Текст книги "Дети жемчужной Медведицы"

– Может, пойдем обратно? – робко предложила девушка, чувствуя нарастающую с каждой минутой панику.

– Зачем же обратно? – Пашка осмелел, встал прямо перед Алисой и теперь смотрел ей в глаза не отрываясь. На его лице блуждала легкая полуулыбка. – Мы только начали.

Шорох в ближайших кустах услышали оба. Пашка вздрогнул и, развернувшись на девяносто градусов, резко выбросил вперед правую руку. В свете луны блеснуло лезвие ножа.

Чтобы не закричать, Алиса зажала рот ладошкой и встала за Пашкиной спиной.

– Кто здесь? Выходи, слышишь? – Голос, как и руки, у Пашки дрожал. Нож сверкал, выделывая в воздухе пируэты. – Зассал?

В ответ из кустов раздался короткий рык. Слишком громкий для собаки. Неужели волк?

– Здесь водятся волки? – заплетающимся языком выговорила Алиса, выглянув из-за плеча парня. В свете луны ей привиделась огромная горбатая тень в кустах. – Или… – Она боялась высказать свое предположение вслух, – медведи?

– Да какие волки с медведями? – успокоил Пашка. – Гопник какой-то по кустам шарится. Уже троих наших тут встретил, я поэтому нож и взял с собой. Эй, ты! Выходи давай, хватит прятаться!

Шорох стих. Рык больше не повторялся, и Пашка, еще немного постояв в «боевой стойке», успокоился.

– Ушел, гад, – с досадой сплюнул он. – Ничего, в следующий раз обязательно поймаю. С пацанами придем.

– Ты знал о преступнике и все равно привел меня сюда? – Алиса не справилась с подступившими эмоциями. Она начала колотить парня в грудь, высказывая все, что думает о нем: – Негодяй! Подонок!

Пашке надоело, что его бьет девчонка. Он схватил Алису за запястья и, грубо притянув к себе, впился губами в ее рот. От неожиданности девушка не успела среагировать, и его язык несколько секунд хозяйничал у нее во рту. Алису замутило от отвращения, она попыталась вырваться и не смогла. Хотела ударить ногой, целясь в то место, которое мужчины берегут как самое дорогое, но постоянно промахивалась, только сильнее раззадоривая парня.

Краем глаза она успела заметить, как напугавшая ее тень вышла из-за кустов, уменьшаясь в размерах и выпрямляясь, точно человек, поднимающийся с колен. Тень стрелой бросилась в их сторону, и вот уже темный клубок катался по земле. Алиса даже не сразу поняла, что получила свободу, и теперь стояла, упершись руками в колени, тяжело дыша, будто только что пробежала стометровку. Когда дыхание восстановилось, а перед глазами перестали бегать черные точки, Пашка уже лежал на холодной земле. Над ним склонилась та самая тень. Парень примирительно выставил руки вперед.

– Тише, чувак, – заискивающе бормотал он, надеясь отвлечь того, кто так легко опрокинул его на обе лопатки. – Давай поговорим.

Человек молчал. Пашка, получивший отсрочку, продолжал нести всякую чушь, попутно стараясь нащупать в кармане нож. И когда ему это удалось, Алиса закричала.

Нога в тяжелом ботинке опустилась на тонкое запястье, Пашка взвыл от боли, выпуская нож.

– Сука! – прошипел он, непонятно кому адресуя оскорбление.

– Отпустите его. – Девушка на негнущихся ногах с трудом сделала несколько шагов вперед. – Отпустите, пожалуйста. У нас нет денег, мы воспитанники из интерната. – И, подумав, добавила: – Нас будут искать.

Ответом ей стало глухое рычание. Точно такое, как они с Пашкой слышали несколько минут назад. Тень медленно повернула голову в ее сторону и на мгновение Алисе показалось, что она видит перед собой призрак. Свет фар от проезжающей машины выхватил бледное лицо со светящимися красными глазами. И судя по притихшему Пашке, она не была одинока в своем убеждении.

Тень наклонилась, подняла нож и зашвырнула его далеко в кусты. Даже в темноте Алиса смогла рассмотреть обиженную гримасу на Пашкином лице, совсем как у ребенка, у которого забрали любимую игрушку.

Голова вдруг закружилась, в ушах зашумело и последнее, что Алиса смогла увидеть, как к ней подбегает странный парень с раскосыми глазами, бледной кожей и абсолютно седой челкой, падающей на молодое лицо, которое она почти сразу забыла.

* * *

– Зачем ты следил за нами? – Алиса шла босыми ногами по зеленой траве. На ней было длинное, достающее подолом почти до щиколоток белое платье. Ласковое солнце светило ярко, но не ослепляло, в воздухе висел легкий запах луговых цветов и скошенной травы. По обеим сторонам тропинки похожие на суровых стражей стояли вековые изумрудные ели.

– Я не следил. Просто проходил мимо, когда тот болван полез к тебе целоваться. Ты ведь не хотела этого?

– Нет, – ни секунды не задумываясь, ответила она. – Тогда кто следил? Я уверена, там был кто-то кроме нас с Пашкой.

Собеседник кивнул. Она не видела его лица, да и его самого тоже. Просто знала – он кивнул, подтверждая ее догадку. Алиса очень хотела посмотреть на него, рассмотреть во всех подробностях и не могла. Эфемерный образ все время ускользал, стоило только попытаться сфокусировать на нем взгляд.

– Почему я не могу тебя увидеть?

– Все просто: ты меня не запомнила в первую встречу.

А теперь он улыбался.

– Ты так говоришь, будто та встреча была не единственной. – Она очень надеялась не выдать надежду в собственном голосе, но, кажется, прокололась.

Он молчал целую вечность. Каждый удар сердца отсчитывал не мгновения, а годы, столетия. Один… два… три…

– Мы обязательно встретимся снова.

– Когда? – спросила слишком поспешно, заливаясь краской стыда.

– Не знаю.

Наверняка он пожал плечами. Хотя Алиса и не видела этого жеста, была совершенно в этом уверена.

Тропинка оборвалась внезапно, расширившись до небольшой поляны. В самом центре поляны сидел большой с белоснежной шерстью медведь и смотрел на Алису черными, как сама ночь, глазами.

– Не бойся. – Правильно считав ее мысли, собеседник легонько ткнул девушку между лопаток. – Не обидит.

Алиса и сама не поняла, как оказалась возле медведя. Она присела на мягкую траву и стала ждать. Мокрый нос с подвижными ноздрями приблизился к ее лицу, осторожно потерся о щеку. Девушка осмелела и протянула к зверю обе руки, зарываясь пальцами в глубокой шерсти, вопреки ожиданиям, увязая в чем-то липком и теплом. Она отдернула руку, с ужасом уставившись на окровавленные ладони.

Медведь задрал морду к небу и зарычал, напугав Алису.

Она вскочила на ноги и оказалась в крепких объятиях своего невидимого собеседника.

– Он придет за тобой, – с горечью в голосе сообщил тот. – А я боюсь, что не смогу тебя защитить.

* * *

Алиса пришла в себя на жесткой кушетке. В нос ударил запах лекарств, и девушку замутило.

– Тише, солнышко. – Она узнала голос Алевтины Петровны, старенькой докторши, работавшей в медпункте при интернате. – Нельзя тебе пока вставать, ты головой сильно ударилась, получила сотрясение.

– Где он? – прошептала Алиса, открыв глаза. Алевтина Петровна подслеповато щурилась, опять где-то посеяв очки.

– Пашка-то? Приходил сейчас на перевязку. Он рассказал, как на вас напал хулиган и ему пришлось отбиваться. Смелый парень, ты бы к нему присмотрелась, он вроде как неровно к тебе дышит.

Девушка спрашивала не про Канарейкина, но все же успокоилась, узнав, что с тем все в порядке. Она переживала за олуха и считала себя отчасти виновной в случившемся.

– А тот, второй? – Она не могла не спросить. Потом можно будет списать на бред. Тем более все именно так и выходит. Красные глаза, седые волосы у молодого парня? Рык этот непонятный. Медведь! Ей снился медведь. Или не снился? Кажется, он был ранен. Может даже, просил помощи у Алисы?

Мысли путались, наслаивались одна на одну, и невозможно было отделить сон от реальности. Голова была пустой и гулкой. Даже при малейшем движении начинала кружиться, а к горлу подкатывала противная тошнота.

– Сбежал, – сказала Алевтина Петровна так, словно была не уверена в собственных словах. – Пашка его хорошо отметелил. Герой!

– Он сам вам так сказал? – Алиса едва сдерживалась от подступающего смеха, вспомнив, как «герой» лежал на мокром снегу и просил не избивать его.

– Конечно сам, меня же там не было.

– Ну да, Пашка он такой.

– Вот я тебе и говорю, присмотрись. А что, парень он видный. Выйдете из интерната, поступите в институт. Если жить негде, сможете здесь на время учебы остаться или комнату в общежитии получите. – Алевтина Петровна увлеченно раскладывала по полочкам ее «счастливое будущее», выглядевшее в глазах пожилой женщины настоящей идиллией. И только Алиса знала истинную сущность Канарейкина: хвастун и трус. К тому же с непомерными амбициями, подкрепленными завышенной самооценкой.

– Обязательно присмотрюсь, Алевтина Петровна, – пообещала Алиса, дабы не нарваться на новую порцию пожеланий. – Можно я в свой корпус вернусь? У меня совсем-совсем ничего не болит.

– Ты не дойдешь до корпуса, упадешь где-нибудь, – сохраняя хладнокровие, припечатала пожилая женщина. – Мне потом за тебя отвечать. Полежишь пару деньков и отпущу. Или тебе скучно со старухой? – И, не дожидаясь ответа, закончила: – Значит, придется потерпеть. Спи давай, ночь на дворе!

Алиса хотела сказать, что спать ей совсем не хочется, и тут же начала проваливаться в чернильную темноту.

Где-то далеко зазвучал уже знакомый голос, потянувший ее за собой, точно путеводная нить к выходу из бесконечного лабиринта…

– Как ты себя чувствуешь?

Она опять шла по тропинке, трава щекотала босые ноги, и солнышко ласково касалось лучами открытых участков кожи.

– Уже лучше, спасибо! Мы идем к нему, к тому медведю?

– Нет, – ответил невидимка, – он сейчас далеко отсюда.

– Но мне кажется – тропинка та же самая. – Алиса решила поспорить, хотела убедиться в том, что происходящее не плод ее воспаленного воображения. Все же головой ударилась – мало ли что.

– Тебе кажется. – Голос звучал у нее в голове и одновременно совсем рядом.

– Знаешь, – она не знала, стоит ли говорить, и все же сказала: – Пашка всем рассказывает, что побил тебя.

– Знаю. Он неплохой парень, просто пока не определился в жизни. Это пройдет.

– Вот только не вздумай мне его сватать! – фыркнула Алиса, испугавшись, к чему идет разговор. – Алевтины Петровны с ее прогнозами на будущее вполне достаточно.

– Она тоже хорошая. Искренне заботится о тебе, переживает.

– Тебя послушать, так все на свете хорошие. – Девушка наклонилась и сорвала ромашку.

– Не все. Он – плохой.

– Кто он? – Алиса отвлеклась, отрывая один за одним белые лепестки: любит, не любит…

– Я не могу тебе сказать, прости. Надеюсь, тебе не придется с ним встречаться. Меня может не оказаться рядом.

И снова горечь в голосе. Кстати, откуда она знает его голос? Он не разговаривал в тот вечер.

– Голос ты придумала сама. И нет, я не читаю твои мысли. Почти не читаю.

Алиса почувствовала, как краснеет. Кажется, это становится их доброй традицией.

– Ты живешь в моей голове. Я сошла с ума?

– Ты не сошла с ума. А я не живу в твоей голове. Просто так нам проще общаться. – Он снова говорил загадками, но Алиса не злилась. Она уже оторвала последний лепесток ромашки и, роняя его на землю, прошептала одними губами:

– Любит.

* * *

Когда Алиса вошла в свой корпус через четыре дня, девчонки, что-то горячо обсуждавшие в ее отсутствие, вдруг замолчали, направив на нее колючие взгляды. Она давно привыкла, что с ней никто не желает общаться, и не усмотрела в поспешном завершении разговора ничего странного. Наверняка обсуждали какие-нибудь глупости, которые совершенно не касаются самой Алисы.

Ее мучило совсем другое. За все четыре дня ее так и не навестил тот незнакомец. Сны ее стали совершенно пустыми, ничего не значащими картинками, когда из них ушел он. Чудно, но Алиса теперь не смогла вспомнить, какими были ее сны до его появления и были ли они вообще.

Девушка взяла книгу, оставленную на кровати в тот день, когда за ней зашел Паша, и, раскрыв на странице с закладкой, попробовала углубиться в чтение. У нее ничего не получилось. Буквы никак не желали складываться в слова и уж тем более не звучали стройной мелодией, все время сбиваясь в какофонию и диссонанс. Тогда, отложив книгу в сторону, Алиса легла и постаралась заснуть. Она закрыла глаза, представляя, как уплывает на белоснежном облаке в бесконечную голубую даль. И вот, когда сон уже начал подбираться к ней на мягких лапах, кто-то осторожно тронул Алису за плечо и она, вздрогнув, открыла глаза.

Над ней склонилась Ира Мягкова, высокая, стройная блондинка. В свои шестнадцать лет Ира выглядела уже полностью сформировавшейся женщиной с приятными округлыми формами и симпатичным лицом. Девчонки судачили, дескать, у Ирины уже «все было» с кем-то из мальчишек, при этом не называлось никаких имен: было и было. Из-за своей внешности или по какой-то другой причине Ира стала негласным лидером в их группе. Девчонки собирались вокруг нее шумной стайкой и внимали, раскрыв рты, стараясь не пропустить ничего из того, о чем она хотела им донести.

– Привет! – Ира улыбнулась и попросила разрешения присесть. Алиса подвинулась, освобождая место, однако девушка плюхнулась не на край кровати, а на тумбочку. – Разбудила тебя? Просто подумала, может, тебе что нужно, все же ты из медпункта вернулась.

– Ничего не нужно, спасибо. – Алиса все еще не понимала, к чему та клонит. – Что-то случилось?

– Случилось? – Ира широко раскрыла глаза и слегка склонила голову набок. Потом повернулась к застывшим в ожидании развития событий девушкам и беззаботно спросила: – Девочки, у нас что-то случилось?

Все молчали. Лидер не сообщила им, что нужно ответить, и они чувствовали себя совершенно беспомощными.

– А! – махнула на них рукой Ира и все же пересела на кровать к обескураженной Алисе. – Короче, слушай. Пашка нам все рассказал, как ты с ним побухать напросилась, как целоваться полезла и в итоге нарвалась на какого-то гопника, от которого ему пришлось тебя отбивать.

Алиса даже рот открыла от удивления. Оказывается, у нее очень даже насыщенная жизнь, грех жаловаться. Только почему она снова краснеет?

– Ага, значит, правда! – по-своему поняв ее реакцию, обрадовалась Ирина, в порыве чувств хлопнув Алису по плечу. – Ты не бойся, на Пашку мне плевать с высокой колокольни. Если тебе что говорили про нас, не верь, я его близко к себе не подпускала. Лучше расскажи про девку убитую. Видела ты ее? Говорят, она из наших, только нам фотки показывали, и я ее не узнала. Ты немая, что ли?

С соседних кроватей к ней стали подбираться другие девушки и Алиса почему-то вспомнила старый советский фильм «Вий», там упыри и вурдалаки точно так же подбирались к герою. Ей вдруг показалось, девчонки вот-вот набросятся на нее и разорвут на части. На их лицах читалось нетерпение, замешенное на зависти и легкой неприязни. Как же! Такое приключение, а досталось не им!

Вот только Алиса не понимала, что ей пытается сказать Ира. О чем она тут же и сообщила.

– Да ладно тебе, Маркина! – осмелев, высказалась Катя Синельникова, полноватая брюнетка с ярко-синими глазами. – Мы же не скажем никому.

– Мне нечего рассказать. – Алиса говорила правду и отчетливо понимала – ей не верят. Девчонки настроились на интересный рассказ, и им все равно: была ты там или нет. Придумай, если не знаешь, о чем говорить. – И с Пашкой я не целовалась, он сам ко мне приставать начал. Его от меня парень какой-то оттащил.

– Вот заливает! – Алиса даже не поняла, откуда раздался возглас, да ей было все равно. – С чего бы Пашке лезть к самой непопулярной девочке в интернате. У Горгульи больше шансов, чем у тебя.

В ответ раздался нестройный хор голосов.

– Тихо! – обрубила гомон Мягкова, погружая комнату в тишину. – Допустим, Пашка еще тот кобель и мог тебя пригласить в надежде, что ты ему не откажешь от безысходности. Тогда что за парень его от тебя оттащил и что было после?

– Не помню. Я головой ударилась и очнулась уже в медпункте, где Алевтина Петровна мне все и рассказала.

– Зашибись, – выдохнула Ирина, опуская на пол длинные ноги. – Нам комендантский час из-за нее ввели, а она ничего не помнит.

Девочки опять загомонили. Каждой было что высказать, но Мягкова их осадила. Обращаясь к Алисе, спросила:

– Тебя уже вызывали на допрос?

– Какой еще допрос? – испугалась Алиса. – Я ничего не сделала.

– Не боись, всех вызывают.

Ира прошла к двери, прислушалась, приложив палец к губам, и продолжила уже шепотом:

– Михайловича нашего отчихвостили, выговор сделали за халатность на рабочем месте. После девяти вечера теперь за территорию не попасть.

Она вернулась, снова устроившись на тумбочке, и глядя в потолок, договорила:

– Ты там была, значит, тебе больше расскажут, когда вызовут. Они тебе – ты нам. Все по-честному.

– Девочки, мне страшно, – вставила свои пять копеек Аня Мышкина, не зря носящая свою фамилию. – А если этот маньяк сюда придет?

– Вот кто тебя за язык тянул, Мышкина? – Ира сдвинула брови на переносице и поджала полные губы. – Теперь и мне страшно.

На допрос, или, как выразилась Горгулья, на «профилактическую беседу», Алису пригласили уже следующим утром. Она выходила из корпуса под ободряющие пожелания девчонок, с которыми за прошедшую ночь сблизилась больше, чем за все годы жизни в интернате. В принципе она не узнала ничего нового, основную информацию ей уже предоставили девчонки в группе, но было и нечто важное, что Алису не просто напугало, а надолго выбило из колеи.

– Скажи, ты ее знала? – С фотографии на Алису смотрела зеленоглазая блондинка с вьющимися крупными локонами волосами. На фото она улыбалась, не подозревая, что совсем скоро ее найдут мертвой в канаве, изрезанной ножом. Внизу стояла дата, Алиса подсчитала – два с половиной месяца назад.

– Нет. – Девушку она видела впервые, но не смогла отрицать очевидного. Они с ней были похожи, как сестры. Те же черты лица, тот же цвет волос и глаз. Даже рост у них оказался примерно одинаковым.

Алисе стоило больших усилий не произнести одно-единственное имя, которое она хранила как мантру, повторяя в самые тяжелые моменты. Оно было для нее маяком в бескрайнем бушующем океане, где она дрейфовала на обломках корабля под названием «Счастье». Оно согревало в самые холодные житейские стужи, не позволяя опуститься на дно, откуда ее уже однажды вытащили. Оно служило Алисе истиной и единственным мерилом.

Оно же стало последним толчком у края пропасти.

Влад ее предал…

200… год

Нож он стащил с кухни еще днем, пока повара отвлеклись на забравшуюся в кладовую крысу. А вот фонарь забыл. Ничего. Сегодня полнолуние, света будет достаточно. Главное – нож. Ему не нужны сюрпризы.

Призраки не могут причинить вреда, только напугать. Эту истину он усвоил еще тогда, спускаясь в подвал с Якутом. И теперь шел в заброшенное крыло, никого не боясь. Что будет, если вместо призрака ему встретится человек, Влад не думал и все же переложил нож удобнее, так – на всякий случай.

Отравленная адреналином кровь толкала на подвиги, а затуманенный чувством безнаказанности мозг блокировал сигналы об опасности. Он снова и снова прокручивал в голове произошедшее той ночью с Якутом, но так и не смог найти разумных доводов. Не особо он и старался – с собой можно быть честным. Некоторые вещи не могут быть объяснены с точки зрения логики. Главное, что кровь в венах и сейчас бурлила, закипала, наполняя его силой. Он шел на зов, усиливающийся с каждым шагом.

Теперь-то стало ясно: Якут его не обманул. Просто потому, что тот и сам не знал, где надо искать. Сокровище не каждому откроется. Только достойному. И да, себя Влад считал достойным. Ведь голос выбрал именно его из множества людей, проживающих в интернате. Он пообещал, что сегодня явится перед Владом во плоти. Нужно только прийти вовремя и тогда все случится.

Проходя мимо бывшей спальни убитой барышни, Влад замешкался. Нож в руке стал тяжелее и слегка нагрелся. В этот раз он был готов ко встрече с призраком. Да он с легионом бесов готов сразиться, если уж на то пошло. Никто и ничто не остановит его в двух шагах от желанной цели.

Он не обманул. Едва Влад оказался в полукруглом зале, как увидел высокую тень, стоящую у окна. С улицы светила полная луна, разливая жидкий свет по фанерным заплатам в полу. Владу казалось, что он все продумал, ведь даже забытый фонарь был бы теперь лишней обузой.

– Пришел. – Он не спрашивал, а утверждал. – Я тебя ждал.

Влад сделал неуверенный шаг, споткнувшись о что-то мягкое, живое. Приглядевшись, понял, что это женщина. Точнее, девушка. В свете луны ее светлые волосы показались Владу белоснежными, зеленые глаза блеснули потусторонним светом и потухли под опустившимися веками.

В груди неприятно кольнуло. Девушка напомнила ему сестру. Словно Алиса лежала теперь у его ног, и он точно знал, что совсем скоро с ней произойдет. Он все рассказал.

Рука с зажатым в ней ножом дрогнула. Нельзя трусить. Особенно теперь. Раньше нужно было думать. Обратного пути уже не будет!

Голос стучал в черепной коробке, рвал барабанные перепонки, выдавливал изнутри глазные яблоки. Влад почувствовал, как из носа пошла кровь. Крупные капли падали на белое платье девушки, разъедая его подобно кислоте; кровь просачивалась в образовавшиеся прорехи, выжигая на бархатной коже незаживающие язвы.

Внезапно в ноздри ударил резкий запах гари и тошнотворный от паленой плоти. Влад с ужасом смотрел на собственные воспламенившиеся ладони. Огонь прополз выше, достав до локтей, перекинулся на грудь, шею и лицо. Он закричал от невыносимой боли, и… все закончилось. Откуда-то пришло понимание: он показал не Владову смерть, а свою собственную. Перед внутренним взором встала девушка в простецком холщовом платье, голову покрывала светлая косынка.

Алиса? Да, похожа, но не она.

И вот девушка уже распласталась на земле с перерезанным горлом, а на животе маковым цветком распускается кровавое пятно. Влад перестал понимать, где реальность, а где вымысел. Круглая комната начала кружиться, наполнилась демоническим хохотом и после короткой вспышки боли мир погрузился во тьму.

Он очнулся от множества голосов, сливающихся в один протяжный гул. Вокруг метались тени, мелькали лица. Тени хватали его, куда-то тащили. Во рту стоял металлический привкус крови, а в руке все еще был зажат нож. До слуха долетали обрывки фраз, казавшиеся абсолютным бредом:

«Рот в крови. Он что, пил ее кровь?», «Выпотрошил, как свинью…»

Уже в больнице Владу рассказали о том, как он пришел ночью в заброшенное крыло и жестоко убил одну из воспитанниц интерната, перерезав ей горло и распоров живот тем самым ножом, который принес с кухни.

Кровь на его лице и губах также принадлежала убитой.