Текст книги "Пепельный рассвет"

Рассвирепевший профессор перебрался на полигон. Дядька он был решительный и упрямый, к цели пер напролом и никаких намеков на несвоевременность проявления ненужного энтузиазма не воспринимал в принципе. Сожрать его мимоходом не получалось. Авторитет его в научном мире был огромен – только из написанных им работ можно было составить небольшую библиотеку. Как только его институт указал профессору на дверь, так немедленно ряд авторитетных научных контор на западе предложили ему трудоустройство. Но Рашников закусил удила – ни с кем вести переговоры не пожелал. Публично высказав (в матерной форме) свои соображения об умственной неполноценности высокого руководства, сложил пожитки и отправился в глухомань. Вместе с ним сюда прибыли около двух десятков его приверженцев – таких же упертых исследователей. Руководство станции, без особых размышлений, пристроило их в штат свежесозданной ведомственной лаборатории при Минатоме. Под проведение научных исследований переоборудовали пустующие помещения – их здесь хватало. Около года все шло тихо – научный коллектив работал, маленький жилой городок при станции понемногу оживал и наполнялся людьми. Через полтора года на полигон перевели из подмосковного Нахабино остатки маскировочного полка – его территория срочно потребовалась для строительства новых коттеджных поселков. Сопротивляться всемогущим дачным строителям министерство обороны, разумеется, не могло – слишком уж неравными были силы… Вот и вылетел, теряя по пути офицеров, единственный уцелевший к тому времени в России маскировочный полк в далекую тайгу… А на месте приземления от него быстро осталось лишь жалкое подобие прежней великолепной и высокоэффективной воинской части. Полк сократился до размеров батальона, потом, ввиду отсутствия личного состава, усох до роты… Остались в наскоро отремонтированных ангарах боевые машины. Затянули брезентом «Тунгуски», входившие в его штатную положенность. Были сданы на склад макеты военной техники и всевозможные средства лапшеухонавешивания… Личного состава батальона хватало теперь только на несение караульной службы да сильно усеченную по продолжительности боевую учебу.

А работы в лаборатории шли своим чередом. Первое готовое изделие – энергоаккумулятор «Свеча» – весило около тонны и обеспечивало работу обыкновенного грузовика в течение тридцати часов. Воодушевленные подобными успехами (хотя с моей точки зрения, они таковыми не являлись…) ученые умники поднапряглись и через полгода выдали новый суперагрегат – «Светлячок». Вот это уже было кое-что… Во всяком случае, данная хреновина позволила на фиг выбросить из танка тяжелый дизель, заодно с топливными баками, при этом обеспечив ему вполне сопоставимый запас хода. Одновременно дав ощутимую экономию в весе.

Обрадованный данным фактом, Тупиков сунулся было на доклад к руководству. Ему мягко намекнули на несвоевременность подобных фортелей. Генерал не вник. И через месяц угодил под сокращение. Впереди замаячила перспектива возделывания грядок на собственной небольшой даче в Калужской области. Нажав на все оставшиеся еще доступными ему рычаги, он добился перевода на скромную должность начальника полигона. Вообще – то – полковничью. Но в данном случае выбирать не приходилось. На целый год он засел в тайге, продолжая совершенствовать «Светлячок».

Спустя это время, Тупиков повторил свою авантюрную вылазку. Заручившись поддержкой Минатома, он нашел выход на окружение президента. И им удалось организовать демонстрацию энергоаккумулятора непосредственно первому лицу государства. Эффект был оглушительный! Во всех смыслах…

Генералу и профессору пожал руки президент. Наговорил множество приятных вещей. Но в производство «Светлячка» так и не запустили.

А стоило обоим триумфаторам вернуться назад, как по горячим следам к ним на плечи свалилось сразу две комиссии. Из Министерства обороны и Счетной палаты. Очень оперативно – всего через полтора месяца!

Менее чем через три месяца после прибытия они свою работу завершили. Рыли они тщательно, никуда не торопились и ничего не пропускали. Подняли ВСЕ документы за последние тридцать лет. По результатам их работы появилась новая компания проверяющих – уже из военной прокуратуры. И тоже долго выносила мозг обалдевшим обитателям полигона.

Через полгода работу завершили. Была вскрыта жуткая недостача – за тридцать лет неведомо куда испарилось около четырехсот тысяч бюджетных рублей. А несанкционированные эксперименты (на списанных боевых машинах) повлекли за собою то, что их своевременно не утилизировали. И это тоже было поставлено в вину Тупикову. Рашникову, как служащему другого министерства, повезло больше. Да и сумма его финансовых прегрешений не шла ни в какое сравнение с генеральскими грехами. Всего сто двадцать четыре тысячи рублей – сущая ерунда! (Позволявшая однако квалифицировать данное деяние по серьезной статье.)

Задевать Минатом обе комиссии не рискнули – там тоже сидели люди с не самыми ангельскими характерами. И по зубам могли двинуть весьма сокрушительно – для них министр обороны начальником не являлся. А исследовательские работы Минатома (по профильным темам) под зоркое око Счетной палаты не подпадали. Все ограничилось взаимной демонстрацией недружественного оскала.

Но генерала от должности отстранили. До особого распоряжения. Он так и оставался жить на полигоне, ибо после начала расследования ему запретили покидать расположение части. Уголовное дело на него возбудили рекордно быстро, вот он и сидел здесь, ожидая окончания событий. Остался и Рашников – ему оформили подписку о невыезде. Всем прочим сотрудникам мягко намекнули на то, что пребывание в данной местности может в дальнейшем сильно повредить карьерному росту… К их чести можно отметить то, что этих намеков они так и не поняли. Да и куда им было возвращаться? Здание бывшего НИИ уже успешно переоборудовали в очередной торговый центр…

– Охренеть… – произношу я. – Эти комиссии, они что же, не понимали что они тут душат?

– Да об этом вообще никто и слова не произнес! – отмахивается подполковник. – Основная цель, как это было заявлено, проверка финансово-хозяйственной дисциплины. Про «Светляков» никто и вовсе не заикался, словно бы их никогда и не существовало.

– Но… но почему?!

– Ты, майор, с луны упал? – язвительно интересуется Васин. – Где это видано, чтобы подчиненный был умнее начальника? А уж министры у нас… они все изначально непогрешимы, и умище им по должности полагается. Как это вообще может быть, чтобы какой-то там генерал, совместно с полоумным профессором, сотворили такое, до чего иные, более высокосидящие, персоны не додумались? Противно это всем бюрократическим законам. Всякое изобретение тогда должно явиться, когда об этом заранее все руководство осведомлено. Когда доложат о нем соответствующим образом – и никак иначе. В противном случае будет это посягательством на основы мироздания – на порядок чинопочитания и безусловного подчинения текущих событий указаниям мудрых начальников.

– Ну, ты и загнул…

– Книги читаю… – ухмыляется подполковник. – Здесь у нас, хоть и лес густой, ан и в нем умные люди есть. Что, скажешь, сам такого не видывал никогда?

– Видел… и на своей шкуре ощутил.

– Заметь, я еще про Госдуму не помянул, а оттуда тоже вони было – закачаешься!

– Господи, а им-то что не сиделось?

– У нас тут даже экологи сунулись было. Мол, не наносят ли ваши эксперименты вреда окружающей природе?

– Да ну!

– Баранки гну! Вот только у них тут вышел полный и окончательный облом! Стоило им у шлагбаума нарисоваться – неведомо откуда вылезла охрана станции. Сержант-пулеметчик и два солдата. Лязгнули затворами и предложили исчезнуть отсюда в пять минут. Здесь, ребятки, военный объект – и пошли вы в задницу! Те, по привычке, хай подняли – как же, не привыкли от ворот поворот получать. Сержант пять минут подождал, да и шарахнул очередью поверх голов. Через минуту этих крикунов и след простыл. А через три дня нарисовалась комиссия Госдумы…

– М-м-да…

– Этих уже пулеметом не гоняли – уровень не тот. Но за то время, пока они сюда летели, в лабораториях демонтировали все, что только можно было на руках унести. Маскировщики по ночам туда своих бойцов отправляли, чтобы проверяющие этого не заметили. Лиговский – это начальник «объекта сто шестьдесят один» – распорядился, чтобы никто ни одного гвоздя оттуда даже и в руки бы не взял. Не согласных с таким решением не было – понимали, попади хоть что-то в эти лапы жадные – крандец, завтра же продадут! Все под землю уволокли. Там на каждом шагу знаки – «Опасно, радиация!». Силком никого не затащить!

– А Рашников? Его не расспрашивали?

– А то ж… существенно обогатили свои познания в великом и могучем. Он такие словосочетания задвигал – заслушаешься. Всех сотрудников отправил на рыбалку – подальше в тайгу, чтобы никто им не докучал.

– И не нагорело ему за это?

– А он прямо сказал – мол, способность к политическим интригам не означает, что такие люди способны у него в лаборатории хотя бы пробирки мыть. Давайте, говорит, сюда специалиста, способного меня понять – с ним говорить буду. А на вас время тратить не хочу – не интересны вы мне. С комиссиями он, к тому времени, уже разбодался, протоколы ихние подписал, так что ему уже на все было начхать.

– Ну, и что? Нашли такого спеца?

– Да где их взять, коли они все на рыбалке околачивались? Повертелись эти раздолбаи у ворот рудника да несолоно хлебавши и отъехали…

После отъезда многочисленных непрошеных гостей все замерло в шатком равновесии. Исполнять обязанности начальника полигона было поручено Васину. Но фактически осталось по-прежнему. Генерал только что в штабе не появлялся, подполковник приходил к нему домой, и там они обсуждали все текущие дела. Прошел еще месяц – никаких выводов не последовало. Разок приезжали представители Особого отдела, повертелись денек на территории – генерал безвылазно сидел в своем домике. Уехали.

И через несколько дней в воздухе повисло…

Никаких прямых указаний не было, из штаба особых приказов не поступало, но все: и солдаты, и офицеры чувствовали – что-то будет.

– По округу объявили боевую готовность. Пришел кодовый сигнал, означавший приведение частей в режим повышенной готовности ко всему. А что могли сделать мы? Да, на полигоне присутствовала бронетехника. Всякая, в том числе и весьма экзотическая – различные экспериментальные модели. В производство они, по разным причинам, не пошли. Вот и остались у нас, порою в единственном экземпляре. Все бы хорошо, но вот боезапаса на них, кроме пулеметных патронов, было – кот наплакал. Слава богу, что хоть профессиональных водителей хватало – даже и с избытком, – Васин взъерошил волосы.

По совету генерала из ангаров вывели «Тунгуски» маскировочного полка – вот здесь с боезапасом обстояло хорошо. Обрадовавшиеся офицеры расчехлили технику и вскрыли ангары с макетами. Растащили по окрестным сопкам свои надувные игрушки, и тайга грозно ощетинилась пусковыми установками «С-300». На просеках замерли макеты танков и стратегических ракет. Доселе безлюдная тайга стала напоминать мощный укрепрайон, нафаршированный самой современной техникой. По уму, так следовало и в наши танки боезапас загрузить. Хоть и старые, но ведь – танки же! И на учете они по сей день как боевые единицы стоят.

– Так чего ж не загрузили?

– Отдать приказ на формирование боевой части на основе полигонной техники – значит вручить бразды правления генералу. Он тут единственный танкист, имеющий опыт командования таким подразделением в бою. Но его ж, блин, уже объявили преступником! Это только при Сталине у нас из лагерей на фронт направляли!

– Так он же и не арестован пока…

– Он уже назначен преступником. Был суд или нет – уже не так важно. Есть соответствующее мнение… И воля руководства. Пойти против этого? Проще уж – против врагов, эти хоть могут и не попасть…

– М-м-да…

Подполковник выматерился.

– Наоборот, особо напомнили о недопустимости вскрытия складов с боезапасом без соответствующего приказания. Мол, сверху виднее! Ждите! Вот мы и ждали…

А штаб молчал. Никаких приказов или отмены повышенной боеготовности не поступало.

Все понимали – долго так продолжаться не могло. И не продолжилось…

– Сигналы о ракетном нападении пришли рано утром – связь сработала безукоризненно. И на этом – все! Как отрезало…

А уже через час на головы солдат охраны посыпались десантники. Здоровенный самолет вынырнул из-под низко нависших туч и вывалил из своего чрева целую толпу парашютистов. Правда, на этом его везение и закончилось. Обрадованные появлением хоть кого-то, в отношении кого можно было более не сдерживаться, расчеты «Тунгусок» распороли борт транспортника очередями скорострельных пушек. А пущенная вдогонку ракета поставила жирную точку в его судьбе. Тем более, что силуэт самолета был им хорошо знаком – перепутать «С-17 Глоубмастер 3» с кем-либо другим можно было только спьяну. Да и обозначение на высоком киле транспортника не оставляло сомнения в его национальной принадлежности – английский флаг на российский совсем не похож…

Надо сказать, что и десантники, наверняка готовившиеся к штурму конкретных, заранее распределенных объектов, оказались, по-видимому, слегка ошарашены таким неласковым приемом. И обилием военной техники, усеивавшей окрестные сопки. Тем не менее, парни это были опытные и не дрогнули. Атака парашютистов развивалась стремительно, и вломить охране они смогли основательно.

Нападению подвергся штаб полигона – там полегли все, никто не уцелел. Атаковали и казармы охраны станции – нападающие имели план построек и знали, куда надо бить. Но в казарме оставалось всего около десятка человек – все прочие уже давно заступили на посты и занимали огневые точки. Поэтому уже через полчаса она пылала жарким костром, разбрасывая в стороны горящие головни.

Непрошеным гостям здорово мешали «Тунгуски». Вертясь по просекам и улочкам городка, они стегали неприцельными очередями пушек во все стороны, сбивая пыл десантников. Но и это продолжалось недолго. У двух установок закончились боеприпасы, и они откатились к автопарку – на перезарядку. Одну «Тунгуску» подорвали, снеся ей гусеницу. А еще одна получила в борт сразу три реактивные гранаты и замерла на перекрестке кучей искореженного металла.

Сунувшиеся к тоннелю станции нападающие были встречены плотным огнем крупнокалиберных пулеметов охраны и откатились назад, потеряв сразу около десятка человек.

Сложилась странная ситуация. Военный городок десант взял, полностью истребив там все живое. Уцелевшие солдаты и офицеры отступили к автопарку, там за толстыми кирпичными стенами и заборами можно было продержаться. Однако в тоннель станции противник прорваться так и не смог, грамотно расположенные огневые точки простреливали каждый метр окружающей территории.

В этот момент к автопарку с охотничьим карабином в руках прорвался Тупиков. Уже на входе он получил пулю в бедро и еле дополз до укрытия. Тем не менее, ясности мышления генерал не потерял. По его приказу из ангаров выкатили всю наличную бронетехнику. Проблема состояла в отсутствии боеприпасов – они хранились на артскладе в полутора километрах от автопарка. Проломив танком кирпичный забор, Васин на грузовике рванул туда по объездной дороге.

Перезарядившиеся зенитные установки открыли ураганный огонь по военному городку и прилегающей тайге, не давая нападавшим возможности подойти к забору автопарка. В ответ ударили гранатометы десантников. Через час перестрелка слегка поутихла. Какие потери понесли нападающие – неизвестно. А оборонявшиеся потеряли еще одну «Тунгуску». Подходили к концу и патроны. Весь наличный боекомплект был уже израсходован. Залегший у забора генерал палил по противнику из карабина и даже свалил одного гранатометчика. Офицеры отстреливались из пистолетов, экономя каждый патрон. А вот у десантников, судя по плотности огня, проблем с боезапасом не предвиделось. Пользуясь каждым укрытием, они уже подобрались достаточно близко к автопарку. Во всяком случае, их ручные гранаты уже несколько раз взрывались в непосредственной близости от забора.

В этот момент и появился подполковник. С затормозившего грузовика попрыгали солдаты из взвода обслуживания артсклада, таща в руках ящики со снарядами и цинки с патронами к пулеметам. Их грузили наскоро, хватая первое, что попадалось под руку. Но, тем не менее…

Прекратившая огонь зенитная установка медленно отползла назад, поводя вокруг закопченными стволами пушек. Только это ее и спасло – в непосредственной близости от нее пролетели сразу две противотанковые гранаты. Смолк непрерывный грохот скорострельных пушек. Осмелевшие нападающие короткими перебежками двинулись вперед. До покоцанного пулями забора оставалось совсем немного. Закашляли подствольные гранатометы нападающих, расчищая им дорогу…

– Думаю, что подобной подлянки никто из них просто не ожидал, – Васин злорадно ухмыльнулся. – Почти три десятка танков! Орудийный огонь в упор! Тут и самый храбрый вояка обоссытся!

Забор рухнул почти на всем протяжении. Окутанные клубами пыли, в проломах появились мрачные громадины танков. Чуть притормозив, боевые машины дали нестройный залп из пушек. Не все наводчики ясно видели цели, некоторые стреляли почти наугад. А некоторые и вовсе – болванками, ибо других снарядов на складе просто не было… Но, тем не менее – залп трех десятков орудий приличного калибра – это очень существенный аргумент. Стальная болванка калибра сто двадцать миллиметров, попадая в древесный ствол, разносила его в мелкие щепочки. Да и спаренные пулеметы не остались в долгу, свинцовой метлою выкосив близлежащие кусты, в которых укрывались десантники. Отброшенные контратакой танков, уцелевшие нападающие отступили в тайгу. Они еще смогли подбить несколько боевых машин, но это уже ни на что не повлияло. Судя по всему, у них не осталось противотанковых средств, и командир десанта счел за лучшее отступить. Во фланг отходящим неожиданно ударил сделавший вылазку отряд охраны станции. Положив около десятка человек, они захватили двоих пленных.

– И что теперь?

– Они сидят где-то там, – тычет рукою в сторону леса подполковник. – Не вылазят – против танков им воевать нечем. Но и не уходят. Надо полагать, кого-то ждут. Иногда постреливают, так что без сопровождения бронетехники мы никуда не выезжаем.

– Весело тут у вас…

– И не скажи! Сам круглые сутки хохочу! Тут и еще проблема есть – продовольственная. Склады с НЗ мы вскрыли, а что делать? Только там ведь все строго на личный состав рассчитано. А персонал станции? И прочее население – а его тут хватает. И все жрать хотят!

– Ну, положим, эту проблему я вам решить помогу. Ты говорил – дорога тут есть? В смысле – железка?

– Ну, есть… На станции даже спецпоезд имеется.

– Спецпоезд… это что ж за хрень такая?

– Отходы возить. Топливо для реакторов. И две бронедрезины – сопровождение и охрана.

– До Рудного ветка цела?

– А что с ней станется? Цела – каждый месяц проверяем.

– Отправляйте дрезину в Рудный. Поможем продовольствием, там у нас запас кое-какой присутствует. Заодно и снарядов вам навалим – этого добра достаточно. Только распиши, какие тебе нужны. Я ж не артиллерист ни разу – контрразведчик!

– Вот за это – спасибо тебе, майор, громадное. Мы тут с генералом всю плешь прочесали – что делать? Под три сотни человек – и всех корми. Голодать-то не стали еще, но уж пояса затянули основательно… Мы, по правде сказать, и сами кое-что пробовали… но эти гады в тайге мешают здорово. Посылали грузовики, думали до соседей добраться – есть тут пара деревушек…

– И как?

– Один грузовик сгорел в километре от полигона. Ребят побили всех. А один – так и вовсе пропал, даже и следов не нашли.

– Искать пробовали?

– Каким макаром? На танке, что ли? Нет у нас опыта с такими мерзюками воевать… Сунулись бы вдругорядь, так тут их и прикопали бы. А так… – разводит руками Васин.

– Ладно… – чешу в затылке, прикидывая. – Здесь тоже кое-что придумать можно. Есть у нас нужные специалисты на такие вот случаи. Постараемся этим лесным сидельцам сала за воротник залить! С топливом у вас как?

– Хватает… Это ж танковый полигон как-никак! Да и не шибко оно тут нужно, по правде говоря.

– Поясни.

– У нас тут три танка на «Светлячках»! Это двадцать часов непрерывного хода. Потом – полчаса на замену энергоаккумулятора. И все – можно снова в путь. Для патрулирования – выше крыши. А электроэнергии у нас… – подполковник ухмыляется. – Хоть попой ешь!

– Подожди-ка… Еще таких можете сделать?

– Можем.

– Сколько?

– В наличии сейчас двести восемьдесят «Светлячков». Редукторы… есть. Правда, не так много. Но с полсотни машин оборудовать можем без особого напряга. Цех немного пострадал при нападении, но отремонтировать его не трудно.

– Эту штуку только на танк ставить можно?

– У нас они даже на спецпоезде стоят. И на бронедрезинах. Куда угодно можно запихать, кроме «жигуленка» – в моторный отсек по габаритам не пройдет. Там же еще и редуктор, а он тоже не маленький. Пробовали уже – эту идею чуть не самой первой выдвинули. Если только в багажник…

– А со связью у вас что?

– Нет ее. Давно уже нет.

Странно… И даже наши связисты ее установить не смогли? Вдвойне непонятно. Это же сверхважный объект – тут все трижды дублировано должно быть. Вернусь домой – обязательно их навещу.

На дороге залязгали гусеницы – подходила наша колонна и сопровождавшие ее танки.

– Пошли! – тяну за рукав подполковника. – Кое-что из продовольствия прямо сейчас можем подбросить. А мне личный состав озадачить нужно. Кстати, а пленные эти ваши – где?

– Пленный. Второй копыта отбросил, подранили его при задержании. В подземелье сидит, где ж его еще держать? Он не шибко разговорчив, кстати говоря…

С подошедших машин спрыгивают ребята. Отлавливаю старших и тотчас же напрягаю их на предмет разгрузки части продовольствия. Мы-то в крайнем разе и потерпим пару-тройку дней, а когда еще сюда еду доставят?

Озадачиваю подошедшего Потеряшку проблемой лесных негодяев и отправляю его к местным командирам для согласования действий. Пусть свяжется по рации с Грачом, и совместно пораскинут головами на эту тему.

Слово за слово… и до пленного мы добираемся только через пару часов. Пройдя под прицелом пулеметов по широкому тоннелю, сворачиваем куда-то вбок. Нас уже ждут, около массивной двери стоит невысокий капитан внутренних войск.

– Капитан Макаренко! – козыряет он. – Начальник охраны объекта.

– Майор Рыжов! Военный комендант Рудненского гарнизона. Собственно говоря, почти всей области… А что так – капитан? Для такого объекта не маловато?

– Так я же – «исполняющий обязанности». Прежний начальник, подполковник Васнецов, три месяца как на пенсии. А меня еще не утвердили. Да теперь, наверное, и не утвердят…

– Теперь-то, я думаю – скорее, не снимут! Ибо некому этим заниматься.

Продолжая переговариваться, идем по узкому коридору. Временами он делает крутые повороты, и тогда нам в лицо смотрит прямоугольник амбразуры. Серьезно тут у них… Нас не останавливают, только внимательно провожают взглядами, брошенными поверх стволов.

– Основательно здесь все у вас… – уважительно качаю головой.

– Так и строили эти подземелья чуть не три десятка лет. Сколько прорабов и начальников сменилось… А проект – так чуть не трижды переделывали. Вообще-то рудник и сам по себе – весьма и весьма здоровенный – особо копать и не пришлось. Разве что обустраивать… Стены бетонировать, коридоры новые прокладывать. А уж сколько с вентиляцией намучились – отдельную книгу про то писать можно.

Общая длина тоннелей и залов меня просто потрясает. Что же здесь такое собирались наворотить? Макаренко этого не знает. Собственно объект, который он охраняет, занимает менее трети всего доступного пространства. Все прочие комнаты и залы в настоящий момент никем и ничем не заняты. Тяжелые стальные ворота опечатаны. И уже достаточно давно.

– Вы-то сами эти помещения проверяли? – не удерживаюсь я от вопроса.

– А как же! И при заступлении в должность лично все осматривал, да и сейчас – каждый год у нас комиссионная проверка. Инженеры со станции проверяют электропитание и вентиляцию. За гидроизоляцией особо смотрят – нам только потопа здесь и не хватало! А мы связь контролируем и состояние входных ворот. Системы обороны… да мало ли… – пожимает плечами капитан.

– Системы?

– Ну, да! Здесь же управляемые установки стоят. И полностью автономные – тоже есть. Удивляюсь я этим десантникам. Лезть в тоннели, не разведав системы защиты объекта… не знаю, кто там эту операцию планировал, но я бы ему коз пасти не доверил.

– Что, так все безнадежно?

– Да здесь полком штурмовать надо! И то – не факт, что выйдет. Вы, товарищ майор, небось удивились – отчего здесь охраны так мало?

– Есть такое дело, – соглашаюсь с ним.

– Изначально на объекте нес службу караульный батальон полного штата. Все посты были заняты – в смены по сто двадцать человек заступало. Потом часть помещений и коридоров закрыли и опечатали. Соответственно, охранять там стало нечего. Людей и сократили. После этого, лет пятнадцать назад, стали ставить автоматические установки. Подпотолочные и криволинейные – для защиты коридоров.

Я вспоминаю стальные плиты, вмурованные в стены на поворотах. Все просто – пули, выпущенные из такого пулемета, просвистев вдоль коридора, рикошетом от плиты улетают за угол, снося тех, кто привычно спрятался в этом месте. Приходилось о таких вещах слышать…

Делюсь своей догадкой с Макаренко. Он согласно кивает.

– Видели, стало быть, товарищ майор, такие вот фокусы?

– Случалось…

Перед очередной дверью стоит часовой. В отличие от предыдущих своих коллег – этот выглядит мрачно и неприветливо. Несмотря на сопровождающего, смотрит на нас холодно и настороженно. Автомат висит на плече – только рукою шевельнуть. По приказу капитана он отступает в сторону, освобождая нам проход.

– Вот он – гость заморский! – Распахивает металлическую створку двери начальник охраны. – Любуйтесь!

Здоровенный мужик в «марпате» сидит на койке. Увидев входящих, нехотя встает. Руки у него скованы наручниками.

– А что руки сковали? – спрашиваю я у Васина.

– Так нехилый же лось-то! И приемчикам всяким обучен, при задержании махался – будь здоров!

– И что ж он о себе поведал?

– Рядовой первого класса Чарльз Спенсер! – рявкает пленный. – Личный номер…

И он выпаливает длинный ряд цифр и букв. После этого замолкает, и его лицо принимает безучастное выражение.

Ага… так он и по-русски говорит?

– Спенсер? – спрашиваю я у него. – Ну, что ж… очень приятно. Майор Рыжов, военная контрразведка. Присаживайтесь, рядовой. Поговорим…

Сажусь на койку и похлопываю рукою рядышком. Чарльз не ломается и присаживается.

– Русский язык хорошо знаете?

– Говорю немного, сэр!

– Не так громко, рядовой. Я хорошо вас слышу. Про характер вашего задания спрашивать не стану, он мне, в принципе, ясен. Как я понимаю, кроме своего имени и личного номера, вы ничего не скажете?

– Нет, сэр. Не скажу, – ухмыляется он.

– Да и не особенно нужно, между нами говоря… Война… она как-то сама собою закончилась. Страны, пославшей вас сюда, больше нет. Правда, и нам прилетело серьезно, если это вас утешит. Так что и здесь уцелело не слишком много. Хотя – все же и побольше, чем у вас…

Спенсер молчит. Набычившись, уставился взглядом в пол.

– Не верите мне, Чарльз? Ваше право. Вернемся к вам. Вы хорошо рассмотрели тоннель, по которому вас вели?

– Неплохо.

– И как вы считаете, возможно ли было взять подобное сооружение только вашими силами? Предупреждая ваш ответ, хочу сказать, что летевший вам на помощь самолет сбит нашими частями ПВО. Он упал недалеко отсюда, и все, что уцелело на борту, сейчас захвачено нашими частями. Угораздило же это сделать прямо около позиций зенитных ракет! И теперь зенитчики потрошат ваши продуктовые наборы и изучают трофейное оружие. Его уцелело много. Так что помощи – не будет. Чем руководствовалось ваше начальство, посылая транспортные самолеты под расстрел зенитных батарей? Здесь стоит танковый батальон, в ближайшем городе – танковый полк. Полным-полно пехотных частей. На что вы рассчитывали, Чарльз?

Спенсер некоторое время молчит. Потом поднимает на меня глаза.

– Меня расстреляют, господин майор?

– Смысл? Зачем бы я тогда к вам приходил? Война закончилась, рядовой! Вашей страны больше нет! Нашей, можно сказать, тоже. Но нас уцелело больше, уже в силу того, что территория значительно обширнее. Союзникам вашим тоже не повезло – на их месте теперь радиоактивная пустыня. Откуда вылетал ваш самолет?

– Из Тампере… – спохватившись, Спенсер умолкает.

– Ну… думаю, что этот город мог и уцелеть… хотя и не факт. Лично вам от этого ничуть не легче. Туда никто из выживших десантников все равно не дойдет. Продовольствия у вас нет, боезапас на исходе. Пройти две тысячи километров по враждебной стране? Интересный у вас анабазис получится…

Пленный не отвечает.

– Подумайте… – встаю с койки. – Я склонен вас отпустить, рядовой. У нас не так много продовольствия, и переводить его еще и на вашу кормежку? Патронов хватает, да ваше начальство подбросило нам изрядный запас. Но тратить их на то, чтобы расстрелять одного пленного? Веревка и ближайшая береза решат этот вопрос не менее кардинальным образом. Но я не хочу более войны. Сотрудничество – вот что меня привлекает гораздо больше.

Железная дверь лязгает за нашими спинами.

– Могли бы и у нас спросить… – недовольно бурчит капитан, когда мы отошли от двери метров на десять. – Мы это и так уже знали.

– И что же он вам еще рассказал?

– Десант насчитывал девяносто шесть человек. Все – военнослужащие армии США. Подразделение подчинялось командованию специальных операций. Создано три года назад. Основные задачи – штурм укрепленных командных бункеров. Группа была сформирована на базе Рамштайн, за неделю перед ракетным ударом по нам. Цель операции – захват документации по «Светлякам», опытных образцов и лиц, имеющих отношение к этому проекту.

– Интересно… Он это сам сказал?

– Не сразу. Пришлось поработать…

– Понятно… И что еще полезного он сообщил?

– Да все, собственно говоря.

– И чем мне могли помочь эти знания, товарищ капитан? Ну, выложил бы я ему эти сведения, так он моментом бы и смекнул – откуда хвост растет.

– А так вы чего добились?

– Вы заметили, как я ему представлялся?

– Ну… контрразведкой… а что?

– Не комендантом, то есть – не первым лицом.

– И что это меняет?

– Первое лицо не станет лично допрашивать рядового пленного. А вот контрразведка – может. И может от своего лица сделать тому некоторые предложения…