Текст книги "Кто убьет президента?.."

– Со всем уважением, сэр, – О’Рэйли встал с места и смотрел Доуни в лицо. – Повторяю, то что сказал и бояться мне действительно нечего. Приток иммигрантов по статистике всех крупных городов США, где они живут, не увеличивает уровень преступности. По некоторым данным – даже снижает, сэр.

– Ваша статистка – это наука для тех, кто деньги платит. Как любая другая наука, О’Рэйли. А я знаю, сколько вреда приносят моей стране эти отбросы, которые сюда завозят. И никто меня не убедит в обратном.

– Волос, который эксперты нашли, принадлежит Полячеку, – сказал Потемкин, будто не слышал предыдущего разговора. – Где находился этот волос? На оружии?

Доуни внимательно поглядел на Потемкина. Ничто не изменилось в его чертах, только цвет кожи вроде бы стал еще краснее.

– Вас, По́темкин, ознакомят с подробными данными экспертизы, – сказал Доуни почти любезно. – А пока – я вас не задерживаю.

* * *

В театре «Дионис» имел место нервный предпремьерный период. «Сумасшедший дом имени Фреда Аткинса» – называл такие времена неугомонный Стив Бреслин.

Актеры, поначалу воспринимавшие очередную гениальную идею Аткинса скептически, вдруг увидели, что действие расцветает новыми красками. На сегодняшнюю репетицию каждый актер по требованию Аткинса должен был привести одного «зрителя» специально для совершенствования работы с залом. Ну, конечно, приятеля или приятельницу с собой привел не каждый, но человек десять-двенадцать набралось. Они разместились вокруг импровизированной травяной сцены вперемежку с актерами.

– Порядок работы сегодня такой, – Аткинс стоял на площадке, потирая руки, что было признаком хорошего рабочего возбуждения. Обычно следом за этим труппа узнавала какую-то новую придумку режиссера, или неожиданное упражнение, или новый этюд… Но сейчас всё, кажется, обошлось – по крайней мере, пока. – Порядок: проходим сцену могильщиков с начала до конца. Участники! Играйте на максимуме, я вас не останавливаю. Все внимательнейшим образом смотрят на сцену, потому что сразу после ее окончания в дело вступают актеры, которые ведут работу со зрителями. Пока идет сцена, каждый из них наметит себе собеседника и мы все вместе посмотрим, что у них получится. В предыдущие разы все было вроде бы неплохо, но там вы всё-таки работали со своими. А сейчас действуем в условиях, максимально близких к действительности.

Всё понятно? Все готовы? Участники, займите места! Еще раз повторяю – работайте, как на спектакле. Останавливать не буду.

Аткинс ушел в сторону и удобно устроился на раскладном кресле с его именем. Он оставил это кресло себе после съемок одного из фильмов, которые он режиссировал в Голливуде. Да, он снял в Голливуде три фильма. Они не завоевали наград, но это были крепкие профессиональные работы, которыми Аткинс гордился.

– Готовы? Начали!

Вышли на середину двое студентов-юристов из UCLA – Пол и Крис – двое могильщиков с заступами на плечах. И прозвучали первые слова.

Диалог шел легко и убедительно, студенты сегодня были в ударе.

* * *

Лаборатория доктора Рейни располагалась на Голливудских холмах.

Сотрудников здесь было немного – Рейни решительно не хотел придавать своему предприятию статус крупного научно-исследовательского институтуа или корпорации.

Обстановка в лаборатории была почти домашней. Конечно, не главные офисы «Гугла», куда приходят с детьми и собаками, где рядом с рабочими местами – гамаки, в которых можно отдохнуть, а по территории сотрудники ездят на бесплатных цветных велосипедах… Но «Гугл» – гигантская организация, у нее другие цели, задачи и размах. А здесь в «производственных» помещениях лаборатории просто не было ощущения, что ты находишься вне дома.

Достаточно сказать, что в центре первого этажа располагалась…кухня. Да, оборудовенная по последнему слову техники, сверкающая нержавеющей сталью холодильников и теплым мрамором прилавков, оснащенная по последнему слову кулинарной техники кухня. На ней хозяйничала повариха Сонни, которая каждый вечер получала заказы сотрудников на их завтрашнее меню – завтрак, обед и ужин.

К кухне примыкала уютная столовая, всего семь столиков. Круглых – так захотел Рейни. Вообще во всех деталях внутреннего дизайна лаборатории наблюдалось отсутствие острых углов – опять-таки, вкус руководителя. Очевидно, совсем не случайный. Кроме столиков по периметру располагались угловые диваны. Там и тут были разбросаны уютные глубокие кресла с широкими подлокотниками – то есть были созданы уголки, где можно было уютно сидеть и беседовать – вдвоем, втроем… Или решать свои задачи в одиночестве – прерывать работу у занимающихся делом в помещении так называемой столовой по неписанным правилам Лаборатории было не принято.

Ну, и для полноты картины следует сказать, что каждый, кто в лаборатории работал, имел полную возможность готовить себе сам – огромный холодильник за счет фирмы регулярно пополнялся свежими продуктами, к плите, миксерам, блендерам, шейкерам и ко всем прочим приборам и мудренным устройствам, которыми так богата современная кулинария доступ был свободен. «Готовь для себя сам!» Что хочешь и сколько хочешь. Это было удобно и сотрудники этим правилом пользовались, потому что рабочий день в лаборатории был практически ненормированным. Многие приходили на работу и в десять, и в одиннадцать. Но и домой уходили соответственно – поздно, так что индивидуальный график питания им подходил больше, чем кулинарные изыски Сонни.

А задерживаться приходилось довольно часто, точнее – почти всегда. Поскольку за внешней вольготностью режима стояли жесткие цифры и сроки планов – и не только глобальных, но и разбитых на промежуточные этапы. Так что в конце каждой недели было отчетливо видно, укладываешься ты в график – или нет. А весь фокус в том, что «нет» при таком распорядке работы, могло случиться раз или два, а потом… Сама обстановка предполагала, что тот, кто не справляется с жесткими сроками, здесь работать не будет.

Ознакомительную экскурсию по лаборатории для Лайона О’Рэйли привел сам Рейни. Когда ему позвонили из Группы, чтобы назначить встречу, доктор не скрывал своего удивления.

– Да, я действительно знал покойного Майкла Веллингтона. Кстати сказать, считаю его человеком незаурядных способностей. Шекспироведение в его лице потеряло выдающегося исследователя… Но причем тут моя лаборатория?

Однако Лайон мягко, но настойчиво попросил разрешения приехать.

И вот они шли с доктором по светлым коридорам. Отношения их, поначалу отмеченные некоторой напряженностью, довольно скоро стали почти дружественными. Ибо доктор Рейни никак не мог ожидать, что его собеседник обнаружит знакомство с эпигенетической концепцией развития личности Эрика Эриксона, логотерапией Виктора Эмиля Франкла или тестами Рудольфа Амтхауэра.

– Позвольте спросить, молодой человек, – не удержался доктор Рейни после того как Лайон очень кстати процитировал что-то о холотропном дыхании из Станислава Грофа. – Позвольте спросить, нужели уровень полицейской академии так драматически вырос за те годы, что я не встречался с вашими коллегами? Только без обид!

– Если без обид, то я полицейскую академию не оканчивал, только семинар там проходил, поскольку так положено по процедуре, – улыбнулся О’Рэйли. – А так… учился в UCLA[4]4
  Один из лучших калифорнийских университетов – прим. ред.


[Закрыть]. Там школа вроде неплохая… – Он посмотрел внимательно на Рейни и завершил «дожимание» противника. – Собственно говоря, меня приняли и в Гарвард, но, знаете ли, доктор, я очень семейный человек. И, хотя это звучит странно, не люблю жить вдали от родителей.

Потемкин оказался прав в своих ожиданиях. В Группе были сотрудники куда более опытные, чем О’Рэйли, куда более искушенные в делах, но равных ему по эрудиции и широте интересов не было никого. Сам О’Рэйли тоже получал от прогулки по лаборатории истинное удовольствие. Не так уж часто, расследуя убийства, сталкиваешься с человеком такого полета воображения и такой эрудиции, как доктор Рейни.

И вот что отметил для себя О’Рэйли: сильный лидер обычно интуитивно или сознательно собирает вокруг себя слабую команду. Ему нужны прежде всего люди, которые будут точно исполнять его указания. Такого рода лидеры не склонны тратить время на обсуждения и убеждения – стало быть, если в их окружении появляются сильные игроки – они немедленно как бы сам собой исчезают – ибо играют не по принятым здесь правилам. Хорошо это или плохо – вопрос второй, важно, что система, возглавляемая такого типа сильным лидером, иначе функционировать не может.

Рейни был другим. Сочетание силы собственных знаний, собственного богатства, на которое не могли повлиять никакие кризисы, уверенности в своих силах и спокойной убежденности в верности того, что он делает – это сочетание позволяло Гарольду Рейни набирать на работу людей, гораздо более склонных спорить, чем соглашаться с руководителем. Более того – эти споры на определенной стадии приветствовались, при этом Рейни сумел создать систему, которая четко выявляла, на какой стадии этот обмен мнениями переставал быть плодотворным и начинал тормозить дело. И тогда – таково было железное правило – разногласия откладывались в сторону и работа шла по плану, утвержденному Рейни.

Вот почему сотрудники, с которыми знакомился О’Рэйли, проходя по различным отделам лаборатории, были столь непохожи и по манере поведения, и по внешнему виду, и по возрасту – словом, по всем параметрам.

Среди людей, которым был представлен О’Рэйли, был, к примеру, Сэм Соммерс – человек, весьма похожий на менеджера из какого-нибудь крупного банка – можно было поручиться, что он каждый день меняет сорочки и галстуки и носит корпоративный значок в петлице. (Лайон поглядел на стул, где висел элегантный бежевый пиджак Сэма и с удовольствием отметил, что не ошибся – действительно, есть корпоративный значок! – значок сотрудника лаборатории в данном случае). Был и Дорн Кормак – мужчина около тридцати, внешне похожий на панка – с выбритой наполовину головой, с многочисленными татуировками, где среди змей, мечей и звезд на видном месте находилась свастика. Была и девушка Мэри Мосс – О’Рэйли не считал себя специалистом в вопросах сексуальных отношений, но лесбийские наклонности этой дамы у него лично сомнений не вызвали. А в соседней с Мэри комнате работал Брайан Рондолф – человек, похожий на профессионального спортсмена – без культуристических накачанных мышц, которые можно демонстрировать на фотографии, но весь исполненный мягкой кошачей грации, когда движется человек, хорошо чувствующий каждую мышцу своего тела и умеющий каждую из них в нужный момент заставить работать. «Брайан служил в Seals[5]5
  спецподразделения морской пехоты США


[Закрыть]», – сказал Рейни и О’Рэйли благодарно кивнул – собеседник понимал его без слов.

В последней комнате Рейни, познакомил Лайона с симпатичной молодой блондинкой. Прямые волосы а ля Мирей Матье, лицо будто в рамке – ей это шло, также как безусловно подходила к ее облику свободно ниспадающая кофта – типа блузы художника и широченные штаны, схваченные тесемками у щиколоток.

– Наша наркологическая богиня Лейла! – почти торжественно произнес Рейни, и Лайон подумал, что нет, не чуждо нашему доктору ничто человеческое… А почему должно быть наоборот, собственно?

– Все наши ребята хороши! – продолжил Рейни, но то, что делает Лейла Хоски, стоит особняком даже у нас. Чуть поколебавшись, доктор сдвинул в сторону занавеску в углу комнаты. Там оказался странный прибор, чем-то похожий на старинный фотоувеличитель. Только снизу вместо объектива был блестящий цилиндр, к которому был прикреплен шлем, от которого тянулись в стороны многочисленные провода. Располагалась эта конструкция над хромированным кожаным креслом – что-то вроде зубоврачебного…

– Бич нашего времени – наркологические зависимости! – ответил Рейни на незаданный вопрос Лайона. – Для нас это – одно из приоритетных направлений. При этом, скажу вам по секрету, коллега, это направление приоритетно еще и потому, что имеет очевидный, ясный для всех, в том числе и для правительственных чиновников, выход.

– Ага… – подтвердил О’Рэйли. – Практические результаты и финансирование. По моим данным около одиннадцати миллиардов впрямую тратится на лечение наркоманов. Не считая косвенных затрат.

– Вы, значит, в курсе. Но вряд ли вы в курсе, что именно в нашей лаборатории три года назад был сделан прорыв на этом направлении – и мы все еще не применяем метод широко, но результаты, прямо вам скажу – поразительные.

* * *

Доуни был сух и бесстрастен.

– Потемкин, вы здесь, у меня, только потому что на этом по телефону настаивал Хопкинс. Я лично не вижу в приглашении вас на это дело большого смысла. В отличие хотя бы от дела Веллингтона, в котором полезным могло оказаться ваше знание…м…м… этнических особенностей обвиняемого. Так вот в сегодняшнем случае даже этого не слишком важного повода нет, и тем не менее приказания начальства я привык исполнять.

Последовала пауза, которая, по мысли Доуни должна была придать его высказыванию значительность.

– Я так понимаю, произошло новое преступление, – мягко сказал Потемкин, оставив без внимания выпад Доуни. – Слушаю вас, сэр.

– Вы что-то слышали о Грюнвальде? – Дауни посмотрел было на Потемкина вопросительно, но тут же махнул рукой – Откуда, впрочем? Это личность не международного масштаба… Но в местных рамках – фигура довольно значительная. Афроамериканец, который борется за права всех меньшинств – и черных, и латинос, и женщин… – Доуни посмотрел на Потемкина иронически. – Не знаю, как там у него с геями и лесбиянками, для которых мы из политкорректности придумали превосходную формулу ЛБГР или что-то в этом роде… Но теоретически он их тоже защищает… то есть – защищал. Так вот, его убили.

– Есть соображения о том, какие могут быть мотивы?

– Я вам, Потемкин, изложил мотив, по которому делом должна заняться Группа. Не было бы его борьбы за права меньшинств и связанного с ней общественного статуса – это типично полицейское дело. На грани бытовухи, я бы сказал. – Доуни улыбнулся иронически. – Его убили в «Pollo Loco»…

«Поййо Локо» – по испански – «Сумасшедший петух» – распространенная в Южной Калифорнии сеть недорогих кафе, которая предлагает посетителям главным образом куриные блюда и главным образом – с мексиканским акцентом.

Ирония Доуни как видно относилась к тому, что изысканным место, где убили борца за права меньшинств, назвать никак нельзя было.

Вход в «Петуха» естественно, был перекрыт желтой лентой, за которой толпились зрители, заглядывая вовнутрь через стеклянные витрины и делясь увиденными подробностями.

– О’Рэйли, ты давай-ка, начни снаружи! – бросил Потемкин на ходу. – Поспрошай, кто что видел, это может оказаться полезным, а уж если ты со своими способностями откопаешь тех, кто видел своими глазами, что именно произошло – твоим сведениям цены не будет.

Лайон О’Рэйли, похожий на жителя Средиземноморья ирландец, с первых дней соместной работы, искренне привязался к Потемкину, приглядывался к его работе и даже в ухватках и в походке, как иронически заметил один из членов Группы, пытался подражать ему…

«Может, это потому, – думал Потемкин, – что мы оба с ним в Группе – более или менее люди со стороны. Ну, со мной всё понятно – другая школа, другая среда. И таких как он, окончивших университет с отличием, да с его высочайшим IQ – и в полиции, и у федералов немного. Если они вообще есть. Мы с ним – два одиночки! Вот паренек и тянется ко мне.»

О’Рэйли тем временем затесался в толпу, включив магнитофон в нагрудном кармане и взяв наизготовку блокнот, а Потемкин вошел в помещение.

Грюнвальд сидел за третьим столиком с левой стороны – там, где уже не было стеклянной витрины, а была глухая стена, выходившая в переулок рядом. На столике перед ним стояла тарелка маисового салата и пластиковая миска с куриными ножками. По столику растеклась лужа крови, еда Грюнвальда была тоже обильно полита кровью. Правая рука лежала на столе, левая бессильно свесилась вдоль туловища.

– Он подошел вот отсюда, – рассказывал рыжеволосый и голубоглазый хозяин кафе, человек лет пятидесяти, весь какой-то вылянивший, будто цветная материя, много раз побывавшая в стирке. – Он шел как-то странно, будто заводной, я еще подумал, что, может, у него в детстве был полиомиелит – иногда больные, вылечившись, всю жизнь так ходят…

– Вы говорите «ОН», – остановил Потемкин. – Кто он?

– Как кто? Убийца. Латинос. Очень типичный. Знаете, они бывают такие – низкие, коренастые, с несколько монголоидными чертами лица. Ну, весь в татуировках, конечно. Теперь все ходят с татуировками… Значит, прямо перед столиком этого убитого, он достал нож, что-то ему сказал… Тот, убитый, поднялся. Мне показалось, что у него было удивленное лицо, но я могу и ошибаться. Теперь уже все будут придумывать свои версии…

– Вы хотите сказать, что никакой ссоры между ними не было?

– Если и была, то не здесь и не сейчас! Спросите у моих девочек, они любой конфликт чуют за версту.

– Дальше.

– Дальше – как я сказал, убийца достал нож. А вот он – жест рукой в сторону Грюнвальда, – поднялся и стал что-то говорить. А убийца ударил его в грудь. Два раза или три. И тот рухнул, да вот так и остался. А тот, мексиканец, взял со стола салфетку вытер с ножа кровь – ну прямо как повар на кухне. Бросил салфетку на пол, повернулся и вышел из кафе. Свернул за угол. А мы, конечно, вызвали «скорую» и полицию – но тот был уже мертв, когда они подоспели. Человек из полиции велел ничего не трогать до вашего приезда.

– Вам показалась странной походка убийцы. А больше вам ничего не показалось странным?

– Вот! – хозяин поднял палец. – Кажется, я понял, что хотел вам сказать. Он ударил очень умело. Сразу видно было, что он не в первый раз этим занимается. У любителя такой удар не получится! – он поглядел на Потемкина торжествующе.

– То есть, вы хотите сказать, что убийца точно знал, куда и как ударить. И сделал это очень хладнокровно и спокойно. А потом так же спокойно ушел, и, конечно, никто не сделал попытки его остановить.

– Всё случилось так быстро… – пробормотал хозяин растерянно. – Прямо как во сне. Никто из нас и опомнится не успел, а посетителей было мало. Полиция опрашивала, но по моему, никто, кроме меня, толком и не видел, что произошло. Да я и сам чудом оказался свидетелем – просто походка этого человека привлекла внимание. Я уже сказал вам – он как-то странно шел.

– А после убийства, – поинтересовался Потемкин. – Когда он уже уходил из кафе – его походка была такая же?

Хозяин задумался.

– Да, пожалуй, что так. И знаете, что интересно? Он по сторонам вообще не смотрел. У меня такое впечатление, что он нас никого и не видит. У него была наружность человека, погруженного в себя.

– Укажите, где убийца сидел, что заказывал, вообще – все детали.

С помощью официантки Кэти картину происшедшего удалось более или менее достоверно восстановить.

Человек, убивший Грюнвальда, у них в кафе не впервые. Не то, чтобы постоянный посетитель из тех, что приходят каждый день, но время от времени он здесь появлялся. Заказал он сегодня такос, фахито, гуакамоле….

– А Грюнвальд? Тот, кого убили… Он уже пришел в это время?

– Да, и тоже сделал заказ. Он у нас уже бывал.

– Как он себя вел?

Кэти улыбнулась.

– Ну, он вообще такой… Шумный. Любит находиться в центре внимания. Каждый раз спрашивает у девушек, которые его обслуживают, как их зовут… Шутит. Свидания назначает… Вроде шутит. Хотя, мне кажется, что если кто всерьез согласится с ним встретиться, он совсем будет не против. У нас Дэзи работала, так она рассказывала, что с ним встречалась. Ничего, говорила, дядька, только скуповат. – Кэти шмыгнула носом. – Короче, любит он девочек. Говорит, что они – угнетенный класс, за права которого надо бороться.

– Убитый… Он вел себя так, будто не был знаком с убийцей?

– Кто их знает? Во всяком случае, я не видела, чтобы они поздоровались, или рукой друг другу помахали из-за столика – ничего похожего.

Так что в кафе информации было не густо. Зато О’Рэйли нашел свидетельницу, которая решила что-то сказать. Сухая женщина средних лет с дворнягой на поводке.

– Охраны мне, сладкий мой, не надо, – говорила она негромко. – От меня самой, может, кого охранять придется… Просто ты мне приглянулся, если хочешь знать. И вот что я тебе ещё скажу, раз ты такой милый. Этого парня, который из кафе вышел, я не раз видела в этом районе. И знаю, с кем он водится. И… – она оглянулась и понизила голос, как будто кто и впрямь мог их услышать. – Все те, с кем он водится – из этих… «Ночных Волков». Значит, он скорей всего и сам оттуда.

– Молодец, О’Рэйли! Теперь пусть Ким срочно пришлет файл с фотографиями «Волков», – распорядился Потемкин. – ASAP[6]6
  As Soon As Possossible – как можно быстрее – англ.


[Закрыть]!

И вот менее, чем через полчаса они сидели в «Петухе» вчетвером – Потемкин, О’Рэйли, хозяин кафе и Кэти и глядели на экран компьютера, где одна за другой сменялись фотографии членов банды. Лица – разные: мужественные, нейтральные, туповатые и напротив – отмеченные смекалкой и юмором.

Впрочем, Потемкин всегда вспоминал занятия с Бене и его рассказ об опыте, который был проделан в одном из калифорнийских университетов – Беркли, кажется. Двум группам студентов дали серию фотографий одних и тех же мужчин. Только в одном случае предисловие было примерно таково: «Вот люди, отмеченные выдающимися свершениями в разных областях. Опишите главные черты каждого из них и возможную область деятельности». А в другом случае студенты были информированы, что они получили фото преступников – и задание было: дать по портретам характеристику каждого.

Нет смысла рассказывать, насколько разнились характеристики одного и того же портрета в зависимости от полученной «вводной».

Но тут, глядя на экран компьютера в узкой комнатенке хозяина «Pollo Loco», можно было не сомневаться – изображений выдающихся деятелей науки и культуры среди показываемых нет.

Листались фото – первый десяток, второй, третий…

«Немаленькая однако организация – эти «Ночные Волки», – подумал Потемкин, и тут услышал, как хозяин и Кэти сказали в два голоса: – Вот он!

Личность установить оказалось нетрудно. Хесус Перейра. Три задержания – драка и два участия в грабеже. Но доказательств не было, отпустили с миром.

В базе было два вероятных адреса – домашний, самого Хесуса и адресок его давней подруги – та жила в районе даунтауна.

– Разделимся! – решил Потемкин. – О’Рэйли – в Вэн Найс. А я прокачусь в даунтаун к нашему Хесусу.

– Он может быть не один, босс! – заметил О’Рэйли осторожно.

– Будьте на связи.

* * *

Стрелка указателя топлива подрагивала где-то около нуля. Потемкин недовольно дернул головой и посмотрел в окно – темные дома, неширокая улица. А между тем находился он совсем неподалеку от центра мирового мегаполиса – города Лос-Анджелес. Формально говоря, то, что американцы называют «даунтаун» – и есть центр. Но в понимании россиянина даунтауны американских городов центрами можно назвать далеко не всегда.

Так просто! Одинаковые слова в разных языках далеко не всегда обозначают одинаковые понятия, – думал Потемкин. И в самом деле: столицы американских штатов – это всегда столицы в том смысле, что здесь расположены соответствующие учреждения, организации и т. п., но столица штата в США – никогда! – никогда не самый большой, центральный и известный город штата. Столица Калифорнии – не Лос-Анджелес, а Сакраменто. Столица Флориды – вовсе не Майами, а городок Таллахасси. А столица Иллинойса – не Чикаго, конечно, а никому не известный город Спрингфилд. Уж не станем говорить о бытовых терминах – когда в письме американца вы читаете Dear Sir! – это вовсе не значит, что к вам навязываются в близкие друзья и называют вас дорогим. Всем известно, что это – скорее аналог русскому «уважаемый». Кстати, насчет друзей. «Friend» – это «друг» и по-американски, и по-русски. Но сколь разные понятия стоят за этим словом в разных странах! И не потому, что кто-то лучше или хуже, правильней или неправильнее. Разные народы, разные страны – и друзья разные, и понятия о дружбе… И это надо принимать, как есть. Но всегда помнить о различии.

На приборную доску автомобиля против обыкновения Потемкин даже не посмотрел. Вообще-то Олег Кириллович не любил, когда бензина оставалось меньше четверти бака.

«Бензина в баке должно быть много!» – вот такое негласное правило имел наш герой. И старался его придерживаться. К Хесусу Перейра он ехал по указаниям GPS, но на фривее, несмотря на вечернее время, был трафик и Потемкин попал в даунтаун позже, чем рассчиттывал. Теперь он ехал, неторопливо поглядывая по сторонам, и потому резкий звуковой сигнал и синяя надпись: «Бак пустой» оказались для водителя совершенно неожиданными.

Выругав себя за рассеянность (не очень строго, впрочем, потому что по всем техническим харктеристикам после звукового сигнала в автомобиле должно было оставаться бензина как минимум миль на пять), Потемкин на ближайшем светофоре наугад свернул направо в поисках бензоколонки.

Он не ошибся – впереди, в двух кварталах, засветились огни «Шелл» и Потемкин медленно, благо улица была совершенно пуста, направился туда. Окно он опустил и с удовольствием вдыхал ночной воздух.

Вся картина преступления Хесуса Перейра была так необычна, несуразна даже, что Потемкин позволил себе не торопиться к месту задержания. Надо было перевести дыхание и попробовать понять, что что же вело Хесусуа к преступлению.

«Помогите!» – донесся из темноты задыхающийся женский голос. Потемкин заглушил мотор. И снова – «Эй, кто-нибудь! Помогите!»

Вылезая из машины, Потемкин успел пожалеть о том, что оставил в офисе свой «Глок». Правда, сзади за поясом был верный нож – без него Потемкин старался не оставаться практически никогда. И еще был жетон федерального агента – это тоже должно быть с собой всегда, иначе прибывшая на место инцидента полиция может и пристрелить по ошибке. Однако в драке жетон – не лучший помощник.

Женщина стояла у стены, рядом с ней – трое. Самый низкорослый – тот, что был посередине, ударил её по щеке и заткнул рот рукой. Нет, ситуация не та, когда есть шансы договориться по-хорошему. И тем не менее нападать первому нельзя. А нападать вторым – лишиться половины шансов на успех.

– Полиция! – сказал Потемкин громко. Магическое слово. То, что он на самом деле, совсем не из полиции, а из федералов – это всё для других ситуаций. А пока за этим магическим словом последовал удар в лицо коренастому. Тот пошатнулся, но устоял. Женщина, освободившись из его рук, отскочила в сторону и теперь кричала непрерывно. Но шансов, что ее услышат, было немного – вокруг глухие стены похожих на ангары складских помещений, рядом – заброшенное двухэтажное здание, подготовленное к сносу. Очевидно, участок продали под застройку. И вот трое парней, по виду – латинос, и чернокожая девушка. Для них, в отличие от Потемкина, этот район наверняка не чужой.

Коренастый между тем оценивал обстановку. Быстро взглянул вокруг, убедился, что противник один и теперь соображал, как себя вести. Крик «Полиция!» сыграл свою роль, позволил Потемкину выиграть несколько секунд, но эти секунды кончались.

Между тем сзади послышался шорох. Потемкин, не оглядываясь, сделал нырок в сторону и незамеченный им сначала четвертый парень, налетавший на Олега сзади, шумно врезался в коренастого. Потемкин ударом головы в лицо выключил того, что был справа от него. Но тот, кто был слева, не промахнулся. Потемкин получил тяжелый удар в челюсть и отступил на шаг. Коренастый похоже еще не решил, что делать, и этим надо было воспользоваться: удар правой ногой с разворота – и тот свалился на землю.

Сейчас ситуация более или менее уравнялась. Двое нападавших были отключены, еще двое – топтались в нерешительности.

– Без глупостей! – сказал Потемкин внятно. – Ты – сюда! (Это женщине). – Иди на дорогу, к машине! – произнес он негромко. – Вам всем – оставаться на местах.

Молодая женщина кинулась прочь.

Потемкин про себя подумал, что завершить драку с четверыми в свою пользу у него шансов маловато. Противники, похоже, попались не очень подготовленные, но и опыт уличных драк иногда может пригодиться, а этот опыт у его оппонентов наверняка был.

В данный момент против Потемкина оставались двое – тот, слева, кто сумел нанести ему удар и тот, что бросился на Олега сзади. Сейчас он готовился к нападению. Что же? В таких неравных поединках самый честный прием – тот, который приносит наибольший эффект. Потемкин ударил того, кто нападал слева, ногой в пах. Тот согнулся, но успел схватить Потемкина за ногу. Каким-то чудом Олег удержал равновесие, освободил ногу и обхватив руками за голову согнувшегося пополам противника и дважды нанес ему снизу страшные удары коленом. Развернулся и локтем левой руки разбил рот оставшемуся. Пока ему везло в этой схватке, но никакое везение не может продолжаться всегда.

Тяжело дыша, Потемкин достал из кармана телефон.

– О’Рэйли, ты где? Отлично, подъезжайте к месту со стороны Фигуэроа. А пока срочно вызови патруль на перересток у Морро. Здесь у меня попытка ограбления. Четверо.

– Тен-фор, шеф!

И Потемкин услышал, как по другой линии О’Рэйли передает вызов патрульным. Даунтаун патрулируется тщательно. Патруль на удачу оказался недалеко – сирена зазвучала почти сразу же. Двое бросились бежать, прихватив с собой коренастого. На земле остался один и Потемкин, прижав коленом, надел ему наручники.

Сдав лежавшего подъехавшим полицейским, Потемкин тронулся к своему «Кадиллаку». Он был почти на сто процетов уверен, что женщины, из-за которой начался конфликт, давно и след простыл. Однако она ждала его в стороне – так, чтобы не попасться на глаза патрульным. И, когда Потемкин уселся за руль, потихоньку приблизилась и постучала в стекло.

Дыхание у молодой женщины еще не вполне восстановилось, но настроена она была решительно.

– Вы меня спасли! – выдохнула она. – Но эти… они меня все равно в покое не оставят. Дайте мне ваш номер.

– Вас подвезти? – справился Потемкин, передавая карточку.

– Только до автомобиля – он на соседней улице.

– Еще раз – спасибо! – это она сказала, уже выходя. – Обождите минуту…

Она достала из серого «Сааба» свою визитку, передала Потемкину, села в машину и резко взяла с места – только покрышки взвизгнули.

«Линда Корленд, свободный журналист», – значилось на кремовом прямоугольнике. Бумага на ощупь была дорогая, чуть шершавая.

– Что же ты мне хочешь рассказать, свободный журналист? – пробормотал себе под нос Потемкин, сворачивая к дому Хесуса Перейра.

Говорят, в жизни всё уравновешено. Неожиданная стычка на пути к убийце как бы уравновесилась неожиданной легкостью его ареста. С Хесусом Перейра всё вышло не так, как ожидали агенты. Во-первых дом его подруги оказался не в трущобной, а во вполне благоустроенной части даунтауна. Во-вторых, подкрепление, которое по указанию Потемкина О’Рэйли вызвал к дому, где жил подозреваемый в убийстве, к счастью, не понадобилось. Услышав стук в дверь и слова «Федеральная служба!», Хесус Перейра отворил Потемкину и О’Рэйли и поднял руки, сдаваясь.