Текст книги "Ученики Берендея"

6

К любому повороту я был готов, но вот лицом к лицу сошлись, и что-то ёкнуло в испуге. Старик вошёл, уверенно обследовал квартиру, как будто здесь бывал не раз, при этом из карманов рук не вынимал, в прихожую вернулся и лишь тогда извлёк их и стал массировать. Его маленечко трясло от возбужденья либо с перепою. Для самого себя сколь неожиданно, столь и охотно он приблизился к границе, признать которую не соглашался отравленный никотином разум. Огромное желание столкнуться с чудом шло рука об руку с убеждением, что самый виртуозный фокус раскусит тотчас, по этой части Филон съел не одну дворнягу.

Боялся и желал, ждал и оттягивал мгновенье, но Чудо не спешило явиться в облике ужасном и врезать меж ушей. Тянулись медленно минуты, наконец сообразил, что здесь ему ничто не угрожает. С заметным облегчением этот комок нервов о тех припомнил, кто сигнала ждал за дверью.

− Пусть мои войдут, не возражаешь?.. Сюда, недоумки! − не получив ответа, бросил в коридор Филон. Порог переступили те самые, знакомые ребята. Кивнул невесело лицом помятым первый, второй − встревожен не на шутку. Старик устроился напротив в кресле, грызть ноготь принялся.

− Те, кто преследуют тебя, сюда войти не смогут?

− Кишка тонка, − убеждённо говорю.

− Отлично. Теперь послушаем тебя. Только по порядку, и побольше фактов.

Действуя по инструкции, я развернул описание мира, в котором каждый девятский стремится заполучить в рабы как можно больше увальней, и люди нашего в цене особой.

− Редко кому удаётся отстоять свободу, но впоследствии таким проще занять руководящие посты. Сохранить за собой пост тоже не просто, ради этого ловкачи стравливают между собой слои общества так, чтобы самим не оказаться в точке, куда народ сбрасывает излишки эмоций. Выживают ум, холодный расчёт и, я бы сказал, удобное равнодушие.

− Довольно лекций, давай по существу. Надо понимать, местных ты называешь девятскими, я не ослышался?

− Все, кто оказывается на территории Девятого сектора, подходят под это определение.

− Давай возьмём тебя. Ты сумел поработить хоть одного?

− Рабство считаю я пятном позорным…

− Не продолжай, я понял. − Старик обратился к помощникам. − Витёк, Петруша, вы ничего не имеете против слуг? Подадут, уберут, для грязной работёнки всегда хватало дураков, но мы-то из другого теста.

− Я − двумя руками «за». − Виктор был предельно честен. Ему ль не знать, что мир устроен просто: кто первый ухватил, тот и хозяин. − Чем плохо? Ты согласен, Петь?

Отмолчаться Пётр решил.

Филон подшил в досье.

− Слыхал? Никто не откажется. Теперь к делу. Какое там вооружение? Если, скажем, я принесу с собой кое-что, мы смогли бы это переправить?

− При условии, что всё будете держать в руках. То есть, только то, что сможете унести на себе.

− Этого мало. − Ветеран пожирал глазами своих, как верблюдов. − Ну, который готов пойти со мной?

− Мы согласны! − На волне скорой смены обстановки Виктор и не подозревал, что у кого-то может быть иное мнение.

Приятель признаков присутствия вновь не подавал.

Доброволец сориентировался:

− Как? Не хочешь?.. Да мы там всех сделаем!

Филон принял к сведению, встал.

− Через час встречаемся здесь. Ты со мной, а миролаза ты покараулишь. Потом катись на все четыре стороны… Миролаза? − Прежний ужас перед неведомым накатил на старца порцией двойной; что за слово, откуда?

Только вышли они, я обратился к караульному:

− Потерять приятеля не жаль?

Он просветлел с лица, поднялся со стула.

− Мы не приятели… Если я верно понял, вы переправить собираетесь Филона к чёрту на кулички?

− Чтобы другим здесь кровушки не портил.

− Откровенность за откровенность. Витёк… короче, мы с Витьком давно подумываем, как избавиться от него. Я в нашу церковь ходил и просил у иконы… − Собеседник вдруг застеснялся самопризнания.

− Мы, конечно, не столь могущественны, но горю вашему поможем. − Эзотерически я был готов не ограничиваться сочувствием одним: − Филона вашего каким-то образом вперёд послать и следом запечатать выход надо. Одна кручина: как быть с оружием? Он дел неслыхано там натворит.

− Я готов пойти с вами, часть возьму на себя.

− Филон твой не поверит. С чего вдруг? − Краем глаза замечаю, как моя фраза обрела воплощение, гирляндой из объёмных букв зависла под потолком.

− Да, он такой. Меня зовут Петром, тебя Андреем, знаю. Там… Если честно, как-то не по себе. Я готов поверить во что угодно, в ту же дурацкую рекламу, чем в такое. Это не опасно? И это… нам никак нельзя вернуться сразу? Пойдём вперёд, а потом − раз? Ради одного того, чтоб больше никогда его не видеть!

Возможности я прикинул наши. Голова Евгения показалась у Петра из-за плеча. Кивнул учитель.

− Отлично придумано!

Филон с помощником замешкались изрядно, с их появлением колесо затеи нашей стало обороты набирать. Личным примером старик собирался дух боевой поднять, всякий раз напоминая, что идём туда не с голыми руками. Со стороны однако высвечивалось иное совершенно; он ощущал себя песчинкой в часах песочных, влекомой в центр воронки, и из-за того, что изменить ничего не может, места не находил себе. Пуще того насторожило заявление молчуна.

− С чего бы? − старик зыркнул в сторону мою. Кроме тотального недоверия, видимо, и сам не очень-то полагался на добытый арсенал. В брезентовых мешках притаилась Смерть, едва слышно шершавые ладони потирая.

− Просто потому, что такой возможности не будет больше. Может, раз в жизни. − Пётр к Виктору шагнул, один мешок установил у ног своих. − Не рисковал ни разу, попробовать пора.

Филону на руку. Верблюды есть.

Половины гирлянды как ни бывало; «С чего вдруг?» − часть вторая, мерцала в напоминание. Мне же инструкцией предписано принять посильное участие в преодолении группой последних метров до створов канала, удерживаемых учителем (простите, уж таков язык инструкций). Наощупь я оценил мешок ближайший.

− Вчетвером мы можем взять и больше, но даже с этим я готов вернуться и поставить кое-кого на место.

− Что мы слышим? − Филон осклабился в натянутой улыбке. − Прямо на глазах растёшь. Мне бы твоего оптимизма чуток.

− Стоит разок обнаружить себя в новой роли, впредь не сунутся. − Я начинал заводиться, будто и впрямь готов мстить обидчикам. − Мирных намерений не понимаете, что ж, получите, − говорил я в самое устье канала, сразу за обоями, которое впрочем они видеть не могли.

− Это пока у нас есть патроны. − Старик Филон оставался мрачен. Выходит, не убедил. Всё ему не нравилось, потому меня поддел: − «Раз обнаружим», откуда эти обороты? − Но в ответе не нуждался он: − Итак, бойцы, груз делим поровну. Ни шагу без моей команды, беречь патроны. Всё, чему учили до сих пор, можете забыть. Научу не по учебнику всему, что умею сам. В противном случае за жизни ваши и ломаного гроша не дам.

Меня просили удалиться, они совет держали, поверх инструкций наших свои хотели возвести. Минуту улучив, я изучал канала горловину. В породе горной сработан тщательно тоннель, лишь вход торжественно мерцал, шероховатости портала перемещались будто сами по себе, первопроходца взгляд в заблуждение привести могли.

Лицо учителя возникло в калейдоскопе этом, он успел шепнуть: «Трус первым не пойдёт».

Так оно и вышло. Своих «верблюдов» старик вперёд отправил, меня взял под руку − и контрольный шаг мы вместе совершили…

Опуская мелочи, скажу: не так уж гладко всё пошло. С первой же минуты наручниками приковал меня к себе Филон, таскал туда-сюда по дебрям нас, по местности открытой, словно карту рисовал ногами. При обстоятельствах иных, недорогого проводника искать не надо было бы группе, в нашем случае – доверия не жди. Чтобы засунуть голову в пасть льву, пусть и потраченного молью, должы быть веские причины; надеюсь, учитель хорошенько рассчитал. Единственное, что не входило в наши планы, это прямой контакт. Я временами отмечал, как от меня истекает сила через оковы прочной стали. Пришлось в арсенале личном противоядие подобрать. Среднее звено заменить на полистирол удалось в одно мгновенье, когда мы прыгали через ручей… Глазам не поверил он, сакраментальную выдавая фразу: «Американское фуфло! Ещё осмелились на все лады китайский ширпотреб склонять».

Ножки привели нас в уголок − для лагеря удачней места не придумать. От севера стены фрагмент (знакомая работа), вся остальная территория как будто специально огорожена обломками, даже для костра, от дороги скрытое камнями, нашлось местечко. Расположились, не раздумывая; коль прижмёт, на площадке верхней можно держать круговую оборону. Как ни бурчал старик, но и он слов много сэкономил. Ближе к вечеру Филон угомонился будто, примирился с мыслью, что из мира в мир пройти всё-таки возможно, случайности исключены. Какие-то моменты даже веселили, если не оправдывали ожидания его; верней всего, то, что нет теперь над ним генерала. Что до остального, то фактам, и только фактам доверять берётся, и в этом деле спуску никому не даст.

Заказ был принят. Кто б видел, с каким неподдельным удовольствием Филон отпраздновал стук копыт! Как говорят, взыграло ретивое: он местным показал, кто здесь главный. Двух одиночных выстрелов поверх голов достало, чтобы отряд рассеять конный. Прямо скажем, удивил: мог бить прямой наводкой. Себя я мысленно поставил на место всадников, вставших на защиту кровных интересов: весть о чужаках многих вдохновила взглянуть на оружие, не как на предметы для сбора пыли. Тонкий слух, охотников повадки, − каково неподготовленному зрителю? Многократным эхом повторился каждый случай, одного так просто выбросило из седла. Теперь не сунутся, читалось в постукиваньи пальца по воронёной стали. Надо понимать, день удался. И переход, и горизонты новые, и капиталл солидный, и почта местная посеет панику. Как бы продолжая свои мысли, Филон сказал:

− Ума хватит, не скоро потревожат. Ночлег первый я посторожу. Всем отдыхать.

А мне послышались его слова с продолжением: «Я сплю чутко, днём наверстаю где-нибудь часок». Мысли прозвучали в голове, как последствия колнтакта через сталь… Не хотел бы, чтобы эта радость продолжалась.

Мне стало любопытно, как подразделение, обученное на современных тренажёрах, собирается противостоять мифологическим образинам, «каких в природе нет и быть не может». Парни установили вокруг лагеря замысловатые растяжки с колокольцами, электронных «псов», предупредили, чтобы я за колышки не заходил. Запрет нарушить меня так и подмывало, нос утереть субъектам, кто мир под себя ломать намерен. Потом одумался: в Нулевом ребята эти окажутся полезней.

Застучали топоры, брикеты концентратов угодили в котелок кипящий, меня позвали супа-каши ведомственных отведать. Да нет уж, говорю, у меня свои припасы. Глядь − их спальные мешки трава не принимает, над щетиной муравы они чуток парят, да на это обстоятельство никто внимания не обратил. Я же учился за противником следить, лица не наблюдая. Филон по-настоящему интересовал меня. Вот перед нами средних способностей человек: пожил на свете белом, что-то повидал и что-то вынес для себя; в своих привычках и силён, и мудр, но каково ему сейчас, когда по целостной картине жизни трещина промчала? Он до сих пор считает, что за гранью доказуемого всё − домыслы нездорового ума. На страже фактов автомата не собирался выпускать из рук, теперь с ним и ложился.

К Богу не пришёл – ума не нажил…

Полная луна на психику давила так, что уши против обыкновения на размер ушли вперёд. Однако, в виде компенсации, появилась редкая возможность «ознакомиться с процессами, характеризующими конкретную реальность»; новички интуитивно присутствие незримых наблюдателей ощущали. Кроме того, наружу вылезло всё то, что в укромных уголках сознания таилось. Я уверен, все фильмы ужасов, знакомые по Нулевому, Витёк пересмотрел, пока не рассвело. Другим двум повезло чуть больше: они зубами хоть не скрежетали; допускаю, не сомкнули глаз. Первая ночь в компании такой прошла, на удивление, спокойно. Само собой, я на мудрейшего надежды возлагал, он светопреставление устроить мог по высшему разряду, но нет − так нет.

Картина прояснилась поутру: всё чаще я взгляды жадные ловил бойцов − когда же? Указательным перстом я требовал терпенья. Потом пошло наперекос всё, точно управители стихий местами поменяли не только полюса планеты, но и шкалы ценностей. То ли здешний воздух подействовал, то ли обстановка, − парни вдруг раздумали возвращаться. В одно слово, как после сеанса у гипнотизёра: им здесь нравится. Они почти всё время околачивались на смотровой площадке, глотали перспективы, вдыхали запахи, до одурения глазами пожирали всё подряд и вынашивали планы. Я собирался перейти на более понятный им язык, напомнить об уговоре… И не узнавал их, точно им мозги промыли. Опасность исходила от тихони. Пётр, по сущности своей почти поэт, как бы не влюбился по уши. Засосёт по ногтику, по пальчику, по локотку, до сердца доберётся лишь − шалишь, парень, сам не заметишь. Улучив миг, их предупредил: «Рабами сделают, не узнаете, кто и когда. Бегите, пока руки белы да ноги целы».

− Боишься тесноты? Дай неделю.

− Конкретную задачу выполняю здесь. Вернусь, как выйдут сроки. Вы же ничего не знаете. Это сразу многое кажется простым и замечательным. Там, по крайней мере, не будут охотиться за вами.

− Пусть попробуют, − ухмыльнулся Витёк. − И кто ж тут такой смелый?

− Скажем так: колдуны и хищники, которым оружие нашего мира не причинит вреда.

− Ты перечитал сказкок, дружок, я сразу понял.

− Ты уже в сказке, только с автоматом. Я предупредил, дальше вам решать. − Прекрасно понимая, что очередное испытание набежало, отмёл я впечатленье очевидное, и наблюдаю, как по физиономии «верблюда» ползёт презрение Меня считал он ненормальным, как многие − с высоты своего полёта, мало − на языке так и вертелась придуманная кличка «Мякиш», для меня старался. Из помощников Филону именно этот покажется родней и ближе, надо думать, хотя ручаться за других − хлопотное дело.

Тем же вечером вызвал на разговор старик:

− По кустам вы зачастили что-то, молодые. Неспроста, ведь. Ты, что же, моих к перевороту подбиваешь, не много ль прыти? За себя постоять не можешь, а повелевать другими и навык нужен, и талант. Рано списывать со счетов меня, голубчик. Не к кому другому, ко мне за помощью явился, поэтому без глупостей!

− Сколько я вам должен за совет, господин хороший?

− Экий непонятливый! Объединись мы с тобой, прибегут с поклонами. Приползут! − Старик рубанул ребром ладони: − Тьфу, связался на свою голову. Устаю от разговоров пустых. Значит, так: ещё услышу или увижу − пеняй на себя.

Не счёл нужным оправдываться я, силы были просто на исходе. Тяжёлая луна душила голыми руками, к земле коленкой придавила. Всеобщая сонливость пришлась совсем некстати. Сквозь чугунные веки вдруг наблюдаю колеблющиеся тени в долгополых одеяниях; неспешно некий ритуал гости ночные стали исполнять, движенья плавны и вальяжны; диковинные посохи в руках заряжены мерцанием ночи, им ветер тихо подпевал, довольно музыкально семена роняли травы. Посылая взгляд свой дальше, я неизменно натыкался на Филона, который, точно получив сигнал, однозначно автоматом потрясал. Ну-ну, утро вечера мудренее.

От меня «верблюды» дистанцировались окончательно, приворотным зельем будто опоил Филон; сегондч они уснули мёртвым сном, под дулом автомата. Наш договор, кажись, утратил силу, мне оставалось тихо улизнуть: пусть поживут, как понимают сами. Только бы группу от оленьей рощи увести подальше, да ещё одно условие соблюсти… Погоди-ка, есть поважней задача: помешать, чтобы Поприще к компании не прибился этой. Снюхаются они с Филоном, и расклад сил окажется не в нашу пользу. Как пить дать, мудрейший неужель не замечает? − Я сочинил послание Евгению, в котором умолял в глухие дебри колдуна свести да ублудить. В обратную сторонку телега покатила по дорожке спотыкучей. Значит, Евгений продолжал удерживать канал с квартирой. Я бы сказал, переправу героически держал, да у нас всё прахом вышло.

Потянуло ветерком. Тройка всадников пронеслась беззвучно, как трёхглавый призрак, я даже не успел их рассмотреть. Тут же часовой бессменный встрепенулся, взял автомат наизготовку.

− Ничего не заметил? Какое-то движение на дороге.

− И мне мерещилось не раз, − говорю. − Из лука по ночным работал теням, никого ещё не подстрелил.

− Где лук?

− Похитили такой же ночью.

Филон усмехнулся криво.

− Потерял, небось, ротозей. Гляжу на тебя и думаю: врать никогда не научишься. Это целая наука. Могу открыть курсы по повышению квалификации. Кстати, где напарник?

− Дел по горло.

− И за ним не гоняются, верно?

− Насколько мне известно, давно отстали.

− За тебя взялись, говоришь. Что ж не идут?

Я пожал плечами.

− Столько оружия и слепого отпугнёт.

− Может быть, − нехотя согласился Филон. − А парней моих оставь в покое. Они при мне министрами заделаются, им такого фирма не предложит.

Я промолчал: конечно не предложит. Пусть только на их пути окажется трактир, пиши пропало. Такой дебош закатят, что министров этих долго будут поминать. И меня сдадут.

− Что в кармане? − неожиданно спросил Филон.

− Не думаете ли вы, что я спектаклем этим заправляю?

− Покажи. Или разбудить парней.

− Электронная игрушка. Тетрис.

Он придал лицу выражение, словно меня впервые видит.

− Мне казалось, ты умнее. Эти игры для рабов и идиотов, Андруша… Ну-же.

Холодея от ужаса, лезу в карман и достаю… дурацкий тетрис!

Тремя пальцами он брезгливо взял, ощупал и на вес для цели непонятной оценил.

− Откуда батарейки, спрашивать не буду. Скажи лучше, куда подевались боеприпасы? К тебе лично нет претензий, ты у меня постоянно на виду. Приятель твой забавляется если, то передай: я ведь могу подстрелить невзначай. Зачем же воевать своим, когда вокруг, если верить словам, полно врагов? − Филон вернул игрушку, я отправил её на место. − Вор не знал, где у меня припрятаны патроны, второй раз стреляю без предупреждения − свой ли, чужой. − На миг замолк, прислушался, вытянув старческую шею в канат, отслуживший сроки, затем сказал: − Обратной дороги мне, похоже, нет. И терять нечего, насколько я могу судить по гостеприимству. Ловушка, так ловушка, но я постараюсь удержать ситуацию под контролем. Кто надумает перечить, пусть обижается на себя. Все слышали? − закончил он погромче, ощутив прикосновение тьмы затылком

С холмов как будто отозвались.

Эта лекция повторилась утром, для других ушей. Я был сторонним наблюдателем, держал нейтралитет. К тому времени ребятки научились отвечать без слов. Меня бесила их готовность подчиняться старику и здесь, где там подписанные договоры не имеют силы. Вокруг пейзажи, потрясающая красота, а они гранаты без взрывателей сосчитали, покорно вытряхнули мешки и сумки. Поиски Виктора успехом увенчались, патрон целёхонький нашёл!

− Идиоты! Связался на свою голову. − Старик загнал патрон в ствол автомата, глянул в сторону мою, то умоляя взглядом, то глумясь, иногда одновременно.

− Гранатой можно наделать шуму. Попасть лишь надо, − сказал я.

В чувствах расстроенных пребывал Филон, и совсем другие речи готовы уж сорваться с языка, − выпускающий редактор был начеку:

− Вот именно, если попадёшь.

Я на миг представил, как команда выступила против Старшины со товарищи, как летят гранаты и стучат о шлемы. Но кто сказал, что те же Солома с Колючкой окажутся менее проворны? Преимущество в метании должно быть на стороне великанов, у них и практики побольше, это не на курки давить.

Пред взором внутренним возникла сцена: вместо штатных мишеней Филон предлагает собственное изображение.

Я осмотрелся. Фантазии природы поистине безграничны: на валуне обычном, тёмно-сером, белыми вкрапленьями была прописана фигура − далеко не дружественный шарж на старикашку с автоматом. Поразительное сходство потрясло. Наш бессменный часовой хотел внести поправки в факт, который если и не твёрже камня, то как камень. Стереть такие письмена под силу разве Старшине; Филон просто убедился, что это не меловой период между двух уроков, когда кусочку мела передышки не дают. Ничего лучшего не придумав, он просто объявил тревогу, прошёлся вдоль шеренги, руки пряча за спиной от посторонних взглядов.

− Минувшей ночью противник совершил акт вандализма, а именно: в десяти шагах от границы лагеря воспроизвёл на камне неизвестным способом рисунок − человеческую фигуру. Быть может, кто-то из вас найдёт в ней сходство со мной, я не из обидчивых. Хочется поблагодарить за готовую мишень. Знать бы, кого именно… Но это уже моё личное дело. Итак, сегодня тренируемся в метании гранаты.

Поскольку под ружьё я не годился, пришлось сыграть роль публики, в удовольствиях поднаторевшей. Должен признать, наслаждение зрители получили; у «недоносков» дело тронулось под аплодисменты, результаты тренировки просто поражали. Итоги чемпионата Филон хрестоматийно фиксировал в блокнот, видавший виды, меня на произвол судьбы покинув. Объяснений я тому не находил, но замечать стал: со стариком случилось нечто. Нет-нет, да и окинет небо взглядом жертвы, минувшую пережившей ночь; пока светло, подумать надо о ночлеге защищённом, пещерку б обнаружить да новоселье справить. − Он утомлял потоком мыслей, сбившихся в клубок вокруг ядра − причины подлинного страха. Да что Филон мне? Своих забот…

Как же Евгений случай с тетрисом предусмотрел?

Довольно скоро, не пообедав даже, мы с места снялись. До самого вечера зигзагами бродили, пещеры так и не нашли, и место для стоянки выбрала усталость. Витёк швырнул мешок под куст, при этом заявил, что дальше не пойдёт.

Кажется, я один заметил, мы в то же место невзначай вернулись. Это был показательный урок работы с кубиками. Луна легла на плечи всею массой… Будто на часах стою, и валит, валит снег… у мавзолея: не чихнёшь.

Филон насторожился первым, поднёс к глазам бинокль.

− Какие-то идиоты тащут кирпичи, доски. Что это значит, Андрей?

− Началось.

− Говори яснее.

Я и говорил, о чём узнал со слов Поприща.

− И здесь идиотов терпит земля? − выслушав, спросил он не меня. − Сам посуди, без твёрдой руки никак не обойтись. Не ерепенься, пойдём одной командой. При мне станешь министром образования. Извини, министром обороны не может быть тот, кто теряет оружие.

− Справедливое замечание, − поддакнул Витек.

Полное затмение разума. Их опьяняла многообещающая свобода, на первых порах пусть и под командованием мракобеса. «Верблюды» рассчитывают сбежать, устроить октябрьский переполох с разделом территорий. Солидный шлейф из прошлого тянулся следом, других примеров они знать не знали. Им не говорили, что у каждого свой путь, потому не ищут. Берут, что предлагают, а предлагают…

Луна коснулась дальнего холма. Вереницы бомжей с добычей возвращались. Грабь награбленное. Вот и этих простаков в барабан беличьей клетки кто-то заманил.

Я мог со счёта сбиться, сколько раз мы оставляли лагерь и возвращались. «Очередной» привал пришёлся на краешек Дынной долины, Виктор пришёл в неподдельный восторг:

− Я построю здесь дом и останусь жить…

Ответом ему был удар прикладом по бедру.

− После моей смерти, не раньше. − Филон закинул автомат за спину, бочком приблизился к Петру. − Ну, а ты чего желаешь?

− Спокойствия.

− Как сказал поэт революции, «покой нам только снится». «Тёмная ночь, − вдруг затянул он скрипучим фальцетом, − только пули свистят по степи, только ветер гудит в проводах…» Кстати, связь здесь вообще имеется?

− Кто какую изобретёт, − говорю. − На холме костёр зажжёт который, чаще на коне разносят вести.

− Что ж раньше молчал? Кабель в землю укладывать я не нанимался, а без связи не может быть совершенного государства.

− А как же Рим, Греция и другие?

− Голуби хоть водятся?

− Не встречал, − ответил я.

Тут старика пробило на воспоминания детства. Голубятник тот ещё. Между слов всё ж проскочило: «Только дохли почему-то. Заведу новых − снова дохнут. Болеют, как люди». Было у меня что возразить, связываться не хотелось. Хорошо, если голубей любил. Разводил их продажи ради, от того и гибли. Погибельная любовь, болезнетворная. Говорил сам − ни семьи, ни внуков не нажил. Ничего святого… и быть ему колдуном вторым, только у Поприща подучится маленько.

Последнее послание от мудрейшего я получал дня три назад. Тележка прикатила свежая, разгружать кому? Бочком к кустам подался, вскрыл упаковку. В своём послании просил учитель по кругу поводить команду, операция пока не вступит в фазу завершения. Прислал и новость − пятое имя колдуна: «Цомна». В чём заключался операции конец, я мог догадывать только: что он там ещё придумал?

Вскрываю следующий слой, − получите, он предвидел мой вопрос: «Потерпи, караси клюют. И Филона не дразни».

Филон угадал появление тележки и на этот раз. У него отменный нюх, если это не разновидность интуиции. В таком возрасте, я наслышан, у некоторых приоткрывается третий глаз, но то − у добрых людей. Чтобы у Филона − вот что не укладывается в голове.

− Ты говорил о колдунах. Сам часом не колдун?

− Учусь пока, экзамен скоро. − А что ему сказать? Из ума помалу выживал Старик, то видно невооруженным глазом. Лбов своих до изнеможения заставил ежедневно выстаивать с пистолетом на вытянутой руке. Полнолуние далось ему именно в такой форме. По утрам лбы совершали «освежающие» пробежки, таскали брёвна, лазили по деревьям, форсировали реку в полном походном… будущие министры и банкиры, члены парламента и просто члены… членистоногие, − каких синонимов Филон ни изобретал, чтобы «построить и вести в чрезвычайно близкое и достаточно светлое» народные массы.

− Ты у нас пока один свободный гражданин, − в третий раз уж приговаривал Филон, − будешь создавать материальные блага и содержать небольшой штат управленцев. Ты волен поступать со своим здоровьем, как знаешь. Но в час испытаний встанешь под ружье и пойдёшь…

− Уже можно идти? − Я забросил бесполезный автомат за спину. Филон ядовито скалил зубы да помалкивал.

Уйти, конечно, мне хотелось, ждал только случая, и подошёл он; да судьба со мной сыграла очередную шутку. Однажды, едва забрезжил свет, к нашей стоянке приблизился противник. Тревогу поднял вовремя Старик, иначе бы проспали. Держалась женщина дороги, прошла бы мимо.

− Куда, красавица, путь держишь? Одна, в этом опасном направлении, − спрашивал Филон, опираясь на автомат.

Красавица поравнялась с ним, стоянку оглядела. Стала спрашивать, мужа её, Евгения не встречали ли мы. Что пережил я, трудно передать. Как проглядел мудрейший? Кубики не потерял, небось, подсказку брал…

Версий множество. Ручку приложил который, улучил момент − Поприще-Данеягнят-Иглоид-Краспина? И пятое − как же это? Цомна. Сам выбирает имена или внутренняя вылазит суть?

Филона не проведёшь. По лицу читает; в сотрудниках секретных не бывать мне, точно.

− Приятеля супруга, познакомься. Это наш Андрей, вас как, сударыня, величать?

− Анна Михайловна, − мило молвила она, стараясь рассмотреть меня получше. − В дневнике Евгений пишет про Андрея. Это вы и есть?

Филон мигом перехватил нить разговора в свои ногти.

− Евгений, должно, давненько не делал в дневнике записей.

− Давно. Вот мы и заволновались, − говорит Анна Михайловна. − Стали читать, заглянули вперёд и нашли описание метода, как попасть сюда, к вам… Подскажите, как его найти?

У меня отвисла челюсть, но я бессилен был.

− Со дня на день должен появиться. Сами вы, Анна Михайловна, не отыщете его, в краях этих легко потеряться, да и небезопасно. Лучше оставайтесь-ка с нами. − Старик прямо не спускал с меня глаз. − Ну, а способа вернуться назад в дневнике вы не вычитали? − поспешил он с вопросом.

− Нет. Снизу, карандашом, приписка − «для тех, кто идёт по следу». Мы подумали, он устроил ловушку для тёмных личностей. В последние месяцы какие-то устроили слежку за ним, я прямо вся на нервах.

Знак ей подать какой, − я кашлять принялся натужно, чтобы внимание привлечь.

Старик ход просчитал. С неимоверной для своих лет прытью оказался подле меня и вытолкал за дорогу.

− Только пикни − всажу последний, шутки кончились, дружок! Оставайся здесь, пока не позову, но лучше к той берёзе прогуляйся. – Теперь уж не сбежишь. Ты ведь не бросишь мне на растерзание жену дружка.

После этого он вернулся к даме, а я отправился вытапывать траву, горланить песни… «Опустела без тебя Земля, как мне несколько часов прожить?..» «Ох, рано встает охрана!» − бац! Стоянку для тележек замечаю, три сразу и отправил. Они до поворота первого добраться не успели, навстречу уж ответы мчат: «Анна пришла не одна. Дочь с зятем идут другой дорогой, их сопровождаю. Всё будет в норме, сам за зубами попридержи язык».

Точно камень с плеч свалился, полегче стало под рубашкой. Стал издали приглядывать за лисом, а тот наседку знай себе пощипывает, − смотри, сейчас разденется сама. Любопытно, какие дифирамбы старый евнух расстилает, каких высот достиг в обворожения искусстве. Так-так… Мудрейший, стало быть, уверен в Анне Михайловне своей: она раскусит псевдоловеласа, растопчет горе-слизняка, а я лопатку одолжу у Старшины. Лично закопаю!

Выходит, свободу получил Поприще; разве не понимаю я? Пути Филона и Поприща однажды всё равно пересекутся, тогда уж точно запоёшь. Полез в карман и достаю… Однако, кубики. Откуда?! Можно сказать, решил прибегнуть к чарам их впервые, хотя испытывал упорное к тому сопротивление.

Карта была настроена, лишь поджидала часа. Ай, да Евгений! Как поспеваешь ты кругом?

«Гм», − то ли почудилось, то ли на самом деле прозвучало. Незримый некто преследовал меня давно, должно не замечал я, вот и решил о себе рекламу дать.

Но вернёмся к кубикам, сказал себе я. Великаны гнались за кем-то по собственным следам, оба соловья в плену Восьмёрки оказались, другим двум кто-то подсобил освободиться и заступить на дежурство боевое.

Вот новые гости: вскоре должны повстречать они и тех, и других. Вот Евгений и… вот Евгений, − что за наваждение? Третий Евгений засел подле открытого канала, час от часу не легче. А четвёртый − вторую избирательную кампанию небось проводит. Разве не Сказка? С заглавной буквы, не меньше.

Я не рискнул вносить поправки, коснулся пальцем кубиков. Мякишам щекотно, гладкая как мармелад клавиатура, словно просит − поучаствуй, Синдбадский работает давно на нас.

Кто же тогда на самом деле Евгений? Полубог, ученик Бога? Чтобы в нескольких телах, на разных фронтах держать на пульсе руку, высшего образования маловато. Что вообще о нём я знаю? Директор базы, фирмы, плюс − депутат. Учитель. Муж и отец. Плюс, наконец, обладатель кубиков. Открыватель каналов, − кажется, всё. Ах, да, владелец моих бокорезов. Я в принципе не против, но присвоил он их как-то мимоходом, будто у меня там склад. А по другому посмотреть, так он из породы древней: не просит, чтоб не обижать… Правильно, так оно и есть, у нас всё общее теперь − и дело, и кусачики. А ведь Евгений не расстаётся с ними. Отличные бокорезы, но боюсь, они здесь быстро заржавеют. Бешенная влажность. − Так размышлял я, изучая карту. Непроходимый лес, останки предприимчивой маршрутки… а вот Лопата, которую загнали в почву по незримый черенок. Странно − ни один котлован не обозначен. Собственно, тогда на карте не уместились бы основные ориентиры. Занимательная однако штучка, − присел на травку, спиною ко стволу берёзы прислонился. Я на виду, и мне обзор − не бывает лучше. Филон усадил супругу побратима моего, потчевал дынями. Паучина, на дармовщинку все умеют. Она уже смеётся. Курица! Прости, Евгений-друг, где ж интуиция её? Врага за километры научись распознавать. Читать мы умеем тоже, − канал они взломали, прошли насквозь на дрожащих ножках и первому встречному сами готовы сдаться.