Текст книги "Глухомань: Посвященный Моране"

Глава 1

– Егорка! Егор! – голос отца гулко разносился по лесному безмолвию Дарьиного полесья, что размещалось в пяти верстах от станицы Гремячий Луг, что притулилось в Павловской Теснине, на излучине стремительной красавицы Ингоды, в тридцати пяти верстах южнее города Читы, тогда затхлого, уездного городишка…

В этой елани размещался Ванькин покос, на котором у моих родителей была две десятины покоса, выделенного обществом сельского поселения. На нем сейчас были мы с отцом и старшой брат, Алексий. Жили мы семьей в этих местах уже достаточно долго, около ста лет…с момента выселки нашего прадеда Анисия Петровича Былкова в середине еще восемнадцатого века сосланного, как вспомошника бунтовщиков в Польском восстании…

Итак, я – парнишка десяти годков от роду, маме – Аксинье Петровне Былковой, в девичестве Петровой, около тридцати годков…Я – последний. как говорят в этих местах – «Отхончик», может и потому родители баловали меня, как последнего в семье ребенка…Ну как баловали? В дикой тайге, в окружении суровых сопок, так…разве что пряник или петушок сахарный из торгового форпоста неподалеку….Жилье тут суровое – только огород и покосы, а также и корова и две козы…табунок овец, курочек с десяток и утей…Особая гордость мамы – пять гусынь и огромный гусак – Петр Степанович! Ха! Так его прозвали, когда он еще малым гусенком был…

Ну и конечно, отцов любимец – строевой конь Гнедой! Ну и мой – таежная сибирская лайка Майкоп…почему у него такая кличка? Не знаю?! Мне его подарили еще малым щенком, поранил тот лапушку и потому ковылял за мной…вечно скуля и прося, чтобы его погладили, проезжие геологи, когда были тут проездом, и брали отца (Василий Анисимович Былков) в качестве проводника по местным местам…Что они там нашли? Никто не знает…

А я и не скупился на ласку…жалко было песика! А он вырос, окреп вместе со мной и стал таким красавцем, что мужики, что собирались вечернюю зорьку приговаривали папке – Ну ведун твой малец! Вон из какого калеки какую справную собаку вырастил…

А песик и вовсе расстарался, когда однажды по осени, увязавшись еще подростком вслед за отцом, внезапно примчался домой, весь растрепанный и с дикой тоской в глазах! Мать, только кинула взгляд на пса, сразу вскинулась и к соседу – Петрович, беда с моим Васей приключилась, вон калика наш вернулся, зовет за собой!

И мужики быстро взнуздали коней, свистнули пса и следом за ним умчались в вековую тайгу, что сурово набычилась за околицей деревни…Под вечер они вернулись, ведя двух коней на поводу, между ними в импровизированных носилках колыхалось безвольное тело отца…

Но слава богу, откачали отца, после этого он стал странно задумчивым, часто сидел на завалинке, поглаживая пса за шиворот…тот жмурился от ласки, закидывая голову назад, словно стремился преданно взглянуть в глаза хозяина! И с той поры его приоритеты поменялись с меня на папку…И с той поры отец никогда не выезжал без пса, более того, если пес отказывался идти в тайгу, то и отец – тоже…И хоть журили его мужики – Мол чё с пса взять – то?

Но батя только молчаливо качал головой – Нет! И вот, та самая геологическая партия, которая ушла в тайгу…пропала! Должны были выйти из неё к исходу второго месяца, а их все нет и нет!

А вот только наткнулись они видимо в тайге на что-то странное? Ибо через полгода из тайги вышел только один геолог, видать сошел с ума? Его отсутствующий взгляд, растрепанная голова, изодранная в хлам одежда и всего-то одна ценность – карта! И самый прикол, вышел он на зады нашей ограды…

Отец кинулся к нему, причитая – Михалыч, что с тобой?

Но тот только дико вытаращился на него и закричал тонким голосом – Не тронь меня, отродье дъявола! Сгинь нечистый! Оставь мою душу в покое…

Неловко дернул рукой и из его рукава выпал замусоленный кусок бумаги…

Потом сельский лазарет…допрос у сельского старосты…Даже где-то под Новый год приезжал из Читы жандармский следователь, но допрос отца так и не прояснил загадочной ситуации с геологической партией? Но он ничего не принес, мужик скончался буквально на второй день с момента входа из тайги на нашу околицу! А странная карта так и осталась у отца, он поначалу и не обратил внимания на неё…

Лишь через примерно полгода, он сидя как-то поздним вечером, развернул её, как бумагу и подстелил под сковороду, в которой шкворчала поджаренная на кусочках свиного сальца картошка! Ум-м-м! Вкуснятина! И только уже когда отец доедал поздний ужин, обратил простой интерес к знакам, начертанных на странной этой карте! Как и положено, он был неграмотный, но очень умным и удачным старателем…

– Егорша…– тихо позвал он меня – Ты это…спрячь где-нибудь, да эвон под застрехой хоть! Никто не должен знать об ентой бумаге! Почему? Да потому что ценности она великой! Нам всем за неё голову снесут и не спросят! Понял сынок?

Чего не понять-то? Раз батюшка просит, я хорем метнулся в укромное место, под банный настил…там есть закуток, в котором я хранил свои детские сокровища…кусочек зеркала, перо большого таежного филина…чегой-то еще. Сейчас даже и не упомню всего?

Спрятал, посидел, переводя дух, затем осторожно выглянул – никого? Ну вот и хорошо! Да только и не видел, что за мной следом метнулась тень соседского пацана – Гаврюха Метковский! Мелкий гаденыш! Он и обшарил мой закуток в надежде найти то, что я туда засунул…

Хрен ему в гадкую пасть! Не нашел он там ничего, что по его мыслям должно быть очень важным! Не нашел! Уж больно надежно я спрятал? Да? Тогда прочему у Майкопа донельзя довольная рожа? Он перед самым приходом соседского пацана выкрал у меня заветный кусок бумаги…малехо пожевал, да и выплюнул его в почти в самом углу усадьбы, под огроменной лиственничной лапой, что свесилась до самой земли…тут–бы карте и кранты, но видимо судьбе было угодно, чтобы она не ушла из нашей семьи…

Как-то копая огород по весне на следующий год, обнаружил я самый крайний кусочек плотной, измусоленной и почти выцветшей карты под елкиной лапой…И по расстроенной морде Майкопа понял, что именно он своровал её у меня! Поманил того к себе, ехидно приговаривая – Ну-ка иди сюда, засранец мохнатый!

Тот словно чуя, что ему сейчас надерут уши, бросил на меня печальный взгляд и подошел, жалобно скуля и кидая на меня полный отчаяния взгляд…

– Как же ты мог, Майкопушка? Украсть у меня? Своего хозяина? Обидел ты меня… – договорить мне он не дал, отчаянно скуля, словно извиняясь за свой проступок, он принялся вылизывать мне лицо, и отчаянно же мести пыль хвостом!

– Ладно! Прощен! Но в следующий раз – не обессудь! – фыркнул я, утираясь рукавом рубашки свое исслюнявленное лицо и только собрался идти в дом, как ахнул – пес с торжествующим видом тащил какую-то хрень, зажатую в зубах! И когда принес, тожественно положил к моим ногам…

– Бог мой! Что это? – только и смог я высказать, как ткань свертка лопнула, видимо надкушенная псом и из него вывалилась в пыль…куском, вернее…настоящим слитком золота! Нифигасе?

Я очумел, сразу же накрыл её платком, кинулся в дом, к отцу, крича лихоматом – Папка! Папка! Там это…Майкоп принес… – и в сенцах с разбегу налетел на отца!

– Тпру! Ошалелый! – поймал он меня за плечи и встряхнул легонько – Там…там! Там…золото! – тихо уже прошипел я ему в ухо…

– Стоп! – также тихо сказал он и посмотрел мне в глаза!

– На полу, перед лавкой в баню, батя! Майкоп принес в зубах, когда я его отчитывал!

И не веря пока мне на слово, отец вытолкнул меня на крыльцо и крепко взяв меня за локоть спокойно сказал – Веди, рудознатец!

Пройдя двор наискосок, мы подошли к лавке, где в пыли, под куском полуистлевшей ткани лежал тот самый слиток золота! Отец сел, облизал враз ставшие сухими, губы и стал аккуратно поднимать тряпицу с земли! Раздался мелодичный звон и из тряпицы на землю выпали не один, а целых три слитка золота! Одинаковые, сверху на каждом – по странной гербовой печати (не имперской…точно), с указанием весового достоинства и весовой доли золота в сплаве – 999,9!

– Вот о…ть и не встать! – непроизвольно матюкнулся батя, судорожно засовывая их в подол рубахи…– А ну бегом в дом! Живо, твою мать! – вызверился он на меня, пес же предусмотрительно спрятался куда-то под баню…

Пришли, у обоих сердце казалось, выскочит само из груди…стало как-то душно, дышать трудно! Отдышавшись, отец кивнул мне – типа шасть на кухню! Дошли и оба синхронно рухнули на лавку, а отец из подола рубахи вывалил слитки на стол…Не утих еще мелодичный звон драгоценного металла, как в кухню вошла мать, вытирая рушником руки – Чего у вас тут? О чем секретнич…– вопрос повис в воздухе, мама рухнула на лавку за спиной отца, выдохнув – Вот оно, проклятое золото Дарьи-казачки?

– Откуда, мужики? – голос матери взвился, а отец молча сидел, смотря на эти злополучные слитки металла…

– Сказывай, где взял? – и отец повернул лицо ко мне – Паап! Я же тебе кричал, что это Майкоп принес! Откуда я знаю, где он его взял? Он же гаденыш, карту Михалыча тогда у меня украл… – виновато опустил я глаза…на отца было страшно смотреть, его лицо побелело, ни кровиночки…

– Спокойно, Вася! – мама погладила спину отца, его отпустило.

Лицо стало наоборот, словно нагреваться и менять цвет с белого на пунцово-красный! Затем она повернулась ко мне и спокойно спросила – Сынок, откуда ты его взял? Расскажи все, не утаивай ничего!

А старшого не было дома, он с парнями ушел в ночное, у него там видимо свидание с Лукерьей Метковской, сестрой того самого мелкого гаденыша! Я молчал, насупившись…они не верят мне, что это не я принес это золото?! Потом поднял заплаканное лицо и вытерев слезы пополам с соплями рукавом рубашонки сказал – Не верите мне? Вижу не верите, что же…тогда спросим самого виновника…

– Майкопша! Подь сюды, варнак этакий! – ласково позвал я верного пса.

Тот появился через минуты полторы – две, виновато махая хвостом, проникновенно глядя в глаза всем людям, столпившимся возле него…

– Майкопша, видишь это? – спросил я, указав на слитки, а родители молча сидели, смотря, как я вел допрос главного обвиняемого…

Пес посмотрел на золото и вильнул хвостом, но отец, как охотник хорошо понимал язык тела своей лучшей собаки, типа – Да! А что?

– Сможешь найти ещё? – этот паразит взвизгнул и подпрыгнув, лизнул меня в лицо…знает, зараза, что я тоже его сильно люблю! И кинулся в сенцы, скуля, словно говоря – Быстрей, побежали!

Отец кинулся в сенцы, сгреб ружье, патронташ, куртку и рюкзак, обернулся на миг и накинув кепку, вышел на крыльцо – я уже стоял готовый к походу…Но батя сказал – Останешься дома. С мамкой! Без разговоров, я сказал!

Вскочил на своего Гнедого, тронул поводья и выехал со двора под оглушительный лай Майкопа! Вскоре их силуэты растаяли в вечерних сумерках…Езда в тайгу на ночь глядя не была чем-то таким необычным для моего отца! Отголоски лая Майкопа постепенно затихли вдали и мать, всхлипнув, помотала головой и сказала – Зачем ты принес это проклятое золото?

Ушла в дом, чтобы пристроить золото так, чтобы никому в глаза не лезло…А я сидел, растроенно смотря в наваливающиеся на деревню ночь…Где-то заворчала свинья, хрюкнула, устраиваясь на бок…Обиженно взвизгнул поросенок – места не хватило под боком свиньи, наверное?

Зло гавкнула собака, это наверное у Сидоровых? Мявкнул соседский кошак, пробираясь над поленницей дров…Тут же зашебуршали мыши или бурундук, растекаясь перед носом кота…

В притолоке наверное ворчал домовой…устраиваясь на ночлег! А иначе как объяснить те самые звуки, что сейчас доносились до моего слуха? Так же кряхтел и ворчал покойный нынче дед Василий, устраиваясь на ночь в предбаннике?

– Егорка! Сынок, иди сюда! – позвала мама, наверное вечерять зовет?

– Мам, а папку ждать будем? – спросил я её, садясь за длинный стол, блестящий в свете свечи, сколоченный из лиственничных плах, как и делали сотни поколений до нас…«Лешаков»! Так и прозвали нашу родову, начиная еще с прадеда, за что? Фиг его знает?…

– С утра поедем, надо переметы проверить…– мать неопределенно тихо сказала, отвернувшись к оконцу, что выходило на улицу…– Наверное!?

– Ты того…– сказал я, швыркнув носом – Не езди, я один справлюсь! – как – же, мужик!?…И принялся хлебать вкусные, наваристые щи…кстати, из Васьки (хавроньи, староватой свинюшки). Вкуснятина…

– Ты мой хозяин сопливый! – хмыкнув мама, погладила меня по макушке, и вдруг заревела белугой, насмерть перепугав меня до икоты…

Я понял, она убивается по отцу…Есть такая старинная легенда, что ли…якобы если золото просто так пришло в семью, значит скоро заберет кого-нибудь из неё на тот свет…Охватив маму ручонками, я сквозь слезы пробормотал – Мам! Не плачь. Приедет папка скоро! Я чую!

И только тут до меня дошло – маманя-то на сносях! Резко оттолкнулся ручками и удивленно воззрился на мать – Мамочка, а кого ждешь? Сынка аль дочу?

Мать замерла на месте, можно сказать даже замерзла – Откуда, сына…

Но видать взгляд у меня был тот самый, о котором ей еще на смертном одре поведал свекр, уходя к праотцам, он задыхаясь, хрипя прошептал на ухо невестке – Береги Аксинья мальца! Он у тебя не простой – и закашлявшись из последних сил просипел – Он, я слышал, Веренее-травнице, самой дочери Мораны завещан, первый в наших краях будет мужик-ведун! И не будет никого сильнее его! Кха-кха!…

И после этого голова деда мотнулась, глаза остекленели и испустил дедушка дух…Легко уходил кряжистый, как вековой дуб, старик…Лекарь знатный на всю округу…Отважный охотник и зверолов…Бесстрашный казак, отменный пластун! Два Георгия с Крымской войны о том безмолвно говорят, без всяких слов!

И тут же стукнула калитка в двор! Заливисто радостно залаял Майкоп, оповещая хозяйку, что они прибыли! Мать, чуть не опрокинув кадушку с квасом, кинулось опрометью вон…Я следом и в сенцах мы налетели на отца, который дышал, как загнанная лошадь! За спиной у него оттопыривалась котомка, в ней явно что-то было объемное и тяжелое?…

– Ну, ну! Аксиньюшка…сыночек! Не плачьте, я же дома! Проходьте в дом, нечего соседей дивить, вон повисли уже на заборе! – кивнул он головой, будто там что-то можно было разглядеть…

Швыркая носами, мы вошли с грехом пополам, в дом…а батя задвигал нозрями – Ух ты, щец! Корми мужа, с дальней дороги приехавши…Все разговоры – потом! Ясно? Все, сопли утрите…

– Паап? А ты знаешь, что скоро у нас прибавленье будет? – батя сел на лавку возле порога, словно в лоб ударенный! Мать покраснела, будто девчонка на выданье…

– Правда, Аксиньюшка? – не веря своим ушам, отец прошептал и удивленно посмотрел на жену, а та только кивнула головой – Да!

– Но как? Сынка, ты-то откуда знаешь? – отец ошарашено перевел взгляд на меня – Не знаю папка, просто знаю, вот и все!

Отец сгреб нас в охапку и заплакал! А следом и мы с мамой…И тут, выворачивая душу, взвыл за дверью Майкоп! Божья душа! И отец толкнул дверь. Свистнул в ночь, пес пулей влетел в дом, неистово крутя хвостом, но отец строго сказал – Место!

И пес молча кинулся на половик возле большой. русской печи, упал, положил голову на лапы и в упор стал смотреть на меня…Я ободряюще ему подмигнул и…богом клянусь, пес подмигнул в ответ! Затем закрыл глаза и почти сразу же засопел – вымотался, гоняя по болотинам и буреломам, выводя отца к тому самому месту, где его позвал странный дух…не похожий на лесных обитателей?

И вот здесь-то и начинается та самая цепь неурядиц и происшествий, что привела меня к тому, что и кто я есть на настоящий момент времени…Сидя перед образами за столом на кухне, мы молчали, наблюдая, как отец с огромным аппетитом ел мамкины щи за обе щеки!

И пусть у нас стояли в красном углу на образах иконы, потемневшие и насчитывающие явно не один десяток лет, но особенности жизни в глухой тайге склоняли папку к поклонению не столько и не сколько Христу, но и всем разным многосотлетним богам и божкам окружающего мира? Да и сама Матушка-Тайга являлась самой что ни на есть сильной составляющей этого мира!?

Но видать она особенно благоволила ко мне? И золото вон, через меня и мою собаку пришло в семью, и спустя полгода заблудился я в тайге. Пойдя в одиночку за брусникой по осени…Блудил пять дён! Но к исходу первой седмицы октября вышел из тайги сам, оборванный…но как – бы это сказать…Преображенный?

Много чего довелось мне повидать за эту неполную седмицу…И медведя – шатуна, Рысеню и пару матерых волков! И даже с Россомахой разминулся, славь тя господи! Уберегло меня то трепетное отношение к животному миру Великой Тайги, что воспитал во мне отец! И повезло мне в очередной раз, как утопленнику, набрести в Тайге на тот самый схрон, откуда неупокой Майкоп раскопало то самое…как его называла мать, Проклятое золото…

Старое захоронение я не нашел, а набрел как-то так? Словно кто меня вел к нему? И когда посреди поляны я увидел полускрытый обвал древнего (именно древнего!) колодца…Я невольно вспомнил все сказы и россказни охотников про Великого Духа Тайги! Мою детскую душонку стянуло каким-то стальным обручем смешанного чувства дикого, иррационального страха и в тоже время – необычайно жгучего, как перец чили, любопытства?

В конце – концов, мне удалось спуститься в этот древний колодец! Я даже оборвался примерно с высоты метров двух…Пролетев которые я даже не ободрался, хотя кругом торчали ТАКИЕ росщепы, что запросто проткнули бы мое тщедушное тельце на раз-два! Грохнувщись на кучу песка, который устилал дно этого высохшего древнего колодца, я отключился, потеряв сознание…

Сколько прошло времени, я не знаю…Но очнулся от того, что ощутил тяжелый…немигающий взгляд на своем лице, тихонько, не двигая ни одним членом, приоткрыл щелку правого, верхнего глаза…Лежал я конечно, на левом боку, ей-боку, как куль картохи!

Темень – глаз коли! Прислушался…Тихо! Легонько повернул голову, да тут – же и чуть не наложил в штаны! На фоне колодезного зева явно проглядывал темный…жутко черный. силуэт лохматой головы и двух, пронзительно красных глаз…

– Леший! – метнулась мысль в голове, но в этот момент где-то поблизости глухо и низко так ухнул, я интерпретировал, это как крик филина…

Глаз сморгнул – проем зева был девственно чист! Лишь небывало яркие звезды весело светили вниз, разгоняя кромешную тьму! Я осторожно огляделся и тут мой глаз зацепился за явное несоответствие – между двух , самых нижних венцов этого колодца пробивался то-о-о-ненький лучик света! Светимость на грани восприятия? Проморгался, свет то уходит, то снова светится?

Одним словом, меня взяло жуткое любопытство, а что это за фигня? Хотя вопрос о том, откуда в глухой тайге колодец? Были какие-то байки о Колодце Миров…да только сказки, хотя…даже мой дед вон, говорил шутя, что ежели кто найдет такой колодец зачарованный, то исполнит самое заветное желание? А вот глаза при этом у него были совсем серьезные и смотрел он при этом почему-то только на меня?

Все тогда на мамкиных именинах посмеялись над таежной сказкой, никто не воспринял её всерьез…кроме меня?

– Деда, а правда этот колодец есть? – прошептал ему на ухо его пятилетний внук, самый любимый из всех…

– Правда милок, взаправду! Вот тебе истинный крест! – и дедуля набожно и истово перекрестился!

Короче, подполз я на негнущихся ногах к этому тусклому источнику света и стал потрощить эту, такую манящую загадочную щель…Благо в сапогах у меня был засапожный нож! Папкин подарок на десятилетие…Он сам его сделал! Долго ли, коротко…но вскоре мне удалось расковырять эту щель! Знал бы я, к чему это приведет…поскорей бы вылез из этого чертова колодца, да бежал бы сломя голову куда глаза глядят!

Короче, расковырял, а свет все сильнее становится и сильнее! И лучик света окреп, стал слепить глаза! Пришлось прикрывать глаза ладонью и копать пуще прежнего…И внезапно, я услышал краем уха, что сверху раздался такой весьма нехороший треск…будто что-то очень толстое треснуло и сейчас расколется пополам!?

Судорожно задышав, я стал расширять эту щель, откуда уже лился весьма устойчивый и яркий поток света! Я не забивал себе голову о природе этого света, у меня была одна цель – спастись от начавшегося неумолимого разрушения колодца, который явно меня завалит и потом никто меня уже точно не найдет!…

Короче, когда верхний венец истлевший за не одно столетие, с судорожным скрипом лопнул и поддерживаемая им конструкция начала складываться, попутно засыпая дно всякой трухой…я успел свалиться во внутреннее боковую полость с неведомым источником света, что стоял вроде медного посвечника на дико старом дубовом столе, за которым сидело НЕЧТО?

– Дом Лешего? – сумасбродная мысль белкой мелькнула в голове, но свет померк в моих насмерть перепуганных глазах, когда ОНО пошевелилось….

Очнулся я немного погодя, придя в себя на старинных палатях из грубых досок, сколоченных наспех деревянными гвоздями…И рядом со мной – стояло нечто вроде современного табурета, только косое, явно мастер – ломастер сделал? – на автомате отметил я про себя….

На столе уже не так ярко горела обыкновенная полусгоревшая свеча? А в полости – никого нет?! Как так? я же своими глазами видел…и опять чуть не потерял сознание от страха…

– Ну привет, внучек… – раздался скрипучий голос того самого Нечто, что на поверку оказался древним…нет, не древним, а просто невероятно старым мужиком, сгорбленным под грузом лет, с морщинистым лицом, но почему – то молодцеватым голосом…

– Дяденька, я вас не знаю! – осипшим от страха голосом сказал я, подтянув худые колени к подбородку…– Странно, я бы сильно удивился, если бы ты меня знал? – сухим, каркающим голосом рассмеялся незнакомец…

– Ты…это, поспи малой! Тебе сейчас надо точно отоспаться…а то подустал ты?! – и он как бы щелкнул пальцами и свет потух, но все пространство помещения заволокло каким – то странным туманом, что ли?

Эта субстанция, густая и непрозрачная, как деревенское молоко, стала вваливаться клубами, заполняя собой все пространство помещения?! И когда она стала подходить к моему рту, я задергался, пытаясь увернуться от неё…ну да, как же! В конце – концов, она охватила мою голову, погружая меня в какой – то странный, наведенный сон! И снились просто невероятные вещи! Я видел своих родных, покинувших этот свет задолго до моего рождения…Почему, спросите вы? Да просто я ЭТО знал…

– Привет, ну свиделись, внучек! – говорила со мной старенькая, но такая вся благообразная, что ли…бабуля? А вон и мой прадед Еремей Данилович, суровый звероватого вида казачина, в своих плисовых шароварах…рядом – его вечно моложавая жена, моя прабабка Матрена… родоначальница Верхнего Древа колдунов – зверунов Мораны…

Она подплыла, пристально всмотрелась в меня своими просто запредельно голубыми, неземными глазами и тихо сказав – Ну вот и сбылось предсказанное еще моими пращурками…– поклонилась мне по исконно русскому обычаю – в пояс – …Что Род Зверунов не прервется, а будет возвеличен до небес при самом малом его члене! – и она положила на мою голову свою призрачную руку, такую мягкую и теплую…

Потом взрывная вспышка света, в глазах летают метляки и сквозь временную слепоту до меня добрался хриплый голос того самого Нечто… – Ну что, свиделся со своими Предками? Права Морана – Праматерь всего Сущего, что Это будет именно ТЫ! Праматерь, ты слышишь меня, твоего Верховного жреца, что ты наказала сотни тысяч лет назад и заточила в этой волчьей яме…Слышишь? Предначертанное свершилось! Вот Он пред твои ясные очи…– я стою посреди какого – то Древнего храма….

Вокруг меня почерневшие от времени столбы со свирепыми рожами богов – перевертышей…И перед моим лицом – ветка рябины….с многими плодами…А чуть поодаль – согбенная спина того самого деда – лесовика…

И что то изнутри меня подтолкнуло к раскрытию рта – Матушка Морана, приношу тебе свою душу и мой дар! – следом мои руки кладут ветку рябины с плодами на плоский камень возле одного из столбов….

Вспышка, в глазах снова рябит, но ветка с камня исчезла…а в моей голове раздается совершенно неожиданно моложавый голос – Спасибо тебе мой Ведарь, Зверун…мой милый мальчик! Вот ты какой из себя? Повернись, я хочу тебя получше рассмотреть…

Потом легкое помутнение головы и я оказался фактически в метрах ста от околицы моей домашней усадьбы..Первым меня увидел Майкоп, он смурно рявкнул – Где тебя черти носили, мой Друг? – я явственно услышал его в своей голове…– Поторопись, дома беда…

Он коротко махнул хвостом и повернул голову в сторону дома – Торопись!

И словно меня подхватила какая то Сила, так как я побежал, словно ветер прошелестел в верхушках молодых сосенок – сестер в пяти метрах от поломанного прясла за баней…Влетел в горницу – на ней лежала простоволосая мама…

– Мама! – мой отчаянный вопль вознесся ввысь, пробив навылет потолок дома, она обессилено повернула ко мне голову и словно не узнала меня… – Сыночек, это ты?

– Да мама, это я! Где отец? – она повернулась снова, смотря на потолок – Ушел в Тайгу третьего дня? Что…за мной…Не вернулся? – я отшатнулся от мамы…ибо понял – свершилась Великая беда!

Папка пропал! Я выметнулся из избы на крыльцо и коротко крикнув – Майкоп! Остаешься с мамой, караулишь её! Понял, брат мой? – но когда пес отрицательно закрутил головой и хвостом, я остановился и медленно повернувшись к нему, произнес медленно, словно цедя слова сквозь зубы… – Ты понял меня, Майкоп?

Что то подняло виртуальную голову в самой глубине моей душонки…но от чего пес извиняюще завизжал, словно я его душил в натуре – Понял, Хозяин! Понял…прости меня, недостойного…И склонив голову, он исчез в сумраке избы…

А я постоял минут пять, отходя от того запредельного уровня гормонов, что сейчас самым натуральным штормом затопило меня изнутри…привело в натуральную ярость от неповиновения пса…

Затем мотнул головой, словно отгоняя морок, повернулся к стене Леса и решительно шагнул под сень вековых лап сосен и их подружек – лиственниц….Теперь это МОЙ Лес! И я никогда не смогу в нем заблудиться…

– Спасибо, матушка Морана и деда – лесовик! Я исполню свое Предназначение! – но мои ноги уже размеренно уносили меня в самое сердце вековой Тайги…ибо я знал, где сейчас лежит на поляне мой отец, заломанный огромным медведем…я на секунду остановился и сосредоточившись, воззвал к сердцу матери – Тайги с просьбой пощадить моего отца, всегда уважительно относящегося к её Детям! И никогда не обижавшего их…Никогда!

Словно давая понять, что моя мольба услышана и принята, на мое плечо спрыгнула с какой – то ветки и заклекотала пустельга! Совершенно дикая птица, НИКОГДА не идущая к Человеку в руки! Потом она развернула голову и её глаза – бусинки уперлись в меня….

Я на автомате вытянул дрожащую руку и слегка погладил её по голове, пробормотав – И я никогда не подниму руку на моих Братьев – детей Леса!

Почистив клюв, пустельга осторожно коснулась моей руки…затем, подогнув свои желтые в колечко ноги, вспорхнула куда – то в вышину боровых великанов – кедров…Её клекот далеко будет разноситься над многовековой Тайгой, неся клятвенное слово Последнего Великого зверуна из Рода, Посвященного праматери – Моране…

– Здравия тебе, Михайло Потапыч! – торжественно поклонился я огромному медведю – истинному воплощению Велеса, Великому Хозяину Тайги – Оставь мне этого человека! Почему… – озадаченная морда медведя повернулась ко мне – Потому что он мой – Отец! Ты же берегешь свой Род? Так и я берегу…

Медведь, удивленный по самое не могу тем фактом, что впервые на его жизни двуногий заговорил с ним на языке Первой Речи! Давным – давно забытом на просторах Великой Ормузд…Но специфические интонации, вызванные резонирующими обертонами, заставили его, склонив лобастую мохнатую голову, убрать его могучую лапу с громадными и страшными окровавленными когтями с изорванной груди несчастного двуногого, так не вовремя оказавшегося поперек тропы лесного исполина…

Примиряюще фыркнув, он развернулся и через мгновение исчез в зарослях кедрача…Я не спешил подходя к отцу, а наоборот еще сильнее напрягся…вызывая к себе стаи белок и куниц! И когда все это мелкокалиберное воинство сидело напротив меня, я, глядя в их глаза – бусинки, медленно спросил на языке Первой Речи – Признаете ли вы меня, мои лесные братья и сестры?

На что те все одновременно склонили головы в знак согласия, затем вперед вылез самый старый колонок, он видать из Старейшин этой диаспоры мелких Хищников – Зачем звал, Владыка? Что?…Нужна живица, с Здравень – Древа Мораны? Да….знаю! Еще мой прадед моего прадеда говорил, что в самой глубине нашей необъятной матери – Тайги есть священная роща первородных кедров, посвященных ей…Первых из всех деревьев, впервые появившихся на этой многострадальной планете….нашей Ормузд?!

– Будет исполнено, Владыка! – и склонив свою седую, изящную головку, он отошел и затем. повернувшись к своему воинству, что – то прочирикал на своем языке…Затем, он повернувшись. на мгновение, сморгнул и он и все его воинство исчезло в подлеске….

После я подошел к отцу, он тяжело дышал, поперек его груди шла рваная трехкогтевая борозда с рваными краями…Я нагнулся и провел по его лицу, вызывая его со дна беспамятства – Папка! Очнись, я здесь…

Короче, через примерно, сутки, мои посланники прибыли обратно, неся в зубках многочисленные куски странной на первый взгляд кусочки почти окаменевшей живицы…Но в моих руках она потекла, издавая резкий, специфический запах, от которого зверье порскнуло по сторонам…Белесый дым окутал меня с головы до ног, но когда я протянул руки параллельно телу отца. этот дым сгустился и упал на его грудь, орошая его слегка подзагнившие раны…Но потом…Бог мой! Кожа словно ожила и зашевелилась, сама по себе! Страшные и рваные раны стали очищаться! Черви, что кишели в них, стали невероятно быстро объедать гнилостную плоть, и затем, живица вскипела и заняла весь внутренний объем ран!

И края очищенных ран стали затягиваться прямо на глазах! Вскоре кроме обрывков одежды не напоминало о том, что там кроваво расписался сам хозяин Тайги! И когда солнце пошло во второй раз на сон, отец встал! Сначала нервно ерзая, он сел на затекший зад, ощупывая себя, не веря в то, что ран на груди нет! Затем поднял на меня очумевший взгляд и вытянул ко мне руки…