Текст книги "Главные песни ХХ века. От Дикселенда до хип-хопа"

ROUND MIDNIGHT
Как модернист-авангардист Телониус Монк создал самую проникновенную лирическую балладу – «национальный гимн джаза»

Пианист и композитор Телониус Монк (1917–1982) вошел в историю джаза как величайший новатор, один из отцов-основателей первого стиля современного джаза би-боп и предтеча джазового авангарда. Его в высшей степени неортодоксальную и индивидуальную фортепианную манеру называли «рваной» – резкие, угловатые, насыщенные диссонансами импровизации и композиции, с внезапными скачками мелодии и тональности. Играл он крайне необычно – пальцы над клавиатурой были не согнуты, как у большинства пианистов, а прямые, и выглядело это так, будто за роялем сидит не профессиональный музыкант, а новичок-самоучка. Он и на самом деле был самоучка, но уж никак не новичок – играть он начал в шесть лет и до начала профессиональной джазовой карьеры еще в юности в качестве органиста сопровождал странствующего по церквям христианского проповедника. Выглядел Монк тоже необычно – в неизменных черных очках, с бородкой и обязательно в шляпе. Поначалу это был берет, а затем высокая шляпа, увековеченная в посвященной Монку композиции Диззи Гиллеспи “Hat and Beard”. Слава Монка пришлась на 1950-е годы, расцвет эпохи «кул» и богемной культуры битников, на которых Монк оказал огромное влияние.

Культовой славе и статусу Монка способствовала и длительная дружба с известной покровительницей джаза, британской аристократкой из рода Ротшильдов баронессой Панноникой де Кёнигсвартер. Ей Монк посвятил композицию “Nica’s Dream”, в ее доме в штате Нью-Джерси он – уже тяжело больной биполярным расстройством – провел последние шесть лет своей жизни и там же умер в 1982 году.

Впрочем, признан был Монк далеко не только эксцентричными битниками и еще более эксцентричными джазовыми баронессами. Он – один из считаного числа джазменов – попал на обложку журнала Time. Хотя нравился он, разумеется, далеко не всем. Известный британский поэт и джазовый критик Тед Хьюз называл Монка «слоном за клавишами».

Монк оставил после себя немало замечательных композиций, вошедших в золотой фонд джаза – «Blue Monk», «Straight, No Chaser», «Ruby, My Dear», «Epistrophe”. По числу записей в джазе его композиции уступают только великому Дюку Эллингтону. Парадокс, однако, заключается в том, что при всех диссонансах, авангардизме и угловатости Монка самая известная и, пожалуй, больше всего прославившая его пьеса – мелодичная, самая что ни на есть традиционная, романтичная, если не сказать сентиментальная “Round Midnight”.

В джазе множество стандартов, так называемых evergreens, или вечнозеленых пьес. Как правило, авторы их – композиторы и поэты-песенники Tin Pan Alley, нью-йоркского района, где творились песни к бродвейским спектаклям и голливудским фильмам, которые, собственно, и составляют львиную долю тех самых стандартов, которые со временем стали называть «золотым каноном американской песни» или Great American Songbook. В этом каноне есть и творения джазменов – Дюка Эллингтона, Гленна Миллера, Диззи Гиллеспи. Но из всех чисто джазовых композиций чемпион по количеству интерпретаций – “Round Midnight”.

Точная дата написания “Round Midnight” неизвестна – между 1936-м (Монку было всего 19) и 1940 годами, то есть еще до того, как Монк попал в Нью-Йорк и получил первую постоянную работу в гарлемском клубе Minton Playhouse. Именно там, после окончания основных концертов, во время так называемых after-hours sessions с участием Монка, трубача Диззи Гиллеспи, саксофониста Чарли Паркера, гитариста Чарли Крисчена и барабанщика Кенни Кларка создавался современный джаз – би-боп. Суть бопа, в отличие от предшествующих джазовых стилей, была не столько в композиции, сколько в импровизации – раскованной, свободной, зачастую далеко уходившей от основной мелодической темы. Именно поэтому, наверное, Монк и не торопился делиться с коллегами своими композиционными опытами. Но авторское право на мелодию “Round Midnight” Монк зарегистрировал в 1943 году – под названием «I Need You So» – и первую ее запись по настоянию пианиста Бада Пауэлла сделал в 1944 году со своим ансамблем трубач эллингтоновского оркестра Кути Уильямс. Сам Монк впервые записал пьесу в 1947 году, а вышла эта запись уже только в 1951-м.

С легкой руки Кути Уильямса “Round Midnight” довольно быстро стала любимой пьесой коллег Монка – джазменов. Ее исполняли Диззи Гиллеспи, Чарли Паркер, Майлс Дэвис, тот же Бад Пауэлл. На пластинках, правда, кроме двух первых версий – Уильямса и самого Монка – ее по-прежнему не было, и широкой публике она оставалась по сути дела неизвестной.

В 1955 году 29-летний Майлс Дэвис, после нескольких лет тяжелого погружения в героин, когда ему буквально негде было жить и подчас, по собственному признанию, на очередную дозу он зарабатывал сутенерством, решил вернуться на большую сцену и выступил на самом престижном джазовом фестивале Америки в Ньюпорте. В составе дэвисовского ансамбля был Монк, и гвоздем программы стала монковская “Round Midnight”. Выступление было настолько триумфальным, что продюсер Columbia Records Джордж Авакян тут же заключил с трубачом многолетний контракт, и первой же пластинкой нового ансамбля Дэвиса с саксофонистом с Джоном Колтрейном стал вышедший в 1957 году и получивший не только восторженную реакцию критики, но и широкий коммерческий успех альбом Round About Midnight. А композиция Монка, несмотря на слегка измененное название, получила огромную популярность и прочно и с тех пор необратимо вошла уже не только в джазовый, но и в общекультурный американский мейнстрим – настолько, что один из критиков окрестил ее «национальным гимном джаза».

Она быстро превратилась в стандарт, включать который в свой репертуар стремились самые признанные джазовые звезды разных поколений: Диззи Гиллеспи, Чарли Паркер, Джимми Смит, Мишель Легран, Гил Эванс, Оскар Питерсон, Сонни Роллинс, Чик Кориа, Херби Хэнкок, Кит Джаррет и даже неджазовый струнный квартет Kronos.

Репутация Монка как модерниста-революционера заставила взяться за “Round Midnight” и джазовых авангардистов, которые обычно и на пушечный выстрел не приближаются к подобного рода лирическим балладам. Есть версии “Round Midnight” в исполнении «посланца Сатурна» Сан Ра[23]23
  Сан Ра (юридическое имя Le Sony’r Ra, при рождении Генри Пул Блаунт, 1914–1993) – американский джазовый пианист, композитор, бэндлидер, один из основоположников джазового авангарда и афрофутуризма. Взял себе имя Сан Ра в честь древнеегипетского Бога Солнца Ра. Утверждал, что в 1936–37 гг. был телепортирован на планету Сатурн, где его настигло божественное просветление, побудившее его заняться музыкой.


[Закрыть], пропагандистов панафриканизма в джазе Art Ensemble of Chicago, неистового немца Александра фон Шлиппенбаха и даже гитариста рок-группы Police Энди Саммерса.

Очень кстати пришелся и написанный еще в 1940-е годы сонграйтером и продюсером Берни Ханигеном проникновенный лирический текст, и «полуночная баллада» о «всплывающих в полночный час воспоминаниях», «уходящих в прошлое ссорах» и «обретающих крылья сердцах» стала песней. Есть вокальные версии “Round Midnight” в исполнении Сары Воэн, Эллы Фитцджеральд, Бобби Макферина, Кассандры Уильямс, Эми Уайнхаус.

А в 2012 году несколько современных композиторов (как джазовых – Юри Кейн, Денни Цейтлин, Фред Хёрш), так и академических (Джордж Крам, Милтон Бэббит, Фредерик Ржевски) сочинили свои композиции-вариации на тему монковской мелодии, которые составили специальный альбом – Round Midnight Variations. Цель всей этой затеи, как говорил ее инициатор итальянский пианист Эммануэль Арчюли, – «создать многогранную, связанную внутренним единством музыкальную последовательность, которая в конечном счете выстраивается в единое целое, как баховские «Гольдберг-вариации».

Но, пожалуй, самый неожиданный и самый мощный толчок ко всемирному признанию мелодия Монка получила уже после его смерти, в 1986 году. Большой поклонник джаза французский кинорежиссер Бертран Тавернье решил снять джазовый фильм – о живущих и работающих в Париже американских джазменах. Заручившись поддержкой снявшегося в роли самого себя в небольшом камео Мартина Скорсезе, он сумел убедить продюсеров взять на главную роль известного джазового саксофониста Декстера Гордона, который сам играл в Париже в 1960-е годы. В ролях его партнеров снялись Херби Хэнкок, Бобби Хатчерсон, Джон Маклафлин и Уэйн Шортер. Фильм получил название Round Midnight (в России он известен под названием «Около полуночи»), и монковская тема стала лейтмотивом, мелодической основой всего саундтрека, за который автор музыки Херби Хэнкок получил «Оскар».

«”Round Midnight” – краеугольный камень всей эволюции джаза, – говорит о монковской мелодии Хэнкок. Десятилетиями она остается в центре внимания музыкантов. Есть множество композиций, от которых, если играешь их очень много, устаешь, они приедаются, касаться их больше не хочется. От “Round Midnight” не устаешь никогда».

Именно это, считает Хэнкок, – лучший критерий джазового стандарта, темы, которая не теряет свою свежесть и после десятилетий и сотен самых разных интерпретаций.

Одна из романтичных, связанных с джазом ассоциаций – ночной город, когда повседневная будничная суета затихает, и наступает время тихого спокойного созерцания. Я слушаю джаз в самых разных его проявлениях вот уже более полувека, но одно из самых незабываемых моих джазовых впечатлений – ночной Нью-Йорк, осень 1988 года, мой первый приезд в Америку. Вместе с барабанщиком Эндрю Сириллом, с которым мы познакомились, когда он годом-двумя ранее приезжал к нам в Ленинград, мы возвращаемся с какого-то позднего клубного гига. Время – то ли три, то ли четыре часа утра, я едва стою на ногах, но Эндрю уговаривает меня зайти еще в какой-то крохотный клубик, еще на один дринк. В клубике никого, лишь бармен за стойкой, и в углу за покосившимся полуразбитым пианино – сгорбленный пожилой черный музыкант. Нет, это не Монк, его к тому времени уже шесть лет как нет на свете, но звучит “Round Midnight”. Нам не нужно больше говорить, мы просто сидим, слушаем ночной джаз. Не нужно ни понимать, ни думать, ни рефлексировать, ни анализировать. В “Round Midnight” Монк уловил и передал саму суть джаза – не форму, не структуру, не виртуозность и не мастерство. Он уловил главное – чувство, эмоцию.

Именно это чувство и сделало “Round Midnight” одной из самых популярных и самых великих джазовых композиций.

NATURE BOY
Как еще в 1948 году меланхоличный и непритязательный поп-стандарт предвосхитил идеи и практики хиппистской контркультуры, движения нью-эйдж и единения с природой

В один прекрасный день в 1947 году за кулисы лос-анджелесского Линкольн-театра, где в тот день выступал популярный джазовый пианист и певец Нэт Кинг Коул, пробрался не очень опрятный, обросший длинными волосами и бородой человек в свободной одежде и сандалиях на босу ногу. Спустя лет двадцать такого рода внешний вид был бы совершенно заурядным, и человека этого мгновенно определили бы как хиппи. Но в 1947 году никакого понятия о хиппи, да и самого слова этого не было еще и в помине, и по стандартам времени выглядел он, прямо скажем, диковато. Поэтому к лощеному, гладко выбритому и одетому в свой неизменно с иголочки элегантный костюм Коулу его даже не подпустили. Менеджер певца тоже с пренебрежением отверг желание непрезентабельного визитера предложить Коулу свою песню. Тот, однако, сумел все же всучить помятый листок с нотами и текстом слуге Коула. На листке было название песни “Nature Boy” и имя автора – eden ahbez. С указанием, что обе части имени необходимо писать со строчной буквы и с пояснением: «Прописной буквы заслуживают только Бог и Вечность».

Несмотря на по меньшей мере странное происхождение, песня Коулу понравилась и стала регулярно звучать на его концертах, на радость с энтузиазмом воспринимающей ее публики. Естественно, возникло желание и необходимость ее записать, но для этого нужно было обрести права у бесследно исчезнувшего и не оставившего не только никаких координат, но даже внятного имени автора.

Несмотря на очевидные сложности, загадочного “eden ahbez” удалось-таки разыскать. Обитал он на Голливудском холме, прямо под огромной металлической буквой L, одной из тех, что составляли возвышающуюся над городом известную на весь мир надпись HOLLYWOOD. Заручившись его согласием, Коул записал песню в сопровождении оркестра Capitol Records. Вышедший в марте 1948-го сингл сразу попал в чартс журнала Billboard и уже вскоре взобрался на первое место. В течение 1948 года он был продан общим тиражом свыше миллиона экземпляров, и, по проведенному журналом опросу радиодиджеев страны, был признан пластинкой года, радикально изменив судьбу своего исполнителя.

Родившийся в 1919 году в семье баптистского священника Натаниэль Коул, как и многие другие чернокожие музыканты его поколения, начинал играть на богослужениях в церкви, быстро освоив госпел, джаз и блюз. К концу 1930-х он уже был лидером собственного King Cole Trio, а в 1940-м, как гласит легенда, по настоянию некоего пьянчуги в баре, где он играл, запел. Несмотря на то, что в течение 1940-х годов его карьера джазового пианиста и даже вокалиста успешно развивалась, он, как и большинство его чернокожих коллег, оставался в рамках расово сегрегированной, в том числе и культурно, Америки.

Грандиозный успех “Nature Boy” сломал расовый барьер. Записанная с пышной оркестровой аранжировкой, лишенная характерного для прежнего Коула джазового синкопирования (в записи он даже не играл на рояле) и спетая обволакивающим бархатным баритоном песня идеально попала в господствовавший тогда усредненный вкус белой Америки и поставила Коула в ряд с его белыми коллегами – звездами крунерского вокала Фрэнком Синатрой, Перри Комо, Бингом Кросби, Пэтом Буном.

Да и сам Коул изо всех сил стремился влиться в мейнстрим, всячески избегая расовых конфликтов и противостояния на расовой почве.

Делать это, впрочем, в Америке той поры было непросто. Для появления на телевидении ему приходилось наносить на лицо отбеливающий грим. Когда на волне успеха “Nature Boy” он приобрел дом в богатом престижном белом районе Лос-Анджелеса, активно действовавший в тех местах Ку-клукс-клан ночью установил на лужайке перед домом горящий крест. Члены жилищной ассоциации сказали Коулу, что не хотят видеть у себя в районе «нежелательные элементы». На что вполне миролюбивый, но вместе с тем не теряющий достоинства певец ответил: «Я тоже. Как только я увижу кого-то нежелательного, я сам первым обращусь в полицию».

Уже много позже, в 1956 году, он подвергся нападению на сцене во время концерта в городе Бирмингеме, в расистском южном штате Алабама. Поводом для нападения стали фотографии Коула с его белыми поклонницами, которые расисты распространяли с подписью «Коул и его белые женщины».

«Почему они на меня нападают? Я не могу понять. Я не принимаю участия ни в каких протестах, не вступаю ни в какие организации, борющиеся с сегрегацией», – искренне недоумевал он. В отличие от других антирасистски настроенных чернокожих (см. статью в этой книге о песне Билли Холидей “Strange Fruit”), да и белых музыкантов, он не делал никаких антирасистских заявлений и даже не отказывался выступать перед расово сегрегированной публикой южных штатов. За что удостоился от афроамериканских активистов презрительного прозвища «Дядюшка Том»[24]24
  Дядюшка Том – главный герой опубликованного еще в 1852 году, незадолго до отмены рабства, романа Гарриет Бичер Стоу «Хижина дяди Тома». Добродушный Том, готовый пожертвовать собой ради других, но не готовый бороться за справедливость, стал символом и нарицательным именем для обозначения непротивления расистскому угнетению чернокожих.


[Закрыть]. «Слушать диски «дядюшки Нэта» – означает поддерживать его предательское поведение и узколобый образ мысли», – гневно вещал журнал The American Negro. Лишь в конце жизни (Коул умер в 1965 году) под давлением афроамериканских активистов он вступил в Национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения (NAACP) и даже принял участие в организации антирасистского «Марша на Вашингтон» в 1963 году.

Однако в 1948-м, в момент появления и грандиозного успеха “Nature Boy”, ни о каком противостоянии испокон веку установленному в Америке порядку вещей ни сам Коул, ни его консервативная, предельно традиционалистски настроенная аудитория даже и не помышляли. И песня сама – мягкая лирическая баллада, весь смысл которой, как казалось, вполне укладывался в завершающие ее невинные, полные любовной романтики строчки “The greatest thing you’ll ever learn/Is just to love and be loved in return» («Главное, чему ты можешь научиться – это любить и быть любимым в ответ»), ничего подобного вроде бы не предполагала.

Такая благостная идеалистическая картинка была порушена, как только заинтригованная тайной авторства “Nature Boy” пресса не раскопала, кто же стоит за загадочным именем “eden ahbez” и что же на самом деле кроется за невинным на первый взгляд текстом песни.

Джордж Александр Аберл, с детства получивший оставшееся за ним на всю жизнь прозвище Абез (будем все же, чтобы имя не терялось в тексте, писать его с прописной буквы), родился в 1908 году в Нью-Йорке в смешанной еврейско-шотландской семье. Родители рано умерли, и рос он в еврейском приюте для сирот, откуда в 1917 году, в возрасте 9 лет, его усыновила семья из штата Канзас, давшая ему вполне американское имя Джордж Макгрю.

1930-е годы Макгрю провел в Канзас-Сити, выступая в местных клубах в качестве пианиста и лидера небольших ансамблей. В конце десятилетия депрессия погнала его бродяжничать, и, как и многие в те годы, он странствовал по стране на грузовых поездах, пока наконец в 1941 году не осел в Лос-Анджелесе и стал работать пианистом в крохотном вегетарианском магазинчике и ресторанчике Eutropheon, продававшем и подававшем исключительно сырые овощи и фрукты и продукты здорового питания. Вполне обычный и популярный для нашего времени рацион в довоенной Америке был невероятной диковинкой. Это совершенно экзотическое по тогдашним нравам заведение находилось на знаменитом бульваре Лорел Каньон, прославленном в 1960-е годы как очаг контркультуры, где жили Фрэнк Заппа, Джим Моррисон, Джони Митчелл и многие другие. Но и в 40-е годы здесь обитала и собиралась артистическая и художественная богема.

Основали Eutropheon потомки немецких эмигрантов Джон и Вера Рихтер, знакомство, общение и дружба с которыми определили всю дальнейшую жизнь Идена Абеза. Именно здесь он приобрел и прославившее его имя, и те скрывающиеся за внешне невинной лиричностью текста “Nature Boy” глубокую идеологию и неортодоксальную практику, свойственные тогда еще считаным единицам первопроходцев, но через десятилетия ставшие сначала широко распространенной и модной контркультурой, а со временем и вовсе глобальным мейнстримом.

Рихтеры исповедовали целый набор философских, идейных течений и даже движений, сформировавшихся на рубеже XIX–XX веков на родине их предков в Германии. В 1920–1930-е годы идеи эти начали распространяться в Америке, особенно в Калифорнии, но так и сохранили за собой немецкие названия: Naturmensch (“человек природы”), Lebensreform (“реформа жизни”), Wandervogel (“перелетные птицы»). Все они в разных пропорциях проповедовали возврат к природе, вегетарианство и даже сыроедение, натуризм, сексуальную свободу, альтернативную медицину, отказ от табака, алкоголя и вакцин.

Еще до попадания в Америку, в самом начале века, центром Lebensreform, где образовалась целая коммуна новообращенных, была рыболовецкая деревушка Аскона на швейцарском берегу разделяющего Швейцарию и Италию озера Лаго-Маджоре. Диапазон внедрявшихся там учений и практиковавшихся экспериментов был чрезвычайно широк: язычество, пацифизм, феминизм, сюрреализм, дадаизм, психоанализ, лечение природными средствами. Аскона стала излюбленным местом паломничества и поисков духовности для самых передовых художников времени. Туда приезжали Герман Гессе (оттуда и выросли его романы «Сиддхарта» и «Степной волк»), Карл Юнг, Айседора Дункан, Дэвид Герберт Лоуренс, Франц Кафка.

В Америке об Асконе впервые узнали в 1903 году, когда статью о ней опубликовала анархистская газета в Сан-Франциско, посеяв таким образом первое зерно европейской контркультуры на калифорнийской почве.

В 1916 году в Калифорнии обосновался бежавший десятью годами ранее из Германии от военной службы к тому времени уже 30-летний Вильгельм (Билли) Пестер. Воспитанный на идеях Lebensreform и романах Карла Мая[25]25
  Карл Май (1842–1912) – немецкий писатель, автор многочисленных приключенческих романов об индейцах, в том числе и серии популярных и в СССР книг о Виннету.


[Закрыть] Пестер жил вместе с индейцами в хижинах из пальмы, питался сырыми фруктами и овощами, большую часть времени ходил обнаженным, а если нужно было одеться, то одевался в то, что мастерил себе сам. Он стал местной знаменитостью и одевался главным образом для того, что покрасоваться перед туристами, специально приезжавшими полюбоваться на такую диковинку, а он им за деньги читал лекции о Lebensreform.

В 1941 году он был приговорен к шести годам тюремного заключения за совращение малолетней, успев, правда, до этого познакомиться в Eutropheon у Рихтеров с Иденом Абезом. Пестер, вошедший в историю как «первый хиппи», стал кумиром и ментором Абеза. От него он воспринял и свой внешний облик, и образ жизни на природе, и отношение к жизни и к людям вокруг. «Я выгляжу безумцем, но на самом деле я не безумец, – говорил он отыскавшему его после успеха “Nature Boy” в 1948 году корреспонденту журнала Life, – а самое смешное состоит в том, что другие не выглядят безумцами, хотя на самом деле они совершенно безумны».

А главное, у Пестера он воспринял те идеи, что легли в основу “Nature Boy”. «Я творение неба и земли, грома и молнии, дождя и ветра, и галактик», – говорил он о себе. Зная это, совершенно иначе воспринимаешь текст песни, ставшей своеобразным автопортретом ее автора.

 
Я знал парня,
Странного волшебного парня,
Говорят, что он странствовал по далеким краям и морям,
Был скромным, с печальными глазами,
Но очень мудрым.
И в один прекрасный день, волшебный день,
Он попался мне на пути.
О многом мы говорили,
О глупцах и королях.
А затем он сказал мне:
Главное, чему ты можешь научиться —
Это любить и быть любимым в ответ
 

Благодаря песне и ставшему более или менее широко известным внешнему облику и образу жизни ее создателя идеи протохиппизма стали в Калифорнии распространяться. У Пестера с Абезом появились последователи, которых стали называть Nature Boys. До поры до времени они пребывали на обочине культурного мейнстрима, о самом Абезе стали постепенно забывать, как забывать и о таившемся в содержании “Nature Boy” двойном смысле, в те годы он был совершенно не актуален. Песня жила своей жизнью, умножая и умножая славу и успех Нэт Кинг Коула, который тоже, разумеется, и думать не думал, что там вкладывал в ее текст передавший ему помятый листок странный человек. Песня стала звучать в версиях других исполнителей, вошла в Great American Songbook – так называемых evergreens, вечно-зеленых стандартов американской популярной музыки.

В 1950-е песню пели Фрэнк Синатра, Сара Воэн, Элла Фитцджеральд, Пэт Бун, Пегги Ли. В 1955-м Майл Дэвис записал инструментальную версию со звездным составом – Чарльз Мингус на контрабасе, Тедди Чарльз на вибрафоне и Элвин Джонс на барабанах. В 1999-м эта пьеса вошла в фильм «Талантливый мистер Рипли» с Джудом Ло и Маттом Деймоном. В 1961-м версия очень популярного тогда певца Бобби Дарина стала хитом. Ну и конечно же сам Нэт Кинг Коул не переставал ее петь на всех своих концертах.

К 1960-м ситуация стала меняться. В 1961-м один из Nature Boys, Роберт Бутзин по прозвищу Gypsy Boots (Цыганские ботинки), считающийся в Америке первопроходцем йоги и фитнеса, открыл в Лос-Анджелесе магазин здорового питания Health Hut. До появления хиппи в 1967 году оставалось еще несколько лет, но посеянные Пестером и Абезом еще в 1940-е зерна альтернативной культуры и альтернативного образа жизни стали прорастать первыми всходами. Молодое поколение обратилось и к песне, которая хоть и стала за эти годы частью совершенно консервативного культурного мейнстрима, но, как им напоминала культура Nature Boys, несла в себе зародыш новой жизни.

В 1966-м группа Great Society с вокалисткой Грейс Слик, уже через год вошедшей в главную группу сан-францисских хиппи Jefferson Airplane, записала “Nature Boy”. Записала по-новому – с роковым драйвом, роковой энергией и психоделическим звучанием. В 1968-м песню записал сочетавший в своей музыке соул и психоделию чернокожий певец Марвин Гей.

А еще через два года, во время пребывания в Индии в 1968 году, номинально вдохновленные лекцией Махариши, но явно не без влияния песни Идена Абеза, те же идеи единения с природой выразили в своих песнях “Mother Nature’s Son” и “Child of Nature”[26]26
  “Mother Nature’s Son” вошла в изданный в ноябре 1968 года «Белый альбом» Beatles. “Child of Nature” осталась за его пределами, и через три года ее мелодия уже с другим текстом всплыла под названием “Jealous Guy” на альбоме Леннона Imagine (1971). Демозапись “Child of Nature” с оригинальным текстом была опубликована только в 2018 году в вышедшем к 50-летию юбилейном издании «Белого альбома».


[Закрыть] соответственно Пол Маккартни и Джон Леннон. Маккартни, как рассказывает в его биографии Барри Майлз, сам проводил параллели между своей песней и “Nature Boy”.

 
Я рожден бедным деревенским мальчишкой,
Сын Матери-Природы.
Целый день я сижу и пою свои песни.
Сижу у горного ручья,
Гляжу, как поднимается вода,
Слушаю, как льется поток музыки.
Найди меня на моем лугу,
Сын Матери-природы.
Любуюсь цветами и пою свою ленивую песню под солнцем, —
 

пел Маккартни.

 
Я дитя природы,
Мне нужно немного для свободы,
Я дитя природы, —
 

вторил ему Леннон.

Интерес к “Nature Boy” не проходит, и в каждой новой версии певцы и музыканты – дочь Нэта Натали Коул, Селин Дион, Джордж Бенсон, Гарри Коник-мл. – находят новые краски. Современный джазовый вокалист Курт Эллинг превратил ее в настоящий фейерверк вокальной импровизации.

Сам Абез пытался выстроить собственную музыкальную карьеру, но не очень успешно. В 1960 году он записал свой единственный сольный альбом Eden’s Island, в середине 1960-х довольно много общался с лидером Beach Boys Брайаном Уилсоном, как раз в то время, когда тот работал над самым знаменитым альбомом группы Pet Sounds. Все эти годы он с женой Анной и сыном Зомой так и жил на природе – в лос-анджелесском Гриффит-парке. Имущество семьи состояло из велосипеда, спальных мешков и соковыжималки.

К концу жизни он превратился в легенду, став кумиром для поколений битников, хиппи и последователей многочисленных альтернативных теорий и практик, объединенных расплывчатым термином нью-эйдж. Умер он в 1995 году в возрасте 86 лет от увечий, полученных после того, как его на дороге сбил автомобиль. Уже после смерти был издан еще один его альбом Echoes from Nature Boy. А в 2021-м специализирующаяся на музыке в стиле exotica шведская группа ÌXTAHUELE обнаружила в американских архивах написанные Абезом в начале 1960-х годов и никогда не исполнявшиеся его композиции и издала их в собственном исполнении на альбоме Eden Ahbez’s Dharmaland.

В 2000 году в Канаде был снят о нем телефильм Nature Boy – романтически приукрашенная история создания песни с Каллумом Китом Ренни в главной роли.

Из многочисленных и самых разнообразных перепевов “Nature Boy”, кроме упомянутых, невозможно особо не отметить еще два.

Подлинное музыкальное пиршество из “Nature Boy” с несколькими самыми необычными и неожиданными трансформациями сделал в своем киномюзикле 2001 года «Мулен Руж» режиссер Базз Лурман. В самом начале фильма песню вкрадчивым голосом поет исполнитель роли Тулуза-Лотрека Джон Легуизамо, затем она звучит в исполнении главного героя картины Кристиана (Юэн Макгрегор). Ну а центральное место отведено полному трагизма и отчаяния голосу Дэвида Боуи с величественным, даже пугающим оркестровым сопровождением. Затем готовую запись Боуи Лурманн отправил группе Massive Attack, которая сделала из нее, как говорил сам Боуи, «завораживающий, полный кошачьей грации и тайны» ремикс, который режиссер пустил на финальных титрах фильма. А заключительные слова песни «Главное, чему ты можешь научиться – это любить и быть любимым в ответ» неоднократно повторяются на протяжении всей картины. Журнал Los Angeles Magazine в своей рецензии на фильм написал ни много ни мало: «”Nature Boy” сама по себе искупает в немалой степени замечательный, но далеко не безупречный фильм».

Ну и наконец, исполнение-символ. Дуэт двух поколений – Тони Беннет, практически ровесник Нэт Кинг Коула, и Леди Гага, родившаяся спустя почти 40 лет после того, как протохиппи Иден Абез вручил Коулу свою песню. Они записали “Nature Boy” для своего вышедшего в 2014 году дуэтного альбома джазовых стандартов Cheek to Cheek. Предваряя релиз, Леди Гага вспомнила в своем твите и Идена Абеза: «Этот композитор был частью субкультуры бродячих хиппи! И мы сами свою цыганскую жизнь попытались воплотить в этом исполнении».

В заключение еще одна цитата из уже упоминавшейся статьи в журнале Los Angeles Magazine:

«И в музыке и в тексте “Nature Boy” заложено столько потусторонней магии, что никакое бесчисленное количество интерпретаций не могут сделать ее ни затертой, ни даже обычной. С самого своего возникновения песня звучит так, как будто она существовала всегда, вне времени и пространства, будто в ее две с половиной минуты втиснуты все тысяча и одна ночь из арабских сказок, переданные попавшим в калифорнийскую пустыню и вытягивающим из стакана последние капли абсента Дебюсси».