Текст книги "Че, любовь к тебе сильнее смерти! Писатели и поэты разных стран о Че Геваре"

Часть 3
Встреча с Фиделем

7 июля 1955 года состоялось событие, во многом определившее дальнейший ход революционной истории ХХ века. В Мехико в доме Марии-Антонии встретились два будущих великих революционера – Эрнесто Че Гевара и Фидель Кастро Рус, освобожденный из тюрьмы на Кубе и прибывший в Мексику. Их общение продлилось всю ночь, а под утро Эрнесто был принят в состав экспедиционного корпуса, ставившего своей целью свержение проамериканского режима Фульхенсио Батисты, в качестве врача и в звании лейтенанта.

«…он совершит революцию, и я всегда с готовностью буду во всем содействовать такому человеку, как он», – так Эрнесто Че Гевара выразил свое отношение к Фиделю Кастро спустя некоторое время.

Однако с самого начала он поставил и одно условие: после победы кубинской революции государственные дела не должны стать помехой в его стремлении направиться в какую-либо из стран Латинской Америки, скорей всего, в Аргентину, чтобы продолжить там свою борьбу во имя победы революции на всем континенте.

С самого начала он хотел, чтобы между ними не было никаких недосказанностей и считал нужным предупредить своего нового соратника о том, чему он собирается посвятить свою жизнь после их общего триумфа, в котором, судя по всему, не сомневался уже тогда.

В любом случае, каждый из этих выдающихся людей обрел в другом что-то вроде до тех пор недостающего звена своей жизни и судьбы. И, надо думать, силы и возможности каждого из них таким образом не удвоились, а возросли в десятки раз.

«К моменту нашей встречи он в своих мыслях уже был марксистом и более передовым революционером, чем я», – позже скажет об этом судьбоносном моменте Фидель.

В письме к матери Эрнесто написал: «Как я хочу попасть в Гавану! Кубинские пейзажи и статьи Ленина – вот о чём я постоянно думаю». Свои письма Че Гевара подписывал: «Сталин II».

По воспоминаниям Альберто Грандо, настоящее обращение в марксизм у Эрнесто произошло, когда «он открыл Сталина, фигура которого увлекла его по-настоящему». Сборник его статей по экономическим вопросам изобилует цитатами из сочинений Сталина, посвящённых социалистическому строительству и индустриализации. Для Че Сталин был образцом и теоретической, и практической деятельности» (портал «Проза. ру», Нинель Светличная, проект «Гениальные Матери Планеты»).

Планируя начало вторжения на Кубу на 1956 год, Фидель договорился с генералом авиации Альберто Байо, который согласился обучать будущих ополченцев искусству ведения партизанской войны.

Конечно же, среди «учеников» был и Эрнесто Че Гевара, к тому времени уже ставший мужем Ильды Гадеа и отцом их дочери Ильдиты.

Ильда была старше Эрнесто, «…уроженка Перу, из семьи со средним достатком, окончила экономический факультет университета в Лиме, со студенческих лет принимала активное участие в апристском движении, в Гватемале сотрудничала с местными коммунистами» (Юрий Гавриков «Че Гевара. Последний романтик революции»). Будучи уже на момент их знакомства человеком с глубоко укоренившимися левыми взглядами, она, безусловно, оказала немалое влияние на мировоззрение будущего команданте.

«В Гватемале он познакомился со своей первой женой – Ильдой Гадеа, политэмигранткой из Перу, членом левобуржуазной партии АПРА. Ильда оказала большое влияние на идейную эволюцию Че. И до Гватемалы Че был знаком с социалистической литературой (у него дома были книги Маркса, Бакунина, Кропоткина, Горького, Джека Лондона), Че был блестящим знатоком и толкователем Сартра. Но Ильда Гадеа быстро эволюционировала от апризма к марксизму. Подобную эволюцию претерпел под ее влиянием и Че» (Александр Тарасов «44 года войны ЦРУ против Че Гевары»).

Кроме того, Ильда, помимо политики и экономики, прекрасно разбиралась в музыке и литературе (читала, среди прочего, произведения Толстого, Достоевского и Горького), а любовь к поэзии у молодых людей была общей страстью…

«Доктор Эрнесто Гевара поразил меня с первых же бесед своим умом, серьёзностью, своими взглядами и знанием марксизма… Выходец из буржуазной семьи, он, имея на руках диплом врача, мог легко сделать карьеру у себя на родине. Между тем он стремился работать в самых отсталых районах, даже бесплатно, чтобы лечить простых людей…» (Ильда Гадеа).

…Однако все устремления Эрнесто были теперь связаны с Кубой. Кроме поддержания отличной физической формы, он стал заниматься политикой и экономикой, штудировал труды Адама Смита, Кейнса и других; все глубже он постигал марксизм, углубленно изучая работы Маркса, Энгельса и Ленина; читал Мао Цзэдуна и советские книги, которые брал в библиотеке Института советско-мексиканских культурных связей.

Кроме того, он попросил советского дипломата Николая Сергеевича Леонова найти для него книги «Повесть о настоящем человеке», «Чапаев» и «Как закалялась сталь». И именно обнаруженная мексиканской полицией при обыске визитная карточка Леонова и советские книги чуть позже послужили причиной ареста Че, формальным поводом к которому стало нарушение иммиграционного режима (по его условиям, политэмигрант не имел права заниматься политической деятельностью).

…Постепенно Эрнесто был единодушно признан бойцами «способным на лидерство и руководящую роль», а Байо, позже назвавший его «лучшим партизаном из всех», назначил Гевару «командующим личным составом».

Из мексиканской тюрьмы, куда Че попал вместе с Фиделем и другими товарищами, он писал родным: «Мое будущее неотделимо от будущего кубинской революции. Я либо одержу победу вместе с ней, либо погибну…»

После освобождения из тюрьмы, которым они были обязаны президенту Мексики с 1934 по 1940 гг., политику левого толка Ласаро Карденасу, будущие партизаны вынуждены были уйти в подполье. Благодарность за помощь в обретении свободы и крепнущая дружба между двумя лидерами отразились в «Гимне Фиделю», написанном в то время Че Геварой.

Несмотря на сложности жизни на нелегальном положении, Че не упускает возможности навестить жену и дочь. Впрочем, он уже не видит своей судьбы вне революции: полугодовалого ребенка он частенько ласково называет «мой маленький Мао».

Часть 4
Партизанская война на Кубе

Тем временем Фидель покупает небольшую, сильно потрепанную и мало пригодную для серьезного морского путешествия яхту «Гранма», на борт которой 25 ноября 1956 года взошли восемьдесят два человека, намеревавшиеся изменить расстановку сил на политической карте мира.

Дождь, ветер и шторм, вызвавшие приступы морской болезни почти у всех членов экспедиции, а также недостаточная осведомленность будущих партизан в искусстве ориентирования на море и управления судном, сделали свое дело: морское путешествие продлилось на два дня дольше запланированного срока, судно отклонилось от верного курса, а высадка состоялась на труднодоступном участке берега, покрытом болотистой топью и практически непроходимыми мангровыми зарослями.

Как только повстанцы преодолели мангровые болота и оказались на суше, немедленно последовал удар вражеской авиации, в результате которого из восьмидесяти двух человек в живых осталось четырнадцать (некоторые биографы приводят цифры 17 или 22) измотанных голодных бойцов.

Тогда же произошел эпизод, имевший необычайно символическое значение. В суматохе боя Эрнесто, по касательной раненному вражеской пулей, пришлось делать выбор: схватить рюкзак с походной аптечкой или ящик с патронами. Он выбрал второе: по призванию он был воином, пренебрегающим собственной безопасностью и чуждым страха за свою жизнь.

Получив позже возможность отправить весточку родным, он со свойственным ему чувством юмора пишет: «…со мной все отлично. …старайтесь верить, что Бог – аргентинец. … С Новым годом! У Т.Т. все прекрасно». (Имя «Тэтэ» было домашним детским прозвищем Эрнесто Че Гевары).

Поддерживаемые местными крестьянами и получив пополнение оружием, повстанцы стали пробираться в сторону горного массива Сьерра-Маэстра, на восток острова.

Через несколько лет в одном из интервью Че вспоминал, что Фиделю, принимая во внимание монументальность его фигуры, было нелегко карабкаться по горам. Он преодолевал их только благодаря своей железной силе воли. «Ну, а как же вы с вашей астмой?» – спросил журналист. «У меня тоже есть немного воли», – ответил Эрнесто.

…По мере развития конфликта партизан с армией Батисты крестьяне уже не просто оказывали содействие повстанцам, а вступали в их ряды, порой рискуя жизнью. Говоря языком военных, местная беднота стала настоящим тылом повстанческого движения, без которого не в состоянии победить ни одна партизанская война.

Вступая в стычки с правительственными войсками, страдая от дождя, жары, влажности и докучливых насекомых, живя в состоянии почти постоянного голода, повстанческий отряд, день ото дня увеличиваясь за счет вступающего в него местного населения, продвигался вперед.

Рауль Кастро и Эрнесто Че Гевара.

Всю жизнь Че вел изнурительную борьбу со своей хронической болезнью, и годы партизанской войны на Кубе также не стали исключением. «Лично для меня это были самые мучительные дни войны», – писал Эрнесто Гевара о том времени, когда астма наступала с новой силой, а товарищи, пытавшиеся кто чем мог помочь ему, восхищались, видя, какая будущему команданте требовалась сила воли, чтобы выдерживать затяжные переходы повстанческой армии.

Вполне возможно, что как раз эта потребность во взаимопомощи, взаимовыручке и братское единение, складывающееся под воздействием тяжелых условий военного быта и постоянной опасности, более чем все остальные факторы, и породили в Эрнесто глубокую привязанность к партизанскому образу жизни.

Сама судьба испытывала его волю и силу духа на прочность: свою вторую родину ему было суждено найти во влажной субтропической стране с самым высоким в Западном полушарии процентом больных астмой…

Однако хитроумный командир придумал новое «лекарство» от этого заболевания, заодно помогающее ему отгонять надоедливых москитов: с этого времени его любимым спутником (кроме приспособлений для употребления чая матэ) становится неизменная сигара…

Камило Сьенфуэгос и Эрнесто Че Гевара

Все более активно повстанцы налаживали связи с местным населением. Че, вновь превращаясь в «революционного врача», лечил крестьян и даже пленных батистовцев. «Че оказывал помощь противнику как врач, – рассказывал позже Фидель, – Вы даже представить себе не можете, каким чутким он был человеком».

«Мы всем своим существом ощутили, насколько нужны решительные перемены в жизни простого народа. Необходимость аграрной реформы выступила отчетливо…» – писал он.

Поворотным пунктом в становлении повстанческой армии была победа в Эль-Уверо. «Для нас эта победа стала свидетельством зрелости. …моральный дух нашей армии стал стремительно возрастать…» – писал уже после войны Че.

5 июля 1957 года Фидель назначает Эрнесто Че Гевару команданте. Этот ранг, эквивалентный майору, был высшим званием в повстанческой армии. Принимая такое решение, он руководствуется соображениями о феноменальной эрудиции Че, собственным восхищением его неистребимой жаждой чтения и глубокими знаниями в области марксизма-ленинизма. «Его философские принципы и познание коммунистических идей в значительной мере опережали мои собственные», – признается Фидель.

«В каждом из нас есть доля тщеславия, – писал потом Че. – И я в тот день почувствовал себя счастливейшим человеком на земле». С этого момента для всех, кроме самых близких друзей, он превратился в команданте Че Гевару.

Среди подчиненных Че быстро прославился как суровый командир, требующий неукоснительного соблюдения дисциплины. «Все относятся к Че с великим почтением, – писал о нем один из партизан в своем дневнике, – Он жесткий, сухой и временами язвительный… Когда Че отдает приказ, то сразу видно, какое уважение он внушает людям. Все подчиняются ему мгновенно».

Однако та суровость, с которой он обращался со своими подчиненными, не распространялась на крестьян и даже на пленных солдат противника. Так, узнав, что военные мстят мирному населению за каждую атаку повстанцев, убивая крестьян и сжигая их дома, он принял решение эвакуировать местных жителей перед своими акциями, чтобы избавить их от зверств военных. А при абсолютной безжалостности к предателям, шпионам и трусам, Че Гевара относился с уважением к врагам, проявившим в бою бесстрашие и отвагу.

Тем временем Фидель назначил командиром передового взвода Че Камило Сьенфуэгоса. Выбор оказался удачным, поскольку бесшабашность Камило несколько уравновешивала суровость Че. Они оба испытывали друг к другу уважение и товарищескую приязнь, и вскоре Че сошелся с Камило так близко, как ни с кем другим.

А если мы заглянем на несколько лет вперед, то увидим на столе в кабинете Эрнесто Че Гевары в Гаване рядом с бронзовым бюстом Симона Боливара и барельефом Ленина портрет Камило Сьенфуэгоса…

Но вернемся в октябрь 1957 года. В это время Че Гевара решил начать создание инфраструктуры для обеспечения потребностей партизан. С помощью строительства дамбы на реке Омбрито они стали налаживать выработку гидроэлектроэнергии; в декабре вышел первый номер партизанской газеты «Кубано либре»; были организованы госпиталь, ферма, шорная и сапожная мастерские; повстанцы стали изготавливать мины и гранаты, получившие название «спутник» в честь советских космических аппаратов… И, главное, начала свою работу радиостанция «Радио Ребельде».

Эрнесто Че Гевара и Алейда Марч

А, кроме того, не забудем, что практически с первого дня своего нахождения в повстанческой армии и до последнего дня жизни Эрнесто Че Гевара в свободное от военной работы время учил бойцов читать и писать, а с теми, кто уже усвоил азы грамматики, занимался французским языком и другими предметами…

Между тем линия фронта расширялась, а над территорией Сьерра-Маэстры уже был установлен практически полный контроль со стороны партизан.

Постепенно Че стал не только главным поверенным во всех делах Фиделя, но и фактически главой штаба. Когда Че не было рядом, Фидель в письмах и записках обсуждал с ним военные и политические планы и финансовые дела.

При одном из наступлений противника, когда положение повстанцев стало весьма суровым, Эрнесто Че Гевара написал в своем дневнике следующий примечательный текст: «Я почувствовал кое-что, чего не ведал раньше: стремление выжить. В следующий раз надо это подправить».

Мало кто в подобной ситуации отнесся бы к себе столь же критично, но Эрнесто Гевара, преобразившись в Че, бросал вызов даже инстинкту самосохранения…

Примечательно также и то, что особенно требователен и строг он был к тем своим подчиненным, в ком видел задатки «истинного революционера».

Че был не такой, как все, и его бойцы это знали. К себе он относился требовательнее, чем к другим. А поскольку Гевара жил наравне со всеми, отказываясь от положенных ему по статусу особых удобств и сражаясь так же, как все, с одинаковой степенью риска, то заслужил огромное уважение и преданность.

Однако обратной стороной его характера было желание тепла и покоя, что проявлялось в его нежности к домашним животным, любви к лошадям и собакам…

Один из его подчиненных, Энрике Асеведо, однажды записал:

«В Че есть нечто, интригующее меня. Уже несколько дней он держит при себе зверушку – белую мышь, которая путешествует в его рюкзаке. Когда мы отдыхаем, он берет ее и сажает себе на плечо. Она… забирается наверх, на его берет, и играет там. Когда я смотрю на него, то удивляюсь до глубины души. Я считаю его таким жестким парнем, и вдруг он поражает меня столь человеческими проявлениями. Это заставляет меня думать, что несгибаемый командир – только его видимость. Я хотел бы когда-нибудь узнать его немного лучше».

А однажды, когда измотанный Че подвешивал в лесу между деревьями свой гамак, чтобы поспать, ему пришлось прервать приготовления к отдыху и возвратиться к медицинской практике – лечить гнойную рану ноги. «Итак, – писал доктор Хулио Мартинес Паэс, – смотрите, как грозный майор Гевара старательно возится со щепкой и ниточкой, накладывая лубок птице». Оскарито Фернандес Мелл вспоминал: «Че был человеком одновременно суровым и невероятно сентиментальным».

Ближе к концу партизанской войны, когда скорая победа повстанцев становилась все более очевидной, Эрнесто Гевара занялся подбором помощников и советников в свой «мозговой центр», который станет нужен ему в послевоенных баталиях: для строительства коммунизма на Кубе необходима была революция в политической и экономической сферах.

И тогда же случилась еще одна важная встреча. Алейда Марч была молодой кубинской революционеркой, развозила оружие и бомбы, пряча их под длинными, по моде 50-х годов, юбками. «Алейда ничего не боялась, – вспоминала ее близкая подруга Мария Долорес Россел. – Она была всецело предана делу, очень серьезна, романов не заводила, на вечеринки не ходила».

…Взорвав мост и железнодорожное полотно к востоку от города Санта-Клара, повстанцы рассекли страну надвое. Че Геваре предстояло взять этот город, остававшийся последним плацдармом на пути партизан к Гаване.

28 декабря 1958 года войска Че подошли к Санта-Кларе. На одного партизана приходилось не менее десяти солдат правительственных войск. Добавьте к этому танки и авиацию, начавшую бомбардировки города.

«Через несколько часов мы установили в Центральном Университете Санта-Клары свой первый командный пункт. Потом он будет перенесен ближе в город. Тем утром я была ошеломлена, когда Че вручил мне винтовку М-1, сказав, что я ее заработала. Это было моим первым серьезным достижением в качестве бойца. Я очень хорошо знала, какими строгими были критерии Че относительно того, кто может получить оружие, а кто нет. Я испытывала невероятную гордость и удовлетворение» (Алейда Марч «Моя жизнь с Че Геварой»).

Команданте приказал возводить в городе баррикады из всего, что попадалось под руку. Никогда прежде этого не делалось, и это был настоящий успех…

Одну из основных опасностей представлял для наступающих бронепоезд с солдатами правительственных войск и военной техникой. По приказу Че Гевары ночью к железнодорожным путям подогнали бульдозер, с помощью которого были разобраны рельсы, и когда позже бронепоезд попытался прорвать оцепление, первые вагоны сошли с рельсов. Коктейли Молотова, которыми партизаны забросали состав, довершили дело. Невыносимая жара, созданная таким образом внутри вагонов, заставила военных сдаться.

«Вечером 29 декабря мы с Че вышли прогуляться вдоль шоссе. Он подвергал все тщательному анализу, так что ни одна деталь не могла от него ускользнуть, а я все записывала, как и подобает хорошему ассистенту. Он сказал мне, что нам нужно установить «Катерпиллер», бульдозер, для того чтобы разобрать рельсы, чтобы бронепоезд диктатора, прибытия которого мы ожидали, сошел с рельсов. У Че был глубокий, гортанный голос, и, поскольку уже была поздняя ночь, он говорил шепотом. Я не расслышала, что он сказал. Я понятия не имела, что такое «Катерпиллер», – он сказал это слово на английском, и я записала то, что услышала на испанском: «catres, palas y pilas» (кровати, лопаты и батарейки). Я поняла, что сделала ошибку, и, почувствовав мое замешательство, он попросил взглянуть на мои записи. «Так говоришь, ты учительница?» – произнес он, шутя. В ужасном смущении я ответила, защищаясь: «А что ты ожидал? Я не знаю, что такое ”Катерпиллер”!» Я не могла скрыть смущение, поэтому молчала. И с тех пор, когда возникала какая-нибудь похожая ситуация, он саркастически напоминал мне об этом. И спустя годы, когда я рассказала об этом случае нашим детям, они с удовольствием дразнили меня, напевая: «Кровати, лопаты и батарейки».

Несмотря на мое невежество, «Катерпиллер» чудесным образом появился утром, управляемый гражданским лицом, которому было поручено разобрать пути. Когда он приступил к заданию, в него выстрелили. Другой пожилой мужчина, случайный прохожий, был ранен в живот и доставлен в ближайшую больницу. С помощью подзорной трубы мы пытались определить, откуда стреляли. Были замечены черные фигуры, двигающиеся по крыше «Гранд-Отеля» (сейчас это отель «Санта-Клара Либре»), расположенный напротив парка Видаль. С этой выгодной позиции у снайперов весь город был как на ладони. Че немедленно побежал разыскать бойца из «Отряда самоубийц», приказав ему разобрать железнодорожные пути.

Вот таким образом днем 30 декабря знаменитый бронепоезд сошел с рельсов и попал в наши руки» (Алейда Марч «Моя жизнь с Че Геварой»).

«Я сфотографирую тебя для истории», – так сказал команданте Че Гевара своей будущей жене Алейде Марч. Многие его биографы склоняются к мысли, что именно тогда, в разгар боя за Санта-Клару, он понял, что любит ее. Во всяком случае, по свидетельству Алейды, когда они, смертельно усталые, ехали из Санта-Клары в Гавану, Че впервые признался ей в любви. Это случилось на следующий день после победы Революции, 2 января 1959 года.

А вот как по прошествии многих лет жена команданте рассказывает о развитии их взаимного чуства в своей книге «Моя жизнь с Че Геварой»:

«Я сидела на улице с дорожной сумкой на коленях, когда Че подъехал на джипе и пригласил меня «прострелить несколько обойм». Я прыгнула без раздумий. И это случилось: в некотором смысле, я осталась в этом джипе навсегда…

Не было времени также подумать, какое личное значение несло внезапное приглашение Че. Я оказалась вовлеченной в ситуацию, из которой, я была убеждена, выйду победителем. Случались трудные и запоминающиеся моменты, и были времена едва переносимой боли, но мой настрой всегда оставался бодрым, и я была уверена в завтрашнем дне. Несмотря ни на что, в то время я была блаженно счастлива.

Шли дни, и постепенно мой трепет перед «репутацией» Че проходил, а огромное чувство восхищения и уважения к нему росло. Он был очень умным и обладал удивительным даром вести за собой людей. От него исходило ощущение безопасности и уверенности. Благодаря этому солдаты, идущие за ним в бой, всегда чувствовали поддержку, даже в самых сложных обстоятельствах. Он без колебаний противостоял сильному противнику, потому что был невероятно храбр. Партизаны всегда могли положиться на него как на лидера с исключительным пониманием тактики и стратегии.

…Когда мы вернулись на командный пункт, я заметила, что его левая рука в гипсе. Выяснилось, что он сломал ее во время битвы по захвату казарм, пытаясь перепрыгнуть через забор. Я отдала ему свой черный шарф, чтобы он мог использовать его в качестве повязки. Спустя годы этот кусок шерстяной ткани стал значить для нас очень много. В одном из самых милых писем он вспоминает этот шарф. Находясь в Конго, Че написал для меня короткий рассказ под названием «Камень». Там в свойственной ему тонкой ироничной манере он описал шарф, «который она дала мне на случай, если я поврежу себе руку…». Но это было потом, а пока нам столько еще предстояло пережить вместе».

Принуждая к сдаче последний оставшийся в городе оплот правительственных войск, Че был верен себе, как всегда, стараясь избегать лишних потерь – как среди своих солдат, так и среди солдат противника.

Город был охвачен ликованием – Санта-Клара окончательно перешла в руки партизан. К тому времени команданте Че Гевара уже стал живой легендой. О его необыкновенной популярности говорит следующий шутливый диалог, произошедший тогда между ним и его другом и соратником Камило Сьенфуэгосом. «Теперь я знаю, чем займусь после нашей победы», – сказал Камило. «Чем же?» «Я посажу тебя в клетку и провезу по всей стране. За то, чтобы увидеть тебя, люди будут платить деньги. Я сколочу целое состояние!»

На следующее утро, получив соответствующий приказ, Че в сопровождении Алейды выехал во главе своего войска в Гавану – ему предстояло занять крепость Ла-Кабанья, возвышающуюся над городом со стороны порта.