Текст книги "Русский бунт: как развивалась панк-культура в России от СССР до наших дней"

Горшок («Король и шут») в TaMtAm, 7 сентября 1995 года. Фото А. Настальской

Мнение окружающих нас не волновало. При этом нам хотелось быть максимально шокирующими. К счастью, у нас не было доступа к панк-зинам и фотографиям с панк-прикидами, поэтому кроме собственного воображения, мы не были ограничены ничем.

Сева Гаккель: К 1996-му году TaMtAm был уже не единственным клубом в городе, городская тусовка начала рассредоточиваться. Клубы стали разделяться по направлениям и жанрам. В первые годы TaMtAm’а туда ходили все прикольные и, во многих смыслах, самые нормальные молодые люди. Теперь появились места, очень удобно расположенные, в центре, с барами и кафе. Правда, с более дорогим входом, но с некоторым комфортом, который многим иногда необходим. В некоторых клубах появилась возможность выступать за деньги, к чему музыканты быстро привыкли, иногда, договариваясь о концертах у нас, многие стали заводить разговор об оплате, к чему мы пока не готовы. К тому же постоянная угроза обыска в нашем клубе не прибавила нам посетителей. Повинуясь какому-то неведомому закону, активизировались скинхеды, появление которых в клубе – всегда повод для тревоги. Так постепенно мы потеряли значительную часть аудитории, и на концерты теперь ходят самые преданные. Правда, иногда во время выступления какой-нибудь группы, ставшей уже очень известной (но готовой играть бесплатно), слетается достаточно много народа, напоминая о былых временах, когда это было рутиной.[58]58
  Гаккель, «TaMtAm без иллюзий»: https://web.archive.org/web/20121226065647/http://www.pchela.ru/podshiv/8/tamtam.htm.


[Закрыть]

2.2. Интеллектуальный панк [59]59
  В этой главе много фрагментов интервью из существующих публикаций; эти цитаты использованы из-за недоступности респондентов в силу разных обстоятельств. Источник в каждом случае указан.


[Закрыть]

Артемий Троицкий: В Москве тогда было два главных клуба. Sexton – панково-металлический, абсолютно тупой и по музыке, и по человеческому наполнению. Просто ребята в черной коже, какие-то байкеры – все эти понтованные мудаки мотоциклетные, я их никогда не любил. Ничего интересного там не было. При этом он был очень агрессивным – Sexton был знаменит в том числе и тем, что в клубе было несколько убийств. Какого-то музыканта там порешили, каких-то простых посетителей, по-моему, даже одного из владельцев этого клуба. Но место было просто неприятное, такое черное место для байкерского быдла и всякой музыки типа AC/DC и Motorhead, только в русской интерпретации. Второй клуб, по-моему, он чуть позже, чем Sexton, образовался, – это клуб «Бункер», с которого, собственно, началась вся эта империя «Б2» и «Б1». Он был на Трифоновской улице, недалеко от станции метро «Рижская». Это было гораздо более цивилизованное и приятное место, где выступали группы самых разных стилей.[60]60
  Горбачев и Зинин, «Песни в пустоту». С. 34.


[Закрыть]

Светлана Ельчанинова: Когда я окончила школу, у меня была мечта с несколькими друзьями организовать рок-клуб. Потому что рок-клуба в Москве просто не было. Была Рок-лаборатория [61]61
  Московская рок-лаборатория – общественная организация, контролировавшая в 80-е деятельность рокеров. Подробнее о ней читайте далее в статье, написанной Максом Кочетковым.


[Закрыть] [см. раздел 2.3], которая под эгидой комсомола раз в году проводила свой фестиваль, у них была маленькая каморка, в которой они кого-то записывали, но там не было места для тусовки. Мы хотели его сделать. Эта идея витала в воздухе – но наш Клуб имени Джерри Рубина был первым. [Рок]-клубов в Москве не было. Именно рок-клубов – было еще два-три ночных дискача, где выступали попсовые звезды. Поэтому мы все между собой дружили, помогали друг другу, присылали друг другу группы. И народ всегда валил валом, потому что больше идти было просто некуда. Рекламу можно было не делать, потому что все знали про все концерты в Москве. Подъезжаешь на Пушку, где каждый день тусили панки, и говоришь паре людей: «Завтра в “Джерри” играют те-то». И все. Вообще, все же это в основном по подвалам было. Это потом, когда пошли какие-то деньги, возникли бандиты, которые поняли, что можно вкладывать бабки, продавать алкоголь и получать реальную прибыль. И тогда уже стали появляться другие заведения.[62]62
  Горбачев и Зинин, «Песни в пустоту». С. 33.


[Закрыть]

Сергей Гурьев: В Москве в начале девяностых с музыкой был провал. «КонтрКультУР’а» как раз тогда поднялась на том, что у нас опорными фигурами были сибиряки: Летов, Ник Рок-н-ролл, Янка, «Комитет охраны тепла». Даже «Матросская тишина» нам не в кассу была, не говоря уж об остальном московском роке – все-таки если ты хоть раз столкнешься с чем-то настолько же масштабно-духовным, на меньшее уже не согласишься. И «Резервация здесь» поставила своей задачей эти лакуны заполнить. Сантим был меломаном, который вовремя понял, что если он хочет услышать в Москве какую-то группу, которой нет, то лучший выход – самому ее собрать.[63]63
  «Резервация здесь» и «Банда четырех» – проекты Ильи «Сантима» Малашенкова и одни из первых андеграундных панк-/пост-панк-групп в Москве.


[Закрыть] Получилась такая панк-альтернатива, вроде с оглядкой на Сибирь, но с очень московским моментом – и в текстах, и в звуках. На фестивале «Индюки» они шокировали Валеру Мурзина, президента Новосибирского рок-клуба. Он подходил ко мне и спрашивал: «Что это они поют – “Москва для москвичей?” – меня что, хотят выгнать отсюда?» [64]64
  Феликс Сандалов, «Формейшн. История одной сцены». – Москва: Common place, 2016. С. 77.


[Закрыть]

Константин Мишин: Панк-рок по Москве стал расползаться со всем известной студии «Колокол».[65]65
  Студия звукозаписи «Колокол» функционировала в рамках Московской рок-лаборатории.


[Закрыть] А я был там недалеко – писал в журнал «Сдвиг» при «Рок-лаборатории», ну и вообще терся около местных деятелей. Рок-движение тогда массово шагнуло на стадионы и в концертные залы, но я считал, что должна быть альтернатива какая-то, и делал квартирные концерты,[66]66
  Квартирники были больше московским, чем петербургским явлением.


[Закрыть] без рок-лабораторского элемента. Начал с Жени Морозова, вокалиста «ДК»,[67]67
  Рок-группа «ДК» (Москва) стартовала в 1980-м.


[Закрыть] ну и дальше пошло-поехало. В итоге Оля Барабошкина мне предложила сделать концерт Нику Рок-н-роллу. Сказала: вот, тебе позвонит Боря Усов, его менеджер и – с придыханием в голосе – очень талантливый мальчик. За полторы недели до концерта мы с Усовым и Рудкиным созвонились и встретились, обсудили, как будем собирать народ. «Если собирать зрителей по телефону, то наберется человек тридцать или тридцать пять, ни ты ни я толком никого не знаем, я только начал делать концерты», – говорю я ему. «Давай объявление или афишу повесим в студии “Колокол” за неделю», – предложил Усов. «Тогда соберется человек сто или сто двадцать, разнесут хату, да и не поместятся все». «Ну и что, подумаешь…» – тоном Карлсона небрежно бросил Борис – дескать, пустяки, дело житейское. «Что же ты у себя дома не сделаешь концерт?» – зло спросил я. «Ну, у меня нельзя, да и родители дома». «Я, знаешь ли, тоже не сирота, старушка-мать не переживет, если разнесут здесь все».

Решили, что повесим афиши за три дня до квартирника. Усов круто нарисовал нечто безбашенно-анималистичное. Затем начали обговаривать условия. «Одну треть тебе (твои афиши, сбор публики и доставка “артистов”), одну треть мне (на мне хата и проблемы с соседями) и треть Нику», – предложил я. «Лично я свои деньги отдам Нику Рок-н-роллу», – гордо заявил Усов. «Круто, молодец, лично я бы так не смог. Значит, будет у меня хорошая прибавка к стипендии». Усов сверкнул грозным взглядом из-под очков, но ничего в этот раз не сказал. Рудкин только хмыкнул, и мы, пожав друг другу руки, принялись за дело.

Я был юношей образованным, читал «КонтрКультУР’у» и знал, что представляет собой Ник Рок-н-ролл и его группа «Коба», поэтому приныкал весь одеколон, деньги и ценные вещи. На месте стрелки в центре зала в метро «Беляево» собралось дикое количество народа, я довел толпу до помойки около дома, затем объяснил правила поведения в квартире и начал заводить мелкими группами зрителей в квартиру. По трехрублевым «билетам» было запущено человек семьдесят. Последние четыре человека не вмещались в комнату, плотно набитую людьми, я дал им табуретки, и они, стоя на табуретках, смотрели концерт из-за дверного косяка, вытянув шеи и заглядывая в дверной проем (с них я взял по рублю). Начали считать кассу, и Усов тут же устроил скандал: «Ты обокрал музыканта! Возьми с них (которые стоят в коридоре) по трехе или выгони!!!» «Мне проще тебя выгнать, истеричка. Не забывай, что ты у меня дома…»

Соломенные еноты» на квартирнике, 8 марта 1995 года. Фото Олега Панарьина

Звезда самиздатовской рок-журналистики кинулся на меня с кулаками, я в долгу не остался… Гурьев, Барабошкина и Рудкин растащили нас, не дав разгореться драке. Концерт начался: Толик Погодаев и Саня Златозуб с акустическими гитарами расположились на подоконнике, уперев ноги в батарею, Ник стоял на подоконнике, обхватив руками оконные рамы, он фактически находился вне квартиры, на «той стороне».[68]68
  Феликс Сандалов, «Формейшн. История одной сцены». – Москва: Common place, 2016. С. 85–86.


[Закрыть]

Алексей «Экзич» Слезов: Квартирники могли быть электрические или акустические, но главное, что происходило все очень анархично. Особенно если был алкоголь, а он чаще всего был. Коля Григорьев нас часто в ту пору спонсировал – однажды он прикатил на концерт целую тележку алкогольных напитков, причем очень дорогих: виски, джин, ром. В то время совершенно недосягаемые вещи – естественно, что все музыканты напробовались до полнейшего расфокуса. Я не стал, потому что как-то ответственно относился к концерту. Хотя он все равно превратился в пьянку – и не могу сказать, что мне это понравилось. К сожалению, такое бывало довольно часто, но никого это особо не смущало.[69]69
  Сандалов, «Формейшн». С. 87.


[Закрыть]

Илья «Сантим» Малашенков: Девяностые были временем абсолютной свободы. Сейчас это сложно представить, но в 1993-м у нас был свой бизнес – точка по торговле порножурналами, огромнейшая, прямо у подъезда КГБ на Лубянке. Порнуху мы прятали под журналами с эротикой и никому не платили – ни ментам, ни бандитам. Я предполагаю, что они друг на друга думали, будто именно они нас крышуют. Потом пять точек таких открыли, деньги шли колоссальные, но все улетало на выпивку. Потом Дауна [70]70
  Дима Даун – гитарист «Банды четырех».


[Закрыть] в сентябре прижали с журналами менты, вели следствие и судили его. В итоге он получил штраф и попал под амнистию 1993-го, а я журналы слил оптом, заработав денег столько, что потом очень долго мог не работать. И так было во всем. А с моими либертарианскими воззрениями это довольно ценно. Время было не столько разрушительное, сколько созидательное. И я только сейчас начинаю понимать разочарование шестидесятников, которые жаловались, что вот, мол, мы-то думали, что эта свобода навсегда, а все так быстро свернулось. Так и с нами произошло. Девяностые годы были слишком веселыми и бурными, чтобы давать им возможность какой-то серьезной оценки. Мы все плыли по течению нонконформизма и вынырнули из него только в нулевых.[71]71
  Сандалов, «Формейшн». С. 93.


[Закрыть]

 
Что ни день – поминки, что ни день – хоронят.
Место выживанья – городская зона
Здесь грязный снег ложится на асфальт под ноги.
Вот этот день – обычный, лишь страшней немного.
День как день. Вот он весь.
Кто виноват, что резервация здесь?
Кто виноват в том, что резервация здесь?
Что ни день – салюты, что ни день – парады.
Ветераны учат строить баррикады.
А молодые что же? Учатся. А как же?
Вот этот день – обычный, лишь немного страшный.
Что ни день – попойки, что ни день – гулянки.
Если уцелели, так и то – подранки.
Все предельно ясно. Все предельно важно.
Вот этот день – обычный, оттого и страшный.
День как день. Вот он весь.
Кто виноват, что резервация здесь?
Я не виноват в том, что резервация здесь.[72]72
  Песня «Резервация здесь» группы «Банда четырех».


[Закрыть]
 

Борис Усов: Экзистенциальный панк – это ярлык, выдуманный Гурьевым и «КонтрКультУР'ой». Для меня экзистенциальным было только одиночество, которое ощущается даже тогда, когда вокруг тебя толпа людей. Но если и был в моей жизни момент выбора судьбы, то это произошло тогда – я еще учился в ИСАА, и к метро мне надо было идти мимо рудкинского дома, где репетировала «Брешь безопасности». Кульганек и Рудкин мешали водку с горячим чаем и пели свои песни – а я заходил посмотреть и очень часто оставался с ними, вместо того чтобы идти на лекции по истории партии. Наверное, это и был тот самый экзистенциальный момент, но я его тогда не осознавал.[73]73
  Сандалов, «Формейшн». С. 109–110.


[Закрыть]

Александр Кушнир: Когда-то питерский журнал «Рокси» правильно написал, что отличие московских групп в том, что они тяжело обрастают легендами и мифологией. Два исключения: «Звуки Му» и «Соломенные еноты». Если и говорить про них, что они организовали свою секту, то с большой теплотой – я за такие секты.[74]74
  Сандалов, «Формейшн». С. 126.


[Закрыть]

Арина Строганова: Дольше меня был связан с группой только Борян. Он уже играл в «Енотах», когда я появилась на горизонте. Он же играл и в последнем составе «СЕ» [ «Соломеных енотов»], и на последнем альбоме («Эльд»), фактически Борян и организовал его запись. Правда, между этими этапами был большой период, когда Борян с БУ [Борисом Усовым] практически не общался и в группе не участвовал, но тем не менее. Как мне удалось продержаться рядом с Усовым так долго? Какая-то особенная связь, необъяснимая привязанность нас объединяла. Поэтому я могла прощать обиды, которые других надолго, а то и навсегда отваживали от этого не самого легкого в общении человека. А Усов мог мириться с моими недостатками. Он заражал меня своими идеями и увлечениями, мне же было интересно и познавательно находиться рядом с таким неординарным человеком. Хотя в плане морально-этическом Борины понятия и кое-какие поступки просто переворачивали мой мир с ног на голову, я теряла точку опоры, никак не могла совместить свое воспитание с тем, в чем пытался убедить меня Борис. Но в целом, конечно, он оказал на меня огромное влияние в самых разных направлениях. Личным общением, не только творчеством, он оказал влияние и на множество других своих друзей и знакомых.[75]75
  Сандалов, «Формейшн». С. 154.


[Закрыть]

Виктор Кульганек: Мы все были юные, глупые, но при этом энергичные и задорные, и идеи революционно-анархического толка, разумеется, преследовали всех. Но они не были доминантными в творчестве, это скорее такая красивая романтическая позиция была. А когда начало все серьезнеть, то тут я уже меньше участия принимал. Хотя НБП как партия мне симпатична, и Лимонова очень люблю, и его книги представлены в моей библиотеке, и многие из моих друзей энбэпэшники, вот Саша Аронов, например, являлся ярким представителем движения. Но тогда, в 1994–1995-м, это была угрюмая каша из всего, идеи коммунистические, «Русские прорывы», все увлеклись всем, и евразийство, и полуфашистские идеи всплывали. На самом-то деле надо было относиться менее серьезно ко всему этому. Но движение начало распадаться на фракции, коньковский формейшен, люблинский и еще какие-то. В один из последних наших разговоров в ту пору Боря начал с жаром мне рассказывать, что вот, мол, Захар Мухин, Борян, «Лисхлеб» – все наши люди, и я говорю: да, Боря, все это замечательные люди, но что значит наши или не наши? Это просто еще одна дружественная тебе группа, не надо считать, что это твои духовные братья, они совершенно другие, тебя неизбежно ждет разочарование. Так и происходило, и каждый такой облом Боря воспринимал очень тяжело.[76]76
  Сандалов, «Формейшн». С. 154–155.


[Закрыть]

Соломенные еноты» на квартирнике, 8 марта 1995 года. Фото Олега Панарьина

Борис Усов: К Немирову [77]77
  Мирослав Немиров в середине 80-х основал нью-вейв группу «Инструкция по выживанию»; название восходит к альбому «Гражданской обороны».


[Закрыть] ездили один раз в гости, он дико понтовался, равно как и Неумоев,[78]78
  Роман Неумоев – участник (вокал, гитара, губная гармошка, тексты) «Инструкции по выживанию».


[Закрыть] с которым мы общего языка найти не могли, потому что там мания величия зашкаливала за все разумные пределы. А у Ромыча был такой период Неумоева-бизнесмена. Он ходил в пиджачке с авторучечкой, очень цивильно выглядел. Мы у него просили «Сибирскую язву» – макеты отксерить, так он заломил немереную цену. «Деньги, деньги, деньги, ребята». Мы были шокированы. Вот оно какое, рок-н-ролльное братство… Мы ему говорили: ну как же так, журнал посвящен Тюмени, второй волне тюменского панка. «Какая вторая волна, после «Инструкции» панк закончился!» Разозлило нас это здорово. Потом отношения только ухудшались.[79]79
  Сандалов, «Формейшн». С. 207.


[Закрыть]

Александр «Леший» Ионов: Мы были тусовкой интеллектуалов, но не интеллигентов, важно эти два понятия развести. Мы были наслушанными, насмотренными и начитанными, но это не обязывало нас быть деликатными и мягкими. Мы были разнузданными, грубыми и дикими. Мы же все были любителями постпанка. А в постпанке была своя фишка, что надо выглядеть повседневно, и на сцене и в жизни носить одно и то же, мол, мы обычные парни без всяких ирокезов. Когда мы в гастроли в начале девяностых поехали, там народ на совершенно другой волне бывал: чтобы косухи у всех, хайры, обвешаться всем, чем только можно, и поэтому на нас смотрели с удивлением, мол, что за ботаны в рубашках вылезли? А когда мы начинали рубиться, скепсис с их лиц слетал.[80]80
  Сандалов, «Формейшн». С. 207.


[Закрыть]

 
А солнечный день над страною Муравией
Запутался в проводах,
Люди снуют муравьиною армией
В каменных городах
 
 
И бегут по дорожкам, посыпанным солью,
И гордятся своей социальною ролью
А у меня в этой жизни другой интерес
Я русский интеллигент!!!
 
 
И еще иногда на досуге я пишу стихи и статьи,
Короче, я русский интеллигент,
Не стой у меня на пути!
 
 
По вечерам я хожу в рестораны,
Чтоб развеять свою печаль,
С одного стакана напиваюсь, я пьяный,
И читаю людям мораль
 
 
Чтобы люди забыли свою безысходность
И стали бороться со злом,
И что, если и есть где в России духовность,
То только во мне самом!
 
 
У меня есть много знакомых баб,
Потому что я знаменит,
Бабы вообще ничего не понимают,
Но меня это даже не злит
 
 
Я общаюсь с ними на уровне жестов
И не слушаю их глупых слов
Этому меня научили Лев Шестов,
Бердяев и водка «Смирнофф»!
 
 
Я гордый потомок белогвардейцев,
Рабочих, буржуев и красноармейцев
Да какое вам дело, чей я потомок?!
Лишь бы урвать у вас счастья обломок!
 
 
И если удастся его отобрать,
То я с вами разберусь!
И вы все у меня будете молиться
На святую Хавронью Русь…
 
 
Я интеллигент!!! [81]81
  Песня «Соломенных енотов» «Русский интеллигент» с альбома «Развилка». Текст Бориса Усова.


[Закрыть]
 

Герои в порядке их упоминания

Сева Гаккель – виолончелист «Аквариума» (Санкт-Петербург), основатель клуба TaMtAm.

Андрей Алякринский – звукорежиссер.

Вадим Курылев – лидер «Электрических партизанов» (Санкт-Петербург).

Олег Гитаркин – гитарист и основатель групп «Нож для Frau Müller» и Messer Chups (Санкт-Петербург).

Артемий Троицкий – известный музыкальный критик и журналист, летописец русского рока (во всей широте понятия). Автор книги Back in the USSR – важнейшего англоязычного источника информации о ранней советской рок-культуре.

Андрей Чернов – гитарист «Автоматических удовлетворителей» (Санкт-Петербург), давний почитатель русского панка.

Илья Черт – лидер группы «Пилот» (Санкт-Петербург).

Даниил Ляпин – лидер группы «Вибратор» (Санкт-Петербург).

Дмитрий Бучин – барабанщик групп «Народное ополчение», «Отдел самоискоренения» и «Нате!» (Санкт-Петербург).

Мария Зальнова – вокалистка группы «Чертовы куклы» (Санкт-Петербург).

Юрий Соболев – гитарист «Бригадного подряда» (Санкт-Петербург).

Андрей Машнин – лидер группы «МашнинБэнд», одно время был вокалистом «Бондзинского» (Санкт-Петербург).

Илья Никитин – гитарист и вокалист групп «Маррадеры» и Порт (812) (Санкт-Петербург).

Илья Бортнюк – создатель фестиваля Stereoleto, продюсер альбомов групп «Кирпичи», «Нож для Frau Müller» и Spitfire (Санкт-Петербург).

Рибсон – Один из вокалистов группы «Пять углов» в 90-х, вокалист Next Round (Санкт-Петербург).

Денис Купцов (DJ Messer) – барабанщик The Swindlers, Spitfire, The Pikes, «Ленинграда» и Tequilajazzz (Санкт-Петербург).

Кирилл «Джордж» Михайлов – гитарист групп «Свинокоп», 01, Cut’n’Run, Dottie Danger и вокалист в группе «Упор лежа» (Санкт-Петербург). Основатель панк-лейблов «Карма Мира Records» и NotLG Tapes.

Илья «il‑78» Алексеев – вокалист «Анкылым», кандидат социологических наук.

Андрей Князев – один из двух вокалистов «Короля и шута» (Санкт-Петербург).

Александр «Балу» Балунов – Басист «Короля и шута».

Светлана Ельчанинова – основательница московского Клуба имени Джерри Рубина.

Сергей Гурьев – Музыкальный критик и журналист, вокалист группы «Чистая любовь» (Москва).

Константин Мишин – гитарист «Банды четырех», вокалист и гитарист группы «Ожог» (Москва).

Алексей «Экзич» Слезов – гитарист и басист в группах «Банда четырех», «Ожог», «Соломенные еноты», «Затерянные в космосе» и «Регион‑77) (Москва).

Илья «Сантим» Малашенков – лидер групп «Гуляй-поле», «Резервация здесь» и «Банда четырех» (Москва).

Борис Белокуров (Усов) (1970–2019) – лидер, автор песен «Соломенных енотов» (Москва).

Александр Кушнир – Журналист, редактор легендарного музыкального журнала «Контр Культ УРа» в 80-х и начале 90-х.

Арина Строганова – вокалистка и гитаристка «Соломенных енотов».

Виктор Кульганек – вокалист группы «Брешь безопасности» (Москва).

Александр «Леший» Ионов – лидер и вокалист групп «Огонь» и «Регион‑77» (Москва).

2.3. К вопросу о Московской рок-лаборатории

Автор: Макс Кочетков («НАИВ»), отредактировано Александром Гербертом [82]82
  Первая часть главы вышла в свет в американском журнале Maximum Rocknroll (в № 96) в 1991 году под заголовком «Московская рок-лаборатория» (The Moscow Rock Laboratory). Автор книги слегка отредактировал этот текст. Вторую часть – размышления об упадке Рок-лаборатории – Макс написал в 2018 году.


[Закрыть]

Переведено при участи Макса Кочеткова

Эта во многих смыслах историческая статья заслуживает быть приведенной целиком. Впервые она вышла в 1991 году в журнале Maximum Rocknroll (в № 96 – «Специальном выпуске, посвященном советскому панку») и дала панкам на Западе одну из первых возможностей взглянуть на мир московского рок-андеграунда. И хотя главной задачей Макса было предложить России и Западу обменяться опытом, эта статья, с учетом ее исторического контекста, иллюстрирует относительное благополучие Москвы в конце 80-х – начале 90-х. В Москве, в отличие от Ленинграда и Санкт-Петербурга, хватало ресурсов, чтобы организация уровня Московской рок-лаборатории какое-то время процветала – а заодно подготовила почву для появления не только коммерческого панка, но и разных панк-направлений. Макс пессимистичен по поводу производственного потенциала Рок-лаборатории по ряду пунктов, но, для сравнения, ленинградская и санкт-петербургская сцена в то время просто заглохла. Именно эта статья лучше, чем какой-либо другой источник, покажет нам мостик преемственности от ранних лет ленинградского панка к вышедшим на сцену «московским гигантам».

Я немного отредактировал текст для легкости восприятия, но его структура и основное содержание остались прежними. В дополнение я попросил Макса – сейчас он профессиональный переводчик и писатель (www.maximkotchetkov.com) – вспомнить о временах, когда он работал в Московской рок-лаборатории, и о том, как эта организация прекратила свое существование.

1991:

Московская рок-лаборатория была основана в 1985 году: эта организация вобрала в себя весь подпольный рок в Москве. С 1986-го она самостоятельно функционировала как промоутерский центр, организующий концерты. И в том же году получила на свою деятельность официальное добро: она отбирала молодые коллективы, игравшие некоммерческий рок, и привлекала к ним общественное внимание, поощряя их творческий рост и оказывая им административную поддержку.

Московская рок-лаборатория обеспечивает группы репетиционными базами, снабжает их бесплатной аппаратурой и покрывает для них большую часть стоимости видео– и звукозаписи. Также она организует концертные гастроли, выполняет функции по связям с общественностью и коммерческой раскрутке.

Под покровительством Рок-лаборатории работают более 600 музыкальных исполнителей, художников, фотографов, журналистов, инженеров, технических специалистов и администраторов. В нее входят больше 60 коллективов, она располагает центром техобслуживания, мастерскими, творческой студией, звукозаписывающей аппаратурой. В Лаборатории есть отдел по организации концертов и редколлегия.

Рок-лаборатория привлекает новых членов, руководствуясь коллективными рекомендациями своего худсовета. Организация ведет учет расходов; основные доходы ей приносят концертная деятельность, публикации и технические службы. Рассмотрим ниже некоторые из областей музыкальной индустрии, которые мы охватываем.

Что касается гастролей по СССР, отмечу, что как правило Рок-лаборатория организует западным группам концерты в рамках города Москвы (хотя у нас есть здесь и более широкий опыт). В целом, наша деятельность по организации гастролей сосредоточена на коллективах, в значительной мере отвечающих нашим творческим и профессиональным интересам.

У Рок-лаборатории есть два концертных зала в так называемых Домах культуры (надо сказать, что клубы в западном понимании Советском Союзе отсутствуют). Вместительность первого зала – 200 человек, а второго – 1500 человек. В малом зале установлен чехословацкий усилитель с номинальной мощностью 2 кВт, а также комплект сценического освещения из 60 источников. Во втором зале мощность усилителя не ограничена. В нем имеется 36-канальный микшерный пульт Soundcraft, гитарные усилители и мониторы Fender и Marshall, сценическое освещение из 300 источников, а также сценический дым двух видов.

Транспортировка полностью налажена – мы используем собственные автобусы и машины. Отмечу, что фургонов в наличии нет (но мы их арендуем).

Кроме того, у Рок-лаборатории есть гостиница, места в которой хватит на 50 человек, низкого уровня комфорта. Впрочем, это очень уютное место, и тем, кто захочет всерьез заняться «покорением» России, мы окажем самый радушный прием, – ведь от этого выиграют обе стороны.

Но есть и некоторые трудности. Первая заключается в том, что у нас нет возможности покупать гастролирующим группам билеты – потому что советским гражданам это запрещено законом. Так что группам, которые захотят выступать в России, придется заплатить за своей приезд из-за рубежа – равно как и за путь обратно.

Вторая проблема. Чтобы собрать на незнакомую группу толпу – скажем, в 100 человек, – нужно около 400 рублей: так нам удастся покрыть стоимость коммерческих объявлений на протяжении месяца. Максимальная цена билета на такой концерт не должна превышать трех рублей. Доход от продажи билетов чаще всего не покрывает расходы на аренду сценического звукового оборудования и зала. Убытки от подобных концертов обычно достигают 7000–8000 рублей. Поэтому «чистое» гастролирование не подойдет группам, играющим некоммерческую музыку. Тем не менее есть и другие возможности, которые Московская рок-лаборатория рада предложить западным группам. В целом, Рок-лаборатория готова обсуждать любые идеи, чтобы выработать выгодную для обеих сторон схему. Например, наш журнал «Сдвиг» и наша газета «Сдвиг-афиша» открыты для рекламирования групп.

Рок-лаборатория готова предложить к вашим услугам более 35 групп. Наши группы являются лауреатами многих фестивалей и конкурсов, проведенных в Советском Союзе и за рубежом. Записи некоторых групп были выпущены в Великобритании, Франции, Западной Германии и Финляндии. Исполнители из Рок-лаборатории концертируют по Дании, Швеции, Финляндии, Бельгии, Франции, Объединенному Королевству, Германии, Италии, Соединенным Штатам и Норвегии. Судя по сообщениям печати и растущему количеству приглашений, музыканты Рок-лаборатории успешно представляют за пределами страны весь спектр «подпольного» советского рока – от этнографического джаза до безудержного панка.

С 1988 года мы публикуем собственный журнал «Сдвиг», где делимся важнейшей информацией о музыкальной среде и о проблемах «музыкального андеграунда» в СССР. Тираж издания – более 10 000 копий, подписка действует по всему СССР. Осенью 1990-го мы начали печатать англоязычное приложение к нему с авторизованными переводами. Кроме того, дважды в месяц мы выпускаем еще одно независимое издание – газету «Сдвиг-афиша». Часть ее тиража распространяется в розницу.

На выпуск продукции звукозаписи у нас все еще действует полная монополия. Занимается этим одна из государственных звукозаписывающих компаний – «Мелодия». Поэтому издать запись независимой группы – это до сих пор большая проблема. За пять лет существования Московской рок-лаборатории мы выпустили на «Мелодии» всего шесть записей. Другого выбора нет: «Мелодия» – единственный лейбл в стране. Но мы стали пробовать сотрудничать с иностранцами; как результат, Лаборатория выпустила уже более 15 записей на Западе.

С «Мелодией», добавлю, проблема еще и в том, что их интересуют только огромные тиражи и сверхприбыль. Так что основа репертуара «Мелодии» (здесь нет сомнений!) – это популярная эстрадная музыка. Помимо всего прочего, «Мелодия» не платит за мастер-ленты, с которых печатается тираж; никаких процентов музыкантам она тоже не платит. Группа, запись которой выпускает «Мелодия», получает лишь около 100 рублей за выход пластинки. Что, конечно же, грабеж. Группы отпугивает и длительный цикл выпуска – издание одной записи занимает год-два. Из-за того, как обстоят дела с «Мелодией», выпуск альбома оборачивается для группы и Рок-лаборатории страшной головной болью и благотворительной акцией.

Основной способ некоммерческого распространения в СССР музыкальной продукции – это кассеты. Существует большая сеть студий звукозаписи, которые быстро распространяют новые релизы. Жаль, что большинство этих студий опять-таки ориентированы на коммерческую музыку. Но есть некоторое количество студий-распространителей, которые по почте целиком обеспечивают некоммерческой музыкой всех ценителей независимой музыки в стране. Одна из них – у нас в Рок-лаборатории: она называется «Колокол» и располагает уникальной коллекцией советского рок-н-ролла, записанного за последние 15 лет (с 1975 года). Каталог «Колокола» можно получить по почте по запросу. Если вас что-то заинтересует, студия вам это пришлет.

У нас нет своей студии для записи групп, но некоторые коллективы, если они достаточно состоятельны, могут расплачиваться за свои записи на коммерческих студиях (где, в основном, пишут попсу) на льготных условиях, так как иногда мы покрываем часть таких расходов. Но самая серьезная проблема советской звукозаписи – в нехватке профессиональных продюсеров, в нехватке студийных пленок и в том факте, что мы не можем распространять свою музыку даже внутри страны из-за слишком маленьких тиражей пластинок. Поэтому мы распространяем кассеты через точки розничной торговли, которых у Рок-лаборатории в городе – три.

А теперь о хороших новостях. В секторе CD-производства забурлила деятельность. Недавно там проявили интерес к сотрудничеству с нами (спасибо новой экономической политике). Сейчас мы в процессе предварительных переговоров. Активизировались также и некоторые группы компаний, хотя результата здесь мы пока не наблюдаем.

Мы ищем контактов с иностранными издательствами, фирмами звукозаписи и дистрибьюторами. У Лаборатории есть некоторый опыт в этой области, и мы хотим найти партнеров. Рок-лаборатория будет рада предложить разные формы сотрудничества во всем, что касается выпуска записей.

Позволю себе добавить, что коллекция записей Московской рок-лаборатории (по сути, в этом собрании заключены все 20 лет развития русского рок-н-ролла) – редкость в Советском Союзе и может представлять большой интерес для любого.

Реклама на телевидении невозможна. Я с сожалением констатирую факт, что отношения Рок-лаборатории с гостелекомпанией довольно напряжены, аналогично нашим отношениям с «Мелодией». Администрация этой телекомпании даже составила списки, запрещающие появляться на ТВ группам из Московской рок-лаборатории. Это может показаться диким, но наши группы там ни разу не показывали – и не покажут.

Вышеописанное заставило нас искать иные способы для раскрутки. В 1989 году Московская рок-лаборатория сняла свой первый 150-минутный видеофильм под названием «Сдвиг рок-н-ролл», в котором массовой аудитории были представлены 18 групп. На сегодня мы продали более 2000 копий этого фильма по всей стране и за рубежом (часть тиража была продана в Японию, Францию и Голландию).