Текст книги "Пожиратели грёз"

У Витальки была секунда – даже меньше, – чтобы найти правильное решение. Удивительно, но какая-то крохотная часть внутри его сознания хотела согласиться. Почему бы и нет? Но он подавил её, тряхнул головой снова и сказал:

– Не сегодня. Знаете, папа ждёт. Нам надо с ним за покупками съездить.

– За покупками, – повторила Зинаида Павловна. – Хороший у вас папа, должно быть.

Сказано было таким тоном, что Виталька едва не возразил: «Да не очень», но сдержался. Жаловаться на родителей незнакомцам не хотелось.

Сергей Иванович неприятно разглядывал Витальку сквозь прищур. Потом кивнул:

– Завтра так завтра, молодой человек. Условимся. Вы бегаете, а потом пьём чай и общаемся.

– За покупками, ишь, – повторила Зинаида Павловна себе под нос. – Чего только не придумают, лишь бы талантом не делиться. Вот так и пропадают люди.

Сложенный зонт перекочевал ей на колени, и старушка сразу же успокоилась. От вчерашнего её обаяния ничего не осталось. Она покусывала нижнюю губу, оставляя крохотные окровавленные трещинки, и будто сама не замечала этого. Глаза бегали туда-сюда, не задерживаясь ни на Витальке, ни на окружающем мире.

– Говорят, у вас сегодня в классе был инцидент, – внезапно сказал Сергей Иванович.

– Откуда вы знаете?

– Слухи быстро расходятся. Какая-то сумасшедшая напала на того парня, с которым вы дрались. Странно, не находите?

Зинаида Павловна нервно хихикнула. Пальцы её перебирали складки зонта, будто искали что-то.

– Всякое бывает, – ответил Виталька. – Она не в первый раз уже.

– Угу, всякое. Но вы ей не верьте, выбросьте из головы. У сумасшедших свой мир где-то в грёзах. Они там живут, как им нравится. Знаете, вылепят уютный мирок из фантазий и проводят там дни напролёт. А ещё хотят затащить туда обычных людей. Но это ведь никому не нужно. В грёзах сумасшедших нет ничего хорошего.

Пожилые люди синхронно улыбались, видимо ожидая от Витальки какого-то ответа, а у него в голове вертелась только одна мысль: «Уйти!» Он сказал:

– Хорошо, выброшу. Прямо из головы. Мне пора, папа ждёт.

И, развернувшись, заторопился мимо Дома культуры к парку, через который вела дорога к дому. В парке Виталька, подавшись мимолётному импульсу, свернул по песчаной тропинке за кусты, на которых уже распустились первые весенние листья. Сердце бешено колотилось. Парень обогнул Дом культуры со стороны фасада, вышел справа от дороги и затаился у газетного киоска, разглядывая лавочку с сидящими на ней пожилыми людьми. Он чувствовал себя шпионом из фильмов. Только вот совершенно не представлял, для чего всё это делает.

У лавочки собрались другие дети. Им было лет по десять, не больше. Три пацанёнка и девочка, все с разноцветными ранцами на спинах. Они оживлённо беседовали с Сергеем Ивановичем. А тот улыбался, жестикулировал, что-то им рассказывал. Зинаида Павловна тоже улыбалась, руки её лежали на зонте. Только беспокойно двигающиеся пальцы, перебирающие складки зонта, выдавали в её поведении что-то странное. Настороженность? Злость? Нетерпеливость?

Он постоял ещё немного, наблюдая. Дети ушли. Сергей Иванович подставил лицо солнцу и закрыл глаза. Обычный старик, каких много вокруг. Ничего странного. Зинаида Павловна зачем-то раскрыла зонт. На секунду Витальке показалось, что изнутри зонта брызнули чёрные капли. Они упали на складки пальто и тут же растворились. Зинаида Павловна же, будто не заметив, повертела зонтом в руках и снова сложила его. На губах старушки блуждала улыбка.

Пора уходить, решил Виталька. Иначе он надумает всякого и накрутит себя ещё больше.

В квартире было тихо. Родители сидели на кухне за столом, каждый со своим ноутбуком, и работали. Привычная картинка каждого дня. Даже на выходных у них находились неотложные дела, требовавшие постоянного клацанья по клавиатуре ноутбуков и срочных звонков. Виталька даже мимолётом подумал, что прогуляться к старикам было бы неплохой идеей. С ними хотя бы можно поболтать. Он забросил портфель на полку, быстро переоделся. Мама, не отрываясь от экрана монитора, сказала:

– В холодильнике пюре и котлеты. Разогрей сам, пожалуйста.

Ещё бы.

Прежде чем пообедать, Виталька зашёл в свою комнату, плотно закрыл дверь. На спинке стула висело пальто. Разглядывая его, Виталька почувствовал лёгкую морозную дрожь, будто забыли закрыть окна, будто недавно здесь прошёл дождь, а весенний ветер выдул всё тепло.

Пальто нужно было надеть немедленно.

В нём, наверное, отлично бегалось. Почему бы не потренироваться прямо сейчас? Сергей Иванович был прав, соревнования на носу, а разные сумасшедшие – это не повод пропускать бег. Тем более дождя нет, погода хорошая, а это редкость для конца марта.

Виталька понял, что уже стоит у стула, положив ладони на пальто. Ткань была тёплая, чуть жестковатая, приятная. Ладони слегка покалывало от шерсти.

Надевай, приятель. И на тренировку.

Страх испарился. Вместо него пришло уютное и доверчивое чувство. Как он мог вообще не доверять Сергею Ивановичу и Зинаиде Павловне? Милейшие люди!

Но что-то всё равно сдерживало. Крохотная неприятная мысль. Как иголочка, монотонно впивающаяся в мозг.

Откуда мама Ларисы знала о пожилых людях, пальто и зонте?

Почему назвала стариков пожирателями?

И что такого опасного в этом самом пальто? Вот оно, тёплое, приятное, хорошее. Пальто избавит от дрожи и холода, надо только надеть.

Но разве он чувствовал холод до того, как зашёл в свою комнату?

Виталька снял пальто со спинки стула и положил его на пол. Не знал для чего. Просто хотел проверить, найти что-то, что развеет сомнения. Или, наоборот, подтвердит.

Расправил складки, пробежал пальцами по внешним карманам, рукавам. Затем запустил руку во внутренний карман. Подушечки пальцев слегка покалывало, от них по телу разлилось приятное тепло.

Надо надеть. Немедленно. Чтобы тепло было всюду.

Заставил себя убрать руку и разглядел на кончиках пальцев набухшие крохотные точечки. Словно что-то кололо его там, во внутреннем кармане. Десятки микроскопических иголочек.

Поднялся, чувствуя, что ноги не слушаются, что мир вокруг стал вязким, густым. Будто Виталька был мухой, угодившей в сироп. Он добрёл до стола, вынул из ящика лупу, с которой играл летом у бабушки на огороде, вернулся к пальто. Желание надеть его скорее, запустить руки в рукава, застегнуть на все пуговицы – это желание стало вдвое, втрое сильнее. Но Виталька пока ещё сопротивлялся.

Склонившись над распахнутым пальто, он поднёс лупу как можно ближе к блестящей внутренней тканевой прокладке.

Разглядел.

От ужаса где-то в груди вспыхнул крик, метнулся к горлу, застрял. Виталька отскочил от пальто как ужаленный, отбежал в угол комнаты, роняя лупу.

Его снова била дрожь, но уже не от холода, а от страха. Морок развеялся. Кончики пальцев зачесались от боли. Под рубашкой тоже зачесалось – на пояснице, на животе, между лопаток. Он остервенело стащил рубашку через голову, повернулся к зеркалу на шкафу и увидел, что тело покрыто миллионами, миллиардами мелких набухших точек. Сквозь точки сочились чёрные капельки. Не кровь, нет. Что-то другое.

Теперь Виталька знал, что это за точки.

Следы от укусов, вот что. Потому что пальто изнутри было покрыто мелкими острыми зубками.

3

Маму всё-таки увезли в больницу. Лариса видела из окна, как двое человек в белых халатах посадили её в «Скорую». Машина уехала, а толпа зевак, высыпавшая на ступеньки школы, ещё несколько минут не расходилась, обсуждала.

На самом деле уж лучше в больницу, чем в полицию. Лариса надеялась, что маме вколют что-нибудь успокаивающее и отпустят домой. А дома она будет такой же, как всегда. Почти нормальной. Была мысль даже смотаться за ней в больницу, а заодно проведать папу, но Лариса сдержалась. Вместо этого написала маме несколько сообщений: «Жду. Скучаю. Напиши, как освободишься». Но каждый раз, как проверяла мессенджер, видела, что сообщения висят непрочитанными.

Лариса зажала овальное зеркальце в руке, тот самый мамин подарок. Зеркальце ловило солнечных зайчиков и рассыпало по пустынному школьному коридору. Когда-то давно папа рассказывал сказку, что из зайчиков этих можно построить тропинку и умчаться в яркие тёплые фантазии. Как бы хотелось, чтобы папина сказка оказалась былью.

Валя была единственной, кто помог Ларисе не сорваться. Все эти насмешки, ухмылки, пальцы в её сторону, тычки… Ещё немного, и за Ларисой тоже надо было бы присылать «Скорую помощь». Ей хотелось кричать и плакать. А ещё наброситься с кулаками на каждого, кто обзывал её сегодня ведьмой, колдуньей, психованной и сумасшедшей. Таких, поверьте, было большинство.

Валя её спасла, вытащила на улицу, отдышаться, и долго убеждала, что все вокруг неправы. Дочь не должна отвечать за поступки своих родителей. Тем более мама у неё не сумасшедшая. Нервный срыв, бывает, лечится.

Лариса немного успокоилась, но возвращаться в класс наотрез отказалась. Оставшиеся уроки она слонялась по коридору, дожидаясь Валю. Идти домой одной было страшно.

– Никого нет, – ответила она на вопрос. – Я вообще ни разу не видела бабушек или дедушек, только на фотографиях. Да даже если бы и были, они вроде бы остались далеко.

– Во Владивостоке? – почему-то спросила Валя. Видимо, для неё это был самый далёкий город России.

– Не знаю. Родители раньше жили в другом городе, потом переехали сюда. Я была ещё маленькой. Помню только, что там было море или океан. Много-много воды вокруг. И пахло солью, постоянно.

– Точно Владивосток, – решила Валя. – Это очень далеко. Много часов лететь на самолёте. Хочешь, я скажу родителям, что ты переночуешь у нас? Они будут не против. У меня большая кровать, ну или на кухне постелем, у нас там раскладывающийся диван!

Меньше всего Ларисе хотелось сейчас с кем-то общаться.

– Спасибо, но я, пожалуй, домой, – сказала она и торопливо добавила: – Не обижайся, но я лучше одна посижу, в тишине. В голове такая каша. И маму дождусь, возможно.

– Не уверена, что тебе можно оставаться одной. Мама ведь может быть права.

– Про пожирателей? Что за чепуха. – Лариса фыркнула, хотя получилось неубедительно. Признаться, она и сама крутила эту мысль с урока географии. – Тогда нам придётся найти и допросить Димку.

– А что? Я бы допросила. Красавчик тот ещё. Только слушать не будет. Он со старшеклассниками тусуется, зачем ему две малявки?

Девочки рассмеялись одновременно.

– Знаешь, я всё же пока побуду в квартире. Если что, всегда успею спуститься, – сказала Лариса, когда подошли к дому.

– Не стесняйся. Пиши, стучи, приходи.

Вдвоём они поднялись на этаж Вали, и Лариса едва не шагнула вместе с ней из лифта, но сдержалась. Створки закрылись, и уже этажом выше Лариса вышла одна.

Дверь была заперта на два замка, верхний и нижний – значит, дома никого нет. Лариса отперла, шагнула в коридор квартиры и остановилась, прислушиваясь.

Чуда не случилось, мама не вернулась. Сообщения она до сих пор не прочитала.

Лариса не боялась. Ей и раньше приходилось оставаться дома одной, особенно когда папа угодил в больницу, а мама время от времени задерживалась на работе допоздна. Но сейчас появилось новое ощущение. Пустота. Да, верное слово. Квартира была по-особенному пуста, и эту пустоту вряд ли кто-нибудь скоро заполнит.

Лариса совершила привычные действия: переоделась, умылась, поставила на плиту кастрюлю с водой, достала из морозилки пельмени, щёлкнула чайником и включила телевизор. Но за этими вещами скрывалось желание избавиться от пустоты. По квартире как будто гуляло эхо. Ларисе всё время хотелось с кем-нибудь заговорить. Что она и начала делать, неосознанно комментируя все свои действия.

– Положим-ка пельмени в кастрюлю. Аккуратно, чтобы не обрызгаться кипятком!

– Заварим чаю. Возьмём зелёный, мамин любимый.

Обязательно во множественном числе, будто квартира наполнена людьми. Будто в просторной трёшке обитает сейчас кто-то ещё, кроме пятнадцатилетней девчонки.

Она ловила зеркальцем солнечных зайчиков и пускала их по квартире, чтобы отвлечься. Потом поела в гостиной, забравшись в папино кресло с ногами, перед телевизором. Редко так делала. Потом не удержалась и позвонила маме. Никто не ответил, хотя гудки были. Наверное, маме вкололи успокоительное и она сейчас спит. Так ведь делают в больницах? Лариса тревожно подумала, что не представляет, как ей теперь найти маму, если та не вернётся. Кому звонить, кого звать на помощь, у кого спрашивать?

Сообщения тоже оставались непрочитанными.

Она поняла, что расхаживает по квартире, туда-сюда, из одной комнаты в другую, лишь бы не сидеть на месте. Остановилась в комнате родителей. На расстеленной кровати, среди сваленных в беспорядке подушек и одеяла лежали россыпью листы в клеточку – вырванные из тетрадей. Все исписаны маминым мелким почерком. Возможно, это были её последние мысли перед тем, как мама оделась и пошла в школу. Что-то про Димку и пожирателей. Что-то, подтолкнувшее её в пасть безумия.

Лариса не удержалась и, усевшись у кровати, прямо на пол, разобрала листы по порядку. Почерк у мамы бегал то вверх, то вниз, струился волнами по бумаге, некоторые строчки налезали друг на друга. Где-то буквы были большими, где-то настолько маленькими, что их невозможно было разобрать.

Лариса начала читать.

Грёз всё меньше. Неоткуда им взяться, пока Лёва в пограничном лесу. Я знаю его маршруты, знаю места, по которым он бродит в поисках грёз, но нет возможности пойти за ним. Мы договорились сразу, он ищет и добывает грёзы, а я слежу за безопасностью в этом городке.

Но кто же знал, что ситуация выйдет из-под контроля?

От Лёвы нет весточки уже три недели. Пограничный лес – опасное место.

Другие тоже напуганы. Кое-кто не верит, что пожиратели пришли в наш городок, кто-то верит, но старается обезопасить только свою семью, не вмешиваясь в общие дела. Я их не виню. В конце концов, мы все сбежали от этого страха, бросив дома и вещи, расставшись с родственниками и надеждами. Пытались жить нормальной жизнью. Сложно представить, что страх вернулся.

Вчера пришлось потратить ампулу с грёзами и показать Ларисе видение, чтобы она убедилась – и наконец поняла! – какая опасность нам всем грозит! Без неё я не справлюсь, но Лариса упорно не желает верить. Она как застрявшая в коконе гусеница, которая не хочет выбраться бабочкой. Это всё обычный человеческий мир. Когда-то и мы были такими. Лёва работал инженером, я преподавала рисование… Как давно… Нам и в голову не приходило, что есть грёзы, другие миры, места, где по пограничным лесам бродит Забытый Зверь, а собиратели столетиями путешествуют из города в город, среди живых и мёртвых, выискивая ценные человеческие грёзы… Никто не верит, пока не увидит. И как добиться от Ларисы, чтобы она раскрылась? Я не знаю, а Лёва не возвращается.

Пожиратели уже в городе, они приманивают детей, чтобы собрать фантазии. Я не знаю истинной их цели, но боюсь, что они пришли за нами. Тем более теперь есть тоннель в мир грёз. А что, если пожиратели (далее неразборчиво)…

Они становятся сильнее и наглее. Сужают круг поисков. Вынюхивают. Доберутся до нас рано или поздно. Поймут, кто мы такие.

Господи, ну почему Лариса такая упёртая? Она ведь должна помнить, как мы бежали из Города Спящих, как папа сражался с такими же пожирателями, убил двоих. Наше долгое путешествие по лесам пограничных миров, поиск выхода… Как её убедить?

Наверное, нужно собрать всех. Сколько нас осталось в городе? Шесть пар, и на всех четверо детей. Попробую уговорить каждого. Отступать всё равно некуда, ампулы с грёзами заканчиваются, а пожиратели близко.

Решено, так и сделаю. Займусь завтра прямо с утра. Обзвоню, соберу. Надеюсь, это будет не сложно. Всего лишь беседа, что сложного?

Мне снился пограничный лес. Я держала в руках наш маленький шарик из фольги, как в сказках. Ведомый грёзами, он указывал путь. Долгая прекрасная нить дрожала в пальцах, ускользая далеко в темноту. В голове важная мысль: идти осторожно, чтобы нить не порвалась. Потому что, если порвётся (дальше неразборчиво, несколько слов густо заштрихованы)…

На руках у Лёвы спит Лариса. Крохотный комочек счастья. Это сон из прошлого. Я помню, как страх колотился в сердце. А вдруг мы заблудимся? Вдруг попадём в лапы к Зверю или к пожирателям фантазий? Вдруг будем бродить в лесу вечно. Сколько людей уходило и не возвращалось? Ошибка выжившего, конечно. Наверняка были те, кто находил дорогу в мир живых. Они счастливы и беззаботны, и я тоже желала для нашей семьи счастья. Тем более у меня есть Лёва, он собиратель, а значит, отлично ориентируется в мирах между жизнью и смертью. С ним нечего бояться…

Запах гари. Как будто горящая резина. Лёва вытягивается в струнку, в полумраке у него светятся глаза. О, этот серебряный блеск. Лариса ворочается, но не просыпается. В пять лет дети спят крепко.

Лёва говорит, что вдалеке яркий свет. Сквозь густую листву и низкие ветки может видеть только он.

Нить в моих руках тоже дрожит, натягивается. Шарик из фольги кружится по ладони. Это значит, нужно быть осторожными. Я помню, что мы идём по лесу уже неделю. Вернее, бежим в страхе. Бежим из разрушенного города.

Я слышу чужие голоса, и сердце уходит в пятки. Нас нашли?

Лёва тоже слышит, медленно поворачивает голову из стороны в сторону. Ещё немного – и он обратится. Это ещё страшнее. Я видела, как много дней назад он убил двоих пожирателей фантазий.

Голоса человеческие. Мужские, женские. Зовут кого-то. Перекликаются.

Запах гари становится сильнее.

Лёва говорит, что надо двигаться за нитью. Осталось немного.

Я знаю, что он прав. Лёва всегда прав. Делаю шаг. Под ногой громко хрустит сухая ветка. В эту же секунду деревья, ветви, листья, облака, далёкие голоса – все застывают в безмолвии. Лариса просыпается, и её глаза тоже светятся серебром.

Куколка моя, куколка. Когда ты станешь бабочкой?

Я просыпаюсь тоже.

…На сегодня план такой. Хочу взять пузырьки с оставшимися грёзами и отследить историю того мальчишки, который убегал от пожирателей на старой автозаправке. Почему он там появился? Как нашёл пожирателей? Что он вообще знает? Его родители одни из нас, но они давно отстранились от общины и пресекают любую попытку вернуться.

Возможно, мне повезёт, и я кое-что узнаю перед собранием. Четверых обзвонила, все согласны. Двое не взяли трубки, перезвоню позже. Есть надежда, что мы успеем до того, как пожиратели грёз доберутся до кого-нибудь из нас.

А если уже добрались до тех, кто не ответил на звонки?.. Маша, Толик, Галина, Эдик… Представить страшно. Я не хочу, не хочу этого представлять. Нужно искать выход.

Что сделал бы Лёва на моём месте? Он бы достал все артефакты из пограничного леса, зарядил их грёзами и вступил бы в бой.

Но я не могу так. Почему? Потому что страшно. Я видела пожирателей так близко, как эту тетрадь. Они снятся мне. Бесформенные твари, окутанные каплями смолянистых грёз.

Лариса в школе.

Иду в больницу, чтобы проверить Лёву. Может, он принёс мне несколько добытых пузырьков.

Время посещения: десять утра – шесть вечера.

(далее неразборчиво сразу несколько абзацев)

ЭТО ИЗ-ЗА НЕГО!

ОН ОТКРЫЛ ТОННЕЛЬ В ГРЁЗЫ! НЕ ЗНАЮ КАК, НО ЭТО МАЛЬЧИШКА!

ПОЖИРАТЕЛИ УЧУЯЛИ ЕГО И ПО ОБРАЗОВАВШЕМУСЯ ТОННЕЛЮ ПРИШЛИ В ГОРОД! А МАЛЬЧИШКА ДАЖЕ НЕ ДОГАДЫВАЕТСЯ, ОН НЕ ПОНИМАЕТ, КАКУЮ БЕДУ НАКЛИКАЛ! КУДА СМОТРЕЛИ РОДИТЕЛИ?

Срочно собираюсь в школу. Нужно выбить из него подробности.

Глупый, глупый.

Мальчишка.

В одном классе с Ларисой. Бедная девочка. Я боюсь за неё. Пожиратели ошиваются возле школы. Они могут схватить её в любой момет.

Предупредить.

Позвонить.

Прибежать.

Никто не поможет Ларисе.

(далее неразборчиво ещё несколько слов)

Дочитав последнюю заполненную страницу в тетради, Лариса несколько минут сидела на кровати без движения. Пустоты в квартире стало ещё больше, несмотря на щебет из телевизора и детский смех, доносившийся с улицы сквозь окно.

Мама сошла с ума окончательно и бесповоротно.

Папа в коме, а не в каких-то пограничных лесах.

Димка, может, что-то и натворил на автозаправке, но точно не вызвал монстров сожрать людей.

А эти мысли насчёт семей с детьми, которые тоже сбежали из другого мира? Кому она вообще звонила? Напугала людей…

В общем, очередной мамин приступ.

Настораживало только одно… Реализм вчерашнего видения. Что бы там у мамы ни было написано в тетрадях, Лариса видела собственными глазами автозаправку, пожилых людей и бегущего в испуге Димку. Сегодня в школе, когда мама ворвалась в класс, Димка не поддержал всеобщего веселья. Лариса видела, как он сидел за партой, молчаливый, как будто мама всерьёз его напугала. Но почему? Что такое страшное она могла сказать обычному девятикласснику?

Мелькнула внезапная мысль: может, поискать артефакты, о которых говорила мама? Если они где-то спрятаны, вот вам и доказательства её фантазий. А если нет… ну, тогда нужно дождаться, когда мама вернётся из больницы, притихшая и с ясными мыслями.

Лариса обошла родительскую комнату. Раньше ей и в голову не приходило дотрагиваться до маминых вещей или что-то искать, но сейчас она старательно открывала шкафы, проверяла под одеждой и на полках, осмотрела тумбочки, заглянула под мамино зеркало и даже за него. Под батареей лежала стопка бумажных папок, прикрытая шторой. Взяв одну, Лариса развязала тесёмки и обнаружила исписанные листы. Их было много, не один десяток. Мамин почерк, как вся её жизнь в последнее время: торопливый, сбивчивый, размашистый.

В первом же предложении очередные страхи из-за пожирателей фантазий.

Надо ли это читать?

От размышлений её отвлёк звонок в дверь. Наверняка Валя пришла, не выдержала, хочет проверить, всё ли в порядке.

Звонок повторился, а следом в дверь несколько раз постучали.

Валя обычно так не делала.

Ещё один короткий звонок. Как будто нетерпеливый. Как будто кто-то за дверью очень хотел, чтобы его впустили.

Лариса шагнула к кровати, стараясь не шуметь – хотя понимала же, что никого в квартире нет, и зажала в руке овальное зеркальце. Чем не магический артефакт? Холодный металл немного успокаивал.

Звонок. Ещё один. Стук.

Звонок. Звонок. Стук. Скрежет.

Звонок. Стук. Скрежет.

И вдруг – женский голос:

– Лариса, дорогая, открой дверь.

Хотелось верить, что это кто-то знакомый, но Лариса понимала, что нет. Это чужие люди. Пожилые, с автозаправки. Пришли за ней.

– Лариса, нам нужно поговорить. Милая, ты ведь дома.

Она осторожно выглянула в коридор. Входная дверь была закрыта. Квартира по-прежнему оставалась крепостью. Хотя кто знает, надолго ли?

Что им нужно? Она с особой яркостью вспомнила перекошенное страхом лицо Димки из вчерашнего видения.

– Лариса! – В дверь стукнули с силой. – Открой, негодница! Сейчас же! Что ты себе позволяешь?

Страх сковал движения и мысли.

– Пока ты там сидишь, девочка, эгоистка, дрянь такая, люди в опасности. Подруги твои, недруги тоже! Родители! Их спасать надо!

Стук. Скрежет – будто кто-то елозит длинными ногтями по металлу. Или это когти? Почему-то представилось страшное существо, мохнатое, зубастое, именно с когтями.

– Открой! Открой же, ну! Открой быстрее!

Какое-то движение сзади заставило Ларису резко обернуться. Комната была пуста. Но за окном, закрывая солнце, висел в воздухе человек. Это был пожилой мужчина, одетый в аккуратный серый костюм. В одной руке он держал раскрытый зонт и как будто именно из-за зонта не падал с высоты шестого этажа. Из-под зонта падали крохотные чёрные капельки. Они падали на морщинистое лицо, на плечи мужчины, на его руки и волосы и тут же испарялись, оставляя после себя крохотные завихрения. Пожилой мужчина казался состоящим из этих завихрений. Как во вчерашнем видении.

Широкая тень расползлась по полу, и у этой тени было не две, а четыре руки. Они двигались, цепляясь за ковёр длинными тонкими пальцами, ползли к Ларисиным ногам.

Лариса зажала рот, чтобы не закричать. Мужчина улыбнулся. У него был большой кривой рот, похожий на раскрывшийся шрам, с тонкими губами, а из-под губ торчали зубы. Множество мелких зубов.

– Познакомься с моим мужем! – крикнули из-за двери. – Приятный человек, очень начитанный, интеллигент! Он всё расскажет и покажет!

Мужчина, продолжая хищно улыбаться, протянул свободную руку и коротко постучал в стекло ногтями. Стук этот вывел Ларису из транса. Она-таки закричала, бросилась вон из комнаты, по коридору, в детскую. Бросилась сразу к окну, задёрнула шторы и запрыгнула на кровать, выставив перед собой зеркальце, как оружие. Пятнышки отражённого света суетились по стенам.

Что делать дальше? Звать на помощь? Бежать? Защищаться? Но чем? Детскими книжками, мягкими игрушками, школьным ранцем?

Длинная четырёхрукая тень просочилась под дверь и стала медленно заполнять собой пол.

В окно постучали ногтями. Или когтями. Сквозь плотные шторы проступил силуэт мужчины. Перед глазами стоял его образ, его кривой рот и мелкие зубы, штук пятьдесят в одном ряду, не меньше.

Пожиратели грёз.

По стеклу вновь мелко застучали ноготки. Лариса зажмурилась, даже побелело перед глазами. В голове вертелся вихрь мыслей.

Раскройся. Раскройся. Ну же, раскройся, как хотела мама. Обрети какую-нибудь суперспособность, как в фильмах. Отпугни их, хотя бы на время. Стань бабочкой, что ли. Ну же.

– Милая, что тебе стоит открыть дверь? Мы же просто хотим поговорить. Ничего плохого не сделаем, обещаем! – Женский голос сорвался на противное дребезжащее хихиканье. – Поговорим, заберём кое-что и уйдём. Я обещаю, мой муж обещает! Ему можно верить!

По стеклу стучали всё сильнее и сильнее. Ещё немного – и оно не выдержит. Что тогда?

– Тебя никто не спасёт, – сказала женщина из-за двери. – Ты одна там, я чую. Твои страхи, фантазии, мечты. М-м-м. Очень вкусные, должно быть. Жаль, что пропадут просто так. Открой, поговорим. Деваться-то всё равно некуда.

Она права, никто не спасёт.

– Глупая! Отдай нам кое-что, и дело с концом! – взвизгнула из-за двери женщина. – Мы уйдём, обещаю. Чёрт с тобой, не будем разговаривать!

– Ага, так и поверила! – пробормотала Лариса. Говорят, отчаяние придаёт сил. Загнанный в угол зверь сопротивляется особенно яростно. А Лариса и была таким зверем. Ни родителей, ни подруг, никого. Она крепче взялась за зеркальце, разглядывая темноту, покрывавшую пол детской. – Я знаю, кто вы! Не надо заморачивать мне голову. Убирайтесь по-хорошему!

За дверью притихли. Стуки, скрежет прекратились.

– А если не уберёмся, тогда что? – осторожно спросил женский голос. Удивительно, как она вообще его слышала с такого расстояния.

– Тогда я вам покажу, как убивать пожирателей! – выпалила Лариса. – У меня папа убивал таких, как вы. И не один раз. И я умею, он научил!

Тотчас квартира наполнилась квакающим и лающим смехом. Эхо его летело по коридору, рикошетило от стен, от окон.

– Девочка! Ха-ха-ха! – смеялась женщина. – Ты даже не представляешь, какую глупость сейчас сморозила! Ха-ха-ха! Убить пожирателей! Убить! Пожирателей!

Мужчина тоже рассмеялся, откинув голову назад. Нижняя челюсть его открылась широко-широко, зубы засверкали на солнце.

– Нет больше таких, кто нас убьёт! – смеялась женщина из-за двери. – Не в вашем микрорайоне точно. Обмельчали и разбежались, ха-ха-ха.

Они смеялись, смеялись так сильно, что у Ларисы заболела голова. Очень хотелось сделать что-нибудь с их смехом, заставить замолчать. Но что?

Она поймала зеркальцем луч света, пробивающийся сквозь неплотно прикрытую штору. Направила на чёрный шевелящийся пол. Луч разрезал тень надвое. Чернота зашипела, как кислота, и в воздух взвились десятки крохотных растворяющихся смерчей.

В этот момент смех резко оборвался.

Коротким быстрым движением мужчина сложил зонт и рухнул вниз, словно на него вдруг подействовал закон притяжения. Тень стремительно просочилась под штору и исчезла. Стало оглушительно тихо. И ещё пахло… пылью? Школьным мелом? Мокрыми тряпками?

Лариса не шевелилась, прислушиваясь. Прошло минут пять. Где-то в коридоре слышалась возня и приглушённые голоса. Потом в дверь снова постучали. На этот раз иначе, без агрессии, что ли. Несколько коротких осторожных ударов.

– Кто там? – спросила Лариса, выглянув из комнаты.

Ей ответил мальчишеский голос:

– Дима. Дима Коровичев из твоего класса. Твоя мама сегодня накричала на меня. Откроешь?

4

«Где мускулы – там сила, – говорил папа, – а где сила – там уважение».

Мудрые слова, но был в них изъян. Требовались ещё мозги. И их следовало качать так же упорно, как и мускулы. Потому что без натренированного ума много уважения не добьёшься.

Об этом Димка думал все оставшиеся уроки. Думал с сожалением, потому что мозгов как раз и не хватало, чтобы понять, как так получилось, что мама Ларисы – этой незаметной безобидной девчушки, вечно сидящей на задней парте и вздрагивающей от слов «ведьма» и «проклятия» – вдруг заявилась в класс и накинулась на него, Димку. Накинулась с такими словами, от которых становилось страшно.

Она знала об автозаправке. Мало того, она обвиняла… Димка не очень понял, в чём именно, но от проклятий этой женщины, тёмные волосы которой уже тронула седина, стало не по себе. Она была уверена, что Димка совершил что-то ужасное на автозаправке.

Как же хотелось быть умнее, чем сейчас. Начитанней. Чтобы без проблем разобраться в произошедшем. Но Димка не разобрался, а от этого стал злиться. К тому же казалось, что все в классе теперь косятся на него. Не смотрят в открытую, конечно, а исподтишка глазеют, обсуждают между собой. Ещё бы, оказался в центре такой чепухи.

Сразу после звонка Димка вскочил и на выходе из класса припечатал плечом Антона Серовицкого, ботана в очках, который не то что дать сдачи, а даже посмотреть на Димку боялся. Антон болезненно вскрикнул.

– Протри моргала, – хмыкнул Димка, оттеснил Антона и, растолкав зазевавшихся в коридоре девчонок, направился к выходу.

Встречаться с друзьями не хотелось. Злость в душе закипала, как вода в чайнике. Ещё немного – и сорвёт крышку. Теперь ещё казалось, что на него пялятся вообще все вокруг, от пятиклашек в раздевалке до учителей и охранника. Это же надо было вляпаться. Слухи расползутся быстро.

Вот придурошные эти – Лариса со своей мамой. Не зря одну забрали врачи, а вторая больше и не появилась на уроках. Так им и надо.

Но всё же… откуда эта женщина узнала про автозаправку и призрака? Думай, Димка, заряжай мозги, ну.

Он дошёл до дома, так ничего и не придумав. Ещё не успел открыть дверь в квартиру, а уже услышал приглушённые разговоры на повышенных тонах. Родители снова ругались. Димка постоял немного, разглядывая ключи в руке. Может, ну его, уйти на заправку и полежать в тишине на влажных камнях? Может, призрак подскажет, что делать?

Из-за двери раздался звон стекла. Мама била посуду. Димка представил, как младший брат сидит сейчас в детской и плачет. Вошёл в квартиру, прошёл, не разуваясь, в комнату. Краем уха услышал, как лаялись родители.