Текст книги "Ученики Берендея"

Я налил белого вина. В графинах твари не водились. На вкус напоминало молдавское, сухое. За вторым бокалом всё стало ближе и родней, и половой спешит с кувшином: «Отведайте из погребов хозяйских, это за счёт заведения». Мы переглянулись.

− Ты поставь, а мы решим, как быть. Тут с тем, что есть, как справиться, − пропел товарищ мой. Он здорово умеет притворяться, разыгрывать спектакли, и я любуюсь мастерством. Посуду просит чистую, половой несёт стаканы. Слуга слеп, как большинство живущих. В кувшине мирно обитала тварь полупрозрачная и хитрая. Сама не появлялась − в первый из стаканов сбросила яйцо, едва ли различишь за стеночкой стеклянной.

− Из-за таких подарков братья пристрастились наши?

Кивнул Евгений, подбирая хлебом желток яишенки. Я хрустел огурчиками, горчичкой сдабривал ломти поросятинки. Мерно тикали часы с кукушкой, неслышная прислуга меняла блюда. Грибы и стерлядь, черная икра, блины с мороженой клубникой, затем пельмени и ватрушки, в довершение подали фрукты. Лежебоки-груши, умещались масляные яблоки в руке едва, виноград − что сливы, с куриное яйцо встречались экземпляры. Финики и абрикосы, ещё вино. Стены покачнулись, опрокинулась скамейка, на которой я сидел. Прояснение наступило следом. Держал в руке холодного цыпленка Евгений, да упустил в тарелку. Смотрел не на меня он, а куда-то дальше. Глядь − в проходе цветёт особа молодая, фартук накрахмаленный теребит, глотает подлинные слёзы. Через миг буквально сорвалась с места, бросилась к столу.

− Женечка!

Я отвернулся. Совсем рядом происходило нечто ослепительно огромное, волнующее до ликованья, куда другим нельзя. Мне помогли подняться.

− Конечно, сударь, на воздух. Это мы сейчас организуем, осторожней, сюда, пожалуйте-с… С кем ни бывает.

Мир преобразился полностью. По мостовой пролётки мчались, позванивал вдали и скрежетал трамвай на повороте. Воцарилось подлинное лето. Разом загоревшая детвора вся в заботах: кто с удочками улизнул от домашних хлопот, кто с мячом за угол; гурьбой за единственным велосипедом. Скромницы, одетые с иголочки, за проделками разбойников следят и круговую оборону держат; похищение кукол, как-никак, есть первые знаки внимания.

Мимо отрок с ноутбуком просвистел, и держал он путь из «ГПТУ шпагоглотателей» в «НИИ100в»… одним словом, полный винегрет. Поприща не видать нигде, − кто ещё мог изобразить эту, полную противоречий, но достаточно одухотворённую картину? Тогда и та, что на шее у Евгения повисла… Ловко же мерзавец стелет. Это у него называется службу сослужить, запомнить надо.

Половой принёс ледяного квасу.

− Луна не в Близнецах? − спрашиваю.

− В Деве, − не мешкая, ответил половой.

Ещё прокол. Ну, и астролог с ним, забавно даже.

По улице прополз троллейбус, − в троллейбусном депо на постаменте я похожий видел. Ему навстречу выплеснулась демонстрация. Сообразил не сразу я, что слова на транспорантах состоят из букв знакомых, то есть их порядок.

«Голосуйте за Синдбадского Е.В. Он за народ».

«Все на выборы! Синдбадский − наш депутат!»

«Голоса − Синдбадскому Евгению!»

«Оппозиция не против!»

Следом развесёлые шли люди в костюмах одинаковых (никак, зарплату ими выдали), несли для голосованья урны. За ними двигались рабочие дружины с алыми повязками, затем в тяжёлых латах и кольчугах прогремели ратники; четыре танка, уважение не подавляя, прошли гуськом, представители интеллигенции, как велит положение и статус, просочились тихо. Из продовольственного магазина с надписью «Увернисам» народ попроще хлестал рекой, и надпись эта последней каплей оказалась, переполнившей вместилище питья и пищи…

Смеркалось. Покусанный клопокомаром и весь какой-то неучтённый, очнулся я от шороха нарядно рвущихся петард. Праздник продолжался. Склонился половой учтиво, сопя весёлым перегаром:

− Извольте в номера, мы лучшие для вас держали. Эх, гуляем нынче!

Я неосторожно сгреб рубаху на груди его.

− Евгений где?

− Они поехали-с венчаться-с, сударь. Свою первую разыскал любовь приятель ваш, вот уж повезло-с кому.

− И по такому случаю праздник?

− А всё вместе-с.

Бархата алые портьеры, шторы, шепоток завистливый за ними. Крутые лестницы – разве чемпиону взять. Наверху, в дорогом номере, я позволил стащить с себя платье и хромовые сапоги. Широкий пояс, так называемый кушак, свернули и положили мне под голову, прочие одежды покрыли спинки старомодных кресел, следом задёрнули оба окна зелёным. Аляповатые обои, трельяж и стол, шторы. В дальнем углу номера, множась в зеркалах, затеплилась свеча.

− Розовых снов вам, сударь! Да! сапоги отдать почистить? − В полумраке половой угадал кивок, схватил за голенища и молью выскользнул.

Лежал с открытыми глазами я да пялился на люстру в стекляшках чутких. Сон не шёл. Кажется, отлично выспался там, на крылечке заведения.

Стекляшки дрогнули. В дверях, борясь со шторами, кто-то вход искал. Из джунглей бархата выскользнула тонкая рука, отбросила полог. Мраморное личико с настырным носом и пухлыми губами выплыло из небытия; хозяйка личика была хозяйкой и обворожительному стану. Воздев над прелестною головкой руки, пританцовывая и вращаясь вокруг оси, она неторопливо приближалась к ложу. Заставила-таки меня покрутиться вдоволь, пока танцем не обошла весь постамент под балдахином. Но что за песенку напевала дивную, и не скажу, отродясь не слышал. Словно невзначай, волос моих касалась шелковыми перстами, от которых кровь взыграла, и сердце предъявило к подвигу пригласительный билет. Заметил я ещё особенность за ней. После очередного круга её покровы от прежних отличались очень. Я вспомнил про холодный квас.

Был миг, когда я провалился. Первый этаж, нет ли − будто половой, дремал вполслуха на скамейке жёсткой, под головой имея кожушок. Очнулся раз в хозяйской спаленке, стремглав оттуда выскочил… лунатиком позвали, губы с локтями рядом или на них… говорящие локти? Привидится же, спаси, Боже! − Крестяся, я попал в постель. Влажное пятно на простынях, в ногах заплутала лишняя подушка.

Утром, едва сапог дождавшись, из номера я выбег. С визгом девки из прислуги бросались врассыпную, пока по лестницам гремел. К метрдотелю сунулся, забрало безопасности откинув: «Сказывай, куда подевали Евгения!»

Отдышавшись, тот выдал: «Как куда? Все на выборы».

− А вчера что было?

− Подготовка к выборам.

− Прикажи квасу принести. – Сам думаю: без дня молчания? Не доросли.

− Тут в сейфе у меня имеется особого настоя шкалик. Но с самого утра, рекомендую: не подать ли бодрого вина?

Моя вина, сказал себе я. За спиной у служивого, занимая полки все, разместилась непобедимая коллекция коньяков и вин. Не зная ответа, он уже снял грустную бутылочку и салфеткой кружевной массировал её крутые бёдра.

Я взял бокал на свет, содержимое без известного содержания нашёл. Новых постояльцев ловил швейцар, распахивая и запирая двери. Другие двери, и швейцара наняли на какой-то час. Разве только ночью не продали нас владельцу ресторана. Правда, и следов бетона я нигде не замечал. Пусть же попробует не выпустить привратник, пожалеет, что пост занял на скозняке.

Коль вопроса не возникло, на прохожих нападал и спрашивал Евгения. На проспектах многоножных знать не знал никто о нём. Я обогнул фасад и уютную каморку «Частный бизнес» сей же час нашёл. Там бархотками замучен молодой сапожник, щётки, кажется, летали сами − любо дорого смотреть.

− Почерк твой? − сверкаю сапогами.

− Моя работа. Не пришлась по нраву, сударь? Давайте повторим, один момент.

− Да нет, отлично службу держишь. − При сих словах точно что лопнуло снаружи. Приглядываться стал к специалисту, сутуловатость эта знакомой показалась.

− Чего изволите?

− Нет, ничего. − Вернулся на проспекты, с тыла захожу. Аккурат две барышни лаковые ботиночки подошли поправить. Что насторожило этак? Красоты неописуемой, одна другой краше, и в одном месте, по моим координатам.

К сапожнику поближе подобрался, целя в ухо:

− Поприще?

Вмиг слетела рубашонка с молодца-удальца, балахон со звездами образовался, и латка грубая обозначилась, где и быть должна. Барышни, правда, ложились в обморок, задрав крахмальной белизны подолы.

Колдун подпрыгнул, подбоченился:

− При девках красных говорят про банк: ах, мне нужно быть, скажем, в полдень.

− Мне нужно быть в бан… − Я даже прикусил губу, ибо разглядел ловушку. Горловина банки образовалась в саженях семи над головой, уже и стенки потекли по вертикали, но завершающего «ке» не прозвучало. Я напустил вид простака.

− Ну чего неймётся? Что тебе не так, Андрей?

− За приятеля волнуюсь.

− А то не знаешь, выборы идут.

− Ах да, выборы. Так его здесь нет.

Поприще вернул себе облик сапожника, стал прилаживать рубашку, поучительно бурчит под нос:

− Юницам помощь окажи первейшую, да в декольте не шарь, − знаем вас, гусар залётных.

− Эй, гуталиновый шпион, соискателя держишь за кого? Ну-ка, поднимайтесь, барышни, негоже на мостовой вповалку, побойтесь срам плодить публично. − Бесчувственные − а рефлекс хватательный не дремлет: так вцепились обе, впору рядом возлегать. − Эй, девицы-прелестницы, двоих не вытяну! Поди, не золотые рыбки.

Воспользовался случаем Поприще, каморку запер, след замёл картонкой: «шёл на базу». Бросил взгляд довольный на творенье рук умелых, фразу девкам обронил да ролик скотча с запиской − и был таков. Руки заняты, − я сапогом подгрёб, обеими ногами развернул колдунье слово на фискальном чеке, точно обёртку от конфеты, читаю: «Не бросай, товар отменный. Это тебе не фотомодели, а дочери генерал-губернатора самого. Могу помочь со сватами».

Как понять Иглоида? То уходи, то чуть ни брат.

Тут опомнились, подхватили девицы меня под руки белые, как понесли ко крылечку парадному. Швейцар кивает − наш постоялец. И метрдотель в оппозицию переметнуться не спешил:

− Что приключилось?

− На солнышке перегрелся. Номер-то какой?

− Девятый. Сейчас прислугу кликну.

− Сами справимся, − и волокут по лесенкам скрипучим, мимо картинок лубочных, слащавых. В шелках-оборочках, браслетами да бусами гремя, девицы упирались; в алых лентах косы до копчика, щеки натурального румянца. Запыхались, но в пункт назначения добрались, добра молодца ложили на кровать.

− Кать, рук не развязывай. Неровен час права начнёт качать.

Катя только скотч на моих губах поправила, его никто из здешних не приметил. Как принялись ласкаться да раздевать помалу. Хоть бы шторы затянули, думал я. Глядь − прильнул к окну Поприще, закрываясь ладонями от отражений. За что мне наказание такое? Не верю в никакие выборы, куда-то и Евгения он определил. Да что я, сам хорош. Расслабились чуток − и получи. Товарища сыскать да прочь из города… Эх, что нашло, ведь самому охота посмотреть, чем кончится сия забава!

Поприще говорит не слышно, читаю по губам: «Сначала с губернашками совладай, пусть гимназистки кровей попортят да бока намнут, как ты другим».

Вторая дочь, любимая наверно, пошла и дёрнула шнурок. Затворилися шторы плотно, − ни колдуна, ни щёлочки.

− Ты, Кать, показывай мне всё да объясняй, я ведь опыта не знаю, неразумную наставляй сестрицу.

− Следи за ручками тогда.

− Ой, как мне страшно! Ой, как тятенька прознает!!

− Глупости! Сударь наш прописки не имеет.

− Ни прописки, ни гражданства.

− Умница. Мы на дороге, считай, его нашли. Как кошелёк: деньги потратим, а улику выбросим.

Меня стало разбирать. Мысленно себе представил, что на кровати этой преогромной лежу в виде кошелька набитого.

Младшенькая взвизгнула:

− Ну и язык! Зачем нам кошелёк? Паренька верни!

Катерина призадумалась на миг.

− Я не колдунья тебе, брось, просто слово сорвалось. Сапожник ещё имя называл… Эй, красавец именем Андрей, возвращайся поскорей.

Когда дама просит, не в силах отказать я. Могло и заклинание сработать: в стихотворной форме, немыслимые чудеса подвластны.

Стыдно вспоминать, что девчонки вытворяли, раз выскользнув из-под недреманного ока. Иглоид-Данеягнят знал, куда метит. Вытряхнули меня до последнего, что называется, гроша. И уже не я пришёл к Евгению на выручку, а он ко мне. Туманным утром, растворив окно, пока досматривала прислуга мексиканские очаровательные сны, мы десантировались на мостовую. Достоинство с респектабельностью растеряли незаметно, − за нами следом так и шелестело, тротуары удобряя. Дворнику, несомненно, повезло: лишь оные найдёт предметы, будет голову ломать, как поступить: снести в бюро находок, самому примерить…

Бессонницею вымученные горемыки в латах кустарного производства преградили путь бутафорскими палицами.

− Наличность есть? − шёпотом спросил Евгений.

− Откуда?

− Тогда выкручивайся сам.

− По грибы, по ягоды, − громко начинал я.

− Какие грибы-ягоды? У нас их отродясь не собирали, − недобро отозвались ополченцы. Прикинулись иначе: − И что это за фрукты?

− Краспина приказал идти вперёд, приготовить угощенье для странников, что почивают тут. Вам нынче город демонтировать, смотрите там, поаккуратней с декорациями. − Евгений к стражникам приблизился вплотную, шнурки с завязками проверил. − Учат вас, учат, а форму шнуровать не научитесь никак. Кто старший? − Нагнал Евгений-свет Васильевич страху, они возьми и отступи. Как это похоже… Немного жаль, но с этим милым городком пришёл черед разлуки. Вот когда я не упустил случая и выведал у соратника многое, о чём порасспросить следовало давненько. Охотнее, чем прежде, Евгений обучал.

− …Или вот ещё пример. Тебя окружат воины, ты и один на один не больно-то хорош… Болит ещё рука? Так вот. Выстраиваешь стену гранитную вокруг себя с единственным входом-выходом. Кто первый попадает в створ, с тем и дерёшься. Но хитрость небольшая есть. Через преграду, возведённую тобою, твой меч проникнет всюду. Воины, того не ведая, к стене прижмутся. Которого как угадаешь рядом − ткни, не стесняйся, на финише зачтётся.

Пока нет соглядатая, потренировались Девятый покидать и возвращаться, с седьмой попытки процесс пошёл, как говорится. В подробности не окунаясь, скажу лишь, что проходя нащупанный канал, держался я уверенней иного седока в седле. И, стоило освободиться месту, все думы повернулись к колдуну:

− Гложет предчувствие, экскурсоводу нашему что-то мешает главные козыри в дело пустить.

− «Броня крепка, и танки наши быстры», − тут же нашёлся свет-Евгений. − Прекрасно понимает, что чудодейственный отвар из рук его мы пить не станем, он в поиске. Представь: такого компромата в моём прошлом накопал, что высший бал готов ему поставить. Вопрос лишь в том, кто его впустил туда?

− У кого из местных доступ?

− Кто скажет? Легче в одуванчиках плутать. Ну да ладно, разберёмся. Как сам тут? Гектары славы заждались, без примененья увядают, давай-ка поднажми. Тем самым мне развяжешь руки. Живу ликуя, ибо планов много, печально − времени в обрез.

− Какие тут гектары, я за тебя боялся больше. Пассы конечностей костлявых я чую за версту. Он липкий, цепкий, и каждую секунду караулит. Инквизитором так и хочется назвать.

− Надеюсь, что их время вышло. Методы остались, и тот, у кого на уме они, в чулане притаился. Знакомец наш (Филоном, кстати, кличут) полагает, с нашей стороны каналы перекрыл вчистую, его отсюда точной информацией снабжают. Считаешь, проекцией Краспины в Нулевом является Филон? Подумать надо. Я время даром тоже не терял: и с избирателем встречался, каналы чистил да в лапы колдуна подсунул куклу: с мастерством его полезно ознакомиться именно теперь. Отсутствовал пока, преуспел Иглоид. Так преуспел, что до сих пор в прострации парю: из памяти он выудил первую мою любовь. Без оглядки неслыханному удовольствию я и предался так, что кажется, медовый месяц пролетел. Нащупав слабые места, бес и вошёл в ребро; чем пахнут шутки эти, знаешь. Оплата удовольствий − поединок внеочередной. Один на один − сошлись мы в чистом поле. Пришлось, конечно, повозиться, рёбра посчитать… На этот раз попался мне левша матёрый, по имени Бачило, любимых женщин облик принимал: подари ребро, говорит, с ребром готов уйти без боя. Схватились страшно, два ребра ему сломал в подходе первом, хотел во втором третье покрошить, да сбежал Бачило. Опомнился я с опозданьем небольшим, зов соискателя услышал. Сказать, на чём сыграть хотели? Я будто избивал знакомых и дорогих мне женщин, за моим ударом точным головы менял лукавый! Н-да, бес в ребро. − Евгений-свет дух перевёл, прах виртуальный с рук отряхнул и продолжил: − Жаль было расставаться с Нею, очень. Так жаль, однако жить не прошлым собрались, дорожи днём нынешним. Не замечаешь разве? И без того нас окружают помаленьку, упреждающий пора бы нанести удар, Андрей. Они считают, мы способны только защищаться, а вот возьмём да прошвырнёмся по тылам. Детали операции я на листкочке набросал. Прочти в свободную минутку и будь готов. – Он протянул бумагу. Я на секунду развернул её и тут же спрятал.

− Всегда готов!

− Прочти сначала. Мотай на ус смелее. Оставь надежду, работе с кубиками Иглоид не обучит. Лишь заговори о том, он и найдёт отраду дел подальше, чтобы ты не докучал. Теперь о сути кубиков. По сути, это страшный сканер. Забавная, если не опасная вещица. Откуда, что это и для чего − мертвее мёртвых тайна. С устройством сам не разобрался до конца, боюсь не хватит жизни целой. На досуге помаленьку эти кубики кручу, сопоставляю изменения. И достались мне они − смешно сказать, − валялись на дороге. Что не он нашёл, старик простить себе не может. Подбросили иль потеряли − теперь какая разница? В другой раз нахожу второй комплект, − его ты состоянье понимаешь… С поры той забежать вперёд стремится. Кубики с условием я вручал ему, что передаст тому, кто посетит Девятый сектор − проскочит сам иль с помощью моей. − Мудрейший глянул на фонтаны пыли, взвившиеся над псевдоградом. − Конспиратор хренов! Мог орла позвать, тот мигом бы домчал. Это от тебя секрет хранит он.

− Превращается в кукушку, что ли?

− Молодчина! Скоро я тебе совсем не буду нужен. Кубики показал лишь раз, а ты и вывод сделал верный, и…. Так, давай хвались, как их добыл?

Поведав в двух словах, сомненьями поделился я по поводу девиза:

− Кубики и карьеры должны иметь прямую связь, мне кажется, кто-то умышленно туманы напускает.

− Любопытно. Только покороче, третья пара ушей прибывает на соседний путь.

На фоне рассыпающегося града фигура померещилась, по буеракам скачет мячиком, ног не щадя. В исполнении Поприща мы наблюдали отработку упражнения «не угоди на мушку снайпера». За нами пёрся следом, и гнала его, увы, не международная солидарность.

− Всё чаще думаю о тех, кто в котлованах отбывает сроки. Когда б во Времени позволили пройтись, то отследил бы, за что их засадили в кандалы. Склоняюсь больше к версии такой: расплачиваются за девиз. Прочесть до срока возжелали, сложили буковки в слова, да тем себя и заковали. Что касается меня, я предпочёл не прибегать к подсказкам кубиков чудесных. Готов немедленно колдуну вернуть. Или кому скажешь.

− Ни в коем случае! Ему дорваться не пришлось, не то б сидели сами на цепи и милости его просили по сей час. Он на подходе. Ты спросить хотел…

− Какое место в операции твоей ты мне отвёл? Не наживки ль?

− Согласись, охотней клюнет на тебя Филон, считая неумёхой. Его мы выхватим оттуда, пусть здесь геройствует, зануда. Сегодня в полночь ляжем спать. Иглоид выбьется из сил, сурком свернётся, − не зевать: тут жару мы и зададим.

Оно и вышло в точности, как новую реальность смоделировал мудрейший, однако, по порядку. За мелкие детали не могу ручаться, я устал ничуть не меньше, при всём при том, скрепя сердечко кубики достал, внёс изменения на карту. Игрушка удивила обновленьем: вражеские гнёзда час от часу выдавали пеленг, будто мы внедрили своих агентов повсеместно. Я даже конные отряды разглядел, соловьёв-разбойников спешащих, скопления народа у населённых пунктов…

Скромный костерок наш оборотился в угли вскоре. Торжественно-чарующее небо сверлили метеоры, на перекрёстках Млечного Пути сбивались в пробки корабли. КИПИТ РАБОТА ПОВСЕМЕСТНО, И ТОЛЬКО НА ЗЕМЛЕ ОДНОЙ БЕЗ УСТАЛИ БАНКНОТЫ ПРОИЗВОДЯТ ШЕЛЕСТ.

Прислушиваясь к звуку новому, Иглоид бормотал: «Некстати, всё некстати». Над горизонтом полыхнуло, свет прибывал, и сектор бликами свинца наш заливало без конца.

Луна взошла.

− Впервые вижу, − говорит Евгений. Колдун коварную улыбку притаил.

− Некстати, − говорит. − Когда затеяли какое дело, бросайте. Ничего не выйдет.

− Полная луна. Без нарастанья фаз, явленье редкое довольно, − сказал я. Убийственное по красоте сиянье, казалось, поглотило горизонты. Всё отражает, всё колышется и стонет. − В полную луну здесь что бывает?

Колдун лениво паузу держал, пока Евгения не поймал на любопытстве.

− Так и быть, скажу. Аборигены объявляют всем и вся войну. В прошлую луну одна команда лишила крова целые селенья. Теперь бомжи удар ответный нанесут. Увидите, кирпич поднимется в цене, и так поднимется, что на плечах рентабельно носить вдруг станет. Где были города сегодня, уж не ищите через день-другой. Из сорока, Девятый − самый беспокойный сектор, и повелители меняются поэтому здесь, − Поприще оценил реакцию Евгения, при сих словах мудрейший замер, − столь часто.

Я дров подбросил и воды принёс, − он ел и пил, беззубый пёс. Луна и с нами нечто сотворила, что всюду кажутся мне рыла. Вот улеглись, звезда мерцает, сон непонятный: дворцы, принцессы и ключи… за ногу дёргают.

− Молчи!

К ручью спустились, обогнули рощу.

− Привал устроить было б проще…

− Молчи!.. Чем напугал ты так Краспину?

Я не успел ответить. Канал Синдбадского открылся. Я вновь в своей квартире находился. Сверкнули бокорезы: «Готово, можешь говорить».

«Алло», − раздалось в трубке.

− Это Андрей, пропажа ваша. Сбежал чуть я, сил больше нет. За мною гонятся, прошу защиты.

«Нашей? То-то же! Встречай, Андруша!»

Пока доедут, подвожу итоги:

− У колдуна четыре имени известны: Поприще, Данеягнят, Иглоид и Краспина. Что это нам даёт?

Мудрейший мой, Евгений-свет Васильевич Синдбадский, радушно усмехнулся:

− Считай, перед тобою сейф, набитый чем-то сказочно желанным, пусть не пугает самый сложный код, надёжные четыре цифры на руках. Дерзай же, соискатель, для этого у тебя почти всё есть.

В глаза мудрейшему смотрю, вслух размышляю:

− А не водит ли он за нос? Я тысячу имён могу себе присвоить.

− Кто мешает? Важнее, как окружающие назовут.