Текст книги "Феодал: Боярин. Усобица. Разбойник"

– Да отдай ты им эти треклятые юрты, – дружески советовал Маслов дворецкому. – Жалко тебе, что ли? Все равно до зимы недалеко, а холода начнутся, так сами они из юрт в избу сбегут, греться на печке. Наши бояре, которые из Орды выехали, все первый год в юртах жили. Перезимовав в юрте, сразу избы срубили.

– Да забирайте что хотите! – Спиридон с раздражением отмахнулся от наседавших татар.

– Мы только юрты возьмем, остальное нам без надобности, – обрадовался Булат.

Андрей, внимательно следя за перепалкой дворни, подошел к крыльцу, на ступеньке которого сидел резанец.

– Проснулся наконец-то! – обрадовался Костя другу. – Долго же ты спишь! Давай добычу начинать делить, а то время уходит, – предложил боярин. – Нако испей вина, легче станет, – видя состояние князя, друг протянул Андрею ополовиненный кувшинчик с фряжским вином.

Андрей осушил кувшин до дна, обтер поданным прислужницей затейливо вышитым рушником рот, тоскливо взглянул на сваленное в кучи добро и ответил:

– Давай без меня. Договорились же – поровну все. Овец только я заберу всех, если ты не против.

– Забирай. Мне хлопот меньше, – легко согласился Константин Федорович и заверил друга: – По справедливости все поделю.

Андрей поднялся на крыльцо и неожиданно вспомнил, что еще хотел сказать Косте.

– Полон татарский сразу уводи. Мне оставь ту худенькую, что со мной была вчера, и родичей Кулчука. Остальной полон, как уговорились…

– Как урядились – твою долю в серебро превращу, – клятвенно пообещал боярин Маслов. – А чего токмо одну татарку оставляешь?

– На кой ляд мне много? Мне одной за глаза хватит. – Андрей, если честно, не представлял, что делать с полоном, и желал побыстрее избавиться от него. – Ты в вотчину свою как добираться думаешь? Может, ладьи возьмешь? – предложил Андрей. – Все быстрее будет. Спиридон за солью собрался идти, на обратном пути заберет кораблики.

– За корабли спасибо, – степенно поблагодарил Костя. – Долю твою от продажи полона в Переяславле получишь. Татар, я думаю, в неметчину продать, неча им тут мозолить глаза, не дай бог окажутся родичами московских бояр. Разговоры лишние нам ни к чему, – поделился видами на полон Константин Федорович.

– Лады, – Андрей утвердительно кивнул головой и обернулся к стоявшему рядом Луке. – Ты, Лука, покличь Демьяна. Вместе с ним отберите сразу, что потребно. Остальное пускай Иван Андреевич продает.

Вернувшись в спаленку, Андрей сестер уже не застал, видимо, девчата убежали хлопотать по хозяйству. В углу, свернувшись калачиком, лежала обнаженная танцовщица.

– Оденься, – по-татарски приказал ей Андрей.

– Ничего нет из одежды, – тонюсеньким голоском пропищала рабыня. – Мое платье сожгли, а другого не дали.

Князь задумался, и верно, тряпье полонянки, изрядно поизносившееся, сразу же бросили в огонь. Искать Фёклу Андрею было лень, и, махнув рукой на рабыню, Андрей завалился спать. Через минуту хорезмийка была уже в его постели, и князь, недолго думая, подмял под себя хрупкое девичье тело.

Вечером, натешившись в любовных утехах, он отвел полонянку на поварню к хлопотавшей над ужином Фекле и распорядился одеть девушку и пристроить ее по хозяйству. Оставив девчонку на попечении жены Спиридона, Андрей с чистым сердцем отправился в оружейную.

Под хранилище оружия к хоромам пристроили две большие клети. Запасов оружия и доспехов скопилось уже на не один десяток воинов. В оружейной, как и ожидал, Андрей нашел своих воевод. Мужики деловито осматривали и складывали отобранное для нужд княжеской дружины оружие. Вскоре к ним заявился боярин Маслов и с ходу огорошил мужиков известием, что с утра он думает отплыть, и хочет перед отплытием обсудить с князем планы похода на Литву. Андрей обреченно вздохнул, положил на место клинок, в котором безошибочно опознал турецкий ятаган, и побрел за Костей в горницу, заранее догадываясь, чем закончится обсуждение похода.

День был постный, но стол ломился от всяких яств, Андрей сразу вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера, вернее ночи. На ужин Фекла подавала уху сборную, уху из окуня, уху из плотвы, щуку, леща и язя парового, кисели разные: холодные и горячие. За поглощением скромной пищи договорились, что Андрей будет готов выступить в поход через две седмицы. Встречу назначили в столице княжества. Андрей предложил идти на ладьях, так, по его мнению, сподручней будет переправлять добычу домой. Костя с предложением друга согласился, но заявил, что кораблей у него нет. Разве что наймет он кораблики для своей дружины на время похода. В верховьях Оки их будут ждать лошади, Костя позаботится об этом, недалеко от Тулы у Кости есть поместье.

На удивление, боярин Маслов практически не пил во время обеда, ограничился опустошением двух не самых больших кувшинов с заморским вином. Из всех напитков резанский боярин предпочитал красное вино. Если вина не было, то в ход шел мед ставленый. Недешевое это удовольствие пить ставленый мед, кстати. Заморские вина стоили гораздо дешевле традиционного русского напитка наивысшего качества.

В спальне Андрей обнаружил ждавшую его Прасковью. Судя по всему, Спиридон и Фекла уже в курсе нахождения дочери в спальне князя. Андрей не стал заморачиваться моральным аспектом ситуации и принял нахождение девушки в своей постели как данность.

Утром, еще до зари, Прасковья тихо поднялась, стараясь не потревожить спящего Андрея, и бесшумной тенью выскочила из спальни. Притворившись спящим, Андрей наблюдал, как стройная девушка, собрав одежду в узелок, беззвучно ступая босыми ногами по полу, выскочила из опочивальни. Повалявшись еще чуток на перине, Андрей решил, что и ему пора вставать.

Костя давно уже был на ногах, голос резанца громким басом раздавался на весь двор. Выйдя на улицу, Андрей застал друга за распеканием своих дворовых людишек. Друзья крепко обнялись на прощание. Боярин уходил по реке на корабликах Андрея, отрядив часть своих людей перегонять конские табуны в свою вотчину напрямик через Пронское княжество.

Глава 9. Оглан

День прошел незаметно, в хлопотах по хозяйству. Разбирали трофеи, сложенные в амбарах и просто сваленные под навесами. Андрей распорядился выстелить коврами полы в доме и повесить несколько персидских ковров на стены в кабинете. Не спеша вместе с Лукой отобрали ценные экземпляры оружия из оружейной и развесили на стенах кабинета сабли, мечи, кинжалы.

Часть трофейных ковров Андрей подарил Фёкле. Отмахнувшись от слов благодарности, Андрей взял с лавки саадак, предупредил женщину, что, если нужен будет, чтобы искали его за тыном, и присоединился к холопам, набивавшим руку в стрельбе из лука. Афанасий взял за правило ежедневно тренировать ушкуйников и дворню в стрельбе из лука. Вместе со всеми посылая стрелу за стрелой в лисий хвост, висящий на длинном шесте в качестве мишени, Андрей силился понять причину беспокойства, охватившего его к вечеру. Когда в усадьбу вернулись холопы, тренировавшиеся под руководством Демьяна владением рогатиной, Андрей поделился своими страхами с комендантом усадьбы. Демьян выслушал князя внимательно. Ему самому показался странным быстрый уход из усадьбы боярина Маслова. Торопливость боярина еще можно объяснить желанием побыстрее вернуться в свою вотчину и сбыть с рук полон татарский. Но при всех теплых чувствах, которые испытывал Андрей к другу, князь понимал, что Костя – тот еще пройдоха. Демьян успокоил князя, немедленно распорядившись усилить сторожевые. В дозор отправились самые опытные воины. Если предчувствия князя верны, татар заметят загодя и упредят о набеге. А что татары придут – Демьян почему-то не сомневался. Непроходимые леса и болота только кажутся непроходимыми, они не помеха татарам, наследили резанцы знатно. И разве что слепой не увидит, откуда приходила рать воевать татар.

Андрей распорядился срочно уводить табуны лошадей к Пронску. Пока еще светло, успеют отогнать лошадок подальше от усадьбы. Стада коров и овец отправили с пастухами подальше в лес. Ушкуй Лука прикопал прямо на берегу, закидав сверху различным хламом. В окрестные деревни отправили гонцов предупредить о возможном появлении татар. Андрей справедливо решил, что лучше перебдеть, чем недобдеть.

Через три дня в усадьбу прискакал гонец с дальней сторожи. По усадьбе моментально разнеслась весть – татары! Беда не приходит одна: из Васькино прискакал сын старосты с вестью, что пронские бояре грабят село.

Андрей сгоряча хотел послать воинов накостылять соседям, но Лука Фомич отговорил Андрея от опрометчивого шага.

– Татары их переймут. Вот увидишь. Разбегутся татары по окрестностям грабить и нарвутся на пронских бояр. Кто бы ни победил, нам легче будет, – авторитетно заявил Лука.

– Ничаво. Отсидимся, а потом навестим соседушек, поговорим по душам о набеге разбойничьем, – поддержал Луку Демьян. – Тын у нас крепкий, воев достаточно. Отсидимся.

Андрей не собирался сидеть в осаде. Взяв с собой своих татар и воевод, князь объезжал окрестности и обдумывал план уничтожения татар.

– Так где, ты говоришь, они станут лагерем? – переспросил князь Кулчука.

– Вот на том пригорке. Место хорошее, с реки ветерок комаров сдувает, водопой близко. И далеко видать все, – еще раз повторил сказанное татарчонок.

– Ясно. А как они штурмовать усадьбу станут?

– С наскока попытаются взять попервости. Не получится – лагерь разобьют. Только тын наш – защита хлипкая очень. Закрутят карусель, стрелами закидают, да и подцепят арканами бревна и вывернут их из тына. Вот тут и начнется…

– Карусель, говоришь… – задумчиво произнес Андрей.

Татары появились через три часа. Ворота усадьбы успели затворить перед самым носом татар, под защиту каких-никаких стен спешили мужики и бабы с окрестных деревенек. С добрый десяток селян не успели добраться до усадьбы и были перехвачены появившимися степняками.

Татары накатывались яркой разноцветной массой, оставляя за собой тучи пыли. Как и предполагалось, половина татарского отряда проскакала мимо усадьбы дальше вниз по реке. Но и тех степняков, что остались под усадьбой, хватило за глаза. Не менее двух с половиной сотен всадников насчитал Андрей в татарском отряде, а то и больше. С ответным набегом пришли опытные воины. Полсотни закованных в железо всадников на породистых лошадях, остальные сотни – бронные уланы на низеньких степных лошадках, сплошь покрытых кожаными попонами.

К воротам подскакал знатный татарин в усиленном хатангу дегеле[78]78
  Хатангу дегель – монгольский пластинчатый доспех типа бригантины.


[Закрыть] сиреневого цвета с металлической накладкой на груди и черкасском шеломе на голове, две ниспадающие вниз кольчатые бармицы защищали затылок и лицо степняка. Погарцевав перед затворенными воротами, татарин громко выкрикнул:

– Эй, урус! Сдавайся! Открывай ворота, серебро давай, жену давай! – нахально потребовал шельмец, весело скалясь. Минут пять чертяка упражнялся в нанесении обидных слов, явно проигрывая словесную перепалку новгородцам. Затем широко размахнувшись, татарин перекинул через тын мешок.

Окровавленный куль упал на землю. Андрей махнул рукой, холоп подбежал к мешку, перерезал веревку и высыпал содержимое мешка на землю. С глухим стуком из мешка высыпались отрубленные детские головы. Мужики, глядя на них, забормотали слова молитвы, осеняя себя крестом. Матери убитых, надрывно завыв от тяжкого горя, бросились к отрубленным детским головкам и громко заголосили, причитая над несчастной судьбой сыновей, прижимая родимых к груди, гладя по волосам, целуя в обескровленные губы.

– Баб всех убрать со двора! Живо! – жестко приказал Андрей, князь не мог спокойно смотреть на убитых горем матерей. – По местам, чертяки!

В толпе раздался громкий шепот: «Дозорных мальцов споймали нехристи. Детей не пожалели».

Перед глазами Андрея промелькнули картины недавнего нападения на кочевье. Там тоже были убитые дети. В горячке боя чего не бывает… Но вот так… Сознательно убивать детей ради устрашения… Этого Андрей понять не мог и, главное, не хотел понимать. Князь твердо решил не щадить никого.

– Урус! Царевич дает тебе время подумать. Только недолго. Если не откроешь ворота, секир башка будет! – татарин злобно засмеялся, повернул коня и поскакал прочь.

Кто-то из стрельцов, стоявших на стене, не удержался, пустил стрелу, и татарин кубарем слетел с убитого коня. Торопливо вскочил на ноги и шустро засеменил короткими кривыми ножками в сторону своих сородичей. Вторая стрела вошла убегавшему степняку точно между лопаток, широко взмахнув руками, татарин распластался на земле, суча ногами. Через минуту он затих, отойдя в мир прекрасных гурий, впрочем, насчет гурий Андрей сильно сомневался.

Андрей еще раз внимательно оглядел татарское войско. Сверкая золоченым доспехом, на чистокровном арабе важно восседал коротышка-царевич. Рядом с ним выстроились с полсотни всадников, закованных в броню похлеще немецких рыцарей. Тяжелые могучие кони защищены не меньше всадников, налобники у коней вызолочены и сверкают так, что смотреть больно. Пожалуй, вот она – знаменитая тяжелая конница татар.

– С богом! Как карусель закрутят, сразу начнем по моей команде, – отдал распоряжение Андрей.

Заняв позицию на верхнем ярусе надвратной башни, Андрей отдал распоряжение братьям, вооружившимся снайперскими винтовками:

– Сначала царька снимите, на том пригорке в живых никого не должно остаться.

Парни согласно кивнули и заняли позиции рядом с князем. Ждать пришлось недолго. Татарский царек – толстый карапуз в вызолоченном доспехе – повелительно махнул рукой. Татарские сотни двинулись вперед, по дуге обходя усадьбу. Андрей поразился четкости и слаженности маневра. Над усадьбой раздался визг – хоть уши затыкай, и в защитников усадьбы полетели первые татарские гостинцы – каленые стрелы. Начался массированный обстрел усадьбы. Сразу же появились раненые и убитые. Кто-то из защитников не утерпел, высунулся из-за тына, пытаясь разглядеть ворога, и поймал каленую стрелу. На таком расстоянии татарские стрелы прошивали доспех навылет, если только зерцало могло остановить вражескую стрелу, да и то не любое, а только булатное. Андрей поежился от не вовремя нахлынувшего воспоминания о чуть было не ставшей роковой татарской стреле. Под лопаткой снова заныло, хотя синяк уже почти сошел.

– Начали! – глухим голосом подал команду Андрей и плавно потянул за спусковой курок.

Терминатора, державшего в руках пику с бунчуком[79]79
  Бунчук (крымско-тат. buncuk) – древко с привязанным хвостом коня, служившее в XV–XVIII веках знаком власти.


[Закрыть] о трех хвостах, закованного в железо с ног до головы, как ветром сдуло. Выпустив пику из рук, воин выпал из седла. Товарищи убитого даже не шелохнулись, невозмутимо продолжали стоять на месте. Андрей прицелился в соседа убитого терминатора и снова выстрелил. Второй, третий, четвертый, шестой… Все. Андрей поднял правую руку, слуга, повинуясь сигналу князя, поднял стяг над башней.

На поле, перед усадьбой, с громким ржанием десятками падали татарские лошади, скидывая своих всадников. Демьян спрятал в траве воткнутые в землю под углом бердыши и связал их между собой стальным тросом. Лезвия бердышей вспарывали брюхо низеньких татарских лошадок, а натянутый стальной трос не давал коннице проскочить мимо. Этот прием давно на вооружении русской пехоты и сам по себе был очень эффективен, татары, побывавшие на поле Куликовом, смогли бы подтвердить это. Не зря, ой не зря тогда темник Мамай спешил своих улан и погнал лучших своих воинов на позиции русской пехоты пешим порядком.

Задние ряды татар, не успев совладать с лошадьми, врезались в это месиво, давя копытами своих товарищей. Те из всадников, кто сумел справиться с кобылой, взяли чуть правее, но попадали в волчьи ямы с остро заточенными кольями. В этот момент по очереди выстрелили пушки надвратной башни, следом отозвались орудия на угловых площадках. Импровизированная картечь, целиком состоящая из кусков нарезанной железной проволоки и свинцового дроба, со свистом унеслась в сторону улан – элитных татарских воинов. Андрей не ожидал, что картечь нанесет такой ошеломляющий урон всадникам. Половину оставшегося на конях отряда как корова языком слизала.

Со стен усадьбы лучники посылали стрелу за стрелой, стражники Демьяна разрядили самострелы. За минуту на татар пролился дождь из полутысячи каленых гостинцев. Некоторые из всадников утыкало стрелами так, что они стали походить на ощетинившегося ежа.

Ворота усадьбы широко отворились. Крещеный татарин Серафим, бывший раб резанского князя, но получивший свободу при крещении, выпустил за ворота свору боевых псов. Немного, чуть больше дюжины, но все собачки в кожаных доспехах, защищавших тело. Псы с громким лаем схлестнулись не на жизнь, а на смерть с татарскими псами, выжившими под ливнем стрел. Следом за собаками, с места взяв в карьер, промчались бывшие ушкуйники. Лука Фомич, пользуясь моментом, лично возглавил атаку двух десятков воинов на конях и ударил по бесерменам, довершая полнейший разгром татарского отряда. Оставшиеся в живых два десятка степняков, увидав несущихся вскачь русаков, изготовивших рогатины к бою, бросились наутек, на скаку пуская стрелы, но были перехвачены сидевшими в засаде уланами Кулчука.

Андрей спустился по шесту вниз, принял поводья у слуги, не спеша сел на коня. С татарским войском покончено, можно теперь не торопиться. Деморализованные разгромом и гибелью военачальников легкораненые уланы, потерявшие коней, сопротивления не оказывали, дали себя повязать. Однако пленных было мало, картечь и стрелы сделали свое дело. Княжеские воины бродили по полю битвы, деловито добивая раненых.

Спиридон, как всегда, в своем репертуаре: уже выгнал дворню на поле собирать добро, нисколько не смущаясь предсмертными криками врагов. Холопы уже выкатили пустые бочки и с веселым смехом разделывали конские туши, вырезая лучшие куски – нечего мясу пропадать, солонины впрок много можно заготовить. Иной холоп, подобрав татарский джид, колол раненого сулицей, прежде чем вытряхнуть его из доспеха или раздеть до исподнего.

Ратники собирали стрелы, железные болты, оружие, сдирали с убитых доспехи, с погибших лошадей снимали кожаные, стальные, стеганые доспехи и укладывали трофейное добро на телеги. Все были чем-то заняты. Среди этого людского муравейника суетливо шнырял Спиридон, следя, чтобы ничего не оставили, даже самой захудалой иголке найдется применение в хозяйстве. Спиридон под шумок выпросил у Андрея разрешение забрать все железные кирасы «мейдин фряги», после того как железка попала под копыта лошади, смысл в ее ремонте исчезал, а Спиридон найдет кирасам применение: лопаты из таких скорлупок зело добрые получаются. Спиридон уже потолковал с кузнецами, и мужики заверили дворецкого, что переделать кирасы в лопаты – раз плюнуть. Но среди трофейных доспехов попалась лишь одна кираса, и Спиридон остался страшно недоволен.

Андрей решил взглянуть на труп татарского оглана. Все-таки не рядовой татарин – царских кровей. Что-что, а цареубийцей себя Андрей совсем не ощущал. Мало ли что наплел татарин, у них там, в Орде, царевичей словно блох на собаке. Подъехав к месту гибели царской особы, боярин неторопливо спешился, передав поводья сопровождавшему его Семену. Склонившись над мертвецом, Андрей расстегнул золотую пряжку на ремне, снял ерехонку с головы убитого. Хороший шелом, весь в позолоте, да что там позолота! Камней-то сколько! По венцу шелома, в золотые гнезда вставлены изумруды, яхонты и лалы. Всего четырнадцать драгоценных камней! Не дешевые понты, однако. Упакован оглан в дорогой прикид – авторский доспех, ручная работа, эксклюзив.

Панцирь и зерцало на царевиче добрые: доспех посеребрен, а булатные доски зерцала вызолочены. Жалко только, попортили бронь братья, но не беда – кузнец починит. Такой доспех нестыдно подарить князю Резанскому. Хороший поминок князю, Иван Федорович точно обрадуется такому подарку, а вот обрадуется ли он, что его боярин лишил живота коротышку оглана – другой вопрос…

Князь в задумчивости смотрел на убитого царевича и не заметил, как появился его верный воевода. Лука Фомич, сердито нахмурив брови, разглядывал убитого оглана, смотревшего в небо совсем неузкими, широко открытыми голубыми глазами.

– Жизни спокойной нам тепереча более не будет, – Лука пнул носком сапога распластавшийся на траве труп царевича.

– Ты о чем, Лука Фомич? – очнувшись от собственных дум, спросил Андрей.

– Царевич это. Теперь татары станут мстить, – глядя прямо в глаза господину, ответил воевода. – За голову твою я не дам и медного пуло, а моя голова за кумпанию слетит.

– Да наплевать, – Андрей обильно сплюнул. – Перестань, Лука. Волков бояться – в лес не ходить, – беспечно ответил князь воеводе. – Меня больше волнует, как Иван Федорович отреагирует?

– Знамо как: выдаст татарам на смерть лютую, – усмехнулся Лука.

– Ну, это мы еще посмотрим, – горячо возразил Андрей. – Бог не выдаст, свинья не съест.

Андрей подобрал знак власти царевича – булаву с яблоком[80]80
  Яблоко булавы – набитый гвоздями шар, венчающий металлический жезл. Яблоко делали из золота, серебра, булата, железа, хрусталя, украшали бирюзою и драгоценными камнями. На Руси и у татар булава оружие и знак власти, военноначалия.


[Закрыть] из чистого золота, украшенную драгоценными камнями и жемчугом, снял пояс с убитого, тоже произведение искусства, достойное музея. Ножны опять же по традиции искусно украшены, а кривая сабля – настоящий булатный клинок – нейриз, с узором такого же цвета, как основа, без всяких украшений и позолоты.

Остальные мертвецы своей внешностью совсем не походили на татар. Это видно по доспеху и дорогому оружию, и кони у них непростые, Кулчук первым делом со своими архаровцами примчался ловить коней, но это понятно. Для татарина конь – прежде всего. Булат тем временем с десятком верховых отправился по следам татар.

– Куда это они? – Андрей смотрел на несущихся вскачь всадников.

– На Сенькин наволок, коней пригнать татарских, – посмотрев вслед удаляющимся всадникам, пояснил воевода.

Да, действительно. Широкий заливной луг, носивший имя Сенькина наволока – отличное место для пастбища лошадей, где еще татарам оставить заводных скакунов? Только на Сенькином лугу.

Андрей последний раз посмотрел на тело убитого царевича и отдал приказание Луке:

– Вытряхните из доспеха эту падаль.

– С телом что делать? – спросил воевода. – Как-никак царевич.

Перед глазами Андрея калейдоскопом промелькнули картинки отрубленных детских голов сторожи.

– Собакам скормить, – коротко ответил Андрей.

– Да как можно? Это же царевич!!! – Лука Фомич набрал в грудь побольше воздуха, собираясь перечить своему государю. В голове новгородца никак не укладывалось такое святотатство.

– Ты меня не понял? – Андрей резко развернулся, рукой ухватил воеводу за шею, притягивая голову Луки вплотную к себе.

Волна неподконтрольной ярости захлестнула Андрея, такого с ним прежде не бывало никогда. Образ жизни давал о себе знать, прятать истинные чувства не было необходимости, и зверь, дремавший в Андрее, вырвался на свободу. Бешено сверкая очами, Андрей внятно повторил, чуть повышая голос:

– Я сказал скормить собакам!

Отпрянув от князя, когда тот ослабил железный хват, воевода с перепугу выпустил воздух, незаметно крестя пупок. По ходу дела душегубец Лука нашел на свою голову хозяина-отморозка похлеще, чем сам бывший атаман ушкуйников.

– Как прикажешь, государь, – Лука почтительно склонился в поклоне.

Андрей отвернулся от воеводы, пытаясь совладать с собой, остановил свой взгляд на поверженных терминаторах. Рыжебородый Митяй вместе со старым Ахметом добивали раненых, обдирая доспехи.

– Хоросаньской земли[81]81
  Хоросаньская земля – Хорасан, северо-восточная область Ирана.


[Закрыть] бояре, – уважительно отозвался о погибших Митяй, снимая доспех с мертвеца.

– Не татары? – Андрей и сам удивился странной внешности убитых, ничуть не походивших на татар, и спросил новгородца: – А ты почем знаешь?

– Так я отроком ходил с отцом вместе, с тазиками в Хоросаньскую землю, там их и видал, – не отрываясь от дела, ответил Митяй.

Мать честная! Сначала монголы, которые совсем уже не монголы, татары, которые больше походили кто на мордву, русских, булгар, больше, конечно, на кипчаков, потом дитя Африки, а вот теперь еще персы нарисовались среди татар. Не хватает только русских бояр и князей и немецких наемников найти на службе у татар для полного счастья! Кто знает, может, и встретятся на пути русские-ренегаты? Только вот ренегатами их никто тут не считает, вот беда. Понятия государства еще нет, служат сюзерену, кто больше платит, тот господин и повелитель. Служишь татарскому оглану – значит, татарин, князю-русаку – значит, русак ты. Все просто, как три рубля. И никакого национального вопроса, будь он проклят трижды. Никакой национальной вражды. Врагов убивают из чистого прагматизма (добро защитить свое, землю отчую или отнять у соседа), а не из-за национальной розни.

Так, а это что? Двое мертвецов лежат со стрелами в груди! Никак Гришка с Третьяком отличились, больше некому. Мало дострелить на таком расстоянии, нужно еще и попасть! Виртуозы хреновы, им что приказано было делать? Стрелять атакующих татар, а не выпендриваться перед князем. Ну и получат они на орехи.

* * *

Андрей вернулся в усадьбу. Во дворе не протолкнуться от груженых телег, с которых дворня торопливо перетаскивала добро в амбары, оружие складывали отдельно от прочего – это уже Лука Фомич будет оценивать и разбирать, что для дружины оставить, что на торг отправить, а что в кузню на лопаты и косы перековать.

Бабка Аграфена пользовала раненых, таких набралось почитай с пять десятков. Все с ранами разной степени тяжести от татарских стрел. Двое вновь прибывших новгородцев, ходившими с воеводой в короткую атаку, умудрились поймать татарские стрелы: один в грудь, другой в живот. Четверо молодых парней с полудюжиной девок помогали старой лекарке. Первым делом раненых обмывали, многие крестьянские бабы и дворовые холопки, пораненные татарскими стрелами, со страху обделались. От раненых воняло так, что хоть нос зажимай и не дыши вовсе. Это обычное дело при ранениях. Потому сначала их обмывали, а уж потом оказывали первую помощь и переодевали в чистое.

За несколько минут татары пролили на усадьбу дождь стрел. Андрей мысленно прикинул их количество, получалось около трех тысяч стрел, и как итог семь десятков стрел нашли свои жертвы. А может, и больше. К лекарке сразу обратились лишь те, кто серьезно ранен. Вот семилетний малец стоит, ожидая своей очереди, баюкая культю, замотанную в окровавленную тряпицу. Стрела срезала кисть малышу, мать, оторвав от подола тряпицу, перетянула руку повыше кисти. Пацан до сих пор находится в шоке, еще несколько минут, и он потеряет сознание, на лице пацана проступила мертвенная бледность. Кузьма достает из огня раскаленный топор, подавая знак помощникам держать пацана. Кто знает, выживет ли малыш?

Царапины и неглубокие порезы за раны не считают, перемотают тряпкой, и ладно. А что было бы, если бы татар было не две сотни, а больше? Бревна тына оказались слабой защитой, татарские стрелы прошивали их насквозь, если бы Андрей сам не увидел, то никогда в жизни не поверил бы в такое.

Во дворе лежат почти три дюжины мертвых тел, укрытых рогожами. Этим уже ничем не поможешь. Сердце словно сдавили железные тиски, казалось, что еще чуть-чуть, и он сойдет с ума, что еще немного и вновь неподконтрольная ярость захлестнет его сознание. Андрей остановился над мертвыми телами, зашептал слова молитвы, чувствуя свою вину в смерти этих людей. Монотонный ритм молитвы действовал успокаивающе. Окончив молитву, Андрей отправился на поиски депрессанта, на ходу пиная колосившиеся, словно пшеница, татарские стрелы. Сердитое мычание раненой скотины действовало на нервы. Во время обстрела бык, пораненный парочкой стрел, взбесился, оборвав веревку, державшую его на привязи. Словно пушинку, монстр выбил закрытые на массивный засов двери сарая и выскочил во двор, успев стоптать насмерть двух крестьянок, прежде чем упал утыканный десятками стрел, лившимися, словно дождь с неба.

Нужное лекарство обнаружилось на летней кухне. Поймав хорезмийку за длинную тугую косу, Андрей утащил девку в спальню и, не снимая доспеха, взгромоздился на перепуганную досмерти девчонку. Чуть было не придушил бедняжку, но отпустило, ярость, затмевавшая сознание, ушла, оставив пустоту в душе. Оставив тихо рыдающую рабыню на кровати, Андрей вернулся на улицу. Во дворе его уже ждали. Взяв с собой вернувшихся улан Кулчука и четыре десятка новгородцев, Андрей по темноте отправился выручать своих крестьян. Лошадям без разницы день или ночь, они в темноте хорошо видят, в отличие от всадников.

К рассвету домчались до села. Андрей посоветовался с Булатом, как лучше напасть на татар. Голова у татарина светлая, Булат разом придумал план нападения. Андрей легко перенимал тактику ведения боя у татар и отправил в село дюжину новгородцев навести там шороху. Русские вои ворвались в деревеньку с веселым гиканьем и визгом, зарубив нескольких осоловевших от сытости и плотских утех пеших татар, попавшихся им на пути.

На удивление, разбойники быстро опомнились, но русские, развернув коней, уже поворачивали назад, прихватив с собой татарских лошадей. Почти сотня ордынцев бросилась в погоню и, доскакав до зарослей кустарника, попала в засаду, под наведенное орудие. Раздался залп, и не менее четырех десятков преследователей вылетели из седел, сраженные картечью. Из леса, заходя с флангов, появились уланы Кулчука, осыпая оставшихся в живых ордынцев стрелами. Новгородцы, развернув коней, ударили плотным строем и смяли татар. Началась рубка. Татар было изначально больше, чем русских, но артиллерия, безусловно, уравняла шансы.

Андрей вскинул короткий тугой лук (настоящий монгольский, свой спортивный он давно убрал за ненадобностью, сила натяжения татарского лука в четыре раза больше, чем спортивного, и убойная сила не в пример больше), на секунду задержал дыхание, и вот уже русобородый татарин падал с коня с короткой стрелой в груди. С монотонностью автомата он кидал бронебойные стрелы, и ни одна стрела не прошла мимо цели. Уланы царевича дрогнули, поворачивали коней вспять, пытаясь выйти из ближнего боя. Андрей бросил лук в налуч, ухватил поудобней рогатину и, оставив Гришаню с его другом дальше вести обстрел, пустил своего тулпара[82]82
  Тулпар – богатырский конь.


[Закрыть] с места в карьер. Следом подгоняли своих аргамаков Сенька с братьями.

Гришка Мороз со своим товарищем ни в какую не соглашались вздевать брони, щеголяли в стеганых татарских халатах, предпочитая убивать врагов издали, и не искушали судьбу в ближней схватке, где у них не было никаких шансов остаться живыми, а на расстоянии им с их ловкостью и тугими луками ни один татарин не страшен.

У ордынцев еще был шанс на победу, но паника сделала свое черное дело. Андрей привстал на стременах и с силой вогнал наконечник рогатины в спину беглеца. Стальное жало рогатины пробило щит, висевший за спиной улана, и вспороло железные кольца доспеха, вонзилось в спину татарина на длину ладони, ломая позвоночник.