Текст книги "Полное собрание впечатлений"

Кто и что попало в сценарий

Тошко Казаров – народный артист Республики. Обаятельный, подвижный клоун без возраста и его партнёр – клоун Фери, с больными ногами и лицом Фернанделя.

Вокальный ансамбль энергичных старушек, средний возраст которых 82 года, в моём фильме они будут петь туристскую песенку.

Читалище в Панчерево – удивительное здание, смесь модерна с древнейшей архитектурой, на берегу живописного озера, название которого я так и не смог узнать (на вопрос: «Что это за озеро?» – отвечали: «Хорошее»)…

Долина Роз у городка Карлово – яркое ковровое покрытие, прибитое к земле телеграфными столбами…

Элемент оформления спектакля мюзик-холла, на котором изображен меч, пробитый сердцем…

Памятник патриарху Эфтимию в Софии (пересечение улиц Толбухина и Графа Игнатьева) – постоянное место свиданий. Не случайно возле него продают цветы: пришёл, купил, подарил. Под памятником сидят, обнимаются, спорят, читают, хохочут… А он над ними с крестом, благословляет…

Этыр – Этнографический музей в районе Габрово. Действующий. Здесь всё, как было когда-то. Используя силу воды, шлифуют камни, мнут кожу, мелют муку, чеканят, сверлят… Изделия рождаются на глазах, можно их тут же приобрести. Музей на самоокупаемости. Можно даже привозить ковры – их постирают, опять же при помощи реки. Оплата по весу, с каждого килограмма. Но взвешивают, когда ковёр уже мокрый. Габровцы!..

«Всичко хубово!» – пожелание всего хорошего. «Всичко э хубово!» – как у американцев «Все о'кэй!», как у нас – «Порядок!»…

«Булка» по-болгарски – невеста. Кто-то из героев фильма в ресторане будет настойчиво требовать булку – естественная растерянность официантов (Сексуальный маньяк!)…

Болгарское гостеприимство. Перед вами ставят тарелки с овощами, салатами, кабачковой икрой… И все это – в неограниченном количестве. Когда вы наедаетесь до отвала, вам сообщают, что сейчас начнётся обед…

Несколько заключительных слов, пока остывает двигатель

Путешествие было прекрасным. В Госкино мне быстро оформили командировку. Я очень много полезного и нужного почерпнул для сценария. Болгарские кинематографисты проявили горячую заинтересованность в будущей совместной работе. Меня радушно встретили, окружили вниманием, оказали помощь, обеспечили транспорт и гостиницы… Меня вёз первоклассный шофер, сопровождал весёлый и заботливый попутчик, милиция нас не трогала, машина ни разу не сломалась, мы нигде не заблудились… Казалось бы, всё хорошо. А этого-то я и боюсь. Очень боюсь!.. Из опыта своей работы и работы моих коллег я знаю, что на каждую комедийную пьесу, книгу, сценарий положена своя норма неприятностей. Когда их долго нет, это опасно: ведь они накапливаются и становятся всё весомей.

Лучше получать их по частям, на всём протяжении работы, тогда с ними легче справиться. Поэтому, когда всё идёт слишком хорошо, я начинаю волноваться и успокаиваюсь лишь тогда, когда они выплывают. Вот и сейчас что-то слишком здорово всё началось, и меня это беспокоит. А впрочем, я ведь ещё не завершил сценария, не показывал его редактору, не сдавал в объединение… Ещё даже не поступало ни одной анонимки от «доброжелателей»… Значит, все волнения и неприятности впереди, значит, надо накапливать чувство юмора, чтобы легче встретиться с ними и победить!..[5]5
  Я напрасно тревожился, всё произошло, как положено: сценарий, получив самые восторженные отзывы, пролежал в портфеле киностудии много лет и так и не был реализован, фильм в производство не запустил. Значит, всё нормально, все хорошо – «всичко э хубово!»


[Закрыть]

Двадцать лет спустя

Сегодня в Этрополе и в его окрестностях активно реставрируют церкви, монастыри и остальные культурные ценности… Город готовится принимать ежегодно по несколько тысяч туристов. Прокладывают экологическую тропу к источнику Зольовиц, чтобы он был легко доступен новым кандидатам в зятья. Пример Этрополя очень заразителен: общества зятьев вырастают по всей Болгарии, как грибы: их уже более пятидесяти!

* * *

Пройдя сквозь тяжёлые годы собственной перестройки, Болгария возродила свой искромётный праздник – фестиваль в Габрово. Он по-прежнему, веселит, радует и разрастается.

Местные депутаты, например, учредили специальную награду, которую вручают ежегодно «Самому великому лгуну Болгарии». Этот приз получали, в частности, главный синоптик страны, директор института статистики, председатель национального банка и даже премьер-министр.

На фестивале проводятся конкурсы и выставки современных произведений юмора и сатиры в шести жанрах: карикатура, графика, рисунок, скульптура, плакат, фотография. Победителям вручаются дипломы, статуэтки и денежные премии…

На одном из последних фестивалей было более трёх тысяч гостей из разных стран. После выстрела пушки начался парад, который в старинном «Форде» возглавлял мэр города, одетый в костюм индейца. Он же и отрезал четырёхметровый хвост чёрному коту.

Как я уже писал, эта экзекуция повторяется каждый год, под хохот и аплодисменты окружающих. Как тут не вспомнить популярную песенку и чуть её перефразировать: «Только чёрному коту и не смешно!»

Правда, за это чёрному коту, великому эконому, поставлен в Габрово памятник. На постаменте-копилке надпись: «За твои деньги буду учить, как юмор и бережливость получить»…

… Вспоминаю, что моей первой международной наградой была Болгарская премия «Алеко», которую учредила газета «Народна младеж». Она весь год публиковала юмористические и сатирические рассказы писателей из разных стран, и в конце года, за самые смешные рассказы, награждала тремя премиями: «Золотой ёж», «Серебряный» и «Бронзовый». Я получил «Серебряного ежа» – эта премия материализовалась в двухнедельный отдых с семьёй на любом курорте Болгарии. Я выбрал «Золотые пески» и с женой и дочкой приехал в Софию. Меня торжественно встретили, торжественно вручили медаль и диплом, весь день обильно «гуляли» и к вечеру проводили на поезд, который должен был отвести нас к морю. За десять минут до посадки провожающие меня журналисты назвали гостиницу, где нам был заказан номер, и сообщили:

– Сутки оплачены, а дальше решай сам. – Протянули мне плотный конверт. – Здесь шестьсот левов. (Это была довольно приличная сумма) Можешь продолжать там жить, можешь переехать, куда захочешь, можешь накупить всякого барахла, и через два дня вообще уехать обратно…

Я был приятно ошарашен.

– Но ведь по условиям конкурса мне полагался только отдых, а о деньгах ничего не было сказано.

– Эти условия мы озвучили специально для СССР: ведь из денег, полученных за границей, ваши посольства большую часть у вас отбирают, а отдых отобрать нельзя!..

Это был очень приятный сюрприз, который мы и реализовали на все шестьсот левов…

Давайте краснеть! (Привал между главами)

Немного о профессионалах и профессионализме.

Чему я позавидовал: непоколебимой вере руководителей в профессионализм своих подчинённых. Во время пребывания в Софии, Варшаве, Братиславе, Берлине, где публиковали мои рассказы, брали интервью, записывали на радио, – всюду этим занимался кто-то один: единственный редактор, ни с кем не консультируясь, отбирал нужное и сдавал в набор или выпускал в эфир. Никто никого не контролировал и не перепроверял: раз он профессионал, значит, своё дело знает.

Особенно меня порадовало Словацкое телевидение. Они отсняли по моей книге «Чудаки» двенадцать новелл и объединили их в сериал. К моему приезду он был готов, мне его показали. Это было здорово сделано, я очень хвалил их работу.

– Нашему главному редактору тоже понравилось, – сообщила мне редактор-драматург Яна Липтакова.

– Он вчера, перед вашим приездом, с удовольствием просмотрел все серии.

– Только вчера? А до этого он не читал сценарий? Не видел материал?..

– Зачем? Это же делала я.

Мне оставалось только завистливо вздохнуть. Может, когда-то и у нас исчезнет система прохождения, громоздкая, многоступенчатая, как космическая ракета, исчезнет вместе с большой армией бдительных редакторов и цензоров, которая нас незаметно окружила.

Сейчас, когда рассказываешь об этом молодёжи, им это кажется смешным и придуманным, а тогда это была повседневная реальность: скопище перестраховщиков, которые панически боялись даже намёка на критику. Сатире был поставлен боевой заслон из твердолобых редакторов с авторучками наперевес: если пропускали что-нибудь «недозволенное», тогда, как говорил мой южный приятель, выгоняли «из везде». И эти блюстители нравственности уж так старались, отыскивая крамолу, рассматривая каждую фразу под микроскопом, кипятили её, обстругивали все острые углы. Инструкции особые заучивали наизусть, курсы повышения бдительности проходили, специальную программу разработали, как сатиру «не пущать», из трёх пунктов. Первый: «Не смешно!». Если же читатели или слушатели всё же смеялись, то в ход пускался второй аргумент: «Это не наш смех!». Когда же ценой огромных коллективных усилий удавалось доказать, что смеются именно нашим, самым здоровым, диетическим смехом, тогда на головы неугомонных обрушивали последнее обвинение, убойное, зубодробильное: «Народу это не надо!». И всё! Тут уже бороться было бессмысленно: против народа не попрёшь… Вот и покидали сатиру донкихоты, уставшие от борьбы с мельницами. «Не могу рассмешить семь инстанций!» заявил известный кинорежиссёр, покидая комедию. Даже Салтыковы-Щедрины в те годы переквалифицировались: Салтыковы снимали фильмы, а Щедрины писали музыку.

Вспоминаю, как в очередной раз запрещали к постановке мою комедию, отыскав в ней «насмешку над советским образом жизни». Конечно, я был расстроен, возмущён, и спросил у запрещающего чиновника:

– Вам не кажется странным, что именно к моим пьесам такое пристальное внимание?!

Он откровенно заявил:

– А вам не кажется странным, что большинство наших юмористов – евреи?

– Это естественно, – ответил я, которому уже терять был нечего, – ведь наш юмор – это сатира после обрезания.

Вспоминаю, сколько идиотских замечаний я выслушал, сколько самых смешных абзацев было вычеркнуто из моих книг, сколько пьес было запрещено к постановке… Господи, как я их ругал, проклинал, ненавидел, но… А сейчас парадокс: я вынужден признаться, что, слушая сегодня тексты песен, звучащих по Радио, вздрагивая от шуток, выпадающих из экранов телевидения, мне иногда хочется покаяться перед редакторами и воскликнуть: Как вас нынче не хватает!

Глава шестая. Живущие на курорте

– О ком будет эта глава?

– О тех, кто живёт и работает на курорте.

– Разве на курорте работают?.. На курорте ведь отдыхают!

(Из разговора с дочерью, ученицей 6-го класса.)

Признание в любви

Я очень люблю Сочи, удивительный город, празднично нарядный и одновременно по-домашнему уютный, с каким-то своим особым ароматом, с предвкушением радости и ожиданием чуда, которое обязательно произойдёт.

Я люблю Сочи утром, когда старые, мудрые платаны прячут у корней остатки ночной влаги, но солнце-воришка тонкими лучами-пальцами достает её оттуда… Когда в ожидании первых поездов на привокзальной площади усаживаются в ряд продавщицы цветов с букетами роз, покрасневших от высоких цен…

Я люблю Сочи вечером, когда на платанах, как на ёлках, загораются разноцветные лампочки… Когда в скверах подсвечены деревянные скульптуры гномов… Когда низкие интимные фонари у самой земли шёпотом освещают аллеи, чтобы не смущать целующиеся парочки… Когда вспыхивают фонтаны на Курортном проспекте, из окон ресторанов плывёт музыка, звенят цикады и мелькают огоньки светлячков, как искры, залетевшие сюда из раскалённого полдня… Вечером город живёт, бурлит, радуется… Только одинокие кипарисы вдоль дорог, как печальные влюблённые, уже много лет верно ждут своих кипарисок и, конечно, дождутся…

Я люблю Сочи и в жаркий полдень, когда продавщицы мороженого уже перевыполнили план и подсчитывают грядущую прогрессивку… Когда молоко закипает в цистернах и продаётся уже кипячёным… Когда солнце, ухмыляясь в рыжие усы, поджаривает нас на сковородках пляжей, бесконечных сочинских пляжей, прославленных и воспетых поэтами!..

Да простят меня читатели, но я не могу не искупаться. В конце концов, посещение пляжа для писателя – это хождение в народ. Поэтому будем считать поход на пляж не отдыхом, а работой, первым «выходом на тему»… Итак, я надеваю плавки и иду на работу!

О поле, поле, кто тебя усеял чёрными телами?

Сочинские пляжи гостеприимно и заботливо опекают своих гостей, натянув тенистые навесы, расстелив деревянные коврики лежаков, оградив от волн ладонями волнорезов. Но всё равно, мамы есть мамы – они волнуются:

– Мамочка, можно я немного поплаваю?

– Нет!

– Ну, пожалуйста!.. Только до волнореза!

– Ладно.

– И обратно?

– Ни в коем, случае!..

Дружными, сплочёнными рядами лежат солнцепоклонники, настолько сплочёнными, что переворачиваться приходится всем одновременно… Кто-то мажется кремом, чтобы лучше загореть, кто-то уже дымится… Но всё равно самый чёрный – деревянный Нептун, стоящий на берегу. Наверное, он на минутку выскочил из моря погреться и с тех пор так и не смог нырнуть обратно, потому что с ним в обнимку всё время кто-нибудь фотографируется.

На сочинском пляже вы можете встретить человека из любого города нашей огромной страны и из любой страны нашего маленького земного шара… Здесь стираются различия, исчезают противоречия, здесь все сливаются в единый дружный коллектив. Рядом, прижавшись друг к другу, лежат заказчик и подрядчик, шофёр такси и инспектор ГАИ, писатель и его постоянный критик… А сколько кинематографистов: режиссеры, актёры, операторы! (Последние лежат в обнимку с кинокамерами, чтобы оправдать командировочные.) Мне кажется, давно назрела необходимость открыть в Сочи филиал «Мосфильма» – «Морфильм».

Да, сочинские пляжи – это райское место, где можно с утра до вечера купаться, загорать, отдыхать, веселиться… Впрочем, это только поверхностное впечатление. А если присмотреться повнимательнее?..

Под навесом пожилая женщина выдаёт лежаки. Другая, помоложе, разносит мороженое. За волнорезом в лодке покачивается обуглившийся спасатель. В медпункте медсестра перевязывают пострадавшему пораненную ногу. В громкоговорителе кто-то объявляет температуру воздуха и воды…

Выходит, не все загорают и веселятся. Чтобы нам отдыхалось без проблем, кто-то эти проблемы решает. Население Сочи – триста тысяч человек, ежегодно приезжают восемьсот тысяч отдыхающих.[6]6
  Напоминаю: этот репортаж был написан двадцать лет назад, поэтому и эти цифры и последующие – двадцатилетней давности.


[Закрыть] Где жить?.. Что есть?.. Как развлечься?.. Н-да!.. Что-то я всё не так начал. Пора подниматься с лежака, пора идти к тем, кому некогда загорать.

Дипломат из гостиницы «Приморская»

В гостиницу «Приморская» я дал телеграмму с просьбой забронировать номер. Ехал и опасался, всякое может быть. Но номер ждал. Анкета была маленькая, короткая, без ненужных вопросов, вроде: «С какой целью приехали?» (Когда-то на такой вопрос в одной из сочинских гостиниц я ответил: «Похитить директора гостиницы». Так и прожил неделю. Когда уезжал, со смехом указал на это администратору. Он спокойно ответил: «Знаем, читали». Я удивился: «Почему же мер не приняли?» Она рассмеялась: «А мы надеялись, что вы его действительно похитите».) Но самое приятное – администратор была вежлива, предупредительна, посоветовала выбрать теневую сторону. Рядом какой-то настойчивый субъект громко требовал, чтобы его перевели в другой номер. Он кричал, что заведует самой большой химчисткой в своем городе и не может жить в комнате без телефона. Какая связь между телефоном и химчисткой, никто не понял, но он продолжал вопить – у меня возникло подозрение, что он руководит хамчисткой. Администратор продолжала разговаривать с ним тихо, спокойно, вежливо.

– Где вы берете такие кадры? – спросил я у директора гостиницы.

– Сами выращиваем, – улыбнулся тот. – В Сочи – единственный в Союзе техникум, где есть факультет гостиничного хозяйства. Учащиеся проходят практику в нашей гостинице, от горничных до администраторов, и к нам же возвращаются.

Можно ли накрыть стол на восемьдесят тысяч гостей?

Когда пятьдесят две тысячи гостей садятся за стол одновременно, пятьсот восемьдесят девять предприятий общественного питания могут их накормить без очереди. Но садятся больше (примерно на тридцать тысяч), поэтому постоянные очереди, столовых и ресторанов не хватает. Много строится, много уже построено.

Если провести параллель с театральным искусством, то комплекс «Москва» – это спектакль, торжественный, яркий, с музыкой, танцами и яркими декорациями. Там всегда празднично, как на премьере. Три роскошных зала: «Зеркальный», «Русский», «Голубой», плюс кафе и столовая.

Директор комбината Нора Ираклиевна Лепсверидзе с нескрываемой гордостью водит меня по комплексу и радуется произведенному впечатлению. Мрамор, чеканка, потолки в зеркалах…

– Богато! – вырывается у меня.

– Да. Но не это главное. Не сочтите за банальность, но главное наше богатство – люди!

Я воспринимаю это заявление как обычный ведомственный патриотизм, вежливо киваю, дежурно улыбаюсь, но… Но когда в зал входит повар Семен Учадзе, я мысленно прошу у Норы Ираклиевны прощения за свой скептицизм.

Бросок через сковородку

 
…И мы рассказываем детям
В ночной тиши под рождество,
Что Олимпийского медведя
Лепили скульпторы с него!
 

Так писал об Учадзе местный комбинатовский поэт в честь его очередной победы на соревнованиях. Он не преувеличивал: Семён сложён атлетически: он мастер спорта по вольной борьбе, самбо и дзюдо. Не завидую хулиганам, которые по легкомыслию или недосмотру рискнут приставать к нему на улице.

– Нас у мамы три брата, девочек не было, вот мы ей и помогали на кухне… Так и привык кашеварить.

– А сейчас дома приходится готовить еду?

– Да. Люблю возиться у плиты. И жена поощряет: ей это выгодно.

Живёт он в горах, в посёлке Пластунка. Работать приходится допоздна.

– Как вы добираетесь домой, автобусом или электричкой?

– Бегом. Мне недалеко – всего пятнадцать километров.

Я вспоминаю, с какими муками заставляю себя пробежать по утрам метров пятнадцать по комнате, и смотрю на него с нескрываемым восхищением:

– Каждый вечер, от ресторана до посёлка?!

– Это же приятно – прогулка перед сном. Только собаки мешают: лают и несутся следом. Так и бежим дружной стаей.

У него удивительно доброе лицо. Как с таким лицом выходить на ковёр?

– Ты почему тбилисцев не уложил? – упрекает его Нора Ираклиевна. – Все же видели, что ты сильней!

– Как-то неловко было. В грузинской команде много моих друзей. За день до соревнований я к ним приходил, кушали вместе хлеб-соль… Как же после этого их бросать на ковёр?..

 
…Стянувши талию потуже,
Азарт и страсть тая в душе,
Семён, как бог, под звуки туша
Бросал противников в туше!
 

Это всё из того же стихотворения.

– Какое блюдо вы больше всего любите готовить?

– Жареного поросенка.

– Какой ваш любимый приём в борьбе?

– Захват двух рук.

Когда он уходил, я снова вспомнил строчки из стихотворения о нём:

…О мышцы, спереди и сзади!

О мускулы со всех сторон!..

– В нашем комбинате многие увлекаются спортом, – рассказывает Нора Ираклиевна. – Есть своя футбольная команда из буфетчиков, поваров, официантов… С сочинским «Таксомотором» играли шесть раз – две победы, четыре ничьи!..

Она снова с трудом сдерживает распирающую её гордость.

Мы сидим в кафе, на веранде. Нам приносят чай с пирожными.

– Спасибо, не хочется сладкого.

– Только попробуйте.

Откусываю и издаю восторженный стон:

– Как вкусно!

– Школа Клепиковой!

И она с новым приливом темперамента рассказывает о прославленном мастере-кондитере, заслуженном работнике торговли РСФСР, кавалере ордена Трудового Красного Знамени и ордена Ленина – Елене Павловне Клепиковой. Рассказывает на ходу, потому что, вытащив блокнот, я уже мчусь в кондитерский цех, которым руководит Елена Павловна.

Самая сладкая профессия

Прямым попаданием бомбы в дом была убита вся ее родня. Оставшись сиротой, выпускница школы кондитеров Леночка Клепикова приехала в Сочи и работала в столовой авиачасти. За каждый сбитый фашистский самолёт летчики получали из её рук свежеиспеченный торт. Это стало традицией. Не раз вручала она сладкую награду и будущему трижды Герою Советского Союза Ивану Кожедубу.

С тех пор и по сей день, уже более сорока лет, она занимается любимым делом, воспитала более двухсот квалифицированных специалистов, придумала, «сконструировала» и выпустила в свет сотни всевозможных тортов и пирожных.

Я рассматриваю фотографии премированных и дипломированных тортов, приготовленных ею и её учениками, и, честно говоря, не могу себе представить, что эти произведения искусства выполнены из крема и марципанов!.. По-моему, для таких работ нужна своя картинная галерея: сирень на белой сетке, яблоневая ветка в цвету, гладиолусы на салатном фоне, гвоздики, ромашки, колоски пшеницы, ёлка со свечами, даже земной шар, на котором два голубя… Как можно выдавить из тюба эти вологодские кружева, которым позавидует любая модница!.. Не случайно сочинские кондитеры много лет подряд занимают первые места на краевых конкурсах, на всероссийских и на конкурсах «Сочи – Юрмала».

– Откуда вы черпаете темы?

– Природа подсказывает, нужно только научиться видеть… Я всё время рисую торты, и дома, и в цеху, и, признаюсь, на совещаниях… Ведь важен не только рисунок, главное – подбор цветов… В весеннем торте должно быть больше зелени и нежности, в свадебных – нельзя, чтобы был жёлтый цвет… Вот один из последних, попробуйте…

Она отрезает кусок свежайшего торта, только что принесенного из цеха, ещё тёплого.

– Спасибо, я уже сыт…

Нора Ираклиевна объясняет, что это торт «Елена», назван в честь Елены Павловны. Из уважения пробую и чуть не проглатываю язык – торт необыкновенно вкусен, нет в нём приторной сладости, которой грешат многие наши кондитерские изделия.

– Сладкое должно быть немного с горьким, – объясняет Клепикова. И чтобы я лучше понял ее мысль, иллюстрирует близким для меня сравнением: – Как смешное с грустным.

Она любит путешествовать, была во многих странах: Египте, Франции, Португалии, Турции, Италии, Тунисе, Марокко… Всюду заглядывала в кондитерские, изучала, пробовала…

– Что вам больше всего запомнилось в этих странах?

– В первую очередь, краски. Я ведь страну запоминаю по цвету… Тунис – бело-зелёный, голубой… Франция – ярко-зелёная… Долго стояла у могилы Наполеона. В Италии, во Флоренции, не могла отойти от скульптуры Давида. Это чудо. Если бы Микеланджело был жив, поклонилась бы и поцеловала ему руки…

Однажды в Сочи состоялся день творчества Клепиковой. В «Русском» зале были выставлены 40 тортов, искусное приготовление которых отражало этапы кондитерского производства за сорок лет её трудовой деятельности. Съехались ученики Елены Павловны, ныне сами уже известные кондитеры. Прибыли руководители краевых, городских и районных управлений общественного питания. Вручали подарки, говорили добрые слова, благодарили за душевную щедрость и доброту. Радио и телевидение транслировали этот прекрасно продуманный праздник.

– Бывали ли в вашей жизни моменты, когда вы жалели о выбранной профессии?

– Нет. Хотя работа нелегкая. Кондитер, в общем-то, профессия мужская, нужна физическая сила, выносливость. Трудно сохранить руки красивыми – часто моем, пересыхают… Бывают и обидные ситуации. Однажды на Восьмое Марта, когда торты нарасхват и мы все буквально валились с ног, в конце рабочего дня в цех прорвался мужчина средних лет, уже «навеселе», и стал умолять, чтоб мы ему сделали торт: мол, без подарка жена его на порог не пустит… Мы все уже мечтали об отдыхе, но он так просил… Собравшись с последними силами, сделали торт, украсили его цветами, вывели поздравительную надпись, вложили в коробку, завязали ленточкой… А он эту коробку под мышку, смял, перевернул и умчался. Сперва мы чуть не расплакались от обиды, а потом посмотрели друг на друга – и давай хохотать. Чувство юмора выручило…

Да, «сладкая жизнь» – это не о ней!

– Что вы больше всего любите?

– Люблю, когда люди с аппетитом едят мои торты, получают от этого радость, когда на лицах удовольствие, когда просят добавки…

Она говорила очень искренне и заразительно. Я протянул к ней блюдце и тоже искренне попросил:

– Можно ещё кусочек вашего торта?..