Текст книги "Неразгаданное убийство. Современный детектив"

2

На следующий день Окси не пришла в школу. Это было странно! Но еще более странным оказалось другое… Едва урок начался, как без стука распахнулась дверь, и в нее вошел… Человек в полицейской форме!

– Вы разрешите? – спросил он, глядя на растерянно хлопавшую ресницами математичку.

– А директор?..

– Не волнуйтесь! Он – в курсе!

– А в чем, собственно, дело?

– Вот об этом я и хотел…

В это время, запыхавшись, в класс буквально ввалился директор школы. Это был мужчина средних лет. За непомерную полноту школяры за глаза прозвали его «Боровом». Наверно, это было лишь отчасти справедливо потому, что никто и никогда не слышал, чтобы этот Боров хотя бы однажды невзначай, неважно тихо или громко, хрюкнул.

При его появлении вздох облегчения вырвался из груди математички.

– Ребята! – начал директор. – Сейчас инспектор задаст вам пару вопросов… Я правильно вас понимаю?

И Боров зачем-то посмотрел на инспектора.

– Не совсем! Вопрос будет только один…

– Ну, тем лучше! А то, сами понимаете, у детей скоро экзамены…

Вряд ли, это нужно было объяснять инспектору.

– Кто из вас последним видел Худоярову? – спросил он ровным голосом.

Его взгляд почему-то остановился на Германе.

– Вот он и видел! – сказал кто-то из девчонок и ткнул пальцем в Дота.

Примерно минут через сорок Герман уже сидел в полицейском участке.

– Ну! Рассказывай…

Мент в чине старшего лейтенанта буквально прожигал его своим взглядом. Только теперь Дот обратил внимание на его внешность. Нос у полисмена был бульбочкой. Брови белесые. Глаза светло-серые на выкате. Большой покатый лоб и тяжелый подбородок. Когда он говорил, то частично обнажался неровный ряд его желтых нижних резцов. И, впрямь, внешне он чем-то напоминал бульдога в человеческом облике. Только бы не укусил!

Но, видимо, старлей не собирался этого делать, понимая, что перед ним сидит совсем еще мальчишка.

– В неприятную ты, парень, попал историю, прямо тебе скажу!

Голос у него был немного хриплый, видимо, от привычки к курению.

– При чем тут – я?

Дот едва не поперхнулся собственной слюной от возмущения.

– Все видели, как в тот день ты буквально преследовал по пятам Худоярову!

– Говорю же вам, я просто хотел с ней поговорить! Но она села в чужую машину…

– Какую машину?

Взгляды Дота и въедливого старлея скрестились, как шпаги.

– Черная иномарка… «Порш кайен», кажется!

– Так, «кажется», или все-таки «Порш»?

– Я не особенно разбираюсь в машинах… А у этой под дверкой багажника надпись была…

– Напиши на бумаге!

Старлей сунул ему листок бумаги и ручку.

После чего Герман старательно вывел на этом листке «Porsche Cayenne».

– Косоглазая такая тачка! Передние фары у ней, как две запятые!

– Передние? – удивился дотошный полисмен. – А – задние?

– Задние, вроде бы, обычные!

– Когда это ты успел спереди ее разглядеть? Такое впечатление, что ты и прежде видел эту тачку!

Дот пожал плечами.

– Может, и видел! Точно не припомню!

– Так, так… Говори! Где видел? Когда? Я тебя внимательно слушаю!

– Да, больше-то мне, вроде бы, нечего сказать!

– А что – так? Быть может, ты что-то от нас скрыть хочешь?

– Я? Скрыть?!..

– Так, не я же!

– Что такое вы несете! – невольно вырвалось у Дота.

– Что ты сказал, сопляк?

Встав из-за стола, старлей вышел в коридор и кликнул кого-то.

Вскоре в кабинет вошел полицейский в чине сержанта.

– Федор! Отведи его в клетку! Пусть посидит, подумает хорошо! Может, чего вспомнит…

Сержант кивнул на дверь:

– Шевели булками!

– Да! И пошерсти его хорошо! Вдруг что интересное найдешь…

– Ты, думаешь?

Федор вяло ухмыльнулся.

– На всякий случай!

– Давай, шагай, шагай! Чего встал? – прикрикнул трехлычник11
  Трехлычник – сержант.


[Закрыть] на юношу, который, не совсем понимая, что происходит, нехотя поднявшись со стула, стоял посреди кабинета, как будто громом пораженный.

– Вы – что, меня арестовать хотите?

– Не знаю, не знаю…

Старлей ехидно осклабился.

– Там видно будет!

– Любопытно, за что?

– Ступай, говорю!

И Федор, грубо схватив Дота за шкирняк, поволок его в коридор.

– Я никуда не пойду!

Рванувшись изо всех сил, Герман попытался высвободиться… Но хватка у сержанта была бульдожья.

– Сопротивление сотруднику органов, знаешь, чем грозит?

Стоя в шаге от полицейского и, тяжело дыша, Герман испуганно таращился на него, как видно, все еще надеясь на чудо.

– Я ни в чем не виноват! Как вы не можете этого понять?

Старлей с угрожающим видом приблизился к Доту.

– Послушай, ты, сосунок! Или ты сейчас же отправишься в камеру или… Или тебя туда отнесут на носилках!

Вскоре на шум в кабинет следователя примчались еще двое людей в форме. Один из них, не говоря ни слова, скрутил буяну за спиной руки. Послышалось, как клацнули наручники.

– Товарищ старший лейтенант, надо бы пошарить у него в карманах! У современной шпаны там много чего может быть…

Другой полицейский, из тех, что, словно по мановению волшебной палочки вдруг очутились в кабинете, поддержал первого.

– Мы недавно такого же вот петушка… Ну, года на три постарше, в подворотне брали, когда он к прохожим приставал, так этот гаденыш моего напарника так ножом полоснул, что, едва на тот свет не отправил… Потом, выяснилось, что он еще и травматику с собой таскал… Вот только достать не успел…

– Да, нет у меня никакого ножа! – затравленно озираясь по сторонам, возразил Дот.

– Вот мы и проверим! Если – что, сразу, как вещь-док к делу пришьете, товарищ старший лейтенант! Чего с этим волчонком миндальничать… На нары его определять пора… Он – совершеннолетний?

И полицейские дружно запустили свои ручища в карманы Дота. Лишь теперь Герман с ужасом вспомнил о том самом белом пакетике, который он нашел возле «Порша» Оксиного дружка и небрежно опустил в карман собственной куртки. Это было роковой ошибкой!

– Ну-ка, ну-ка! А это, по-твоему, что?

Один из полисменов потряс в воздухе полиэтиленовым пакетиком с белым порошком.

При виде подобной находки у старлея, аж, глаза из орбит едва не выскочили.

– Не зря старались, товарищ старший лейтенант! – почти обрадованно воскликнул полисмен, пару или немногим более минут назад застегивавший на запястьях Дота наручники.

Протянув руку, старлей осторожно, словно боясь, что пакетик, как речной линь, выскользнет из его цепких рук и, нырнув в мутные воды, навсегда исчезнет в них, зажал его между двух пальцев.

– Что ты на это скажешь, приятель?

Герман, понимая, что впервые в своей жизни совершил, наверное, самую страшную и непоправимую ошибку, заметно побледнел.

– Скажу, что…

– Да, чтоб ты теперь не говорил, влип ты по самое не хочу, братишка!

И старлей, кивнув на стул, приказал.

– Садись и пиши, как все было! И очень подробно пиши! Добровольное признание – в твоих интересах! Снимите с него наручники! Пока снимите…

Следователь положил на стол чистый лист бумаги и ручку.

– Наркотики – это не наш профиль! Твое дело мы передадим в отдел по борьбе с организованной преступностью… Пусть они сами там с тобой вошкаются. Но предварительное расследование мы обязаны провести…

3

Примерно часа через два дверь в одиночную камеру открылась.

– Выходи! – властно прозвучал голос конвойного.

Миновав сумрачные коридорные лабиринты, вскоре Дот снова оказался в том же самом кабинете следователя.

– Повезло тебе, парень!

И старлей как-то невесело посмотрел на Германа.

– Ты свободен!

– Как свободен?

Дот ушам своим не верил.

Выйдя из полицейского отделения, он не шел по улице, а словно на крыльях парил и потому даже не заметил, как очутился дома. Он посмотрел на настенные часы. Было уже далеко за полдень.

Что – с Окси? Наверное, она нашлась, раз его так быстро отпустили. Скорее всего, это ее родитель постарался, чтобы дело, которое для Германа могло обернуться очень плохо, тотчас замяли. В признательном показании, которое его заставил написать следователь, Дот ни словом не обмолвился о том, что следил за Окси вместе с ее ухажером. И, что его тачка, возле которой он обнаружил пакетик с наркотой, притормозила возле этого странного заведения с не менее странным названием «Чужая Галактика». Герман соврал старлею, написав, что случайно нашел белый порошок, когда шел из школы домой. Он не хотел для Окси неприятностей. После ее загадочного исчезновения Дот уже ничуть не сомневался, что порошок принадлежал тому типу, хозяину «Порша». Но, подставив его, он бросил бы и тень подозрения на девушку, которую любил.

Герман вдруг вспомнил слова матери о том, что «эта Худоярова» ничего не принесет ему, кроме горя, и следовало держаться подальше от нее. Неужели, Окси не знала, что имеет дело с нехорошим парнем? К тому же, у него водились наркотики! Дота это не то, чтобы обескуражило до такой степени, что его любовь к девушке стала охладевать. Нет, скорее, это его насторожило и заставило всерьез задуматься. Задуматься над тем, что жизнь, как видно, не простая штука, и в ней очень много подводных камней. И, столкнувшись с одним из них его судьба, словно утлое суденышко, едва не опрокинулась кверху дном. Если Валентина Денисовна узнает о том, что с ним приключилось сегодня по вине Окси… Но ей об этом лучше было ничего не рассказывать!

4

Когда на следующее утро Дот пришел в школу, то тут же выведал у ребят, что Окси в классе, пока что, так и не появлялась. На перемене кто-то из них сказал ему, что теперь Худояровой не будет в школе до конца учебного года. То есть, последней четверти! Она придет только, когда начнутся экзамены.

Сердце у Дота тупо заныло. Надо ж было ему так втюриться в эту девчонку! Может быть, подкараулить Окси возле ее дома? Так или иначе, но взаперти дни и ночи напролет она сидеть не будет. Хотя после того, что случилось, Окси, вряд ли, станет с ним разговаривать! Да и что он скажет ей? Что нашел пакетик с герычем возле «Порша»? А следователь из местного отделения полиции едва не пришил ему статью? Сидеть бы ему из-за этого… Герман даже представить себе не мог, что подобное могло с ним случиться.

Дот решил на время забыть о существовании Окси, хотя подобное намерение вызывало в его душе яростный протест, и переключиться на подготовку к предстоящим экзаменам, на которых он, наверняка, увидит ее.

Но его мечтам не суждено было сбыться! На выпускном вечере Окси также не присутствовала. Наверно, ее влиятельные родители хорошо позаботились о том, чтоб их дочь раз и навсегда исчезла из поля зрения бывших одноклассников. Возможно, оберегая свое чадо от разного рода пересудов, они поступили правильно. Но Герману от этого было не легче.

Получив школьный аттестат, он подал документы на журфак университета.

– Я что-то тебя не очень понимаю! – недоумевала Валентина Денисовна. – Всегда историю любил, а стать хочешь писакой задрипанным!

– Почему задрипанным? Может, я романы писать буду!

– Ага! Сейчас! Держи карман шире!

И Валентина Денисовна пренебрежительно фыркнула.

– Для этого особенный талант нужен! А у тебя его нет!

Но Герман был невозмутим.

– Откуда ты знаешь? Вот стану великим писателем, тогда посмотрим!

Но Валентина Денисовна упорно придерживалась собственной точки зрения.

– Ты знаешь, сколько их сейчас развелось, писак этих? Как собак не чесанных! И все хрень одну пишут! Про бандитские разборки, про плотские страсти… Всякие там детективчики… В общем, легкое чтиво. Настолько легкое, что когда читаешь, ни одну мысль или фразу ухватить невозможно! Поэтому и в голове после этого ничего не остается! Словно вместе с текстом, который ты пропустил через извилины, все, что было в них ценного, куда-то тоже пропало. Может, ветром куда унесло… А, скорее всего, уносить было просто нечего!..

– Значит, ты все-таки согласна, что от хорошей литературы многое зависит?

– От хорошей, может быть! Только, где ее взять? Как сказал, не помню кто… Короче, дай припомню! А! Вот! Он сказал, что есть литература, а есть макулатура! Так, кажется! Есть беллетристика, а есть белибердистика! Ха-ха!

И Валентина Денисовна впервые за долгое время от души рассмеялась.

– Ну, мать, ты – и заноза! – искренне удивился Герман. По-твоему выходит, что я – полная бездарность!

Женщина растерянно захлопала ресницами.

– По-моему, я такого не говорила! Просто мне кажется, что писательство – это не совсем твоя стезя. И, если ты не хочешь остаться без куска хлеба с маслом, то лучше об этом и не мечтать! Хорошо оплачиваемых авторов, ты сам знаешь, у нас по пальцем пересчитать… Остальные в стол пишут!

– Так, может, я и буду одним из немногих? – не сдавался Герман.

Валентина Денисовна в досаде махнула рукой.

– Жизни ты, сынок, совсем не знаешь! А еще книжки сочинять собрался… Это тебе…

Морща лоб, она тщетно силилась найти нужные слова.

– Не пим дырявый на босую ногу надеть! – подсказал Герман.

Морщины на лбу Валентины Денисовны разгладились.

– Вот-вот! И не левой пяткой за правым ухом почесать…

– А ты – что, пробовала, да? Признайся честно?

Герман не знал, говорила родительница взаправду или только подтрунивала над ним.

– Пробовала! Только это давно было… – немного помедлив, сказала Валентина Денисовна. – Ничего особенного! Языком до кончика носа достать, намного сложнее! Хотя – вполне реально, если хорошо потренироваться…

– Вот видишь! Язык – это сила! Ты сама сейчас в этом призналась! Многие люди из-за того, что читают плохие книжки, общего языка между собой найти не могут. И от этого сильно страдают! Оскорбляют, калечат, убивают друг друга!

– По-моему, так, ты слишком большую роль отводишь этому самому языку!

– Не слишком! Если бы ты не использовала его не по назначению, то тоже могла бы стать писателем…

Герман изрек это, не моргнув глазом..

– Давай, давай! Смейся над матерью! Лучшего к себе отношения она, конечно же, не заслужила! – немного обиделась Валентина Денисовна.

Но Дот и не думал смеяться. Он действительно верил в то, о чем говорил.

– Ну, и на какую тему ты собрался писать свою первую книгу? Точнее, каков – ее сюжет?

Герман не знал, что ответить.

– Вначале надо руку набить!.. А вообще-то…

Мать внимательно посмотрела на сына.

– Что – «вообще»?

– Это будет книга о любви! О любви и ненависти!

– Что? Все никак свою Оксанку забыть не можешь?..

И, помолчав, Валентина Денисовна добавила:

– Слышала я, влипла она в какую-то темную историю! С родителями крепко повздорила! Так они теперь в четыре глаза за ней смотрят. Из дому никуда не выпускают. Ты ничего об этом не знаешь? Что в школе—то говорят?

– Да, ничего особенного! – соврал Герман.

Ему, конечно же, не хотелось, чтобы его мать хватила кондрашка. Это в том случае, если бы она узнала об истории с Худояровой хотя бы часть из того, о чем, даже под пытками, он не стал бы ей говорить.

– Гляди, не связывайся с ней! – напоследок в который раз предупредила его Валентина Денисовна. – А то порой там, где любовь, там и – кровь! Найдется и для тебя хорошая девушка. Мир – не без добрых людей!

Но Дот ничего не ответил.

5

Герман, все ж таки, хоть и вопреки воле матери, но поступил на факультет журналистики в местный ВУЗ. Учился он увлеченно и старательно, особенное внимание уделяя предметам по той специальности, секреты которой он пришел постигать в институт. Наверное, поэтому Герман не заметил, как пролетели почти три года учебы. В конце третьего курса журфака Дота отправили на стажировку в одну из городских газет. К его большому разочарованию газета оказалась желтой. Она почему-то называлась «Реликт». Ее главным редактором был мужчина средних лет с рыжими усами и светлой шевелюрой. Глаза у него были голубые с искристой льдинкой во взоре, а в выражении лица – что-то ядовитое. Шея – тонкая и длинная. Звали главного редактора Теодор Елисеевич Вернис. Герман так и окрестил его про себя «Змеем».

– А вот и – новенький! Практикант! – довольно пробасил Главный, смачно попыхивая сигаретой, едва практикант переступил порог его кабинета. – Как тебя?

– Дот! – ответил Герман.

– Это – что? Фамилия такая?

– Ну, да!

– А имя? У тебя, разве, имени нет?

– Гера! Гера Дот!

– А а а… Вот, значит, что!

Главный многозначительно переглянулся с коллегой, сидевшем по правую руку от него на кожаном диванчике подле окна.

– Слышь, Костя! Сам Геродот к нам пожаловал! Чудеса, да и только! И псевдонима не надо ему придумывать… Готовый автор крамольных статей! Понатаскать его немного, и все, как по маслу пойдет…

– Угу! – согласился Костя.

Это был совсем молодой мужчина лет тридцати. Но в отличие от своего шефа он был побрит наголо и усов не носил. Зато у него из подбородка на восточный манер совком торчала жидкая бороденка. Глаза у этого мастера словесного дриблинга были немного навыкате, а уши слегка оттопырены. В левом ухе торчала золотая сережка.

– Так вот, Константин! Возьмешь молодого, зеленого под свою опеку и сделаешь из него мэтра журналистики. Я знаю, ты это умеешь лучше, чем кто-либо другой!

В ответ газетчик снисходительно ухмыльнулся.

– Константин Яровой! – представился он, протянув для пожатия Герману руку. – Ты, ведь, хочешь стать классным журналюгой?

– Еще бы! – без раздумья ответил тот.

– Отлично! Мы тебе поможем в этом, но при одном условии…

Дот вопросительно уставился на Главного.

– Каком условии?

– Да, ты не бойся! – попытался успокоить подопечного Теодор Елисеевич.

– Денег за это мы с тебя брать не будем! Наоборот! Будешь хорошо работать, значит, и гонорарами не обидим!

– А?.. – невольно вырвалось из горла у Германа.

Но главный не обратил на это внимания и продолжил свою мысль.

– Условие таково: после окончания института ты приходишь работать к нам!.. Ну, и, пока учишься, тоже нас не забывай. Заходи, пиши, когда время есть. Писательство, ведь, дело такое! Требует постоянного тренажа… Ты – журналист до тех пор, пока пером скребешь и из рук его не выпускаешь… Как только выпустил, все – точка! И стиль пропал, и мысль, живая и колкая, мимо – цели!..

Встав из-за стола, главный неспешно прошелся по кабинету.

– Ну, как? Согласен?

И Теодор Елисеевич остановился напротив Дота.

Герман думал недолго. Стать мастером пера, это было именно то, о чем он давно мечтал.

– Да!

6

Черный «Порш» плавно подкатил к одному из серых зданий, располагавшихся в сплошном длинном ряду вдоль дороги и ни чем не отличавшимся от остальных, и остановился, прижавшись к пешеходной дорожке. Затем дверка открылась и из машины вышел широкоплечий молодой человек в джинсовке и темных очках. Подойдя к двери кафе с вывеской «Чужая Галактика», он потянул за ручку… Войдя в помещение, посетитель заведения едва нос к носу не столкнулся с охранником.

– А я, уж, думал, кто другой пожаловал! Не из нашенских…

Охранник тотчас сделал шаг назад, высвободив дорогу входившему.

– Думал! Индюк тоже думал, но от этого академиком не стал!

Секьюрити, одетый в строгий костюм, сквозь который проглядывали четкие рельефы его тугих бицепсов, промолчал.

– Шеф у себя, Стасик?

– Да, пока что, здесь! – неохотно ответил тот.

Больше не говоря ни слова, переступивший порог «Чужой Галактики», где он, видимо, считался своим, вскоре исчез в полумраке коридора, который должен был привести его к тому, кого мужчина спортивного вида назвал шефом.

Постучавшись, он вошел в кабинет.

– Здравствуйте, Рудольф Савельевич!

Человек, сидевший за офисным столом, едва заметно кивнул. Во внешности Рудольфа Савельевича Шалого не было ничего примечательного. Лысый затылок, высокий, напополам словно рассеченный глубокой морщиной, лоб, над ним – темные волосы, зачесанные на пробор, редкие, словно нарочно выщипанные брови. Из-под них на мир опасливо и несколько мрачно взирали светло-карие, как у дикой кошки, немо урчащие, хищные глазки. Да, черные усики…

– И тебе того же желаю, Василий! – наконец, сквозь зубы процедил Шалый.

– Садись! Разговор серьезный будет!

И хозяин кивнул на стул.

Василий сел, почему-то сосредоточив взгляд на полированной крышке стола.

– Рассказывай, как твои успехи?

– Что-то в горле пересохло, Рудольф Савельевич!

– Першит, говоришь?

– Ну, да!

– Так, может, тебе стаканчик вина налить? А? Не желаешь?

В тоне хозяина кафе прозвучали язвительные нотки.

– Да, нет! Спасибо на добром слове. Я бы лучше воды из графинчика… Если не возражаете!

– Гм… Так выпей, коль усох, как кактус в пустыне!

– Спасибо!

Встав со стула, Василий подошел к тумбочке возле окна. Взяв с нее графин, он плеснул в стакан немного воды и залпом выпил.

– Нажрался вчера, поди, до усеру! – не выдержал Рудольф Савельевич. – Любишь ты, Вася, не в меру поразвлечься, а дело делать не торопишься!..

И, стукнув кулаком по столу, хозяин заведения резко поднялся из-за стола.

– Где – товар, который ты обещал мне поставить еще на прошлой неделе? Где – он, я спрашиваю?

Василий растерянно захлопал ресницами.

– Так ведь я вам уже говорил, что поставку задержали из-за того, что кто-то вычислил нашего курьера! Хорошо, что до того, как капкан захлопнулся, он успел из мышеловки вовремя ноги сделать! И товар спас и сам ментам в руки не дался!.. А после этого на дно до поры залег… Сейчас за кордоном наши нового «мула» навьючиваают… Скоро порошок будет здесь!

– Будет! – ехидно скривив лицо, передразнил Рудольф Савельевич. – А, если и его выпасут? Что тогда?..

И, занеся руку над головой, он почесал лысый затылок.

– Без кайфа к нам скоро клиенты ходить перестанут! И сети моих ресторанов и кафе этому придет… Сам знаешь, что!.. Ты меня понял?

И хозяин в упор посмотрел на Василия. Его красноречивый взгляд походил на неумолимый приговор, который, можно было не сомневаться, он обязательно приведет в исполнение.

– А когда это случится, я тебе гарантирую, это будет последним днем в твоей жизни! Я тебя лично… Лично грохну!

И Василий вдруг увидел направленное прямо на него черное дуло пистолета.