Текст книги "Тайна императорской канцелярии"

Во время простецкого ужина, большую часть которого бойко смолотил мой друг, я поделился своими последними «достижениями» в области расследования «Дела № 31».

– Я что-то подобное подозревал с самого начала, – плотоядно облизнул Михаил вилку. Уж очень много подозрительных личностей сгрудилось вокруг слишком скользкого предмета. Золото, – прищёлкнул он пальцами, – оно такая штука, кому хочешь снесёт голову! Было бы трудно ожидать, что все участники данной истории были постоянно честны как кающиеся грешники на исповеди. Однако в основе своей данная история, несомненно, несёт в себе рациональное зерно.

– Вот именно, зерно! – с максимально возможным сарказмом отозвался я. И где нам с тобой искать это самое крохотное зерно? И главное как, если у нас на руках заведомая «деза»? Ты сам-то смотрел на карту? Ты видел, на каких громадных пространствах требуется отыскать совершенно крохотный по размерам предметик! В своё время даже полковник генерального штаба отступился, потратив на поиски целый год! А ведь за его плечами была вся мощь Российской империи, а не наши с тобой хилые зарплаты!

– А кто сказал, что задача проста? – сделал большие глаза Михаил. Сразу было понятно, что решить её вот так, на «шарапа», не прокатит! Скажу больше, тому, кто в большой науке решает задачки подобного рода, тому в городе Стокгольме потом Нобелевские премии вручают. При большом стечении важного народа и с выплатой неслабых премий. И если нам удастся её решить, то считай, что мы с тобой тоже в нобелевские лауреаты выбились. И кстати выплаты тоже будут, и ничуть не хуже!

– Но вряд ли нас по этому поводу пригласят в Стокгольм, – уже более спокойно отшутился я.

– Мы сами туда приедем, – беззаботно хохотнул в ответ Воркунов, – без приглашения. Ведь премиальные мы уже получим и без того! Вот и поедем их там прогуливать.

Мы ещё некоторое время посмеялись над нашим незавидным положением, но именно с того вечера, с того непритязательного ужина начался новый этап в разработке секретного «Дела императорской его Величества канцелярии». Теперь я никуда не торопился, трезво понимая, что Нобелевскую премию кавалерийским наскоком не заработаешь. Наступил период кропотливого сбора сведений обо всех перипетиях сильно позабытой в современной России Первой Отечественной войны.

Работа, которая поначалу представляла нечто вроде прочтения старинного романа, очень скоро превратилась в полноценное и полномасштабное научное исследование. Вначале я перечитал всё, что нашёл по этому предмету в ближайших библиотеках. Но этого оказалось явно недостаточно. Следующим шагом была запись в Историческую библиотеку, где получил доступ к настоящим исследованиям и научным рефератам, скопившимся в её архивах за много лет.

Объём добываемых фактов и сведений был столь велик, что возникла настоятельная необходимость наладить их классификацию и хранение. Чтобы не допустить дублирования и не упустить что-то важное, я принялся тщательно конспектировать добытую информацию, любовно занося её в специально для этого приобретённую общую тетрадь. И надо сказать что постепенно, всё глубже и глубже погружаясь в перипетии той далёкой войны, я задним умом начал понимать, что шла она вовсе не по тому накатанному официальными историками руслу, по которому её преподают в школе. И там затевались свои подковёрные схватки, плелись хитроумные правительственные заговоры и коварные интриги, совершались глупейшие промахи и творилось явное предательство! Если одни участники тех событий действительно бились, что называется не щадя своего живота, то другие под шумок набивали карманы и открыто попустительствовали врагу. И это происходило не столько в строевых частях, сколько в самых верхних эшелонах российской власти!

Это поначалу было мне совершенно непонятно, и только вспомнив печальный опыт Второй мировой с её массовым дезертирством, мародёрством и преступным поведением партийных верхов, я понял, что всё в нашем мире вертится по кругу. Вроде бы, какое мне было дело до поведения отдельных военачальников царской России? Я кто, маститый историк, или военный аналитик в области древних баталий? Нет, обычный доморощенный кладоискатель, и вроде бы делать какие-либо далеко идущие выводы мне было не с руки. Но вот что удивительно. Именно самый поверхностный анализ боевых действий Первой Северной армии, привёл меня к настоящему прорыву в поисках.

Глава седьмая: Научные изыски дилетанта

Впрочем, это событие произошло много позже, а поначалу я всё ещё был зациклен на идее о том, что захоронение ценностей произошло именно во время отступления могилёвского гарнизона. В пользу этой версии говорило, прежде всего, то немаловажное обстоятельство, что именно в этом регионе основная дорога, наиболее пригодная для отступления, шла именно вдоль правого берега Днепра. Мало того, на многих участках она проходила вдоль берега на удалении от пяти до двух километров, что, в общем и целом, отлично укладывалось в расстояние, указанное на исходной карте. К тому же именно в том районе активно действовали крупные кавалерийские соединения русских войск, которые своим внезапным налётом могли создать условия для вынужденного и поспешного захоронения кассового золота.

Могу со всей ответственностью рассказать о том, как мне в тот момент представлялась вся цепочка событий связанных с исчезновением пресловутых 8-и бочонков. Итак, 17 декабря (по новому стилю) 1812 года командир могилёвского гарнизона получил приказ из штаба Наполеона с указанием выступить в поход не позже 18-го и двигаться в направлении Орши, с тем, чтобы добраться до неё не позже 21 декабря. Приказ гарнизонному начальству был вполне понятен, и даже ожидаем. Уже неделю назад были собраны и уложены походные припасы, трофеи и денежная касса. Оставалось всё это добро погрузить на стоящие рядами повозки, брички и фургоны, после чего выдвинуться единой хорошо охраняемой колонной в указанном императором направлении.

И вот ранним, ранним утром, едва над крышами Могилёва забрезжил рассвет, гарнизонная колонна выступила в свой последний поход. Впереди, как водится во всех армиях мира, бодро гарцевало боевое охранение, затем вышагивала рота охраны, за которой тянулись все остальные обозы. Дробно грохотали по камням старинной дороги: денежная касса, повозки с трофеями, немногочисленная артиллерия, зарядные ящики, штабные повозки, провиантские фуры, и т. д., и т. п. День прошёл без особых происшествий и в декабрьских сумерках колонна, отшагав около 20 вёрст, добралась до селения Добрейка. Здесь имелось всё нужное для полевого ночлега. Удобный съезд на обочину, многочисленные крестьянские хаты и чистая вода для лошадей. Но конечно же вся колонна в селении не поместилась, и головной его части пришлось ночевать в небольшом придорожном лесочке у развилки дорог.

По современно карте легко проследить направление этой дороги. Она вела (да и сейчас ведёт) в деревню Моховое, а далее в селение Требушки. И поначалу я был вполне убеждён, что на французском плане именно эта дорога обозначена нашим гренадером как дорога «B.D.». Отметил он её только потому, что эта была единственная развилка, встретившаяся ему на пути к месту захоронения бочонков. Почему же он написал, что эта боковая дорога ведёт именно на север? – вот та единственная неувязка, которая не давала мне спать спокойно. Ведь на самом деле, данный отрезок дороги, уходящий куда-то влево, вёл строго на запад! Я долго размышлял над этим моментом. Прикидывал так, и этак, пытался понять логику действий гренадера. Но в конце концов решил элементарно простить малограмотного француза. Компаса в кармане он наверняка не имел, и в полевых условиях ориентировался исключительно по солнцу. Вот именно здесь в его расчёты вполне могла вкрасться роковая ошибка!

Хочу напомнить всем и каждому, что с достаточной точностью ориентироваться по небесному светилу можно только в определённое время дня, и только в определённое время года. С беднягой-гренадером российское зимнее солнце сыграло воистину злую шутку. Всякому известно с детства, что солнечный диск опускается за горизонт на западе. Ведь верно же! Это вроде элементарно просто, однако действует далеко не всегда. Если ориентироваться на точку восхода или захода, то можно значительно ошибиться. Данный способ определения сторон света хорош только весной и осенью. А зимой и летом такая ориентировка даёт заметный сбой. И наибольшей величины ошибка достигает в моменты летнего и зимнего солнцестояния. Но, судя по легенде, именно в такой момент гренадер и пытался сориентироваться по странам света. Потому он и написал впоследствии, что дорога «B.D.» ведёт на север. Казалось бы, незначительная и явно неумышленная с его стороны ошибка, но меня она долго сбивала с толку. Исходя из заведомо ошибочной ориентировки, отражённой гренадером в исходной карте, получалось, что Днепр в данном регионе течёт не с севера на юг (как в действительности), а с востока на запад! Вот так, пытаясь объяснить одну чужую ошибку, я невольно совершил другую.

Но продолжу свой рассказ о последнем походе войск могилёвского гарнизона. 19 декабря обоз продолжил своё движение. Из Добрейки гужевые колонны подтянулись к развилке, объединились с охраной, после чего дружно направились к цели по почтовой дороге (трасса «B.С.»). Командованием обоза предполагалось в этот день достигнуть города Шклов, в котором планировалось провести вторую ночёвку. Примерно в 2 часа дня, едва голова походной колонны миновала деревню Большая Комаровка (слева от тракта, на карте обозначена как «а») и приблизилась к мосту, переброшенному через полноводную речку Ульянка (на плане «E»), как на противоположном берегу реки появились запыхавшиеся кавалеристы из боевого охранения.

– Впереди, примерно в двух верстах от реки, навстречу нам по дороге двигается отряд казаков! – доложил командир охранения. Подозреваю, что вслед за ними наличествуют более значительные силы противника, – добавил он, – уж очень они себя уверенно чувствуют, а ведь тех русских не более десятка!

Командир, возглавлявший передовую обозную колонну, призадумался. Положение у него, мягко говоря, было довольно неприятное. Неизвестные силы противника фактически перерезали единственную твёрдую дорогу, а его артиллерия и наиболее боеспособные части несколько отстали от обоза с ценностями. Свернуть куда-то в сторону было совершенно невозможно, почва совершенно раскисла, и было ясно, что тяжелогружёные кассовым золотом и трофеями повозки мгновенно увязнут в глине, полностью застопорив всё движение. А казаки вот они – десять, пятнадцать минут, и они будут здесь!

Здесь, конечно же, можно задать один каверзный вопрос. И наверняка найдутся люди, которые захотят его задать. Вопрос этот таков: – Откуда известно, что почва раскисла? Во всех фильмах освещающих тему войны 1812-го года показывается только глубокий снег вокруг и жуткий холод. Откуда же я взял, что в это время земля оттаяла? Ларчик открывается просто. Выяснилось, что вдолбленная в наши головы, казалось бы, очевидная информация, зачастую бывает не совсем достоверной. Подтверждения добыла Наталья Воркунова, случайно заскочившая на книжную ярмарку в поисках книжки по технике вязания. К счастью она не ограничилась только темой рукоделия и прошлась по другим прилавкам. Результатом её любопытства стала покупка только что вышедшая в свет книги с многообещающим названием «В поисках сокровищ Бонапарта». Нечего и говорить о том, что через два дня я уже держал её в руках. И на страницах с 207-й по 209-ю я отыскал очень интересные исторические свидетельства о той далёкой войне. Вот они, читайте!

19 Ноября

«19-го на рассвете около 7-и часов была тревога; за городом показались казаки и заставили бежать 5–6 тысяч отставших солдат, которые ворвались в город с криком: «К оружию! Неприятель!».

Гвардия приготовилась к битве. Они готовились отбивать нападение тысяч двадцати человек; всё ограничилось дюжиной казаков.

Капитан артиллерии 1-го корпуса, Караман, не имея больше ни канониров, ни пушек, потеряв своих лошадей и свои вещи, пришёл к нам просить убежища. Я дал ему одежду, генерал Нарбон – лошадь. Мы едим рис и шоколад – это событие! Остатки артиллерии переместили за ручей. 19 ноября утром подморозило, и вновь настала гололедица».

«Мы переходим Днепр и приходим в Оршу. Дорога обсажена прекрасными берёзами, местность изрезана оврагами. На пути мы переходим два ручья. Император помещается в большом монастыре. Мои планы потеряны. Нападения врасплох казаков ежедневны.

«В 2 часа дня Наполеон прибыл в город Орша и встал у самого моста, там, где стоял пост жандармов. Наполеон с тростью в руке лично, около 2-х часов руководил переправой. Пропускал одних, некоторые повозки приказывал сжечь, а лошадей передавал в артиллерию.

Ночью все желающие проехать миновали мост, так как переправой командовал простой офицер».

Расклад по силам французов, вступивших в Белоруссию, и сосредоточившихся в Орше был таков:

Императорская гвардия – 7000 человек.

1-й корпус – 5000.

4-й корпус – 4000.

6-и и 8-й кавалерийские корпуса – 2000.

Итак, можно с уверенностью утверждать, что к 20-му ноября, то есть к началу завершающего этапа отступления под ружьём у Наполеона было никак не менее 18.000 боеспособных солдат и офицеров. И, кроме того, с армией тащилось примерно 50.000 тысяч бросивших оружие военнослужащих, отставших от своих полков солдат и беженцев. И, самое главное – два больших и очень ценных обоза! К последней декаде ноября было потеряно не менее трёх четвертей всех вывозимых из России трофеев (по массе), но всё же оставшаяся четверть сокровищ по стоимости превосходила все понесенные утраты. Но, приготовьтесь уважаемые читатели, недалёк тот час, когда французы начнут топить и прятать самое ценное!

20 Ноября

«Император приказал генералам распорядиться сожжением всех повозок, фургонов и даже всех упряжных экипажей. Лошадей в артиллерию. За нарушение приказа – расстрел. Генералы Жюно, Зайончик и Клапаред принуждены сжечь половину фургонов и колясок. Император дал разрешение брать лошадей, лично ему принадлежавших. Были истреблены понтоны, а 600 лошадей из-под них переданы в артиллерию. Днём главная квартира перенесена в Бараны. Вечером Наполеон покинул Оршу и ночевал в Беренове (имеется в виду современный городок Барань), поместье немного вправо от дороги в восьми верстах от Орши».

«Вечером в Бараны (Барань) прибыл офицер генерального штаба де Бриквиль».

«Но тут у Наполеона было едва 6.000 солдат, несколько пушек и расхищенная казна. В Смоленске оставалось всё-таки 30.000 строевых солдат, 150 орудий, казна».

21 Ноября

«Сыро, местность изрезана оврагами вперемешку с лесом. Дорога от местечка Бараны (совр. Барань) до Толочина обсажена по обе стороны берёзами. Незадолго до прибытия императора казаки с пушкой показались впереди пути: они атаковали нескольких пеших кавалеристов, выступивших им навстречу и считавших их (казаков) малочисленными. Казаки показались в небольшом количестве по своему обыкновению, чтобы заманить нас. Полковник 12-го кирасирского полка был взят в плен со многими офицерами».

«Утром Наполеон, гвардия и обозы выступили в Коханово. Пройдя 20 км. остановились на ночлег. Погода тёплая, днём таяло, ночью подмораживало».

Эти строки, написанные неведомыми мне прежде авторами, как казалось, полностью подтверждали мою Могилёвскую гипотезу. Морозы, терзавшие отступающую армию во время её продвижения по Смоленщине, неожиданно резко ослабли. Наступила оттепель, что в принципе позволяло говорить о том, что бочонки могли быть именно зарыты, а не, допустим, сброшены в прорубь на какой-то реке. И второе. Положение с лошадьми в армии стало столь плохим, что для сохранения минимальной боеспособности войск Наполеон вполне мог отдать приказ выбрасывать даже такие непреходящие ценности, как золото!

Но давайте возвратимся на дорогу Могилёв – Шклов. Возможно, будь у командира головного обоза несколько больше времени, он придумал бы что-то более оригинальное, но в тот момент ему было не до отвлечённых размышлений. Тяжеленные вспомогательные фургоны следовало срочно разгрузить и отогнать в сторону от дороги, чтобы можно было быстро пропустить вперёд артиллерию, которая, заняв господствующую высоту на левом берегу всё той же Ульянки, могла отразить неминуемое нападение.

Надо заметить, что голова французской колонны как раз втянулась в небольшую рощу, обозначенную на плане как «g» и у солдат имелось некоторое время на скрытную разгрузку и захоронение ценностей. Одного гренадёра из числа охраны майор срочно послал на вершину стоящего неподалёку ветряка «в», чтобы тот подал сигнал всем остальным, если казачий разъезд подъедет слишком близко. По стечению обстоятельств именно тот, кто забрался на ветряную мельницу и был тем человеком, который впоследствии остался жив после всех сражений и в какой-то момент был завербован Семашко для проведения первой кладоискательской авантюры. Со своего наблюдательного пункта он прекрасно видел не только своих товарищей, спешно сгружающих и зарывающих ценности, но и Днепр, стоящую на его берегу церковь, разлившуюся дельту реки Ульянки, которую он принял издалека за мельничный пруд «F».

Казаки же, казалось, совсем и не торопились. Убедившись в том, что французов в Шклове нет, они расслабленно трусили по дороге на юг, лузгая на ходу семечки и перебрасываясь немудрёными солдатскими шутками. И по мере того, как они приближались к роще, на опушке которой затаилось боевое охранение обоза, французским дозорным становилось ясно, что вслед за этой группой из города больше никто не выдвигается. Следовательно, либо это была просто немногочисленная разведка, либо… точно такое же боевое охранение, но высланное из Шклова, по всей видимости, только что занятого крупным отрядом русских войск.

Откуда же на пустынном в военное время почтовом тракте Могилёв – Орша появился этот казачий разъезд? Вопрос в данной истории самый лёгкий. Его утром того же дня выслал Денис Давыдов, который сопровождал отступающую из Москвы армию французов и их союзников. Ведь я уже упоминал, что именно он контролировал южные окрестности трассы Москва – Борисов. Французы к Орше продвигались от городка Дубровна, а наш полковник старался не пропустить их оголодавших фуражиров слишком далеко на юг. Однако и он понимал, что ему надо будет вскоре перебираться на правый берег Днепра. Но где же было сподручнее переправляться? Ведь льда на реке пока не было. Воспользоваться мостами в городе Орше он, разумеется, не мог. Так что место для переправы у него было только одно – брод у города Копысь или мост в Шклове. Но этому непростому в зимнее время манёвру вполне могла помешать какая-нибудь французская воинская часть, внезапно выдвинувшаяся со стороны Могилёва. (То, что в Могилёве всё лето стоял французский гарнизон, Давыдов знал наверняка). А откуда же могли появиться супостаты? Появиться они могли только с одного направления, как раз со стороны города Шклов. Вот именно поэтому наш полковник просто вынужден был выслать разведку на дорогу Шклов – Могилёв, чтобы на всякий случай обезопасить свой собственный тыл от внезапного появления неприятеля!

Вернёмся на минуточку к команде гренадеров, спешно зарывающих ценности на песчаном холмике, поросшем хилой кустарниковой растительностью. Едва покончив со своим занятием, они были вынуждены отводить пустые фургоны прочь с дороги, пропуская вперёд артиллерийские расчёты. Грянули первые пристрелочные выстрелы, и разъезд доселе беспечных казаков мгновенно развернулся и опрометью поскакал в обратную сторону. Порядок и движение колонны вскоре возобновилось, но все в обозе понимали, что впереди их ждёт вполне реальная опасность, и готовились пробиваться через город силой. Но к их удивлению в Шклове они не обнаружили ни одного русского солдата или кавалериста. И это вполне логично, там никого и быть не могло. Давыдов в это время преспокойно сидел в Сметанке, а обстрелянная французами казачья разведка во весь опор мчалась к нему по окружным просёлкам с докладом о досадном происшествии. Таким образом, только вечером 19 декабря наш партизанский полковник был осведомлён о том, что от Могилёва вероятно к Копыси двигается какая-то воинская часть с большим обозом. Ясно, что на следующий же день он выслал усиленную разведку, которая, прячась в обширном лесу, окружавшем речку Черницу, во все глаза следила за передвижением лакомого обоза, поутру покинувшего Шклов.

Но это мы теперь всё знаем о тех временах и намерениях, а французам на тот момент планы наших партизанских формирований были, разумеется, неведомы. По большому счёту, начиная от окраин Шклова, засада на них могла быть устроена вдоль основных дорог, как на левом берегу Днепра, так и на правом. Поэтому, скорее всего, командирами обозной группировки было принято некое «соломоново» решение. Воинская колонна была умышленно разделена на две части. Одна из них (только лёгкая кавалерия) продолжала ускоренное движение к Орше по правому берегу (поскольку император отчаянно нуждался в свежей кавалерии). А другая часть, более медлительная, (под командованием майора Бланкара) переходила Днепр по мосту на левый берег и шла в направлении Копыси.

Двигаться этой части обоза польско-французской дивизии предстояло весьма извилистым маршрутом. От моста через Днепр налево, до Кучарино, потом в Сапроньки, далее следовали два крутых поворота, и дорога приводила их в Старые Стайки. Здесь они форсировали речушку Светочницу и наконец-то через час достигали предместий Копыси. Казалось бы, на столь нелёгком и извилистом маршруте у казаков должны были случиться удобные моменты для нападения и днём. Но поскольку французы были настороже и на марше держали оружие наготове, то никакого шанса у наших казаков отбить даже небольшую часть готового к обороне обоза не представилось. Вот в своих мемуарах наш бард-полковник правдиво пишет о том, что он некоторое время следил за обозом, но нападать опасался. Ещё бы он не опасался. Отряд лёгкой кавалерии ничего толком не может сделать с плотной и боеспособной колонной войск, тем более что нападать им пришлось бы на совершенно открытом пространстве, то есть в наихудшей позиции!

Да, а вы обратили внимание на слова «некоторое время». Не день, ни два, просто некоторое время. Значит, фактически наблюдение за обозом осуществлялась лишь несколько часов в течение лишь одного светового дня. И этот день был 20 ноября (именно в этот день в Оршу прибыл Наполеон). Хочу обратить ваше внимание на то, что 20-го двигающаяся из Могилёва обозная колонна французов находилась на левом берегу Днепра, а не на правом и, следовательно, ничего ценного (судя по легенде) закопать ещё не могла. Ночевали французы и поляки в Копысе, со всеми удобствами, а ранним утром сделали попытку переправы через брод к Александрии. Впрочем, повторяться не имеет смысла, ведь об этом эпизоде я уже достаточно написал ранее.

Из всего вышеперечисленного и с огромным трудом собранного материала следовал только один вывод – зарыть какие-либо ценности гренадеры из Могилёва могли только 19-го декабря днём, т. е. тогда, когда впервые и неожиданно возникла опасность лобового столкновения с неизвестными по количеству силами противника. Даже когда гренадеры охраны убедились в том, что казаки малочисленны, они всё равно не вытащили своё золото. Опасались ли они фланговой атаки, либо засады в лесистой части почтового тракта, мне не совсем понятно. Только им теперь было предельно ясно, что дорога контролируется противником и вынимать только что зарытые ценности, только для того чтобы их смогли отбить ненасытные казаки через час или два, нет никакого резона. И впоследствии тот же самый Денис Давыдов в своих победных реляциях ни словом не упоминает о захвате каких-либо ценностей в деле при Копыси. Повозки, оружие, провиант, пленные, да… это было. Но ценностей, даже в минимальном количестве не было и в помине. Давыдова это ничуть не насторожило, а вот меня наоборот буквально напрягло.

Исходя из средней скорости движения, как объединённой французской колонны, так и нашей конной разведки, мне удалось вычислить, что встреча могилёвского обоза и казацкого разъезда действительно могла произойти только вблизи речки Ульянки, которая и своим местоположением и направлением течения очень и очень напоминает небольшую реку «Е.Е.» из рукописного чертежа. И как только этот факт был установлен на местности, то с 90 процентной вероятностью можно было утверждать, что данная речка, и есть именно та, у моста через которую были закопаны пресловутые семь бочонков золотых монет. Оставалось подтвердить ещё один, последний, но решающий факт. Судя по тому же рукописному чертежику, вблизи Днепра на левом берегу Ульянки в 1812 году стояла некая церковь («d»). Скорее всего, она была выстроена либо в деревне Даньковичи, либо в Рыжковичах. Только там она была видна от Ульянки в таком ракурсе, как было изображено на рукописном плане. Но на современных картах, тех которые удалось отыскать в специализированных магазинах, никакой церкви там не было и в помине!

По идее, мне бы следовало поскорее собираться в дорогу и вновь отправляться на Белорусский вокзал, однако осенняя непогода внесла в мои оптимистические планы значительные коррективы. Совершенно некстати налетели северные ветры, полили нудные холодные дожди, и мои пламенные желания начали таять, словно мартовский снег. Впрочем, случайная идея быстренько подсказала мне, в каком направлении следовало двигаться дальше.

Дело было так. Пришло время очередной раз платить за квартиру и я, после работы изменил привычный маршрут и от метро поехал в сберкассу на Берёзовой аллее. И едва сошёл с автобуса, как припустил такой сильный дождь со снегом, что, не тратя времени на извлечение зонта из рюкзачка, я опрометью бросился к ближайшей открытой двери. А ближайшая такая дверь привела меня в помещении почты. Оказавшись в полутёмном казённого вида помещении, я заметил стоящий вблизи стены стул и опустился на него. Народу у двух окошечек было немного. Пяток старушек переминались в небольшой очереди за пенсией, да пара мужчин о чём-то громко спорили у того окошка, где принимали телеграммы.

– Я вам говорю уже который раз, – визгливо кричала на них служащая государственной почтовой связи, – что тарифы с прошлого квартала изменились! А ваш перевод, – повернулась она к другому мужчине, видимо задавшему свой вопрос ранее, – ещё не пришёл. Как появится, мы немедленно пошлём вам уведомление!

– А что если и мне нечто такое послать в Белоруссию? – мысленно зацепился я за последние её слова. Только не уведомление, а какой-нибудь внешне невинный запрос. Ведь я вполне могу послать письма в те населённые пункты, в которых возможно некогда стояла церковь. Ведь именно этот факт оставался пока неустановленным. Купив сразу десяток почтовых конвертов, я тем же вечером расположился за кухонным столом с авторучкой и несколькими листами бумаги.

Составить запрос, дело не простое! Вопрос первый: – Как представится? Не напишешь же: – Здравствуйте, я Саня из Москвы. Ищу, мол, в ваших краях приличную кучку золотишка, но вот малость заплутал и поэтому прошу у вас содействия! Ясно как день, что на такой призыв о «помощи» ответов не дождёшься. Следовало придумать что-то более солидное и внушающее доверие. Мой рассеянный взор некоторое время поблуждал по наваленной на столе груде используемой мной книг, пока не остановился на самой последней из них, – «В поисках сокровищ Бонапарта». Меня привлекла фамилия одного из авторов, которая в точности походила на мою.

– А что если действительно представиться каким-нибудь писателем? – обрадовался я. Изначально неплохой ход! В глубинке наверняка ещё сохранилось былое уважение к мастерам слова. Глядишь, и не выбросят мои письма в печку, ответят. Мне ведь много не нужно, буквально пару строчек в ответ.

Окрылённый столь, на первый взгляд, удачной идеей, я схватил авторучку и принялся сочинять первое письмо. И вот что у меня вскоре получилось: «Здравствуйте уважаемый, хотя пока и незнакомый собеседник. Разрешите представиться – я имярек такой-то. Живу в Москве, а поскольку нахожусь на пенсии, то подрабатываю на жизнь написанием приключенческих книг и статей. Доход не ахти какой, но концы с концами пока свожу! Вот именно по этому поводу (т. е. в связи с моей литературной деятельностью) я и обращаюсь к Вам за помощью. Задумал новый роман, связанный с темой отступления войск Наполеона зимой 1812 г. По сюжету книги конная польская дивизия отходит от Могилёва на север, к Орше, и по ходу дела попадает в разнообразные передряги. Какие-то события происходят как раз вблизи Рыжковичей. Поскольку Вы наверняка знакомы с историей своего края, то, наверное, не откажите мне в небольшой консультации по географическим особенностям окружающей Вас местности. Свои вопросы я изложу в виде таблицы, чтобы Вам было удобнее на них отвечать.

1. Стояла ли когда-нибудь на речке Ульянке (вблизи Днепра или в середине течения) мельница?

2. Может быть, вдоль по течению сохранились остатки старой мельничной плотины. Если они есть, то где именно?

3. Была эта мельница водяная, или ветряная? А может быть, были и та и другая?

4. Была ли в 1812 году в Вашем населённом пункте церковь, часовня или небольшой монастырь? Может быть, какая-нибудь церковь стояла в рядом расположенных населённых пунктах?

5. Не стояла ли на трассе Рыжовичи – Литовск некая корчма? Если стояла, то, в каком месте?

Почему я задаю такие странные вопросы? Просто некоторое время назад мне в руки попала старая рукописная карта, составленная как раз после Первой Отечественной войны. Её было бы очень выигрышно связать с ходом приключенческого сюжета. К сожалению, на ней не было обозначено ни одного наименования населённого пункта, разве кроме упоминания о том, что большая река (присутствующая на данной карте) это Днепр. И ясно, что события происходят именно на правом берегу Днепра вблизи более мелкой речки. Стал я просматривать различные карты, искать среди них, какая реальная местность наиболее соответствует изображённой. Нашёл несколько похожих участков, и на двух из них даже побывал. Но… всё не то! Попадал в совершенно непохожие местности.

Надеюсь, Ваша консультация как-то поможет мне в данном вопросе. Я, как правило, обязательно выезжаю на те места, где происходит действие моих книг. Сами понимаете, для читателей надо давать наилучший и наиточнейший материал. Но в данный момент целая череда неприятных происшествий напрочь выбила меня из финансовой колеи, и о каких-либо поездках просто не может быть и речи. Но вероятно найдутся у Вас знакомые старожилы, краеведы, или просто люди с хорошей памятью, которые помогут российскому писателю.