникую…

– Серёжа, не будь страусом. Эти двое появились и исчезли при странных обстоятельствах. Стекло на фотографии никто не бил – само треснуло. Так бывает? Это явный грубый намёк на то, что без тебя Алёна в опасности. Намекают с одной-единственной целью – вышибить тебя из седла. Неужели не ясно? Это агенты Кукловода. Или один агент, но в разных лицах.

Последняя фраза Валерия Павловича неожиданно сработала в сознании Сергея, словно прожектор. Он сообразил, наконец, кого ему напомнил пьяный из ресторана.

– Хряков, – пробормотал Сергей. – Ну, конечно, Хряков, будь он проклят…

– Какой Хряков? Про которого ты рассказывал нам с Немировым?

– Он самый. Ему лицо поменять – раз плюнуть. Я-то видел…

– Значит, я прав. Звони жене, командир.

Сергей с изумлением посмотрел на Сеньшина.

– Зачем?

– Слушай, давай без риторических вопросов, а? Во-первых, убедиться, что она в порядке, и успокоиться. Во-вторых, на всякий пожарный предупредить, чтобы вела себя сверхосторожно, – нетерпеливо сказал Сеньшин.

Сергей покачал головой.

– Не могу. Мы условились с Брагиным, что никаких частных звонков не будет. Это боевая операция, неужели не ясно? Вся связь только через него, я же говорил.

Судя по выражению лица, интеллигентному Валерию Павловичу очень хотелось выругаться матом.

– Ты правильно сформулировал: тебя прессуют, – произнёс он после небольшой паузы. – Скажу больше: провоцируют. Провоцируют на страх, стресс, панику. И довольно успешно. За какие-то полчаса ты осунулся, будто пришёл с похорон. Твои нервные клетки горят синим пламенем, и я боюсь, что с ними сгорит и твоя сила…

Сергей с трудом улыбнулся.

– Ну, сила-то при мне, – сказал он, машинально щупая бицепс.

Сеньшин от души пнул безвинное кресло.

– … твою мать! Ты ещё от пола отожмись! Ты что, меня за дурака держишь? – заорал он полушёпотом. – Я давно понял: ты не сам по себе. Тебя кто-то ведёт, кто-то направляет, кто-то вдохнул в тебя сверхспособности. Кто именно – не знаю, и знать не хочу. Зато я знаю: пока ты в таком состоянии, я с тобой ни в разведку, ни за скальпом Кукловода не пойду. И ребят не пущу. Проще у входа в пещеру коллективно застрелиться! Приди в себя, Серёжа. Перестань дёргаться. Для этого нужно только одно – услышать Алёну и убедиться, что она жива-здорова. Хрен с ним, с Брагиным и его запретом. Звони, а то я сам позвоню!

Сеньшин горячился так, что Сергей невольно (и так невовремя) ощутил болезненный укол ревности. Казалось ему, хоть убей, что настойчивость Валерия Павловича могла иметь иные мотивы, кроме заботы об экспедиции и её командире. И хотя Сергей давно запретил себе думать, как и с кем текли Алёнины годы между разводом и новой встречей, уму и особенно сердцу приказать было трудно… Однако теперь Сеньшин прав. Кой чёрт исполнять букву распоряжения, если под угрозой операция в целом?

Сергей действительно ощущал, как тревога буквально сжигает его, сила улетучивается. Всегда хладнокровно встречая опасность, он вдруг запаниковал при мысли, что с любимой и такой далёкой сейчас женщиной может случиться беда… Сергей тряхнул головой и достал мобильник. «Прости, Аркадий Витальевич», – повинился он про себя, нетерпеливо набирая заветный номер.