Текст книги "Поиски в пути"

19.07.18. Лимере.

Летом я всегда живу на природе, в нашем с Пьером доме в Лимере, в долине Луары. Наш полутораэтажный дом расположен на улице Нуаре, недалеко от центра деревни. Рядом с домом большой каменный сарай, в нем когда-то предки Франсуа держали сельскохозяйственные машины, когда у них были и кукурузные поля. Но потом все засадили виноградом. Сейчас там только два автомобиля: мой и Пьера. Винодельня и погреб на другой стороне улицы, ближний виноградник дальше за ними между двумя рощицами. А следующие – на склонах холмов. До ближайшего городка Амбуаза – десяток километров, до реки с полкилометра. До большого города Тура минут двадцать на машине.

Полное захолустье, сонная деревня, кроме периодов сбора винограда. Франсуа как-то жаловался мне, что совсем не занимается виноградником. В результате вино производится ординарное, дает около семидесяти тысяч евро в год чистого дохода. Ему этого вполне хватало, так как в университете он получал больше. Нам с Пьером тоже хватало. Но теперь, когда он окончил колледж, завел подругу и намерен года через два-три жениться, этого вряд ли будет достаточно. Поэтому он после колледжа всерьез занялся виноградником. Выкорчевал участок со старыми лозами, заменяет сорта. Бог его знает, что у него получится. Я уже давно не вмешиваюсь в его дела. Мне моих пятидесяти тысяч евро в год достаточно для содержания квартиры в Париже и редких поездок по Европе. А если потребуется для чего-то большее – можно продать часть ценных бумаг. Мэтр Вилар говорил, что моя доля в них стоит около двухсот пятидесяти тысяч евро.

День прошел в неторопливых каждодневных хлопотах. Привела себя в порядок, хоть никого не ожидаю, но мне ведь сорок пять, не так просто выглядеть прилично. Приготовила обед – кухарку мы не держим, все делаем сами. Прибралась в доме. Я занимаюсь верхним этажом, полуподвалом – раньше это был нормальный первый этаж, но за двести лет дом врос в землю – занимается только Пьер. Там у него какие-то мастерские, я туда не захожу.

После обеда, убрав все на кухне, где мы с Пьером обедаем, если нет гостей, взяла дневник и устроилась в тени на веранде. Нашла очередные записи в дневнике. Оказывается, теперь писала только после встреч с Игорем.

Но записи скудные и об одном и том же: приехал, накормила, поведали друг другу события прошедшей недели, прогулялись по городу, если не жарко, или устроились читать книги. Игорь обнаружил у меня много книг по живописи и альбомов репродукций – читает и разглядывает взахлеб. То есть английские он читает, но во французских только рассматривает репродукции. Потом отправляю его спать в комнату, которую он уже обжил. В субботу ходим или ездим рано утром на пляж. Только 25 августа, когда мы вернулись из поездки на Кинерет, запись совершенно другая.

25.08.08, понедельник. Тель-Авив.

Даже не знаю, как писать. Ничем я не лучше моей Анечки. Наверное, теперь посмеивается после моего звонка, сообщения о моем «падении». Игорь получил в пятницу увольнительную на три дня. Не знаю за какие заслуги. Приехал, хвастается. А мне уже немного надоели эти вечерние прогулки по Тель-Авиву в пятницу, поездки на пляж в субботу. Хотелось что-то изменить, и я предложила съездить на Кинерет. Там и завершилась наша дружба с Игорем. Начинается совсем другая история.

19.07.18. Лимере.

Опять вспоминаю, отложив дневник. Не думаю, что планировала то, что произошло, но, может быть, я подспудно хотела именно этого, ведь начала принимать таблетки. Но все по порядку. Провизией я запаслась заранее, грешна, захватила и пару бутылок испанского красного вина, сняла по интернету рядом с озером циммер на два дня. Позвонила одной из девушек, работающих у меня, предупредила, что в воскресенье на работу не выйду. Выехали в тот же день, в пятницу. Кинерет где-то совсем рядом, но мы приехали очень поздно, не пошли на озеро. Игорь готовил крылышки а-ля-эш, я сидела, закутавшись в одеяло, на веранде домика. Днем было жарко, но с озера тянуло холодом и влагой. Поужинали, под аппетитные крылышки выпили по стакану вина. И… И мирно разошлись по своим кроватям.

Но ночью мне стало холодно, а может быть, просто обидно за свое одиночество. Встала, как сомнамбула, забралась к Игорю под одеяло. Не думаю, что он ожидал подобного, так как мирно спал в это время. Но когда я прижалась к нему – мгновенно проснулся. Проснулся, я заметила это, лежит без движения, не знает, что делать, или не решается ни на что. Пришлось обнять его, поцеловать затылок. И только тогда он развернулся ко мне, прижал к себе. А дальше… дальше, как обычно, и совсем не холодно. Ночью он будил меня еще два раза, но под утро спал как убитый.

А я встала, когда солнце еще не выползло из-за горизонта, перебралась на свою кровать, села, не обращая внимания на холод, обхватила голову руками. Что я наделала, стерва такая. Разрушила нашу странную дружбу, как я теперь буду смотреть ему в глаза? А в голове предательская мысль: «Что, я не заслуживаю хоть капельку тепла, прилива счастья, маленького бабского счастья хоть на время. Кому будет плохо? Почему я должна терзаться? Нужно будет утром смотреть Игорю в глаза не смущаясь, зачем еще и его заставлять чувствовать себя виноватым». Посидела, посидела, одела брюки, носки и свитер, укуталась в одеяло и уснула.

Утром меня разбудил Игорь:

– Вставайте, Лиза! Завтрак готов.

Он так и не научился говорить мне «ты», как положено в Израиле.

Продираю глаза – он показывает на стол. На столе кофе, нарезанные овощи и зелень, сыр и подогретые вчерашние крылышки. Не кошерно, но я ведь не соблюдаю кашрут. Вылезла из-под одела – я же полностью одета, ушла умываться, приводить лицо в порядок. Нельзя Игорю показаться непричесанной, с мятой физиономией. За стол села с независимым видом, как будто это привычно – садиться за стол, сервированный мужчиной. Наливаю кофе, а в голове одна мысль, как начинать разговор, ведь от этого многое будет зависеть. Но начинать не пришлось. Игорь, обгладывая крылышко, предложил поехать в национальный парк Кфар Нахум. Это совсем рядом, ведь мы у Табхи. Оказывается, он в нем никогда не был. Я там все осмотрела пару лет назад: и еврейские древности, и церковь с хижиной святого Петра под стеклянным полом, но сразу же согласилась, ведь в субботу кроме национальных парков и пойти некуда. И удалось избежать совсем ненужных разговоров о ночном происшествии.

О парке Кфар Нахум рядом с Капернаумом рассказывать неинтересно, все там побывали. Но когда мы вернулись в циммер, я решительно заявила:

– Возвращаемся домой, пообедаем по дороге.

Игорь удивился, ведь могли пробыть в циммере до следующего дня и даже не сходили к озеру, но не стал возражать, молча собрал провизию и все, что мы привезли.

Приехали домой засветло, я ушла в свою спальню, сказав, что хочу отдохнуть, Игорь сел за комп, что-то ищет там. А я тяну время, не знаю, как вести себя дальше. И действительно уснула. После ужина, который я приготовила по-быстрому, вывела Игоря прогуляться по набережной. Когда вернулись с прогулки, жестко сказала сама себе, что вчерашнее не должно повториться, и отправила Игоря в его спальню. Но утром он пришел ко мне, и не было сил и желания сопротивляться. Да и зачем?

В воскресенье Игорь собрался отправиться на базу после обеда, решился на прощанье поцеловать меня. Странное, совсем забытое чувство, когда тебя целует молодой мужчина. Я обняла его, прижалась всем телом, не хотелось отпускать. Он осмелел, взял мою голову в руки, целует много, много раз все подряд: глаза, скулы, шею. Нет во мне никаких «материнских» чувств – это мой мужчина целует меня, это так приятно…

Анне я позвонила поздно вечером, созналась во всем, но только после ее многократных вопросов. Она немного посмялась, но потом заявила:

– Не переживай, все путем. Если он нормальный парень – не станет о тебе плохо думать, а если дерьмо – выбросишь его сразу из головы и жизни. Главное, не мечтай о невозможном, меньше потом расстраиваться будешь.

Но потом снова откровенно расхохоталась:

– Не думала я, когда мы пари заключали, что мне придется бутылку ставить. Приеду – поставлю. Или ты приезжай к нам в Эдинбург.

– К кому, к вам? У тебя кто-то появился? Была бы рада за тебя.

– К сожалению – нет. Просто с удовольствием побродила бы с тобой по нашим горам.

20.07.18. Лимере.

Пьер весь день в винограднике, только обедать приходил.

Вечером, уставший, сразу же ушел к себе спать. А мне вечером нечего делать. Не хотела снова вынимать дневник, терзаться воспоминаниями. Но по телеку нет ничего интересного. Скучный комментатор пережевывает месячной давности говорильню на саммите в Канаде. Размышляет о его важности для развития экономики, охраны окружающей среды. На другом канале дискутируют о событиях на Украине. Как будто они меня интересуют… Не выдержала, все-таки открыла дневник.

28.08.08, четверг. Тель-Авив.

Завтра приедет со своей базы Игорь, что я ему скажу, что делать? Опять барахтаться с ним в постели? Или с гордым видом заявить, что мы ошиблись, нам не следует продолжать отношения? Или просто отправить его сразу в кибуц, заждались его там, вероятно. И сразу же мысль: «Может, у него там девушка, ждет его, а я задерживаю, пользуюсь его слабостью. Но зачем я ему? Мало, что ли, молоденьких девушек в Тель-Авиве? Почему он интересуется не слишком молодой женщиной? Сколько недель он будет вот так приезжать ко мне в свои выходные? А как я потом буду переживать расставание с ним? Может быть, стоит прекратить все сейчас, пока не слишком увязла в этом?» Вопросы, на которые никто еще не находил правильных ответов. Почему же я пытаюсь найти такой ответ? Да, он, безусловно, уйдет от меня… Через месяц или год. Скорее всего, когда завершится срок службы. Кстати, когда это будет? Ну и что? Зато у меня будет хоть несколько месяцев размышлений, переживаний, необходимости заботиться о ком-то. Ведь даже собиралась завести кота.

20.07.18. Лимере.

Запись оборвалась на этом. Но ведь я и сейчас не могу найти ответы на эти вопросы. Но следующая запись совсем с другим настроением.

29.08.08, пятница. Тель-Авив.

В ателье Игорь не появился. Я немного посмеялась над своими вчерашними размышлениями. Все просто. Я ему не нужна. Но оказалось, что он опоздал на автобус и добрался до Тель-Авива позже обычного. Пришел прямо ко мне домой. И я забыла все свои рассуждения, кормила, выстирала его белье. А потом, потом была дивная ночь.

20.07.18. Лимере.

Следующую запись не стала смотреть, отставила дневник в сторону, вспоминаю.

И сейчас прекрасно помню этот день. После обеда начала нервничать. Что же я ему скажу? Зачем мне все это? С другой стороны – я же смогу оборвать эти странные отношения в любой момент. Почему не разнообразить мою унылую жизнь? Ждала, сидела в ателье минут двадцать после окончания работы. А он не появился. Поняла, что не придет. Небось, на неделе хвастался перед друзьями, что закадрил и трахал симпатичную женщину. Вряд ли у него были раньше женщины моего возраста. Интересно, что он обо мне болтал? Ну и ладно. Меньше проблем, меньше надежд, меньше волнений. Пошла домой. На работу часто хожу пешком, дольше машину пытаться пристроить, чем идти, ведь ателье совсем рядом с домом. А минут через сорок звонок в дверь. Открываю, а там Игорь. Начал оправдываться, что задержали на базе, опоздал на автобус, добирался часть пути на попутках. Я не слушаю, затаскиваю в квартиру, обнимаю. К черту все сомнения, размышления. Вот он, рядом, он мой. Мой сейчас, а что будет дальше – жизнь покажет. Но быстро опомнилась, побежала на кухню снова готовить ужин. Когда пришла, успела поклевать что-то. Но это не важно, нужно кормить мужчину. Мужчину, проголодавшегося в пути ко мне, ко мне.

Да, заправила его белье в машину, кормила, долго выслушивала все его маленькие новости. А в голове созрела мысль: «Нельзя его отпускать, нужно, чтобы он жил здесь, чтобы возвращался с базы только сюда». Но это только завтра, завтра. Наконец белье выстирано, развешено, и он вопросительно глядит на меня. Конечно, его тянет ко мне, но он не знает, куда я его отправлю. Чудак, конечно, только в мою спальню. Я ведь тоже соскучилась по нему. И это так прекрасно, чувствовать себя желанной, желанной, как в молодости. А в сознании что-то подсказывает: «Как тогда, когда только познакомилась с Франсуа».

Но хватит воспоминаний, незачем себя бередить. Мне хорошо здесь, в тихом провинциальном уголке Франции.

22.07.18. Лимере.

Как ни странно, воскресенье довольно напряженный день. Пьер не работает, имею возможность не спеша поговорить с ним за завтраком. Вот и сейчас интересуюсь у него, звонила ли Жанна – его девушка. Они знакомы уже больше года, Пьеру хотелось бы жить вместе, но она учится в Страсбургском университете, на факультете медицины, а ему трудно покидать виноградник. Встречаются изредка, но летом-то занятий нет, могла бы приехать к нам. Прошлой зимой, когда в винограднике мало работы, Пьер целый месяц провел с Жанной в Страсбурге, но потом говорил, что было очень скучно сидеть в отеле, ждать, когда она вернется с занятий. А сейчас Жанна сначала поехала к родителям в Нормандию. Теперь мы с Пьером ждем ее здесь.

Потом пришлось вместе с Пьером идти в церковь. Он у меня, как и Франсуа, практикующий католик, не хочет пропускать воскресную мессу. Я вроде еврейка, но ради Пьера хожу иногда в его церковь. А после обеда к нам заглянули соседи, больше часа провели в беседах о видах на урожай, о демпинговой политике крупных фирм, сбивающих цены на вино. Да еще и латиноамериканцы пытаются пробиться на французский рынок со своим дерьмовым вином. Ну очень интересно для меня, но приходится все это выслушивать, поддакивая иногда. Потом занялась подготовкой к ужину. А после ужина, когда вымыта и прибрана посуда, время принадлежит исключительно мне. Не выдержала, снова раскрыла дневник. Записи стали значительно более развернутыми.

31.08.08, воскресенье. Тель-Авив.

Вчера после завтрака предложила Игорю переселиться ко мне. Предложила спокойно, а он только ответил: «Как?»

– Поедем к тебе в кибуц, заберем твои вещи.

Он недоуменно смотрит на меня.

– Что, ты не можешь? У тебя там кто-то есть?

– Нет никого, но это…

– Что, «это»? Тебе это неудобно?

– У меня там много хлама. И я привык там работать.

– Работать? Над чем ты работаешь? Ты же в армии.

– Я пытаюсь продолжать рисовать. Обычно, когда возвращался с базы, рисовал… Пытался рисовать.

– Нет проблем. Будешь здесь пытаться. Поехали. Все, собирайся.

Я сидела в машине, пока Игорь объяснялся в какой-то конторе – не хотела смущать его. Но в его домик, похожий на каменный сарай, зашла – было любопытно. Что сказать? Обычный мужской беспорядок. Одежда, вместо того, чтобы висеть в шкафу, разбросана там и тут, в холодильнике только несколько банок пива, велосипед в прихожей, вместо того, чтобы быть в сарайчике, то есть в помещении с отдельным входом в том же домике. Я туда сунулась вместе с Игорем, когда он пошел забрать несколько своих набросков. Его работы? Это меня очень заинтересовало. Я не художник, но в школе рисовала тайком и во время учебы в Питере интересовалась всеми аспектами культуры Франции, в том числе и художественной культурой. А когда писала свою пьесу, нарисовала средневековые костюмы всех героев. Рисовала в карандаше и акварелью. В Израиле это очень помогло мне, когда начала делать эскизы одежды.

Увидела пачку бумажных листов на столике и такую же на отдельном ящике. Картин или хотя бы этюдов в рамках не обнаружила – Игорь сказал, что это дорого. Да и не заслуживают его попытки рамок. Подняла верхний лист из пачки на столе. А с него на меня глядит девушка или женщина. Выполнено в карандаше, но прорисовано основательно. Вгляделась и обомлела – ведь это я! На следующем листе опять я, идущая к воде. Взглянула на Игоря. Он засмущался, мол, это он малевал после встречи на пляже. Хотел отобрать у меня. Но я отвела его руку, вглядываюсь во второй рисунок. Честно говорю, никто меня не рисовал раньше. Здесь я, полуобернувшись, иду к воде. Да, волосы мои, бюст мой, вон он, торчит. Помню, я специально тогда так шла к воде. И улыбка… Я так улыбалась? Не помню. Положила лист в пачку – незачем смущать Игоря. Он взял всю пачку, вторую не стал брать. Отнес в машину. Потом собирал краски, карандаши, другие принадлежности. Но это я уже не видела, вышла из сарая.

Все вещи занес в квартиру ко мне, но не знал, куда положить. Пришлось мне продумать все. Рисовать предложила в салоне, на столе. Там из окна, если раскрыть занавеси, свет хорошо падает. А для причиндалов указала ящик в его спальне. Пообедали, немного поговорили. Потом я вывела его прогуляться. Самой немного смешно, будто собачонку вывела. На как иначе это назвать – он еще сам ничего не предлагает, приходится все за него решать. Потом ужин, а спать я Игоря отправила в его спальню, хотя он, вероятно, ожидал другого. Специально так сделала, хотя очень хотелось его обнять. В воскресенье разбудила пораньше, накормила и отправила на базу.

20.07.18. Лимере.

Прочитала и задумалась. Диктаторски тогда поступала, все решала за Игоря. А как иначе? Все-таки я была лет на пятнадцать старше его, и куда опытнее во всех делах. Странно, что он уже тогда не возмутился моим деспотизмом. Но я же не думала, что у нас будут длительные отношения, считала, что это просто невозможно, да и ни к чему. Потом вспомнила о карандашных набросках, вернее, второй можно было назвать этюдом. Тогда я тоже решила, что это довольно полно завершенный этюд? Как он схватил то мгновение, ведь я сразу же отвернулась, когда поняла, что на меня уже смотрят. И он перенес на лист мой взгляд. Для меня разработать в ателье эскиз – была работа, порой тяжелая. А тут такое мгновенное решение трудной задачи. Тогда я в первый раз подумала, что можно привлечь Игоря к работе в моем ателье. Уверена, деньги ему бы не помешали. Конечно, я могла давать ему необходимые небольшие деньги без всякой работы, но как бы он посмотрел на это? Впрочем, до практических шагов мы дошли позднее.

25.07.18. Лимере.

Несколько дней было не до дневника. Ездила в Париж, навела порядок в своей квартире, оплатила счета, купила и установила в кабинете комп. Франсуа работал с текстами по старинке, всегда писал любимой авторучкой, никогда не использовал компьютер. И я в девяностых не умела с ним обращаться. Походила по магазинам, ведь в нашей дыре, в Амбуазе, да и в Туре, ничего толкового для дамы средних лет не найти. Средних лет… Но это правда, ведь мне уже сорок пять… Кое-что к осеннему сезону нашла, но куда я буду выходить в новых нарядах? Только сегодня вернулась в Лимере и вечером открыла свой дневник. Проглядела несколько записей – совсем неинтересно. Просто пролистала весь сентябрь 2008 года. Но на следующей записи остановилась.

04.10.08, суббота. Тель-Авив.

Серьезно поговорили с Игорем. В субботы он теперь упорно занимается рисованием, до красок дело так и не дошло. Но сегодня он жаловался, что свет плохой, за столом неудобно работать, да и мешает, наверное, мне беспорядок, который он вносит в салоне. Пришлось ответить, что не очень мешает, так как я дома не работаю, но ему нужно бы для работы более хорошее помещение. И сделала «деловое», как я сказала, предложение. У нас имеются сложные заказы, которые трудно выполнить. Трудно, потому что заказчицы очень требовательные. Хотят за свои деньги, очень даже неплохие, получить что-то особенное, такое, которое не найдешь даже в самых модных магазинах Тель-Авива. А я разрываюсь между управлением ателье и эскизами. Если бы он взялся за проектирование эскизов, я освободилась бы частично для финансовых дел. Игорь смотрел на меня с недоумением, пытался отказаться, но я пообещала предоставить ему взамен помещение посвободнее для его творчества. И он вынужден был согласиться. Помещение у меня уже присмотрено – рядом с ателье закрылся маленький магазинчик, просто лавочка старичка, торговавшего «антиквариатом», как он называл свое старье. За аренду просили немного, я вполне могла бы списать аренду на затраты ателье. С завтрашнего дня всерьез займусь арендой.

25.07.18. Лимере.

Легко теперь сказать, что уговорила. Но ведь пришлось ему тогда объяснять всю технологию поиска идей для создания оригинальных моделей. Журналов мод в ателье достаточно, но они – прошлое, а нужно создавать будущее. Наши заказчики – жены богатых предпринимателей и дамы местного света (и особенно полусвета, если их можно так назвать) хотят иметь наряды «затмевающие» то, что показывается в Париже и Риме, но в то же время такие, которые можно надеть. Ничего «затмевающего» мы по определению не могли произвести, где уж нам, но старались. Ведь на заказах серенькой публики не проживешь, да и не заказывает такая публика ничего. Все покупает в универмагах или на распродажах коллекций прошлого сезона.

А в следующей записи упоминался результат.

14.10.08, вторник. Тель-Авив.

Кажется, начинает получаться. С помещением не было проблем. Я без Игоря перевезла все его причиндалы художника в новую мастерскую, как я теперь буду ее называть. Принесла туда же журналы мод – целую гору. Оформила его прием на работу на четверть ставки. Реально, на почасовую зарплату. И одиннадцатого октября он честно отработал свои первые в жизни восемь часов.

25.07.18. Лимере.

На самом деле мы провели большую часть из этих восьми часов вместе. Я показывала свои последние эскизы, рассказывала о пожеланиях особенно капризной дамы. Он сначала только слушал, временами переспрашивал. После обеда робко набросал что-то похожее на силуэт женщины в вечернем платье. Платье было своеобразным, но не имело ничего общего с последними изысками парижских мод. К тому же очертания женщины были совсем не совпадающие с тем, чем «владела» заказчица, о которой я ему рассказывала. Скорее, у нее были мои размеры. А может быть, мне так показалось. Попросила его еще раз нарисовать это же платье, но на женщине чуть крупнее. И более скрупулезно проработать детали отделки. Игорь поморщился, задумался и через полчаса, я уходила на это время в ателье, показал мне новый вариант. Меня смутило, что он убрал и те немногочисленные украшения в платье, которые были в первом варианте. Получилось что-то чрезмерно строгое. Но я похвалила – нельзя же ученика разочаровывать с самого начала. К тому же я вспомнила свой первый эскиз. И как его хвалила пожилая хозяйка ателье. По нему ничего не делали, хозяйка через год, смеясь, показала его мне – совсем никчемный. Наверное, она все-таки увидела что-то в нем, раз предложила работу. Кстати, заказчице, которая перед этим хотела пышное платье с множеством оборок, эскиз Игоря понравился. Она предложила сохранить его, может быть, к следующему сезону закажет подобное.

Думаю, из Игоря получился бы модельер, так как уже через месяц в работу пошел его очередной эскиз костюма для состоятельной заказчицы. А потом он стал выдавать вполне пригодные эскизы каждые пару недель. Если учесть, что он работал всего лишь по субботам, результат приличный. Но в декабре случилось два события, резко повлиявшие на нас обоих. Я нашла свои короткие записи по ним.

18.12.08, четверг. Тель-Авив.

Позвонил Игорь, предупредил, что не приедет в пятницу, отменили все увольнения. Обидно, значит не сможем шабат провести вместе. Да и мне придется посидеть над эскизом, который собиралась переправить ему.

28.12.08, воскресенье. Тель-Авив.

Вчера ничего не писала, но сегодня разговоры только о непрерывных бомбежках Газы и обстрелах ракетами наших поселков на границе с Газой. Сообщения о раненых. Как там Игорь? Ведь его бригада, наверняка, будет в самом эпицентре боев.

29.12.08, понедельник. Тель-Авив.

От Игоря ничего. Я пыталась дозвониться к нему, телефон отключен. Наверное, не разрешают пользоваться. Господи, обереги моего любимого мальчишку. Прости меня, не переноси мои грехи на него.

25.07.18. Лимере.

Перечитала несколько раз. Оказывается, я уже тогда поняла, что Игорь не игрушка для меня, что я его люблю. Не знаю, какой любовью: материнской или женской, но он дорог был мне уже тогда. А ведь сначала посмеивалась над собой, считала наши отношения сексуальным приключением. Тягу к Игорю объясняла недостатком «добротного» секса и с Франсуа, и с Йосей. Нет, с Франсуа все было сначала хорошо, мы балдели друг от друга. Только потом, через пять лет возникло чувство, что любовь прошла, начались хмурые будни. Именно тогда я очертя голову бросилась в объятья чертового испанца, с которым нас познакомила в Шотландии Анна. Мне показалось тогда, что именно пылкий Родриго моя половинка, которую я жду в мечтах уже много лет. Дура была, слишком рано вышла замуж, не перебесилась, не была готова ценить спокойствие семейной жизни.

30.12.08, вторник. Тель-Авив.

Никаких известий от Игоря. Успокаивает, что воюет только авиация. О потерях в сухопутных войсках ничего не говорят. Когда же с этой нечистью покончат?!

03.01.09, суббота. Тель-Авив.

Вечером пришло сообщение, что сухопутные войска двинулись в Газу. С одной стороны – наконец-то, с другой стороны – как там Игорь? Ведь его бригаду первой бросят в огонь. Господи, за что нам такие муки?!

04.01.09, воскресенье. Тель-Авив.

Еще один удар. Позвонил Пьер, сообщил о смерти Франсуа. Говорил тихо, прерывающимся голосом, но не заплакал. Я спросила, когда похороны? Он ответил, что они уже состоялись. И замолчал. Потом всхлипнул, спросил:

– Мама, ты приедешь?

Мама, как давно я не слышала это слово.

– Да, приеду, очень скоро. Только завершу кое-что по работе. Не плачь, я приеду очень скоро. Я тебя люблю, очень люблю.

25.07.18. Лимере.

Полететь во Францию удалось не скоро. Сначала дождалась возвращения Игоря из Газы. Он приехал ко мне пятнадцатого января, когда в Газе еще шли ожесточенные бои. Но в дневнике я отметила это только шестнадцатого.

16.01.09, пятница. Тель-Авив.

Радость, другого сказать не могу. Вчера поздно вечером в дверь позвонили. Открыла и залилась слезами. То ли от радости, увидев Игоря, то ли оттого, что левая рука у него на перевязи. Правой рукой держит вещевой мешок, оружия не видно. Бросил мешок, обхватил меня свободной рукой, прижал мою голову к груди. Простояли так сколько-то секунд, я отстранилась, гляжу ему в глаза. Усталые, поблекшие, ничего не выражают. Затащила в квартиру, прихватив и мешок, снова обняла, опомнилась:

– Ты же есть хочешь, милый.

Накормила и уложила спать в его комнате.

25.07.18. Лимере.

Снова вспоминаю его приход. Он тогда получил отпуск по ранению. Ранение не слишком тяжелое, перевязали прямо в батальоне, отправили в госпиталь, там через два дня отпустили домой. Он поехал не в кибуц, а ко мне. Теперь это был его дом. Ранение пустяковое, но отходил он от Газы еще неделю. Ничего не рассказывал мне, а я его и не расспрашивала. Наверное, воспринимала его в эту неделю, как ребенка, большого обиженного жизнью ребенка. Только позднее, когда мы снова стали спать вместе, он скупо рассказал о том, что видел, что ощущал, когда пришлось очищать от террористов развалины. Раненые и убитые из засады товарищи по взводу, трупы террористов, раненые арабские дети, озлобленные женщины, не желающие уходить из развалин своих домов, хотя они напичканы оставленными террористами взрывными устройствами. И все это непрерывно больше недели. Я только старалась не плакать, слушая его.

Но вместе мы пробыли только до конца января. Опять обращаюсь к дневнику.

29.01.09, пятница. Тель-Авив.

Сегодня мне на работу позвонил адвокат Франсуа мэтр Вилар. Необходимо мое присутствие при вскрытии завещания. Он не объяснил, почему его так долго не вскрывали. Но он знает, что я числюсь среди наследников. Поэтому должна прибыть в Париж не позже второго февраля. Не поняла, почему я среди наследников, ведь он должен бы все оставить Пьеру. Но придется ехать. Как я объясню это Игорю?

25.07.18. Лимере.

Да, объяснила, сказала, что это только на неделю и сразу вернусь. Рука у него зажила быстро. Эти дни Игорь ходил на перевязки амбулаторно. Войска уже были выведены из Газы, и ему пора было вернуться в батальон. Он захотел было вернуться в кибуц, но я попросила возвращаться при увольнениях в мою квартиру. Нехотя согласился. Все эти дни видела изменения в его поведении. Опасалась, что это связано со мной, но это был только результат ужасов войны. Даже неделя, если это неделя непрерывных ближних боев, оставляет слишком большое воздействие на психику, тем более на психику молодых парней.

26.07.18. Лимере.

Ничего за день не случилось, тихий летний день, вечером накормила Пьера, осталась одна и, как к наркотику, обратилась к дневнику.

03.02.09, вторник. Париж.

Вчера состоялось вскрытие завещания Франсуа. В основном он завещал все мне и Пьеру, родственникам первой его, умершей более двадцати лет назад жены, завещаны небольшие деньги и ее драгоценности, хранившиеся в Лимере все эти годы. А я и не знала о них. Я многое не знала, оказывается, Франсуа очень заботился о том, чтобы налоги были минимальны. Например, квартира в Париже на пятьдесят процентов принадлежала мне, поэтому налог платить нужно было только с половины ее стоимости, мне же принадлежала половина его вкладов в ценные бумаги. Программа для обеспечения образования Пьера облагалась минимальным налогом. Было предусмотрено много тонкостей для снижения налога на владение виноградником. И все равно налог, как сказал мне мэтр Вилар, будет значительный. Но на выплату его предоставляется отсрочка не менее шести месяцев, за которые можно без потерь продать часть ценных бумаг, – продать пришлось почти половину. Опекунство над Пьером автоматически предоставляется мне, как его матери. Мэтр Вилар объяснил, что, несмотря на налоги, мы с Пьером обеспечены, то есть намекнул на целесообразность отказаться от работы и целиком посвятить себя воспитанию Пьера. Мы с Пьером вернулись в свою, да, она опять моя, парижскую квартиру. Такое впечатление, что в ней ничего не изменилась за эти восемь лет. Потом был непростой разговор с Пьером.

26.07.18. Лимере.

Я хорошо помню этот разговор. Я уходила от Франсуа, когда Пьеру было пять лет. Естественно, просила Франсуа отдать мне Пьера. Но это был единственный случай, когда он отказал мне. Отказал жестко и безоговорочно: «Ты не сможешь в Израиле дать Пьеру то, что он имеет во Франции. Кроме того – он католик». Франсуа не запрещал мне общение с сыном, более того, на мой день рождения и на праздники звонил и передавал трубку Пьеру, чтобы тот поздравил мать. А с 2005 года, когда ему исполнилось десять лет, Пьер сам иногда звонил мне, делился своими нехитрыми новостями. Кажется, я оставалась для него матерью. Он недоумевал, почему мы живем порознь, но ни разу не упрекнул меня в этом. Франсуа так и не рассказал ему, что это я решилась на разрыв, на репатриацию в Израиль, когда созналась Франсуа, что изменяю ему. На самом деле, Франсуа догадывался обо всем, да и трудно было не догадаться, но терпел, надеясь, что мое «заблуждение», так он назвал это при нашем объяснении, пройдет, и я вернусь в семью. Возможно, если бы он рвал и метал, обзывал меня последними словами, которые я заслуживала, я бы смирилась, осталась с ним и Пьером. Но это «непротивление злу» возмутило меня тогда больше всего.