Текст книги "Письма из деревни"

Не знаю как где, но у нас в предпрошлом году рожь вовсе не была дешева, – нынче дешевле. Привозную степную рожь в Вязьме пред-прошлой зимой продавали 6 рублей 30 копеек за четверть. Крестьяне массами отправлялись в Вязьму покупать рожь. У нас тоже степная рожь продавалась по 7 рублей, а весной и дороже. Местная сухая рожь продавалась 7 рублей 50 копеек, под весну – по 8 рублей и дороже. Нельзя же эти цены считать дешевыми, и каких еще цен нужно! Разлакомились мы уж очень 14-рублевыми ценами за четверть, какие были несколько лет тому назад! Но ведь эти цены были исключительные. Не очень давно, в 70-х годах, обыкновенная цена на рожь у нас была 7 рублей за четверть, а давно ли то время, когда рожь продавали у нас 3–4 рубля за четверть.

Хотя урожай ржи в прошлом году был хороший, выше среднего в нашем округе, но зато все другие хозяйственные условия сложились самым неблагоприятным образом.

Вследствие необыкновенной засухи травы уродились очень плохо, и хотя во время уборки стояла хорошая погода, так что с покосом убрались рано и сено получилось хорошее, но его было чрезвычайно мало.

Яровые хлеба тоже уродились плохо. Ячмень совсем пропал, так что многие и семян не возвратили. Овес тоже пропал. Вследствие неурожая яровых хлебов не было и яровой соломы – главного корма для скота.

Значит – ни сена, ни яровой соломы: за все, про все должна была отвечать ржаная солома.

Лен, пенька тоже не уродились, а между тем это – главный продажный продукт, дающий крестьянам деньги.

Вследствие недостатка корма скот по осени был нипочем, да и к весне цены на скот не повысились.

Заработков никаких. Даже заготовок дров для Москвы делалось мало. Цены на вывозку дров, досок и пр., что составляет главный заработок крестьян, понизились до чрезвычайности, несмотря на дороговизну кормов и совершенный недостаток овса. Вследствие этого понизились цены на все работы, главное же – никому рабочие не были нужны, даже даром, из-за харчей. Чтобы добыть денег, крестьянам приходилось забирать вперед деньги под летние работы в большем, чем можно выполнить, количестве. Но когда хочется есть, об этом не думают. Авось, как-нибудь выполним.

Ходили массами «в кусочки», но и в миру плохо подавали.

Рожь была вовсе не дешева. Да, кроме того, рожь отвечала за все. За отсутствие ярового – ни каши, ни крупника, ни лепешек, ни блинов, ни киселя. Один ржаной хлеб да картошка. Опять же нужно и свиненку, и куренку; овса нет – отвечает ржаная мука. Сена и яровой соломы нет, следовательно, и коням и скоту – резка из ржаной соломы, посыпанная опять же ржаной мукой.

Ну, так и перебивались. Недоедали. К весне и на людей, и на скот смотреть страшно было. Лошади весной были в таком виде, что пахарю приходилось только жаворонков слушать. Пройдет борозду и станет. «Ну, матушка! ну, матушка ну!» – а матушка только хвостом помахивает. И стой, слушай, как жаворонки в поднебесье заливаются. Хорошо оно, весело жаворонков слушать, да не за сохой. Впрочем, пахать пришлось немного, потому что, за недостатком яровых семян, большая часть полей осталась незасеянной.

Отвалился скот – полегче стало. Осталась одна забота: прокормиться самому до «нови». А много еще нужно, потому – работа, день большой, хлеба много требуется. Хотя и говорится: «придет весна, потеплеет, люди подобреют», но нынче и весной никто не подобрел. Под работы все забрано, что только можно взять. Тут уж на все бросались. В самую рабочую пору запрягает мужик пару лошадей, едет на паровую лесопилку, нагружает два воза досок и тащит на полустанок. Цена известно какая, когда мужику есть нечего. Тащит на полустанок доски, лошадей по дороге кормит – где пастись пустит, где травки накосит под вечер или ночью, где руками нарвет. Привезет доски, свалит – сейчас расчет, купит муки и живет неделю, а там опять за доски. Хорошо еще, что были доски. Возка досок многих спасла. С нови все возрадовались. Урожай ржи великолепный. Хлеба – кому до нови хватит, кому до святой, самому бедному – до масленой. Долги все отдали. Ячмень, овес, конопля, лен, кто сеял, уродились на славу – урожай небывалый. Ликуй, земледелец! Одно только плохо – заработков никаких опять нынче нет! Нет заработков, нет денег, а деньги требуют во все концы, благо начальство знает, что год нынче урожайный. А денег нет…

Батищево, 15 января 1887 года.

Примечания к «письмам из деревни»

¹ «Так как у вас, вероятно, найдется свободное время, то вы могли бы употребить его с пользою…, изобразив современное положение помещичьих и крестьянских хозяйств» (Из письма Салтыкова-Щедрина от 31 марта 1871 г.).

² Сорок мучеников севастийских.

³ Коршун.

⁴ Первое письмо появилось в 1872 году в «Отечественных записках», которые редактировал тогда Некрасов.

⁵ Во 2-м изд. вместо «у помещиков» – «у крестьян». – Ред.

⁶ «Торболе, 12 сентября 1786 г.

В вечерней свежести я вышел погулять, находясь в действительно новой стране, в совсем чужой среде. Люди [здесь] ведут нерадивую, праздную жизнь: во-первых, у дверей тут нет замков – но трактирщик меня уверял в том, что я могу быть совершенно спокойным, даже если бы все, что у меня есть с собой, состояло из алмазов; во-вторых, окна закрыты бумагой вместо стекол; в-третьих, отсутствует крайне необходимое удобство, так что в этом плане люди здесь живут недалеко от естественного состояния. Когда я у дворника спросил насчет одного местечка, он указал вниз по двору: «qui abbasso puo servirsi» [вот там можно расположиться!]; я спросил: «dove?» [где?] – «da per tutto dove vuol!» [да везде, где угодно], – ответил он приветливо. Действительно, [здесь] проявляется величайшая беззаботность, но оживленности и хлопотливости хватает…» Пер. С. Эртца.

⁷ А.Н. приехал в Батищево 6 февр. 1871 г. Писано в 1875 г. – Примеч. Н. Энгельгардта.

⁸ Сделано небольшое сокращение описания дворовых собак – Ред.

⁹ То же. – Ред.

¹⁰ Долю волны и льну девочка начинает получать только с того времени, когда она становится полезною в хозяйстве, например может собирать траву свиньям. Долю на мальчика баба получает тоже только тогда, когда он может что-нибудь работать.

¹¹ Отношения между мужчинами и женщинами у крестьян доведены до величайшей простоты. Весною, когда соберутся батраки и батрачки, уже через две недели все отношения установились, и всем известно, кто кем занят. Обыкновенно раз установившиеся весною отношения прочно сохраняются до осени, когда все расходятся в разные стороны с тем, чтобы никогда, может быть, не встретиться. Женщина при этом пользуется полнейшей свободой, но должна прежде бросить того, с кем занята, и тогда уже она свободна тут же заняться с кем хочет. Ревности никакой. Но пока женщина занята с кем-нибудь, она неприкосновенна для других мужчин, и всякая попытка в этом отношении какого-нибудь мужчины будет наказана – товарищи его побьют. На занятую женщину мужчины вовсе не смотрят, пока она не разошлась с тем, с кем была занята, и не стала свободна.

¹² Чтобы указать, как в наших хозяйствах все не установилось, достаточно будет сообщить наши цены на корм в нынешнем году. Сено 40 коп. за пуд, ржаная солома 10 коп. за пуд, да и за эти цены достать сена и соломы трудно; овес 60 коп. за пуд, рожь 75 коп. за пуд, конопляная жмака 24 коп. за пуд.

¹³ Запрещается употреблять для окрашивания обоев краски, содержащие мышьяк, потому что пыль от таких обоев вредно действует на здоровье. Представьте же себе, если избу прокурят мышьяком или смажут в ней все щели болтушкой из муки с мышьяком, тараканов в этой избе никогда не будет – бойтесь изб, где нет тараканов! Но каково это будет действовать на людей, в ней живущих! Исконные обитатели избы еще могут привыкнуть к мышьячной пыли, но свежий человек, поступающий в семью, например невестка, – умирает. Случается, что мрут невестки во дворе, да и только. А может быть оттого и мрут, что изба была когда-нибудь прокурена мышьяком.

¹⁴ Напечатано в «Отечественных записках», 1878 г., март, № 3. – Примечание К Энгельгардта.

¹⁵ Напечатано в «Отечественных записках» за 1879 г. – Примечание К Энгельгардта.

¹⁶ Я знаю пример, что те же мужики, три отставных солдата – люди артельные, привыкшие на службе к делу сообща, – поселились в деревне и, взяв землю, сообща построили овин и сообща молотят на нем; сегодня все молотят хлеб, принадлежащий одному, завтра – другому.

¹⁷ В кухонных книгах мне никогда не встречалась среди разных яичниц «исправницкая яичница». Это простая, пахнущая дымком яичница-глазунья, которую готовят на лучинках. Очень вкусна. Такую яичницу в старину подавали в деревнях исправникам. После «Положения», после мировых посредников, мировых судей, следователей, приставов, словом, в новейшее время, об исправницкой яичнице в деревнях уже позабыли. Исправник стал большой барин («notre chef», как его величают уездные дамы) и с мужиком в соприкосновение приходит редко, разве волостного погоняет за невзнос податей. Даже становые облагородились, не имея дела до мужиков, которые знали только свое сельское начальство. Все было хорошо, ладно, мужики отдохнули до прошлого лета, когда на них напустили пьяную орду урядников.

¹⁸ Народ всегда говорит «мужик». «Мой мужик», говорит баба. «Наши мужики луг сняли», рассказывает мужик. Форму «мужичок» придумали либеральные чиновники. Со мною было: много лет тому назад читал я в Петербурге публичные лекции. После одной лекции я увидел среди публики своего начальника с женой. Подошел. Разумеется, для меня, как для всякого служащего, дороже всего было мнение начальства. «Довольны ли, ваше-ство?», – обратился я к ней. «Очень, очень! однако, вы, должно быть, устали, вы так горячо говорили». Действительно, горячась на лекции, я вспотел и раскраснелся; тем более, что перед лекцией выпил бутылку вина. «А я все-таки замечание сделаю», – сказал генерал. «Какое, ваше-ство?». «Вы все говорите «мужик», – это неловко». – «А как же говорить?» – «Крестьянин». – «Длинно, ваше-ство». «Ну, «мужичок», а то как же это… «мужик».

¹⁹ Старики говорят, что пенька когда-то, еще до «разорения», была 2 рубля, потом стала дорожать и дошла до 7 рублей ассигнациями, потом, когда пошел счет на «серебро», стоила 2 рубля, а теперь опять стала дорожать.

²⁰ Я уже много раз говорил о том, как неэкономично поступает начальство: конская повинность, сажение березок и т. п. Но вот еще пример: в последнее время пошли по деревням новые порядки, для строгости, как говорят мужики. Требуется, например, чтобы в каждой деревне было каждую ночь два караульных, которые должны барабанить в доски и опрашивать проезжающих. Согласитесь, не может же человек, не спавший ночь, работать днем, но допустим, что выносливый русский мужик, не спав ночь, будет потом спать только полдня. Следовательно, в деревне пропадает ежедневно один день работы, что стоит по меньшей мере 30 копеек, в год это составит около 110 рублей на деревню. Допустим, что вследствие учреждения караулов конокрадство совсем уничтожится, чего, конечно, не может быть, – я не думаю, чтобы оно даже уменьшилось, – выиграет ли деревня? Конечно, нет. Сами посудите, возможно ли, чтобы в каждой деревне ежегодно украли на 110 рублей лошадей. А сколько силы потратится на ночные караулы!

²¹ «Из истории моего хозяйства», напечатано в «Отечественных записках», 1878 г. – Примечание К Энгельгардта.

²² Следовало бы сказать «пользовались», но мы, помещики, еще при крепостном праве до такой степени привыкли говорить «крестьянская земля», «крестьяне владеют этой землей», что даже узнав из «Положения», что это «наша» земля, по старой привычке все продолжаем делать описки.

²³ При разделе сена, например, по косам делается так: все сообща накладывают возы, стараясь по возможности уравнять их, затем бросают жребий, кому какой воз взять, и каждый запрягает свою лошадь в доставшийся ему воз. Во время накладки возов постоянно идет спор, но бросили жребий, и уже тогда споров нет, разве какой-нибудь «жадный» станет обижаться, что его воз меньше. «Тогда бы смотрел, как накладывали», – скажут ему.

²⁴ Говорят, что человек гораздо лучше работает, когда хозяйство составляет его собственность и переходит к его детям. Я думаю, что это не совсем верно. Человеку желательно, чтобы его дело – ну, хоть вывод скота – не пропало и продолжалось. Где же прочнее, как не в общине? В общине выведенный скот останется и найдется продолжатель. А из детей, может, и ни одного скотовода не выйдет.

²⁵ «Маем» у нас называют березки, которые ставят на троицу около изб. Таким же «маем» украшают церкви, и все в этот день приходят в церковь с букетами цветов. Ставить «май» теперь запрещено.

²⁶ Летом, когда появляются овода около «Акулины задери хвосты» (13 июня), то они кусают и беспокоят скот, который от оводов бесится, бегает задеря хвосты, «зикует», как у нас говорят. Это время называется «коровьим зиком». Позднее, в июле, появляются другие овода, которые беспокоят лошадей. Это время называется «конским зиком». Конец июля и начало августа крестьяне называют «поповым зиком», потому что в это время попы ходят по деревням за «новью», рожь на посев выбирают.

²⁷ «Земляным доходом» поповские называют доход, получаемый за погребение умерших. «Нынче плохо, – жалуется иная попадья или дьячиха, – плохо нынче, земляного дохода мало – все больше дети мрут, нет, чтоб настоящие люди».

²⁸ «Земледельческая газета», 1880 год, стр. 720, в статье о жатвенных машинах.

²⁹ Немец попал в местность, которую я, под названием «Счастливого уголка», опишу в следующем письме.

³⁰ С. Батищево Дорогобужского уезда Смоленской губернии.

³¹ Первая серия моих писем «Из деревни» напечатана под псевдонимом А. Буглима (название деревни, близ которой я прожил лето 1863 г.) в «С.-Петербургских ведомостях» 1863 года. Вторая серия печаталась в «Отечественных записках» 1872–1882 годов, а потом вышла отдельным изданием.

³² Результаты этих исследований напечатаны в Petersb. Akad. Bull, XII, 394, в журнале «Сельск. хоз. и лесов.» 1867-8, в моем отчете: «О фосфоритах в России», в статье «Наши, втуне лежащие, богатства», «Спб. вед.», 1867, № 311, 312.