Текст книги "Золотая ангулоа"

Юлия Иннокентьевна замолчала, пытаясь уловить смысл слов рыбака.

– Ещё он сказал, что по городу лучше идти с проводником. Так надёжнее – уменьшится вероятность посягательства на наши кошельки и свободу, да и на жизнь тоже. Если всё будет хорошо и получится, как задумано, то о проводнике для нас позаботятся. Возможно даже, нас отвезут на автомобиле.

– Спроси, откуда у него такая забота о незнакомых людях, – прикрываясь ладонью от солнца, неуклонно стремившегося к зениту, Костя внимательно посмотрел назад. Отдалившийся лайнер всё ещё закрывал собой катер с Перфильевым и его людьми.

– Рыбак понял, что мы попали в серьёзный переплёт, а он и его товарищи привыкли помогать друг другу и себе подобным. Без такой взаимовыручки на море и в самом Сан-Фарреросе делать нечего.

Лодка сделала левый поворот и пошла в сторону города. Впереди, не далее чем в двух милях, показался низкий берег, заставленный сотнями различных лодок, больших и маленьких. Это, очевидно, и было Гуаяче. На возвышенности, немного дальше от берега проступали небольшие, густо расположенные прилепившиеся одно к другому строения. «Фавелы, о которых говорил старик», – подумал Костя.

В акватории залива то здесь, то там виднелись различные маломерные суда. Это были прогулочные яхты и катера – и моторные и парусники, а также рыбацкие лодки с застывшими в них рыбаками, большей частью стоявшие на одном месте.

Костя вдруг с удивлением заметил, что часть судёнышек – и слева, и справа, и встречным курсом – движется в направлении их лодки. Сидевший на корме рыбак сплюнул в воду и что-то произнёс.

– Он говорит, чтобы мы не волновались, предательства нет, – перевела Юлия Иннокентьевна и, прислушавшись к старику, продолжила: – И он сказал, что на помощь идут его друзья.

Ещё минута, другая, и вокруг них засновало десятка полтора рыбацких лодок. Одна из них развернулась и пошла параллельно с лодкой старика, который сразу же сбросил обороты своего движка.

– Это Хосе, мой зять, – сказал старик, показывая на сидевшего в соседней лодке крепкого смуглого мужчину лет сорока, босого, как и он сам. – Он довезёт вас до места. С ним окончательный расчёт, – старик выразительно пошевелил пальцами, собранными в щепотку, и ещё сбросил обороты мотора. Хосе приблизился почти вплотную и багром соединил борта обеих лодок.

Юлия Иннокентьевна, не выпуская из рук чемоданчик, сунула в руку старика не сто, а шестьсот долларов и перебралась в соседнюю лодку. Костя, оттолкнувшись прикладом пулемёта, перемахнул вслед за ней.

Хосе отцепил багор, прибавил мощности двигателю, затем увеличил её до предела. В отдалении из-за корпуса пассажирского лайнера показался перфильевский катер. Хосе приказал беглецам лечь на дно лодки и укрыться брезентом, что они незамедлительно и сделали.

Костя лежал чуть ли не вплотную с Юлией Иннокентьевной и ощущал на щеке её горячее дыхание. Почувствовав бедром тепло её колена, отодвинулся, на сколько позволил борт лодки. Пулемёт он не выпускал из рук, прижимая к себе.

Рыбацкие судёнышки устремились в разные стороны: одни из них пошли на запад, другие к выходу из залива, а несколько широким веером потянулись к Гуаяче, смешиваясь с другими маломерными судёнышками. Катер же преследователей изменил курс, приблизился к тому месту, где совсем недавно находилось скопление лодок, и замедлил ход. Видимо, потеряв беглецов, Перфильев и его люди не знали, какие действия предпринять дальше. Наконец, после непродолжительного раздумья, они взяли направление к портовым сооружениям. Расстояние между ними и лодкой Хосе непрерывно возрастало, и по прошествии некоторого времени катер скрылся за судами, стоявшими у причалов.

Хосе произнёс несколько слов.

– Он сказал, что наши преследователи ушли, – вполголоса проговорила Юлия Иннокентьевна, – и теперь на какое-то время мы в безопасности.

Освободившись от брезента, она и Костя приподнялись и огляделись вокруг. До Гуаяче оставалось несколько сот метров. Не зная, как быть с пулемётом, Костя похлопал по нему и сказал, что, может быть, его следует выбросить за борт. Юлия Иннокентьевна перевела на испанский. Хосе знаками показал, чтобы пулемёт оставался в лодке, и велел спрятать его опять под брезент.

– Эта машина-геворен хороша против гангстеров, – проговорил он. – Мы уже убрали некоторых из них, на очереди ещё несколько. Полиция против них бессильна, и мы начали действовать сами. Мы рассчитываем, они оставят нас в покое – скоро.

– Они отнимают у вас рыбу? – спросил Костя и взглядом попросил Юлию Иннокентьевну перевести.

– Они обложили нас данью, – ответил рыбак, – берут проценты от выручки. – Но проценты – это условно. Нам определена некая сумма, которую мы должны выплачивать, даже если бы наши лодки приходили пустые. Бывает, когда уловы небольшие, они гребут чуть ли не под чистую и тогда нам нечем кормить наши семьи. Если уступать и дальше, то они будут брать и за воздух, которым мы дышим. Терпенью рыбаков пришёл конец.

Костя подивился его откровенности. Но ведь сейчас они расстанутся навсегда, и слова Хосе, можно сказать, уйдут на ветер.

* * *

Немного погодя мотор заглох, и лодка, направляемая уверенной рукой, мягко врезалась в прибрежный мелководный песок. Юлия Иннокентьевна протянула хозяину лодки с десяток сотенных купюр. Тот принял деньги, наклоном головы поблагодарил за щедрость, затем засучил штанины и, переступив босыми ногами, спрыгнул в воду. Юлия Иннокентьевна быстро сняла сандалии и спрыгнула вслед за ним. Пока Костя стягивал обувь и носки, оба уже достигли берега, до которого было не больше десяти шагов.

– А где машина? – в недоумении спросила Юлия Иннокентьевна, оглядывая пустынную полосу, примыкавшую к длинному скоплению лодок возле дощатой пристани.

– Не знаю, – ответил Хосе, пожимая плечами. – Очевидно, с транспортом произошла какая-то неувязка.

Завидев приближающегося к ним невысокого паренька, рыбак сказал, что это Эстебано, он проводит их фавелами и выведет к улице, где можно нанять такси. А сейчас им надо немедленно уходить, так как люди, которые их преследовали, вряд ли дремлют.

Сказав несколько слов пареньку, Хосе столкнул лодку с отмели, прошёл рядом с ней ещё пару шагов, перевалился через борт, пробрался к корме и, дёрнув тросик, завёл мотор. Взмах рукой, и, спустя минуту, он скрылся среди множества других судёнышек.

Эстебано показал на теснившиеся в отдалении низкие убогие лачуги и заговорил на испанском.

– Он сказал – нам надо торопиться, – перевела Юлия Иннокентьевна.

Все трое поспешили к строениям, то и дело переходя с шага на бег. Местность шла с некоторым подъёмом. Вот закончилась полоса берегового песка, вот пересекли тянувшуюся вдоль побережья грунтовую дорогу и вступили на неровный с ямами и буграми твёрдый набитый булыжниками грунт. Впереди обозначился проход серого невзрачного переулка, и Эстебано побежал прямо к нему. Схватив Юлию Иннокентьевну за руку, Костя повлёк её за собой. Постройки всё ближе, осталось совсем немного…

Однако не успели они забежать в переулок, как послышался шум быстро приближающегося автомобиля, завизжали тормоза, и почти сразу же раздались автоматные и пистолетные выстрелы. Засвистели пули, но беглецы уже достигли построек и свернули за угол первой же лачуги. Костя взглянул на Юлию Иннокентьевну – слава богу, она цела, на ней ни царапины. Эстебано же привалился к стене и держался за плечо, между пальцами проступила кровь, с каждым мгновением её всё больше, она залила руку до кисти и закапала, попадая на одежду и орошая землю. Не выдержав боли, паренёк жалобно застонал. Рана обессиливала проводника, тем не менее стоять было нельзя и они двинулись дальше.

Пробежав ещё сотню метров, Эстебано вновь остановился, тяжело и прерывисто дыша, смуглое лицо его пожелтело, над бровями и на висках выступили капельки пота. Он заговорил на своём языке, и Юлия Иннокентьевна тут же перевела.

– Ему плохо, его не держат ноги, и он не может поспеть за нами. С ним нас быстро догонят. Он сказал, нам надо бежать вон тем переулком налево, а сам он попробует укрыться где-то поблизости, у него здесь есть убежище, щель, в которую сможет протиснуться лишь он один.

Юлия Иннокентьевна достала из сумочки пачку банкнот, сунула её пареньку за отворот рубашки, обняла, и, оставив его, они без оглядки пустились в указанном направлении.

– Дайте мне чемоданчик! – крикнул Костя на бегу. – Вам тяжело!

– Нет, ничего, я выдержу! – но она всё-таки отставала, и Костя снова ухватил её за свободную руку и потянул за собой.

Они свернули в проход между лачугами, но это оказался не переулок, а кривой тупичок; вскоре перед ними выросла высокая стена, на которую невозможно было взобраться, и им пришлось повернуть назад. «Не повезло, – подумал Костя. – И это в самом начале, едва мы оказались на берегу. Не пришёл автомобиль, ранило проводника, потом тупик. Значит, не будет везти и дальше».

При быстром движении тяжёлый пистолет в просторном брючном кармане непрерывно колотился о бедро, сбивая мысли и отвлекая от выбора пути. Он стал придерживать его одной рукой, но из-за этого бежать стало ещё неудобнее. Не вытерпев, Костя вынул оружие из кармана, затолкал за пояс и сделал рубашку навыпуск. Металл неприятно давил на живот, и всё же так было более терпимо.

Услышав звуки выстрелов, большинство обитателей фавел попрятались по своим лачугам. Изредка только то в одном, то другом тёмном оконце замечались встревоженные лица. Дважды им попадались смуглолицые разудалые парни с неестественно сверкающими глазами – то ли пьяные, то ли обкуренные. Рука невольно тянулась к спрятанному под рубашкой пистолету, но молодые люди не предпринимали ничего враждебного и, проводив бегущих насмешливыми взглядами, шли дальше своим путём. Раз-другой вдалеке возникали и тут же исчезали какие-то одинокие фигуры, очевидно, случайные прохожие. Один переулок сменялся другим, и конца им не было видно. Временами Косте казалось, что они попали в заколдованный лабиринт без выхода. Но дорога, преимущественно, вела на подъём, значит, они удалялись от моря и приближались к основной части города, где могло ждать спасение.

Неожиданно из-за угла, в полусотне метров впереди вырос человек с короткоствольным автоматом. Костя успел разглядеть чёрное пятнышко дула, смотревшего в их сторону. Рванув Юлию Иннокентьевну за руку, он в очередной раз увлёк её в открывшийся разъём между лачугами.

– Они нас… опередили, – запыхавшись, проговорил он, – пока мы плутали. Они знают здесь все ходы и выходы.

Достав пистолет, он снял его с предохранителя.

– Юлия Иннокентьевна, вы бегите, а я попробую их задержать!

Он встретился с её взглядом и прочитал в нём такое сокровенное, обращённое к нему, чего прежде никогда не видывал. Ему захотелось поцеловать эти чудные признательные глаза, но было не до сантиментов, и он только вымученно улыбнулся.

– А как же вы?! – воскликнула Юлия.

– Обо мне не думайте, со мной всё будет хорошо. Вот, бегите между этими домами, мне кажется, так вы доберётесь до автомагистрали, о которой нам говорили, – Костя легонько подтолкнул её, задавая направление, а сам повернулся к оставленному переулку.

Держа наготове пистолет, он бросил взгляд из-за угла и в нескольких шагах увидел того самого человека с автоматом. От неожиданности оба опешили. Секунду они смотрели друг на друга, затем Костя отпрянул назад, а его противник, придя в себя, ударил автоматным огнём. Пули зачиркали по стене, взрыхлили отходящее от неё подобие тротуарчика и выбили пригоршню камешков из противоположной лачуги. Когда автомат замолчал, Костя высунул руку с пистолетом за угол и трижды выстрелил наугад. Прогремела ответная очередь.

Интуитивно Костя распластался на тротуаре, на долю секунды выглянул из своего укрытия и тут же выстрелил. Его противник вскрикнул. Не поднимаясь с земли, Костя снова посмотрел в переулок и увидел, что человек, с которым он вёл перестрелку, выронил автомат и держится за кисть руки. Так, этот своё получил. Он посмотрел в другую сторону переулка. Кто-то ещё бежал к ним, размахивая пистолетом. Не Перфильев ли это? Вот она, долгожданная встреча с землячком. Костя выстрелил в него раз и другой и, вскочив на ноги, побежал между домами, за которыми скрылась Юлия Иннокентьевна.

Метров через сорок или пятьдесят узкая улочка раздвоилась, и он на мгновение замешкался, не зная, куда бежать дальше. И тут совсем близко справа от него раздался испуганный женский крик.

– Костя, на помощь! – услышал он затем придушенный голос. Его он узнал бы среди тысяч других. Он повернул направо и увидел, как какой-то ражий детина, обхватив Юлию Иннокентьевну сзади за шею, выкручивает ей руку, в которой она держала чемодан. Не думая, что может задеть женщину, Костя поднял пистолет и выстрелил. На белой рубахе молодчика, между лопатками, появилось красное мгновенно увеличившееся пятно. Человек покачнулся и опрокинулся навзничь.

Юлия Иннокентьевна оглянулась. Бледное лицо её неестественно выделялось на фоне серых строений.

– Спасибо, Костя! – крикнула она и, не дожидаясь его, побежала по переулку. Он хотел последовать за ней, но сзади донёсся топот ног, кто-то прокричал нечто похожее на «La parado o disparo!», и сразу же раздалось на русском:

– Стой, падла, пристрелю!

Прогремело несколько выстрелов. Над ухом, срезав прядь волос, шмелём прогудела пуля. Костя нырнул в проём между лачугами, повернулся назад и дважды выстрелил в преследователей. Опять мимо. Плохой всё же он стрелок, это не по бутылкам бахать, сидя в шезлонге.

Один из преследователей, очевидно, из местных. Другой – точно Перфильев. Мало, значит, у него людей, раз сам участвует в погоне. А может, боится ещё раз проколоться – в угоне яхты, наверное, есть и его вина – второй ошибки ему вряд ли простят, вот он и рвёт удила.

Костя спустил курок, целясь в вырвавшегося вперёд соплеменника, но услышал лишь холостой щелчок. Стремительные, отработанные на яхте движения, и пустой магазин в две секунды был заменён на заряженный.

Взяв пистолет обеими руками, чтобы попасть наверняка, беглец снова прицелился и в это мгновение почувствовал присутствие человека за спиной. Он резко повернулся, одновременно уклоняясь в сторону, чтобы избежать новой опасности, и тут же получил скользящий удар прикладом в голову. В глазах стало туманиться и двоиться; выронив оружие, Костя упал и вывалился из проёма на улочку.

Очнувшись, он почувствовал острую щебёнку, резавшую ладони. Ему показалось, что он пролежал недопустимо долгое время, а нельзя было терять ни секунды. На самом же деле сознание стало возвращаться к нему, едва он оказался на щебне. Беглец приподнял голову и различил мелькнувшую в отдалении не совсем чёткую фигурку убегающей и тут же исчезнувшей за поворотом Юлии Иннокентьевны. Даже в этой экстремальной ситуации в сознании отложилось, как она хороша. Ещё он различил погоню, перешедшую на шаг, и подвинулся к пистолету, лежавшему рядом. Но последовал второй удар, и Костя неподвижно распростёрся у ног преследователя.

Мафиози, подкарауливший его, достал сигарету и, щёлкнув зажигалкой, закурил. С улочки подошли ещё двое.

– Ну что, готов? – спросил один из них.

– Уложил, – последовал ответ.

– Хорошо, теперь надо изловить женщину.

* * *

А в это время Юлия Иннокентьевна торопливо пробиралась по опустевшим улочкам. Всё происходившее казалось чудовищным, невообразимым кошмаром, тем не менее она не потеряла присутствия духа. Последние выстрелы напомнили о «Беретте». На лице появилась и исчезла дрожащая улыбка – в сознании всплыла перебранка с Костей по поводу его каждодневных стрельб в вахтенное время. Она открыла сумочку, провела пальцами по мягкой бархатистой подкладке и нащупала небольшую удобную, слегка изогнутую рукоять.

Улочка поднималась всё выше над уровнем моря. Пожалуй, это был самый короткий путь к части города, где громоздились многоэтажные дома и где она надеялась найти спасение. Но слишком уж улица была прямой и далеко просматривалась. Поэтому она свернула в один из нескончаемых переулков. Впереди показался перекрёсток; ей надо поскорее добраться до него, снова повернуть и так и бежать зигзагами, сбивая с толку преследователей.

Юлия Иннокентьевна перешла с шага на бег, но тут под ноги попался камень, она споткнулась, упала, расцарапав колени, а когда поднялась, перед ней оказался невесть откуда вынырнувший человек с небольшим бесприкладным автоматом. Увидев женщину, он на мгновение вытаращил глаза, но почти сразу же плотоядно улыбнулся, приложил палец к губам и, не переставая улыбаться, направил на неё ствол.

Беглянка оказалась проворнее. Быстро выхватив пистолет из сумочки, она спустила курок. Грянул выстрел. Человек отшатнулся, схватился за голову, медленно опустился на колени и удивлённо посмотрел на выстрелившую в него женщину. Затем глаза его закатились, и он упал, ударившись лицом о булыжники.

Белогорская ахнула, пистолет выпал из руки. Стараясь не смотреть на лежавшего ничком мужчину, видимо, убитого ею, она осторожно, пятясь, обогнула его и, спотыкаясь, потащилась дальше вдоль стен домов.

Неожиданно рядом с ней отворилась какая-то дверь, и в темноте образовавшегося проёма сверкнули угольки девичьих глаз. Её схватили за руку и сильно потянули за собой. Не ожидавшая этого, Юлия Иннокентьевна легко поддалась и очутилась в небольшом низком помещении. Дверь за ней захлопнулась, с глухим стуком задвинулся засов.

– Тихо, – по-испански прошептала девушка. Приподняв руку с выпрямленным вверх указательным пальцем, она прислушалась к происходящему на улице, – их пока нет. Проходите сюда, – она показала на смежное помещение с открытой двустворчатой дверью и подтолкнула к ней Юлию Иннокентьевну. – Быстрее!

Во второй комнате девушка отодвинула от стены шкаф, за которым стала видна невысокая ниша около метра глубиной.

– Полезайте, – сказала она, показывая на укрытие.

Юлия Иннокентьевна послушно забралась в нишу и уселась в ней, обхватив колени руками и прижавшись спиной к тёплой каменной кладке. Сумочку и чемодан она поставила рядом с собой.

– Вы не выдадите меня? – с трепетом в голосе спросила она девушку.

– Карамба! – воскликнула та и всплеснула руками. – Глупая! Если бы я не хотела помочь, вы остались бы на улице. Сидите. И чтобы ни звука – полная тишина.

Девушка придвинула шкаф, и Юлия Иннокентьевна оказалась в абсолютной темноте. Прямо над ухом раздались шорох и побрякивание – хозяйка лачуги заставляла полки шкафа какой-то посудой.

Прошло немного времени, и неподалёку на улице послышались шаги и возбуждённые голоса. Сквозь стены доносились только отдельные звуки, трудно было понять, о чём идёт речь, но, разобрав произнесённое по-испански слово «женщина», она поняла, что говорили о ней. В дверь нетерпеливо застучали. Юлию Иннокентьевну забила мелкая дрожь, она прижала ладони к груди. Пауза. Снова стук.

– Сейчас, сейчас! – послышался всё тот же девичий голос. – Дайте же мне одеться. Всё, открываю.

Ширкнул отодвигаемый засов. Скрипнули петли. Наружная дверь отворилась.

Юлия Иннокентьевна затаила дыхание. До неё донеслись отдельные неразборчивые звуки. Грубый мужской голос о чём-то спрашивал. От волнения у беглянки прилила кровь к голове, зашумело в ушах, и она не уловила смысла вопроса. Но какое это имело значение! Она знала, что это был за гость и зачем он пожаловал.

– Но, сеньор! – громко ответила девушка. – Я спала. Выстрелы разбудили меня. Я выглянула в окно и увидела, что неподалёку, вон там, лежит мужчина с окровавленной головой. Я страшно перепугалась, мне стало так плохо… Я не переношу вида крови. Это надо же до чего дошло! Среди бела дня… Нет, женщины не было. Что? Какой смысл обманывать вас! Для меня чужой человек – никто. Разве я такая дура, чтобы укрывать кого-то из незнакомых. Зачем мне лишние неприятности, мне и своих забот хватает!

– А вот сейчас мы проверим: укрываешь ты кого или нет! – также громко произнёс мужчина. – Ну-ка, дай пройти. В сторону, я сказал! Ты хочешь, чтобы я ударил тебя?!

– Пожалуйста, сеньор, проходите, я вам не мешаю. Сами видите, у меня негде спрятаться. Что в шкафу? Ничего, кроме посуды и праздничного платья. Вот, можете посмотреть.

Дверки шкафа с тихим скрипом распахнулись, брякнули чашки, зашуршала одежда. Женщина, сидевшая по ту сторону фанерной стенки, съёжилась и зажмурила глаза, казалось, сейчас у неё остановится сердце.

– А это что под крышкой? – спросил мужчина.

– Немного сахара, сеньор, на две-три порции. Это не наркотик. Если хотите, можете попробовать.

– Молчи. Если мне надо, я попробую и без твоего разрешения.

– Я только ответила на ваш вопрос.

– Ты слишком много говоришь.

– Извините, сеньор, я у себя дома и могу говорить столько, сколько захочу.

– Сказано, попридержи язык, или я тебе его укорочу.

Дверки шкафа с тем же скрипом захлопнулись.

– Ты живёшь одна или с тобой ещё кто?

– Одна, сеньор.

– Ой ли!

– Говорю, одна.

– И не страшно тебе по ночам? – мужчина с намёком рассмеялся.

– Кому я нужна, – ответила хозяйка лачуги. – Таких, как я – каждая вторая.

– Э-э, махаха, не прибедняйся. Вон какая у тебя славная попка. Что если я загляну к тебе как-нибудь вечерком – ты ведь не прогонишь меня?

– О чём вы говорите! Мы с вами даже не знакомы. И пусть я бедна, но я порядочная девушка.

– Брось, порядочная! Все вы одинаковы. Ну, так как?

– Но, сеньор, я не впускаю в дом посторонних.

– Однако я уже здесь. Что если нам не дожидаться ночи, и начать прямо сейчас? Ну-ка, иди ко мне, моя черноглазая.

– Не прикасайтесь ко мне, сеньор! У меня есть друг, и он очень вспыльчив. Сейчас он должен прийти. Боюсь, вы с ним не поладите. У него много компаньерос. Все они отважные ребята. Чтобы отстоять честь девушки, они не пожалеют и жизни.

– Друг, говоришь. И он очень горяч. В то же время ты не стесняешься утверждать, что никому не нужна. Странно всё это, очень даже странно. А что у тебя под кроватью?

– Только старые вещи. Надо же их где-то складывать.

По комнате прошлись тяжёлые шаги.

– Но, сеньор, у меня никого нет. Спросите у соседей, может, они что-нибудь видели.

Мужчина выругался.

– Я к тебе ещё приду, – сказал он на прощанье. – И попробуй не впустить меня.

– Спасибо за предупреждение, сеньор. Если придёте, то, не исключено, очень сильно занедужите.

– Ты мне угрожаешь?

– Но, сеньор. Просто я хочу, чтобы у вас всё было хорошо.

Грохнула наружная дверь. Видимо, мужчина вышел из дома. Послышался стук задвигаемого засова.

Когда голоса на улице удалились, шкаф сместили в сторону и Юлия Иннокентьевна увидела свою спасительницу.

– Выходите, сеньора, они ушли. Мафиози, в которого вы выстрелили, пришёл в себя. К сожалению, вы только ранили его – легко. Он отделался царапиной и неглубоким обмороком.

Юлия Иннокентьевна облегчённо вздохнула.

– Смотрю, вы испугались.

– Я чуть не умерла от страха.

– Успокойтесь. Вы не первая, кто прятался за этим шкафом.

– Спасибо, я вам так благодарна.

– А, лишние слова. Всё обошлось, и то хорошо.

Девушка прошла в первую комнату и вернулась с глиняным горшком, исходившим паром.

– Вот, садитесь за стол, будем обедать.

– Разве уже полдень? Как быстро пролетело время.

– Да, до полудня немного. Вы завтракали? Нет? Ну вот, это будет и обед, и завтрак.

– Ой, я себя как-то неважно чувствую, мне не до еды.

– Надо поесть, чтобы сохранить силы.

– У вас крепкие нервы.

– У кого они слабые, тот здесь не живёт.

Девушка поставила на стол две керамические миски, черпая половником из горшка, наполнила их бобовой похлёбкой, пододвинула одну из них беглянке и положила перед ней ложку.

– Хлеба нет, так что…

Уловив запах пищи, Юлия Иннокентьевна вдруг почувствовала зверский голод. Возможно, это была реакция организма на пережитое. Похлёбка была непривычна на вкус, но она с жадностью ела, забыв про всякий этикет. Когда со скудной едой было покончено, она отодвинула миску и спросила:

– Почему вы решили помочь мне?

– Я услышала стрельбу, одиночную и очередями, и поняла – за кем-то устроили охоту. Я подумала, что это мафия, и не ошиблась. Такое здесь уже бывало. Стрельба приближалась. А потом я увидела вас и этого… с автоматом. Настоящий головорез, его знает весь посёлок, он многим крупно насолил. А тот, который заходил в дом, мне не знаком, какой-то новенький, со стороны. Год назад мафиози убили моего отца и брата – оба были рыбаками. Убили за то, что были слишком самостоятельны и отказывались отдавать часть выручки от продажи рыбы и крабов. А как не отказываться, ежели мы и так перебивались с хлеба на воду! Наша лодка взорвалась, когда отец и брат едва отплыли от берега. Это произошло у всех на глазах в назидание остальным рыбакам. Моя мать после их гибели умерла от горя, и я осталась одна. Вкусная у меня еда? Не очень? Но и такую я ем не каждый день. Я ненавижу этих подлых людей, всегда мечтала о мести, и сегодня хоть отчасти мне удалось свести с ними счёты.

– Чем же вы зарабатываете на еду?

– Чем? Сейчас увидите. Пройдёмте сюда.

Они вернулись в первую комнату, и девушка показала на гончарный круг и глиняные изделия. Одни из них – кувшины, горшки, всякие чашки и бокалы – были ещё сырыми, не обожжёнными, другие, украшенные самобытным южноамериканским орнаментом, выглядели готовыми.

– Моя мать была гончаром. Своему мастерству она научила меня. После художественной росписи и обжига я несу свои изделия на продажу. Часть сдаю в различные магазины и лавки, остальные сбываю на рынке.

– Какая прелесть, – сказала Юлия Иннокентьевна, взяв одну из чаш и рассматривая рисунок, нанесённый по её периметру. – Какая тонкая работа. И много вы зарабатываете?

– Если бы я зарабатывала много, то не жила бы в этой лачуге и не питалась похлёбкой, которую вам довелось отведать. У людей мало денег, и им не на что купить мою посуду.

– Простите, мне не надо было спрашивать об этом, – сказала Юлия Иннокентьевна, густо покраснев. – Я могла бы догадаться и сама.

– Не извиняйтесь. Ничего оскорбительного в вашем вопросе нет.

Девушка замолчала и несколько секунд разглядывала свою недавнюю сотрапезницу.

– А вы красивая, кожа гладкая, нежная, персиковая. А глаза-то!.. Какое удовольствие смотреть на ваше лицо. И какая вы – стройная! К сожалению, мне нельзя надолго оставить вас у себя. Ко мне заходят соседи, а вы ведь не можете всё время сидеть за шкафом. О вашем присутствии могут узнать, и кто-нибудь да проболтается. Когда стемнеет, я выведу вас из посёлка. У вас есть деньги, чтобы уехать? Есть. Очень хорошо. А теперь ложитесь на этот топчан и отдохните – я вижу, вы устали. До вечера ещё далеко.

Юлия Иннокентьевна улеглась на жёсткую постель, застеленную грубым одеялом, положила рядом сумочку и дипломат и, несмотря на треволнения, не заметила, как уснула. Едва за окном стемнело и наступила ночь, девушка разбудила её.

– Вставайте, надо идти.

Комнату, в которой они находились, освещала тусклая свеча.

– Как звать-то тебя, милая? – спросила Юлия Иннокентьевна, переходя на «ты» и вспомнив, что даже не знает имени своей спасительницы.

– Мария. Мария Бранко. А как ваше имя?

– Юлия Белогорская.

– Вы русская или полячка?

– Русская.

– Не вас ли похитили месяца три назад? На базаре было немало разговоров об этом.

– Я не знаю, какое похищение вы имеете в виду. Но меня действительно похищали. Нас было двое. Похитители держали нас в каменном склепе на краю пустыни, но мы бежали из заключения, захватили корабль и на нём переплыли океан.

– Вот вы, наверное, намучились! – Мария обняла и поцеловала сидевшую рядом с ней женщину. – Как я рада, что мне удалось вам помочь!

– Спасибо тебе, милая. А это от меня, – Юлия Иннокентьевна приоткрыла дипломат, достала из него пачку долларов и протянула девушке.

– Нет, – Мария сделала отталкивающий жест рукой, – я помогала не из-за денег. Да они вам самой пригодятся. Ещё неизвестно, как всё пойдёт дальше.

– Возьми! – категоричным тоном сказала беглянка.

– Но зачем столько? Я же ничего такого не сделала!

– Конечно, ничего такого – всего лишь спасла мне жизнь, – Юлия Иннокентьевна горько улыбнулась. – А это от человека, который был вместе со мной и всячески оберегал меня от опасностей. Надеюсь, он тоже остался жив, – она протянула девушке ещё одну пачку банкнот.

Спустя полчаса Мария вывела Юлию Иннокентьевну к хорошо освещённой улице с большими, высокими домами, по которой то и дело сновали автомобили. Остановили такси. На прощанье расцеловались. Непродолжительная поездка, и наша путешественница оказалась перед воротами российского консульства.