Текст книги "Жить танцуя"

Импровизация

Почему импровизация?

В интегральном танце, так же как и в интегративной танцевально-двигательной терапии, мы в основном используем импровизационное движение. Понятно, что мы можем обращаться и к хореографии, но для освоения структурированных движений требуется достаточно много сил, времени и внимания (особенно если у человека нет базовых хореографических навыков). Иногда изучение хореографии полезная задача, которая раскрывает клиента, а иногда она, наоборот, уводит от его терапевтических запросов. Импровизация способна сэкономить время в терапии: мы работаем с теми возможностями движения, которые уже есть у человека. Но импровизация – это не только более простое и доступное движение. Искусство импровизации заключается как раз в развитии и исследовании того, как мы двигаемся.

Если предложить людям танцевать, как они хотят (что ближе к спонтанному танцу, но часто подразумевается под «импровизацией»), скорее всего, они будут обращаться к ограниченному набору паттернов, использовать тот язык движения, который уже знают: собственный опыт танца и двигательных практик, движения, которые они видели по телевизору, на видео и т. д. – весь этот материал откладывается в телесной памяти и бессознательно воспроизводится. Если выбор движения происходит автоматически, я наверняка пойду знакомыми путями. Но ключ импровизации – в самом определёнии этого слова: improvisus в переводе с латыни означает «непредвиденный». В импровизации как практике я намеренно ищу непредвиденных движений – тех, которые меня удивляют, которых я не делал раньше и не ожидал от самого себя, – и не направляю движение заранее, а нахожу его непосредственно в момент действия. В этом и преимущество, и определённая ловушка: когда мы действуем в моменте, велик риск повторяться. Но если мы намеренно тренируем способность идти в то, чего ещё не знаем, туда, где нас поджидает что-то непредсказуемое, мы можем преодолеть тенденцию двигаться только по паттернам. Тем более что любой повторяющийся рисунок в движении может стать материалом для импровизации.

Зная природу того, что мы действительно укладываем движения в паттерны и чаще всего начинаем с неосознанных повторов, позже, при достаточной чувствительности и наличии обратной связи, мы можем узнавать свои двигательные стереотипы: «А, это же то, что я всё время делаю! Хочу ли я продолжать это делать?» В некоторых случаях это вполне приемлемо: движение остается тем же, но я уже знаю, что оно мне свойственно. А в некоторых – нет, и тогда я могу видоизменять свой паттерн или отправиться в новое. Если я действительно экспериментирую с движением и вкладываю в него внимание, я с большой вероятностью обнаружу новые для себя возможности и варианты. Через техники импровизации (а в импровизации есть своя техника, хотя она в корне отличается от других танцевальных техник) мы намеренно ставим себя перед лицом новых двигательных задач, но не с заранее заданным результатом – как, например, отработка конкретного движения, – а с результатом, который ещё неизвестен. Мы можем работать с определённым принципом или ограничением в танце, и тогда вероятность того, что найдется движение, которого не было раньше, значительно возрастает. В этом смысле, вслед за голландской исследовательницей танца Ивар Хагердорн, можно назвать импровизацию видом танцевального мышления. В своем определёнии Ивар перефразирует Жана Пиаже, одного из первых исследователей человеческого мышления в психологии: «Мышление – это то, что мы делаем, когда не знаем, что делать». Конечно, импровизация тоже – то, что я делаю, когда не знаю, что делать. Поэтому она становится эффективным средством поиска новых двигательных решений.

В определённом смысле импровизация ещё и волевая практика: моя творческая воля направлена на то, чтобы отказываться от известного и выбирать новое. Это может работать как на личное развитие, помогать тренировать «мышцу выбора», так и в терапевтическом контексте, когда необходимо научиться выбирать другие маршруты в тех областях жизни, где предыдущие решения привели не туда.

Задача готовности к неожиданному и внимательности к языку движения не стоит в формах свободного, экстатического танца – там важнее включить поток, войти в состояние непрерывного движения. И одни люди будут находить этот поток внутри знакомых паттернов, а для других необходимы вариации, и они будут искать разнообразие паттернов с сохранением потока. Здесь нет противоречия, но техники развития импровизационного танца предполагают, с одной стороны, бол́ ьшую осознанность в движении, чем в спонтанном танце, с другой стороны – баланс между потоком и слушанием, между чередой непрерывных впечатлений и откликом в очень ясной форме. Задача импровизации – это по-прежнему задача формы, но не формы, выбранной заранее, и не формы, которая бессознательно появляется вновь и вновь, а только что сотворенной формы, которую я нахожу прямо сейчас. Естественно, абсолютная неожиданность и новизна невозможна: в нашем распоряжении те же самые части тела, определённый уровень растяжки, спектр двигательных привычек и т.д., – но даже ограниченный инструментарий содержит потенциал для множества вариаций. В импровизации нам важно вернуть это разнообразие.

Можно сказать, что свободный танец – это иньский способ действия: я сдаюсь потоку музыки и импульсов, а импровизация как техника – чуть более янский способ: я выбираю, я ищу, я экспериментирую. И тот и другой способы работают, но между ними есть разница: в свободном танце я могу приходить к совершенно новым состояниям и новым движениям за счёт исчерпания паттернов, а в импровизации, наоборот, за счёт поиска новых движений приходить к новым состояниям. Это немного разные пути, которые могут вести в похожие области.

Импровизация в развивающем и терапевтическом контексте

Одна из самых важных историй в терапевтическом и развивающем контексте про то, что импровизация – это весело: в ней есть встреча с неожиданностью в безопасных условиях, момент восхитительной игры с формами (а игра почти всегда сопровождается радостью). С развитием мастерства в импровизацию вливается широкий спектр состояний и способов выражения. Для этого, конечно, нужны те же тысячи часов импровизационного танца, что требуются для достижения мастерства в хореографии. Но практически с самого начала, знакомясь с техниками импровизации, люди обнаруживают, что она пробуждает игровую природу в движении: я могу играть с возможностями моего собственного танца, возможностями взаимодействия с партнёрами, с пространством. Во многом импровизация действительно похожа на детскую игру, в которой ребенок с живым любопытством исследует мир. Лёгкий «регресс» до этого игрового состояния – один из больших ресурсов импровизации. Другое дело, что во взрослом возрасте мы сознательно можем импровизировать более рискованно, более откровенно и более серьезно – с сохранением этой игры.

Импровизация – игра всерьез: я примеряю формы выражения, лежащие за гранью моего привычного способа проявлять себя. Это способствует тому, что я начинаю расширять репертуар собственной экспрессии, того, как я могу переживать, предъявлять себя миру и взаимодействовать с ним. В импровизации ценятся и вдохновляют моменты, когда мы видим себя в совсем новом свете: допустим, я двигался нейтрально и по кругу, и вдруг неожиданно для самого себя опускаюсь на пол или делаю резкие повороты, прыжки и т. п., – важной оказывается сама эта непредсказуемость. Импровизация дает максимум открытого пространства возможностей, я могу пробовать разные двигательные идеи, разные роли, разные выборы. И обретенный навык распространяется из области сугубо двигательного в более широкие сферы психологического развития: импровизация раскрывает способность быть разным, по-новому решать свои задачи, мыслить творчески.

В терапевтическом контексте мы можем опираться на принципы импровизации. Что, если я могу быть другим? Если я начну действовать по-другому, жестче или мягче, чем обычно? Что, если я буду действовать намного быстрее или намного медленнее? Эксперименты со способами самовыражения в танце ведут к расширению репертуара движений. А расширяя репертуар движений, мы увеличиваем диапазон образов самопрезентации в мире, и это базовая идея танцевальнодвигательной терапии.

Через импровизацию мы также можем исследовать значимые жизненные темы. Даже на начальных классах по интегральному танцу и в группах по танцевально-двигательной терапии мы нередко импровизируем на тему, которая вызывает отклик, например на тему безопасности (мы рассмотрим её в этой книге). Знакомо ли мне переживание безопасности? Как я могу выразить его телесно, что такое для меня безопасное движение? А что, если я буду играть с этим движением? Впоследствии мы можем сделать из этого личную или групповую хореографию, но ценным оказывается сам поиск движения, сама возможность телесно искать в этой теме то, что подходит именно мне. Или же я могу брать значимый для меня образ, например, из сна или воспоминаний, и разными способами обыгрывать его в импровизации. Точно так же мы импровизируем со своими чувствами, состояниями. Эмоции, образы, идеи, непосредственно телесное состояние – всё это служит материалом для импровизации.

И когда мы начинаем исследовать этот материал, мы занимаем по отношению к нему совершенно другую позицию. Эти образы не просто пришли ко мне – я с ними экспериментирую. Эти состояния и чувства не просто случаются со мной – я могу обращаться к ним как пожелаю. Импровизация – баланс слушания импульсов, которые приходят, и их оформления: в этом смысле техника поддерживает творческую позицию, позицию активного участия в том, что происходит со мной, позицию агента действия, самостоятельности или того, что в некоторых направлениях психологии называют субъектностью действия. Со мной не просто что-то происходит: это происходит, и я в этом участвую, я действую осознанно.

Искусство импровизации

Искусство импровизировать складывается из нескольких вещей: умения слышать импульсы, которые появляются изнутри, и развивать их в движении; поиска неожиданных новых движений; умения согласовывать выражение своих внутренних импульсов с другими людьми; и умения включать разные события, происходящие в импровизации, в общий поток движения, делать их частью большего целого.

Иногда участники задают вопрос: «Откуда мне взять движение?» Оказывается, как только мы немного ослабляем контроль, понижаем порог чувствительности и прислушиваемся к более тонким телесным сигналам, мы обнаруживаем, что в теле одновременно происходит огромное количество разнообразных процессов. При должном уровне чувствительности вопрос не в том, откуда взять движение, а, скорее, за каким из множества импульсов пойти. Это соответствует некоторым современным моделям функционирования мозга: одна из задач поздних, в эволюционном смысле, структур мозга – тормозить многообразие процессов, протекающих на базовых уровнях физиологии. В теле каждую секунду происходит приспособление к постоянно меняющимся обстоятельствам жизни, непрерывная реактивность, но большинство этих сигналов мы не замечаем, они автоматически приглушаются. Наша задача в импровизации – слышать их и выбирать, за какими именно импульсами следовать.

С возрастанием восприимчивости мы распознаем многообразие импульсов, и теперь нужно учиться их оформлять. Весь материал, с которым мы имеем дело в соматических дисциплинах, подходит и для импровизации. Импровизация – это чуткий отклик на меняющиеся условия, на мое собственное состояние, на то, что и кто меня окружает. Только чувствуя, я могу откликаться по-новому. И для того чтобы исследовать новые способы движения, менять его, важно знание, как именно я уже двигаюсь. В этом смысле львиная доля навыков импровизации – действительно, навыки чувствительности и осознавания тела: какие его части сейчас в динамике, а какие неподвижны, в каком направлении и с какой скоростью я двигаюсь, какие связи в теле активизированы и т. д.

Развивать движение помогает то, что танец разворачивается в пространстве и во времени. Во-первых, я могу по-разному располагать свое тело в физическом пространстве (в пространстве сцены, зала, в пространстве по отношению к зрителям и т. д.). Любое пространство нами и переживается, и символизируется: когда я оказываюсь близко к зрителю – это одна история, когда я действую далеко, на большой дистанции – другая; ходьба по квадрату вызывает одни ощущения и ассоциации, бег по кругу – другие. Во-вторых, я могу разными способами обращаться со своими импульсами в динамике: притормаживать их или полностью сдаваться огромной скорости, нарастающей изнутри, чередовать темпы и ритмы. Владение этой динамикой и игра с ней раскрывает богатство репертуара движений и, с другой стороны, возможность придавать происходящему более ясную форму. Например, если я чувствую импульс, направленный вниз, он может превратиться в быстрое падение или медленное опускание, «стекание» в землю; если я чувствую усиление сердцебиения и дрожь, она может стать едва заметной изолированной вибрацией или безудержной тряской и так далее. Мы также можем играть с разными качествами движения, исследовать весь спектр возможностей: в движении может быть больше или меньше объёма, силы, направленности, отрывистости и т. д.

Если мы осознанно развиваем танец во времени и пространстве, постепенно начинает формироваться двигательная память: я не просто сделал что-то и забыл, но я знаю, что я сделал, – и мне не нужно запоминать это специально, это присутствует непосредственно. У Рут Запоры, практика и создателя авторской школы импровизации в движении, голосе и словах Action Theater, есть красивая метафора: в импровизации я иду спиной вперёд – я не могу видеть, куда я приду, но я вижу, какой путь уже прошел. Возможно, я не знаю, какое действие будет следующим, но знаю, какие действия я уже сделал, и следующее действие будет соотноситься с предыдущими – в зависимости от того, каким был пройденный путь, я могу менять свои последующие шаги. И тогда возникает то, что можно назвать композиционным видением: в этот момент внутри импровизатора проявляется фигура хореографа или режиссера, работающего в настоящем времени (она развивается с опытом). Практики мгновенной композиции, которые есть в разных направлениях импровизации и современного танца, в том числе про это.

Телесная чувствительность, готовность развивать движение во времени и пространстве могут формироваться в более целостное высказывание в настоящем времени, которое может быть вынесено и на сцену. Ещё один пласт умений, кроме искусства импровизации как таковой и искусства композиции, – это искусство выступления. Как я могу привнести в свою историю присутствие зрителя? Как я могу оставаться в контакте с собой и при этом знать, видеть, замечать, что мое движение откликается в том, кто воспринимает мои движения со стороны? Сохранять баланс между аутентичностью – я честно танцую – и артистичностью – да, это может быть ярко и интересно. Я могу включать в импровизацию все процессы, которые происходят сейчас: во мне, между мной и партнёром, между мной и зрителями, в пространстве, где я двигаюсь: именно эти стены, именно этот пол, именно эти предметы, именно ту одежду, которая на мне есть, – использовать всё, что мне дано в настоящий момент. Импровизация во многом про то, как мы оказываемся в только что создаваемом настоящем. На мой взгляд, очень хорошо, что в русском языке есть эта путаница между «настоящим как подлинным» и «настоящим как тем, что происходит в этот момент». В хорошей импровизации это не путаница, это одно и то же: действие происходит именно в этот момент, и оно подлинное.

Групповая импровизация

Понятно, что существует импровизация как процесс, где мы работаем индивидуально – с музыкой, с разными импульсами, поставив перед собой определённые задачи, но есть ещё один большой сегмент – импровизационное взаимодействие, групповая импровизация. Здесь включаются другие аспекты исследования: как мы можем взаимодействовать с другими людьми по-новому в настоящем моменте? Как слышать не только себя, но и другого человека прямо сейчас и создавать вместе двигательное повествование, историю? В импровизационном сотворчестве очень много заряженности, искрометности за счёт того, что открыто широкое пространство возможностей, и мы достаточно быстро находим неожиданные моменты. Сам выход за рамки привычного энергизирует, и в этом смысле групповая импровизация становится ресурсом для подъема энергии в движении.

Если говорить об импровизации как о поиске неожиданности и готовности идти в новых направлениях, выстраивать рождающиеся прямо сейчас поток и форму движения, можно заметить интересную вещь: в дуэте или группе у нас есть готовый источник непредсказуемости – это другие люди. Мы на самом деле не знаем, что могут нам предложить партнёры, и, если все участники настроены одновременно на слушание и поиск неожиданного, может развернуться любопытное импровизационное взаимодействие. Для того чтобы оно не стало хаотичным, нужно действительно уделять внимание слушанию, сонастройке друг с другом. В импровизации базовой стратегией и базовой формой отношений является поддержка: поддержка двигательных идей, конкретных рисунков движения всех, кто задействован в процессе. Иногда импровизация может быть похожа на синхронные танцы, только синхронность здесь создается не заранее, а в текущий момент. Общие паттерны могут являться основой в групповой импровизации, и они ищутся и базируются не просто на механическом повторении, а именно на слушании партнёров: мы действительно сонастраиваемся, попадаем в пространство одних импульсов, одних качеств движения.

А дальше неизбежно вступает в действие наша разница. У нас разные истории, темпераменты, разные паттерны, и мы можем взаимодействовать по-разному. Появляется история, которая не просто создается из меня (с участием бессознательного и того, что меня окружает), но соткана из взаимодействия партнёров в дуэте или в группе. Язык движения в этом случае оказывается ещё более богатым, но точно так же нам важно заботиться о балансе между хаотической непредсказуемостью и ясностью. В хорошей импровизации выстраиваются ясные истории, которые поддерживаются и развиваются участниками, и в то же время мы не знаем, чем этот процесс закончится, куда приведет, мы находим правду настоящего момента в здесь и сейчас. Вступают в силу специфические принципы групповой композиции, где, в отличие от сольного танца, мне нужно учитывать не только себя, но и партнёров, и замечать, как мы существуем в целом в пространстве и во времени. В некотором отношении совместная импровизация легче, потому что мы получаем поддержку от партнёров, в некотором – сложнее, потому что нужно ежемгновенно воспринимать большой поток информации, перерабатывать её телом и сознанием. И рациональные решения в этом случае работают плохо: нужно развивать именно двигательное мышление, в том числе коллективное.

При взаимодействии с партнёрами мы располагаем огромным количеством вариантов действия: мы можем поддерживать и дополнять друг друга, добавлять контрастов, творческого напряжения между нами, можем выстраивать композиционные линии в пространстве, перекликаться (например, я могу повторять движение партнёра, которое он делал пять минут назад, если у меня хорошо развита двигательная память и я чувствую, что сейчас оно подойдет) и т. д. В слаженной импровизации у нас есть определённое качество присутствия, ощущение, что мы остаемся в связи друг с другом, что история развивается и мы не потерялись. Как правило, это считывается и со стороны. Если сонастроенный зритель оценивает импровизацию не по тем критериям, по которым оцениваются отрепетированные выступления, он четко улавливает: да, сейчас танцоры сработались, сейчас что-то произошло. Когда мы по-настоящему честны, этот момент согласованности – сейчас складывается нечто по-настоящему красивое, интересное, неожиданное и честное – заметен со всех позиций.

Естественно, в групповой импровизации тот же самый риск, что и в индивидуальной: история может не сложиться, может не хватить взаимопонимания. В контексте интегрального танца, где импровизация, в том числе групповая, в первую очередь способ коммуникации и форма исследования двигательных или личных тем, это нормально: мы понимаем, что происходит исследование, некий опыт. Как и в науке, любой результат эксперимента, даже неудачный, – тоже результат.