Текст книги "Тайна императорской канцелярии"

Торговля продолжалась недолго. Решив, что среди сухих приказов и залихватских реляций вполне можно будет отыскать что-то касающееся событий происходивших в окрестностях Орши, я с протяжным вздохом запихнул и вторую книгу в явно не раз использовавшийся пакет с надписью «Комус». Вздыхал я естественно не по потраченным деньгам, а поскольку представил себе, сколько времени придётся потратить даже на частично ознакомление с содержимым обоих томов. Ведь даже по приблизительным прикидкам в каждом из них было не менее чем по четыреста страниц покрытых убористым текстом.

Но как гласит русская пословица «Взялся за гуж, не говори, что не дюж»! Последующие несколько вечеров мне пришлось посвятить чтению диковинных приказов, составленных из практически позабытых теперь слов и выражений. Но поневоле я увлёкся чтением, всем своим существом полностью переместившись в ту далёкую эпоху. Перед моим внутренним взором проносились запылённые конские разъезды, раскатисто гремели четырёхфунтовые пушки и печатали шаг мрачные пехотные батальоны. Офицеры в диковинных одеяниях отдавали приказы о спешном отступлении или наоборот, решительном наступлении. Грохотали ружейные выстрелы, скакали адъютанты, тянулись угрюмые обозы с ранеными. И вся картина той войны мало-помалу раскрывалась передо мной во всём своём многообразии. Ну, разве не любопытно прочитать доклад генерала Платова со всеми его вывертами и грамматическими ошибками?

«Каково получить я сейчас донесение от гр. Орлова – Денисоса, оное оригиналом к вашему пр-ству при сём доставляю, а сам поспешнейше следую с полками к Кременцу. Покорнейший слуга Матвей Платов».

А разве не интересно было узнать, какие мысли занимали голову генерал-майора князя Урусова 20-го октября 1812 года?

«Предписание вашего пр-ства № 282 получено мною в Тихоновской Пустыни, откуда в согласность оного предписания я имею выступить завтрашнего числа. Провиантом удовольствованы войска сии по 25 число сего месяца, который по неимению полковых казённых обозов везётся на обывательских подводах; а как принимая сей запас я предполагал, что оного достаточно будет до самого соединения с армией, то на сей предмет буду ожидать извещения вашего».

Постепенно продвигаясь от страницы к странице, я медленно, но верно перемещался в пространстве и времени к интересующему меня месту. Естественно, что приказы и донесения я читал уже вслух, опасаясь пропустить какую-либо важную подробность. Непронумерованный приказ генералу Милорадовичу от 8-го ноября особенно привлёк моё внимание. Он гласил: «По повелению е. светлости в. в-п. со вверенным вам авангардом, состоящим из 2 и 7 пехотных корпусов и 2 кавалерийского, прибыв на новые квартиры в списке при сём означенном на 9 число и расположились в оных, имеют всегда быть готовыми к бою, почему и благоволите посылать разъезды по дорогам к Орше и Копысу. Авангард под командою г-м Ермолова сего 8 числа находится в Казянах по Смоленской дороге…».

Я бросил взгляд на карту, по которой следил за перемещениями наших и французских войск. Если последовал приказ направить разведывательные дозоры в сторону Копыси, то это означало только одно. Милорадовичу предлагалось безотлагательно выяснить, нет ли опасности со стороны юга для как раз подходящих к Орше российских войск. А на юг от Орши были только города: Копысь, Шклов и Могилёв! Это был определённый вклад в копилку идеи о том, что в каком-то из этих городов вполне мог стоять крупный французский гарнизон. Ну, а там где есть войска, там всегда могла быть войсковая касса!

Но следующая депеша вновь ввергла меня в пучину сомнений: «Г-Ад. Ожаровскому. Из полученных известий о Могилёве видно, что неприятель имеет большие запасы в сём городе, и сделал некоторые укрепления, но для защиты оных не имеет довольного числа гарнизона, ибо в оном находится 2.000 больных и до 500 вооружённого войска. Весьма необходимо занять сей город, ибо, овладев оным, найдёт армия хоть на несколько дней всякого продовольствия…».

А далее, я отыскал ещё более интересную фразу: «Партизану Давидову приказано, переправясь через Днепр около Копыса или Шклова отрезать всякое сообщение неприятелю между Оршею и Могилёвом, действуя с тылу на сей дороге, стараясь при том открыть коммуникацию с адм. Чичаговым…».

Итак, становилось предельно ясно, что какие-то войска у французов в Могилёве действительно стояли, и общее их количество могло достигать двух с половиной и более тысяч человек. Наверняка там же могли быть и значительные денежные средства. Ведь закупалось же ими на что-то те огромные запасы продовольствия и строительных материалов для возведения укреплений! А поскольку именно в это время в этот район был направлен усиленный отряд Дениса Давыдова, то можно было попытаться отыскать мемуары последнего. Писал ли уважаемый и всенародно любимый полковник послевоенные мемуары, я, конечно же, не знал, но полагал, что такая творчески одарённая личность непременно должна была создать нечто подобное.

Поиски мои на сей раз, я повёл в библиотеках. Вначале сходил в районную, а затем и в окружную. И вскоре то, как именно могли происходить события на дороге Могилёв – Орша предстали передо мной во всей красе и во всех подробностях. Вот как это было. 20 ноября (по новому стилю) 1812 г. небезызвестный бард и лихой рубака Денис Давыдов остановился со своим отрядом на постой в селе Сметанке, примерно в восьми километрах западнее городка Копысь. Он уже некоторое время преследовал большой воинский обоз французов (называя его в своих донесениях – «депо»), но поскольку охрана обоза была постоянно начеку, нападать на него в чистом поле полковник опасался. Но к этому времени у него уже созрел превосходный план, как можно без проблем одолеть более сильного противника.

Вот как он сам вспоминал об этом эпизоде в своих мемуарах.

«… с намерением не прежде предпринять нападение, как по переправе половины депо чрез реку, и тогда разбить поодиночке: одну часть на сей, а другую – на той стороне Днепра. Река сия не была ещё схвачена льдом, одни края оной были легко замёрзшими».

Добавлю уже от себя, что заодно там не было и моста, по которому бы польская часть майора Бланкара, могла быстро преодолеть довольно серьёзную водную преграду. Майор видимо догадывался о намерениях нашего даровитого полковника и поэтому начал переправу 21 ноября ещё затемно, но всё равно успел переправить только часть своего обоза. Но нападение партизан было неизбежно. Вот как Денис Васильевич описывал это сражение в своих победных реляциях Кутузову.

«Девятого (21 н.с.), поутру мы помчались к Копысу. Почти половина депо была уже на противоположном берегу; другая половина, оставшаяся на сей стороне, намеревалась вначале защищаться против вскакавших в главную улицу гусаров моих и донского полка Петрова 13-го; но коль скоро Чеченский с Бугским своим полком пробрался вдоль берега и явился в тылу оной, среди города у переправы, – тогда всё стало бросать оружие, отрезывать пристяжки у повозочных лошадей и переправляться где попало вплавь на противоположный берег… Вскоре наездники мои очистили от неприятеля улицы. Я собрал полки, и, невзирая на стрельбу, производимую с противного берега, пустился двумя толпами вплавь через Днепр, оплывая, так сказать, справа и слева линию стрелков, защищавших переправу… Я отрядил сотню казаков для забрания сдавшихся в плен, скрывавшихся в Александрии (сноска по тексту: Село отделённое Днепром от Копыса) и бежавших в разброде через столбовую Белорусскую дорогу. Вся партия пустилась за остатками депо, направление которого показывали нам брошенные фуры, повозки и отставшие пехотинцы от главной массы, состоявшей уже не более как в двести пятьдесят рядовых и офицеров…».

Невольно возникала мысль о том, что среди тех, кто переправился утром и имел некоторое время на то, чтобы отъехать от реки на 2–3 километра, были и те семь гренадеров, которые транспортировали фургон с военной кассой. Во всяком случае, такое могло случиться. Пока шли стычки и перестрелки в самом городе и вблизи брода, они вполне могли укрыться в роще за Александрией и уже там спрятать свой драгоценный груз! То есть закопать его вблизи той самой мельницы, о которой впоследствии упоминал в своём рапорте п-к Яковлев. Казалось организовать подобное захоронение, не доезжая до Днепра, они не могли никак, поскольку подвергались постоянному обстрелу и кавалерийским атакам казаков.

На первый взгляд, ответы на все каверзные вопросы я вроде как получил. Выходило, что полковник Яковлев обратил внимание на место, вблизи местечка Александрия вовсе не просто так. Около него и в самом деле происходили события такого рода, при которых действительно могло быть принято решение о спасении воинской кассы. Обозникам ведь было понятно, что зловредный Денис Давыдов не ограничится разгромом только хвоста их обоза, а постарается догнать и по мере сил потрепать и его головную часть!

Теперь мне оставалось только съездить в Белоруссию и на месте подтвердить свои догадки. Пройти собственными ногами весь путь фургона с золотом от переправы через Днепр, и лично убедиться в том, что тот, кто прятал бочонки, мог нарисовать только такой памятный план и ни какой иной. Сборы не длились долго. В ближайшую пятницу я выехал в Оршу на поезде Москва – Минск. Перед тем как покинуть вагон, я очень удачно поменял у буфетчицы пятьсот российских рублей на кучу мятых белорусских денежек и поспешил к железнодорожной кассе, поскольку электропоезд на Шклов отходил через несколько минут.

Глава пятая: Александрийские страдания

И вот я в самой Александрии. В двух шагах от железнодорожной платформы. Электричка давно ушла, а я всё стою, озираюсь по сторонам. Со стороны очень похож на иностранного шпиона, засланного в страну с самыми враждебными целями. Не шпион, я бабушка, не шпион. Я ещё хуже, я кладоискатель. Стою посредине дороги и думаю: – Куда же идти в первую очередь? Не будешь же спрашивать у встречных прохожих: – Эй, любезнейший, не подскажете, где здесь французский клад лежит? Но вскоре и я сообразил, что, прежде всего, надо идти к Днепру. В конце концов, именно он был основной приметой рукописного плана и именно с переправы через него начался последний путь кассового фургона.

Иду, тороплюсь, почти бегу. Местность ощутимо пошла под уклон, и долго искать направление к воде, слава Богу, не пришлось. Прошагав по кривоватому проулку около двухсот метров, внезапно выскакиваю на широкую полосу прибрежной растительности. Вид отсюда открывался просто потрясающий. Напротив, на левом низком берегу Днепра сквозь тощие кроны высоченных деревьев просматривались крыши древней Копыси, а направо и налево расстилалась сероватая водная гладь. С того места, где я стоял, было прекрасно видно, откуда подвергшийся нападению обоз мог стартовать, поскольку пологих съездов к воде там было предостаточно. Но так же спокойно выбраться на правобережную кручу было совершенно невозможно. Насколько хватало глаз, мой берег был крут и демонстративно неприступен. Просто так подняться на него на конной тяге было совершенно невозможно.

Пришлось прошагать вдоль берега к северу ещё около полукилометра, ощущая себя при этом самым настоящим разведчиком. Наконец мой взор упёрся в земляной откос, далеко выдающийся к центру реки. Ноги сами понесли меня к нему, и вскоре стало совершенно очевидно, что именно здесь и располагалась старинная переправа через брод. Отчётливо прослеживался уходящий наискосок к Копыси земляной пандус, словно нарочно выбитый в каменистом склоне.

– Именно здесь выбирались на сушу телеги несчастного майора Бланкара, – завертел я головой по сторонам, словно наяву наблюдая тянущийся через Днепр перемешанный паникой обоз и вспышки озарявших его выстрелов, – больше негде им было пройти! А вон оттуда нестройными толпами неслись им наперерез гусары и казали Дениса Давыдова. Стало быть, именно от этого места мне и следует начать отсчёт. Ведь как следует из описания к карте, от уреза воды до идущего параллельно реке почтового тракта, должно было быть не менее трёх километров.

Быстренько достав из рюкзачка копию рукописного плана, я расправил его на коленке и ещё раз осмотрел окрестности. Для большей достоверности следовало бы спуститься к воде и шагами отмерить расстояние от воды до того места, где большая дорога пересекала речку Копыщенку. И тут некоторое малоосознанное поначалу сомнение начало властно овладевать моим сознанием.

– Если они ехали от Днепра, – внезапно подумалось мне, – то почему же не нанесли на карту ту дорогу, возле которой я сейчас стою? А то получается, что это расстояние французы пролетели по воздуху!

Но сомнения сомнениями, а программу исследования местности нужно было выполнять. Пройдясь по асфальту до современного бетонного моста, я понял, что далее по шоссе идти уже бесполезно. Ведь удравшие от Дениса Давыдова подводы должны были ехать параллельно большой реке, а вовсе не перпендикулярно ей. Поэтому я вернулся несколько назад и будто специально остановился возле продовольственного магазина, также носящего название «Александрия». Двое синеватых на просвет алкоголиков вожделенно повернули ко мне свои помятые физиономии, но вовсе не пьяный дурман привлекал меня в это невесёлое место. Ведь несколько сбоку от магазина я увидел характерный, будто бы вдавленный след от старой, мощёной гравием дороги, спускающейся в долину жёлто-мутной после ночных дождей Копыщенки.

– Это уже гораздо лучше, – обрадовано бормотал я, направляясь вдоль неё, – это уже больше похоже на правду.

И в самом деле, осуществить захоронение в речном овраге куда как сподручнее, нежели на открытой местности. Укрытый со всех сторон плотным ивняком овражек, словно намеренно подсказывал мне, что если двести лет назад кто-то что-то и собирался прятать, то это следовало делать именно здесь. Даже зимой, когда на деревьях не было листьев, увидеть, что делается внизу, было совершенно невозможно. Озираясь по сторонам, я шагал по необычно широкой тропе, стараясь представить в подробностях, что здесь происходило поздней осенью 1812 года. Переправившись через речушку по простому деревянному мостику, я оказался в некоей лощине, которая в далёком прошлом вполне могла быть проезжей дорогой. Сейчас это была не более чем широкая тропинка, но в те времена здесь вполне могли ездить на телегах.

Не переставая мысленно отсчитывать шаги, я через какую-то сотню метров достиг почти смытых вешними водами остатков полуразрушенной плотины. Находка взбодрила меня необычайно, и выводы были сделаны незамедлительно. Ведь судя по старому плану, именно в этом месте должна была быть мельница. А наличие старой плотины вроде бы вполне подтверждало то, что она действительно здесь была. Ведь на данном этапе расследования мне годилась любое искусственное сооружение, расположенное в определённом месте. К тому же при мельнице вполне могло быть нечто вроде небольшого мостика. При этом я совершенно позабыл о том, что, судя по французскому плану, здесь должна бы быть не водяная мельница, а ветряная. Впрочем, в ту минуту, мне было не до таких мелочей. Ведь когда истово веришь в какую-либо идею, мелкие несоответствия просто не принимаются во внимание.

Поскольку путешествие становилось всё интереснее и интереснее, я невольно прибавили хода. Ведь предстояло отыскать и последний, третий мостик, который, по идее, должен был отстоять от гипотетической мельницы не менее чем на 600 метров. Выбравшись из овражка, я вынужден был пробираться вдоль циклопических построек животноводческого комплекса, ежеминутно рискуя провалиться в какую-нибудь навозную яму. Но не было в мире ничего, что заставило бы меня свернуть с намеченного пути, и ровно через восемьсот двадцать метров я вступил на следующий деревянный мостик. Сердце моё тревожно заколотилось. Всё вокруг подёрнулось нереальной сверкающей дымкой, а в голове моей оглушительно застонали победные цимбалы.

В определённом смысле данная местность и в самом деле походила на ту, которая была изображена на исходном «брульоне». Ещё бы, три мостика здесь были точно! Ну, могли быть. Впрочем, оттуда, где я теперь стоял, должны были видны роща и деревенская корчма…, м-да, должны. Я внимательно, крайне внимательно осмотрел расстилающуюся передо мной местность. М-да! Ещё раз осмотрел, отойдя от третьего мостика на добрых полсотни метров. Осмотр совсем не утешил. Худшего места для расположения места общественного питания сложно себе было даже представить. Передо мной лежала совершенно безлесная и абсолютно плоская долина, вообразить на которой хоть какое-то строение было совершенно невозможно. И тут мне пришло в голову то соображение, что следует пройтись вдоль Копыщенки до самого Днепра. Ведь именно в этом направлении должны были находиться пруд с плотиной, и церковь. Пусть они были давно разрушены людьми или временем, но следы от них должны были остаться непременно.

Скажу сразу, что прогулялся я совершенно безрезультатно. Только посбивал ноги, да пару раз сорвался с осклизлых берегов Копыщенки в не слишком глубокие, но зато ужас какие крутые овражки. Сколько не лазил я вдоль речного русла, ни малейших следов искомых объектов обнаружить так и не удалось.

– Ладно бы одна церковь исчезла, – думал я, в очередной раз разглядывая окружающую меня местность, – она могла быть деревянной и сто раз сгореть без следа. Но где озеро-то!? Но где плотина!? Что, следы их пребывания на Земле специально что ли кто-то уничтожал? Нет, это бред сивой кобылы! Никому это на дух не было нужно, и, следовательно, никаких земельных работ здесь отроду не проводилось. И собственно говоря, кому была нужна церковь, до которой добраться так напряжно. Ну, сам-то я другое дело. Ради поисков такого количества золота можно и не в такие дебри залезть. Но вот из Александрии шагать по такому громадному кругу…, да через два моста…, так никакой религии потом не захочется. Нет, нет, насколько я в жизни поездил по матушке России, везде церковные здания отстояли совсем недалеко от обжитых мест. Стало быть, на левом берегу этой несчастной Копыщенки просто должна была находиться довольно-таки крупная деревня. Но кроме совершенно плоского поля, да каких-то неопрятных кустиков мои глаза не видели ровным счётом ничего. И, скорее всего, тут никогда и не было каких-либо строений.

Надежда, попеременно то воскресавшая, то умиравшая, после этого последнего, совершенно сокрушительного удара, с грохотом рухнула оземь и распалась на составные части. Стало совершенно ясно, что, несмотря на некоторое отдалённое сходство, большинство ключевых элементов на реальной местности либо отсутствует вовсе, либо совершенно не совпадает с теми, которые были описаны на французском «брульоне». Понурив голову, я выбрался на современную дорогу, и устало побрёл обратно к станции.

– Ещё дёшево отделался! – размышлял я, шаркая ботинками по камням придорожных обочин. Бедный Яковлев вон перед государем императором ответ держал. Наверное, поседел бедняга после доклада о провале столь долгой поисковой операции. Ещё бы не поседел! Чуть не год он, бедный, высунув язык, таскался с лопатой по Смоленской и Минской губерниям! И что в результате? Пшик! Нашёл два каких-то относительно подозрительных места, да перекопал кучу земли, вот и все его достижения. А, наверное, водки они с Кочубеем выпили за это время, не одно ведро…

Я представил себе в деталях и подробностях, как полковник с князем грустно сидят за колченогим столом в какой-то заплёванной харчевне, и невольно улыбнулся. И почему-то сразу подумалось о том, что это задание было им предоставлено вовсе не в качестве поощрения за отличную службу, а как некое издевательское наказание. Но вслед за этим я неизбежно вспомнил и о втором подозрительном месте, которое они обнаружили. Да, сомнения по его поводу они высказывали сразу, но для успокоения собственной совести, мне следовало съездить и туда. Идея казалась вполне осуществимой, разом придав мне ускорение и активизировав некоторый прилив сил.

Оказавшись у железнодорожной платформы, я расположился на скамеечке стоящей под столетней, разлапистой липой и, разложив на коленях свои карты, погрузился в изучение предстоящего маршрута. На начальном этапе он был очевиден. Следовало вернуться в Оршу, а затем пересесть на первый же московский поезд. Он должен был довести меня до станции Кардымово. А вот далее следовало применить смекалку российского туриста. До деревни Цурьково от станции было не менее десяти километров и предстояло на месте подыскать подходящий транспорт. Впрочем, в ту субботу я смог добраться только до самого Кардымово. Ночь надвигалась неотвратимо, и я счёл за благо искать ночлег в этом относительно крупном населённом пункте.