Текст книги "Русский бунт: как развивалась панк-культура в России от СССР до наших дней"

Александр Герберт
Русский бунт: как развивалась панк-культура в России от СССР до наших дней

Alexander Herbert

What about Tomorrow?: An Oral History of Russian Punk from the Soviet Era to Pussy Riot

First published by Microcosm Publishing / In audio-book: original + “”This audiobook is Published by Permission of Microcosm publishing (USA) via Nordlyset Literary Agency (USA) and Alexander Korzhenevski Agency (Russia)

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

© Д. Холобаева, перевод с английского на русский язык, 2020

Команда проекта

Переводчик/ Редактор-составитель – Дарья Холобаева

Эта справка нужна, чтобы рассказать об особенностях русскоязычного издания книги.

Перспектива, с которой американец Алекс написал историю русского панка, мне очень понравилась: когда смотришь на знакомое с дистанции, всегда его чуть-чуть не узнаешь. Такое новое понимание истории я и загорелась желанием передать, когда «Эксмо» предложили мне сделать перевод на русский. Сложности с источниками начались потом.

Основная часть книги (кроме нескольких письменных глав и приложений) – это главы с устной историей, нарезкой интервью с участниками сцены, основную часть которых Алекс сам взял. Большинство этих интервью были записаны на русском, так что найти в архиве Алекса их оригиналы, чтобы пересобрать основную часть истории на русском языке, не должно было составить проблемы. Но, как обычно бывает, не все пошло по плану: часть оригиналов потерялась. Интервью, оригиналы которых потерялись, наряду с теми интервью, что герои давали на английском, я перевела. В этих случаях моей целью было по возможности превратить переведенную речь в настоящую прямую речь героев, то есть привлечь самих героев.

Герои книги – люди творческие и удивительные, и важно понимать, что интервью из категорий 3 и 4 передают то, что они рассказали Алексу, но не передают того, как они бы рассказали сами, их стиля. Например, Петр кроме всего прочего еще и писатель, и, конечно, его надо читать в оригинале.

Поэтому, пользуясь случаем: большое спасибо всем людям, которые мне сильно помогли в работе и стали, по сути, сопереводчиками. Спасибо Алексу за то, что всю дорогу терпеливо связывал меня с героями книги для уточнений, правок и переписывания прямой речи. Спасибо самим героям за небезразличие, за то, что отзывались, проверяли и правили или даже заново давали интервью. Спасибо Максиму Динкевичу, Феде Лаврову, Максу Кочеткову за советы, уточнения и огромную поддержку.

Научный редактор – Дмитрий Спирин

Русский панк-рок, от самых первых дней в конце 70-х, до практически сегодняшнего дня – вот, что стало темой исследования этой книги. И, как человек не понаслышке знакомый с этим предметом, могу сказать, что автор сделал просто титаническую работу, проведя сотни интервью, перелопатив немыслимое количество ранних публикаций и дополнив все это собственными выводами и анализом. Но что самое интересное, это – личность автора. Американец, панк, который внезапно увлекся Россией, русским языком и здешней подпольной сценой и решил исследовать ее историю. Что в его случае означало взгляд с позиции посланца западного мира, среды, в которой панк-рок зародился и расцвел задолго до того, как можно стало говорить о «российской панк-сцене». Под таким углом о российском панке еще никто не писал, никто и никогда раньше даже не пытался рассматривать его в контексте всемирного панк-движения, прослеживая общие тенденции и локальные особенности.

Книжка захватывает, расставляет точки над i, вдохновляет и помогает разобраться в вопросах, которые на первый взгляд лежат крайне далеко от около-музыкальных субкультур: феминизм, неравенства, уличный акционизм, борьба с нео-нацистами, просветительская и издательская деятельность – все это части современного панка, и в России – тоже.

Литературный редактор/ корректор – Леонид Баксанов

Не могу назвать себя фанатом панка, хотя в молодости не мог пройти мимо этого яркого музыкально-социального феномена. Забавно было читать воспоминания советских панков, собранных американским историком, понимая, как по-разному воспринималось мною это неформальное течение тогда и сейчас.

Был удивлен, насколько сильно политизировался панк во времена новой России, приняв более агрессивные формы и утратив при этом изначальную суть протестной музыки британской молодежи 70-х.

При всем уважении к активной гражданской позиции девушек из Pussy Riot не могу считать их искренними продолжателями дела наивных рок-революционеров, типа The Stooges, Dead Kennedys, Sex Pistols, The Clash

Корректоры: Дарья Можаева, Леонид Баксанов

«Любовь к земле и к тому, что на ней произрастает, не приобретается, глядя на землю и нивы с кистью в руках; ее можно приобрести, только служа ей, а как изображать природу, не любя ее?»

П. К.

Предисловие к русскоязычному изданию

Эта книга по большому счету о том, как важны места и пространства. Так вышло нечаянно. Официально приступая к своему исследованию в 2016 году, я задумал написать историю групп и людей. Но собирая интервью, я заметил, что все толкуют о каких-то площадках, местах тусовок, о квартирах, об улицах, городах и о знаковых зданиях. Никогда бы не подумал, что книга про русский панк-рок станет работой про то, как важно создавать и сохранять места – такие, где люди остаются собой и делают что хотят. Судя по полученным данным, панк-рок, однако, именно про это.

У общественных мест нет хозяев. Чтобы решиться пойти на андеграундную площадку, мне, американцу, было достаточно просто выяснить ее местонахождение. И при вопросах от разных людей типа: «Как это американец пишет НАШУ историю?», я не мог сдержать смеха – до того наивно это звучало. Раз панк – про места, а места не принадлежат кому-то одному, то и сам панк никому не принадлежит, где бы он ни был. Панк с национализмом, как масло с водой, не смешаешь.

Надеюсь, русскоязычная версия книги прояснит это в полной мере. Когда готовился перевод, многие выступали с критикой: «Изначально книга была рассчитана на западную аудиторию, русские все это уже и так знают!» Может, это верно в том смысле, что русские уже знают героев и названия групп, но до конца ли они понимают, как площадки типа клуба TaMtAm, Клуба имени Джерри Рубина и Ленинградского рок-клуба создали в стране благоприятные для панк-рока условия? Вы осознаете, что даже государственные дома культуры и Рок-лаборатория невольно способствовали формированию панк-сцены? Что такое сцена, как не столкновение индивидуальностей, интересов и взглядов на конкретной площадке или в квартире?

Взять хотя бы отрывок из первой главы моей книги, где Федя Бегемот рассказывает, как впервые пришел в Ленинградский рок-клуб. Все панки влезали туда через окно, а он был еще очень молод и неопытен, и этого не знал. Глубоко в этом воспоминании могла крыться догадка: то, как ты входил в помещение, влияло на твой образ в глазах окружающих. Судьбу как отдельно взятого панка, так и всей сцены определяли помещения.

Я собираюсь рассказать историю не каких-то конкретных групп или событий. Мне плевать, что я уделил мало внимания «Сектору Газа» и «Пургену» и что я недостаточно глубоко вник в сибирскую сцену. Книга не замышлялась как прозападная или как «пропаганда феминизма», несмотря на обложку англоязычной версии. Суть в том (и всегда была в том), что постороннему по силам показать сцене, где ее достижения. Поглощенные внутритусовочными разборками, политическими интригами и переменами, панки могут могут упустить из вида тот прогресс, которого они добились. И кто как не американский панк лучше всего покажет русским панкам, чего они достигли?

Введение

По всем признакам, панк пришел в Россию около 1978-го. В том же году накрылся проект Джонни Роттена и Малкольма Макларена по разоблачению капиталистического рок-истеблишмента. Русские панки, как и их британские коллеги, восстали против застоя в обществе и политике, против тусклой культурной жизни. Свое недовольство существующими порядками они выражали в музыке. И, бесспорно, во всем этом преуспели. Более того, за свои сорок лет русский панк пережил: крах социалистического госэксперимента, душившего творческое самовыражение, банкротство постсоветской экономики и жесткое противостояние с неонацистами. Сегодня перед русским панком стоит ряд проблем, которые подспудно существовали и раньше, но, к счастью или к сожалению, были в тени упомянутых выше явлений. В уходящую эпоху Путина главное, чему сопротивляется русский панк – это насквозь патриархальный уклад, неравномерное распределение богатств между столицей и провинцией и рост западной экспансии в культуре.

Книга, которую вы держите в руках, рассказывает долгую историю русского панка в Европейской части России. В основном речь идет о Москве и Санкт-Петербурге, – но еще есть глава о панке в провинции и короткий раздел о сибирском панке. В книге нет ничего ни про Россию к востоку от Урала, ни про остальное постсоветское пространство, так как в этом случае работа заняла бы гораздо больше времени.

Как правило, устные истории описывают сцену конкретного города или сцену в определенный промежуток времени. Эта книга стремится охватить историю панка в национальном масштабе, поэтому она устроена иначе, чем другие книги. В панк-роке, как известно, полно своих знатоков и любителей всего, что помрачнее: у них будет достаточно поводов заметить, что «Пургену», «Сектору Газа» или кому-то еще уделено мало внимания. Но я рассчитываю на то, что читатель легче воспримет цельную картину, если не будет долго задерживаться на одном предмете или на конкретной группе; он волен углубить свои познания там, где захочет сам.

С самого начала я пытался выяснить, как понятие панка в России эволюционировало. Можно было бы определить панк-рокера в самом широком смысле – как неформала, чей музыкальный стиль нестандартен (и по-своему органичен). Но тогда сюда можно будет включить весь позднесоветский рок-пантеон. В свои ранние годы рок-группы «Аквариум» и «Кино» были в равной степени бунтарями, но уху рядового панк-рокера их звучание чуждо, чтобы не сказать неприятно. Эти группы даже были образцом того в музыке, от чего многие первые российские панки решительно плевались. Именно поэтому обсуждаемые в этой книге группы играют музыку, близкую к западному панку, – хотя я полностью осознаю, какие проблемы может вызвать пренебрежение культурным своеобразием. Чтобы книга получилась, какое-нибудь определение нужно, – так что не думаю, что с моим решением поспорят многие.

Основу книги составили беседы, происходившие с 2013-го по 2017 год. Большинство исследователей, которые стремглав ныряли в большой проект, знают: матрешка источников – вещь бесконечная, и чем глубже туда забираться, тем проще потеряться. Некоторые люди разговаривать отказались (отдельного упоминания заслуживает случай, когда близкая к тусовке Ленинградского рок-клуба женщина отправила меня «к черту» еще до начала расспросов). Более благосклонные собеседники отказывались вставлять свои пять копеек, но отсылали меня к ранее опубликованным интервью или текстам. В таких случаях я ставил сноски в тех местах, где интервью брал не я. Благодаря авторам публикаций, на которые я ссылаюсь, получились многие части моей книги. Я надеюсь, что такого выражения признательности достаточно.

Каждого собеседника я просил поделиться личной историей. Затем я упорядочил рассказы так, что сложилось связное повествование, – без моих комментариев. Как фанат панк-рока всю жизнь, я задался одной целью Я с детства люблю панк-рок, поэтому моей главной целью было вернуть кое-что сцене, которая помогла мне сформироваться, и дать участникам самим все рассказать. При этом я четко осознаю: выбор, какие интервью включать, а какие нет, уже сам по себе что-то говорит и о моем видении этой истории, и о том, что я хочу понимать под панком. Всем, кто будет недоволен моей событийной структурой, предлагаю рассказать их собственную историю. По крайней мере, с этой книги начнется дискуссия.

В какой бы части света ни появлялся панк, он всегда вдохновлял молодежь на самовыражение и придавал ей сил. Его коммерческий потенциал никогда этому не мешал. В России, как и в других местах, панк создавал пространство, где люди могли дать волю злости и другим подавленным чувствам по отношению к враждебному государству, обществу и культуре. Ровно поэтому панк (как музыкальный стиль и как сцена) стал во всем мире жизнестойким. И, по сути, поэтому панк не поддается ученым-исследователям, которые давным-давно выросли из «подростковых» бунта и идеализма.

В 1970-х у западной молодежи было полно поводов для недовольства: расовое и гендерное неравенство, послевоенное мироустройство, национальное государство и урбанизация. Но они хотя бы могли об этом говорить. В Советском Союзе критика режима тщательно отслеживалась и наказывалась, что принуждало многих, особенно противников государственного социализма, мимикрировать под большинство. В Советском Союзе просто не было тех условий, которые позволили панку прорасти на Западе: ни цветущей пышным цветом музыкальной индустрии, ни клубов в частной собственности, ни секс-шопов. Вопреки расхожему мнению, свою «ракету в Россию» (“Rocket to Russia”) Ramones запустили, чтобы во всей империи зла панк просочился на радио – где, как всем казалось, это было немыслимо.

О Советском Союзе пели не только Ramones. The Clash записали песню “Ivan Meets G.I. Joe”, в которой они остроумно обозначили уникальность западного панка. В «домашний» музыкальный контекст они поместили символику, пародирующую СССР и его политику, и за счет такого несоответствия возник комизм. Это как если взять и поставить дряхлого dedushk’у в центр гарлемского танцпола для брейка. Надеюсь, что моя книга покажет: на самом деле танцевальные движения Ивана гораздо замысловатее, чем всем представлялось на Западе.

Чтобы не начинать каждую главу с пояснений и не прерывать тем самым поток интервью, я изложу общий план книги здесь.

Первая часть – о подъеме панк-рока в Ленинграде в последнее десятилетие СССР. Андрей «Свин» Панов с друзьями добрались до панк-рока через потайные пути и нашли в нем альтернативу окружающей советской затхлости. Контркультура проникла в страну через историческое окно с Запада, и тогда наступивший в Советском Союзе кризис доверия привел к горбачевским перестройке и гласности. Чтобы преодолеть экономический застой, эти реформы ослабили социальные оковы – и в одночасье изменили характер российского рока. «Неофициальные» группы, которые прежде не пускали в дома культуры и на концертные площадки, радовались новой политике открытости. В последнем разделе главы – моя попытка кратко обрисовать феномен сибирского панка. Сибири уже посвящены многочисленные исследования, и я советую читателю обратиться к этим источникам, если тема вам интересна.

Вторая часть продолжает рассказ о Ленинграде, который после распада Советского Союза стал Санкт-Петербургом. В социальном-экономическом плане 1990-е стали для России одним из сложнейших десятилетий. В мощном потоке слились ярость и тревога поколения, видевшего гибель своей родины. И советская цензура все это уже не сдерживала. На площадках типа петербургского клуба TaMtAm и московского Клуба имени Джерри Рубина группы энтузиастов выстроили новую сцену. Читателям, которые захотят узнать больше о московских событиях конца 80-х и начала 90-х, предлагаю перейти к статье Макса Кочеткова «К вопросу о Московской рок-лаборатории»: она подробно описывает легендарную советскую организацию, развивавшую музыкальное подполье в Москве. Я попросил Макса заодно рассказать о том, как Рок-лаборатория угасала, и потерял ли что-нибудь московский панк с ее исчезновением.

Наконец, следующие части уже не про Санкт-Петербург, а про Москву и провинцию. В Третьей части с разных точек зрения показан подъем московского панка в период расцвета артистизма и коммерческой музыки. Московские музыканты используя советское наследие и западные культурные веяния, задали для следующих панк-поколений новые стандарты.

К первому путинскому сроку панк раздулся и стал довольно известной субкультурой. Но с признанием пришли и проблемы. Антифашистское движение (его разгар был примерно в 2003–2008-е) ассоциируется с затяжным периодом насилия и уличных боев между самопровозглашенными панк-рокерами и «фашистами» – неонацистами, гопниками и националистами. В антифашистском движении были крепкие идейные основы, там поощрялись стрейтэйдж и веганство; инициативы по взаимопомощи тоже вошли в образ жизни многих. После многочисленных убийств и уличных драк власти создали «Центр по противодействию экстремизму», или «Центр Э» и приняли серию законов, не дав экстремизму четкого определения. Целью было приструнить и фашистов, и антифашистов.

Четвертая часть очень короткая и состоит из интервью музыкантов и фанов из городов Европейской части России – Казани, Кирова, Ижевска, Нижнего Новгорода, Уфы и Архангельска. Ее задачей было не охватить все группы и узловые пункты в истории провинциального панка, а дать наглядные примеры того, как панк-рок оказался и развивался за пределами столиц. Более предметный и целостный рассказ ждет читателя во втором разделе главы – в «Краткой истории ижевского панка».

Переходим к Пятой части: здесь в общих чертах обрисована ситуация с панк-роком. Он во многом близок американскому. При этом наметилась тенденция к отходу от западных моделей панк-эстетики и переоценке столпов российского панк-прошлого. Ленинградских и сибирских легенд заново открывают, заново сводят и перевыпускают для поколения панк-рокеров, явно оторвавшихся от исконно-родного звучания и атмосферы.

Современный российский панк-рок структурно схож с американским, – это справедливо как для тех групп, что стремятся сохранить свою идентичность, так и для тех, что поют для широких масс на английском, и те, что рубятся в андеграунде. Однако исторически сложилось так, что русский панк развивался не совсем естественным образом: он был резко перенесен с Запада, поэтому с самого начала был серьезным и суровым.

Заключительный раздел Пятой части пятой части посвящен феномену Pussy Riot. Я долго думал, включать ли их в эту книгу. Меня смущало, что они не принадлежат к музыкальной DIY-культуре, о которой речь идет в книге. Подавляющее большинство моих респондентов (а точнее все, кроме одного) не причисляют их к российской панк-сцене, но признают важность и смелость их протеста. В «Парадоксе Pussy Riot» я привел доводы как за включение их в эту историю, так и против оного, но мне не хочется выбирать здесь что-то одно. До акций протеста Pussy Riot их не видели на концертах, они не выпускали панк-синглов, и в целом о них никогда не слышали. Но нельзя отрицать, что именно они заронили в западном сознании представление о русском панке. Составляя книгу, я был уверен, что для устной истории этот парадокс сложноват, поэтому стоит объяснить его напрямую самому.

В приложениях – лучший из найденных мной форматов, когда активные участники сцены ведут рассказ от первого лица. Томми Дин, американец каких поискать, был заворожен тем, как сложилась жизнь Федора «Бегемота» Лаврова в Советском Союзе. Томми много с ним говорил и написал статью, чтобы воздать должное настоящей легенде.

За все годы, что я изучал российскую панк-рок-сцену, я не встретил никого более знающего и авторитетного, чем Кирилл «Джордж» Михайлов и Максим Динкевич. В определенном смысле их рассказы о петербургской и московской сценах ценнее всех, что я мог получить.

Для удобства читателей в конце каждой главы есть список героев в порядке их упоминания. Прежде чем пуститься в путь, рекомендую вам найти и послушать группы, о которых идет речь в книге. Музыка для моего рассказа – лучший контекст.

Благодарности

Эта книга стала возможной благодаря многим людям, которым я хочу сказать спасибо. Больше всего я в долгу перед моим лучшим и самым давним другом Томми Дином: он слушал мои рассказы о русском панк-роке после моей трехмесячной поездки в Нижний Новгород, а потом еще и после полугода в Москве. Это он заставил меня воплотить в жизнь мои опрометчивые и немного пьяные слова «Я мог бы книгу об этом написать». После успешного сбора денег через краудфандинговую кампанию, летом 2014 года Томми поехал со мной в Россию – помогать собирать интервью.

Это исследование было бы абсолютно невозможно без щедрых пожертвований. Особого внимания заслуживают Эрик и Кристин Ковач, Сергей Хабарофф, Теро Виикари, Аристидес Рудник, Роландо Й. Гарсиа, Ральф Бранди, Франсуа Апатрид, Донна Дин, Тед Герберт, Кейт Шепард, Ив Адамс, Алисия Маккарти, Дан Дойль, Иван Антонюк, Кевин Данн, Ян Уильямс, Джо-Энн Бергантино, Джей Джонсон и Саманта Барчард. Также я должен поблагодарить Институт России и Восточной Европы Индианского университета под руководством Марка Троттера и Подрика Кенни, который выделил мне небольшое финансирование на летнее исследование. Этот проект был бы невозможен, если бы не вся ваша финансовая поддержка.

Я вернулся домой с более чем 75 аудиоинтервью и примерно с таким же числом интервью в текстах и фэнзинах, и тогда настала самая напряженная часть процесса. Переводы я совмещал со своей научной работой. Я бы не смог перевести все в срок без помощи верных друзей. Александр Митников, Маша Балова, Джейкоб Хорев и Максим Рор, вы немного облегчили сложнейшую работу, и я буду вам вечно благодарен.

Некоторые люди были мне проводниками, поддерживали меня морально и направляли к цели, за что я им особо признателен. В первую очередь это Федор Лавров: он по ночам отвечал на мои сообщения, унимал мою тревогу, находил тех-кого-не-найти и уберег меня от некоторых возможно губительных ошибок. Джоанна Стингрей, замечательная участница советской рок-сцены, предоставила свои собственные фотографии и сделала панк-сцену СССР для нас наглядной. Без посещения ее сайта (который указан в библиографии) не будет полным ни одно исследование ленинградского рока. Максим Динкевич неутомимо направлял меня ко все новым и новым группам и людям за интервью; я убежден, больше него о современной русской панк-рок– и рок-музыке не знает никто. Первоначально я не рассматривал никакие города в провинции, но Саша Шмаков уговорил меня съездить в Ижевск и запечатлеть там сцену, которой он так гордился: спасибо ему за это. В очень дружную санкт-петербургскую сцену меня ввел Кирилл «Джордж» Михайлов, за что я ему очень признателен. Наконец, Алекс Митин и его лучший друг Баги Боев приложили миллион усилий, чтобы свести меня с Distemper и «Тараканами!», у которых были дела поважнее разговоров с простым американским исследователем. Без этих панков книга тоже была бы невозможной.

Когда я скомпоновал и привел в порядок все интервью, я познакомился с Дашей Холобаевой: она перепроверила транслитерацию в моих переводах и проследила за соблюдением единообразия. Летом 2017 года Аарон Кометбас неожиданно прожил со мной некоторое время в Санкт-Петербурге; он просмотрел первую главу книги и сориентировал меня в издательском процессе. Элли Блю из Microcosm Publishing заставила меня тщательнее изучить гендерные отношения в сцене, а Джо Биель терпеливо читал мои компульсивные и часто пространные письма.

Наконец, в разгар работы над Первой частью моя спутница жизни родила нашу прекрасную дочь. Я не только разгребал завалы в связи с докторской и переводил интервью, но и учился быть папой. Вряд ли кто-то способен проявить столько же терпения, сколько проявила за весь этот процесс Керри. Уверен: только она могла примириться с таким количеством времени, что я провел, уткнувшись носом в книги и ноутбук. Хотя выглядело так, что я просиживал время в соцсетях, на самом деле я связывался с людьми, слал им вопросы и пытался свести все воедино. Как итог тех часов и дней, когда я был далеко, эта книга посвящается ей.