Текст книги "Новые крепостные. Неофеодализм и современное рабство"

Они вполне созвучны с теми, кого обычно относят к сторонникам «теории заговора», поскольку проводят прямое сравнение между COVID-19 и событиями 11 сентября 2001 г. в США: «Это то, что произошло после террористических атак 11 сентября 2001 года. Во всем мире появились новые меры безопасности, такие как: использование широко распространившихся камер, наличие электронных удостоверений личности и контрольная запись входа и выхода сотрудников или посетителей стали нормой. В то время эти меры считались экстремальными, но сегодня они используются повсеместно и считаются „нормой"».

Когда какие-либо диктаторы или тираны заявляют о своем праве управлять населением, не принимая во внимание или полностью игнорируя их взгляды, они любят оправдывать свою диктатуру заявлением о том, что имеют на это моральное право, потому что они «просвещены». Иллюминаты, однако.

То же самое полностью верно и в отношении диктатуры великой перезагрузки Шваба, которую книга классифицирует как «просвещенное руководство», добавляя: «Некоторые лидеры и лица, принимающие решения, которые уже были на переднем крае борьбы с изменением климата, могут захотеть использовать преимущество шока, вызванного пандемией, для осуществления долгосрочных и более широких экологических изменений. По сути, они «хорошо используют» пандемию, не допустив, чтобы кризис пропал даром».

Мировая правящая элита, безусловно, делала все возможное, чтобы «воспользоваться шоком, вызванным паникой», уверяя всех нас с самых первых дней активной пропаганды «пандемии», что по какой-то непостижимой причине ничто в нашей жизни никогда уже не может быть прежним.

Шваб и компания с энтузиазмом кричат: «Это наш решающий момент». «Многое изменится навсегда». «Возникнет новый мир». «Социальные потрясения, вызванные COVID-19, будут длиться годами, а возможно, и поколениями». «Многие из нас думают, когда все вернется на круги своя. Короткий ответ: никогда».

В своей пропагандистской истерии они даже доходят до предложения нового исторического разделения между «допандемической эрой» и «постпандемическим миром», столь велико их желание заменить лето-исчисление от Рождества Христова на свою совершенно новую схему.

Они пишут: «Грядут радикальные изменения с такими последствиями, что некоторые эксперты называют эпоху „до короновируса“ и „после короновируса“. Мы продолжим удивляться как быстроте, так и неожиданному характеру этих изменений – поскольку они объединяются друг с другом, они вызывают последствия второго, третьего, четвертого и более порядков, каскадные эффекты и непредвиденные последствия. Поступая таким образом, они сформируют „новую норму“, радикально отличную от той, которую мы постепенно оставим позади. Многие из наших убеждений и предположений о том, как может или должен выглядеть мир, будут разрушены в процессе».

Еще в 2016 году Шваб искал «новые способы использования технологий для изменения поведения» и предсказывал: «Масштабы и размах разворачивающейся технологической революции приведут к экономическим, социальным и культурным изменениям таких феноменальных размеров, что их почти невозможно представить». Один из способов, которым он рассчитывал продвинуть в жизнь свою технократическую программу, заключался в «решениях» по борьбе с изменениями климата.

Под названием «экологическая перезагрузка» Шваб с соавтором заявляют: «На первый взгляд пандемия и окружающая среда могут показаться только отдаленно связанными родственниками; но они гораздо ближе и взаимосвязаннее, чем мы думаем».

Фактически одна из прямых взаимосвязей заключается в том, что и климатический, и вирусный «кризисы» использовались Швабом, ВЭФ и им подобными для продвижения своей программы глобального управления и контроля: «Они глобальны по своей природе и поэтому могут быть решены только глобально скоординированным образом». Другая взаимосвязь просматривается в том, что «постпандемическая экономика» и «зеленая экономика» приносят огромные прибыли в основном одним и тем же секторам крупного бизнеса.

«Эпидемия» коронавируса стала отличной новостью для тех капиталистов, которые рассчитывают хорошенько нажиться на разрушении окружающей среды. Шваб пишет: «Убеждение в том, что стратегии ESG выиграли от пандемии и, скорее всего, выиграют в дальнейшем, подтверждается различными исследованиями и отчетами. Ранние данные показывают, что в первом квартале 2020 года сектор устойчивого развития превзошел обычные фонды».

Здесь стоит сделать короткую паузу и пояснить, что скрывается под аббревиатурой ESG. Под ней обычно понимается формулировка «Экологическое, социальное и корпоративное управление» (Environmental, Social, and Corporate Governance (ESG)). Самым показательным здесь, наверное, является то, что буква от слова «корпоративное» в краткой аббревиатуре вообще отсутствует, выпуская из нее самое важное и сокращая все словосочетание до вполне невинного «экологического и социального управления». В общем, кому надо, тот знает, а остальным знать необязательно.

Владельцы предприятий так называемого сектора устойчивого развития потирают руки при мысли о тех прибылях, которые они смогут заработать от «Великой перезагрузки», реализуемой под видом борьбы с коронавирусом, при которой государство используется для финансирования их безудержной спекуляции.

Шваб отмечает: «Ключом к привлечению частного капитала к новым источникам природно-позитивной экономической ценности будет изменение ключевых политических рычагов и стимулов государственного финансирования в рамках более широкой экономической перезагрузки».

В политическом документе, подготовленном Systemiq в сотрудничестве с Всемирным экономическим форумом, предполагается, что создание экологически чистой экономики к 2030 году может составлять более 10 триллионов долларов в год. Восстановление окружающей среды следует рассматривать не как затраты, а скорее, как инвестиции, которые создадут возможности для экономической активности и создания рабочих мест.

Учитывая взаимосвязь изложенных Швабом климатических кризисов и кризиса с коронавирусом, можно предположить, что первоначально планировалось протолкнуть «Новую норму» путем осуществления «Великой перезагрузки» на фоне климатического кризиса. Но… номер не удался.

Вся эта раскрутка и реклама хорошей, но плохо информированной девочки Греты Тунберг и поддерживаемого крупным бизнесом движения школьников и прочей молодежи «Восстания вымирающих» не вызвала в обществе широкомасштабной паники, чтобы оправдать введение драконовских мер в отношении населения. Проблемы экологии вызывают озабоченность общественности, но не тревожат ее.

Когда это стало очевидно организаторам процесса, концепция сразу же поменялась. Грета Тунберг была тут же забыта официальной пропагандой, но это не означает, что через какое-то время ее снова не извлекут из небытия и не используют в рамках какой-то очередной пропагандистской кампании.

История с коронавирусом оказалась гораздо более эффективной. Она отлично служит целям Шваба и Ко, поскольку борьба с ним представлена в виде задачи неотложной срочности, а это позволяет ускорить весь процесс без должной проверки.

«Это важное различие между соответствующими временными горизонтами пандемии и изменениями климата и гибелью природы означает, что риск пандемии требует немедленных действий, за которыми последует быстрый результат, в то время как изменение климата и гибель природы также требуют немедленных действий, но результат (или „будущая награда" на жаргоне экономистов) наступит только с определенным временным лагом».

Для Шваба и его друзей коронавирус – это удобный ускоритель всего, что они хотели навязать нам в течение многих лет. Он пишет: «Пандемия явно обостряет и ускоряет геополитические тенденции, которые были очевидны еще до начала кризиса. Пандемия станет поворотным моментом, ускорив этот переход. Она выкристаллизовала проблему и сделала невозможным возврат к положению дел, существовавшему до пандемии. Пандемия еще больше ускорит инновации, став катализатором уже происходящих технологических изменений (сравнимых с обостряющим эффектом, который она оказала на другие основополагающие глобальные и внутренние проблемы) и „турбонаддувом“ любого цифрового бизнеса или цифрового измерения любого бизнеса. В условиях пандемии „цифровая трансформация", о которой многие аналитики говорили на протяжении многих лет, не зная точно, что она означает, нашла свой катализатор. Одним из основных последствий ограничения свободы будет расширение и развитие цифрового мира самым решительным образом и зачастую на постоянной основе. В апреле 2020 года несколько технологических лидеров наблюдали, как быстро и радикально потребности, возникшие в результате кризиса в области здравоохранения, ускорили внедрение широкого спектра технологий. Всего за один месяц оказалось, что многие компании, с точки зрения освоения технологий, совершили быстрый переход на несколько лет вперед».

Практически все аспекты повестки дня, которую Шваб продвигал на протяжении десятилетий, стали активно реализовываться на практике с началом официального объявления кризиса с коронавирусом. Он с удовлетворением сообщает, что «пандемия ускорит внедрение автоматизации на рабочем месте и внедрение большего количества роботов в нашу личную и профессиональную жизнь».

Ни для кого не секрет, что локдауны и добровольно-принудительные самоизоляции по всему миру придали серьезный финансовый импульс тем компаниям, которые продают товары и продукты в Интернете.

Шваб с соавтором рассказывают: «Потребителям нужны продукты, и, если они не могут делать покупки, они неизбежно прибегают к их приобретению в Интернете. По мере привыкания люди, которые никогда раньше не совершали покупки онлайн, будут втягиваться в этот процесс, в то время как люди, которые раньше были онлайн-покупателями неполный рабочий день, по-видимому, будут еще больше полагаться на это. Это стало очевидным во время карантина. В США «Amazon» и «Walmart» наняли в общей сложности 250 сотрудников, чтобы не отставать от растущего спроса, и создали обширную инфраструктуру для интернет-доставок. Этот ускоряющийся рост электронной коммерции означает, что гиганты индустрии онлайн-торговли, вероятно, выйдут из кризиса даже более сильными, чем они были в допандемическую эпоху».

Они добавляют: «По мере того, как через наши мобильные устройства и компьютеры к нам будет поступать все больше разнообразных вещей и услуг, компании в столь разных секторах, как электронная коммерция, бесконтактные операции, цифровой контент, роботы и доставка дронами (и это лишь некоторые из них), будут процветать. Неслучайно такие фирмы, как „Alibaba", „Amazon", „Netflix" или „Zoom", вышли „победителями" из локдаунов».

Естественным следствием этого может быть предположение, что такое развитие событий не было случайностью. Контролируемые крупным бизнесом правительства навязывают населению «новую реальность», в которой именно хозяева транснациональных корпораций и подконтрольные им структуры являются победителями.

От технологических компаний не отстает и банковский сектор: «Взаимодействие с онлайн-банкингом во время кризиса выросло с 10 до 90 % без снижения качества и с повышением контроля за соблюдением требований».

Шваб и Маллере уделили внимание и такой отрасли, как образование: «Пандемия может оказаться благом для онлайн-образования. В Азии переход к онлайн-образованию был особенно заметным, с резким увеличением цифрового набора студентов, гораздо более высокой стоимостью предприятий онлайн-образования и увеличением объемов капитала, доступного для стартапов в сфере образовательных технологий… Летом 2020 года направление тенденции выглядит ясно: мир образования, как и многие другие отрасли, станет частично виртуальным».

Набирает обороты и онлайн-спорт: «На какое-то время социальное дистанцирование может ограничивать занятия определенными видами спорта, что, в свою очередь, будет способствовать все более мощному распространению киберспорта. Технологии и цифровые технологии всегда рядом!».

Вдохновленный коронавирусной истерией переход к онлайн-деятельности идет на пользу крупным технологическим компаниям, извлекающим из происходящего огромную прибыль: «Совокупная рыночная стоимость ведущих технологических компаний во время локдаунов била рекорд за рекордом и даже вновь поднялась выше уровней, которые были до начала эпидемии… это явление вряд ли пойдет на убыль в ближайшее время, скорее, как раз наоборот».

С другой стороны, это прекрасная новость для всех участвующих в этом процессе предприятий, которым больше не нужно платить своим сотрудникам за то, чтобы они там работали. Основной целью механизации, автоматизации, компьютеризации и роботизации всегда было снижение расходов и экономия на затратах, что, как следствие, вело к увеличению прибыли, получаемой элитами.

Культура «Новой нормы» также обеспечит дополнительные прибыли и для определенных традиционных секторов бизнеса: «Пандемия, безусловно, повысит наше внимание к гигиене. Новая одержимость чистотой, в частности, повлечет за собой создание новых форм упаковки. Нас попросят не трогать продукты, которые мы покупаем. Простые удовольствия, такие как запах дыни или выжимание фрукта, будут осуждены и даже могут стать делом прошлого».

Авторы также описывают то, что очень похоже на связанную с получением прибыли технократическую повестку дня, стоящую за «социальным дистанцированием», которое является одним из ключевых элементов коронавирусного «обнуления»: «В той или иной форме меры социального и физического дистанцирования, вероятно, сохранятся и после того, как пандемия утихнет, что оправдывает решение многих компаний из разных отраслей ускорить автоматизацию. Через некоторое время стойкие опасения по поводу технологической безработицы утихнут, поскольку общество подчеркивает необходимость реструктуризации рабочих мест таким образом, чтобы свести к минимуму тесный контакт между людьми. Действительно, технологии автоматизации особенно хорошо подходят для мира, в котором люди не могут слишком близко подходить друг к другу или хотят сократить свое взаимодействие. Наш давний и, возможно, устойчивый страх заразиться вирусом (СOVID-19 или другим) ускорит таким образом неумолимое продвижение автоматизации, особенно в областях, наиболее подверженных ей».

Как уже говорилось, Шваб долгое время не скрывал своего раздражения всеми этими надоедливыми правилами и ограничениями, мешающими элитам зарабатывать столько денег, сколько им хотелось бы, концентрируя при этом основное внимание публики на таких для него экономически неактуальных проблемах, как безопасность и благополучие людей.

История с коронавирусом предоставила прекрасную возможность и подходящее оправдание для устранения огромного количества этих устаревших препятствий на пути к процветанию и росту отдельного вполне конкретного, хотя и крайне узкого слоя общества. Одна из сфер преодоления ограничений – это здоровье. Любому разумно мыслящему «заинтересованному участнику» даже представить невозможно, что какое-либо конкретное обязательство проявлять осторожность и усердие может посягать на прибыльность этого конкретного сектора бизнеса.

Шваб отмечает, что телемедицина «значительно выиграет» от чрезвычайной ситуации с коронавирусом: «Необходимость бороться с пандемией любыми доступными средствами (плюс, во время эпидемии, необходимость защищать медицинских работников, позволяя им работать удаленно) устранила некоторые нормативные и законодательные препятствия, связанные с внедрением телемедицины».

Отказ от правил, по словам Шваба, это обычное явление в условиях глобального режима «Новой нормы»: «На сегодняшний день правительства часто замедляют темпы внедрения новых технологий из-за длительных размышлений о том, как должна выглядеть лучшая нормативно-правовая база, но, как показывает сейчас пример телемедицины и доставки с помощью дронов, возможно вызванное необходимостью резкое ускорение. Во время изоляции, поскольку не было лучшего или иного доступного выбора, внезапно произошло квазиглобальное ослабление правил, которые ранее препятствовали прогрессу в тех областях, где технология уже была доступна в течение многих лет. То, что до недавнего времени было немыслимым, вдруг стало возможным… Новые правила останутся в силе».

Он пишет: «Нынешняя необходимость продвигать, несмотря ни на что, „бесконтактную экономику" и последующая готовность регулирующих органов ускорить это означает, что запретов нет. Запретов нет». Шваб прямым текстом сообщил миру об отказе правящих кругов от использования маски либеральной демократии и переходе к режиму открытой диктатуры. Работы Шваба открыто говорят, что слияние государства и бизнеса в пользу и интересах последнего лежит в основе их «Великой перезагрузки».

Шваб не скрывает, что с самого начала организованного кризиса с коронавирусом из государственного кошелька в набухшие карманы 1 % были переложены феноменальные суммы: «В апреле 2020 года, когда пандемия начала охватывать мир, правительства по всему миру объявили о программах стимулирования на сумму в несколько триллионов долларов, как будто почти одновременно были реализованы восемь или девять планов Маршалла».

Они с соавтором продолжают: «COVID-19 переписал многие правила игры между государственным и частным секторами… Благожелательное (или иное) более широкое вмешательство правительств в жизнь компаний и ведение их бизнеса будет зависеть от страны и отрасли, поэтому принимает множество различных обличий. Меры, которые до пандемии казались немыслимыми, вполне могут стать стандартом во всем мире, поскольку правительства пытаются предотвратить превращение экономической рецессии в катастрофическую депрессию. Все чаще будут звучать призывы к правительству выступить в качестве „плательщика последней надежды", чтобы предотвратить или остановить волну массовых увольнений и разрушения бизнеса, вызванных пандемией. Все эти изменения меняют правила „игры" экономической и денежно-кредитной политики».

Шваб и его коллега-автор приветствуют перспективу расширения государственной власти для поддержки увеличения наживы со стороны крупного бизнеса. Они пишут: «Один из великих уроков последних пяти веков в Европе и Америке заключается в следующем: острые кризисы способствуют укреплению могущества государства. Так было всегда, и нет никаких причин, по которым это должно быть иначе с пандемией С OVID-19. Заглядывая в будущее, правительства, скорее всего, хотя и с разной степенью интенсивности, решат, что в интересах общества переписать некоторые правила игры и постоянно усиливать свою роль».

Позиция Шваба и его партнеров по этому вопросу вполне совпадает с позицией Бенито Муссолини, который отреагировал на экономический кризис 1931 года, создав специальный чрезвычайный орган L’Istituto mobiliare italiano для помощи итальянским предприятиям. Муссолини тогда заявил, что это было «средством энергичного продвижения итальянской экономики к корпоративной фазе, то есть к системе, которая фундаментально уважает частную собственность и инициативу, но тесно связывает их с государством, которое только может защищать, контролировать и питать их».

Стоит напомнить, что между словами корпоратократия и фашизм Б. Муссолини ставил знак равенства.

Подозрения о переходе к прямой диктатуре и применению грубой силы в отношении населения в рамках «Великой перезагрузки» Шваба подтверждаются разнообразными и многочисленными мерами по усилению полицейского государства, которые были развернуты по всему миру для обеспечения соблюдения «чрезвычайных» мер по борьбе с коронавирусом.

Слово «сила» или его синонимы вроде «заставить» вновь и вновь используются Швабом в контексте коронавируса. Иногда это происходит в деловом контексте, как, например, в заявлениях о том, что «COVID-19 заставил все банки ускорить цифровую трансформацию, которая теперь никуда не денется» или что «микроперезагрузка заставит каждую компанию в каждой отрасли экспериментировать с новыми способами ведения бизнеса, работы и деятельности».

Но иногда это применяется непосредственно к людям, или «потребителям», как Шваб и ему подобные предпочитают рассматривать обычных людей: «Во время карантина многие потребители, ранее не желавшие слишком сильно полагаться на цифровые приложения и услуги, были вынуждены изменить свои привычки почти в мгновение ока: смотреть фильмы онлайн вместо похода в кино, заказывать еду на дом вместо походов в рестораны, общаться с друзьями удаленно, вместо того, чтобы встречаться с ними вживую, беседовать с коллегами на экране вместо того, чтобы болтать у кофемашины, тренироваться онлайн вместо походов в спортзал и так далее. Многое в манере поведения технического характера, которое мы были вынуждены принять во время изоляции, станет более привычным благодаря знакомству с ним. Поскольку социальное и физическое дистанцирование сохраняется, необходимость больше полагаться на цифровые платформы для общения, работы, обращения за советом или заказа чего-либо постепенно будет укреплять ранее сформированные привычки».

В рамках будущей «Новой нормы» людям не предлагают какого-либо выбора относительно того, хотят они выполнять ее требования или нет. Шваб довольно ясно заявляет о так называемом отслеживании контактов: «Никакое приложение для добровольного отслеживания контактов не будет работать, если люди не желают предоставлять свои личные данные государственному органу, который контролирует систему; если какой-либо человек откажется загрузить приложение (и, следовательно, скрыть информацию о возможном заражении, передвижениях и контактах), это скажется на всех». Все делается исключительно ради общественного блага, как они его понимают.

В этом заключается еще одно большое преимущество коронавирусного кризиса над экологическим кризисом, поскольку оно может быть использовано для навязывания их новой нормы: «В то время как в случае пандемии большинство граждан склонны соглашаться с необходимостью введения принудительных мер, они будут сопротивляться политике ограничения в случае экологических рисков, когда доказательства их могут быть оспорены». Эти принудительные меры, с которыми все обычные люди должны согласиться, конечно же будут включать тотальный надзор и контроль за нашей жизнью в роли новых крепостных.

Шваб и Маллере пишут: «Корпоративный шаг будет направлен на усиление слежки; к лучшему или к худшему, компании будут наблюдать, а иногда и записывать, что делает их персонал. Эта тенденция может принимать самые разные формы: от измерения температуры тела с помощью тепловизоров до мониторинга с помощью приложения, как сотрудники соблюдают социальное дистанцирование». Подобные насильственные меры того или иного рода также могут быть использованы для принуждения людей к прививкам от коронавируса, вакцина от которого в настоящее время разрабатывается.

Шваб глубоко связан с этим миром. Он близко знаком с Биллом Гейтсом, а один из столпов крупных фармацевтических компаний Генри Маккиннелл, председатель и генеральный директор фармацевтической компании «Pfizer, Inc.», которая как раз и занималась разработкой и производством одной из таких вакцин, назвал его «человеком, действительно преданным поистине благородному делу».

Поэтому неудивительно, что он настаивает на том, что «нельзя ожидать полного возврата к „нормальному состоянию" до того, как вакцина станет доступной». Его партнеры и он сам должны получить свою долю прибыли от производства вакцины в результате спровоцированной с их подачи коронавирусной пандемии. Он добавляет: «Следующим препятствием является политическая проблема вакцинации достаточного количества людей во всем мире (мы в совокупности столь же сильны, как и самое слабое звено) с достаточно высоким уровнем соблюдения нормативных требований, несмотря на рост числа противников вакцинации». Таким образом, «противники вакцинации» включаются в список угроз для Шваба и продвигаемой им схемы наряду с протестующими против глобализации, «желтыми жилетами» и всеми, кто вовлечен в «классовые конфликты», «общественное сопротивление» и имеет «негативную политическую реакцию».

Большинство населения мира и так уже исключено из процессов принятия решений из-за отсутствия какой-либо демократии, и Шваб хочет ускорить это своим корпоративным господством «заинтересованных лиц», своим «гибким управлением» и тоталитарным «системным управлением человеческим существованием». Однако, несмотря на столь радужные ожидания, далеко не все так оптимистично для Шваба и тех, кто стоит за ним и над ним. Они не исключают того самого «мрачного сценария» для них, когда обычные люди восстают против проектов «Великой перезагрузки», трансгуманистической Четвертой промышленной революции и «новой нормы», которые в их совокупности можно было бы назвать проще – Новым мировым порядком. Они боятся потенциальной силы обычных людей, ведь именно такие люди составляют 99 % населения планеты. Они прекрасно знают, что, если встанет народ, победить в этом противостоянии им не удастся. Народ победит их. Именно поэтому во все большей степени они готовы прибегать к использованию силы и принудительных мер, чтобы не допустить малейшего существенного сопротивления их планам обеспечить наступление своего «Нового порядка».

Цели «Великой перезагрузки» довольно просты. Транснациональные элиты хотят владеть, контролировать и получать прибыль от всего, что существует в этом мире. Если ты не будешь принадлежать к этому узкому слою новых феодалов, ты будешь лишен всего.

«Интернет вещей» нацелен на создание единой всеобщей матрицы, владельцами которой будут являться эти самые новые феодалы. Вы, ваш дом, ваша семья, ваши друзья, ваши отношения и ваша деятельность – все будет принадлежать новым феодалам. Обычный человек, или «потребитель» (в их формулировках) рассматривается новыми феодалами как не более чем очередной предмет одноразового использования, как одна единица среди миллионов в глобальном балансе эксплуатации. Для них обычный человек – это не более чем животное, хотя и в человеческом образе. Человеческий капитал – это человеческий скот, ничем не отличающийся от коровы на ферме, нумер из глобального концентрационного лагеря.

Все действия обычного человека будут постоянно отслеживаться, и хозяева новых крепостных будут всегда знать, где и с кем он или она находится и что делает. Это требует полного послушания. У нового крепостного – единицы или нумера – не может быть собственных ценностей, идеалов или мечтаний, могут быть только те, которые утверждены системой и ее хозяевами.

Непослушные единицы – непродуктивные единицы. Каждая непродуктивная единица – это лишние издержки на ее содержание. Поскольку конечная цель неофеодализма – это максимизация прибыли и абсолютная власть, непродуктивные единицы подлежат либо эффективному перевоспитанию, либо, что более вероятно, их утилизации – ликвидации.

При помощи современных технологий неофеодалы будут определять такую потенциально непродуктивную единицу не только тогда, когда она задумается или помыслит выйти из общего строя, но даже если посчитают, что она вообще на такое способна. Это будет реализовываться только «по одному подозрению в желании». Предсказательная полицейская деятельность быстро идентифицирует такую единицу как антисоциального элемента, предуголовного преступника, совершившего мыслепреступление. Такого крепостного немедленно нейтрализуют и, скорее всего, утилизируют, чтобы защитить безопасное функционирование системы.

Хотя, возможно, всего этого и не потребуется. Уже сейчас существует множество разнообразных технологий, которые будут уже заранее формировать покорных и всем довольных крепостных, готовых исполнять любые приказания своих хозяев. Это системы цифровой и антропометрической идентификации, военизированный 5G, нейротехнологические усовершенствования мозга, генетическое редактирование.

Неофеодализм при помощи достижений Четвертой промышленной революции не потерпит безответственных слов или поведения, представляющих угрозу здоровью и безопасности, закону и порядку, устойчивости и благополучию. Хотя, возможно, какую-то свободу будущим крепостным и предоставят. Например, самостоятельно выбрать, какой из лозунгов или какие лозунги, под которыми они будут жить, им нравятся больше: «Кибербезопасность Macht Frei!», «Покорность. Подхалимство. Рабство. Мы все вместе!». «Война – это мир, свобода – это рабство, незнание – сила», «Да здравствует Единое Государство, да здравствуют нумера, да здравствует Благодетель!».

Вы тоже можете сделать свой выбор уже сейчас. Неужели ни один из них вас не привлекает? Значит, вы – непослушная единица со всеми вытекающими из этого для вас последствиями. Власти хотят запугать население и загнать в свою пасть, угрожая надвигающейся катастрофой, которую они сами и создали, и заявляя, что никто не может спасти нас, кроме них самих. Главное – запугать обычных людей как можно сильнее.

Как писал в своем романе «1984» Дж. Оруэлл: «Постепенно становясь сильнейшим из побуждений, страх ломает нравственный хребет человека и заставляет его глушить в себе все чувства, кроме самосохранения».

В качестве «решения» всех проблем обычным людям будет предложено тотальное подчинение тем, «кто лучше знает», что во благо обычного человека, а что нет. Чувства и любовь живых людей предлагается заменить машинным, а в будущем искусственным интеллектом бесчувственного компьютера, не способного понять то, что мы чувствуем, чувствовать то, что мы чувствуем, любить то, что мы любим. Для него это будет относиться к категории непродуктивных расходов, которые должны быть устранены. Он будет игнорировать вневременную и важнейшую ценность людей, животных, деревьев, растений и всей органической реальности, частью которой они являются. Все это будет не более чем сырьем для получения прибыли. В еще большей степени это относится к данным, бесконечным потокам данных, которые нужно собирать, обрабатывать, продавать и преобразовывать в богатство, которое покупает полный и тотальный контроль.

В рамках «Великого обнуления» все истинное и подлинное должно быть заменено своими копиями на реальность, не столько виртуальными, сколько полностью фальшивыми. При этом население будут убеждать в том, что эта фальшивая реальность на самом деле является «улучшенной» или «дополненной». Известная нам жизнь должна быть ликвидирована. Чипированные и/или генно-модифицированные крепостные должны быть заперты в маленьких стойлах и питаться химическими заменителями пищи, приправленными синтетическими добавками для поддержания их хорошего самочувствия и работоспособности.