Текст книги "Фига из будущего"

– Ты – грузчиком? Нет. – В этом «нет» было всё прочувствованное Катей в то мгновение, воспринявшей предложение от любимого поработать грузчиком как жертву. – С какого перепуга? Ещё не хватало! – И она, встав с дивана и уперев руки в крутые бока, прочла небольшую лекцию о месте каждого человека в обществе. Из её краткого доклада следовало, что люди должны знать своё место в жизни. Занимать места выше тебе определённого – непозволительно. А уж ниже, чем ты заслуживаешь, – просто преступно. При этом она не объяснила, кем определяется место в жизни и как можно его заслужить. Очевидно, считала, что и так понятно. Выслушав доклад по теме, Давид кивнул и спокойно сказал:

– Да. Ты права. Но всё же… Завтра идём к тебе в магазин, и я устроюсь… грузчиком. – И жёстко добавил: – Тема закрыта.

Заявление написала Катя. Подпись, тут же на месте придуманную, поставил господин Ром.

Обязанности грузчика были не очень разнообразны. Даже очень конкретны. Разгружать прибывшие машины с товаром – раз, в присутствии материально-ответственного лица доставлять товар из подсобок и холодильных камер в зал – это два и так, по мелочи, – это три. Небольшие поручения в счёт не шли.

Шкафчик в раздевалке определили. Подпись о материальной ответственности взяли. Паспорт… А вот с паспортом вышла заминка. Его, по словам претендента на вакантную должность менеджера по разгрузке товара, украли вместе со всеми документами. Давида Рома приняли под честное слово… Кати. Первым делом Давид облачился в синий халат, нацепил бейджик с именем Марат (такой остался от предыдущего грузчика) и вышел на задний двор.

Задний двор супермаркета – это его лицо. Так считают многие понимающие в торговле люди. Все чёрные и серые делишки творятся исключительно на заднем дворе, у чёрного входа, левого крыльца и потайной дверки. Отсюда выносятся излишки, появившиеся в результате эффективного способа учёта товара. Здесь, за неизменными баками для мусора, распивают слабо-, сильно– и не очень алкогольные напитки труженики метлы и лопаты – дворники. Здесь, на месте, определённом для курения, начинаются служебные романы между продавщицами и мясниками. Здесь же греет своё толстое тело магазинная кошка Муся. Задний двор дышит полной грудью насыщенной заприлавочной жизни супермаркета, скрытой от глаз наивных, но вредных клиентов.

Покупатели видят фасадно-парадную сторону дела. Они не догадываются, что хлеб разгружают вручную, перекладывая булки, батоны и буханки голыми руками, которыми только что выносили мусор. Они и в мыслях не могут представить, что квашеная капуста, расфасованная по пластиковым баночкам и носящая интригующее название «Фермерская. Экологическая», прибыла в огромной пластиковой бочке, развалилась при падении с борта и была собрана прямо с земли. Трудно представить наивному покупателю, что выпечка из отдела «Кулинария по-домашнему» прошла тяжёлый путь от поварской до прилавка через руки весёлого парня с восточным именем Замир. Он доставлял её в зал, прислонив поднос к своей не совсем стерильной просаленной робе, дабы не уронить ценный товар на пол. Ну, а если что и ронял, то принцип «быстро поднятый бутерброд не считается упавшим» оправдывал его неловкость. Не догадывался покупатель, который, как нам известно, всегда прав, что полная и весёлая повар-кондитер Галя вчера жаловалась на тьму тараканов, которых ей приходится каждое утро доставать из теста. Как они туда просачиваются, оставалось секретом даже для поварихи Гали.

Давид оценил ситуацию «тайн мадридского двора», словно опытный командир на полевой рекогносцировке. Он быстро понял все достоинства и недостатки новой должности. Кроме него, в смене работал ещё один грузчик – упомянутый выше Замир. Парень улыбчивый, по-восточному хитроватый, но не злобный. Замир работал без выходных, отправляя заработанные рубли себе на далёкую родину.

Итак, выйдя на задний двор, новый сотрудник супермаркета – грузчик Давид с таинственным бейджиком на груди «Марат» – угостил всех находящихся на перекуре дорогими сигаретами, которые приобрёл за Катины деньги тут же в магазине. Завязался непринуждённый разговор с персоналом. Далее разговор перешёл в кулуары, то есть маленькое помещение для уборочного инвентаря, и продолжился уже в узком кругу. Говорили с глазу на глаз с Замиром. Переговоры были плодотворными и проходили в дружественной атмосфере взаимопонимания и уважения. Результатом стала устная договорённость. Замир – работает один. Давид – отдаёт половину своего жалования сыну далёких среднеазиатских степей и присутствует на работе. То есть обозначает своё наличие на рабочем месте… Все довольны, все смеются.

Первая часть операции, озаглавленной Ромом «Каморка папы Карло», была успешно завершена. Теперь необходимо завладеть ключами от подсобки с волшебными мышами и волшебным же образом пришедшими из будущего газетными номерами.

Глава IV
Занавес приоткрывается

Вторая часть операции «Каморка папы Карло» прошла как по писаному. Катя, замороченная кучей своих обязанностей, физически не успевала всё выполнять. Она не доверила бы ключ от подсобки с элитным алкоголем никому… кроме своего нового возлюбленного, с которым уже наметила встретить такую далёкую, по её мнению, старость. Давид со скучающим видом взял ключ, поинтересовался, что нужно делать, и повесил его на верёвочке на крепкую шею борца-полутяжа. Дело было несложным: подавать элитный алкоголь по требованию менеджера зала. В зале элитный алкоголь размещался в закрывающихся стеклянных шкафах с электрической подсветкой. Этакое новое веяние торговой моды и защита от любителей дорогого пития без оплаты.

Став хранителем заветного ключа, Давид Богданович (тут ваш покорный слуга – автор – употребил имя-отчество, подчёркивая сразу же повысившийся статус работника) сильно поднялся в глазах кассиров, продавцов, уборщиц, обвальщика и остального персонала. Его уже воспринимали не просто как грузчика, а как человека с ключом от элитного алкоголя. Новое положение, возвысив над остальными, дало возможность быть более свободным. Никто уже не мог крикнуть: «Эй, кто-нибудь из грузчиков, машина пришла!» Кричали конкретно: «Замир! Срочно на разгрузку!» Это надо понимать. Так вот, Давид Богданович, выбрав удобное время торгового затишья, зашёл в заветную «каморку папы Карло» один и запер за собой дверь. Он уже посещал сей заветный волшебный склад, когда Катя проводила вводный инструктаж, показывая разноцветные ряды с «элиткой», наклоняясь к нижним полкам и прижимаясь большими упругими ягодицами к доверенному хранителю ключа. Своими неоднозначными действиями она не позволяла Давиду сосредоточиться на главном. А главной в этой каморке «дорогого добровольного безумия» была заветная норка, из которой выбегала, по словам Кати, маленькая актриса в мягкой серой плюшевой шубке. Кошка Муся, видимо, о чём-то таком догадывалась. Она частенько задерживалась у двери в каморку, принюхиваясь и припадая на передние лапы, пытаясь заглянуть под дверь. Тщетно. Дверь, обитая железом, закрывалась плотно и неприступно. Сейчас же, когда новоиспечённый хранитель ключа был один, интимность одиночества слегка будоражила возможной вероятностью прикосновения к будущему. Не зажигая основной свет, он включил прихваченный с собой фонарик. Полки отсвечивали яркими этикетками красивых бутылок, навевая приятные воспоминания весёлых загулов недалёкого прошлого Давида. Минуты две всё было тихо. Ром достал из кармана вкусно пахнущую ванилью булку и положил её у щели между стеллажами. Долго ждать не пришлось.

Говорили с глазу на глаз.

Вскоре передняя часть полки перед пузатыми, витыми и продолговатыми бутылками одномоментно превратилась в цирковую арену. Алле! И на арене появилась серенькая актриса. Она продефилировала вдоль края. Остановилась. Поднялась на задних лапках и смешно и очень игриво завертелась вокруг своей оси. Один-единственный зритель был благодарным. Он тихо, но отчётливо зааплодировал, боясь спугнуть симпатичного зверька. Однако мышка и не подумала бояться. Она замахала перед симпатичной мордочкой лапками, явно желая поощрения. Давид осторожно отломил кусочек приятно пахнущего лакомства и положил его перед выступающей мышкой. Актриса со всей грациозной жеманностью, свойственной известным героям представлений, подошла к лакомству и, зажав его двумя лапками, стала быстро перебирать ртом, откусывая очень аккуратно маленькие кусочки. Насытившись, она изобразила что-то подобное поклону, затем попятилась назад и, юркнув в щель, исчезла.

По ту сторону двери послышались шаги и голос Катерины:

– Девочки, уже половина четвёртого, все по местам. Кончай перекур. В зале народа полно, а там всего трое из персонала.

Зашуршали одежды, застучали каблучки. Захихикали девочки. Дневное время относительного затишья плавно перетекало в вечерний поток покупательского наплыва.

Однако шум за дверью не нарушил тайный ход ритуала, проводимого серым зверьком. Через пару-тройку минут из щели появилась сначала мордочка со смешно дёргающимися усиками, бусинки маковых глазок, а затем и сама актриса, отставшая от уехавшего шапито. За ней тащился кусок газеты, который мышь пыталась аккуратно высвободить из плена стеллажей. Давид стоял молча, затаив дыхание, и наблюдал. Вытащив на свет всю газету, мышка пискнула и была такова.

Газета была с интересным названием «Коммерсантъ и К» и невероятной датой 11.03.2014. Хранитель ключа от сокровищницы сезама ликовал. На первой странице издания красовалась фотография лысоватого мужичка на фоне танков и самолётов, взрезающих потемневшее небо. Мужик был в чёрных очках и широко улыбался. Позади него, чуть слева – солдат с едва ли уместной надписью на бронежилете: «Вежливые люди». «Странно», – подумал Давид. Если бы он прочёл текст статьи, то его изумление удесятерилось бы. Но первые страницы его, как и многих умных читателей газет, не интересовали. Он развернул газету и стал внимательно всматриваться в лица на фотографиях, пытаясь найти знакомые. Тщетно. Вдруг его интересное занятие прервал звонкий голос Кати:

– Найдите Давида Богдановича, пусть подаст мартини в зал… Он где-то здесь, только что был…

Давид быстро свернул газету и сунул в бездонный карман синего халата.

Рабочий день проходил хорошо. Замир прекрасно справлялся и один с разгрузкой машин, мысленно в уме подсчитывая полученную выгоду. Дома, в солнечной южной азиатской стране, результатов его труда ждали многочисленные родственники, родственники родственников, бабушки, тёти, племянницы. И он, подталкиваемый чувством долга вперемешку с чувством наживы, набрасывался на очередную прибывшую машину с товаром с удвоенной силой. Давид крутился рядом, осуществляя руководство вовремя сказанными фразами и короткими, почти армейскими командами: «Левей», «Пониже», «Кантуй», «Вира», «Майнуй помалу», «Дорогу» и многими другими словами, что создавало эффект его активного участия, вызывая удовлетворённо-умильный взгляд Кати и завистливо-жёлчные вздохи Зины. Стоило руководству отойти, Давид тут же прекращал имитацию кипучей деятельности и уходил к курительной лавке на задний двор торгового муравейника, где и продолжал свой трудовой подвиг в обществе попеременно меняющихся торговых работников, вышедших на перекур или обедающих просрочкой технического персонала.

Вечером, после красивого ужина, пока благочестивая хозяйка убирала со стола и мыла посуду, Давид просматривал принесённые им и ранее Катей газеты. Читал он вначале бегло и невнимательно, потом всё более вникая в суть и углубляясь в описанные события. И занятие это приносило ему массу положительных эмоций. Он удивлялся многому и многое не понимал. Вот примерная хроника из трёх имеющихся газет. В 1998 году все кричат про какой-то дефолт. Давид, переворошив все свои воспоминания, используя довольно поверхностные лингвистические способности, не мог понять смысл слова, пока не обнаружил простое и понятное его значение. Одна маленькая заметка – и всё ясно. Заметка – интервью с рабочим.

Его спросил корреспондент: «Что вы делаете для преодоления кризиса?» Ответ был ясным и чётким: «Да… я делаю. Ну, чего тут делать? Зарплату не заплатили. Завод закрыли. Банк, в котором накопил немного, лопнул. Вот, картошку посадил».

Понятно стало, что в стране в девяносто восьмом будет плохо. А до этого – вот газета посвежее – всё замечательно. «МММ» – процветает, «Хопёр-Инвест», «Селенга»… Чуть позже – ГКО. Что за собака такая? Ага, понятно, вот ниже объяснение. Та же фигня, что и «МММ», но уже от государства.

Ежедневно Давид находил несколько минут, чтобы уединиться в тайной каморке. Он никогда не уходил без очередного номера периодического издания из будущего. Время суток каждый раз выбирал разное. Интересно – как это повлияет на дату выпуска газеты?

Изучая периодику будущего, Давид понял, что в его сознании появилось много белых пятен в истории развития рыночных отношений. Будучи человеком практическим, он стал вспоминать: «В какое время мышь выносила газеты?» Вот за 1996 год – это почти к закрытию магазина, около восьми вечера. Он помнил точно – без десяти минут. А эта, за 2003, – около четырёх. Зинка ещё девчонок из курилки выгоняла. Так, а эта под утро, год более ранний. Что же получается? Если 1996 год взять за окончание суток, так как достала серая актриса поздно вечером, а 2003 – это около четырёх, значит… Он стал вспоминать по минутам, как и когда он кормил дрессированную связную с будущим. Это получается, что, если прийти ночью около ноля часов, она достанет газету за завтрашний день? Или рядом с ним. «Эврика!» Это слово нравилось новоиспечённому грузчику в системе частной торговли ещё с детских времён. Он, будучи совсем мальчишкой, запомнил его, когда, кусая бутерброд с колбасой и маслом и внимательно глядя на экран телевизора, смотрел мультфильм про Архимеда. На экране нарисованный тощий бородач, выскочив из полной ванны воды, закричал именно это слово – «Эврика!», что означает «Нашёл!». Так объяснял голос за кадром.

Да! Эврика! Давида осенило. Он понял, как простая газета из будущего может приносить хороший заработок.

Зарабатывать деньги всегда приятно. Но куда более приятно их получать… Довольно спорная теория нашему герою не казалась такой уж спорной. Он не был отягощён излишним чувством справедливого распределения «по труду». Всегда, с первых своих проб пера на ниве обогащения, ему больше нравилась та часть учения Маркса и Энгельса, в которой средства распределяются «по потребностям».

Многие циники называют теорию коммунизма «утопической сказкой». Давид считал: всё возможно. И именно та часть, которая сулила такое справедливое удовлетворение потребностей, его сильно прельщала. Поскольку – и он в том был убеждён – потребности возрастают с ростом интеллектуального уровня гражданина, он не сомневался в своём запредельно высоком интеллекте. Ну подумайте, что может желать гражданин в затёртом костюме, который носит его вот уже двадцать лет, кроме хорошего куска колбасы под водку, объятий чужой жены и возможности как следует выспаться. А какие фантазии терзают среднестатистического обывателя, лежащего на диване перед телевизором, прикрывшегося газетой и портящего воздух в полудрёме? Пределом его мечтаний остаётся реализация заначки втайне от растолстевшей за годы счастливого брака спутницы жизни. Или возможность одному съездить на курорт в Крым, где он в первый же день напьётся до свинячьего вида, соблазнит медсестру санатория, завалится спать прямо в ботинках, а утром сможет спокойно достать из холодильника бутылочку холодного «Жигулёвского» и пить, пить, пить, не опасаясь визгов и воплей со стороны женской половины семьи… Хотя нет, пожалуй, он мечтает не о «Жигулёвском», а о крепком «Пльзеньском». Но выпьет его, конечно, без криков и упрёков… Он может помечтать и о несбыточном. Об автомобиле, например, о даче, о любовнице с большой грудью и осиной талией. О том, как его сделают большим начальником и он станет пить чай, сидя в кабинете, за столом с пятью телефонами. Как однажды переедет из двенадцатиметровой коммуналки в отдельную квартиру. Пусть в панельном и на окраине. Но отдельную! Вот и все тайные мечты пивного или книжного обывателя.

Давид был выше всех этих мелочных обывательских представлений о полном счастье. Он знал, что для достижения полной гармонии и соприкосновения со счастьем достойного бытия ему необходимо покинуть свою многострадальную и разодранную в клочья родину. Переехать в одну из замечательных тихих горных стран Европы, чтобы утром, сидя на собственной веранде, на берегу горного озера, любоваться умиротворённым розовым восходом и потягивать настоящий чёрный кофе, приготовленный белозубой мулаткой, кружащей тут же у его ног. И ни одна извилина не должна зашевелиться от мысли о недостатке денег. Денег должно быть так много, чтобы… чтобы… А вот здесь интеллект нашего героя давал сбой. Дело в том, что во времена Советов понятие «много денег» сильно затёрлось и гипертрофировалось. Жизнь от зарплаты до зарплаты делала цикличным и размеренным существование советского гражданина, которого почему-то везде, где хотели унизить или приструнить, называли строго и грозно «товарищ». От этого слова люди дёргались, зная: после сказанного последует пинок или удар в лицо. Когда в очереди за дефицитом сзади слышалось: «Эй, товарищ, ты чего?», это означало – могут плюнуть в рожу. Когда на работе начальник переходил на официальный тон и вместо дружеского «Иван Петрович» выдавливал из своей директорской жёлчной железы: «Товарищ Сидоров!», все понимали: жди беды. А платили тоже «по-товарищески». Инженер – сто десять, старший – сто двадцать, ведущий – сто сорок. Понятие «много денег» варьировалось от эквивалента средней зарплаты у холостяков и десятки, спрятанной в трусы у женатиков, – до тысячи рублей «новыми» у более денежной части населения. К такой части относились официанты, бармены, парикмахеры, таксисты, мясники, все работники розничной торговли, маклеры и проститутки. Я не беру тайных теневых воротил цехового бизнеса. О них речь не идёт. У них связи были теневые, скрытые от обывателя, пролежавшего бока и просидевшего зад в НИИ. И они чаще других общались тоже с товарищами, но в погонах. И это общение проходило до тех пор (и то если ещё повезёт), пока они могли договориться или не попасться. В противном случае для «товарищей в погонах» теневики становились «гражданами», а это куда более как опасно.

Итак, понятие денег, а тем более больших, в то светлое время было очень относительно для среднестатистического гражданина. Для господина Рома сумма вырисовывалась большая, но точных размеров он не улавливал, тем более когда рубль терял в весе каждый день. И уже обладателями десятков и сотен тысяч становились школьники, которых послали в булочную, дав денег на хлеб, молоко и сыр. А обладатели стареньких «Жигулей», а тем более малогабаритных квартирок, становились автоматически миллионерами. Но одно Ром знал точно: денег должно быть очень много. А нестабильность рубля необходимо компенсировать иностранной валютой.

Познакомившись с тайной замечательной каморки и её обитательницей, Давид загорелся энтузиазмом достижения новых вершин в получении банкнот разного уровня и желательно иностранного производства. У него созрел план, началом реализации которого должна стать газета из недалёкого будущего.

Как известно, изворотливость и смекалка всегда с лихвой покрывали недостаток большого ума и аналитической дедукции с построением строгой логической цепочки предстоящих событий. Смекалка Давида не подвела. Однажды ему подвернулся случай. Заболел ночной сторож супермаркета Иннокентий Пантелеев. Мужчина положительный, но срывающийся иногда, как многие ищущие личности, в штопор запоя. Он сорвался. Сорвался всерьёз и надолго. Все засуетились, заохали: что, мол, делать? Сигнализации как таковой в магазине не было. Была кнопка вызова наряда милиции. Но её кто-то должен нажимать, случись чего. И Давид выступил спасителем материальных ценностей, предложив свою кандидатуру на подмену ушедшего в астрал сторожа. Катя не очень радостно восприняла это событие, но ответственность материального лица переборола в ней похоть молодой самки, и она согласилась, надеясь, что это всего лишь на один день, пока не выйдет на работу сменщик Пантелеева – Косолапов.

Давид заступил на смену и стал ждать ночи. Он сомневался – всё ли правильно рассчитал, а поэтому решил попробовать достать две газеты. Одну – перед полуночью, а вторую – сразу после ноля часов.

Ночь в супермаркете будоражит слабонервных, пугает впечатлительных и разжигает жажду наживы алчных натур. Давида эта ночь манила своей интригой. Прав ли он окажется?

За несколько минут до полуночи новоиспечённый сторож угостил серую помощницу кусочком халвы, и она достала ему газету, которая увидит свет… через неделю, начиная от сегодняшнего дня. Это был успех, и он, удовлетворившись им, не стал продолжать эксперимент после полуночи. Всё стало по местам.

Информация из газеты давала ему преимущество в виде временного гандикапа над остальными людьми, гадающими: что будет на этой неделе? Он знал наверняка, что произойдёт. Ну, конечно, в пределах информации из источника, предоставленного серой актрисой.