Текст книги "Кина не будет"

– Вас предупреждали о всех сложностях предстоящей операции?

– Да.

– И вы категорически отказались?

Кира молчит. Вместо неё отвечает кто-то из членов комиссии.

– Более того – больная пережила сильное нервное потрясение.

– Это естественно.

От этих слов Кира вздрогнула. Бродов тоже.

– Это не касалось операции. Теперь я согласна.

Среди членов комиссии оживление.

Бродов, резко повернувшись, пристально смотрит на Киру.

– Вы можете подтвердить, что приняли это решение самостоятельно?

– Да.

– Ну, что ж… – Председатель повернулся к Бродову. – До завтра.

– Очередной каприз? – спросил профессор у девушки, когда они остались одни.

– Нет. Просто у меня появилось желание делать красивые платья.

– Оно у вас появилось вместе с этим букетом? – Он кивком указал на пышный букет сирени, стоявший на тумбочке.

– Да. Это вам. От меня.

– Спасибо, – растерялся Бродов, – но…

– Возьмите! А то после операции будет столько цветов, что моих не отличите.

Утром в институте волновались все, от лаборантов до заведующих отделами. В коридорах возбуждённо спорили группы сотрудников. Кто осуждал Бродова, кто горячо отстаивал его решения, кто соглашался с теми и другими. Но все чувствовали величие предстоящего боя, гордились и восхищались человеком, решившимся на него.

– Идёт! – пронеслось по группам. И сразу оборвались все споры.

Резким толчком Бродов распахнул дверь. Сбросил пальто и шагнул навстречу ожидавшему его Метелёву.

– Ну, что скажешь?

Вместо ответа Метелёв резко и сильно ударил Бродова в плечо, так, что тот отлетел на несколько шагов.

– Ты что?! Обалдел?

Константин закатал рукав и так же, как когда-то на фронте, молча согнул и разогнул руку, которую пересекал огромный шрам.

– Ну как?

– Действует! – рассмеялся Бродов. Затем, уже без улыбки, пожал руку друга.

– Спасибо!

И почти бегом поднялся на второй этаж. К нему подошёл Яша.

– Установили? – спросил Бродов.

– Три часа тому назад.

– Молодец!

Бродов влетает на площадку между вторым и третьим этажами.

– Василий?!

– Мама?

– Свитер? – строго спросила Анна Алексеевна. И, убедившись, что свитер на нем, добавила, как бы оправдываясь: – Сквозняки! – На секунду прижалась к нему. – Иди! – И, глядя вслед сыну, прошептала с гордостью: – А Виктор Сергеевич этого бы не сделал!

Бродов на третьем этаже. Врач подаёт ему халат.

– Больная?

– Подготовлена.

Он идёт по широкому коридору.

Стоящие сотрудники расступаются перед ним.

Ещё десяток быстрых шагов, и Бродов у дверей помещения, где будет происходить операция.

– А почему такая суета? Вы что? – обратился он к человеку, стоящему спиной к нему у двери операционной. Человек обернулся.

– Виктор?! Ты?

– Тебе нужен ассистент… – говорит Воронин.

– Но…

– Боишься, что Николай Ильич опять назовёт меня мальчишкой?

Секунду Бродов пристально смотрит на Воронина и говорит только одно слово:

– Добро!

Он оглядывается вокруг. Тут уже много людей. Взволнованно следят за ним сотрудники. Взгляд его пробегает по лицам Анны Алексеевны, Яши и встречается со взглядом Метелёва.

– В атаку!

И Бродов резко толкает массивную дверь.

Снова окоп. Капитан пехоты смотрит на часы.

– Атака через пять минут! – говорит он стоящему рядом офицеру.

В траншее шли последние приготовления к атаке. Солдаты надевали каски, проверяли оружие. Близился рассвет. Но опередив первые лучи солнца, из маленького домика на холме одна за другой взвились три ракеты. И не успел угаснуть в небе след последней, как обрушился на противника огонь батареи Метелёва. Пушки били в направлении, указанном ракетами.

Навстречу первым лучам солнца цепи пошли в наступление.

– Молчит, гадина! – радостно кричит капитан пехоты. – Молодцы, артиллеристы!

…А цепи уже прошли домик. Стало тихо.

Негромко зазвучала песня:

 
На заре пробуждаются реки,
На заре просыпается ветер…
 

Метелёв докурил папиросу, выбрался из траншеи и подошёл к невысокому холмику. Там, на каменной плите, были высечены три фамилии:

«Григорий Бандура, Нина Павловская, Василий Бродов»… 6 мая 1944 года. Смертью храбрых…»

А над плитой прозвучали последние строчки фронтовой песни:

 
… А солдаты уснули навеки
Ради жизни на нашей планете.
Солдат укрывает родная земля,
И над ними шумят тополя.
 

И вдруг Метелёв услыхал:

– Костя!

– Костя!

– Костя-я-я!

Он вздрогнул, обернулся и в первых лучах солнца увидел тот же домик на холме и тех, кто звал его, юношей и девушку. Но нет, они звали кого-то другого из своих, его тёзку.

Метелёв зашагал наверх.

Маленький домик звенел молодыми голосами. Возле домика плескались у рукомойника полуголые парни. И возились у котла над костром девушки – весёлые обитатели турбазы.

Когда Метелёв приблизился, юноши обернулись к нему и девушки подняли головы.

– Вам кого, товарищ?

– Никого. Просто пришёл на огонек. Скажите, – обратился он к парням, – нет ли среди вас Василия?

– Конечно, есть! Эй, профессор!

Из окошка выглянул паренёк в очках.

– Зачем «профессор»? – обиделся он. – Что у меня имени нет, что ли?

– А Гриць среди вас есть?

– Такого нет. Зато имеются два Петра. И оба великие!

Всех представляла курносая белобрысая девчонка. Метелёв повернулся к ней.

– А вы… вы должны быть Ниной?

– Точно. Как вы отгадали?

– Случайно.

Когда Метелёв спускался с холма, вслед ему раздался звонкий голос:

– Товарищ! Товарищ!

Он обернулся и увидел белобрысую.

– Я тоже могу угадать. Вас зовут Костей, Константином! Правда?

Она стояла, тоненькая, улыбающаяся, озарённая весёлым утренним солнцем.

– До свидания! – сказал он с улыбкой.

Она весело помахала рукой:

– Счастливого пути!

Конец

Елена Прекрасная

ОТ АВТОРА: Судьба следующего сценария – это тема для киножурнала «Фитиль», но он уже, увы, не функционирует, поэтому тема остаётся открытой. Вкратце объясню:

Пару лет назад вышла из печати моя новая книжка «Прекрасная Елена» – это трагикомическая детективная повесть. Я получил предложение от компании «Мостелефильм» сделать её экранизацию. Со мной подписали два договора. Первый – право на экранизацию, второй – на написание сценария. Сперва речь шла о двухсерийном фильме, потом в договор вошёл пункт о четырёх сериях. Я сел за работу и в обусловленный договором срок завершил сценарий и выслал его в трёх экземплярах: один – генеральному директору «Мостелефильма», подписавшему договор; второй – представителю Первого канала телевидения, с кем оговаривал условия договора; третий – исполнительному продюсеру, с которым был в постоянном контакте в период написания сценария. По договору ответ я должен был получить в течение трёх дней после сдачи сценария и, в случае его принятия, в течение следующих десяти дней получить гонорар…

Не стану утомлять подробностями, сообщу коротко: я до сих пор не получил никакого ответа, ни от кого из перечисленных лиц, ни через три дня, ни через месяц, ни через два года, то есть по сей день!.. Правда, устно от продюсера мне было сообщено, что сценарий нравится, но официально сообщать об этом не будут, потому что тогда они обязаны его оплатить. Но поскольку на постановку в ближайшее время денег нет и не предвидится, то платить «не рационально». Все друзья и коллеги советуют подать в суд, мол, дело бесспорное, но я дал себе слово не тратить жизнь на судей, адвокатов, суды и пересуды. Поэтому я помещаю сценарий в этот сборник: может, кого-то из продюсеров или режиссёров он заинтересует. Помещаю в том виде, в каком просили заказчики, то есть готовый к работе.

Первая серия

Санкт-Петербург. Один из первых солнечных дней. По улице идёт Елена, девушка лет пятнадцати – возраст, когда гадкий утёнок начинает превращаться в прекрасного лебедя: толстая коса почти до пояса, точёный носик и радостные глаза, отражающие синеву весеннего неба – два синих озерца, на берегах которых выросли длинные загнутые ресницы. Она не может не обращать на себя внимания, поэтому трое хулиганистых парней при виде неё сразу притормаживают.

ПЕРВЫЙ: Гляньте, пацаны, какая краля движется!

ВТОРОЙ: Лёлик, это та мочалка, которая тебя на той неделе отшила.

Третий, Лёлик, оправдывается.

ЛЁЛИК: Необкатанная кобылка. Ничего, я её всё равно оприходую! (Преграждает ей дорогу.) Привет, красавица! (Девушка делает попытку его обойти, но он не даёт.) Чего убегаешь? Я же не кусаюсь! Наоборот, дело предлагаю: пойдём сегодня вечером в бар, попьём, потанцуем, то да сё…

Хватает её за руку. Она пытается вырваться, но он не отпускает.

ЕЛЕНА: Оставьте меня в покое! Я сейчас закричу!

ПЕРВЫЙ (недвусмысленно): Кричать будешь вечером.

Все трое хохочут.

ЕЛЕНА: Отпустите меня! Немедленно!

ЛЁЛИК: Отпущу, если поцелуешь. (Пытается её обнять. Она отталкивает его.) Стесняешься на улице? Тогда зайдём сюда.

С помощью дружков тащит её под арку, ведущую во двор ближайшего дома. Проходивший мимо мальчишка лет десяти несколько секунд наблюдает эту сцену, затем разворачивается и бежит.

Просторная гостиная с росписью на потолке, старинная мебель и портреты предков, антикварная люстра. На инкрустированном бронзой комоде несколько бронзовых статуэток и дуэльный пистолет на резной подставке.

Хозяйка квартиры – Аделаида. В свои шестьдесят четыре года сохраняет стройность и элегантность. В гостиную заглядывает её сын, Нельсон, восемнадцатилетний парень в спортивной майке, обтягивающей мускулы, на лице его чёрная повязка, прикрывающая левый глаз. На плече – спортивная сумка.

НЕЛЬСОН: Мама, я ушёл.

АДЕЛАИДА: У тебя сегодня бокс или карате?

НЕЛЬСОН: Бокс.

АДЕЛАИДА: Желаю послать всех в нокауты.

НЕЛЬСОН: Постараюсь!

Выбегает, хлопнув входной дверью.

Улица. Уже знакомый нам десятилетний мальчишка добегает до какого-то старинного дома и устремляется к подъезду.

Из подъезда выходит Нельсон.

МАЛЬЧИШКА: Нельсон! А я к тебе. Там к твоей родичке хулиганы пристают.

НЕЛЬСОН: К Ленке?

МАЛЬЧИШКА: Да. Они её во двор потащили.

НЕЛЬСОН: Где эти отморозки?

МАЛЬЧИШКА: Недалеко, за книжным магазином.

НЕЛЬСОН: Бежим!

Большой двор. Хулиганы затаскивают Елену за дом, в безлюдый закуток. Она безуспешно пытается вырваться, но её крепко держат, пытается кричать, но Лёлик ладонью закрывает ей рот.

ЛЁЛИК: Чего выёживаешься? Пока не поцелуемся, не отпущу!.. Ты меня поцелуешь, потом я тебя – и разбежимся.

НЕЛЬСОН (врываясь во двор): А меня поцеловать не хочешь?

ЛЁЛИК (с насмешкой): А это что за чудо-юдо? (Его дружки смеются.) Пират одноглазый!

ЛЕНА (кричит): Нельсон! Вызови полицию!

НЕЛЬСОН: Зачем полиция? Мы сами всё решим, правда, атаман?

ЛЁЛИК: Так ты – Нельсон? (С интересом рассматривает его.) Слышал я про тебя, слышал. Ну, подходи, познакомимся.

Вынимает нож.

НЕЛЬСОН: Привет! (Оставляет свою спортивную сумку мальчишке, подходит к Лёлику. Снимает с левой руки часы, протягивает их ему.) Подержи.

ЛЁЛИК (удивлённо): Зачем?

НЕЛЬСОН: Тебе что, трудно? Подержи. Не бойся, это не больно.

ЛЁЛИК (растерянно): Чего это я боюсь? Я не боюсь.

Берёт часы. Нельсон мгновенно бъёт его снизу вверх, по челюсти. Тот падает.

НЕЛЬСОН: Вот теперь больно, правда? (Нагибается, берёт часы.) Ты хорошо держал, молодец! (Обращается к напарникам Лёлика.) Кто ещё хочет подержать мои часы?

Те испуганно пятятся.

ПЕРВЫЙ: Нет, Нельсон, нет…

ВТОРОЙ: Мы что? Мы ничего…

НЕЛЬСОН: Вот и молодцы. (Кивает в сторону всё ещё лежащего Лёлика.) А когда атаман очухается, предупредите: ещё раз подойдёт к моей кузине, будет лежать дольше. А нож я забираю: дуракам нельзя иметь острые предметы – могут порезаться. (Берёт Елену за руку.) Пойдём!

Уводит её. Проходят мимо мальчишки, наблюдавшего эту сцену.

МАЛЬЧИШКА (в восторге): Ну, Нельсон! Ну, даёшь! Как ты его!

НЕЛЬСОН (забирает у него свою сумку и пожимает ему руку): Спасибо за информацию, я твой должник, если кто обидит, сообщи!

Уже знакомая нам гостиная. Аделаида катит из кухни сервировочный столик, на котором сахарница, конфеты, кофейник и три прибора. Она подкатывает его к диванчику с резными подлокотниками – на нём сидят гости: её племянник Валентин и его жена Анюта. Валентин большой, мощный, похожий на Илью Муромца после того, как тот поднялся с печи, на которой пролежал тридцать три года, готовясь к подвигам, а Анюта – маленькая, хрупкая, как Дюймовочка. Эта колоритная пара – родители Елены, с которой мы только что познакомились.

Разлив кофе по чашечкам, Аделаида усаживается в кресло напротив. Отхлебнув, спрашивает:

АДЕЛАИДА: Так о чём вы хотели поговорить?

Валентин делает глубокий вдох, решая, с чего начать, видно, что разговор предстоит нелёгкий.

ВАЛЕНТИН: Позвольте, начну издалека. Я где-то прочитал: «Умные мысли приходят тогда, когда все глупости уже сделаны». Это про нас с Анюткой. Мне уже под пятьдесят, я преподаю в школе математику, Анюте – сорок, преподаёт историю. У нас растёт Ленка, её надо одевать, обувать, оплачивать учёбу… Мы ещё тоже не старики – хочется пожить. Но на наши зарплаты не проживёшь, всё время гоняемся за подработками, всегда куда-то бежим. К ночи прибегаем домой и сразу валимся в кровать, но отдохнуть не удаётся: нам снится, что мы бежим. Встаём совершенно разбитыми и бежим дальше…

АДЕЛАИДА: Потому что ненасытны: ещё заработать, ещё купить… Откажитесь от излишеств и будете спать спокойно!

ВАЛЕНТИН: Для того чтоб отказаться от излишеств, сперва надо эти излишества поиметь…

Улица. Взявшись за руки, идут Нельсон и Елена.

НЕЛЬСОН: Ты к нам шла?

ЕЛЕНА: Нет, в книжный: предки просили путеводитель по Москве купить, они в столицу нацелились.

НЕЛЬСОН: Погулять?

ЕЛЕНА: Насовсем.

НЕЛЬСОН: Вот это новость! (Он ошарашен.) Чего вдруг?

ЕЛЕНА: Отец какой-то бизнес задумал. Там его ждут. И мама хочет.

НЕЛЬСОН: А ты?

ЕЛЕНА: Конечно, нет. Здесь друзья, подруги… (кокетливо добавляет) И ты, мой защитник… Ты этого подонка хорошо проучил.

НЕЛЬСОН: Да ладно! Просто нужно было перед тренировкой размяться.

ЕЛЕНА: Он не первый раз пристаёт.

НЕЛЬСОН: Больше не будет. И когда вы отчаливаете?

ЕЛЕНА: Скоро. Предки уже мебель продают.

Несколько секунд идут молча.

НЕЛЬСОН (после паузы): Грустно.

ЕЛЕНА: И мне.

Они доходят до книжного магазина, останавливаются.

ЕЛЕНА: Попрощаться придёшь?

НЕЛЬСОН: Конечно… Ну, пока!

Огорчённый, уходит.

Снова гостиная. Продолжается беседа Аделаиды и Валентина.

ВАЛЕНТИН: Я уверен, что вы нас поймёте. Вы тонкая, умная, мудрая, с большим жизненным опытом…

АДЕЛАИДА (прерывая): Ты говоришь обо мне так хорошо, будто я уже умерла.

Во входную дверь звонят. Аделаида приподнимается, но Валентин опережает её.

ВАЛЕНТИН: Сидите, я открою. (Идёт в переднюю и через минуту возвращается.) К вам гости.

Входят двое явных пенсионеров: сдобная старушка в цветном платочке на голове и мрачный худой старик в старом выцветшем кителе защитного цвета.

СТАРУШКА (кивая каждому): Здравствуйте вам. Мы насчёт Лёлика.

АДЕЛАИДА (удивлённо): Простите, с кем имею честь?

СТАРУШКА: Мы его бабушка с дедушкой, родители на Севере промышляют, вот мы за ним смотрим… Через улицу от вас живём.

АДЕЛАИДА: А кто такой Лёлик?

ДЕД (выкрикивает): Тот, кого ваш одноглазый бандит избил!

АДЕЛАИДА: А, теперь понятно. (Обращается к бабушке.) Нельсон так просто не ударит. Наверное, ваш внук слабых обижал, или к девочкам приставал, или…

ДЕД (прерывая её): Мы ещё разберёмся, кто к кому приставал!

СТАРУШКА (добавляет): Ваш сын нашему внуку два зуба выбил.

АДЕЛАИДА: Да? Маловато. Я бы ему за хулиганство все зубы повыбивала.

ДЕД: Аристократка драная! Да я тебе сейчас всю харю намылю!

Угрожающе рванулся к Аделаиде. Валентин вскочил, чтобы вмешаться, но она жестом остановила его, спокойно встала, сняла с подставки дуэльный пистолет и навела его на агрессивного гостя.

АДЕЛАИДА: Он заряжен, ещё шаг – и я влеплю пулю в ваш толоконный лоб!

Дед в испуге остановился, старушка засуетилась.

СТАРУШКА. Федя, идём! Она и вправду стрельнет.

Тянет его к выходу. Тот, пятясь, выкрикивает.

ДЕД: Мы на тебя, стерва старая, управу найдём! Напишем куда следует!

АДЕЛАИДА: Я вам даже подскажу куда. Судя по вашему кителю, вы легко вспомните: сначала участковому, затем в местком, в партком, в МВД и в КГБ, простите, в ФСБ… Ступайте, Шариков, ступайте! Не теряйте время!

Не выпуская из рук пистолет, она величественно указывает им на дверь.

ДЕД (продолжая пятиться, выкрикивает): Ненормальная психопатка!

Незваные гости поспешно покидают квартиру. Хлопает входная дверь. Аделаида кладёт пистолет на место и поворачивается к племяннику.

АДЕЛАИДА: Если бы пистолет был действительно заряжен, я бы в этого хама непременно пальнула, не так за «стерва», как за «старая».

ВАЛЕНТИН: Вы, тётя, не обижайтесь, но, по-моему, Нельсона надо приструнить: он уже не первый раз распускает руки.

АДЕЛАИДА: А я его поведение приветствую: защитить слабых – долг истинного мужчины. Мужчина должен уметь драться. Да, да! Именно драться, лицом к лицу с противником. В старину русские рыцари шли на врагов с палицами, мечами, пиками, саблями – они не боялись смотреть в лицо врага. А что сейчас за воины? Сидят в подземельях, нажимают на кнопки, а воюют беспилотники!..

АНЮТА: Тётя Адя, а почему вы ему не закажете искусственный глаз? Мальчик выглядит как пират. Сейчас их делают ювелирно, не отличишь от настоящего.

АДЕЛАИДА: Зачем? Он выглядит не как пират, а как воин. Я с детства ращу его воином. Не случайно в тот раз, ещё будучи пятиклассником, он бросился на взрослых хулиганов, которые обижали первоклашек…

АНЮТА: И потерял глаз.

АДЕЛАИДА: Но приобрёл уважение. И репутацию! Раны, полученные в бою, всегда украшали мужчин. Разве Кутузов стыдился своей чёрной повязки? Или Моше Даян? Или тот же Нельсон?! Наоборот: я настаиваю, чтобы он носил повязку! И хватит об этом. Вы же пришли не только затем, чтобы давать мне советы? Переходи к сути дела.

ВАЛЕНТИН: Перехожу. Значит так: в Москве у меня есть друг-адвокат, вместе в десантниках служили. Он давно звал меня в столицу, но я не решался. А вот сейчас меня серьёзно пригласили в корпорацию, занимающуюся продажей недвижимости. Мой одноклассник всего лет пять назад туда переехал, начал работать в морге и уже дошёл до чиновника мэрии.

АДЕЛАИДА: Шагал по трупам?

ВАЛЕНТИН: Зачем вы так? Просто в Москве – больше перспектив. Там меня поддержат, помогут открыть свою риелторскую фирму… Знаете, что это такое?

АДЕЛАИДА: Знаю. Недавно читала о них статью: «Преступления на рынке недвижимости». Значит, будешь жилплощадью спекулировать?

ВАЛЕНТИН (обиженно): Почему спекулировать? Я буду покупать полуразрушенные квартиры, перестраивать их, достраивать, реставрировать и только потом продавать.

АДЕЛАИДА: О, да ты – перспективный спекулянт. И зачем ты мне это всё рассказываешь?

ВАЛЕНТИН: Прошу помощи: мне нужны сто тысяч долларов, для раскрутки.

АДЕЛАИДА: Ты меня перепутал с Рокфеллером – у меня нет таких денег.

ВАЛЕНТИН: Но у вас есть фамильные бриллианты нашей семьи… Я знаю, как вы ими дорожите, поэтому не прошу их продавать – только заложить, хотя бы один камень. Я встану на ноги и верну, клянусь вам!..

АДЕЛАИДА: Эти бриллианты – реликвия семьи Горчаковых, они перешли от деда к отцу, от отца ко мне, и я всю жизнь сберегала их от советской власти и от толпы завистников и доносчиков. Я не стану их ни продавать, ни закладывать. И скажу больше: даже если б у меня был миллион долларов, я бы не дала тебе ни цента!

ВАЛЕНТИН: Но почему? Почему?!

АДЕЛАИДА: Потому что ты хочешь опозорить фамилию Горчаковых: в нашем роду не было торгашей и спекулянтов. Я так гордилась тобой, когда ты служил в десантных войсках!

ВАЛЕНТИН: Вы бы хотели, чтоб я всю жизнь прыгал с парашютом?

АДЕЛАИДА: Я бы хотела, чтоб ты всю жизнь помнил, что в тебе течёт дворянская кровь. Маклер – не профессия для дворянина! Наши предки служили Отечеству, а не обманывали одиноких пенсионеров, ведь слова «маклер» и «мошенник» – сегодня синонимы.

ВАЛЕНТИН: В любой профессии можно оставаться честным человеком. Я ведь тоже Горчаков!

АДЕЛАИДА: Ты сохранил только фамилию, которую собираешься опозорить.

Валентин с трудом сдерживает себя.

ВАЛЕНТИН: Тётя, вы помешаны на своём дворянстве!

АДЕЛАИДА: Это лучше, чем быть помешанным на спекуляции.

ВАЛЕНТИН: Но почему обязательно спекуляции?! Это… Это… (Он встал во весь свой огромный рост.) Это уже явная паранойя! Или, извините, старческое слабоумие!

АДЕЛАИДА (не поднимаясь с кресла, негромко скомандовала): Пошёл вон! И забудь, что у тебя была тётя, – этого плебейского хамства я тебе до конца жизни не прощу!

Анюта попыталась погасить конфликт.

АНЮТА: Но, тётя Адя, Валя не хотел вас обидеть, он просто…

АДЕЛАИДА (не дав ей договорить): И ты ступай за ним, ведь перед тобой открывается огромная перспектива: будешь сидеть в кассе и считать чеки!

Санкт-Петербург. Квартира Валентина и Анюты.

Видно, что семья уезжает: чемоданы, картонные коробки, связки книг. Мебели уже нет, грузчики выносят последнее: тахту, обеденный стол, стулья.

Кухня. Анюта пакует любимую посуду. Валентин помогает ей.

ВАЛЕНТИН: Я думаю, японский сервиз можно не брать: из двенадцати тарелок ты разбила шесть.

АНЮТА: Ну так что? Будет сервиз не на двенадцать персон, а на шесть. Я его очень люблю.

Став на цыпочки, она пытается снять с полки очередную тарелку, роняет её, тарелка разбивается. Анюта расстроена, пытается это скрыть.

АНЮТА: Это ведь к счастью, правда?

ВАЛЕНТИН: Правда. Судя по количеству разбитой тобой посуды, мы самая счастливая семья в мире! (Увидев, что она огорчена, подходит, обнимает её.) Лично я люблю сервизы на пять персон!

Комната Елены. Она собирает свои вещи, учебники, мелочёвку.

Звонит мобильник. Она включает его. Мобильник настроен на громкость, поэтому мы слышим голос позвонившего.

НЕЛЬСОН: Привет! Я хочу пожелать счастливого пути.

ЕЛЕНА: Нельсон? Ты же обещал прийти проводить.

НЕЛЬСОН: Не могу: мама заставила меня поклясться её здоровьем, что я не буду встречаться с вашей семьёй.

ЕЛЕНА: Ну и не встречайся! Дурак!

Обиженная, отбрасывает мобильник. Он снова звонит, но она уже его не включает. Входит Валентин.

ВАЛЕНТИН: Ну что, дочка, готова?

ЕЛЕНА: Да.

ВАЛЕНТИН: Тогда вперёд! Едем покорять Москву!

Звучит одна из популярных песен о Москве, к примеру: «Дорогая моя столица, золотая моя Москва». На фоне песни камера переносит нас в столицу.

Университет. Толпа абитуриентов. Проверяют висящие на стендах списки, кто-то от радости подпрыгивает, кто-то плачет. Среди них Елена, повзрослевшая, ещё более похорошевшая – утёнок превратился в лебедя.

Заметив её, к ней подходят два парня. Как выяснится по ходу фильма, это два близких друга, Григорий и Амиран.

АМИРАН: В Италии есть такой обычай: если люди дважды встретились на улице, они уже считаются знакомыми.

ЕЛЕНА (удивлённо): Но я вас вижу в первый раз.

Амиран просительно прижимает руки к груди.

АМИРАН: Пожалуйста, не принуждайте нас лететь в Италию и пытаться изменить этот обычай.

ГРИГОРИЙ (подхватывая): Тем более что мы его сами только что придумали.

ЕЛЕНА (смеясь): Вы тоже поступаете?

АМИРАН: Оканчиваем. Экономический. В будущем году защита дипломов.

ГРИГОРИЙ: Пришли поболеть за нашего приятеля, он подавал на юрфак.

ЕЛЕНА: Поступил?

АМИРАН: С треском провалился. А вы?

ЕЛЕНА: С треском поступила.

ГРИГОРИЙ: Куда?

ЕЛЕНА: На иностранных языков.

ГРИГОРИЙ: Это надо отметить. Но прежде давайте познакомимся. Я – Григорий.

АМИРАН: Я – Амиран.

ЕЛЕНА: А я – Елена.

Москва. Новая квартира Валентина и Анюты. Просторная, со вкусом обставлена. Одна из комнат – кабинет хозяина. Он в кресле у журнального столика. На столике фужер и бутылка коньяка. Входит его друг, адвокат Яков Дубинский, ровесник Валентина, седоватый, но ещё стройный, подтянутый и энергичный. Хозяин радостно встречает его.

ВАЛЕНТИН: Здорово, Яшенька!

ДУБИНСКИЙ: Здоров, здоров! А чего ты сегодня не был в офисе?

ВАЛЕНТИН: Потому что нездоров. Анютка не пустила – ночью кашлял. Вот лечусь. (Кивает на бутылку коньяка. Ставит второй фужер.) Выпьешь?

ДУБИНСКИЙ (разводит руками): Я за рулём.

ВАЛЕНТИН: Ладно. А я выпью. (Наливает себе.) За тебя, Яша!

ДУБИНСКИЙ: Чего это вдруг?

ВАЛЕНТИН: Я сегодня подводил итоги своего четырёхлетнего пребывания в Москве, и понял: все мои успехи – благодаря тебе, Яша: ты выложил за меня деньги, ты безвозмездно вёл все мои дела, ты…

Дубинский перебивает.

ДУБИНСКИЙ: К старости ты становишься болтливым. Пей и слушай: покупку я уже оформил, деньги хозяину перечислил…

ВАЛЕНТИН: Ты очень торопишься: я хотел прежде отдать тебе остаток долга.

ДУБИНСКИЙ: Успеешь. Такую дачу нельзя упускать: старинный дом, сад, пруд… Так что уже завтра взъезжайте и получайте кайф. Вот ключи.

Кладёт их на стол.

Звонок телефона. Валентин снимает трубку.

ВАЛЕНТИН: Да, я… Ну, поздравляю, родная! Поздравляю! Мы с мамой и не сомневались! Мы гордимся тобой! Ждём, чтобы обнять! (Кладёт трубку. Поясняет Дубинскому.) Сегодня в университете вывесили списки: кто прошёл, кто нет. Леночка прошла!

ДУБИНСКИЙ: Поздравляю, старик! Это большая радость. Как же в такой день вы не пошли с ней вместе?

ВАЛЕНТИН: Запретила. Категорически! Хочет быть самостоятельной.

ДУБИНСКИЙ: Жаль, что у тебя не сохранился «калашников».

ВАЛЕНТИН: Зачем он мне?

ДУБИНСКИЙ: Лена превратилась в красавицу – тебе надо будет отпугивать поклонников.

ВАЛЕНТИН: Ты забыл, что мы – бывшие спецназовцы, справлюсь и без автомата.

ДУБИНСКИЙ: Есть ещё силушка богатырская?

ВАЛЕНТИН: А ты проверь!

Кладёт локоть на стол, раскрывает ладонь, приглашая друга к состязанию. Дубинский принимает вызов, и они начинают меряться силой, каждый пытается прижать руку противника к столу.

Елена, Амиран и Григорий сидят в баре. На стойке уже наполовину опорожненная бутылка шампанского и ваза, в которой оставшиеся два апельсина и одно яблоко. Амиран разливает по бокалам шампанское.

АМИРАН: Грузины говорят: приобретая друзей, человек богатеет, теряя их, беднеет. Давайте же выпьем за то, что сегодня мы разбогатели на вас, Леночка, а вы – на нас. И давайте ни вы, ни мы уже никогда не обеднеем!

Чокаются, выпивают. Амиран протягивает Елене оставшееся яблоко.

АМИРАН: А теперь, Елена Прекрасная, пожалуйста, съешьте его, чтоб оно не стало яблоком раздора и чтобы между мной и Гришей не началась Троянская война.

ЕЛЕНА (с улыбкой): Но то яблоко было золотым.

ГРИГОРИЙ: Наши яблоки сегодня стоят не меньше золотых!

ЕЛЕНА (смеётся): Я за мир!

И впивается зубами в яблоко.

Квартира Валентина. Состязание завершается: Валентин рывком прижимает руку Дубинского к столу.

ВАЛЕНТИН (победно): Ну что? Уже не сомневаешься?

ДУБИНСКИЙ: Убедил. Но ты всегда был силён, как слон.

АНЮТА (кричит из гостиной): Мальчики, через пять минут к столу – я уже накрываю.

ДУБИНСКИЙ (глянув на часы): Вообще-то мне надо…

ВАЛЕНТИН (прерывая его): Оставайся, Яша, будет вкусно. И красиво: у нас есть японский сервиз на пять персон… (Из гостиной доносится звон разбитой тарелки, Валентин исправляется.) На четыре.

Санкт-Петербург. Вечер. Уже знакомая нам просторная гостиная. Старинная мебель, портреты предков. За красиво сервированным столом Нельсон и Аделаида ужинают. Прошло четыре года, ей уже под семьдесят, но она по-прежнему следит за собой: в элегантном платье, подтянута, подкрашена, красиво причёсана. В центре стола в хрустальной ладье плавает цветок белой лилии, рядом, в серебряном подсвечнике, горит свеча.

Нельсон, сняв пиджак, вешает его на спинку стула. В это время Аделаида, оторванная от еды телефонным звонком, кому-то втолковывает в трубку.

АДЕЛАИДА: А-де-ла-и-да – французский вариант древнегерманского имени Адельгейда, где корень «Адель» означает: благородный и знатный… Нет, нет, не надо извиняться – вы делаете очень нужное дело. (Кладёт трубку, поясняет сыну.) Составляют очередной каталог сохранившихся дворянских семейств. Увы, с каждым годом у них всё меньше работы… Кстати, почему ты за столом без пиджака?

НЕЛЬСОН: Жарко.

АДЕЛАИДА: Это не повод, чтобы превращаться в простолюдина. Пожалуйста, надень.

НЕЛЬСОН: Дай хоть десять минут посидеть так – потом надену.

АДЕЛАИДА: Хорошо. Но помни, что я этого не люблю… Кстати, не съедай всю икру, оставь чуточку для Кэт.

НЕЛЬСОН: Мама, твоя Кэт – безразмерно распутная кошка. Она всю жизнь любыми способами выскальзывала из дома и немедленно вступала в интимную связь с первым же встречным котом. Была перманентно беременна, быстренько рожала, оставляла котят на твоём попечении и мчалась навстречу новым приключениям.

АДЕЛАИДА: Не ругай её, она повторяла мою жизнь, она, как и я, стремилась к любви, она, как и я, искала своего единственного. Поэтому я и родила тебя только в сорок шесть лет. В сорок шесть – первого ребёнка! Врачи боялись, что не смогу родить – сделали кесарево сечение.

НЕЛЬСОН: Кстати, а почему так поздно?

АДЕЛАИДА: Меняла мужей – искала для тебя достойного отца, искала потомка Рюриковичей.

НЕЛЬСОН: И нашла француза.

АДЕЛАИДА: Да, он служил военным атташе во французском посольстве, но я тебе не раз уже повторяла: он из русских эмигрантов, которые бежали от революции. Его дед был прославленным офицером! Любимец царя, кавалер ордена Святого Георгия! Они сохранили традиции и язык – он по-русски говорил лучше, чем твоя учительница литературы.

НЕЛЬСОН: И по-русски послал свою жену вместе с сыном и смылся во Францию.

АДЕЛАИДА: Это я его послала! Он пропитался парижскими нравами: не пропускал ни одну шлюху. Я боялась, что он станет для тебя плохим примером, поэтому прогнала его, вырастила тебя сама и неплохо воспитала… Кстати, пора надеть пиджак.

НЕЛЬСОН: Хорошо, мама.

Снимает пиджак со спинки стула и надевает его.

Подмосковье. Дача Валентина и Анюты. Красивый особняк, веранда, сад, много зелени. На веранде, в шезлонгах, сидят и беседуют Анюта и блондинка лет под пятьдесят – соседка по даче. Во дворе, под развесистым деревом – стол, на котором тарелки, бутылки, бокалы и остатки обеда. У стола Валентин и Яков Дубинский. Один в шезлонге, другой в гамаке. Курят, продолжают разговор.

ДУБИНСКИЙ: А чего Леночка не приехала?

ВАЛЕНТИН: Она сегодня на дне рождения у одного из своих ухажёров.

ДУБИНСКИЙ: Ты его знаешь?

ВАЛЕНТИН: Конечно. Они у нас часто бывают.

ДУБИНСКИЙ: Что значит – они?

ВАЛЕНТИН: А их двое, два друга, оба в Ленку влюблены по уши.

ДУБИНСКИЙ: А тебе какой из них больше нравится?

ВАЛЕНТИН: Оба славные – пусть сама разбирается.

ДУБИНСКИЙ: Уверен, у неё ещё их будет и будет.

ВАЛЕНТИН: Ты знаешь: нет, эти двое за неё крепко взялись – уже с полгода она только с ними. Давай выпьем за Леночку, за её счастье!

Тянется к бутылке. Дубинский её отставляет.

ДУБИНСКИЙ: Мы уже за неё пили.

ВАЛЕНТИН: Давай ещё!

ДУБИНСКИЙ: Валя, послушай: самое трудное испытание – это испытание благополучием. Ты его не выдерживаешь.

ВАЛЕНТИН: В чём ты меня обвиняешь?

ДУБИНСКИЙ: Ты стал много пить. Я буду уносить из твоего дома спиртное.

ВАЛЕНТИН (смеясь): Не поможет, Яшенька! Русский человек, если захочет выпить, сквозь стенку пройдёт. У меня был институтский товарищ, много пил. Они тогда жили в коммуналке. Отец, уходя на работу, запирал его в комнате и уносил ключ. Он звонил мне: выручай, надо опохмелиться! Я приезжал, наливал водку в блюдечко и подсовывал ему под дверь. (Снова смеётся.)