Текст книги "Разгром Деникина"

Действовавшие против Южного фронта силы контрреволюции организационно и политически разделялись на армии – Донскую, Кубанскую и Добровольческую. Все три имели свою обособленную организацию и свои характерные черты, почему мы и рассматриваем их в отдельности.

Донская армия. Донская армия первой противостояла революционным войскам. В конце 1918 г. она одна вела борьбу с армиями Южного фронта. Зарождение этой армии можно отнести еще к концу 1917 г., когда генерал Каледин снимал казачьи части с австро-германского фронта и сосредоточивал их на границах с Великороссией. К началу июля 1918 г. ему удалось сконцентрировать в своих руках более 10 казачьих полков с артиллерией[64]64
  Боевая работа Красной армии и флота. ВВРС, 1923 г., с. 45.


[Закрыть]. Последовательным развертыванием сил Донская армия, пользуясь германской ориентацией генерала Краснова, под прикрытием и надежным обеспечением германских оккупационных войск к середине лета 1918 г. достигла численности в 46–50 тысяч бойцов при 272 пулеметах и 92 орудиях, в том числе около 26 000 конницы. Организационно силы Донармии сводились к 30 пехотным и 60 кавалерийским полкам.

8 января 1919 г. по соглашению, заключенному на станции Торговая между Деникиным и Красновым, Донармия входит в состав вооруженных сил Юга России, и Деникин становится во главе этих сил.

Донская армия по своему составу, идеологии и сущности отражала классовые противоречия Донской области. Кулацкая идеология «домовитых» казаков определяла собой и состав этой армии. Однако наличие в области «иногородних» нарушало эту однородность армии, а потому Донармия не всегда обладала одинаковой устойчивостью.

Полки Донармии сводились в четырехполковые дивизии (конные) с одной конно-саперной сотней и двумя батареями конного артиллерийского дивизиона. 5–6 дивизий составляли корпус, входящий в состав армии. Армий сначала было три, но к лету 1919 г. они были сведены в одну армию в составе 5–8 корпусов. Армия комплектовалась частными мобилизациями казаков и иногородних Донской области, причем эти мобилизации проходили всякий раз с большим трудом. Казаки шли в армию охотнее всего в периоды подъема и развивающихся успехов на фронте. Общее настроение призванных бывало далеко не воинственным. Показателем этого являются многочисленные наказы и приговоры о не вводе частей Красной армии в пределы Донской области с обещаниями, в свою очередь, не переступать свои границы. Следует отметить также, что эти настроения, с неясными симпатиями к Советам, наблюдались и у довольно широкого слоя казачьего офицерства. В силу этого в январе и феврале 1919 г. казачество целыми полками сдавалось и переходило на сторону красных. Так, 31 января в районе станицы Алексеевской на участке 15-й дивизии сдались добровольно в полном составе 23-й, 24-й, 26-й, 27-й и 39-й казачьи полки с 5 орудиями и 6000 снарядами[65]65
  Н. Лямин. Операция Южного фронта против генерала Деникина. Сборник трудов ВНО при ВАКе, 1921–1922 гг., т. II, с. 16.


[Закрыть]. В начале января в районе станицы Вешенской вспыхнуло восстание в пользу Советской России, разлившееся по всему Хоперскому округу[66]66
  Любопытно отметить, что именно в этом районе спустя несколько месяцев, по занятии нами значительной части Донобласти, в нашем тылу вспыхнуло восстание против советской власти явно кулацкой ориентации.


[Закрыть].

Командные кадры Донской армии имели далеко не полный состав, но были на высоте положения в отношении предварительной подготовки. Для пополнения своих знаний большинство офицеров проходило краткие курсы обучения на созданных повторных курсах.

Кубанская армия. По свидетельству И. Калинина[67]67
  И. Калинин. Русская Вандея.


[Закрыть], зарождение Кубанской армии началось в самом начале 1918 г., параллельно с возникновением идеи «самостийности» Кубани. Но, как было уже отмечено выше, кубанские части вливались в Добровольческую армию, и, кроме того, кубанскими казаками пополнялись ряды добровольческих частей. Поэтому Кубань не получила своей армии, как это было на Дону, что отразилось и на судьбах кубанского казачества.

Организационно кубанские части строились так же, как и донские. К 1 мая 1918 г. в состав Добровольческой армии входили следующие кубанские части: сводная горская дивизия, отдельная дивизия, Кубанский корпус, 1-й конный корпус. Как и донские части, Кубанская армия была преимущественно конная.

Сравнительно с Донской армией кубанские части отличались большей боеспособностью и стойкостью, главным образом благодаря обилию офицерского состава, имевшего к тому же высокий уровень знаний, подготовки и опыта.

Добровольческая армия. Зарождение этой армии относится еще к ноябрю 1917 г., когда офицерство, лишенное погон и командных должностей, стало перед дилеммой: за или против Октябрьской революции. Значительная часть склонилась ко второму решению, но далеко не вся эта часть решила активно бороться с оружием в руках. Белая литература свидетельствует о том, что многочисленные группы офицерства предпочитали торговать газетами и в магазинах, прислуживать в ресторанах, заниматься спекуляцией, но не драться ни на той, ни на другой стороне.

Стягивание офицерства на Дон началось с конца 1917 г. Офицерство прибывало в Новочеркасск небольшими группами. К концу ноября их сосредоточилось там около 200 человек. Первым их «делом» было нападение на части красного новочеркасского гарнизона – «дело», от которого казачьи части решительно отказались. 26 декабря 1917 г. – налет на Ростов и первое кровавое «дело». Докладывая об этом войсковому кругу, прославленный своей «кротостью» и «мягкосердечием» атаман Каледин цинично заявил: «Страшно пролить первую кровь». Надо, однако, отметить, что все эти кровавые выступления добровольцев отнюдь не встречали одобрения со стороны трудовой части казачества. Некоторые полки, по свидетельству белой литературы, прямо указывали, что они «порицают выступление буржуазного генерала Каледина и приветствуют товарищей солдат, крестьян, рабочих и матросов, борющихся с буржуазией»[68]68
  И. Калинин. Русская Вандея, с. 24.


[Закрыть]. Подобное положение вынуждало добровольцев существовать нелегально. Съезд иногородних 8 января 1918 г. прямо потребовал «разоружения и роспуска Добрармии, борющейся против наступающего войска революционной демократии»[69]69
  Там же, с. 27.


[Закрыть].

Еще 6 декабря 1917 г. в Новочеркасск прибыл «цвет русской армии» – Деникин, Корнилов, Лукомский и другие генералы. Формируется штаб и выделяются части: Георгиевский полк, Офицерский батальон, Корниловский полк и ряд других. 27 декабря Добровольческая армия объявляет во всеуслышание о своем существовании, выпускает ряд деклараций, в которых, объявляя себя «внепартийной» и «внеклассовой», ставит цели: верность союзникам, единство и целосность России, борьба с большевиками, борьба за Учредительное собрание. В половине января 1918 г. в армии уже около 4–5 тысяч. Начало германской оккупации части Донской области заставило Добровольческую армию (2500 человек) пробираться на Кубань. Поход этот, названный белыми «ледяным» и «жестоким», был действительно не из легких, ибо значительная часть трудового крестьянства Кубани встретила офицерские отряды в штыки. У станции Калужской произошло соединение с Кубанским отрядом (около 2000 человек). Попытка в конце марта совместными усилиями занять Екатеринодар не удалась, и армия, уже под командованием Деникина (Корнилов был убит 31 марта), перешла к границам Ставропольской губернии. Далее следуют период занятия Кубани и борьба на Северном Кавказе против героических разрозненных отрядов революционных войск.

Осенью 1918 г. армия уже развернута в 4 дивизии и достигает численности 8000 штыков, 1300 сабель, 1.2 легких и 5 тяжелых орудий. К началу лета, имея общую численность 15 000 штыков и 2500 сабель, Добровольческая армия строилась по следующей схеме: все дивизии, и конные, и пешие – четырехполковые с артдивизионами из 3 легких четырехорудийных батарей и одной инженерной ротой. Корпуса имели свою корпусную тяжелую и гаубичную артиллерию в количестве 5–6 батарей[70]70
  Н. Волин. Дон и Добровольческая армия. Изд. Б. Суворина, Ростов н/Д. 1919 г., с. 21.


[Закрыть]. Кроме того, каждая дивизия имела один запасный батальон, а каждый пехотный полк – одну запасную роту, куда поступало приходящее пополнение для двух-трехнедельного обучения.

* * *

В первые периоды своего существования Добровольческая армия сплошь состояла из добровольцев-офицеров. При дальнейшем своем развитии Добровольческая армия перестала быть «добровольческой» с маленькой буквы, ибо пополнение ее шло за счет обычных контингентов призванных. Однако во все периоды своей боевой жизни она всегда имела огромные кадры офицерства в своих рядах. Исключение представляет лишь орловский период, когда значительный рост Добрармии за счет бывших красноармейцев нарушил традиционное соотношение и еще более резко изменил классовое лицо этой организации.

Вот что сам Деникин пишет по этому поводу (т. IV, с. 83):

«Название “добровольческих” армии сохраняли уже только по традиции. Ибо к правильной мобилизации было приступлено в кубанских казачьих частях с весны, а в регулярных – со 2 августа 1918 г. При последовательных мобилизациях этого года подняли на Северном Кавказе десять возрастных классов (призыва 1910–1920 гг.), в Приазовском крае – пока два (1917, 1918 и частью 1915, 1916 гг.), в Крыму один (1918 г.)… По приблизительным подсчетам, цифра уклонившихся для Северного Кавказа определялась в 20–30 %. Мобилизованные поступали в запасные части, где подвергались краткому обучению, или – в силу самоуправства войсковых частей – в большом числе непосредственно в их ряды. Число прошедших через армейский приемник в 1918 г. определялось в 33 тысячи человек. К концу 1918 г. был использован широко другой источник пополнения – пленные красноармейцы, уже многими тысячами начавшие поступать в армию обоими этими путями. Весь этот новый элемент, вливавшийся в добровольческие кадры, давал им и силу, и слабость. Увеличивались ряды, но тускнел облик и расслаивались монолитные ряды старого добровольчества… И дезертирство на фронте значительно увеличивалось». Ниже Деникин говорит, что «основные добровольческие части успели переплавить весь разнородный элемент в горниле своих боевых традиций, и по общему отзыву начальников мобилизованные солдаты вне своих губерний в большинстве дрались доблестно». Но это как общий вывод не вяжется с изложенным.

Остается добавить, что господствующее настроение контингента офицерства было в огромном большинстве случаев монархическое. Об этом свидетельствуют многочисленные записи белых же литераторов и историков. Генерал Лукомский в своих «Воспоминаниях» указывает: «…в 1918 и 1919 гг. провозглашение монархического лозунга не могло встретить сочувствия не только среди интеллигенции, но и среди крестьян и рабочей массы»[71]71
  Лукомский. Воспоминания, т. II, с. 175. Книгоиздательство Отто Кирхнер и К. Берлин, 1922.


[Закрыть]. И далее: «… провозглашение же республиканских лозунгов не дало бы возможности сформировать мало-мальски приличную армию, так как кадровое офицерство, испытавшее на себе все прелести революционного режима, за ними не пошло бы»[72]72
  Лукомский, т. II, с. 175.


[Закрыть].

Мы должны сделать отсюда вполне оправданный исторической действительностью вывод, что лозунг борьбы за Учредительное собрание был только попыткой выдвинуть компромиссное для правых и левых групп Доброволии решение и что за ним гнездились неподдельные монархические чаяния.

* * *

Стратегия и тактика Добровольческой армии, равно как и обучение в ней, полностью вытекали из опыта старой царской армии, однако, надо признать, с большим (особенно в первые периоды борьбы) учетом особенностей борьбы на широких фронтах и с учетом описанных выше особенностей Гражданской войны. Этому, впрочем, соответствовали и естественные условия: Дон и Кубань – базы комплектования армии конными частями – были в руках у белых и на стороне белых, и наличие в руках главного командования вооруженными силами Юга России крупных кавалерийских масс, чего не было у нас, давало первому несравнимое преимущество в отношении использования обширных пространств театра, маневренности и стремительности ударов.

Появление впоследствии крупных кавалерийских масс в наших армиях и умелое использование их сыграло весьма крупную роль в деле разгрома белых сил.

В отношении снабжения армии мы уже указывали на создание державами Антанты военно-экономического базиса для Деникина. Конкретно это выражалось в присылке Англией (Франция приняла на себя 50 % стоимости всего привезенного Англией) предметов вооружения, снаряжения, боевых припасов, инженерного и авиационного имущества и обмундирования по расчету на 250 000 человек. Если принять во внимание, что все белые армии Юга России по своей численности не достигали 85–90 тысяч, то, даже учитывая значительную текучесть армии (дезертиры, пленные, больные, раненые и убитые), все же снабжение армий Юга России можно считать вполне удовлетворительным. Однако… с «небольшой» оговоркой. Эта оговорка состоит в том, что в белой армии по части, как выражается генерал Лукомский, злоупотреблений дело обстояло далеко не благополучно, и частично запасы обмундирования, поступавшие от Англии и разгружавшиеся в Новороссийском порту, оказывались неведомыми путями на местных «барахолках».

Вторым источником снабжения были самозаготовка войсковых частей и захват ими «военной добычи». Однако и здесь дело обстояло явно неблагополучно. Вместо планового заготовления и распределения с учетом войсковых нужд практиковался простой грабеж отдельными войсковыми частями, которые предпочитали все награбленное оставлять у себя, но не отправлять его куда-то в тыл. При этом элемент личного обогащения также играл колоссальную роль. Мы увидим дальше, как именно этот фактор сыграл громадную роль в деле разложения белой армии и ее боевой мощи.

Деникин следующим образом характеризует состояние снабжения (т. IV, с. 86): «Главным источником снабжения до февраля 1919 г. были захватываемые большевицкие запасы. При этом войска, не доверяя реакционным комиссиям, старались использовать захваченное для своих нужд без плана и системы. Часть запасов намечалась с бывшего Румынского фронта. Все это было случайно и недостаточно. В ноябре, к приходу союзников, официальный отчет штаба рисовал такую картину нашего снабжения.

Недостаток ружейных патронов принимал не раз катастрофические размеры… такое же положение было с артиллерийскими патронами: к 1 ноября весь запас армейского склада состоял из 7200 легких, 1520 горных, 2770 гаубичных и 220 тяжелых снарядов. Обмундирование – одни обноски. Санитарное снабжение можно считать несуществующим…

С начала 1919 года, после ухода немцев из Закавказья, нам удалось получить несколько транспортов артиллерийских и инженерных грузов из складов Батума, Карса, Трапезунда. А с февраля начался подвоз английского снабжения. Недостаток в боевом снабжении с тех пор мы испытывали редко. С марта по сентябрь 1919 г. мы получили от англичан 558 орудий, 12 танков, 1 685 522 снаряда и 160 млн ружейных патронов. Санитарная часть улучшилась. Обмундирование же и снаряжение хотя и поступало в размерах больших, но далеко не удовлетворяющих потребности фронтов (в тот же период мы получили 250 тысяч комплектов). Оно, кроме того, понемногу расхищалось на базе, невзирая на установление смертной казни за кражу предметов казенного вооружения и обмундирования, таяло в пути и, поступив, наконец, на фронт, пропадало во множестве, уносилось больными, ранеными, посыльными и дезертирами…» Деникин обращает при этом внимание на тот замечательный факт, что всякого рода хищения военного имущества и распродажи его встречали безразличное, а часто и покровительственное отношение в «обществе».

* * *

Сравнивая все три белые войсковые организации, мы приходим к следующим заключениям:

а) Белая армия формировалась и строилась по классовому признаку, представляя собою буржуазию и помещиков (Доброволия), кулаков и зажиточную часть казачества с эсеровской прослойкой (Дон и Кубань).

б) В области политических целей борьбы имелись серьезные разногласия. Добровольческая армия, рассматривая себя как организацию общегосударственного характера, ставила целью борьбу с большевизмом до полного его уничтожения (это мыслилось с захватом Москвы). Дон и Кубань таких широких намерений не питали. Их стремления ограничивались обеспечением суверенитета и самостийности собственной государственности на основах хотя бы договоренности с большевиками. Такие исключающие друг друга ориентации делали существование трех организаций в рамках одного режима маложизненным.

в) Военно-экономический базис сформирован за счет иностранных держав: Германия для Дона (в период до ноябрьской революции в Германии) и Антанта для Деникина.

г) Обучение и тактика – полностью по опыту царской армии с учетом особенностей и своеобразия Гражданской войны.

д) Командный состав – всюду, за исключением Донской армии, на достаточной высоте.

е) Наибольшей боеспособностью обладала Добровольческая армия. По нашим архивным данным, армия считалась белыми надежной на 98 %, тогда как Донская армия оценивалась так: открытые возмущения – 16 %, перешедшие на сторону красных – 28,5 % и расформированные вследствие своей неблагонадежности – 27 %.

Параллельная оценка сил революции на Южном фронте и вооруженных сил контрреволюции на Юге России приводит к следующим основным выводам:

1. Сила Красной армии заключалась в несравненно большей однородности ее и в смысле контингента, и в смысле политических целей. Повседневное руководство партии определило собой и единство поведения Красной армии на всех этапах ее боевой жизни. Конечной целью действий Красной армии на Южном фронте было очищение территории Советского Юга от белых контрреволюционных сил и установление там диктатуры пролетариата. Такой ясности и общности политических целей у белых армий не было, наоборот, наличие внутренней политической борьбы между правительствами различных государственных образований, внутренние противоречия общего, а иногда и личного характера (борьба за власть) ослабляли стратегию белого командования.

2. Сепаратизм Дона создавал ряд трудностей для оперативной деятельности вооруженных сил Юга России.

3. Наличие крупных конных соединений у белых делало их стратегию более подвижной и более отвечающей природе Гражданской войны. Поэтому их наступления были всегда стремительны, решительны и дерзки, что при слабой обороноспособности красных сил имело громадное значение и давало в руки белых неоценимые преимущества.

4. Численно наш Южный фронт превышал силы белых до середины апреля 1919 г. на 50 000 с лишним бойцов, на 800 (приблизительно) пулеметов и 286 орудий. Донская армия, боровшаяся тогда против красных, значительно уступала нашим войскам в политико-моральном отношении. После этого периода противник значительно усиливается за счет перебросок с Северного Кавказа, тогда как войска нашего Южного фронта, неся крупные потери и не получая пополнений, заметно ослабевали. К 1 мая 1919 г. противник уже на 3000 с лишним бойцов превышает силы красных, причем конница белых в это время почти в три раза превышает конницу красных.

5. Командным составом белые силы были обеспечены и в количественном, и в качественном отношении.

6. В смысле подготовки и обучения рядового состава заметных различий между той и другой сторонами не было: большинство рядовых бойцов служило солдатами в рядах старой армии и прошло школу мировой войны.

7. В отношении комплектования армий красные находились в более благоприятных условиях, ибо вливание в белые армии широких слоев крестьянства все более и более нарушало классовое единство этих армий.

8. В отношении насыщения армий техническими средствами значительной разницы не было – фактически обе стороны располагали незначительной техникой.

9. Снабжение белых армий несравнимо превосходило таковое у красных. Войска Южного фронта несли величайшие тяготы ввиду недостаточности обеспечения всех видов, начиная с хлеба и кончая винтовочными и артиллерийскими припасами, тогда как Англия и Франция в достаточной мере снабжали белых.

Глава пятая. Краткий стратегический очерк театра военных действий

Границы Южного фронта распоряжением главного командования к концу 1918 г. были установлены: с Украинским фронтом через Елец – Старый Оскол – Купянск (все пункты включительно для Украинского фронта), с Каспийско-Кавказским через станицы Гнилоаксайскую – Аксай – Зимняя Ставка – Черный Яр (все пункты включительно для Южного фронта). Продолжением этих границ служили: с Украинским фронтом – условная линия через Бахмут к Азовскому морю (между Таганрогом и Мариуполем), с Каспийско-Кавказским – река Дон. Таким образом, на западе эти границы захватывали значительную часть бывших Воронежской и Харьковской губерний и Донского бассейна, проходя далее несколько восточнее границы Донской области с Екатеринославской губернией; на юго-востоке граница отсекала весь юго-восток этой области по левому берегу Дона.

В действительности военные действия Южного фронта далеко вышли за эти пределы как на западе, где они захватывали всю железную дорогу через Юзово на Мариуполь, а затем (в период отхода красных армий) все пространство до Синельникова и Харькова, так и на юго-востоке, где граница отодвинулась к верховьям Маныча и станицы Егорлыкской.

Ход военных действий показал, что разделение Юга России на два театра войны, соответственно двум фронтам, из которых Южный охватывал Донскую область и Донецкий бассейн, а Украинский распространялся на всю Украину, как левобережную, так и правобережную, не отвечало стратегическим целям. С одной стороны, оно искусственно подразделяло противника в лице южной контрреволюции на такие группы, которые были объединены общим стратегическим планом действий, а с другой – давало повод Украинскому фронту развивать усилия за Днепр, в западном направлении, т. е. по расходящимся операционным направлениям. Такое подразделение скоро обнаружило свои недостатки и вызвало ряд решительных мер не только главного командования, но и правительства, направленных к тому, чтобы объединить усилия Южного и Украинского фронтов и в особенности направить усилия Украинского фронта на Донбасс и вообще для поддержки Южного фронта. Кончилось тем, что Украинский фронт был упразднен (в период времени с 20 мая по 4 июня 1919 г.) и разграничительная линия между Южным и Западным фронтами была установлена через Курск – Валуйки (между Харьковом и Полтавой) – Екатеринослав и далее по Днепру до Херсона.

Правильнее рассматривать театр военных действий Южного фронта в пределах: на севере до линии Гомель – Брянск – Тула – Ряжск – Козлов и далее до рокировочной железнодорожной линии Козлов – Тамбов – Саратов; на западе – по Днепру от Гомеля до Киева и далее на Одессу (к устью Днепра); на востоке – по реке Волге от Саратова до Царицына и далее на юг, до верховьев реки Маныч, на юго-запад через Ставрополь (включительно), куда одно время был направлен левый фланг 10-й армии, а затем по условной линии примерно через Армавир на Новороссийск, захватывая базу Деникина на Кубани; на юге границу составляло побережье Азовского и Черного морей от Новороссийска до Херсона. В этих пределах театр войны включал:

1) Курскую и Воронежскую губернии, часть Брянской, Тульской, Тамбовской и Саратовской губерний,

2) область Войска Донского,

3) значительную часть Кубанской области,

4) всю Левобережную и часть Правобережной Украины.

Короче говоря, театр боевых действий Южного фронта обнимал всю ту «Южную Россию», которая являлась «нормальным театром борьбы» с контрреволюцией и интервенцией. Здесь были «житница России» и источник для набора и продовольствия большой армии. Отсюда железнодорожная сеть сходилась по радиусам к Москве, как бы предуказывая план концентрического наступления. Социальная база белого движения на Юге была шире, чем где бы то ни было, ибо это был район мощного помещичьего землевладения, крупной промышленности, связанной с иностранным финансовым капиталом, крестьянской и казачьей буржуазии[73]73
  Д. Кин. Деникинщина, с. 30.


[Закрыть]. Хотя этим контрреволюционным началам здесь противостояли широкие пласты рабочих (в особенности в Донбассе и в промышленных центрах Украины), сельской бедноты и середнячества украинской деревни, но это обстоятельство отразилось уже на самом ходе военных действий, когда выяснились сила этих революционных элементов и разрозненность усилий контрреволюционных группировок.

В соответствии с военно-политическими целями важнейшие оперативные направления красных армий в широких пределах от Днепра на западе до Волги на востоке (что составляло по воздуху от Екатеринослава до Царицына около 700, а от Киева до Саратова около 1000 км) проходили:

а) От Курска к переправам на Днепре от Киева до Екатеринослава и далее в район Одесса – Николаев – Херсон, чтобы заставить Францию отказаться от оккупации этих портов, захватить один из важнейших оперативных базисов контрреволюции Юга и обеспечить за собой продовольственный район Правобережной Украины; по меньшей мере надлежало утвердиться по линии Днепра (к чему, как это явствует из директив товарища Вацетиса, первоначально и стремилось главное командование).

б) От Курска через Харьков и Синельниково на Крымский полуостров, чтобы обеспечить за собой Правобережную Украину и Крым с Севастопольским портом и с Керченским полуостровом, что могло бы дать возможность запереть вход в Азовское море, уничтожив в Крыму французский десант, части Добрармии и остатки царской фамилии.

в) От Курска через Харьков или от Воронежа через Купянск на Донбасс и далее к азовским портам (Мариуполь, Таганрог) и на Новочеркасск и Ростов-на-Дону с целью удержать Донбасс, закрыть возможность перебросок частей Добрармии с Кубани, глубоко охватить левый фланг Донского войска и захватить его тыл, отрезав от всяких сообщений с внешним миром через Азовское море.

г) От Воронежа через Миллерово на Новочеркасск и Ростов для захвата хлебородных местностей Войска Донского и достижения тех же целей, как и через Донбасс, но преодолевая фронтальным движением сопротивление Войска Донского и оккупируя Донскую область.

д) Через Балашов и Поворино и далее через Камышин и Царицын на Лихую – Новочеркасск – Ростов или на Великокняжескую – Тихорецкую – Екатеринодар – Новороссийск с развитием действий на Батайск – Ростов или на Ставрополь с целью удара по стыку Донского войска с Добровольческой армией или непосредственного поражения Добровольческой армии и захвата ее административного центра (Екатеринодара) и базы (Новороссийска) с последующим освобождением всего Северного Кавказа и обеспеченным вывозом его естественных богатств (хлеба, нефти).

Из всех этих направлений важнейшим, кратчайшим и наивыгоднейшим представлялось направление через Донбасс, ибо таким путем наносился удар Донскому войску в наиболее чувствительном для него направлении, осуществлялся захват одного из важнейших очагов революции на Юге и важнейший промышленный район (источник топлива) с его рабочим населением, которое должно было дать прирост сил, а также прерывалась связь Добрармии с Донской областью и Украиной через Азовское море.

Направление от Курска в район Одесса – Николаев – Херсон, в предположении сильного союзнического десанта (как это представлялось вероятным к концу 1918 г.), имело также очень важное значение, но именно ожидание встречи со значительными и притом хорошо организованными и отлично вооруженными силами диктовало на первых порах (до овладения Донбассом и решительного удара по тылам Донского войска) приостановку на переправах через Днепр от Киева до Екатеринослава.

Направление от Воронежа через Миллерово не могло быть оставлено без основательной защиты, так как оно выводило противника (Войско Донское) в тыл частям Красной армии, действующим в Донбассе и на Царицынском направлении, разобщая оба эти направления, но, по существу, направление через Миллерово являлось вспомогательным относительно обоих названных направлений.

Наконец, направление от Балашова и Поворина через Царицын представляло особую важность для обеспечения Царицына – этого крупного революционного центра и узла важнейших сухопутных и водных путей, связывающих центральные области республики с Нижней Волгой, Каспийским морем, Кубанской областью и Северным Кавказом. Но развитие широких наступательных операций от Царицына через Лихую или левым берегом Дона на Батайск или в Кубанскую область и к Ставрополю требовало значительных сил, чтобы одновременно с защитой Царицына и путей, связывающих его с центром, охватить всю указанную сеть операционных путей, преодолевая сопротивление сразу всех наиболее организованных вооруженных сил южной контрреволюции – Донского, Кубанского и Терского казачьих войск и Добровольческой армии – в самых очагах их образования.

Со стороны контрреволюционной коалиции Юга России важнейшие операционные направления проходили навстречу указанным выше направлениям:

а) для союзного десанта, соединенного с частями Добрармии, – из района Одесса – Херсон – Николаев через переправы на Днепре или из Крыма через Синельниково на Харьков и Курск;

б) для соединенных иностранных и добровольческих частей – от портов Азовского моря (Бердянск, Мариуполь, Таганрог) через Донбасс и Купянск в обход Харькова на Курск;

в) для Донского войска – от Ростова через Миллерово на Воронеж – Тамбов или к различным участкам железных дорог Лиски – Поворино, Поворино – Царицын и Балашов – Камышин;

г) для Донского, Кубанского и Терского казачьих войск – на соединение с добровольческими частями, от Лихой и Тихорецкой на Царицын.

В действительности именно эти направления и получили значение, но лишь с иной группировкой контрреволюционных сил, поскольку десантные операции союзников не получили развития, а Деникину удалось перераспределить до известной степени казачьи войска и воспользоваться пополнениями на Украине. Кроме того, получили некоторое значение операционные направления с соседних фронтов:

а) петлюровских частей – со стороны Западной Галиции;

б) польских – на Киев и Гомель;

в) казачьих уральских и повстанческих частей – к участкам железной дороги Покровск – Урбах – Астрахань и далее на Саратов, Камышин и Царицын.

На всем обширном пространстве южного театра войны со стороны рельефа местности не было значительных преград для движения как с севера на юг, так и в обратном направлении. Лишь балки и овраги представляли препятствия местного значения. Более серьезные препятствия возникали со стороны климата и почвы. Область северных лесов своей южной границей входит еще в пределы бывших губерний Волынской, Киевской, Орловской, Тульской, Рязанской, Тамбовской и Симбирской. Дальше на юг начинается типичная лесостепь, захватывая Бессарабию и северные части Херсонской, Полтавской, Харьковской, Воронежской и Саратовской губерний. Еще далее на юг простирается область распаханных полей или луговых залежей до предгорий Кавказа на юго-востоке. При этом, начиная примерно от линии Киев – Курск – Орел – истоки Дона, залегают черноземные почвы, переходящие в бурые и каштановые почвы сухих степей, прилегающих к северному побережью Черного моря и проходящих через Крым и предгорье Кавказского хребта.