Текст книги "Хроники мёртвого моря"

– Странное дело, – пробормотал я, – А как же твой друг, с ним-то что сталось?

Светловолосый старшина насупился и вздохнул.

– Я у всех спрашивал, и в госпитале, и в военкомате. Никто ничего не знал, а может быть и не хотели говорить. Димка меня точно спас, а сам, может быть и до госпиталя не дотянул.

Он вытащил из кармана мятый платок, высморкался и сказал: – Давай, пожалуй, спать, слаб я еще пока.

Проснувшись назавтра часов в десять, я уже не увидел его на полке и спросил хлопотавших вокруг столика двух остальных моих попутчиков.

– Где же тот молчаливый старшина?

– А, это седой-то, – ответил один из них, – так он уже часа два как сошел на какой-то станции. Вроде бы плохо ему стало, даже санитаров вызвать пришлось. Вставай и ты, ефрейтор, скоро станция, харча прикупить надо, вставай скорее.

* * *

Ровно через шестнадцать часов двадцать пять минут после того как за его спиной захлопнулась дверь генеральского кабинета, осунувшийся и обросший свежей щетиной майор стоял у другой двери, двери КПП воинской части № 4335. Толкнув её истёртую до белизны ручку и тут же убедившись, что та заперта изнутри, Хромов отступил на шаг и поискал глазами кнопку звонка. Не найдя её просто забарабанил в забитую фанерой фрамугу кулаками. Время было раннее и он стучал довольно долго, прежде чем в помещении послышались шаркающие шаги и чей-то старческий голос осведомился о причине такого шума.

– Откройте, – требовательно крикнул Илья, – пакет из штаба округа.

– Паке-е-т? – удивились из-за двери. Пакеты здесь не принимают!

– А где же принимают? – ещё более грозно рявкнул майор.

– Так это, пожалуй что, со стороны улицы Савченко, – неторопливо ответствовал голос, – там и проезд для машин есть, там и пакеты…

Поняв, что здесь правды он не добьётся, Илья пустился в обход необозримо длинного щедро увешанного колючей проволокой бетонного забора. Улицу Савченко он обнаружил уже минут через пятнадцать, а ещё через десять его служебное удостоверение недоверчиво рассматривал заспанный дневальный на расположенной у главного корпуса проходной. Вернув документ и довольно толково рассказав, как пройти к дежурному по отделению, он предупредительно распахнул двери перед майором и указал пальцем в сторону одиноко горящей лампочки у одного из больничных парадных.

– Вам туда, товарищ майор, где свет горит, и держитесь на дороге правой стороны, слева лужа.

Дежурной по отделению оказалась очень миловидная рыжеволосая дива, в сильно укороченном халатике и с томной походкой ленивой и всеми обласканной кошки. Видимо на неё произвело сильное впечатление внезапное появление посланца из далёкой Москвы и она, даже не спрашивая у него документов, домовито захлопотала вокруг устало рухнувшего в единственное кресло Хромова, предлагая ему то чай с ликёром, то бритвенный прибор, то тёплую воду для умывания. Решив не отказываться ни от чего, Илья начал с чая, усадив рядом с собой за компанию и рыжеволосую.

– Инна Николаевна, – прочитал он изящную бирочку приколотую над левым карманчиком её халатика, – мне хотелось бы, пока есть время, узнать побольше о некоем Стрельцове, лежащем у вас кажется с…э-э, с… какого же года-то?

– Да, да, – защебетала та, – мгновенно поняв о ком идёт речь, – ну конечно, Сергей Юрьевич его зовут. Даже удивительно, что о нём кто-то вспомнил. По документам он у нас числится с восемьдесят первого года. А до этого он ещё где-то лежал, где, сейчас уже и не вспомню. Но, если это срочно, – сделала она робкую попытку приподняться.

Илья ловко удержал её за мягкую податливую руку.

– Не торопитесь Инночка, – устало произнёс он, – с бумагами ещё успеется. Вы мне пока о самом Стрельцове расскажите, желательно поподробнее.

– Хотя я здесь совсем недолго работаю, – кокетливо улыбнулась та, осторожным движением поправляя волосы, – но таких пациентов, как этот, не видела никогда. Он по большей части спит, просто как сурок какой-то, иной раз дня по три, четыре а то и по неделе. Его в палате даже «топтыгиным» прозвали за постоянный сон. Потом вдруг проснётся, сразу куда-то собираться начинает, какого-то Дмитрия всё спрашивает. Мол жив ли он, уцелел ли после какого-то взрыва. А у нас в городке никаких взрывов не было уже лет двадцать. Я ведь здесь и родилась, – ловко уклонилась она от обсуждаемого предмета, а училась в Красноярском медучилище. У нас ещё на курсе…

– Не отвлекайтесь, пожалуйста, – напомнил ей майор, – я ведь прошу рассказать только о Стрельцове.

– Ой, – смутилась та, – извините. Знаете, ночью тут так тоскливо, так одиноко… – при этом она так повела глазами, что даже смертельно уставшему и плохо соображающему майору стало ясно, что она совсем не против, развеять с ним своё вечернее одиночество.

– Инна, голубушка, – подлил он ей коньяка в почти остывший чай, – я не спал двое суток и неизвестно, когда ещё посплю, а завтра, то есть сегодня, мне уже лететь обратно…

– А это мы сейчас устроим, – радостно вспорхнула его собеседница, – у меня как раз утром освободилась одноместная палата, там нас никто не потревожит.

Илья, уже с трудом боровшийся со сном не обратил внимание на слово «нас» и решил, что действительно будет лучше не пороть горячку, и дождаться для расспросов более компетентных специалистов. Он тяжело поднялся с места и увлекаемый Инной вглубь коридора, вскоре добрался до расположенной в торцевой части здания небольшой палаты. Даже не успев толком раздеться, он упал на подушку и сквозь неодолимо накатывающий сон услышал только певучий голос медсестры освобождающей его от остатков одежды.

* * *

Встретиться с начальником госпиталя подполковником Иванниковым Илье удалось только после одиннадцати, то есть после основного утреннего обхода, регулярно совершаемого Григорием Константиновичем многие годы, невзирая ни на какие препятствия или происшествия. Так было и на этот раз. Он, конечно, был с самого начала извещён о появлении столичного гостя, но передал тому приглашение зайти в его кабинет только после завершения ежедневного ритуала.

Выспавшийся и гладко выбритый Хромов уже несколько часов мрачно сидел у кабинета подполковника в ожидании аудиенции. Наконец тот соизволил его принять, послав приглашение через пожилую санитарку. Поскольку сам Иванников не знал с чем приехал Хромов, то и разговор на всякий случай начал в довольно агрессивной манере, провоцируя незваного гостя на ответную реакцию.

– Я слышал, – громко произнёс он, едва поздоровавшись, – что Вы грубо нарушили наш распорядок и устроились в подведомственном мне госпитале, словно в рядовой гостинице!

– Да, – не моргнув глазом ответил Илья, вызывающе задрав подбородок, – и попрошу вынести благодарность ночной дежурной по отделению благодарность за проявленное гостеприимство. Вы ведь не будете наказывать людей помогающих офицерам выполняющим важное правительственное поручение?

– Ваше командировочное, – уже более миролюбиво буркнул подполковник, протягивая руку через разделяющий их стол.

– Прошу, – в ответ протянул ему майор пластиковую папку.

Подполковник углубился в чтение.

– Забираете, значит, – с лёгким оттенком грусти произнёс он, возвращая папку обратно. В таком случае позвольте поинтересоваться, как быстро вы его хотите вывезти в Москву?

– Как можно быстрее.

– Да, проблема-а. Хочу вас предупредить вот о чём. Перевозить и даже проводить какие-либо процедуры с Стрельцовым лучше и удобнее, когда он пребывает в спящем состоянии, но поскольку никто точно не может сказать, как долго это состояние у него продлится, вам придётся задействовать специальный санитарный рейс.

– Он что, разве буйный?

– Не то что бы буйный, – задумчиво отозвался Иванников, – но однако и не совсем спокойный. Месяц назад он в умывальнике ненароком сорвал с трубы водопроводный кран.

– Как сорвал?

– Легко сорвал, двумя пальцами. Да вы лучше почитайте его историю болезни, хотя бы за последний год, узнаете много интересного.

– Рад бы воспользоваться вашим советом, поднялся на ноги Илья, но к сожалению не имею для этого достаточного количества времени. А сейчас попрошу вас как можно быстрее подготовить Сергея Юрьевича Стрельцова к выписке, разумеется со всеми вещами и документами. Абсолютно со всеми, – добавил он с нажимом.

Вернувшись в своё временное прибежище, Илья сел у телефона и, используя выданный ему перед отъездом электронный справочник, набрал номер ближайшего военного аэродрома. Дозвонившись до строевой части, он попросил срочно соединить его с начальником штаба. Преставившись ординатором Центрального военного госпиталя, Хромов справился о наличии санитарных бортов для срочной перевозки больного.

– С удовольствием готовы помочь, – ответили ему, – но из двенадцати специализированных самолётов в готовности к немедленному вылету находятся только два, да и те «Кукурузники». Таким образом, в наших силах доставить вашего больного только до Кемерова или, на худой конец, до Томска.

– Как быстро можем вылететь? – тут же поинтересовался Илья, сразу решивший, что двигаться с пересадками всё же лучше, нежели ждать более подходящей оказии.

– Часа через два, три, – как-то нерешительно ответил штабист, – во всяком случае не раньше.

Это вполне устраивало, поскольку на дорогу к аэродрому уйдёт полчаса, на посадку и оформление документов ещё минут двадцать, да здесь сборы продлятся не менее часа. Примерно так всё и произошло. Пока одевали и собирали в дорогу сонного Стрельцова, пока упаковывали в ящик из-под посылки сопроводительные бумаги, Илья успел собраться сам, сытно пообедать в госпитальной столовой, и даже связаться с аэродромным начальством в Кемерово.

Наконец прибежал запыхавшийся солдатик из санитарного взвода и доложил, что выписываемый Стрельцов готов к отгрузке.

Хромов, подхватил чемоданчик и бодро вышел в коридор. Спустившись к парадному подъезду, он только здесь увидел того, кого должен был сопровождать в Москву. На транспортной койке с обрезиненными колёсиками лежал плотно увязанный полотняными ремнями мужчина неопределённого возраста, с совершенно седой головой, но с ржаного цвета плохо ухоженными усами и столь же неопрятной ржавой бородой.

– Что, – кивнул Илья в сторону койки сопровождавшим больного санитарам, – побрить его не могли на дорожку?

– А что такого-то, – кривовато усмехнулся один из них, – ему она даже нравилась.

Снаружи коротко рявкнула автомобильная сирена.

– Ладно уж, грузите тело на борт, – напутственно взмахнул рукой майор, остановив ворохнувшегося было солдата, – а то и так опаздываем.

* * *

Весь перелёт до подмосковного Чкаловска с двумя пересадками и массой бумажной волокиты занял всего двадцать семь часов и Хромов был ужасно горд собой, поскольку сумел сам, без какой-либо сторонней помощи организовать столь необычную и ответственную доставку. Прямо на лётном поле его встретил Вронский, с которым они не виделись почти четыре месяца.

– Что так поздно? – шутливо хлопнул он Илью по плечу, – я ждал тебя уже к обеду.

– Да ты что, – устало отмахнулся тот, – какой обед, я уже не пойму в этой беспрерывной круговерти, когда должен быть день, а когда ночь. Ты, кстати, вызови кого-нибудь на помощь, надо бы моего подопечного вынести на воздух.

– Мне кажется, что он сам решил подышать, – отозвался тот.

– Илья оглянулся. На самой верхушке трапа, придерживаясь руками за створки люка неуверенно топтался его подопечный.

– Как же он от ремней-то освободился? – мелькнула у Ильи недоумённая мысль. Эй, стой там, – крикнул он, бросаясь обратно к самолёту, – сейчас я тебе помогу.

Однако Стрельцов, казалось, не слышал его, или сделал вид, что не услышал. На неуверенно подрагивающих в коленях ногах он начал спускаться вниз и дошёл уже до середины трапа, когда майор подхватил его под тощий локоть. Сергей на секунду замер и повернул к нему мёртвенные остановившиеся глаза: – А Дима-то где? – произнёс он свистящим шёпотом.

При этом он так сильно сжал предплечье Ильи, что тот еле удержался от болезненного вскрика.

– Он ждёт тебя, – как можно ласковее произнёс Хромов, на всякий случай перехватывая больного спутника поудобнее, – мы тебя сейчас к нему проводим.

С помощью подоспевшего Андрея он усадил Стрельцова в фургончик УАЗа и они спешно покинули лётное поле. По мере того, как они удалялись от Чкаловска состояние их подопечного как будто улучшалось. На его лице постепенно появилось вполне осмысленное выражение и он даже довольно удачно ответил на несколько заданных Ильёй вопросов о своём самочувствии. Наконец машина замедлила ход и водитель подал прерывистый сигнал. Илья наклонился к окошку и увидел, что они въезжают в распахнутые зелёные ворота. Лязгнули запоры задних дверей машины, и через несколько секунд тревожно озирающийся Стрельцов был усажен санитарами на разболтанное кресло-каталку, после чего препровождён в приземистое, сильно вытянутое здание, более похожее на какой-нибудь склад, нежели на медицинское учреждение.

Дождавшись, пока за санитарами закроется дверь, Илья завернул рукав куртки и продемонстрировал Андрею синие отпечатки пальцев.

– Ни за что бы ни поверил в такое, – помассировал он затёкшую руку, – вроде дистрофик, а как вцепился, так едва не удавил. Не зря главврач предупреждал. Впрочем, всё это не стоит долгого обсуждения, главное для нас, на будущее, не стоять рядом с этим субъектом. Да, – а кстати, – перепрыгнул он на другую тему, – а где же наш неутомимый Евсеич?

– Обещал, что будет ждать нашего прибытия здесь, в каком-то холле. Хотя, у него по семь пятниц бывает на неделе. Вполне мог и поменять своё решение.

Генерала они, впрочем, дождались относительно скоро. Часа через два он появился один, без свиты и в совершенно мрачном настроении. Осмотрев тяжёлым взглядом вытянувшихся перед ним офицеров, он перевёл взгляд на пол.

Я так понимаю, – произнёс он, – вдоволь налюбовавшись, на грязные носки своих, обычно сверкающих туфель, – что у вас то проблем особых не возникло. Клиент доставлен в целости… и сохранности?

– Так точно, – отрапортовал Илья, – помещён в палату № 28.

Пасько угрюмо кивнул: – Я и не сомневался. Он пожевал губами и добавил: – А вот у меня не так всё гладко, как у некоторых. Воистину, не один хороший поступок не останется безнаказанным. Ладно, к чёрту всё! Знаете молодцы, неподалёку маленькую кафешку один армянин открыл. Поедем поедим, голодные небось. Шашлык там неплох. И коньяк у него там, м-м-м, язык проглотишь.

* * *

Ближе к ночи, когда предварительный интенсивный осмотр Стрельцова и необходимые анализы были сделаны, они вчетвером встретились в подвальном помещении, некогда переоборудованном в некую помесь больничной палаты и тюремной камеры. Весь облепленный датчиками Сергей сидел совершенно спокойно, лишь слегка щуря глаза от яркого света ламп.

– Сергей Юрьевич, – начал первым генерал, – вы вполне себя осознаёте? Способны отвечать на наши вопросы?

– Вы кто? – индиферентно прошептал в ответ Стрельцов.

– Я генерал внутренних войск, Пасько Борис Евсеевич, а эти молодые люди мои ближайшие помощники. Если у вас есть к нам какие-либо вопросы или просьбы, не стесняйтесь, мы будем рады вам помочь.

Выражение лица больного несколько изменилось и он, насколько это было возможно из-за стягивающих его грудь ремней, подался вперёд.

– Вопросов у меня просто масса, товарищ генерал. Только я очень сомневаюсь, что вы на них захотите отвечать.

– Не сомневайтесь, старшина, – набычился генерал не переносивший обвинений в двуличности, – на всякие увиливания у меня просто нет времени.

– Тогда скажите мне ради Бога, где я нахожусь? Какой сейчас год и самое главное – какова судьба моего друга Димы Лозецкого, которого последний раз я видел летом 69-го года.

– Вопросы твои предельно просты и ответить на них совсем несложно, – облегчённо вздохнув ответствовал наш начальник. Мы сейчас находимся в особом госпитале Министерства обороны, неподалёку от Зеленограда. Год сейчас 1994-й, июль месяц. Число я и сам не помню из-за постоянной круговерти, а день недели знаю – сегодня суббота. Что же касается твоего друга, Дмитрия, то ничего утешительного сообщить тебе не могу. Короче говоря, по данным военного архивного управления он скончался 12 сентября 1969 года. Тело его перевезено в Москву и захоронено на Домодедовском кладбище. Аллея, кажется, двадцать пять, место сто шесть. Извини, если мои ответы тебе неприятны, но они правдивы.

– Как бы невзначай, Илья вынул из кармана купленную ещё в Кемерово газету и положил её на столик около Стрельцова.

Тот опустил глаза и не менее минуты жадно изучал верхнюю часть первой страницы, где как правило вместе с названием печатного органа печатается и дата его выпуска в свет.

– Да, – наконец сдавленно прошипел Сергей, – в чём-то вы абсолютно правы, может быть даже во всём. Ну а я, – чуть слышнее заговорил он, я-то зачем вам нужен, бесполезный и старый инвалид половину жизни пролежавший на больничной койке? Какой от меня прок?

– То, что вы попали в беду, – без малейшего промедления ответил генерал, – конечно неприятно, но я надеюсь, что не безнадёжно. Мы хотим предложить Вам взаимовыгодное сотрудничество. Правдивый рассказ о ваших приключениях – это единственное, что от Вас требуется. Мы же, со своей стороны, попробуем вытащить вас из столь плачевного состояния.

– Каким же образом? – еле слышно прошелестел Сергей.

– Ещё точно не знаю, – но в нашем распоряжении имеются некоторые нетрадиционные методы. Конечно, 100 % положительного результата я не гарантирую, но вы уж мне поверьте, стараться будем изо всех сил.

Стрельцов слабо качнул головой, как бы заранее соглашаясь со всеми предложениями: – Я то готов, мне терять уже нечего. Спрашивайте. Что вас интересует?

– Ваше болезненное состояние не сильно ослабило вашу память? – деловито поинтересовался Борис Евсеевич. Может быть сначала провести общеукрепляющую терапию?

– Лучше поторопитесь, – отозвался больной, – у меня очень короткий период нормального состояния. Что со мной происходит в остальное время я не знаю, но то, что зачастую я очухиваюсь в новой койке, нового госпиталя, кое о чём говорит.

– Хорошо, – включил магнитофон Пасько, – приступим к делу. Итак ваше фамилия, имя, и отчество.

– Стрельцов Сергей Юрьевич, 1949-го года рождения, – спокойно, будто по заученному начал старшина. Родился в деревне Вальцовка, Владимирской области, жил там до одиннадцати лет. Потом переехал с семьёй в Астрахань. Отец там работал на заправщике при аэродроме. В армию был призван в июне 1967-го года Службу проходил в полку ПВО, воинская часть 23433. Часть наша базировалась на Дальнем Востоке…

Разговор длился примерно два часа и касался в основном тех событий, которые произошли с ним на стрелковом полигоне. Стрельцов в течение всего разговора вполне разумно отвечал на вопросы, пил сок и даже съел поданный ему обед. Некоторые признаки ненормального поведения он начал проявлять только к вечеру. Его лицо и, лежащие поверх одеяла руки, начали постепенно приобретать нездоровый лиловый оттенок. Он несколько раз непроизвольно вздрагивал и судорожно сжимал кулаки. Речь его сделалась неразборчивой и вскоре судорожные движения всех конечностей подсказали нам, что пора уходить. Впечатление от разговора у Хромова осталось сумбурное и тягостное, как всегда бывает когда приходится общаться с не совсем здоровым человеком. И выйдя вместе со всеми на улицу он довольно долго молчал, пытаясь найти рациональное зерно в сбивчивом рассказе больного.

На ночлег их пристроили в гостевом, срубленном из сосновых брёвен, домике.

– Что ж, – подвёл итог дня Борис Евсеевич, – случай перед нами явно не рядовой. Вы заметили, надеюсь, что речь его вполне разумна и не похоже, что он склонен к досужему сочинительству. Кроме того, высока степень совпадений с текстом рассказа, который был опубликован через два десятка лет после тех событий. Естественно, прочесть его Сергей Стрельцов никак не мог. Предлагаю сделать следующее. Я здесь организую для бедняги наилучший уход, присмотр, короче всё, что можно сделать в наших условиях. Правда, наибольшие свои надежды я возлагаю совершенно на иное. Мне почему-то кажется, что ему может помочь только контакт с каким-нибудь предметом или веществом из нашей обширной коллекции, которое поможет забрать у него часть полученной им чуждой энергии. Будем пробовать, может быть что и получится, – так закончил он свою речь, перед тем как удалиться в свою комнату.

Оба же оперативника, перед тем как уснуть, ещё долго шептались, выясняя друг у друга, что их руководитель имел в виду под термином «чуждая энергия».

На утро, едва они открыли глаза, похоже давным-давно вставший генерал приказал немедленно собираться в Дальнегорск.

– Я уже всё за Вас выяснил, – громко объявил он, – энергично расхаживая между нашими койками, – поезд уходит с Ярославского вокзала в 20. 07. Машина будет у ворот госпиталя через полчаса, так что вставайте мальчики, разлёживаться особо некогда. Выезжайте налегке. Никого с собой тащить не надо. А минимальную поддержку в случае чего, – заметил он недоумённое выражение на лице Андрея, – я организую из Владивостокского филиала. Меня во всей этой истории интересует только один момент, продолжал он. На первом этапе вам надлежит просто подтвердить достоверность показаний Стрельцова. Осмотритесь на месте старых урановых разработок, проверьте наличие как туннеля, так и сбросного пруда. Разрешаю даже пробное погружение, естественно только в том случае, если все параметры водоёма будут в норме. Лишний раз рисковать не стоит. Соответствующее снаряжение вам, естественно, доставят на место. Надеюсь, всё понятно?

Делать было нечего. Кое-как приведя себя в порядок, оба офицера ошалело выскочили за ворота госпиталя.

– Это у нас всегда такая гонка? – поинтересовался Илья, у повязывающего на ходу галстук капитана.

– Угу, – кивнул тот. Иной раз месяц сидим без дела, но если что-то назревает, то запрягаем что называется в одночасье.

Примерно через двенадцать наполненных событиями часов, за которые им некогда было даже присесть, Андрей с Ильёй наконец-то рухнули на полки отдельного купе скорого поезда. И через десять минут, после этого «исторического» события лязг межвагонных сцепок подал им сигнал о том, что очередной поход за очередной загадкой начался.

* * *

Шесть суток в поезде кого угодно выведут из себя, но занимающим отдельное купе офицерам было не до отдыха и тем более не до безделья. Не менее двух раз в день им приходилось развёртывать станцию космической связи и тренироваться в установлении телефонного контакта из движущегося объекта. Кроме того пришлось многократно прорабатывать планы предстоящих действий с возможными вариантами, весьма вероятными при операциях на незнакомой местности. Да ещё английский и немецкий. Занятиям по иностранным языкам приходилось отдавать ежедневно по два часа. Времени требовала и специально разработанная гимнастика, изобретённая для осуществления полноценных тренировок в тесных, ограничивающих движения помещениях.

Короче говоря, время летело незаметно и неделю в вагоне они не то чтобы скучали, но наоборот, почти не заметили.

Наконец, и об этом договоренность с паровозной бригадой была достигнута заранее, поезд на несколько секунд притормозил у крошечного полустанка, мимо которого он обычно проносился без задержки. Они едва успели вытащить свои огромные укладки, как тепловоз издал оглушающий гудок и тронулся с места.

– Пойдём, дружище, – Андрей с усилием закинул за спину рюкзак, – природой любоваться некогда. У нас ещё дел просто невпроворот.

По шаткой, деревянной лесенке они выбрались на прилегающую к платформе небольшую площадку и осмотрелись в поисках подходящей машины. Имевшийся в наличии выбор был невелик. «Беларусь» с прицепленной тележкой, древний «Запорожец», да чумазый бортовой МАЗ составляли весь наличный автотранспорт.

– В «Запорожец» мы, пожалуй что и не влезем, – сквозь зубы пробормотал Андрей и решительно направился к МАЗу.

Илья же, не надеясь на стопроцентный успех его переговоров, на всякий случай потрусил в сторону скромного «Запорожца», стараясь обогнать направляющихся к нему группу парней. Самое интересное состояло в том, что в результате всех переговоров добираться до ближайшего посёлка им всё же пришлось на тракторной тележке. Но на этом их временные трудности, наконец-то, закончились. В местном поселковом совете их вполне приемлемо накормили в начальственном буфете и определили на постой во временно пустующей школе, пообещав предоставить с утра транспорт для доставки на место.

Приученным ко всяким трудностям оперативникам это показалось рукой судьбы, поскольку на столь радушный приём они, в общем и целом, даже не рассчитывали. Соответственно и единственным их пожеланием было то, чтобы машина пришла за ними как можно раньше. Так всё и случилось. К половине одиннадцатого они уже вылезали из любезно предоставленной им «Волги» у покосившегося забора, который перегородил им дорогу.

– Танковая часть была вон там, – указал пальцем водитель в сторону массивных, украшенных аляповатыми оранжевыми звёздами ворот, – только она уже второй год как брошена. Как рухнул Союз, так всё здесь прахом и пошло. Одно ещё спасает военный городок от полного разграбления – удалённость от человеческого жилья, а так бы его давно разубожили.

Офицеры сконфуженно промолчали, поскольку им было вполне ясно, что могло бы произойти, будь покинутый полигон хотя бы на пятьдесят километров ближе к петлявшей по речной долине трассе. Выгрузив свой багаж, они торопливо попрощались и скорым шагом направились к ближайшему пролому в заборе. Более тщательно осматривать брошенные строения у них не было ни охоты ни времени и поэтому разведку местности решено было не проводить. Дотащив совершенно неподъёмные рюкзаки до ближайшей казармы, они прямо на крыльце развернули станцию космической связи и связались с Ржевским центром. Доложив о прибытии на место и, получив последние инструкции, они наложили уточнённый маршрут движения на выданную им слепую карту и двинулись в путь. Обременявшую поклажу свою они уложили на счастливо найденную хозяйственную тележку и далее шли, стараясь не обращать внимания на издаваемый её несмазанными осями душераздирающий визг. Поскольку, на первом этапе предполагалось добраться только до туннеля, прорезающего ближайший горный хребет, то Хромов и Вронский особо не торопились. Вначале они шли молча, как бы привыкая к новой обстановке. Но монотонность движения постепенно наскучила и они разговорились.

– Слушай Андрей, – как бы между прочим задал Илья давно мучавший его вопрос, – а ты сам-то, как к Евсеичу попал? Тоже что-то необычное откопал?

Вронский помолчал несколько секунд, будто не слыша вопроса, но потом досадливо мотнул головой и повернул покрытое потом лицо к напарнику.

– Я-то? О-о-о. Это была целая история. Я был к нему переведён из, так называемой, «команды смертников».

– Как из смертников?

Хромов был так ошарашен, что даже остановился и над дорогой воцарилась вожделенная тишина.

– Да это просто название такое, ты не удивляйся, – кривовато усмехнулся Вронский в ответ на его неподдельное недоумение, – хотя изрядная доля истины в таком экзотическом названии, разумеется, есть. Я ведь по жизни был самым обычным служакой. Окончил Ленинградский политехнический, да и загремел в войска простым лейтенантом. Правда по отменному здоровью попал в ВДВ, в роту спецназначения. Поначалу тяжко было, едва не умирал от напряжения, но как-то постепенно разошёлся, втянулся и так мне это дело понравилось, что когда окончился мой годок, не смог оставить ребят, с которыми так сдружился. Прослужил ещё полтора года, старшего лейтенанта получил. А потом, как-то на учениях приметил меня один тип в штатском, который несмотря на отсутствие погон, тем не менее чувствовал себя среди военных, словно рыба в воде. Даже запомнил что его звали – Сурен. Так вот, после завершения наших выступлений пригласил он меня в отдельную палатку, налил красного грузинского вина, равного которому я до той поры никогда не пробовал и после коротенького неконкретного разговора пригласил поработать в Москву. Я начал было отнекиваться, но Сурен был весьма настойчив. Всё налегал на моё высшее образование, сулил дальнейшее повышение по службе, а главное пообещал вручить ключи от двухкомнатной квартиры, как только приземлюсь в Домодедово. Скажу честно, последний аргумент сразил меня буквально наповал. В Ленинграде-то меня ждала только две смежные комнатки в коммуналке. Да там сейчас мать живёт, два брата уже взрослых. Короче говоря, подумал я, подумал, да и согласился. Ведь что ни говори, лестно, когда тебя примечают, да ещё и так настойчиво уговаривают. На прощание оставил он мне свой десятизначный телефон, да адресок, на случай непредвиденных трудностей. Месяца через полтора пришёл приказ о моём переводе и оказался я, как и ты, во Ржеве. Москву только из окна вагона и посмотрел. Но в отличие от тебя, в подземелье меня пригласили не сразу, нет. Поначалу, я вместе со всеми шагал по плацу и изучал устройство гаубицы, и только месяца через три, подошёл ко мне невзрачный солдатик, из категории вечных полковых раздолбаев и пригласил меня в «подвал девятнадцатого корпуса», якобы для некоего секретного инструктажа. Тем же путём, как и ты, попал я в «стакан для дурачков» Сидел в нём долго, наверное, целый час. Всё никак не мог сообразить, что к чему. Но всё же догадался, в конце концов, прошёл. Однако чем-то, видать, я не потрафил местной публике и меня очень скоро определили на Муромский полигон.

– Это тот, который «свернулся»? – уточнил на всякий случай Илья.

– Да, именно. А там, кстати, в общем и целом, было довольно хорошо. Глухой лес, тишина, грибы всяческие, почти курорт. Ни тебе утреннего подъёма, ни отбоя. Всё очень скромненько, но цивильно. Книг, кассет всяких навалом, но в основном по естественным наукам. Работа же, я имею в виду настоящую работу, подваливала не более одного-двух раз в неделю. И в основном она была больше похожа на проведение каких-то заумных научных экспериментов. Остальное время наша бригада готовила всяческие устройства и устанавливала необходимые для дальнейших опытов механизмы. Кто их заказывал, кто готовил оборудование, мы, естественно, не знали. Приходили из своего домика в подземный ангар по телефонному звонку, глядь, а на стенде у дверей уже висят подробнейшие инструкции. Открываешь первую страницу и поехали: – Трос № 2 соединить с рычагом № 18. На контакты 9 и 10 подать напряжение 380 вольт и т. д. до самого конца. Правда бывали и непредвиденные заминки. Но общими усилиями мы справлялись с любой заковыкой. Наверху же, в центре потолка был закреплён целый наблюдательный комплекс и оттуда по громкоговорящей связи, бывало, поступали новые вводные, либо просто команды на повторение, либо полное прекращение работ. В обычную смену мы работали по четверо. Двое трудились в ангаре над очередным объектом, а двое в наблюдательном пункте. Там стояли видеомагнитофоны, мониторы, компьютеры, и прочая техника и нужно было бдительно следить за картинкой и вовремя менять да маркировать кассеты. Кассеты, кстати говоря, тоже каждый раз были новые, и куда девались старые мы также не знали. Вначале всё было нормально, мы спокойно делали то, что приказывал невидимый руководитель и никаких происшествий до поры до времени не происходило. Но однажды, как сейчас помню, второго декабря 89-го года…