Текст книги "Страсть и бомба Лаврентия Берии"

Малочисленная партия профессиональных революционеров не могла управлять огромной страной. Нужна была система подбора и расстановки кадров, а также контроль за этой расстановкой. И мудрый Иосиф создал такую систему в виде перечня руководящих должностей, назначение на которые производил не начальник данного ведомства, а вышестоящий орган. Главным критерием при подборе кадров на высокие должности стала политическая лояльность новой власти, а также готовность и умение работников «осуществить директивы». Нужны были люди, как говорил Хозяин, «могущие понять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить в жизнь. В противном случае политика теряет смысл, превращается в махание руками». Руководили расстановкой кадров учетно-распределительные отделы. Самый главный из них, Учраспред ЦК, расставлял людей на высшие должности в государственных, хозяйственных органах, в промышленности, кооперации, торговле, на транспорте, в связи, административно-советских наркоматах и так далее.

Сталин по-военному четко обозначил иерархическую систему, которую выстроил к концу тридцатых годов: «В составе нашей партии, если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около 3–4 тысяч высших руководителей. Это, я бы сказал, генералитет нашей партии. Далее идут 30–40 тысяч средних руководителей. Это наше партийное офицерство. Дальше идут около 100–150 тысяч низшего партийного командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство». Остальные члены партии были рядовым составом, главная задача которого состояла в выполнении поступающих команд.

Сталинская гвардия, чтобы обеспечить свое безраздельное и прочное господство в захваченной стране, должна была избавиться ото всех, кто мешал строительству системы. В первую очередь от тех, кто рассуждал о «перманентной мировой революции». Данная идея делала нынешних руководителей временщиками, а их будущее неопределенным. Поэтому мудрый Иосиф предложил номенклатуре другую солидно звучавшую идею: построение социализма в одной стране. Те, кто не вписывался в новую номенклатурную рамку, подлежали уничтожению. А на их место должны были встать новые люди. «Старики» пользовались в стране авторитетом, который надо было полностью уничтожить. Растоптать, сделать этих «отцов революции» шпионами и предателями.

Сталин видел, что взращенное им новое номенклатурное поколение с ненавистью смотрит на дряхлеющих ленинцев, у которых еще оставались следы каких-то убеждений. И нужен был только сигнал, чтобы его выкормыши перегрызли глотки слабым и чудаковатым профессиональным революционерам.

И повод появился – убийство Кирова. Человек, возглавивший террор, тоже. Им стал Николай Ежов.

Немногие «старые большевики» пережили тридцать седьмой год. Все происходило точно так же, как в Гражданскую, когда выселяли помещиков, дворян, купцов, а на их место вселялись профессиональные революционеры. Теперь то же самое происходило и с ними самими. Они переселялись в лагеря и тюрьмы, а большая часть – в расстрельные ямы. А новые хозяева бодро и радостно занимали их квартиры и дворцы. Как метко заметил Л.М. Каганович об этом процессе: «Мы снимаем людей слоями».

Первым этапом создания нового правящего класса, номенклатуры, было появление в недрах русского традиционного общества деклассированной организации профессиональных свергателей власти. Вторым этапом стал приход этой организации к власти и появление из нее правящего неоднородного слоя. На третьем этапе сталинская номенклатура ликвидировала «стариков». И наконец, грубо говоря, дорвалась до ничем не ограниченной власти.

Лаврентий Павлович и его соратники как раз и относились к этим новым людям. К тем, которые теперь имели все властные полномочия.

* * *

Каждый член номенклатуры имел свой особый участок властвования. Одни – в идеологии, другие – в производстве, третьи – в культуре. Принцип подбора кадров был таков, что номенклатура пронизывала все сферы жизни страны без исключения – от председателей колхозов, которые являлись номенклатурой бюро райкомов партии, до членов Политбюро.

Как же работала эта система? Как функционировала при принятии любого решения? Инициатива могла исходить как сверху, так и снизу. Ведомство, министерство, предприятие ходатайствуют перед соответствующим партийным комитетом, во власти которого оно находится, с предложением и обоснованием о необходимости какого-то решения и обычно представляет свой вариант. К нему прилагаются справки и необходимые материалы. Секретарь партийного комитета дает указание заведующему отделом подготовить проект решения. Тот спускает указание своим подчиненным. Те начинают подготовку. Проект составлен и отправляется наверх по лесенке – сначала к заведующему сектором, потом заведующему отделом. Тот возвращает его секретарю и партбюро. Секретарь партбюро включает его в повестку заседания бюро парткомитета. На бюро вызывается руководитель того ведомства, которому нужно решение. Проходит короткое обсуждение, и решение принимается к исполнению. Его включают в протокол бюро и с грифом «секретно» направляют в ведомство. Оно становится обязательным для исполнения. На основе решения партийного органа ведомство принимает свое, уже не секретное, а вполне гласное решение. Как и любое ведомство, Совет Министров СССР без разрешения Политбюро П,К КПСС не мог присвоить и ему, Лаврентию Берии, звание комиссара госбезопасности первого ранга. И только когда Лаврентий Павлович получил выписку из протокола заседания Секретариата П,К: «Рекомендовать Совету Министров СССР присвоить Лаврентию Павловичу Берии и т. д. и т. п.», он стал комиссаром.

Конечно, при такой системе власти несметное множество подлежащих решению вопросов проходило через узкое горлышко бюро и секретариатов. И готовил их огромный аппарат, так сказать, на практике показывавший, что такое руководящая и направляющая роль партийной номенклатуры.

* * *

А как формировался этот руководящий класс в СССР? Из кого? По каким принципам?

Казалось бы, все должно быть просто. Добился человек успехов, и его назначают на должность. По Конституции, например, министры СССР должны назначаться Президиумом Верховного Совета. Следовательно, по логике министр – номенклатура Совета? Правильно? Нет, неправильно. Потому что министр – номенклатура Политбюро П,К КПСС. И его, Лаврентия Берию, без соответствующего решения Политбюро никто не назначил бы на должность. Не было бы ни голосования в Верховном Совете, ни указа Президиума, ни постановления Совета Министров.

Потому что во всех сферах имелись такие должности, на которые назначал не начальник данного ведомства, а вышестоящий партийный орган. Например, кто будет заведующим отделом, скажем, партийной жизни в редакции газеты «Правда», решает не главный редактор, а Секретариат ЦК КПСС. И только после того, как оттуда дадут «отмашку», редактор подпишет свой приказ. Кстати говоря, и решение о смещении с должности принимал тот орган, который назначал на должность. Стало быть, не редактор в данном случае, а Секретариат ЦК.

И так было по всей стране. Все мало-мальски значимые должности находились в списке номенклатурных. В любой отрасли. И решения по ним принимал правящий класс.

* * *

Ну а кого же назначали эти инстанции? По каким критериям отбирали этих счастливчиков, попадавших на номенклатурные места? Главный из них – политическая благонадежность и готовность выполнять указания вышестоящих органов без сомнений и колебаний.

Что же должен был сделать начинающий карьерист, дабы попасть в список?

Лаврентий Павлович, например, знал немало разных способов попасть в руководящий класс. Некоторые искали для себя вариант женитьбы на начальственной дочке или заводили успешный роман с номенклатурной дамой. Но это было делом счастливого случая. Не здесь проходила «столбовая дорога», ведущая в управляющий класс.

Первое, что должен был сделать соискатель, – вступить в партию. Членство в ВКП(б) было необходимой предпосылкой к карьере. Вступив в партию, надо было проявлять хотя бы небольшую активность в общественной жизни. Например, стать агитатором, потом, может быть, парторгом группы или цеха. На худой конец возглавить стенгазету. И так шаг за шагом двигаться по партийной лестнице. Кроме того, надо было дружить со всеми, кто мог помочь двигаться вверх. Надо было стремиться попасть в «обойму», постараться стать членом какого-то клана или группы перспективных товарищей.

Наилучшая точка, с которой можно было продвинуться к номенклатурным постам, – место секретаря парткома. Если человек сумеет удержаться на этом месте два-три года и завоюет доверие начальства, то, вполне возможно, номенклатурный начальник порекомендует его на открывшуюся номенклатурную вакансию – в какой-то момент он поговорит «с кем надо», скажет ответственному работнику, который и распоряжается назначениями, что у него есть подходящий кандидат. «Он, правда, еще не в номенклатуре, но наш человек, три года отработал секретарем парткома, растущий специалист, надежный мужик. Не пьет. Посмотри. И если сочтешь возможным, поддержи». И ответственный работник даст отмашку: «Ну что ж. Присылай его личное дело. Я с ним поработаю». Получив дело, ответработник передаст его референту, чтобы тот навел справки о кандидате. Тот начнет с НКВД – нет ли возражений – и будет копать дальше. Соберет мнения, характеристики. Затем, отработав все «узкие места», референт подготовит проект решения и направит его на визирование ответственному работнику, а потом поставит на голосование на решающем уровне. Голосуют по нему члены того партийного аппарата, в номенклатуру которого и зачисляют кандидата. Когда решение готово, то есть «вышло», «состоялось», его печатают на официальном бланке органа и с пометкой «строго секретно» отправляют в то ведомство, которое формально назначает человека на номенклатурную должность. Начальник, получив эту бумагу, передает ее в секретную часть учреждения, где она и будет храниться в сейфе. На основании этого решения «директивных органов», но не упоминая его открыто, он уже сам издает свой приказ о назначении соискателя на номенклатурную должность.

Все. Теперь соискатель вступил в круг властителей Страны Советов. И может больше не беспокоиться о своей судьбе. Почему? Ведь может так получиться, что его уволят. Изгонят, так сказать, из рая. Нет! Нет! И нет! Потому что человек номенклатуры вовсе не чиновник. Он попадает не на должность, а в класс управляющих. Ведь освободить его от должности может только тот орган, который назначил. Это во-первых. А во-вторых, надежными кадрами не бросаются. Если человек просеян через это сито, то у него одна дорога. Наверх. Начальник управления, директор, замминистра, министр. Если так не получается, то его перебрасывают с одной номенклатурной должности на другую, меняя виды деятельности. И вот он уже директор машиностроительного завода, мукомольного комбината или текстильной фабрики. Да чего угодно. Хоть завотделом обкома партии по здравоохранению. Главное – он в обойме. Навсегда.

Бывают, конечно, изредка и случаи изгнания из номенклатурного рая. Но это делается по велению самого Хозяина. Как сейчас, во время чистки рядов. Провинившихся уничтожили. Для оставшихся открылись новые перспективы. И такие, что дух захватывает.

Сколько же их, счастливцев, людей, которые входят в правящий класс Страны Советов, людей, которые дают директивы и распоряжаются судьбами народов, включая все сферы хозяйства и культуры… Наверное, с полмиллиона. Если учесть еще и членов их семей, то таковых наберется пара миллионов. А это около одного процента населения страны.

* * *

В чем-то построенная Джугашвили система напоминала петровскую Табель о рангах, в которой император выстроил дворян в стройную иерархическую лестницу. Только номенклатурная лестница, как бы воссоздавшая новое советское дворянство, новый правящий класс, была более всеобъемлюща, точна и эффективна. Несведущий человек мог подумать, что основой благополучия номенклатуры являлась заработная плата. Но он бы ошибся. Потому что заработная плата, конечно, достаточно была высока, но не настолько, чтобы номенклатурный чин мог вести роскошный и комфортный образ жизни. Главными являлись привилегии, которые были строго дифференцированы в зависимости от должности, которую человек занимал.

Номенклатурный референт или помощник, например, имел доступ только к специальному продовольственному магазину, в котором по дешевой цене мог покупать продукты. А вот его начальник мог покупать не только продукты, но и промышленные товары высокого качества. Нижний номенклатурный чин получал от государства квартиру в одну комнату, а более высокому полагалась уже трехкомнатная. И так во всем.

Разным по сумме был и так называемый «пакет», который ввел недавно Хозяин. Этот «пакет» был получаемой номенклатурными работниками дополнительной выплатой, которая давалась раз в год и не облагалась никакими налогами. Пачку денег помимо зарплаты приносил в кабинет кассир, начальник расписывался в ее получении в другой специальной ведомости. Толщина этой пачки тоже зависела от должности.

И если «пакеты» были тайной, но вполне материальной частью заработной платы, то была еще и ее невидимая часть. Вся жизнь класса управляющих была выстроена так, чтобы они ни в чем не чувствовали дискомфорта. Возьмем питание. Во всех учреждениях для представителей номенклатуры имелись специальные столовые и буфеты, в которых подавалась самая качественная и здоровая пища. Там всегда была зернистая икра, семга, осетрина, белуга, чудесная простокваша, лучший, таявший во рту творог, мясо всех видов.

Сам Лаврентий Павлович туда не ходил, ему доставляли обеды оттуда прямо в кабинет. Но он знал, что и там, в столовой, где в вестибюле стоит охранник в штатском и работают специально подобранные официантки, есть отдельные залы, где он может прекрасно перекусить. И все это стоит буквально копейки.

Ему приносили оттуда меню, и он выбирал блюда по вкусу, не отказываясь ни от салата с крабами, ни от спинки осетра с огурцом, ни от трески по-шведски. Но все равно он больше любил свою родную мегрельскую кухню и пытался, когда это было возможно, научить своих домашних поваров делать ее острые, с перчиком, блюда.

Сейчас Берия являлся обладателем так называемой «кремлевки», то есть высшей формы обслуживания и обеспечения самыми лучшими продуктами. Эту кремлевскую пайку получал в продовольственном, опять же специальном магазине его водитель Надарая и отвозил домой, где ужин из нее готовил его личный повар.

Квартиры номенклатурным работникам предоставлялись совсем на других основаниях, чем обычным людям. И квартирного вопроса, который остро стоял по всей стране, для них не существовало. Почему? Да потому, что жили они в отдельных домах, которые для них воздвигали отдельное СМУ. Это были не типовые дома. Такие здания сразу видно, как в той советской песне: «Я милого узнаю по походке». Это были солидные и одновременно изящные строения. И как человек, получивший архитектурное образование и как просто человек, любящий все красивое и изящное, Лаврентий Павлович, что называется, «знал в них толк». Опытным глазом художника и ценителя он выхватывал эти здания среди других в центральных, но тихих переулках столицы. Он знал, что такие же обители для номенклатуры строятся и в других столицах республик и в областных городах. Эти строения с мягко скользящими бесшумными лифтами, с удобными лестницами и просторными квартирами всегда ласкали его взор.

Прошли времена, когда победившие революционеры селили рабочих и голытьбу в квартиры состоятельных сограждан. Теперь в крупных городах появились аристократические дома и квартиры для новой элиты. И это не ленинский партийный максимум – одна комната на человека. Если человек – представитель высшей номенклатуры, ему могли дать и целый этаж, соединив несколько квартир в одну.

Но члену номенклатурного братства полагалось не только городское жилье. Ему выделялась и государственная дача. Тем, кто стоял пониже, – попроще, поменьше. А для высшего партийного аппарата СССР строились уже не дачи, а дворцы. Он бывал на генеральских и маршальских дачах. Генералы жили метрах на трехстах. Маршалы от тысячи до полутора тысяч квадратных метров. Заместители его, тот же Меркулыч, как и другие замминистра, получили двухэтажные дачи в поселке Дачная Поляна – дачу каменную, с холлом, гостиной, столовой, несколькими спальнями, комнатой для прислуги. Конечно, там были и кухня, и ванная, и отдельный туалет, а также на участке гараж, теплица, хоздвор. Но даже эти двухэтажные каменные дома не шли ни в какое сравнение с теми хоромами, в которых обитали «боги» и «полубоги», то есть члены и кандидаты в члены Политбюро.

Сам он, Лаврентий Павлович, как кандидат в члены Политбюро, получил от великого вождя особняк на Садовом кольце, около площади Восстания. Очень неплохой особнячок, в котором раньше жил знаменитый буржуй. Лаврентий Павлович со свойственным ему вкусом и культурой отремонтировал его и обставил максимально комфортно. Так что его гнездо за высокой темно-серой стеной жило полнокровной, полноценной жизнью.

Кроме этого городского «скворечника» ему была предоставлена и так называемая «дача» в Сокольниках. Тут уж его архитектурный талант развернулся в полный рост. «Дача» выглядела как вполне себе хороший дворец. Белый дом располагался среди соснового леса, был просторен и легок на вид. Внизу – залы для приемов, резное дерево, мрамор, хрусталь, зеркала, люстры. Большие комнаты. Наверху спальни… Все – мебель, обои – было сделано по эскизам архитектора. Не хуже, а может быть, даже богаче был обставлен барский особняк, в котором обитал «пролетарский писатель» Максим Горький. «Буревестник революции» занял дом, который до революции принадлежал одному из богатейших людей России, предпринимателю Рябушинскому.

* * *

А начал «грабить награбленное», естественно, сам Владимир Ильич Ульянов. Уже в 1919 году, когда еще шла Гражданская война, он распределял брошенные под Москвой дачи и помещичьи усадьбы. Сам Владимир Ильич занял в Горках усадьбу бывшего градоначальника Рейнбота. Дом этот, наполненный изысканной мебелью, коврами, люстрами и новинками комфорта, Ильич назвал «нашей дачей».

Так с тех пор и пошло. Все дворцы, коттеджи и палаццо номенклатуры с того времени так скромно и именовались «дачами», а позже «государственными дачами». Кстати говоря, уже у Ильича их было две. Об этом мало кто знал, но в марте 1922 года Ленин секретно переехал в усадьбу Корзинкино, тоже за городом. Здесь был бревенчатый барский дом с балконами, украшенный затейливой резьбой. Внутри большой зал в два этажа, выше – комнаты. В общем, неплохо устроился… Но, конечно, ему было далеко до нынешних замков и палаццо.

С тех пор много воды утекло. Теперь у каждого «бога» и мраморные статуи итальянских мастеров, и старинные французские гобелены, и разноцветные витражи на окнах… Все есть – парки, сады, теннисные площадки, оранжереи, парники, конюшни… Но, конечно, для народа приходилось изображать из себя «пролетариев». Ходить в косоворотках, сапогах, делать вид, что «мы такие же, как и вы». И пример в этом подавал мудрый Иосиф. Простецкая фуражка, серая шинель, мягкие кавказские сапоги, полувоенный сюртук, трубочка в руке… Хотя одних дач-дворцов для него он, Лаврентий Павлович, у себя в Закавказье построил с десяток – и в Цхалтубо, около Сухуми, у Нового Афона, на озере Рица, в Сочи… Только непонятно, зачем ему нужна была дача на Валдае. Были и в Подмосковье – старинная усадьба в Липках, новый дом в Семеновском. Да мало ли где… До иных Иосиф так и не доедет никогда. Впрочем, пару дач он посещал регулярно – усадьбу в Семеновском под названием «Дальняя дача», прямо-таки двухэтажный белый дворец с колоннами и балконами, и «Ближнюю в Кунцеве», которую Лаврентий Павлович про себя называл «крокодилом». Тут Хозяин жил постоянно.

Не отставали от вождя и его верные товарищи. Ворошилов, Молотов, Микоян и прочие и прочие жили в окружении персидских ковров, золотого и серебряного кавказского оружия, дорогого фарфора. Вазы из яшмы, слоновая кость, индийские шелка… Ворошилов, например, любил лошадей, у него была прекрасная конюшня… Если же чего-то не хватало, то можно было и докупить. Каждый высший член дружины имел так называемый «открытый счет», то есть мог в любом банке СССР получить столько денежных знаков, сколько пожелает. Но им и не было надо… Все их хозяйство содержалось за государственный счет. Соответственно, и челядь. Ему, кандидату в члены Политбюро, полагался обслуживающий персонал в составе: три повара, три официантки, горничная, садовник, водители, охранники, адъютанты… «Самого» обслуживало целое управление, которое возглавлял Власик. Все было устроено так, что дома, дачи, быт, прислуга, питание, одежда, обувь оплачивались государством.

Питалось «высшее сословие» рыбой, фазанами, барашками, поставлявшимися из специальных хозяйств. Грузинское вино специального розлива, свежие фрукты доставлялись самолетами с югов.

Конечно, на глазах богател и обслуживающий персонал. Вся челядь и охрана тянули все, что могли.

Если средний класс номенклатуры чувствовал себя так, как будто он жил в особой стране, то высшая прослойка ощущала себя «на иной планете».

* * *

Это касалось и системы здравоохранения, лечения и отдыха номенклатурных работников.

На каждом курорте страны имелись специальные санатории ЦК партии или правительства – либо союзного, либо республики. Если не было санатория, то была дача обкома или горкома партии.

Министерство здравоохранения СССР имело при себе и специальное лечебное управление, в распоряжении которого находились профилактории, отдельные «кремлевские больницы» с роскошными палатами, обставленными хорошей мебелью, украшенными коврами и картинами. Пациенту предоставлялись кабинет и спальня, балкон, ванная комната. Человек номенклатуры частенько не лечился, а просто отдыхал в этих чудесных условиях. И способствовали его отдыху крупнейшие медицинские светила, которых зачастую приглашали из-за границы и оплачивали их труд в валюте.

Началась такая практика тоже с Владимира Ильича. Для него также выписывали докторов из Германии. Правда, это ему не помогло.

* * *

Конечно, и передвигался человек номенклатуры по стране на особом транспорте. За такими, как он, всегда имелся закрепленный автомобиль и персональный водитель. У Лаврентия Павловича это был верный Надарая. А вот машины он менял часто. Сейчас перемещался в пространстве на американском «паккарде». Ничего не скажешь – супермашина со всеми необходимыми наворотами.

У Хозяина был личный гараж с обслуживанием в несколько человек. Опять же основу такой системы заложил Ульянов. При нем был создан гараж особого назначения, и туда забрали те автомобили, на которых до Октябрьского переворота ездил сам император.

Передвигались по стране чиновники номенклатурного ранга, тоже не смешиваясь с простым народом. Во всех поездах, самолетах, гостиницах всегда резервировались места на случай, если человек власти захочет куда-то отправиться. Называлась эта практика «бронью» и распространялась на самые лучшие номера и места. Отъезда «новые дворяне» ожидали не в общих залах, а в специально для них отведенных. Назывались они «комнаты депутатов Верховного Совета». Конечно, в стране не было столько депутатов, чтобы обеспечить заполняемость. Но не в этом дело. Это название было просто маскировкой, так как основными гостями там оказывались не депутаты, а представители номенклатурной элиты. Из «депутатской комнаты» предупредительный персонал провожал своих пассажиров в вагон или на борт самолета заранее, до посадки трудящихся. Так что и в дороге привилегированные путешественники не встречались с простолюдинами.

Для высшего же состава существовали отдельные вагоны и самолеты. А для «самого» и «членов» были и собственные поезда.

* * *

Дети номенклатурных работников не учились с простолюдинами. Для них были созданы специальные школы. Официально они должны были готовить кадры молодых офицеров, но фактически это были привилегированные школы, куда принимали сыновей по преимуществу из высокопоставленных семей.

Девочек же «концентрировали» в так называемых образцовых школах, попасть в которые было очень трудно.

Так что сын Лаврентия Павловича, можно сказать, находился в надежных руках хороших педагогов и получал отличное образование.

* * *

Член правящего класса достаточно высокого ранга мог прожить свою жизнь, никогда не сталкиваясь с простым народом, ради которого он якобы денно и нощно трудился не покладая рук. Конечно, предоставляя такие условия, Хозяин требовал, чтобы члены номенклатуры работали изо всех сил. Но главное, конечно, было не это. Главное – они должны были быть лояльны, беспрекословно выполнять указания и директивы вождя, не допуская не только отклонений в словах, но даже малейшего инакомыслия. Об этом он, сын солнечной Мегрелии, не забывал никогда и даже во сне не позволял себе думать иначе, чем укажет партия в лице Кобы. Он ждал этих указаний в любое время дня и ночи, и для этого у него, как и у всех высокопоставленных людей, было несколько телефонов.

* * *

Телефоны являлись особой гордостью и показателем статуса советской элиты. Они стояли на отдельном столике, похожие на небольших, столпившихся на нем слоников. А слоники, как известно, символ счастья. Телефоны были символом номенклатурного счастья.

Итак, у Лаврентия Павловича было много таких «символов». Два первых, городской и внутренний, соединялись через его секретаря. Еще было два отдельных прямых – городской и внутренний. Разговоры по ним секретарь слушать не мог. И два телефона специальной правительственной связи – «вертушка» и телефон ВЧ (вспомогательная связь). Аппараты помпезные, с прикрепленным на диски гербом СССР. Был еще один заветный аппарат прямой связи, на котором была прикреплена табличка «Сталин».

У Ленина было два телефона. И это он придумал установить в Кремле отдельную автоматическую телефонную станцию, чтобы телефонистки, которые соединяют абонентов, не могли подслушивать вождей. Так появилась АТС Кремля. А с ней и название «Кремлевка».

А вот ВЧ, высокочастотная телефонная линия дальней связи, – плод его усилий. Он, Лаврентий Берия, став наркомом, немало сил приложил, чтобы такая линия связала высшие партийные и правительственные учреждения с периферией. Здесь станция не автоматическая, а через операторов. Поднимаешь трубку и говоришь человеку, с кем тебя надо связать.

Все номера «вертушек» были четырехзначные. Были и неписаные правила разговоров по элитной связи. На звонок по «вертушке» отвечал лично ее владелец, просто называя свою фамилию. Так делали все.

Конечно, разговоры по «вертушке» частенько подслушивались. Бывший секретарь Кобы как-то рассказал Лаврентию, как застал будущего великого вождя в 1923 году за подслушиванием разговоров по «вертушке». Может быть, со временем нравы изменятся, хотя вряд ли. Или, скорее всего, появятся новые средства связи, недоступные и врагам. А пока Лаврентию Павловичу надо было пообщаться с товарищами. И он просто поднял трубку с аппарата, на котором имелась надпись «Молотов».

Конечно, Лаврентий знал, что председатель Совета Народных Комиссаров СССР товарищ Молотов вовсе никакой не Молотов, а бывший скромный работяга, член Петроградского военно-революционного комитета, коммунар Частей особого назначения и так далее Скрябин Вячеслав Михайлович. Как и положено по неписанным правилам, тот взял трубку сам и коротко отозвался:

– Молотов слушает!

– Вячеслав Михайлович, слушай дорогой! Тут есть одно небольшое дело! – И Лаврентий Павлович торопливо-подобострастно изложил суть проблемы, касавшейся экспедиции в Тибет за «оружием богов». При этом он представлял себе скуластую физиономию собеседника с маленькими модными усиками и узкими монгольскими глазами.

Молотов внушительно, как по печатному, дал ответ:

– Засылай документ. Я подпишу, раз такое дело!

После этого разговора окрыленный успехом Берия набрал по «вертушке» Калинина. Простоватый на вид, но хитрый и изворотливый Михаил Иванович долго юлил, всхлипывал в трубку, шуршал бородкой о мембрану трубки, но в конце концов тоже согласился от имени Президиума Верховного Совета подготовить письмецо в Лхасу.

Так что через пару дней на стол Лаврентию Павловичу легло два документа, датированные 16 января 1939 года.

«Регенту государства Тибет,

господину Ретингу Римпоче

Город Лхаса, Тибет

Советское правительство выражает Вам свое почтение и просит принять членов научной экспедиции – посланцев политической воли советского руководства, во главе с товарищем Савельевым С.А.

Советское правительство готово рассмотреть любые предложения и вопросы, связанные с долгосрочным сотрудничеством в различных областях экономики и торговли, а также при необходимости оказать любую возможную помощь, в том числе в военной и политической сфере международных отношений.

Председатель Совета Народных

Комиссаров СССР

В. Молотов».

И второе:

«Президиум Верховного Совета СССР обращается с просьбой ко всем дружественным странам оказывать содействие членам научной экспедиции, направленной в Лхасу, Тибет. И выражает свое почтение властям и их представителям, к которым граждане СССР могут обратиться по мере необходимости.

Председатель Президиума Верховного

Совета Союза ССР

М. Калинин».

* * *

«Ну вот, – с удовлетворением подумал Лаврентий Павлович, – почти все готово. Осталось только найти этого проводника Доржиева. Человека, который проведет наших людей к руководству. А там… Аж дух захватывает от такой перспективы. «Оружие богов» в наших руках. Да с ним можно весь мир принудить строить социализм…» Ну а пока… Надо написать письмо Кобе. Докладную на тему, как идут дела у его сына Василия. Мальчику захотелось стать летчиком – ну что ж, отправили его учиться, устроили на месте. Вот докладная ему, Берии. Теперь на ее основе надо отписать отцу, как живет Василий – с кем дружит, какие его успехи на летном поприще. Поправить начальство, чтобы относились к сыну вождя соответствующим образом, но потачки не давали… Ох, хлопотное это дело – следить, контролировать родственников вождя. А что поделаешь? К Светлане пришлось приставить родственницу Александру Накашидзе. Пристроил через мать Сталина, чтоб контролировала ее связи, компанию. Той новая гувернантка не нравится, злится, жалуется. А что делать, что делать-то… Приходится. В политике мелочей не бывает. Матери Сталина выделили квартиру в Тбилиси, в здании Совнаркома. «Хорошо, что Коба мне безгранично доверяет. Он всем доверяет, пока не обманешь его доверие… Ежову тоже доверял. Ну их, эти мысли… Надо писать. Так. Поехали…»