Текст книги "Ислам и политика: Сборник статей"

52 Al-Muhajiroun. Press Release. 1999. 29 December [http://www.almuhajiroun.com/ default.asp],

53 Важно подчеркнуть, что в приведенном примере «западноориентированной» нормативной системе противопоставлена система норм не ислама как такового, не ислама в целом, а отдельного течения в исламе, субъективно трактующего основоположения этой религии. Строго говоря, процитированное утверждение – это мнение салафитского руководства организации «Мухаджиры». И не более того.

От Филиппин до Косова
Исламизм как глобальный дестабилизирующий фактор

Общеизвестным фактом является то, что в течение продолжительного времени в разных регионах мира (как выразился Владимир Путин, «от Филиппин до Косова») формируется зона возрастающей многоуровневой нестабильности (социально-политической, этнополитической, военно-политической) с активной вовлеченностью в дестабилизационные процессы и акции исламских (исламистских) организаций, движений, группировок и режимов. Террористические акты, восстания и мятежи, сепаратистские и ирредентистские движения, затяжные военные действия и конфликты низкой интенсивности – таковы проявления дестабилизирующей активности в таких регионах, как Ближний и Средний Восток, Центральная Азия и Кавказ, Западная Европа, «черная» Африка, США, Латинская Америка и, самое главное для нас, Россия (Чечня и в целом Северный Кавказ, другие регионы страны).

Что такое исламизм

Адекватной формой экспликации подобной дестабилизирующей активности является концепт (понятие) исламизма. Исламизм – идеология и практическая деятельность, ориентированные на создание условий, в которых социальные, экономические, этнические и иные проблемы и противоречия любого общества (государства), где наличествуют мусульмане, а также между государствами, будут решаться исключительно с использованием исламских норм, прописанных в шариате (системе нормативных положений, выведенных из Корана и Сунны). Иными словами, речь идет о реализации проекта по созданию политических условий для применения исламских (шариатских) норм во всех сферах человеческой жизнедеятельности. Именно поэтому исламизм именуется еще политическим исламом или политизированным исламом. Тем самым исламизм представляет собой одну из политических идеологий и в этом отношении функционально сравним с другими политико-идеологическими системами.

Реализация исламистского проекта предполагает глубинную и широкомасштабную социальную трансформацию (кто-то предпочел бы назвать это революцией) по той причине, что нигде в мире не существует государства, в котором все без исключения аспекты жизнедеятельности общества регулировались бы только и исключительно исламскими шариатскими нормами. В этом отношении не является таким государством даже Саудовская Аравия. Достаточно сказать, что в исламских шариатских нормах не предусмотрено существование королевской власти.

В концепте исламизма таким образом объединяются разнопорядковые движения, имеющие место в разных концах света, учитываются идеологические и организационные, стихийные и сознательно регулируемые, внутренние и международные, мирные и насильственные аспекты глобальной дестабилизирующей активности. Устанавливается также сложная и напряженная связь исламизма с исламом. Всякий исламист мусульманин, но не всякий мусульманин исламист.

Исламизм как гиперреакция

Ислам в его историческом развитии прекрасно адаптируется к изменяющимся условиям общественного бытия, в том числе к господствующим идеологическим течениям. Исламизм же можно рассматривать как защитную гиперреакцию на неумеренную адаптацию, грозящую самоуничтожением ислама.

Исламизм противостоит всем иным идеологиям, политическим системам и общественно-политическим проектам как секулярным, светским. Тем самым главный источник глобальной дестабилизирующей активности, связанной с исламом, заключается в непримиримом конфликте по линии исламизм-секуляризм. Для того чтобы более резко очертить эту проблему, скажем, что могут быть и существуют мусульмане-демократы, мусульмане-либералы, но не может быть исламиста-демократа (или исламиста-либерала, или исламиста-националиста).

Именно поэтому исламизм в первую очередь противостоит политическим режимам в исламских странах. По той очень простой причине, что государства (системы власти) в этих странах являются секулярными, светскими – либо полностью, либо преимущественно. И парадоксальность ситуации состоит в том, что одновременно исламизм противостоит исламу – исламу модернизирующемуся, демократизирующемуся, либерализирующемуся, я бы даже рискнул сказать, исламу секуляризирующемуся, то есть адаптирующемуся к изменяющейся социально-политической реальности стран распространения ислама и их неисламскому окружению.

Носители исламизма

Кто является субъектом или носителем исламизма? Это те социальные группы, которые заинтересованы в сохранении или установлении исламской (шариатской) формы власти в той или иной стране и/или в создании соответствующих условий для экспансии этой формы власти за рубежом. Есть только одна группа населения, которая заинтересована в этом полностью и безусловно. Это – антимодернистское исламское духовенство.

Историческая тенденция (не говорю закономерность) первых семи десятилетий XX века – секуляризация стран распространения ислама и вытеснение духовенства из общественной жизни в ходе модернизации. Модернизация-секуляризация осуществлялась и продолжает осуществляться в разных формах, но во всех случаях она приводила к резкому падению роли и значения духовенства, превращения его в исчезающий класс – за исключением так называемых модернистов, которые, адаптируясь к изменяющимся историческим условиям, адаптировали к ним ислам.

Модернизация в любой форме была связана с секуляризацией, что означало отсутствие исторической перспективы для духовенства как особого, идеологически и во многом политически и экономически господствующего социального слоя в традиционном, домодернистском обществе. Самое большее, на что духовенство могло рассчитывать, – так это на сугубо служебные функции в обществе, политически организованном на принципах секуляризма. Антимодернистское духовенство как носитель исламизма всегда существовало в период модернизирующих реформ в странах распространения ислама, но все более маргинализировалось, а то и просто уничтожалось. При этом теоретический исламизм (его можно было бы назвать утопическим) всегда существовал в качестве реакции на модернизацию-секуляризацию. Здесь нужно вспомнить исламистов-утопистов Джамаль-ад-Дина аль-Афгани, Мухаммада Абдо, Хасана аль-Банну, Сайида Кутба.

Антимодернизм в конкретных исторических условиях – всегда антизападничество. Запад – главный враг исламистов, оттуда, с Запада, идет секуляризация – в виде либерализма или демократии, коммунизма или национализма.

Шансы для исламизма

Но 70-е годы XX века предоставили антимодернистскому духовенству исторический шанс. Именно в этот период дают о себе знать два квази-теократических исламистских режима – муфтиекратия в Саудовской Аравии и муллократия в Иране.

Исторический шанс, то есть обстоятельство, которое не имеет отношения к исламу и не вызвано к жизни стремлениями или деятельностью духовенства, это обнаружение и исключительно высокая рентабельность природных источников углеводородного сырья. Именно с начала 70-х годов фиксируется всплеск исламизма, совпавший с ростом на тысячи процентов доходов от национализированных нефтяных богатств. Общественное производство в государствах, на территории которых эти источники были обнаружены и стали эксплуатироваться, позволяли развиваться классу духовенства, которое там было всегда. В обществе появилось очень много лишних денег, и перераспределение общественного продукта позволяло расти классу духовенства. Есть утверждения, что в нефтедобывающих исламских странах с 70-х годов накопились десять триллионов долларов избыточного капитала, и речь идет в первую очередь о Саудовской Аравии и Иране. И именно они, Саудовская Аравия и Иран, стали источниками исламизма.

По-разному приобретали право на получение доли в избыточном капитале саудовский и иранский духовные классы. В Саудовской Аравии к моменту получения сверхприбылей ваххабитское духовенство было интегрировано в политическую систему, представляющую собой результат компромисса между основателями нынешнего саудовского государства – династией Саудидов (Аль Сауд) и потомками лидера ваххабитского движения Ибн-Абд-аль-Ваххаба (Аль аш-Шайх). При этом отношения между модернистской династией Саудидов и антимодернистским ваххабитским духовенством (особенно после начала королем Фейсалом реформ) были совсем не безоблачными, о чем свидетельствует подавленная «ваххабитская революция» ноября-декабря 1979 года в Саудовской Аравии.

В Иране духовенство пришло к власти в результате длительного противостояния с модернизаторским режимом династии Пехлеви – противостояния, закончившегося «исламской революцией» 1978–1979 годов.

Важно подчеркнуть, что духовенство как в Саудовской Аравии, так и в Иране (даже при шахе) никак нельзя назвать бедным. Ваххабиты благодаря тому месту, которое они занимали в саудовской политической системе, стали участвовать в дележе фантастической нефтяной ренты с самого начала ее появления. В Иране перераспределение общественного продукта было более сложным, но до «исламской революции» ежегодная прибыль аятоллы Хомейни составляла 25 миллионов долларов. Прибыль других аятолл была соизмерима с этой суммой.

Еще один шанс, географический, заключается в том, что эти страны являются центрами ислама, Саудовская Аравия – суннитского и в определенном смысле мирового, Иран – шиитского.

И в Саудовской Аравии, и в Иране духовенство в своей массе является антимодернистским носителем исламизма. И там и там духовенство стало пользоваться историко-географическими шансами, реализуя исламизм и распространяя исламистские постулаты, тем самым гарантируя себе историческую перспективу. И там и там оно стремится элиминировать модернизацию-секуляризацию как глобальную историческую перспективу. И там и там оно стремится создать в разных концах света локусы реализации исламизма как идеологии особого исторического проекта, альтернативного модернизации-секуляризации.

При этом происходит одна важная вещь. Избыточный капитал, к которому получило доступ антимодернистское духовенство, дает возможность реализовывать исламизм в некотором смысле вопреки логике исторического процесса – создавать своего рода оазисы, где благополучие и процветание якобы обеспечены точным следованием нормам ислама. «Саудовское чудо» исключительно финансово убыточно, оно обеспечено нефтедолларами и привлечением иностранных (в основном западных) специалистов и разработанных (и лицензированных) на Западе высоких технологий. То же самое и в отношении «иранского чуда». Колебания конъюнктуры на мировых рынках углеводородного сырья всегда приводят к борьбе двух сил, одна из которых выступает за ужесточение внутриполитической и внешнеполитической исламистской линии, а другая – за ее либерализацию и, возможно даже, полную замену на умеренно-модернизаторскую.

Однако сейчас избыточный капитал, которым распоряжается исламистское духовенство, все еще направляется на воспроизводство антимодернизаторского духовенства и территориальную экспансию исламистского проекта (или просто исламизма) как альтернативы модернизации-секуляризации.

Специфика исламского духовенства

Для того чтобы понять некоторые аспекты распространения исламизма, необходимо учитывать специфику исламского духовенства, которая заключается в его асакральности (то есть в отсутствии сакральности). В православии или католичестве духовенство называется духовенством и является им потому, что транслирует Дух Святой в рамках особого института – Церкви. В исламе отсутствует институт духовенства или священников в этом смысле. Нет в нем и Церкви.

Имамом, то есть предстоятелем или предводителем мусульман как меньшего или большего сообщества верующих, может быть любой человек, которого из своей среды выберут мусульмане. Несколько огрубляя, можно утверждать, что имам мусульман при прочих равных условиях должен быть более знающим (обладающим знанием-ильм), чем все остальные в конкретном сообществе мусульман, и передающим это знание сообществу.

В этом смысле имел полное право называться и реально быть духовным лидером, в том числе лидером-просветителем (алим) некоторого количества мусульман, Зелимхан Яндарбиев. Или Надир Хачилаев, Гейдар Джемаль, Мовлади Удугов, Руслан Гелаев, «эмир» Хаттаб, Шамиль Басаев, а также Абдалла Аззам, Усама бен Ладен, Омар Абд-ар-Рахман, если иметь в виду разных по своим политическим позициям людей, не включенных в огосударствленные, и в этом смысле реально секуляризуемые, религиозные структуры (или выключенные из них) в разных странах мира. И здесь выявляется еще одна черта исламского духовенства – его принципиальная открытость, или, в иной формулировке, возможность автокооптации в исламское духовенство. Из этого вытекает возможность практически неограниченного численного роста духовенства. К чему это может привести, демонстрирует история возникновения своего рода идеального исламистского движения «Талибан», которое в одном из аспектов представляет собой результат перепроизводства духовенства.

Территориальная экспансия

События последних трех десятилетий свидетельствуют о том, что исламизм осуществлял территориальную экспансию из двух главных центров (Саудовская Аравия и Иран) в трех основных организационных формах.

Во-первых, в форме внедрения в имеющиеся в каждой стране распространения ислама объединения исламского духовенства исламистских элементов и/или замены исламского духовенства (полностью или частично), лояльного по отношению к модернизаторским светским режимам, на духовенство исламистское (через направление проповедников, назначение имамов в мечети, построенные на ваххабитские или иранские деньги, обучение на территории Саудовской Аравии и Ирана или в подконтрольных исламистам образовательных центрах в других странах и тому подобное).

Во-вторых, в форме создания массовой исламистской базы в странах распространения ислама (пропаганда, обращение в ислам конкретного направления – ваххабитский или шиитско-имамитский – как мусульман других направлений ислама, так и немусульман).

В-третьих, в форме создания религиозно-политических организаций исламистского характера, оппозиционных как по отношению к модернизаторско-секуляризаторским политическим системам, так и по отношению ко всему местному исламскому духовенству, более или менее лояльному по отношению к секулярным режимам – «Джихад» и «Исламская группа» в Египте, «Вооруженная исламская группа» в Алжире и так далее, – по моим подсчетам, не менее двух сотен организаций в разных странах мира на всех континентах, кроме Антарктиды.

В-четвертых, в форме создания исламистских плацдармов в зонах слабого (ослабленного) госконтроля за национальными территориями. Возникали и исчезали, продолжают существовать такие районы в разных странах мира – зона, контролируемая проиранской исламистской «Партией Аллаха» («Хизбалла»), на юге Ливана, различные районы Афганистана, Тавильдаринская зона в Таджикистане, южная часть Филиппин, где ситуация контролируется исламистскими повстанцами Исламского фронта освобождения Моро и группировкой «Абу-Сай-яф», северная часть острова Суматра (Индонезия), где реально власть находится в руках исламистского движения «Свободный Ачех», а также районы на индонезийских Молуккских островах, где ситуацию реально контролирует (если можно контролировать анархию) исламистский экспедиционный корпус «Лашкар джихад» («Воинство джихада»), Босния и Герцеговина, Косово – в процессе выхода их из бывшей Федеративной Югославии, разные регионы Алжира, Судана, Нигерии и Сомали и так далее. По некоторым сведениям, еще в 1999 году Панкисское ущелье в Грузии объявлено местными жителями, чеченцами-кистинцами, «самоуправляемой исламской территорией». В России такие зоны были созданы в Дагестане (Кадарская зона) и Чечне, которая едва ли не целиком превратилась в «исламскую республику» в период между 1996 и 1999 годами. Список неполный; существуют непроверенные сведения о формировании таких плацдармов в Киргизии и Казахстане и даже в Мордовии. (Есть совершенно неожиданные места, в которых создаются исламистские плацдармы. К примеру, американские спецслужбы утверждают, что есть такой плацдарм в Парагвае.)

Кроме территориальных плацдармов, складываются также виртуальные исламистские плацдармы – общественно-политические зоны, контролируемые не государством, а исламистами и выведенные де-факто из-под национальной юрисдикции (в США, Великобритании, Франции, Германии, где стали создаваться исламистские очаги воздействия как на местных мусульман, так и на мусульман за границами данных государств). Высокие информационные технологии способствуют расширению этих зон и координации их активности.

Постепенно сложились координирующие центры исламизма, действующие на международном уровне, – саудовская Лига исламского мира (ЛИМ), координирующая деятельность массы саудовских и родственных, например кувейтских, катарских, эмиратских благотворительных организаций, среди которых в связи с дестабилизирующей активностью в разных странах мира дали о себе знать «Аль-Харамайн», «Ибрахим Аль Ибрахим» и другие; иранская организация «Силы Коде» (от арабского названия Иерусалима аль-Кудс), входящая в Корпус стражников исламской революции; Народная исламская конференция. Последняя организация примечательна тем, что во многом стала результатом сотрудничества исходно просаудовских (ваххабитских) и исходно проиранских сил, не говоря уже о ряде националистических арабских группировок, в том числе левого толка. Идеологической базой сближения во многом несовместимых течений исламизма (саудовско-ваххабитского и шиитско-имамитского) стала проводимая иранским руководством линия на конвергенцию между различными исламскими направлениями. Что касается организационных связей, то, по сведениям британской исследовательской группы Джейнз, в феврале 1998 года Усама бен Ладен (теоретик и практик исламизма ваххабитского толка) подписал договор о сотрудничестве с одним из «высокопоставленных руководителей» Корпуса стражников исламской революции. К международной исламистской активности подключился и ливийский лидер Муамар Каддафи с его «Всемирным исламским народным руководством». Но все-таки единого глобального координирующего центра исламизма сейчас не существует. Относительное единство всемирного исламистского движения обеспечивается идеологически – самим исламизмом.

Постоянно всплывает вопрос о роли отдельных государств (режимов) в распространении исламизма. Поскольку такая деятельность в ряде случаев означает поддержку международного терроризма и соответственно международные санкции, в том числе арест авуаров за границей, то «цена вопроса» исключительно высока. Обычна ссылка официальных представителей на то, что речь идет об «общественных инициативах» и даже «диссидентах» (как в случае с саудовцем бен Ладеном) и что сами государства не имеют к этому никакого отношения. Порой признается, что та или иная организация оказалась причастна к террористической деятельности, но это, дескать, из-за недобросовестности ее отдельных работников. Например, с подобным заявлением не так давно выступил руководитель ЛИМ. Как правило, участие организаций типа саудовской «Аль-Харамайн» в дестабилизирующей активности (в конкретных случаях на территории Кении, США, России, Азербайджана и так далее) категорически отрицается. Список государств – спонсоров международного терроризма (туда входит ряд исламских государств) является произведением Госдепартамента США и вызывает неоднозначную реакцию мирового сообщества как единого целого. Но если рассматривать вопрос в плоскости исторического исследования, а не юридического расследования, то мало у кого могут возникнуть сомнения относительно роли Саудовской Аравии и Ирана в формировании международного исламистского движения.

Альтернативная идентичность

В зонах расселения мусульман в разных странах мира исламизм распространяется через формирование альтернативной идентичности, то есть внедрение в среду мусульман самоидентификации не с тем или иным модернизирующимся секулярным государством, а с исламской уммой (глобальным сообществом верующих), которая на деле подменяется конкретным исламистским центром.

Первое направление формирования альтернативной идентичности – исламизация автономистских, сепаратистских, ирредентистских и протестных движений. Здесь ярчайшим разъясняющим примером может быть автономистское движение в Чечне. Еще не все успели забыть, что это движение на первых этапах было каким угодно, но только не исламским (не исламистским). На фактах можно проследить направленный (направляемый извне) процесс исламизации чеченского автономистского движения и превращения отдельных его отрядов в подразделения всемирного исламистского (ваххабитского) движения (группировка Хаттаба-Басаева). Уже сейчас в достаточной мере прослеживается поощрение международным исламизмом татарского автономистского движения с приданием ему исламистского характера. Хорошо продемонстрирован сбой в формировании мировым исламизмом альтернативной идентичности в Дагестане, где не удалось придать исламистский характер протесту против кризисных явлений в социально-экономической и межэтнической сферах.

Второе направление в поощрении альтернативной идентичности – реисламизация так называемых этнических мусульман, то есть людей, чьи предки были мусульманами, но сами люди мусульманами не являются. Это, например, значительная часть секуляризованных татар, башкир, представителей кавказских народов в России, второе и третье поколение натурализованных иммигрантов в странах Западной Европы, Америки, Австралии.

Третье направление формирования альтернативной идентичности – исламистский (не исламский!) прозелитизм. Славяне, обращенные в ваххабизм на территории Чечни или в других регионах России, сразу становились участниками незаконных вооруженных формирований и террористами.

В последнем случае наиболее ярко выявляется цель альтернативной идентичности, реализуемая исламистским движением по всем направлениям, – исключение достаточно больших групп мусульман из сложившейся системы норм и отношений (этических, юридических) в тех или иных обществах (например, из, условно говоря, постсоветской или российской системы либо «западной») и введение их в иную систему этических и юридических координат – исламистскую.

В этой системе этических и юридических координат предполагается допустимость и даже обязательность джихада против всех неверных – как немусульман, так и, что крайне важно, мусульман, которые объявляются вероотступниками в результате такфира, признания их неверными на том основании, что они не являются и не желают быть исламистами, то есть соглашаются жить в секулярном, светском государстве, и если не поддерживают его существование, то уж никак не борются против него. Исламисты, опираясь на специфически толкуемые положения шариата, допускают и рекомендуют совершение террористических актов, в том числе «слепых» (направленных против случайного набора людей в местах их концентрации) и самоубийственных (сопровождаемых запланированной гибелью исполнителей).