Текст книги "Жить танцуя"

– Ещё я хотела поговорить про интернет и всё, что касается виртуальной реальности. Когда человеку предлагается достаточно много способов опираться на что-либо: на сообщества людей, на отношения, в том числе сексуальный опыт…

– В смысле, виртуальный секс?

– Например. Насколько, на твой взгляд, полноценен опыт такого рода для человека, который занимается телесными практиками и способен тонко выявлять и чувствовать в себе эти процессы?

– А что значит полноценный?

– Скажем так, насколько виртуальный опыт заменяет или дополняет реальный?

– По факту дополняет. Альтернативные формы возникли ещё много лет назад, например как романы по переписке, – это то же самое. Я думаю, что в каком-то смысле виртуальность действительно уводит нас от значительной части нашего существа – телесной, лишая непосредственного физического контакта. А она очень важна для чистой витальности, которая опять-таки связана с базовой радостью жизни. Поэтому, на мой взгляд, уровень депрессивности в социуме тесно связан с вовлеченностью в виртуальную реальность. Телесность сама по себе гораздо более жизнерадостна.

Второй момент – это феномен «исчезновения» пространства и времени. Находясь на разных континентах, мы можем вступать в интернеткоммуникацию и, например, спокойно беседовать, как в этом интервью. Диалог будет не «живым», но содержание его, в принципе, будет похожим.

Конечно, интернет дарит нам уникальные возможности. Очень важно не только чувство принадлежности непосредственному окружению – ценны и эти невидимые виртуальные связи со всем миром. Мне кажется, это хорошее влияние на понимание своей идентичности, поскольку идентичность не замыкается на конкретном локальном месте. Сегодня социальная идентичность, связанная с контактами с другими людьми, распределена по всему миру. Для меня это позитивная уникальность, которая приобретается в виртуальной среде и поддерживается техническими средствами очень легко.

– Как тогда сохранять во всем этом витальность? Где найти правильный баланс, чтобы не вылетать оттуда каждый раз?

– Знаешь, полноценность всегда разная. Ответ, я считаю, прост: важны регулярные практики, именно телесные, и пиковые переживания. Нужно обеспечить себе и то и другое. Собственно говоря, распространенность йоги и танца свидетельствует о том, что общество начинает поддерживать этот баланс. Но это в глобальном смысле, а в жизни конкретного человека автоматически это не происходит. Он должен иметь запрос на этот баланс, и тогда обнаружит, что вокруг есть масса способов, как это делать.

– А те, у кого нет запроса, сидят часами и чувствуют себя…

– Да, они будут сидеть, но с телом у них будут проблемы. Это так.

– С радостью и витальностью?

– В целом да. Потому что какого-то тона в жизни, который, на мой взгляд, очень важен, просто не будет, и это может приводить ко многим проблемам.

– Есть ли какой-то совет или что-то, что ты хотел бы сказать измученному интернетом, измочаленному жизнью человеку? Куда пойти, с чего начать? Или здесь всё индивидуально? Человек сам приходит к этому пониманию?

– Самое правильное – искать подходящие для себя практики и время от времени их менять. Искать намеренно! Всем нужно разное количество таких практик: кому-то достаточно раз в неделю прийти на занятие, кому-то – каждый день заниматься, причем по многу часов. Очень важно помнить, что именно нам по-настоящему интересно, что создает ощущение жизненности. Потому что, как в любой локальной деятельности (с интернетом и прочим), спектр наших привычных функций периодически сужается. Мы можем замкнуть себя в очень узком специфическом спектре, и это забвение своего реального потенциала, реального спектра возможностей. Как будто часть личности начинает высыхать, отмирать. Если вы хотите так жить, то о’кей. Но вы уверены, что хотите этого?

– Спасибо огромное! Мне очень близко то, что ты говоришь.

Потребность в движении за пределами привычных форм физической активности может привести человека на занятия по интегральному танцу. Часть жителей современных городов стремятся не просто к танцевальной подвижности в общем кругу, а к тому, чтобы танцевать свободно, слушая себя и свое тело. Повторение движений по заданным образцам, инструкции преподавателя – не этого они ищут. Идея свободного движения может привлекать, может пугать, у кого-то – даже вызывать сопротивление, но важно понимать, что и современный танец в момент своего появления, и танцевально-двигательная психотерапия опираются на движение, идущее из желания, чувства, телесности человека, а не на форму, канон или правила. В интегральном танце мы начинаем с опыта движения от первого лица, обращаемся к субъективному, личному движению, которое рождается в настоящий момент. Позднее оно может быть оформлено в виде хореографии, разделено с другими, но начальная точка – это всегда движение из ощущения себя и тела прямо сейчас. Именно этот импульс собственного спонтанного танца и является основой того, что мы определяем как свободное движение. Из него может родиться экстатический танец или оформиться импровизационное взаимодействие.

На появление импульса влияет история нашего тела и истории наших взаимоотношений, но определяющую роль играет сама позиция: я начинаю танец с себя, и в этом моя свобода.

В своей работе я, говоря о таком танце, обращаюсь к словам «свободный», «спонтанный», «экстатический» как к синонимам. В мире существует множество различных форм экстатического танца. Есть десятки форматов, зарегистрированных как торговые марки, которые так или иначе используют свободную форму движения: Ecstatic Dance, 5 Rythms, Trance Dance и др., – в перечне, опубликованном в одном из номеров журнала Conscious Dancer, их насчитывается более сотни. Личный спонтанный танец может произойти где угодно: в группе или в одиночестве, под вдохновляющую музыку, при участии веществ, изменяющих сознание, или без них. Это естественная и доступная форма движения, знакомая многим.

Свободный танец

Танец и изменённые состояния сознания

Чтобы предметно говорить о том, как использовать экстатический танец в контексте творчества, терапии и саморазвития, в первую очередь нужно разобраться с тем, что такое экстаз, экстатичность.

Этимологически экстаз (от греч. ek – из и stasis – положение) – это выход из неподвижности, из «места», в котором я нахожусь, высвобождение «из статики» имеющегося состояния. С точки зрения феноменологии, способа проживания этого явления, экстаз – особое состояние сознания, которое характеризуется особым взаимодействием, а в каких-то случаях и слиянием между внутренним и внешним. По одному из словарных определёний экстаз связан с восторгом, с интенсивными эмоциями воодушевления, потоковыми переживаниями, хотя его могут описывать очень по-разному. Существенной характеристикой является то, что его очень сложно выразить словами: это состояние выходит за пределы привычного опыта, который я могу передать. Я могу указывать на него или описывать поэтически, но само переживание настолько глубоко, что для него не находится слов.

Следует понимать, что в экстатических формах танца мы напрямую обращаемся к изменённым состояниям сознания (ИСС). Иногда люди приходят на занятия, чтобы просто свободно подвигаться или выразить те или иные чувства, но при этом у них происходят качественные изменения в переживаниях: то, как они проявляют себя и что испытывают, достаточно сильно отличается от их субъективной нормы – в этом смысле они действительно переживают изменённое состояние сознания.

Понятно, что к этому явлению относятся по-разному, и зачастую на уровне массовой культуры оно воспринимается как нечто негативное. Но если мы подойдем с научной точки зрения, оказывается, что ИСС (в самом широком смысле – как состояния сознания, сильно отличающиеся от привычных) встречаются практически везде: в разных сферах деятельности, в разных культурах, в разные времена. Похоже, что определённое расширение спектра воспринимаемого – часть полноценной жизни, а иногда и ключевой элемент проживания критических изменений. Вопрос, скорее, в месте и роли этих состояний в жизни человека.

Эволюционный смысл

На мой взгляд, один из первых показателей определённой значимости переживания изменённых состояний сознания (ИСС) – то, что они часто связаны с большим и специфическим удовольствием. Удовольствие здесь – индикатор того, что процесс имеет некое эволюционное значение для чувствующих существ. Косвенным указателем на эволюционную ценность может послужить тот факт, что многие животные используют вещества или определённые действия для изменения своего состояния: все знают про котов и валерианку, в дикой природе это также наблюдается, – и эти виды продолжают успешно существовать, эволюция не выбраковывает их. Я не думаю, что тяга к особым состояниям сознания – «баг», неиспользуемая в эволюции вещь: она слишком заметна, особенно у человека, по природе наделенного более высоким интеллектом. В чем «аномальные» опыты могут сослужить нам добрую службу?

Во-первых, ИСС – необходимое условие существенного изменения личности. Периоды кризиса требуют принципиально иного переживания себя; на пути из одного состояния «я» в другое – когда мы переходим в новую позицию, в новое качество – привычное состояние «я» разрушается, и в этот момент возникает эффект ИСС. С ним связана новизна и сама способность меняться.

Часто ИСС рассматривают как стимул для творчества – творчества как изменения, привнесения того, что ещё не было создано, в первую очередь в искусстве. Конечно, не только это способствует появлению нового, техника и мастерство не менее важны, но творческий транс нередко является частью процесса.

С другой стороны, ощущение взаимосвязи с людьми, переживание общего ритма, единства в коллективном танце тоже может восприниматься как особое состояние сознания. На глубинном психологическом уровне поддержание чувства соединенности с группой, племенем, сообществом – это важный, необходимый для выживания и адаптации способ социальной коммуникации.

Издревле во многих традиционных культурах состояние транса неизменно сопровождали такие катарсические действа, как ритуалы исцеления (в том числе психологического) и инициации. Например, в ритуале перехода, когда подросток становился мужчиной, изменённое состояние сознания было одним из условий перехода, то есть символической смерти и возрождения. Народные празднества, в которых человек переживает ИСС, и по сей день встроены в социальный календарь.

В осмыслении психологической жизни человечества я часто опираюсь на идею, что эволюция из социальной переходит в индивидуальную. Сегодня мы уже сами устраиваем себе ритуалы перехода, когда чувствуем в них потребность, и они могут включать, а иногда с необходимостью включают в себя ИСС. Аккуратное обращение к ним в периоды кризиса или перемен помогает пережить трансформацию. В этом смысле задача экстатического танца как направления – дать этому особому переживанию определённое, названное, обозначенное место в повседневном опыте. Тогда нам гораздо легче использовать адаптивные, а не дезадаптивные его функции.

В современном мире ИСС могут быть дезадаптивны в двух случаях. Во-первых, когда они становятся своего рода замещением, средством ухода от жизни, совершенно оторванным от неё переживанием, и человек бежит в область запредельного, не решая задач, которые ставит перед ним действительность. Во-вторых, когда человек просто не знает, что делать с этим переживанием, поскольку эта часть опыта не может быть принята, легализована окружающей средой. Когда же мы находим для ИСС подходящие время и форму, приемлемую интенсивность погружения, они могут быть естественной частью процесса жизни и способны поддерживать нас.

Виды ИСС в танце

Главная особенность изменённых состояний сознания в танце – они гораздо более контролируемы, чем ИСС, связанные с веществами, вводящими в транс. Здесь присутствует тонкая динамика: мы чаще находим движения на грани контроля и в фазе отпускания контроля. Для современного западного человека крайне сложно достичь полностью неконтролируемого состояния в танце – это может произойти или в нештатной ситуации, или в ходе очень длительного процесса.

Изменённые состояния, возникающие в танце, как правило, неглубоки. В то же время в традиционных культурах известны впечатляющие примеры. Так, в ходе балийского ритуала кечак обычно один из танцоров-певцов теряет контроль (это узнается по движению, по выражению лица, взгляду), и группа его поддерживает. Это абсолютно нормально для балийцев в их культуре, в их условиях, в их социальной структуре – специально индуцированный коллективный транс является частью образа жизни, который они ведут.

В танце легко достигается целый спектр ИСС, и способ, которым мы приходим к ним, может послужить основой для их классификации. С одной стороны, попасть в трансовое состояние очень просто за счёт монотонии и повторяющихся движений, особенно под быстрый ритм, – метод, характерный для шаманских и большинства трансовых танцев. Интенсивность скоординированных действий и сужение поля восприятия вводит в транс, обращенный внутрь. Транс, обращенный вовне, может произойти, когда у нас есть одновременно очень много задач, разных фокусов внимания в движении. Эта техника используется, в частности, в танцевальной практике «Гага» или в японском авангардном танце буто.

Есть суженные (сконцентрированные) состояния сознания, больше направленные на переживание транса как такового, и расширенные, где транс становится способом решения творческих задач. Мифолог Мирча Элиаде делил техники на экстатические и энстатические – условно говоря, на шаманские и йогические, которым соответствуют транс, вызывающий интенсивные переживания, и медитативный, наполненный изнутри транс.

Важно понимать, что практически любое изменение происходит при условии достаточно продолжительного выхода за пределы привычного способа движения: например, когда мы двигаемся гораздо интенсивнее, чем обычно, или гораздо медленнее, – и то и другое будет приводить к изменённым состояниям разного характера. И то и другое сопровождается трансом, но проживаться будет по-разному.

Цели экстатического танца

Экстатический танец – это пространство свободы, но мы, в любом случае, обращаемся к нему с определёнными целями, сознательно или бессознательно. Если мы работаем с этим форматом, нам стоит понимать, что именно и зачем мы делаем. Я выделяю пять целей экстатических практик.

Свободное движение и самовыражение

На самом элементарном уровне свободный танец нужен, чтобы вытанцевать накопившееся напряжение, прийти к более расслабленному состоянию. В большинстве бытовых ситуаций диапазон движений человека очень узок. Мне нравится метафора «внутреннего животного», которую я взял у Стива Пэкстона, создателя контактной импровизации: какая-то часть нас действительно переживает повседневные события, как их переживает животное. Если пустить собаку в метро, пространство, полное людей, шумов и запахов, она будет пугаться. Когда мы попадаем в новый город, оказываемся в толпе незнакомых людей, внутри нас что-то начинает суетиться, искать свое место, привычные опоры и т. д. При этом мы стараемся выглядеть непринужденно и вести себя как приличные люди. И если нет способа разрядить напряжение, оно остается и становится неосознаваемым внутренним процессом.

С другой стороны, люди периодически ощущают себя обесточенными, будь то в конце рабочего дня или в завершение напряженного периода жизни. И тогда на занятиях они говорят: «Я прихожу за энергией», – имея в виду энергию для жизни, силы для действия и вдохновение. Им не хватает активности, и причины могут быть очень разными: человек что-то не реализует в жизни, есть определённый уровень стресса или другие предпосылки. В танце мы начинаем выражать себя действительно активно, чувствуем себя более живыми, – это ощущение сохраняется ещё какое-то время, и можно привносить его в свою жизнь.

Катарсис

Люди могут использовать экстатический танец как катарсическую практику, способ «перезагрузки». Если большая часть того, что человек делает в жизни, не воплощает всего «богатства его души», всех его потребностей, желаний, эти нереализованные части требуют себе место. Танец – оптимальное пространство, где я могу разместить «разного себя».

В повседневной жизни не так много шансов для проявлений дикости, необузданности. Они неуместны, скажем, в контексте бизнеса или деятельности официального учреждения, хотя у человека может быть реальный, живой, настоящий импульс выражать себя ярко, эксцентрично. Многие участники наших занятий ощущают в себе этот импульс, и в свободном экспрессивном танце он находит выход.

Мне также кажется важным медитативное состояние, возникающее в конце танца, когда я действительно вытанцую всё, что возможно. В этом состоянии я слышу себя на уровне более тонких ощущений, более тонких чувств. Есть и другие способы достигать подобного эффекта, начиная с традиционной медитации, но у каждой практики свой вкус, и некоторые нам больше нравятся и больше подходят. Для кого-то танец – более подходящая форма медитации, чем медитация в неподвижности.

Выражение эмоций

В свободном танце человеку доступно множество способов выражать себя телесно: он может быть динамичным и экспансивным, двигаться резко и интенсивно, а может опуститься на пол и двигаться расслабленно, мягко и текуче, слушать очень тонкие движения и т д. Мы предлагаем исследовать разные двигательные проявления. В

пространстве танца присутствуют другие люди, и можно перенимать формы движения у них. Можно находить новые элементы в своем собственном стиле. Со временем человек осваивает разные возможности, и его репертуар движений заметно обогащается.

Естественно, мы двигаемся не бессмысленно, а что-то проживаем в этот момент. В свободном танце умещается практически весь спектр человеческих чувств, в том числе самые яркие из них. Иногда широкие, направленные вовне движения приводят к пиковой радости или выражению агрессии, что позволяет отпустить не находившее выхода напряжение; в медленном движении с ощущением веса человек может проживать чувственность или печаль, с помощью лёгких жестов он воплощает нежность и т. д., – для всего есть место.

Когда мы работаем с эмоциональными состояниями с целью разобраться, что с нами происходит на уровне эмоций, мы пытаемся дать им определения, назвать их, и это полезный этап. В то же время есть масса переживаний, для которых просто нет адекватных терминов: любые обычные слова будут передавать наши чувства неточно, приблизительно, и здесь более близкой оказывается поэзия или музыка. «Выговорить» подобные тонкие переходные состояния вполне под силу танцу. Когда я, танцуя, проживаю что-то и чувствую, что я проживаю, я могу этого не называть. Если эмоции осознанно переживаются, текут беспрепятственно и в этом естественном потоке трансформируются, свободного танца достаточно. Если же переживание, выражение и понимание эмоций становится проблемой, нужна более фокусированная работа, о которой я пишу в главе «Танец с эмоциями».

Коммуникация за пределами социальных ролей

Приведу историю из жизни. Несколько лет назад я участвовал в сессии Ecstatic Dance в Таиланде, на острове Панган. Пришел в первый раз, вокруг полсотни человек, из которых я не знаю никого. У меня нет проблем с тем, чтобы начать движение, но в этом замечательном месте я вдруг понял, что без ощущения связи с реальными людьми в группе я не могу полностью отпустить себя – мне нужно подтверждение на телесном и эмоциональном уровне, что это пространство меня принимает, что мне говорят «да». Вскоре я нашел партнёра, который двигается примерно на том же уровне сложности и экспрессивности движения, что мне приятен и привычен. Разворачивается прекрасный дуэт: у нас включается мимика, мы обыгрываем пространство, начинается физический контакт, – при этом, напомню, видим друг друга впервые. Уже после мы познакомились, выяснили, кто откуда приехал, чем занимается и т. д., а изначально мы встретились через движение, через определённое качество выражения себя. Встреча на уровне взгляда, жеста, манеры двигаться в схожем ритме в пространстве, которое мы разделяем, – это и есть коммуникация за пределами социальных ролей.

Я думаю, коммуникация в свободном танце во многом связана с детской игрой, но она несет и другой смысл – освобождение от заданности: мне не нужно подстраиваться под заранее принятые правила. Даже если я умею и не против подстраиваться, конкретно в этом случае мне не нужно этого делать – в танце мы можем находиться вместе на том уровне свободы, который во всех остальных случаях социальной коммуникации подавляется, регулируется и структурируется.

Танец действительно позволяет более непринужденно выражать себя рядом с другим человеком, с лёгкостью взаимодействовать за пределами слов, проявлять азарт, эмоциональность, вовлеченность. Оказывается, что и в социальном плане танец выполняет катарсическую или рекреационную функцию. Это действительно освежает: я могу не прятаться за маской, а понимать, что мы сами определяем правила взаимодействия и что мы больше, чем правила.

Многих это пугает. Оставаясь в зоне правил, мы знаем (или предполагаем), что происходит, и это дает нам ощущение безопасности (или иллюзию безопасности). Но в каком-то смысле реальная встреча живых людей не может выстраиваться только лишь по правилам – жизнь всегда неизмеримо больше. На мой взгляд, реальная глубокая встреча возможна, только когда мы выходим за пределы известного, определённого и понятного. Мы можем слегка выглядывать за эти пределы – будто приоткрывается дверь, и за ней виден луч. А можем бесстрашно покидать условно безопасную территорию: да, я вообще не знаю, что произойдет в следующий момент в нашем общении, но открыт и готов ко многому.

Разумеется, безопасность в экстатическом танце всегда поддерживается: мы договариваемся «на берегу», что заботимся о физической безопасности, что в любой момент партнёр может сказать «стоп», «нет», спокойно выйти из танцевального диалога, – в этом плане контроль и надежность сохраняются. Но самое интересное случается, когда мы следуем за импульсом, возникающим прямо сейчас, когда мы исследуем возможности внутри этой безопасности, – и их гораздо больше, чем мы привыкли считать. Свободный танец раскачивает лодку социальных ролей и напоминает, что на самом деле отказ от этих ролей не нарушает течения жизни.

Оказывается, что во многих случаях, если человек предъявляет себя более ярко и открыто, ему «ничего за это не будет». А ведь нас часто сдерживает внутреннее убеждение, что если мы позволим себе жесты такого рода, то о нас плохо подумают, остановят и т. д. Главным образом это связано с детскими историями, потому что, когда ребенок проявляет себя очень ярко и открыто, родителей это утомляет. В экстатическом танце взрослые способны о себе позаботиться, и, если мое поведение помешает им, они могут сказать об этом. Между тем, что я считаю слишком ярким для окружающих, и тем, что реально приемлемо, есть зазор, градиентная зона неопределённого, и часто оказывается, что я могу расширить способы своего проявления и социальное окружение не будет меня отвергать.

Вспоминается известный эксперимент: если аквариумных рыбок выпустить в просторную ванну, они будут плавать в привычном объёме аквариума. В каком-то смысле, неосознанно задав себе некий жесткий образ самопрезентации, мы уподобляемся рыбкам, которые плавают в стеклянном кубе собственных ограничений, хотя вокруг – огромный и доступный океан.

Потребность в трансценденции

Ещё одна особенность, которая часто наблюдается на экстатических практиках (неслучайно их называют также медитациями в движении или динамическими медитациями): у людей естественным образом возникает состояние сознания, связанное с ощущением расширения. Мой «внутренний объём» меняется – в этот момент может возникать ощущение особого течения времени или прикосновения к чему-то очень значимому, и оно возникает спонтанно. Для меня важно, что человек приходит к этому переживанию сам, никто не говорит ему: «А теперь обратитесь к своему высшему „Я“».

Позже, когда я ищу этому опыту подходящее название, выясняется, что для его описания естественно подходит язык духовных практик, более того, язык священных текстов появился именно из таких переживаний. Слова обретают символическое значение и одновременно обнаруживают свою ограниченность, осознается эмоциональная парадоксальность, и возникает ощущение, что в этом переживании кроется сакральный смысл. Иногда его называют трансцендентным опытом, выходом за пределы; в этом смысле трансценденция и экстаз – одно и то же.

Несколько сотен лет назад потребность в трансценденции удовлетворялась социальными институтами, прежде всего институтом церкви. Сейчас, когда эволюция из социальной становится больше внутренней, психологической, ту же потребность человек удовлетворяет индивидуально. В этом смысле свободный танец – тоже своего рода «церковь», но не институционализированная. Танец может быть личной молитвой, способом медитации, ритуалом обращения к высшему и непостижимому. В нём всегда был этот потенциал, на протяжении тысячелетий человеческой цивилизации. Постепенно этот смысл нивелировался, и в современной среде танец стал ассоциироваться преимущественно с развлечением, но люди во все времена обнаруживали: то, что я переживаю в танце, больше, чем развлечение, больше, чем социальное взаимодействие, больше, чем взаимодействие между мужчиной и женщиной, больше, чем групповое взаимодействие. Это выводит меня за пределы себя, за пределы слов, за пределы выражаемого – танец воспринимается как контакт с чем-то в принципе невыразимым. Танец способен дать место не только невыраженному, что отчасти является задачей терапии, но и невыразимому, что уже соединяет танцевальные практики и духовные.