Текст книги "Тайна императорской канцелярии"

Вопреки широко распространённому в нашем обществе мнению, быстро выяснилось, что по первоначальному варианту масштабной атаки против России, Наполеон Бонапарт рассчитывал захватить обе наши столицы. Это было для меня совершенно ошеломляющей новостью. По диспозиции, разработанной Императором Франции ещё в Париже, наступать на северную столицу должны были два отборных корпуса, специально созданных для выполнения столь ответственной задачи. Война началась на диво удачно для объединённой Европы. И очень скоро основная группировка наших войск поспешно отступила к Смоленску, в то время как столицу государства – Санкт-Петербург остался прикрывать лишь один наш корпус.

О нём так прямо было и написано «слабый корпус графа Витгенштейна». То, что корпус был слабый, вовсе не удивительно. Всё же с Францией у России был мир и, следовательно, действующая армия была укомплектована по меркам мирного времени, то есть по минимуму. Против единственного нашего корпуса ускоренным маршем выдвигались сразу два, да ещё каких! Первый Отдельный гренадерский корпус под командованием маршала Удино даже в одиночестве имел подавляющее превосходство над остатками Первой российской армии, причём по всем параметрам. Имевшие многолетний опыт профессиональные солдаты, собранные в так называемый «Адский легион», энергично окружали наших воинов с юго-запада, двигаясь по Псковской дороге.

Одновременно с этим, второй корпус, сформированный в основном из воинственных прусаков, приближался с юго-запада по курляндской дороге. Замысел оккупантов был прост, но эффективен. Планировалось, что войска маршалов Макдональда и Удино окружат корпус Витгенштейна и затем без каких-либо помех захватят нашу северную столицу, причём задолго до того, как сам Наполеон успеет даже приблизиться к Москве! Не знаю, что думал, переходя Неман маршал Макдональд, но Николя Удино был столь уверен в успехе данного ему поручения, что, откланиваясь Наполеону, сказал с обыкновенным французским самохвальством: – Ваше Величество, мне очень совестно, что я прежде Вас буду в Петербурге!».

Хвастовство хвастовством, но с формальной точки зрения он был прав на все 100 %. Даже в одиночку его элитный корпус имел едва ли не двукратное превосходство сил и средств над оставшимся без всякой сторонней помощи корпусом Витгенштейна. Но наш полководец вовсе так не думал. Ведь, как известно, дома и стены помогают. Спасти же Витгенштейна могло либо чудо, либо высочайшее воинское искусство, которое он вскоре проявил во всём блеске. Пока остальная наша армия поспешно отходила на восток, он яростно бросился на сорокапятитысячный «Адский легион» и в трёхдневной битве под Клястицами нанёс ему жесточайшее поражение. Потеряв в сражениях менее 4000 человек, он уменьшил количество своих противников на целых 13.000! И хотя корпус Удино по-прежнему превышал количество наших войск в полтора раза, французы вынуждены были перейти от вольготного победного марша к глухой обороне.

Победы, как известно, окрыляют. А победы столь решительные и убедительные окрыляют вдвойне! Ободрённый столь знаменательной викторией, граф Витгенштейн быстро преследовал неприятеля к Западной Двине в намерении обратиться потом на Магдональда. Но тот, услышав об участи своего товарища, быстро отступил к стенам Риги, защищаемой гарнизоном и гребной флотилией. До конца войны прусаки так и не отважились ни на какие активные действия, ограничившись грабежами местного населения.

Поняв, что его западный противник не отважится на нападение, наш великий полководец снова устремился на разбитого, но всё ещё превосходящего его в силах Удино. Встретив неприятеля у местечка Коханово, русские войска 30 июля в ожесточённой битве принудили его отступить к самому Полоцку, где французы получили сильное подкрепление. Желая загнать неприятеля остановившегося перед Полоцком в самые его укрепления, Граф Витгенштейн сильно атаковал его 5 августа. После 14-и часовой битвы, неприятель принуждён был укрыться за стенами города, очистив весь занимаемый им правый берег (реки) Полоты и мызу Спас в которой победитель учредил свою ставку.

Шестого октября битва за город продолжилась с новой силой. Теперь уже генерал Сен-Сир, сменивший на посту главнокомандующего раненого Удино, двинул шесть пехотных колонн в контратаку. Их поддерживали не менее 60-и орудий крупных калибров. И французские позиции и даже некоторые улицы Полоцка неоднократно переходили из рук в руки. Но и на этот раз победа была у наших войск! Но впереди было самое сложное – форсирование реки Полоты и штурм городских укреплений в лоб.

И здесь нашим командующим было проявлено подлинное военное мастерство. Поставив пушки у самого берега реки, Витгенштейн приказал стрелять по городу раскалёнными ядрами. В результате возникшего вскоре пожара и начавшейся паники, небольшому отряду добровольцев (раньше их называли «охотниками») удалось пробраться к городским воротам и взорвать заграждения преграждающие дорогу через мост. После такой смелой вылазки начался собственно и сам ночной штурм, который завершился нашей полной и решительной победой.

Отсюда я сделал важные для поисков выводы. Было понятно, что крупные, во многие десятки тысяч человек воинские контингенты, действовали не только вдоль дороги Борисов – Москва и в окрестностях Днепра! Они несколько месяцев воевали на самом севере современной Белоруссии и основной рекой, около которой велись боевые действия, была именно Западная Двина, а вовсе не Днепр! И раз так, то следовало присмотреться к району Полоцка внимательнее.

Оперативно закончив пересъёмку брошюры, я начал собираться на выход, тем более что до этого момента в практически пустой зал с шумом ввалился целый класс учеников лет десяти-двенадцати. Учительница рассадила их за столами и начала урок математики. Зазвучала сильно исковерканная русская речь, и это стало для меня своеобразным сигналом. Вернув книжечки мрачному Леониду, я вышел на улицу и быстро зашагал вдоль Двины, стараясь поскорее согреться после слишком долгого сидения в промозглом помещении. На какое-то мгновение сквозь рваную облачность пробился худенький лучик солнца, и я машинально взглянул на часы. Была половина первого и, следовательно, солнце находилось почти на юге, это я знал ещё с армии.

В этот момент будто повинуясь чьей-то тайной команде, я решил повторить тот приём, которым по моим предположениям некогда воспользовался гренадер, определяя направления на страны света. Раскинул руки в стороны и повернулся к светилу спиной. Лицо моё теперь было обращено к северу, а река…, она простиралась как раз с запада на восток! Невольно задрожав от обуревающих меня предчувствий, я не разбирая дороги, помчался вниз. Нужно было срочно прояснить, куда же именно течёт вода. Поспешность моя была вполне объяснима. Внезапно меня осенило, что та широкая река, что была нарисована на карте гренадера, была вовсе не Днепром!

– Ну, конечно же, – бормотал я, едва не кубарем скатываясь с крутого и скользкого откоса, – каким же легковесным дурачком я был до сих пор! Поверил какой-то надписи на карте с сокровищами, причём надписи единственной и ничем не подтверждённой! Одно это должно было меня насторожить! Ха, раскатал губищи-то! Так тебе всё там точно и написали! То-то Яковлев ни черта не нашёл! Тоже был хитро сбит с толку! Ничто больше на карте не было обозначено словесно, а слово «Днепр» видишь ли подписано! Но кем подписано? Когда? С какой целью? Совершенно неясно, возможно это была преднамеренная и явная дезинформация. И как всё складно вышло в итоге! Ведь каждому российскому военному было известно, что французы в основной своей массе отступали именно вдоль Днепра! Но тогда бы они зарыли там свою «Большую кассу». А они почему-то закопали только «Малую»! Уж не потому ли, что денежки зарывали вовсе не подразделения основной армия, а лишь те, кто вырвался из объятого пожарами Полоцка!

Едва не соскользнув в ледяную воду, я остановился у самого уреза серо-стальной жидкости и принялся вглядываться в её хаотически колеблющуюся поверхность. Но вот так на глаз понять, куда же движутся воды практически недвижимой Двины, было совершенно невозможно. Поискав вокруг себя глазами, я поднял валяющуюся под ногами пластиковую бутылку и, размахнувшись посильнее, метнул её подальше от берега. Несколько секунд наблюдения и всё стало ясно, река текла на запад, ровно так, как и было указано стрелочкой на французской карте. И тут же скороспелые мои мысли полетели в мировое пространство вольными птицами.

Если моя догадка была верна, и Днепр в этой истории не играл никакой роли, то тогда может быть на роль большой реки подходит Западная Двина? А что? Река действительно широкая, течёт в направлении с востока на запад, и к тому же около неё на самом деле происходили нешуточные бои, о чём я только что узнал в библиотеке. К тому же я мигом припомнил слова рыбака добывающего обед для своего кота, что глубина реки не превышает в летний период полутора метров. А ведь полтора метра это как раз и есть те самые 5 футов, о чём было написано в одном из документов «Дела».

Итак, следовало как можно скорее возвращаться в гостиницу, где была возможность тщательно обмозговать новую догадку. Что собственно я тут же сделал. На обратном пути зашёл в продовольственный магазин, в котором приобрёл небольшую упаковку молотого кофе, банку сгущенного молока и пачку печенья. Ведь приближалось время обеда, а тратить время на хождения по столовым мне совершенно не хотелось.

В моём номере, к счастью никого не было, и я вольготно расположился со своими бумагами и картами сазу на двух кроватях, намереваясь тщательно обобщить все собранные за сегодня сведения. При этом я вновь ощущал себя этаким матёрым шпионом, ведущим глубокую разведку на вражеской территории. Сразу стало понятно, почему люди вообще занимаются столь малопрестижным и крайне опасным делом. Вот потому и занимаются, что адреналин просто бурлит в крови, когда начинаешь всё ближе и ближе подкрадываться к сути разведывательного задания. И пусть в данном случае я сам назначал себе цели и ближайшие задачи, драйв и азарт всё равно были запредельными!

Довольно скоро я отыскал ещё одно подтверждение моей свежепридуманной гипотезы. Сварив с помощью походного кипятильника в стакане первую порцию кофе, я медленно размешивал в нём молоко и одновременно просматривал листы «Дела». И тут, словно как по заказу, перед моими глазами появились следующие строки, написанные на первой же странице дела № 31 и как бы предваряющие все дальнейшие изыскания. «О зарытых в землю между Дорогобужем и Смоленском или Оршею деньгах».

Между Дорогобужем и…, – пробормотал я, стараясь уловить ускользающую от меня некую крайне важную мысль, – Дорогобужем, Дорогобужем. Где-то я ещё видел название данного города! И помнится, о нём упоминалось в том разделе, в котором описывалась первая поисковая экспедиция, проведённая гренадером в сопровождении Антона Ивицкого!

Торопливо пролистав страницы, я вскоре обнаружил то, что искал. И только теперь изучая данные документы под новым ракурсом, я впервые начал осознавать иные причины, которые могли направить поисковые усилия наших властей в ложном направлении. Передо мной начал понемногу раскрываться весь комплекс сложных взаимодействий между участниками самых первых поисков, которые впоследствии могли невольным образом сбить со следа даже такого опытного человека, как шефа жандармского корпуса господина Бенкендорфа.

Вы ведь и сами чувствуете, какая тогда в Париже заплелась интрига? Ощущаете всей душой, какого масштаба затеялась авантюра? Криминальный гений Семашко всем нам даст сто очков вперёд даже теперь! И я обоснованно полагаю, что только проблемы с визой на российской границе помешали ему успешно завершить свою гениальную задумку и вытащить многопудовый клад золотых монет прямо из-под носа наших властей. И вот теперь я хочу прямо спросить: – А вам не показались странным тот маршрут, по которому двигались к кладу гренадер на пару с Ливски (он же Ивицкий)? Вас случайно не озадачило то направление, которое избрал сам Семашко, направлявшийся на помощь своим соратникам? Неужели нет? А вот мне в некий прекрасный момент, подогретый чашкой крепчайшего кофе, оно показались очень даже странным.

Смотрите. Гренадер со своими спутниками начал выдвижение на исходные поисковые позиции аж из-под Слуцка, двигаясь от которого строго на восток они достигли Дорогобужа, где Наполеон действительно побывал. Но далее-то! Далее!!! Заблаговременно обзаведясь телегами, видимо совершенно необходимыми им как для маскировки, так и для вывоза грандиозного клада, они поехали вроде как в обратном направлении. Но как-то уж очень непонятно передвигались наши кладоискатели, согласитесь. Маршрут: Дорогобуж – Смоленск – Витебская губерния никак не мог приблизить гренадера с его спутником к реке Днепр! Скорее наоборот, они от него непрерывно удалялись! Следите внимательно по карте за моими рассуждениями, и Вам всё сразу станет ясным. Если поначалу кладоискатели двигались в общем и целом по маршруту отступления французской армии, то в обратный путь они двинулись по совершенно иному направлению! Взяли курс как бы вбок, на северо-запад!

А что же в то же время делал наш неугомонный авантюрист Семашко? И он ведь (вот что странно-то) тоже перемещался по Европе совершенно удивительнейшим, и как бы тоже абсолютно нелогичным образом! Из Парижа он почему-то направился не в Польшу (по кратчайшему пути в Россию), а в Пруссию! Проехал через город Лиду (что стоит в 100 км. южнее Вильнюса) до самой Риги! А его-то зачем сюда занесло? Ведь оттуда до Днепра (где некогда бродила Великая армия Наполеона) нужно было уже на самолёте лететь!

Но все мы люди взрослые и как-то вразумительно объяснить такие многосоткилометровые зигзаги простой любовью нескольких французов к длительным путешествиям по российскому бездорожью не можем совершенно. Прикинем расстояние от Риги до окрестностей Могилёва, где впоследствии интенсивно рылись в земле полковник Яковлев и князь Кочубей. И тут же выяснится, что между данными точками лежит не менее 650 километров необъятного пространства!

Объяснение такому странному поведению обеих частей французской кладоискательской экспедиции могло быть только одно. Ни сам гренадер, ни его новоявленный «друг» – Семашко никогда и не помышляли заниматься поисками «малой кассы» возле дороги Москва – Борисов, как об этом опрометчиво написано в сопроводительном тексте к карте № 1. Анализ фактического материала неумолимо доказывал мне, что они всерьёз намеревались извлекать его в совершенно другом месте, никоим образом не связанным с рекой Днепр.

В каком же таком загадочном месте могли лежать золотые монеты «малой кассы»? Взгляните скорее на карту СССР, или на худой конец, на атлас автомобильных дорог. Ведь именно Ригу и Смоленск связывает прямая как стрела трасса, которую уже в советское время проложили вдоль старинного почтового тракта. Следовательно, если обе части поисковой экспедиции (как весьма вероятно и было изначально задумано хитрецом Семашко) и дальше бы двигались навстречу друг другу, то они бы непременно встретились. Причём вовсе не у Могилёва или Орши (как думали Яковлев с Бенкендорфом), а где-то чуть западнее Полоцка, лежащего как раз между Витебском и западной (прусской) границей Российской империи.

– Значит, – мигом сделал я вполне логичный вывод, – именно там, в этом районе мне и следует искать ту извилистую речушку, тот убогий ручеёк, который некогда трижды пересекал своим течением почтовый тракт, изображённый на первоначальном плане. Искать нужно именно здесь и только здесь! Ведь было предельно понятно, для того чтобы провести успешный розыск утраченных сокровищ, мне, прежде всего, следовало определиться с тем регионом, где они были сокрыты. Всё же остальные поисковые процедуры были делом техники. А в том, что техника достигла в этом деле невиданных масштабов, я в тот момент даже не сомневался!

Глава десятая: Смена района поисков

Всё вроде бы шло хорошо и правильно, но оставался ещё один немаловажный вопрос, на который непременно нужно было дать однозначный и логичный ответ. Было совершенно непонятно, отчего гренадер потащил своего напарника Ивицкого именно в Дорогобуж? Почему он не мог прямо из Слуцка двинуться на север? Ответ я нашёл не скоро, но всё же нашёл. Моё внимание привлёк один исторический факт, который был прекрасно описан в той же книге «В поисках сокровищ Бонапарта». Выяснилось, что именно от Дорогобужа от основной французской армии откололся корпус под командованием пасынка Наполеона – Евгения Богарне. И направлялся тот корпус на северо-запад, по направлению к Витебску и далее Полоцку и возможно Риге.

Иными словами, наш гренадер, скорее всего, просто не знал, как покороче добраться от Слуцка до Западной Двины. И в этом ему вряд ли мог сильно помочь Ивицкий, которого ему хотелось как можно дольше держать в неведенье. Но хитрый француз твёрдо был уверен в том, что именно от Дорогобужа идёт та самая дорога, которая должна была вывести поисковую экспедицию в нужный район. Ну, ещё бы, сам император послал по ней своего приёмного сына! Вот только поэтому он и сделал столь протяжённый по расстоянию крюк, с одной стороны запутывая сопровождающего, а с другой избавляя себя от блуждания по совершенно незнакомым дорогам.

Расправив карту Полоцкого района поверх гостиничного покрывала, я вооружился раскладной трёхкратной лупой и принялся сантиметр за сантиметром исследовать трассу, идущую вдоль реки. Причём меня интересовала именно та её часть, которая уходила от Полоцка в западном направлении. Ведь именно по ней наступали и отступали войска маршала Удино и именно около неё они вполне могли закопать бочонки с вожделенным золотом! Предварительный анализ выявил всего две речки, которые в какой-то степени походили на ту, что была изображёна на карте гренадера. Одна из них находилась примерно в шести километрах на запад от современной границы города. Другая же протекала чуть дальше по дороге, километрах в четырёх от первой.

Историческая часть доказательств, как бы подтверждающих возможность заложения клада, была почёрпнута мной из блокнота, в который я предусмотрительно выписал наиболее интересные факты, найденные в Народной библиотеке. Вот что помимо всего прочего в нем было написано: – «При вступлении Наполеона, как известно, разделённые корпуса 1-й Западной армии, чтобы не быть подавлены полумиллионным полчищем неприятеля, отступили к Дриссе, а потом к Смоленску, на соединение со 2-ю Западной армией… Граф Петр Христианович Витгенштейн командовал 1-м корпусом на правом фланге 1-й армии…»

«Наполеон для удара по Санкт-Петербургу назначил маршалов Удино и Макдональда. Удино с отдельным гренадерским корпусом, носившим название «адского легиона» был отправлен по Псковской дороге, а второй с корпусом прусаков по курляндской. Удино… сказал Императору… «Ваше Величество, мне очень совестно, что я прежде Вас буду в Петербурге, нежели Вы в Москве»…»

«Удино переправился через Двину у Дисны, а Макдональд у Якобштадта. Первый шёл на Себеж, а второй на Люцин… Витгенштейн с 25.000 пошёл к Клястицам, где в 3-х дневной битве 18 (30) – 20 (1 авг.) июля разбил более 45.000 отборных французских войск, остаток которых отступил… Французы потеряли за эти дни 10.000 убитыми и 3.000 пленными. Наши потеряли 1.500 убитых и 2250 были ранены… Гр. Витгенштейн получил… орден Св. Георгия и 12.000 рублей ежегодного пенсиона.»

«…Витгенштейн вновь напал на Удино у местечка Коханово. 30 (11 авг.) июля в 8-й час сражения Удино был отброшен к Полоцку, где французы получили подкрепление из 2-х Баварских дивизий генералов Деруа и Вреде, под командой генерала Гувийона Сен-Сира.»

«5 (17) октября Витгенштейн атаковал вновь. После 14-и часовой битвы французы отошли в город, очистив весь занимаемый ими берег реки Полоты и мызу Спас… 6-го французы контратаковали. Баварцы потеряли более 5.000 человек. Французы более того. Витгенштейн потерял 4.000 человек и отошёл к (селению) Белое, а потом к Сивешинской станции на Дриссе, в 28 верстах от Полоцка. Штаб его был в Соколицах, авангард в Белом…»

Почерпнутые из журнала и неоднократно перечитанные строки в очередной раз укрепили меня в той мысли, что семь искомых бочонков были спрятаны именно в начале или середине октября 1812 года. Причём, скорее всего, закапывали их не кто-либо иной, а именно гренадеры Николя Удино из уже упомянутого выше «адского легиона». К тому же и перечисленные в публикации населённые пункты располагались только на север и северо-запад от Полоцка и, следовательно, отступающие под натиском наших войск французские обозы неизбежно были вынуждены, для ускорения передвижения выбираться не куда попало, а именно на тракт Рига-Полоцк.

Мне теперь представлялось, что историческая обстановка тех дней складывалась следующим образом. В результате решительного наступления наших войск, маршал Удино поспешно отступил за реку Дрисса и сжёг мост у деревни Сивошино. Русские артиллерийские батареи, установленные на берегу реки, заставили отступить французов к деревне Белое, где они остановились на ночлег! Что же произошло потом? А потом части корпуса Удино отступили ещё дальше к деревне Гамзелево, а потом и вовсе к городским фортификационным укреплениям, выстроенным ими вокруг Полоцка. В том сражении, которое растянулось на три дня, суммарные потери только убитыми с обеих сторон достигли более 15.000 человек! По одной этой цифре можно сделать вывод об ожесточённости и кровопролитности боёв, почему-то почти никак не отображённых в общеизвестной военной историографии. Неудивительно, что именно на дороге, ведущей из Белого в Полоцк, и могла быть спешным образом спрятана касса либо одной из дивизий, либо всего французского корпуса. Для этого акта именно во время столь бескомпромиссной битвы и могли сложиться самые подходящие и критические условия, заставившие попавших в окружение французов спешно зарыть транспортируемые ценности, даже не доезжая до города.

После спешного обустройства данного кладового захоронения французские войска (возможно подошедшие к данному месту со стороны селения Белое по дороге «В. D.») отошли к Полоцку (предположительно по дороге «В. С.») на хорошо укреплённые городские рубежи и закрепились на них. Ввиду столь их прочного положения, и несомненной готовности к самому жёсткому отпору, Витгенштейн (объективно имевший значительно более слабую группировку) длительное время не решался бросать свои войска на приступ города. Французам же лезть вперёд тоже не было никакого резона. Они (в ожидании скорой победы своего императора над Россией) спокойно отсиживались в Полоцке до тех пор, пока в результате ночной атаки начавшейся 7 (19) октября наши войска не ворвались в пределы города и не очистили его от неприятеля.

Только после этого захватчики, отчаянно отбиваясь и даже переходя в контратаки, отошли на юг в направлении Ушачей, Лепеля и далее к Орше. Вот именно поэтому устроители кладового захоронения не имели впоследствии даже малейшей возможности ещё раз побывать на месте заложения клада, чтобы извлечь и захватить его с собой. Понятно, и то, почему они с такой охотой разграбили один из тяжеленных бочонков. Ведь если дело происходило летом, когда основная армия оккупантов успешно наступала на Москву. Никто из них даже и подумать не мог о том, что Великой армии вскоре предстоит долгое и ужасное отступление, когда вовсе не золото, а простая печёная картошка или кусок жареной конины будет гораздо важнее и дороже всех иных драгоценностей!

Вполне удовлетворённый анализом событий, которые, несомненно, могли привести к заложению крупного монетарного клада, я на следующий же день поехал проверять эту гипотезу к посёлку Ропно. Почему именно туда? А Вы сами взгляните на карту Витебской области. Видите, примерно в 5-и километрах от Полоцка в Двину впадает интересная речка? Причём впадает она не просто так, а через довольно приличное по размерам озеро! А чуть дальше, у крохотной деревеньки Гамзелево протекает ещё одна речка. И она тоже впадает в Двину и тоже в среднем своём течении имеет довольно приличное озеро.

– Может быть, составитель французской карты изобразил какую-то из этих двух речек? – размышлял я. А что вполне возможно. Обе они впадают в западную Двину с правого берега. Обе питают крупные озёра, на берегах которых вполне могли стоять мельницы и к тому же обе речки перерезают старинный почтовый тракт Рига – Полоцк! Причём данная дорога отстоит от большой реки примерно на 3 километра. Что ещё нужно для того, чтобы тщательнейше проверить обе речушки? Только желание и здоровье. Да, забыл упомянуть, одна из этих двух речек имела очень интересную особенность. Нет, нет, не характерный S-образный изгиб в середине, (карта моя не была столь уж подробной), но около одной из них удивительнейшим образом располагались две весьма примечательные дороги.

Вернёмся буквально на секунду к исходному французскому рисунку местности. Припомните одну малозначительную подробность из него. Просёлочная дорога, идущая от третьего моста через деревеньку «а» (мы в данном случае предполагаем, что это была деревня Гамзелево), и дорога «В. D.» проложены таким образом, что непременно должны были где-то пересечься. Мало того, в том месте, где они должны были слиться воедино, наверняка располагался какой-то довольно крупный населённый пункт. Какой же именно? Если догадка о захоронении 7-и бочонков вблизи Полоцка верна, то при первом же взгляде на карту мы должны отыскать обе эти дороги и понять в какой населённый пункт они ведут. Мало того, мы непременно должны понять, почему всё же изображены две дороги, а не, допустим одна или три.

И вот что вскоре выяснилось. Возле одной из двух речушек действительно обнаружились две дороги расположенные точно так же, как и на рукописном плане! И встречались данные дороги в населённом пункте Белое. А если ехать далее на север, то вскоре из Белого можно попасть в городок Себеж, то есть именно туда, откуда и отступали войска Удино.

Следовало срочно ехать на очередную разведку. Но как к любому разведывательному походу следовало хорошенько подготовиться. В лесах всё ещё лежал снег, просёлочные дороги могли быть совершенно непроходимы, поэтому я принял решение срочно прикупить ещё одни резиновые сапоги. А заодно мне следовало запастись каким-то сухим пайком, ведь за день предстояло отшагать не один десяток километров. Так что оставшуюся часть дня пришлось потратить на хождение по бедноватым белорусским магазинам, своим скудным ассортиментом живо напомнившим мне недавние времена «развитого» социализма! Но из России социализм ушёл, вместе с товарной беднотой, а здесь он остался. Проблемы свои я решил, только оказавшись на городском рынке. Там в небольшом магазинчике, торгующей снаряжением для охотников и рыболовов, я отыскал себе сапоги пригодные для столь непростого похода.

И вот утром следующего дня, выйдя из автобуса маршрута № 10 на остановке «Ропна», я направился вдоль размокшей просёлочной улицы одноимённого населённого пункта по направлению к озеру. Вскоре показалась сильно забитая пожухлым камышом речная протока, затем плотина, вновь речная протока уже совершенно свободная от растительности, и, наконец, само озеро. Ах! Красота просто несказанная. Жаль, я был как бы на работе, и долго любоваться им мне было некогда. На короткой остановке я подсчитал пройденное расстояние, которое фиксировал в блокноте. Если сложить протяжённость отводной протоки от озера до Двины и ширину самого озера, то получилось расстояние не менее полутора километров. Отсюда следовало, что до поворота питающего озеро безымянного ручья на восток оставалось примерно столько же.

– Что такое каких-то полтора километра до разгадки вековой тайны – ничто, – сказал я сам себе и, поправив на спине рюкзак с припасами, смело пустился в дальнейший путь.

Начиналось всё как нельзя лучше. Озеро на малой речке между дорогой и большой рекой присутствовало. Плотина, на которой некогда могла располагаться водяная мельница, имелась. И даже старинная выкрашенная белой краской церковь с деревянной колокольней тоже картинно красовалась между озером и шоссе. Но не зря гласит русская пословица: – Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Совершенно не зная местности, я долго плутал по заваленным снегом буреломам, то и дело выбираясь из одних топей и тут же попадая в другие.

Наконец лес окончился, и я вышел на какое-то современное шоссе, протянувшееся вдоль азимута 130. Сориентировался по карте и выяснил, что данная дорога соединяет Новополоцк с населённым пунктом Боровуха 2-я. Ручей же бодро проныривал под шоссе по бетонной трубе, и через два десятка метров словно бы исчезал в лесной чаще. Рассчитывая, что ещё немного, и он хоть где-нибудь повернёт на запад, (т. е. налево), я зашагал к его истокам, хотя уже не так бойко как в начале дня.

Прошло ещё два часа, и даже малейшая надежда на то, что ручеёк когда-нибудь свернёт в нужном направлении, исчезла окончательно. За это время я отыскал выстроенные ещё во Вторую мировую подъездные позиции для тяжёлых орудий, заброшенные военные склады и даже современный танкодром… Ручей же постепенно обмелел и вскоре незаметненько растворился в зловонном кочковатом болоте. Надо было честно признаться самому себе, что выдвинутая вчера идея лопнула, словно мыльный пузырь. Безымянный ручей, наполняющий озеро Ропно водой нигде не поворачивал на запад и нигде не пересекался какой-либо старинной дорогой. Всё, данная страница была перевёрнута и закрыта окончательно. Нужно было подумать о том, что делать дальше.

Отыскав на относительно сухой полянке упавшую сосну, я раскочегарил около неё небольшой костерок, и принялся поджаривать над коптящим пламенем кусочки колбасы. Ныли натруженные с непривычки ноги, стонал затылок, придавленный резким скачком атмосферного давления, но мозг настойчиво искал выход из создавшегося тупика. Поев и поставив на угли маленькую кастрюльку с водой для приготовления кофе, я развернул карту. По идее, мне теперь следовало пройти сквозь лес на север примерно километр до асфальтированной дороги. А далее повернуть налево и идти до большого перекрёстка. На перекрёстке свернуть и через три километра я должен был войти в не менее подозрительную деревню Гамзелево, через которую протекала другая, щедро снабжённая притоками речка, которая, в отличие от безымянного ропненского ручья, носила доброе русское имя – Полюшка.