Текст книги "Цунами"

Глава 11

Вчера вечером ни Горбаня, ни Шепелева я не увидел. Пришёл в свою комнату. Бросил куртку на стул, кое-как стащил ботинки. Заснул неожиданно, как от удара поленом по голове. И до утра барахтался в липких кошмарах.

С момента моего приезда прошло семь дней. За этот срок, писано, Господь успел сотворить небо, землю и нас – смертных. Только с его производительностью можно обмозговать лавину информации, которая тронулась со скользкого политического склона. За такое же время мы едва начали выпутываться из дебрей теории. Если сегодня Гриша подтвердит верность взятого направления цифрами, то за выводами придётся обращаться к самому Богу. В крайнем случае – к шефу. Ох, тысячу раз был прав умница-управленец Анатолий Михайлович Рыбаков, когда интуитивно угадал немереное количество грязи, под которой погребены жизни более тысячи человек!

Теперь, похоже, нужно в большей степени волноваться не о научной стороне вопроса, а о сохранении собственного здоровья. Что там говорил эфэсбэшный генерал о физической защите? Не от самого ли генерала и его подчинённых? Для того чтобы убедиться в обоснованности подозрений, необходимо провести их проверку. Это для 007-го азбука. Что ж, займёмся на досуге.

В столовой я поздоровался с Шепелевым и Горбанем, вкушающими с чекистского стола. Лёнька отодвинул свободный стул около себя, приглашая присесть, а дядя Лёва снисходительно кивнул, блеснув очками над развёрнутой газетой. Это же факирство какое-то: не глядя, из-за газеты, дядя Лёва цеплял вилкой со своей тарелки вермишель и, не рассыпая (!), уносил её за газету. Надо думать, в рот.

Лёнька перехватил мой взгляд и скорчил многозначительную рожу: видал наших!

– Сегодня чудесное утро, – пробурчал дядя Лёва, не высовываясь из укрытия. – Отчего бы нам, молодые люди, с утра не прогуляться? Этак километра два. Машины пусть выезжают вперёд и ждут нас на дороге. Мне на вас смотреть противно: анемия в цвету! Свежего воздуха не видите. Питаетесь чёрт знает как!

– Дядя Лёва, чем кормёжка-то не угодила? – осведомился Лёнька.

– Доживи до моих лет, Лёнечка, заработай хронический гастрит на почве общения с себе подобными, так и тебе эти макароны станут комом в горле.

– Дядя Лёва, не макароны это, а вермишель, – как можно более тактично вставил я. – Хотя, строго между нами, научное наименование блюда – «макароны по-флотски». Вам, я полагаю, из-за газеты этого просто не видно.

– Вполне возможно, – согласился Шепелев. Но газету не опустил.

В столовую вошёл приветливо улыбающийся Сергей и доложил, что «кареты поданы».

По плану Шепелев и Горбань направляются в региональный центр МЧС, а я должен отвезти в университет вчерашние пробы из шахты. Так как Ахметов до сих пор не раздобыл МТО и выезд на скважины опять отодвигался.

Утро было хоть и безоблачным, но ощутимо прохладным. Я сбегал наверх, набросил куртку и догнал Горбаня и дядю Лёву уже около машины.

– Ехай, дружок, – вальяжно махнул рукой дядя Лёва Андрею. – Через два километра затормози. Дай мне, патриарху, подышать свежим воздухом. А эти двое – со мной.

– Лев Станиславович, это мы с Сашей «двое»? Я не ослышался? – воззрился на Шепелева Лёнька.

– Не ослышался, любезный, не ослышался. Если я вдруг с инфарктом слягу при дороге, кто из вас, немощных, погрузит меня в карету скорой помощи?

Я помахал рукой Сергею, указывая на «Волгу» Андрея. Он согласно кивнул, и обе машины выехали за ворота. А мы втроём не спеша последовали за машинами.

Метров двести прошли молча. Лёня, зайдя с подветренной стороны, откровенно наслаждался сигаретой. Дядя Лёва высокомерно озирал унылые окрестности. А я просто радовался хорошему утру.

– Ну-с, молодые люди, пришёл час делиться конфиденциальной информацией, – изрёк Шепелев, резко остановившись.

Лёня щелчком запулил окурок в чисто поле и вопросительно посмотрел на меня.

– Вчера перед спуском в шахту Гриша попросил у меня радиометр. В сочетании со странными календарными закономерностями всех ЧС региона можно предположить их рукотворную природу. Каким бы диким на слух ни показался этот вывод.

– Отнюдь, – возразил дядя Лёва. – В свете нашего вчерашнего визита в ФСБ эта гипотеза не лишена правдоподобия.

– Информационные сумерки сгущаются, – вымолвил Лёнька. – Рыцари плаща и кинжала откровенно зажимают нужные сведения. Некто полковник Ахметов заявил, что данные по сейсмике региона уже получены. Они, видите ли, из самых добрых побуждений перехватили их у МЧС и, предварительно поинтересовавшись содержимым, обнаружили их несоответствие запросу. То есть данные, как утверждает Ахметов, поступили не за 1973–1976, а за 1983–1986 годы. Ошибочка вышла. Теперь уже УФСБ направило вторичный запрос в Обнинск, где находится сейсмоархив, а нам предлагается недельку подождать, пока нужные материалы не поступят по второму кругу.

– Как ты сказал, Лёня, «по второму кругу»? Уточни, пожалуйста. Дядя Лёва, он шутит?

– А что уточнять? Вчера дядя Лёва позвонил в Обнинск своему старому другу. Тот через часок перезвонил и сообщил, что нужные нам материалы отправлены в Южный РЦ. И дату сообщил, и исходящий номер. Отправлены фельдсвязью. Значит, пришли ещё три дня назад. Данные за 1973–1976 годы. Усёк?

– Я полагаю, – Шепелев пнул ногой случайный камешек, – мы имеем дело с неуклюжими попытками навести тень на плетень. В администрации области сидят люди, совершенно чуждые решению каких-либо проблем. Впрочем, это явление повсеместное. Первую скрипку играет ФСБ, где что-то знают, но противятся утечке информации. Это в наше-то беспардонное время! Вывод: информация носит характер сугубо политический и негативный. Лёня поделился со мной соображениями Григория Львовича по поводу качественного состава комиссии восьмидесятого года. В свете того, что нам стало известно из уст начальства в Москве, там уже и сами не рады, что заварили всю эту кашу. Сегодня мы постараемся прощупать почву в местном отделении – или как это у них тут называется? – МЧС. Ты, Саша, форсируй по возможности хроматографию. И сегодня же в полном составе, без юных друзей-чекистов, разумеется, и в неожиданном месте давайте обсудим ситуацию детально.

– Дядя Лёва, вам не кажется, что наша прогулка по обочине будет воспринята, как вы выразились, «юными друзьями» попыткой сознательного уединения? И стимулирует их настырность.

– Определённо. Но прошу при этом не упускать из виду, что мы не какие-нибудь агенты империализма, а российские граждане на своей территории, выполняющие государственное задание особой важности. Причём в тесном взаимодействии с известными вам структурами. Пусть их побегают, поиграют в конспирацию! Это не заразно.

– Шеф наказывал смотреть шире, – добавил Лёня. – Если материалы по Украине и Казахстану также пройдут фильтрацию ФСБ, то широта нашего горизонта свернётся до четырёх стен в казённом доме. Нет, не в тюрьме, – захохотал Лёнька, увидев реакцию Шепелева на свои последние слова. – В казённой гостинице.

Мы подошли к машинам. Лев Станиславович долго и основательно усаживался. Лёнька кокетливо сделал ручкой и захлопнул дверцу «Волги». Я демонстративно сплюнул и полез в стылое нутро «козла».

Глава 12

По пути в университет, чтобы зря не с собой таскать, я возвратил санитарным врачам пробоотборные снасти, пообещав завтра вернуть и колбы.

Аллы на работе не было. Заведующий лабораторией посетовал, что у Аллы Васильевны опять что-то со здоровьем, но он в курсе дела и задержек с анализами не предвидится.

В хроматографической лаборатории мне представили аспиранта Лену. При процедуре представления было отмечено, что специалистов по газовой хроматографии на кафедре несколько, но Лена – аналитик от Бога. И выделена мне в помощь по личной просьбе Аллы Васильевны.

В ответной речи я отметил, что польщён вниманием и уже имел честь испить из божественных рук Лены чашечку чая «Брук бонд», о чём она, вероятно, по малости события не помнит. Но мне эта чашечка дорога, как… и так далее.

Лена с доброжелательным пониманием посмотрела на меня. Я поперхнулся на очередной высокой ноте и замолк.

Аккуратно расставив колбы с пробами на кафеле лабораторного стола, Лена начала колдовать с прибором. Не оборачиваясь, она попросила уточнить, на что следует обратить особое внимание.

Оставив тон командировочного ухажёра, я детально объяснил Лене, что во всех пробах нужно выделить интегральную составляющую. Причём сравнительные анализы провести на трёх типах детекторов: пламенно-ионизационном, катарометре и радиационном.

– Лена, меня особо интересует радиоизотопный состав проб, точнее, наличие изотопов цезия и стронция.

– Это дело не одного дня, Александр Иванович. Здесь четыре пробы. С калибровкой прибора на одну пробу уйдёт не меньше трёх часов. А почему пробы отобраны не в колбы тёмного стекла? Мы можем потерять некоторые компоненты из-за фотоионизации.

– Что удалось раздобыть – всё перед вами. И на том спасибо добрым людям. Серьёзных потерь от воздействия света я не опасаюсь. Но на всякий случай давайте уберём колбы с глаз долой.

Лена опять улыбнулась. Что за улыбка у неё! Я бросился помочь ей убрать колбы в сейф, и непроизвольно наши руки встретились.

«Никаких вольностей, 007, никаких! – рявкнул я про себя. – Второй раз в жизни видите девушку, даже не знаете, замужем ли она, а туда же…»

– Лена, у вас есть какая-нибудь стандартная форма бланка анализа? Мне нужно будет вложить в дело.

– Есть, конечно. По хоздоговорам мы постоянно выдаём разным организациям анализы на наших лабораторных бланках. Вот, пожалуйста, глядите.

– Если можно, я возьму чистый бланк, посоветуюсь с начальством, годится такая форма или нет.

– Пожалуйста, берите. Нет, лучше вот этот, без пятен. Кто-то из девочек, наверное, на пачку бланков поставил чайник.

– Спасибо, Лена, беру его.

Колбы аккуратно поставлены в сейф. Сейф заперт. Ключ исчез в кармашке белоснежного халата. Я поднял голову и посмотрел Лене в глаза:

– Несколько дней – это прекрасно. У меня будет повод ещё раз вас увидеть. Простите за старомодное выражение, но ничего более современного мне в голову не приходит. Вы, Лена, меня и переубедить не сможете: вы не химик-аналитик, а белый лебедь, случайно залетевший в университетские стены. Если к концу дня состав проб оставит для меня хоть каплю оптимизма, позвольте отплатить вам за чай и профессиональную солидарность? Вы как представитель славных аборигенов, знаток местной географии назначаете место и час рандеву. Моя задача – определить программу вечера и не ударить в ростовскую грязь лицом. Скрепим высокий договор рукопожатием?

– Лебедь, ростовский абориген и профессионально солидарная особа женского пола в одном лице? – уточнила Лена, но руку подала.

– Лена, а как же формальные статьи рыцарского соглашения? Время и место? Вы работу когда заканчиваете?

– Александр Иванович, мне Алла Васильевна говорила, что вы её сокурсник и химик экстра-класса, но о других качествах речи не было.

– Если подразумевается настырность, то ею тут и не пахнет! Не судите строго, Лена. Вроде бы я не давал вам повода для недоверия.

– Я собираюсь закончить часов в восемь. Но встречать меня у входа не стоит. Учтите, я буду усталой и раздражённой.

– Учту обязательно. Первый тост у нас будет «за взаимопонимание».

– Как в «Особенностях национальной охоты»?

– Вот именно.

– Тогда отложим охоту до официального открытия сезона, Александр Иванович.

– Простите меня, Лена. Я, кажется, форсирую события?

– Кажется.

– Ещё раз простите. Но я ваш должник. Не забывайте об этом, пожалуйста.

– До завтра, Александр Иванович. На первые результаты можно будет взглянуть после обеда. До свидания.

– До свидания, Лена.

Я тихо притворил за собой дверь лаборатории. Как там написано у классика? «И пошли они, ветром гонимые…» Нет, вроде «солнцем палимы».

По лестнице факультета я спускался медленно, погружённый в раздумье.

Пришло время последовать методу моего альтер эго – второго я, то есть классическому методу классического агента 007.

В вестибюле первого этажа я подошёл к окну: «козёл» стоял на противоположной стороне улицы. Достал из кармана чистый бланк анализа и авторучку. Пристроившись на подоконнике, заполнил все графы и завершил «творчество» размашистой закорючкой на месте подписи завлаба.

Вот так осень! Опять солнышко зашло, и что-то подозрительное накрапывает с небес обетованных. Я подошёл к «козлу» и заглянул внутрь. Сергея в машине не было. Это не входило в мои расчёты, и я начал лихорадочно оглядываться по сторонам. Слава богу, вот он, Сергей! Неторопливо движется по улице, выделяясь ростом и неизменным белым шарфом.

Ну, дорогой мой Санчо, прояви свою суть, пожалуйста. Откуда парень твоего возраста, уроженец задрипанного Аксая, который двух слов связать не может без обязательного «так сказать», знает героев Сервантеса? Насколько я разбираюсь в веяниях времени, нынешняя молодёжь не очень интересуется приключениями Рыцаря Печального Образа. А в школе КГБ, которую ты наверняка закончил, Сервантеса не сочли нужным включить в программу, это уж точно!

Сергей подошёл и извинился за отлучку. Через квартал отсюда – ближайший продовольственный магазин.

– Пить захотелось страшно. Побежал, и вот, – Сергей продемонстрировал, достав из кармана своей длиннополой хламиды, пластиковую бутылку эрзацминеральной воды «Аксинья».

– Не пей ты эту гадость, Серёжа. От неё в почках растут камни величиной со страусиное яйцо!

– Да ну? – раскрыл глаза Сергей.

Настроение шутить у меня окончательно исчезло. Если нас сознательно «пасут», то, выходит, знают, зачем это делают. Я не говорю о Сергее. Парень вполне мог быть и не посвящён в общий замысел. Ещё два теста, два уровня проверки, и всё станет определённым и ясным. А пока для полной прозрачности в другой области нужен Гриша.

– Поехали, Серёжа, в региональный центр. Повидаемся с Анатолием Михайловичем. Покажем ему первые результаты анализов и будем думать, как заканчивать всю катавасию. Шуму много, а дела – на грош.

– А что, разве анализы уже готовы?

– Ещё не полностью. Но для меня в основном уже всё понятно. Видишь, сколько можно наколбасить за час? Профессионализм не пропьёшь!

Я помахал перед носом Сергея развёрнутым бланком анализа и спрятал его во внутренний карман куртки.

В региональном центре МЧС топили батареи, как в ожидании второго великого оледенения. Я расстегнул куртку и в сопровождении Сергея двинулся по длинному коридору к кабинету Рыбакова. За дверью кабинета были слышны громкие голоса. Звукопроницаемость была отвратительной: вспомнился усатый офицер, появившийся на смех Рыбакова во время моего первого визита. Приоткрыв дверь, я заглянул в кабинет. Гриша сидел вполоборота ко мне и моих призывных жестов не видел. В кабинете шумел какой-то лютый генерал, поэтому я аккуратно ретировался.

– Подержи секунду, – я сунул куртку Сергею. – Сейчас только вытащу Григория Львовича из этой геенны огненной.

Я вновь открыл дверь в кабинет, на этот раз нараспашку. С ритуальным армейским «разрешите?» ступил внутрь.

Шумный генерал запнулся на полуслове и уставился на меня.

– Старший научный сотрудник Романов. Из Москвы, – упредил генерала и меня Рыбаков.

Генерал выпустил пар и буркнул:

– Проходите.

– Здравствуйте, я на секундочку, товарищ генерал. Мне в порядке консультации нужно срочно переговорить с Григорием Львовичем. Мы не будем мешать и выйдем.

Генерал кивнул, и мы с Гришей эвакуировались. В коридоре, пользуясь тем, что Сергей разглядывает стенды, я быстро спросил:

– Сколько?

– Ноль девяносто четыре микрозивертов в час, с тенденцией возрастания по глубине и направлению на юго-восток.

– Это как раз то, что я ожидал услышать. Вот ужас, Гриша! Сколько же вы с ребятами хватанули?

– Я посчитал, не так уж много. На рентген, правда, в ближайшие года три ходить не стоит. Сегодня в шесть тридцать идём с тобой пить пиво в «Тихий Дон». Помогает выгонять радиоизотопы. Знаешь, где это?

– Знаю. Приду.

Подошёл Сергей с моей курткой. Я поблагодарил и надел куртку, не застёгивая.

– Так из-за чего ты, говоришь, весь сыр-бор? – обратился я к Грише.

– Монтекки и Капулетти. Раздел сфер влияния. Кто посмеет вырвать кусок хлеба изо рта МЧС, тот этим куском и подавится.

– А кто, собственно, покушается?

– А вот его, – Гриша указал кивком головы на Сергея, – соратники. Там сидит твой дядька Ахметов и рвёт подстилку из-под теперь уже моего генерала!

– Это не мой дядька, – возразил Сергей. – Это, так сказать, наш общий дядька. Раз к нам приставлен.

– Логично, Серж, – одобрительно заметил я. – Лично мне такая формулировка по душе. Не достанет наш дядька мне на завтра МТО – я его по-родственному пошлю далеко и безвозвратно.

– Саша, ты чего, собственно, меня оттуда вытащил? – спросил Гриша, указав на кабинет Рыбакова.

– Сам не знаю. Анатолия Михайловича этот горлопан вряд ли выпустил бы. А ты оказался под рукой. Да нет, шучу. Гриша, я получил результаты анализов. Пока только первых пяти проб. Но мне уже и так многое понятно. Мы с Сергеем часок побродим по окрестностям, пока здесь пыль не уляжется, а потом зайдём посоветуемся. Идёт?

– Идёт, – ответил Гриша и прикрыл глаза в знак того, что он меня понял.

Через час, посетив универмаг на углу Будённовского проспекта и Большой Садовой и съев по пирожку на Соборной площади, мы с Сергеем вновь вошли в здание РЦ. Генерала не было слышно. В кабинете Рыбакова было открыто окно: видимо, шёл процесс проветривания после дебатов. Мавр-Ахметов сделал своё дело и слинял. За столом Рыбаков, Шепелев и Горбань пили кофе.

– Присоединяйтесь, бродяги, – предложил Рыбаков, доставая из знакомого сейфа дополнительные чашки.

Ростовские пирожки колом стояли в горле, поэтому мы с радостью согласились.

– Ну-с, коллега, – обратился ко мне Шепелев, помешивая ложечкой в чашке, – что нового маячит на вашем ослепительном горизонте?

– Вам виднее, Лев Станиславович. Это вы, а не я имели честь лицезреть незабвенного полковника Ахметова, который задолжал нам МТО и которому я, чувствую, тоже кое-что задолжал…

– А если без туманных угроз, Александр Иванович? Можно подумать, вы гангстер из Чикаго! Уважаемый всеми нами полковник Ахметов поклялся на Коране, что завтра к восьми ноль-ноль МТО будет стоять под вашим окошком.

– Знаем мы эти восемь ноль-ноль! С ефрейторской поправкой будет ровно двенадцать тридцать в среду на следующей неделе.

– Зря вы пререкаетесь со старшим, батенька. Претензии принято высказывать не третьим лицам, а в крайнем случае непосредственному начальнику виновного.

– Это мысль, Лев Станиславович. Сей же момент позвоню генералу и потребую голову Ахметова на палехском подносе.

Я достал из записной книжки листок с телефонным номером, продиктованным начальником УФСБ. С разрешения Рыбакова поднял трубку и набрал номер. После третьего гудка трубку взяла, судя по голосу, пожилая женщина:

– Вас слушают.

– Соедините, пожалуйста, с Валерием Константиновичем, – попросил я.

– Тут такого нет, – ответила женщина. – Это квартира.

Я недоуменно посмотрел на листок и положил трубку.

– Ты номер телефона своего генерала помнишь? – обернулся я к Сергею.

– Нет. Телефон оперативного дежурного помню, телефон начальника отдела тоже помню. Мне не приходилось, так сказать, звонить генералу лично.

– Саша, не пытай парня, – вмешался Рыбаков. – Тебе легче будет, если Ахметову надают по шее? МТО от этого быстрее не появится. Я свидетельствую, что полковник Ахметов из кожи вон лезет, пытаясь выбить машину в штабе округа. Ему отвечают, что все МТО лежачие или разукомплектованные. Не суди строго, Александр, и не судим будешь!

«Не судите строго», – так сказал я Лене. Ладно, не буду.

– А где обещанный представитель СКВО в рабочей группе?

– Нет такового пока, – ответил Рыбаков. – Не назначен.

Надувшийся Сергей демонстративно смотрел в окно. Лёнька порылся в своём портфеле и выудил оттуда точную копию переданной мне накануне поездки в Ростов телефонной шпаргалки. Две последние цифры номера телефона генерала не сходились. Как же я мог забыть! Жажда мести мгновенно угасла, уступив место озабоченности.

– Лев Станиславович, вы как считаете, уже настало время для прибытия документов из Казахстана и Украины?

– Не думаю. Нас обязательно поставили бы в известность, – невозмутимо ответил дядя Лёва.

– Саша, мне Гриша уже рассказал о том, что первые результаты анализов получены. Что ты на это скажешь? – спросил Рыбаков.

– Скажу, что ничего интересного для себя в профессиональном плане я не выявил. Но это не значит, что отбор проб из скважин надо отменить.

– Конечно, об этом речь не идёт. Но, кажется, товарищи из УФСБ были правы, когда настаивали на свёртывании работ. По их мнению, это трата времени и денег. Уделив чрезмерное внимание северной части региона, мы незаметно отошли от главного объекта – Чёрного моря.

– Я не могу с вами полностью согласиться, – вставил молчавший доселе Горбань. – Требуется логическое завершение нашей командировки – расчёты. База для расчётов создаётся, но по объективным причинам крайне медленно. До окончания расчётного этапа работы по Чёрному морю не будут иметь научного обоснования. Разумеется, по сероводороду, а не по сейсмике. Здесь карты в руки Министерству по чрезвычайным ситуациям. Но что бы и нам совсем не помешало – долгожданные сведения о сейсмике региона. Я склонен рассматривать досадные помехи в получении нужных документов как халатность или недопонимание важности поручения. Поэтому в целях рационализации намерен предложить следующее: Лев Станиславович и я послезавтра вылетаем в Москву. Александр Иванович, закончив отбор проб из скважин, выезжает в Новороссийск. Анатолий Михайлович, вас особо попрошу: те документы, которые находятся на подписи у главы администрации области, по получении сразу же факсом отправьте, пожалуйста, нам. Я также собираюсь посетить обсерваторию в Обнинске и до конца разобраться с сейсмограммами.

Горбань стал собирать бумаги со стола, давая понять, что очередной «курултай» закончен.

«Господи, – подумал я тоскливо, – как мне осточертели эти бесконечные совещания! Ростовская эпопея – одно сплошное просиживание стульев».

Если Ахметов не врёт и завтра я заполучу МТО, то проскачу рысью по скважинам. Нет, не рысью, галопом! Дядя Лёва и Горбань давно всё поняли. Им и мои анализы практически не нужны. Свои дела на «верхнем» уровне они сделали. В газетах, на телевидении и на радио – тишина.

Веселится и ликует весь ростовский народ и его администрация! Один только Бутко, наверное, да его супруга обсуждают очередной налёт «москвичей» на шахту «Первомайская-бис».

– Сергей, рули до хаты, – тронул я каменное плечо своего оруженосца. – Я ночую у Анатолия Михайловича. Мотал я это существование без пива! Если завтра ты подберёшь меня в семь пятнадцать около того самого подъезда, то мы как раз успеем переодеться и встретить МТО. Как нам пообещали, в восемь ноль-ноль.

Сергей попрощался и вышел. Рыбаков развёл руками:

– Я вас провожу, джентльмены. У меня сегодня голова как котёл. Заодно и пенталгина куплю, а то заснуть не удастся.

Мы медленно шли по улице. Лев Станиславович взял меня под руку:

– Коллега, я начал менять своё мнение о вас в лучшую сторону. Оказывается, вам вовсе не чуждо мастерство актёра. Этот долговязый мальчик сегодня исключительно по вашей милости наглотался такого количества дезинформации, которого должно с лихвой хватить до самого вашего отъезда.

– Спасибо, дядя Лёва. Вас, как я понимаю, талантом по этой части Бог тоже не обидел. Иначе как расценить демарш ФСБ по поводу «траты времени и денег»? Признайтесь, ваша работа?

– Признаюсь, моя.

– И Лёнька тоже хорош! В Обнинск он собирается, видите ли, немедленно! Почти что «в Париж, по делу, срочно»! Ну, попал я в бродячую труппу!

– Ты, лицедей, не упоминай моего имени всуе, – огрызнулся идущий впереди рядом с Рыбаковым Лёнька. – Если мы усекли первопричину и масштаб явления, то ни черта не видим во всём этом смысла. Общение с шефом, надеюсь, прольёт ясность в сероводородный и радиоактивный туман.

– Да, судя по измерениям остаточного фона, долбанули где-то рядом прилично. Это без войны, на своей территории, в густонаселённом районе! За что нас Бог наказал? Что за страна, в которой мы живём! Михалыч, что ты скажешь на всё это?

– Не звони Большому чекисту, Саша, – отозвался из полумрака Рыбаков. – Тебе просто дали понять, как умному человеку, что твои возможные попытки выйти на генеральский уровень несостоятельны. Чтобы знал своё место и не заносился.

– Мне через полчаса с Гришей встречаться. В «Тихом Доне». Михалыч, как вы считаете, вычислят они нас там?

– Скорее всего, вычислят. Хотя полной уверенности нет. Сегодня мы все дружно демонстрировали игру по их партитуре. Сейчас они должны сидеть и анализировать. Твою дезинформацию раскусят, но не сразу. До той поры танцуй, пока молодой. А раскусят раньше – тоже не беда. Ты же не американский шпион, в самом деле! Не арестуют, не закуют в кандалы. И автокатастрофу не устроят – пока не за что. Ночевать всё-таки приходи ко мне. Мы без тебя втроём ещё малость потолкуем, а ты дуй вон к той остановке.

До «Тихого Дона» я добрался на троллейбусе. Гриша уже сидел за столиком.

– Ты давно тут? – довольно бесцеремонно осведомился я.

– Минут десять, – недоуменно ответил Гриша.

– К тебе кто-нибудь подходил?

– Официант. Да ещё один тип, вон там сидит, у колонны. Спрашивал, не найдётся ли у меня сигареты.

– Это в ресторане? При действующем баре?

– Мало ли…

– Отлично. Давай пересядем чуточку подальше от сцены.

– Но я уже сделал заказ.

– Превосходно. Найдёт нас официант, не беспокойся. Терпеть не могу шума. А вот и менестрели движутся. Поесть не дадут по-человечески.

– Ты что, действительно такая тонкая и чувствительная натура? – спросил Гриша, когда мы разместились за одним из дальних столиков.

– Естественно. У меня эта чувствительность особенно обостряется, когда, кроме оркестра, в зале находятся солисты из «конторы».

– Тьфу, дьявол, ты шутишь?

– Может быть, и шучу. Но, как говорится, бережёного и Бог бережёт. А конвойного, как я слышал, конвой стережёт. Нам с тобой надо спокойно поговорить. В кои-то веки снова представится такая возможность? Так как заведение наше явно дорогостоящее, то я за свои деньги желал бы если не наесться, то хотя бы наобщаться с тобой досыта. Только не за столиком, который напичкали электронными «клопами». Мнение разделяешь?

– На все сто. А за этим типом у колонны я буду присматривать на всякий случай. Он как раз в моём поле зрения.

– Отлично, Гриша. Итак, вопрос первый: ядерный фугас?

– Без всякого сомнения. Я не могу сейчас что-нибудь связное сказать о его мощности или координатах эпицентра. Но сомнений у меня на этот счёт никаких! Выброс сероводорода спровоцирован близко расположенным ядерным взрывом.

– Слушай, это же чудовищно! Вой на против собственного народа! Свихнуться можно!

– Не драматизируй! Мы знаем далеко не всё. Вполне может быть авария, несчастный случай, головотяпство, наконец!

– Головотяпство, говоришь? С атомной бомбой? А как же Украина, Казахстан? Все аварии на шахтах по расписанию?

– Да, ты совершенно прав. Но с выводами не спеши. Особенно насчёт войны против собственного народа. Я более озабочен другим…

Подошёл официант с подносом. Я даже не сообразил сразу, на кой чёрт нам какая-то еда. Пока официант расставлял блюда, я попытался восстановить дыхание и стряхнуть наваждение: тысяча двести шахтёров тянули к нам чёрные руки – за что?!

– Подними голову, Саша! Наш-то, который за колонной, во все глаза на тебя пялится.

– Да хрен с ним! Сказал же Анатолий Михайлович, что автокатастрофу мне не организуют. Пока, во всяком случае.

– Не бери в голову. Хочешь, отгадаю, какой второй вопрос?

– Откуда взялся этот чёртов сероводород, правильно?

– Правильно.

– Вот и я ломаю голову: откуда?

– Значит, не знаешь?

– Если честно, Саша, не знаю. Твои коллеги работали по уже состоявшемуся событию. А первопричина так пока полностью и не ясна. Ведь, кроме гипотезы, хотя и достаточно правдоподобной, ничего больше нет. Я сам безоговорочный сторонник этой гипотезы. Ты знаешь.

– Знаю, – со вздохом ответил я.

– Ешь, Александр Иванович. Остынет всё к черту. Или давай выпьем. Я как-то не догадался заказать. Эй, уважаемый, подойдите к нам, пожалуйста! Что пить будем?

– Водку, конечно. Спроси, «Смирновская» у них имеется?

– А сам спросить не можешь?

– Он меня из-за московского акцента запрезирает. Я знаю.

– Ладно.

Нам принесли бутылку «Смирновской». Родной, московской. «Тихий Дон» держит марку!

Мы выпили, закусили и ещё раз выпили. Немножко полегчало. И вместо горького недоумения откуда-то из глубины сознания начало подниматься тихое озлобление.

– Саша, а что твои скважины? Ты собираешься доводить это дело до конца?

– А почему ты усомнился в этом? Я ведь ещё не сделал ничего, напрямую связанного с моим заданием. Анализы в университете будут готовы в нужном мне объёме не раньше чем послезавтра. И Чёрное море никуда от меня не денется. Что за гадость там произошла или что готовится произойти, знать ведь надо! Вряд ли нам удастся увидеть неотпрепарированные данные сейсмики регионов аварийных шахт. Все аналитически обоснованные выводы можно будет получить только на основании результатов анализов из шахты и скважин.

– Ты Сергею «дезу» про пять проб для чего подбросил?

– По двум причинам. Во-первых, я раскусил его как актёра. Там, на шахте, я назвал его Санчо. Он непроизвольно продолжил, назвав меня в ответ доном. Стало просто обидно, что свой вроде бы парень не за хрен собачий врёт нам каждую минуту. Дай, думаю, задам его уважаемой фирме головоломку. Я там такого на бумажке понаписал – доктор наук не сразу въедет! А во-вторых, боязно стало за Лену. Аспирантку моей сокурсницы, которая нынче завкафедрой химии. Лена делает все анализы. Она, по-моему, умная девочка и по анализам кое-что поймёт. Если рано или поздно «контора» раскусит мой фокус, её праведный гнев должен пасть на меня. К тому времени я изыму настоящие анализы и позабочусь совершенно официально, чтобы копий в университете не осталось. Таким образом, от Лены они отстанут.

– Правильно. Ты молодчина. Мне пришла в голову ещё одна мысль.

– Что именно?

– Почему сероводород во всех случаях не горел? Ты ведь мне рассказывал, что, по идее, он должен был обязательно воспламениться.

– Верно. В первом случае всё объясняется случайностью. А далее – принятыми мерами.

– А может быть, всё было наоборот?

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что, несмотря на чьи-то старания, твой любимый сероводород не захотел загораться. А тебе, химику, я предлагаю додуматься: почему?

– Это новый поворот, Гриша. Я сейчас не готов ответить. Муторно и голова плохо варит. Давай ещё выпьем, в бутылке осталось на пару заходов.