Текст книги "Страсть и бомба Лаврентия Берии"

Но и кроме йоги в мире существуют тысячи разнообразных дорог, которые позволяют человеку, ищущему духовного роста, быстро достичь просветления.

Вот история человека, который прошел свой непростой путь по земле и оставил нам в наследство великое искусство любви, помогающее достичь нирваны за одно короткое воплощение на этой планете.

Много в мире существует историй, которые рассказывают о детстве святых, изображая их бесполыми, бестелесными существами, чей дух не смущают ни основной человеческий инстинкт, ни простые житейские страсти. Но это вовсе не говорит о том, что их нет. И каждый человек – монах и мирянин – рано или поздно познает их силу.

Его звали У-сянь. Он родился в Древнем Китае в эпоху императора Хуанди и в детстве был отдан в монастырь. Монастырь, где рос послушником У-сянь, находился в предгорьях Гималаев, там, где течет к морю счастливая река, где заросшие зелеными лесами холмы дарят прохладу в жаркие летние дни, где вдалеке сверкают на солнце покрытые снегом и льдом вершины гор.

В тринадцать лет У-сянь, крепкий, физически здоровый мальчик-послушник, как и все подростки в этом возрасте, почувствовал зов плоти, всю ее силу и мощь. Словно весенние талые воды, поднялась в его юном теле жажда любви.

Как и все в этом возрасте, он искал выход для этой сжигающей его изнутри энергии. Той самой, что движет прогресс, служит продолжению человеческого рода и помогает создавать великие произведения искусства.

Одной жаркой ночью У-сянь плохо спал. Его мучили эротические сны, в которых он занимался любовью с духами. Эти сны посещали его регулярно. И каждое утро он просыпался томимый жаждой женщины. Вот и в этот раз У-сянь «вылетел» из сна в самый приятный, в самый прекрасный момент. И с горечью обнаружил, что, можно сказать, впустую растратил свое семя-«цзин».

Эта потеря расстроила его. Потому что так было всегда. Не только во сне, но и тогда, когда он, как и все юные послушники, тайком «играл с юйхэном». Каждый раз, когда он поднимал свой «нефритовый молот», готовя его к бою, и достигал высшей точки, ему хотелось, чтобы это блаженство продолжалось не несколько секунд, а тянулось если уж не вечно, то хотя бы бесконечно долго. Но увы и ах! Все его попытки заканчивались быстрой потерей «цзин» и общим упадком сил.

В эту жаркую ночь он снова потерпел поражение. Так что, лежа на жесткой подстилке и вслушиваясь в сопение других, он сказал себе: «Жизнь положу, но открою великую тайну бесконечной любви».

В это самое время, когда У-сянь страдал от неудовлетворенной плоти, его позвал к себе настоятель, лама бурятского происхождения Чо-драк, и определил ему новое послушание – помогать в монастырской библиотеке разбирать древние рукописи, написанные на бамбуковых дощечках.

Не нравилась юному послушнику эта работа – ковыряться в старых полуистлевших записях, раскладывать ветхие непонятные, бог весть когда сочиненные гимны и молитвы. Лучше бы он мел двор, как остальные ребята, или помогал на кухне, где всегда можно перехватить между делом кусочек вкусненького. Но у Чо-драка тяжелая рука, а старый противный беззубый монах-библиотекарь любит наушничать. Так что пришлось подчиняться.

И вот как-то раз, разгребая очередной сундук, в котором хранились древние дощечки, и перебирая его содержимое, У-сянь наткнулся на необычный текст, да еще с рисунками. И какими рисунками!

На них были изображены мужчины и женщины, занимающиеся любовью в самых разнообразных позах. И, судя по всему, текст, написанный на древнем языке пали, разъяснял читающему, чем и как они занимаются.

У-сянь немного знал древний язык пали, поэтому напряг все свои способности и перевел название текста. Получилось: «Тайна любовной страсти». Он спрятал заветную рукопись в самый дальний сундук, и теперь, когда старый библиотекарь уходил отдохнуть или мирно дремал в кресле, он принимался за чтение.

Эта находка взбудоражила его воображение, и, дабы осилить трактат, он совершенствовался в изучении древнего языка. Прошло немного времени, и У-сянь уже свободно читал поэтические строки, воспевавшие готовый к бою «нефритовый молот».

Ознакомившись с «Тайной любовной страсти» теоретически, У-сянь возжаждал познать ее на практике. Но как сделать это, живя в монастыре, где каждый обязан вести аскетический образ жизни и дал обет безбрачия?

Однако так уж устроен этот мир, что сильные наши желания рано или поздно разрушают все преграды и сбываются. Правда, не всегда так, как мы этого хотим. Такое случилось и с У-сянем.

* * *

«В книгах, поучающих нас вести праведный образ жизни, много говорится о том, в каких странах и землях появились мудрые учителя, святые, воины и правители. Наставник Шенрап родился в области Олмо. Император родился во дворце в Китае. Нагарджуна, Арьядева, Асанга, Васубандху, Цонкапа вышли из разных мест. В книгах пишется, что каста брахманов вышла из уст Брахмы. В это поверить сложно. Но любой человек, умный или глупый, никогда не станет отрицать, что все люди любой из четырех каст произошли из женского органа. Так почему же наша религия противоречит человеческой природе? Ведь такими нас создали боги. Неужели они сделали это для того, чтобы неудовлетворенные желания днем и ночью преследовали нас, как демоны, прожигали до костей? Как мужчины, так и женщины нуждаются друг в друге, в совместной жизни.

Только те, кто уже постиг тайны бытия, прошел тысячи перерождений и осознал степень страдания при этом, те, кто изжил с возрастом страсти, могут ступить на путь облаченных в шафрановые одежды монахов и монахинь. И искать умиротворение. Для остальных безбрачие – бессмысленное и пустое занятие, в котором они попусту растрачивают свою жизнь. Глупец тот, кто пытается обмануть самого себя и других, выдавая желаемое за действительное, и притворяется бесстрастным. Стремление ввести других в заблуждение насчет своих желаний оборачивается против него самого и подрывает здоровье. А тот, кто сдерживает свои страсти, рано или поздно почувствует их силу, когда они вырвутся на свободу. Как огромная река, встретившая на своем пути хилую плотину, они сокрушат ее и снесут все на своем пути. Поэтому надо отказаться от лицемерия. И не уподобляться нищим, которые хмурятся при виде золота, или голодным, которые якобы не хотят пищи. Все лицемеры отрекаются от любви, но мечтают только о ней.

В индуизме жизнь человека делится на четыре периода: долга, страсти, богатства и освобождения. Поэтому только когда придет пора притупления чувства и умиротворения ума, когда доживешь ты до седых волос, можно и нужно ступать на путь религии в уединенном месте. А пока пьянит крепкое вино страсти, вступай в святилище ее. И кто осудит тебя? Тем более что, как говорят умные люди, примерный во всем человек может достичь освобождения и у себя дома».

Так размышлял юный У-сянь, забыв обо всем на свете и молча уставившись в древнюю рукопись. За этим занятием и застал его седой, как лунь, хранитель монастырской библиотеки.

Застав строптивого челу-ученика размышляющим над запрещенной книгой, да еще и разглядывающим картинки, изображающие способы совокупления, он пришел в неистовство. Схватил У-сяня за ухо и потащил на расправу к настоятелю.

Чо-драк, который был более благочестив и умен, обнаружив такое дело, грозно спросил у У-сяня о том, что он думает о своем поведении.

Видимо, он рассчитывал на то, что послушник испугается и сам осудит свой поступок. Но У-сяню так надоело лицемерить и делать благочестивый вид, что он прямо и ясно изложил Чо-драку не только то, что усвоил из древней книги, но и свои размышления о страсти в жизни монаха. О том, что он видит сплошное лицемерие и притворство не только среди чела, но и среди духовных лиц. Для пущей убедительности привел несколько примеров того, к чему приводят подавляемые страсти… Разразился скандал. И закончился он тем, что У-сянь вылетел за ворота монастыря с узелком в руках и проклятием вслед.

* * *

Обычно мы думаем, что великая жизнь, выбрасывая человека из привычной колеи, наказывает его. Но на самом деле она предоставляет новые возможности.

Гонимый У-сянь поднялся высоко в горы, до самой кромки снегов, и долго-долго сидел на уступе скалы, разглядывая раскинувшиеся перед его взором пейзажи: величественные хребты, ледники, водопады, зеленые джунгли. И везде он видел кипящую вечную жизнь.

Он переночевал в пещере, наблюдая яркие звезды в горах, а утром спустился вниз к людям. Усталый, голодный, он пришел к одинокой убогой хижине, стоявшей на берегу ручья. Рядом с хижиной был огород, на котором росли овощи. У-сянь сорвал несколько плодов и принялся грызть их. За этим занятием хозяйка хижины и застала молодого человека. Она вышла из леса с корзинкой на голове и удивленно уставилась на него красивыми черными глазами. Так они встретились. Будущий великий учитель дао любви и молодая вдова, которую звали Су-нюй.

Она рассказала ему свою историю, которая была проста и понятна. В их племени, в этой части страны, в случае смерти мужа вдова, по обычаю, должна была умереть вместе с ним. Взойти на погребальный костер и сжечь себя заживо.

Если она не сделает этого, то жизнь ее превращается в ад. Вдовы тут были самыми презираемыми людьми. Они ходили в тряпье, ели отбросы, делали самую грязную работу. Над ними все издевались. Считалось, что женщина, не сумевшая сберечь мужа, недостойна уважения и должна умереть, чтобы хотя бы таким образом загладить свою мнимую вину.

Су-нюй отказалась умереть и ушла из деревни, чтобы жить в джунглях в одиночестве.

У-сянь тоже поведал молодой вдове свою коротенькую жизнь и остался в ее хижине. Он не разделял тех предрассудков по отношению к женщинам, а уж тем более к вдовам, которые господствовали тогда. Наоборот, он превозносил женщину как незаменимую помощницу, подругу во всех делах. Считал, что для любых дел, больших и малых, для блага страны, для правления царей и даже для выживания нищих женщина незаменима.

Прошло время, и они познали друг друга. Общая страсть стала их учителем. Так, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом У-сянь и Су-нюй познавали вместе великую науку любви.

Не только познавали, но и творили. Из общего опыта мужчины и женщины постепенно вырастало бессмертное искусство, продлевающее жизнь и дарующее безмерное наслаждение любящим.

* * *

Прошли годы, и У-сянь изложил свои опыты и знания в книге. Первые главы ее посвящались признанию равноправия женщины и тем важным особенностям ее организма, которые требуют нового подхода к стандартной процедуре любовного свидания…

«Ну-ка! Ну-ка! Что он предлагает? – подумал Лаврентий Павлович, читая эту историю, похожую одновременно на легенду и научный трактат. – Что же это за восемь методов разогрева женщины, которые он так научно систематизировал? Посмотрим: «Объятия, поцелуи, щипки и царапины, укусы, движения взад-вперед и прижимания, эротические восклицания, перемена ролей между женщиной и мужчиной и способы совокупления». Надо же, все они описали и зарегламентировали, эти древние индусо-китайце-тибетцы. Что же тут за объятия такие? Экие названия у них: «Обвивающая лиана», «Ветер, сотрясающий пальму-пальмиру», «Вода с молоком». Так. Что же это такое, например, «Обвивающая лиана»? Смотрим объяснение: «Мужчина прижимается животом к животу женщины и поднимает ее». А если она в два раза больше его, тогда как? Ну-ка, что тут о поцелуях? Ишь ты! «Водяное колесо» – поцелуй в губы, при котором целующий прижимается щекой к носу партнера и массирует кончиком языка внутреннюю поверхность его рта».

Так, шаг за шагом, Берия ознакомился со всеми предложенными автором техниками. Углубляясь в чтение оставшегося от старого ламы трактата, нарком как будто погружался в свои юношеские грезы и открывал для себя абсолютно новый мир отношений между мужчинами и женщинами. Мир, в котором половой акт считается частью порядка в природе и никогда не связывался с чувством греха или нарушением общественной морали.

Продвигаясь все дальше и дальше в чтении трактата-легенды, Берия все более отчетливо понимал, что его представления о плотской любви были дикими и примитивными. Но главное – он наконец-таки находил ответы на те вопросы, которые постоянно задавал себе с юных лет. Кроме того, все в этой книге было изложено так ясно, четко и интересно, что он никак не мог оторваться от истории этой пары…

* * *

…Слава великого целителя У-сяня постепенно росла и ширилась. К их скромному жилищу потянулись люди со всех окрестных деревень и городов. Своим искусством любви У-сянь лечил мужчин от импотенции, врачевал женщин от неврозов, скреплял почти распавшиеся семьи, просвещал молодых, и рядом с ним всегда находилась Су-нюй. Некогда несчастная, презираемая всеми вдова превратилась в обольстительную, цветущую женщину, на которую заглядывались и о которой мечтали все мужчины. Потому что и о ней, ее искусстве тоже ходили легенды.

В конце концов весть об искусном дуэте дошла и до дворца самого императора Хуанди. Первой о них узнала Ю-дрок. Дева из Панкалы – любимая наложница императора. Страстная и похотливая, но лишенная главной радости плотской любви, и от этого грозная и свирепая, как тигрица. Причиной такого ее злого нрава был «нефритовый молот» императора Хуанди. Его драгоценный стебель, вялый и сморщенный, давно не посещал «нефритовый грот» Ю-дрок. А разлад в гареме императора сказывался на подданных и управлении империей.

Вместо того чтобы, как водится у добрых людей, пригласить к себе в столицу доктора У-сяня и его жену Су-нюй, хитрая Ю-дрок задумала интригу. Что толку для нее, если У-сянь поможет императору укрепить вялый юйхэн? Какая ей выгода? А вот если сделать так, что это она, Ю-дрок, исцелит императора своими ласками и своим искусством, то вся благодарность и привязанность владыки достанется ей. Но для этого надо узнать секреты дао-любви. И лучше всего напрямую от женщины. То есть от Су-нюй. И хитрая Ю-дрок сговорилась с главным евнухом похитить Су-нюй, тайком привезти ее в столицу, выведать все секреты, а потом убить.

У главного евнуха везде есть свои глаза и уши. Он направил мастеров тайных дел в ту провинцию, откуда пришли вести о чудесном докторе и его жене. Они быстро добрались до монастыря, где когда-то жил У-сянь. Настоятель Чо-драк, который страшно завидовал целительской славе своего бывшего послушника, показал им дорогу к дому У-сяня. Похитители дождались, когда У-сянь, как всегда, уйдет с утра в горы собирать целебные травы, заскочили в усадьбу, схватили Су-нюй и повезли ее, связанную, в столицу.

Но одного они не заметили – того, что рядом с домом У-сяня на речке ловил рыбу юноша из соседней деревни. И он видел, как какие-то люди с закрытыми лицами заскочили в усадьбу, а потом вынесли оттуда что-то закутанное в шелковое покрывало. Когда У-сянь вернулся и не обнаружил дома свою половину, юноша рассказал ему об увиденном.

Долго горевал У-сянь о своей потере. Но рано или поздно всему приходит время. Так и ему пришло – перековать свое горе в новую решимость. В один прекрасный день доктор собрался в дорогу. И не куда-нибудь, а в столицу к императору, потому что перелетная птица, к которой он обратился, рассказала ему о том, что видела Су-нюй, которую везли в крытой повозке по направлению к Сианю.

Началась длинная дорога от одного города к другому. И в каждом из них У-сянь останавливался для того, чтобы практиковать свое дао любви. Слава о творимых им чудесах шла впереди него и кругами расходилась по всей империи. Наконец наступил такой день, когда один из советников великого императора Хуанди счел нужным доложить тому о появлении в столице известного врачевателя. Император велел доставить его во дворец, что и было немедленно исполнено.

Когда У-сянь оказался перед светлым ликом правителя, тот спросил его, может ли он помочь ему вернуть жизненную силу ци и при каких условиях это возможно. У-сянь ответил ему, что познание дао любви и возвращение ци возможно, но только в том случае, если император, впрочем, как и всякий другой человек, будет практиковать его вместе с любимой женщиной. Наложниц у императора Хуанди была тысяча. Но мог ли он назвать хоть одну из них любимой? После долгих раздумий он пришел к выводу, что, пожалуй, в какой-то степени этому званию соответствовала только дева из Панкалы – страстная Ю-дрок.

Пригласили на сеанс лечения и ее. Злая, как тигрица, явилась Ю-дрок пред светлые очи Хуанди. Но прежде чем приступить к сеансу, У-сянь неожиданно сказал ей: «Я научу тебя летать, если ты откроешь мне, где находится моя Су-нюй, которую ты похитила?» Хитрая Ю-дрок сделала вид, что даже не понимает, о чем он говорит. Но У-сянь был настойчив и повторял раз за разом свой вопрос.

В конце концов их диалогом заинтересовался и сам император. Тогда У-сянь объяснил ему суть проблемы. Успешное лечение возможно только в том случае, если удастся достигнуть гармонии Инь и Ян, мужского и женского начала. И только сведущая женщина способна быстро раскрыть другой женщине тайны «золотого клинышка», а также показать, как надо нежно обращаться с «нефритовым молотом», чтобы он был крепок и могуч. Делать нечего. Ю-дрок призналась. Выдала тайну. Император приказал привести Су-нюй. И не было предела радости встретившихся влюбленных.

Трудную задачу – привести к гармонии души и тела великих мира сего – они взялись решать вместе. Начали же с того, что рассказали об анатомии и физиологии органов, которые у разных народов называются по-разному, но предназначены для одного.

Шаг за шагом. День за днем. Осторожно и искусно У-сянь и Су-нюй учили своих пациентов работать с «нефритовым молотом» и «нефритовым гротом». Пробуждали в них чувственность, показывали позы и приемы. «Мягкий ввод» чудодейственным образом помог императору Хуанди вернуть мужскую силу его «нефритовому стеблю». Наконец наступил день, когда Хуанди и Ю-дрок достигли «заоблачных вершин».

Счастливый царь сказал: «Проси любую награду за свои великие заслуги». Довольный результатом, У-сянь обратился с просьбой к императору. Он сказал ему: «Я вернул тебе, солнцеподобный, главную радость жизни. Ты, могучий и великий, можешь отблагодарить нас только одним способом. Отпусти нас с Су-нюй от своего двора. Чтобы мы могли вернуться в наши горы для любви и дружбы. Там мы будем практиковать дао любви и совершенствоваться в этом искусстве…»

Дочитав трактат до этого места, Лаврентий Павлович снял пенсне, вздохнул и подумал: «Нашелся бы такой умелец, который бы заставил мою любимую жену стать хоть чуть раскованней в постели… Но что же было дальше с этим китайско-индийско-тибетским доктором?»

«Императору не хотелось отпускать от себя эту парочку. Он грозно нахмурил брови и сказал:

– Ты научил меня всему, что должен уметь и знать мужчина. Ты объяснил мне, что нужно иметь равноправие женщин. Показал все шестьдесят четыре искусства любви, рассказал о типах мужчин и женщин, о чувственных отношениях. Об объятиях и поцелуях, о щипках и царапинах. Об укусах и усладах. О движениях взад и вперед. Об эротических восклицаниях. О способах совокупления. Но я слышал, что ты знаешь больше! И хранишь для себя секрет вечного наслаждения. Как не теряя цзин, удовлетворить хоть десять женщин и беспрерывно заниматься любовью. Если ты покажешь мне, как действовать, чтобы наслаждение было непрерывным, я дам тебе миллион золотых монет…

– О великий император! – ответил ему У-сянь. – Я готов научить тебя этому. И мне не надо никакой платы. Тем более в миллион золотых монет. Отдай мне Су-нюй и отпусти нас на свободу!

Долго думал о его предложении грозный император. И даже обратился за советом к своей наложнице Ю-дрок. И, конечно, та, чувствуя в Су-Нюй соперницу, посоветовала ему то, что было выгодно ей. Отпустить великого врача и его подругу.

Так они достигли соглашения.

* * *

У-сянь объяснил императору, что оргазм и потеря цзин – абсолютно разные вещи, и научил Хуанди бесконечно наслаждаться любовью, не теряя жизненной силы. Император в знак благодарности отпустил их, наградив по-царски и выдав охранные грамоты.

У-сянь и Су-нюй вернулись в горы. И великая наша мать Вселенная дала им долгие годы совместной счастливой жизни. А после они покинули этот мир вместе и достигли «высокого неба», на котором пребывают и сейчас».

Легенда о чудесном докторе закончилась. Но рукопись имела не только эту часть. Дальше была вторая, которая называлась просто и завлекательно: «Секреты и техники».

Берия полистал ее. Это был вполне научный медицинский трактат с большим количеством анатомических рисунков. Он понял, что на изучение данного труда уйдет немало времени, и отложил рукопись, утешая себя тем, что изучит ее позднее.

А сейчас надо было заниматься не грезами любви и древними техниками, а прозой жизни. Разбираться с многочисленными и требующими внимания делами.

«Потом дочитаю», – подумал нарком, убирая рукопись ламы в сейф…

* * *

С тех самых пор, улучив хоть одну свободную минуту, грозный нарком с мальчишеским интересом изучал наставления древнего восточного доктора. Изучал, чтобы потом попробовать их на практике.

XIII

«Ну, слава Богу! Избавил меня Иосиф от этой грязной работы! Со дня на день подпишем акт о разделении наркомата. И можно будет заняться хозяйственными делами. Что ж, приятно! Правда, Коба умеет подковырнуть. Не преминул и в этот раз, когда я получал маршальское звание, сказать, что, мол, двоих твоих предшественников мы расстреляли. Так что смотри, Лаврентий, как говорится, «мотай на ус». Предупредил. И назначил заместителем председателя Совета Народных Комиссаров СССР.

По формальным признакам после раздела НКВД моя власть вроде уменьшилась. Теперь Меркулыч занимается разведкой, контрразведкой, следствием, надзором за армией. У него под руками вся агентура. А я курирую ГУЛАГ, внутренние войска, пограничников, милицию и даже пожарных. Но теперь по линии Совнаркома к ним прибавились лесная промышленность, нефтяная отрасль, цветные металлы, речной флот. И много чего еще!

Но все-таки и тут его подозрительность сказалась. Поставил ко мне заместителем Виктора Абакумова. Чужого человека. Явно надзирать поставил. Ну и хрен с ним! Я теперь вошел в круг избранных, тех, кто все и решает. А с такими, как Жданов, Маленков, Хрущев или этот Вознесенский, надо держать ухо востро! Да и старых товарищей, которых вроде как слегка подвинули, – Кагановича, Молотова, Ворошилова, Микояна – обходить не надо. Поласковей с ними надо…

В общем и целом все идет хорошо. Только что-то слегка саднит на душе. Что-то мне не удалось…»

Берия задумался, вспоминая, что его беспокоит, что сидит где-то в сознании, не дает ему радоваться жизни. Что он затолкал в «дальний ящик».

Осознание пришло через минуту Ну, конечно! Это его вчерашний доклад. Да, да! Он был у вождя, ходатайствовал за наркома боеприпасов Бориса Ванникова, которого арестовали, судя по всему, с подачи Кулика и Жданова. Ну и попутно, аккуратно так, доложил о своих изысканиях по урановым делам. Он не из тех, кто, потерпев неудачу, успокаивается и отступает. Не удалось получить информацию в Тибете, но она, похоже, есть у немцев, а возможно, и у англичан. Надо только ее собирать и просеивать. Для этого нацелили агентуру, и кое-что получилось выяснить. Например, то, что после экспедиций «Аненербе» в Тибет резко активизировались немецкие ученые. Отто Ган и Фриц Штрассман осуществили искусственное расщепление ядра урана. После этого зашевелились, «загудели» и, похоже, заработали в одном направлении и все остальные.

26 сентября 1939 года Управление армейских вооружений собрало специалистов в области ядерной физики. На нем приняли решение засекретить все работы, имеющие отношение к урановой проблеме и осуществлению программы, названной «Урановый проект».

Ученые считали, что могут создать бомбу приблизительно за год. Но они были не одни такие. Гонка началась нешуточная. В августе 1939 года двое физиков Лео Силард и Юджин Вигнер составили письмо президенту Рузвельту и попросили Эйнштейна подписать его. Рузвельт познакомил с этим письмом свой аппарат и назначил своего советника Лаймана Бригна главой уранового комитета. Тот собрал всю команду экспертов вместе. В том числе этих Силарда, Вигнера и добавил к ним Теллера. Они решили, что создать бомбу можно. И Рузвельт велел организовать специальное бюро научных исследований и разработок. Со дня на день это дело должно было быть оформлено официально – приказом президента.

Англичане тоже не дремлют. Еще в июне 1939 года двое их ученых – Отто Фриш и Рудольф Пайерлс – в Букингемском университете рассчитали, сколько надо урана-235, чтобы обеспечить реакцию. Получилось не так уж и много. Порядка десяти кило.

Англичане включились в гонку. Создали так называемый «Комитет Томсона». И начали шуровать. Этот Рудольф Пайерлс обратился к советнику Черчилля, и тот поддержал его. Собрали свою команду под руководством Джорджа П. Томсона: Джеффри Тейлора, Отто Фриша, Клауса Фукса… Теперь предоставили американцам доступ к своей информации по проекту. Похоже, у них намечается какой-то альянс. А нам, конечно, надо за всем этим внимательно наблюдать и нащупывать подходы.

Хотя почему только одни подходы? Недавно у него, наркома, был в гостях интересный парень – молодой да ранний Роберт Оппенгеймер. Жил пару недель в доме. Познакомился с сыном Серго. Они общались. Обедали вместе. Берия этого Роберта водил по институтам. Он приехал сюда со своей идеей создания бомбы колоссальной разрушительной силы…

Да что американцы, англичане, даже япошки и те зашевелились. У немцев все есть, чтобы бомбу создать. А у этих практически ничего. И то какой-то их физик, который работал в Европе, в Кавендише и в Геттингене, подружился с Бором и Эйнштейном. Нахватался от них идей. А вернувшись в Страну восходящего солнца, этот Йосио Нисина начал заниматься исследованиями по расщеплению атома. И уже в 1937 году построил циклотрон. Им заинтересовались японские военные. В частности, генерал-лейтенант Такео Ясуда, возглавляющий научно-исследовательский институт армейской авиации. Они изучили этот вопрос. И тоже пришли к выводу, что создать бомбу можно. И уже военный министр Хидэни Тодзио эту идею одобрил…

Гонка началась. И ее уже не остановить. Уран, который добывают в Чехословакии, больше не экспортируется – весь уходит в Германию. Запасы тяжелой воды они пытались захватить в Норвегии. Там запускается завод по ее производству. Американцы вывезли все запасы урана из Африки. Нельзя дождаться, чтобы Германия получила такое оружие раньше нас…

И вот с этими своими собранными с помощью разведки по крупицам данными он подкатил к Кобе. Но у Кобы и у П,К свои резоны. Война приближается. Надо все силы, все ресурсы вкладывать в подготовку, а тут он со своими прожектами. Финны опять же. В общем, подход, как говорится, не удался. Жаль. Но горевать и сопли жевать некогда. Тут такая махина дел наваливается, что можно под нею и загинуть…

Хорошо, что есть отдушина.

И нарком представил себе сегодняшнюю встречу с очередной барышней. «Она утешит. Скрасит горечь этой неудачи».

* * *

Попав после Грузии в Москву с ее бешеным ритмом работы, Берия почувствовал себя белкой, которая день и ночь бегает в колесе.

Если раньше у себя в Закавказье он мог расслабиться, отдохнуть, поиграть в волейбол и «пошалить» с женщинами, то здесь на отдых и просто «на жизнь» времени не было. Сталин требовал полной отдачи. Мог вызвать или позвонить в любое время дня и ночи.

Как-то сами собой ушли из жизни наркома все занятия, которые позволяли ему чувствовать, что он живет, наслаждается этой жизнью во всех ее проявлениях. Единственным развлечением и отдыхом стал секс. Только эмоции и переживания, связанные с ним, помогали ему поддерживать себя в физическом и эмоциональном тонусе. Лаврентий Павлович был тонко организованной, артистической, творческой натурой, и женщины давали ему разрядку, заставляли хоть на время забыть суровые реалии жизни в золоченой клетке, надзирателем над которой судьба поставила сурового, подозрительного и безжалостного вождя.

Берия чувствовал, что без этой отдушины он окончательно потеряет себя как личность и превратится в часть системы, созданной волей Джугашвили. Станет просто винтиком бездушной, страшной силы под названием «государственный механизм». О том, чтобы противопоставить себя тому механизму, не могло быть и речи, но найти в нем какую-то «форточку» для глотка свежего эмоционального «воздуха» было можно.

Берия нашел его во встречах с женщинами. Сначала он возил их то на дачу, то в какой-нибудь санаторий. А потом, как человек творческий и одновременно деловой, все упростил и сделал максимально комфортным.

Недалеко от работы, в одном из тихих переулков Москвы, где еще сохранилось немалое количество дореволюционных усадеб, он приказал сделать явочную квартиру, обставить ее и передать ключи своему «прикрепленному» для охраны Рафаэлю Саркисову.

Постепенно Саркисов стал набирать «контингент» из красивых и доступных женщин. Тут было несколько красивых девушек из дома моделей, актрисы, студентки и даже проститутки, обслуживавшие иностранцев и связанные с комиссариатом.

Со временем Саркисов составил специальные списки этих женщин. Обычно, с утра, выезжая на работу, нарком прикидывал про себя, с кем бы он хотел сегодня «переведаться». Остановившись на каком-либо «розанчике», Лаврентий Павлович давал указание охраннику: доставить, например, Майю Субботину сегодня к шести часам. И отправлялся по делам. Пока он разгребал свои многотрудные дела, Саркисов созванивался с очередной подругой, а потом, договорившись, ехал с помощником в ресторан – за обедом.

К шести часам на явочной квартире уже был накрыт шикарный стол. Тут было все, о чем можно было мечтать в это трудное время. Шашлычок из осетринки, цыплята табака, филейчики куропаток, фрукты, виноград и, конечно, самое лучшее грузинское вино.

Берия был гурманом и любил все самое изысканное. Кроме того, он, как ни странно, старался выглядеть «рыцарем на белом коне» и хотел, чтобы эти женщины его любили.

Галантный кавалер, он иногда сам заезжал за красоткой. И как только она «впархивала» в салон, тут же вручал заготовленный Саркисовым роскошный букет.

А дальше все шло по установленному порядку. Машина въезжала во двор усадьбы, ворота закрывались, и нарком вместе с очередной красотулей проходил в зал, к накрытому столу. Они обедали. А если быть точнее, ужинали. И, выпив хванчкары, удалялись в спальню.

Если у наркома вечер был свободным, он оставался с дамой на всю ночь. Если нет, то проводил на объекте два-три часа, а затем возвращался в наркомат, чтобы продолжить борьбу с врагами и строительство социализма в отдельно взятой стране.