Текст книги "Полёт сокола. Волчонок"

Глава 6. Град Изборск

Радим

– Куплю все ваши товары по правильной цене, – заявил купец. – И вам заплачу щедро за охрану!

Нет, не купец, – Купец! Три лодьи, шесть насадов и все – его.

– Зачем тебе это? – спросил Харальд. – Серебро за охрану, выкуп наших товаров… Вон варяжская лодья стоит. На ней полсотни гребцов. За эти деньги они с тобой охотно поплывут.

Викинги стояли в Изборске уже третий день. Отдыхали. Путь сюда из Плесковского озера был непрост. Во всех этих речушках, озерцах, протоках заблудиться было запросто. Но Харальду зачем-то надо было именно сюда, в Изборск. И в водных тропах он разбирался не хуже, чем Радим в лесных тропках вокруг родной деревни.

Но всё равно пришлось им тяжко. Несколько раз, чтобы уменьшить осадку, им приходилось разгружать кнорр и перетаскивать добро на собственных плечах. Хотя «им» – это не про Радима. Да любой из нурманов мог бы запросто нести самого Радима вместе с его грузом. А то и двух Радимов.

Но бесполезным Радим не был. У него тоже появилось дело, и важное: охотиться, чтобы накормить хирд. Кто подумает, что это просто, ошибётся. Ели нурманы так же, как и работали, – за троих. К примеру, самому Радиму, чтобы наесться, хватало половинки запечённой в глине утки, а Гнупу даже целой утки было маловато. Хорошо хоть птицы вокруг много: уток, гусей, лебедей… Правда, лебедей Радим не бил. Мясо у них больно жёсткое. Рыбы тоже в избытке. Хоть стрелами бей, хоть сетью бери. И ягоды для лакомства – горстью черпай. И грибы. Грибы, правда, нурманы не жаловали. Радим так и не понял, почему. Набей Брюхо просто сказал: этого не надо. Спорить с Энундом-поваром Радим не рискнул.

И зверья хватало. И всё непуганое. Один раз на них даже мишка выбежал. Не вовремя – некогда нурманам было его брать. Потому Волчья Шкура рявкнул разок, и мишка удрал. Молодой ещё. Был бы матёрый, может, не уступил бы…

И была бы у них на обед медвежатина.

В общем, разгружать-нагружать корабль – дело тяжкое. А идти по водным узостям – трудное. Зато когда нурманы оказывались на открытой воде и брались за вёсла – это было счастье. Гребли с наслаждением, с песней, с азартом. С таким азартом парни в Радимовой деревне в пляс пускались.

Радиму тоже позволили за весло подержаться. Сам грести наравне с нурманами он не мог, но с небольшой помощью получалось.

Главное было в другом, в том, что Радима сажали на рум – гребную скамью. Это важно. У нурманов так заведено: даже будь ты трель-раб, холоп без права выкупа, если дозволят тебе сесть на скамью и взяться за весло – ты свободен. Хирдманом, человеком хирда-дружины, может, и не станешь, для этого другой обряд есть, но отныне ты – вольный человек. Хочешь – иди на все четыре стороны. А хочешь – останься и покажи, что достоин большего.

Викингом быть не просто, но интересно. Седмицу назад они были в одном городе, вчера – в другом, а сегодня здесь, в Изборске.

Изборск заново строился после недавнего пожара. И строился не так, как прежде. Княжьи люди теперь жить будут не в городке со всеми, а на крутом берегу в крепости, которую как раз сейчас и возводили. Строили всерьёз: сначала вал насыпали, взяв землю из выкопанного рва, а потом, уже на валу, крепкий частокол из ошкуренных дубовых бревён. Княжий городок, даже недостроенный, уже смотрелся грозно. Особенно если со стороны озера. И место выбрали хорошее. Так-то берега у озера заболочены да рогозом заросли, а тут место чистое да удобное. И гавань, и торг хоть куда, и торговать есть чем, потому что и купцов в Изборске немало, и своих мастеровых. Те, кстати, живут отдельно и не простым посадом, а тоже маленьким городком, за крепкими стенами.

Радим остановился поглядеть на стройку и задумался. О том, как не похож град Изборск на его родной Плесков. А ведь один народ и там и тут: словене-кривичи. И князья, что ими правят, тоже одного племени. Оба варяги да вдобавок – кровные родичи. Так что приходится здешний князь княжне Ольге дядей.

Вспомнил Радим об Ольге и опечалился. На самом деле он частенько о ней вспоминал – хоть и гнал мысли прочь, да не всегда получалось. Столько пережили вместе, а пришли за ней свои, и Ольга сразу забыла о Радиме, будто и не было его.

Хотя чему тут удивляться? Она – княжна, а он – сын охотника. «Раньше был сын охотника», – напомнил себе Радим. Теперь он – воин в дружине нурманского вождя. Ну, может, ещё не совсем воин, но непременно им будет. Знатным вождём, овеянным славой! А может, даже и князем станет. Построит себе крепость на таком же крутом берегу, сядет в высоком тереме, как Трувор-князь, и будет оттуда землями править. Пожалеет тогда Ольга, что так быстро его забыла!

* * *

Тем временем изборский князь Трувор, названный так в честь деда, сидел на положенном ему по обычаю высоком кресле. Но не в высоком тереме, а внутри обычного шатра.

Терем ему, взамен сгоревшего, ещё только строили. И не спешили. Большая часть артелей трудилась над возведением стен. То, что внутри, и подождать может. Недругов у изборского князя немало. За стенами домов от них не спрячешься.

Однако есть у тебя терем или нет, но если ты князь, то должен править. И не только повелевать, но и выслушивать подданных. И не только тех, с кем говорить приятно, но и тех, кто тебе не нравится…

Высокий седобородый старец с пронзительным взглядом, стоящий сейчас перед Трувором, был ему не люб. Хотя врагом тоже не был. Много чести жрецу-волоху враждовать с самим князем.

Выслушать, однако, следовало. Неприязнь у них с князем взаимная. Потому без важной причины волох бы не пришёл.

– …Капище Велесово на святой горе – наше, а жрецы там сплошь чужины, – говорил жрец, не сводя с князя тяжёлого взгляда. – И собираются там чужины, а что творят – неведомо. Может, не Велеса[19]19
  Велес (или Волос) – бог леса и богатства. Также отвечал за чародейство и предсказания. Волохами, или волхвами, называли его жрецов.


[Закрыть], а Чернобога[20]20
  Чернобог – бог несчастья и разрушения, пришедший на Русь из западнославянских земель.


[Закрыть] славят. Или Моране[21]21
  Морана – в славянском пантеоне богиня смерти.


[Закрыть] жертвами кланяются…

Трувору тревоги волоха не были близки. Он, князь, и сам есть жрец Перунов. А Перун[22]22
  Перун – бог грозы, главный бог варяжского пантеона.


[Закрыть] Молниерукий посильней иных богов. Будь иначе, тогда бы он волоху кланялся, а не волох ему. Тем не менее оплот чужих богов под боком ему тоже не нужен. Где боги – там и те, кто им кланяется. А Трувору сейчас чужаки близ Изборска были не нужны. Все чудские племена, что платят сейчас дань ему и Вардигу, спят и видят, как бы от этой дани избавиться. И удерживает их лишь одно: страх перед ними, варягами. Ну и ещё потому, что племена эти друг с другом режутся уже не один век. И не любят друг друга так, что лучше варягу подчинятся, чем соседу…

– Что предлагаешь? – перебил жреца князь. – Толком говори!

– Так я и говорю! – рявкнул волох. – Чужих выгнать, а капище нам отдать! Уж мы-то, пресветлый князь, тебе неизменно верны!

Трувор хмыкнул.

– Что ж, пойди и возьми, – махнул он рукой. – Это ваше дело, жреческое. Я вмешиваться не стану.

Теперь волоху полагалось уйти. Но он не спешил. Топтался на месте, не решаясь сказать.

– Ну, что ещё? – недовольно поинтересовался Трувор.

– Пробовали. Не вышло у нас, – признался волох.

Вот так. Княжье дозволение им и не нужно было. А что нужно?

Впрочем, Трувор догадывался…

– Дружинников своих дай, – попросил жрец. – От твоих отбиваться не рискнут.

Так и есть. Не рискнут. Трувор задумался – надо ли это ему, встревать в склоки жрецов? Порубить чудинских богов недолго. Но не поднимутся ли после этого на изборского князя все подданные племена? Латгалы, ливы, земгалы, эсты… А у него, у Трувора, даже крепость не достроена.

– Я подумаю, – буркнул князь.

– Дело срочное! – возвысил голос жрец, видя, что князь к его просьбе не благосклонен. – Смотри, княже, время упустим…

– Ступай, волох, – утомлённо махнул рукой Трувор.

Жрец бросил на него мрачный взгляд исподлобья, но, не смея спорить, молча вышел из шатра.

Глава 7. Лесной зверь

Ольга

Из окошка лился весёлый утренний свет. В горнице пахло толчёными красками, чернилами, книжной пылью.

Ольга кое-как устроилась на неудобном высоком стульчике, выпрямила спину и развернула пергаментный свиток невиданной красоты и роскоши, покрытый ровными рядами чёрных знаков, изукрашенный красными узорчатыми буквицами.

– «Блаженнаго учителя нашего, – громко, медленно прочитала она, – Константина философа слово»…

– Постой, дева, – остановил её учитель. – Все ли буквы знакомы?

– Все, геронта[23]23
  Геронта – «батюшка» по-гречески, обращение к священнику.


[Закрыть] Никифор.

– Перечисли.

– Буки, люди, аз, живете…

– Довольно. Кто такой философ?

– Ну-у…

– А я говорил, – укоризненно произнёс монах. – «Философ» по-гречески означает – «тот, кто любит мудрость».

– Ясно, – послушно кивнула княжна, ёрзая на стульчике.

Это ещё хорошо, что ей вообще позволяют сидеть. Она видела, что прочие ученики геронты Никифора читают только стоя, из почтения к написанному слову.

– Что там тебе ясно? Мудрость – по-гречески «софия», – означает не просто разумность, но божественное высшее знание. Премудрость божию…

– А, понятно! – догадалась княжна. – Философ – тот, кто ведает тайны богов. Стало быть, Константин, что эту красивую книгу написал, – чародей, вроде батюшкиного годи Кольгрима…

Чернобородый монах закатил глаза. Маленькая язычница! Объяснить бы ей, что к чему! Девочка умна – поймёт… Но ему прямо запретили проповедовать. Князь Вардиг намекнул так, что яснее некуда. «Грамоте княжну учи, это дело полезное, а наговаривать дурное на наших богов не вздумай! Знаю я вас, греческих жрецов…»

Никифор мысленно перекрестился и подумал:

«Ничего, бесы будут побеждены, и воссияет свет истины!»

Он был ещё не стар и полон желания просвещать язычников. В Плесков прибыл из Киева, а в Киев из Велеграда Моравского, а туда – из самого Константинополя. Просвещение варварских князей считалось у ромеев чрезвычайно важным делом. Захватывать земли дикарей тоже, конечно, дело необходимое, государственное. Однако не менее важно овладеть и душами.

Впрочем, не надо думать, будто вожди славян этого не понимали. Вардиг долго раздумывал, стоит ли учить дочь греческому письму – как бы девица не подпала под влияние ромеев… Но всё же решил рискнуть. Только приказал Никифору выбрать для обучения грамоте… ну, скажем, книгу по истории. Пусть на примере возвышения и падения древних царств княжна узнает, как ей мудро распорядиться данной богами и предками властью. Но отнюдь не переманивать Ольгу в чужую веру!

Никифор согласился – а куда деваться? Однако, тщательно посоветовавшись с киевским епископом, выбрал для обучения не книгу по истории, а «Проглас». Это новое, превосходно написанное произведение восхваляло письменность, изобретённую специально для славянских народов монахами, братьями Кириллом и Мефодием. Они приспособили буквы греческого алфавита под чуждые языки, и вскоре множество рукописных книг отправились в Прагу, Велеград, Нитру, Киев, Новгород, Полоцк… Монахи распространяли по всему славянскому миру грамотность и просвещение. А заодно и влияние Византии…

«Рано или поздно дикие вожди отбросят язычество, – говорили епископы, отправляя миссионеров в чащобы и болота. – Они станут цивилизованными, смягчатся и покорятся нам…»

– Общение с книгой приносит человеку огромную пользу, – произнёс Никифор, отвлекаясь от дум. – Книга возвышает душу, помогает бороться с искушениями…

– Что такое искушение?

Монах призадумался. Как объяснить?

– Враг мира сего посылает искушения, чтобы сбить человека с истинного пути.

– Враг? – удивилась Ольга.

– Да, сатана – враг бога, искажающий и портящий все его деяния…

– Локи?

Кольгрим рассказывал немало занятных историй о нурманском боге Локи – великом шкоднике, который словно задался целью испортить и разрушить всё, созданное другими богами. Он даже мечтал уничтожить весь мир!

Никифор испустил глубокий вздох.

– Ладно, пусть будет Локи. Вот, к примеру, ты, княжна, поступила нехорошо: со старшими спорила, бранилась, огорчила дядю и матушку…

– Так меня и наказали, – проворчала Ольга. – Заперли в терему, гулять не пускают. Книги тут с тобой читаю…

– Желание поступить скверно, кого-то обидеть, солгать – это и есть искушения, – продолжал монах. – А чтение священных книг поможет от них избавиться…

– Но годи Кольгрим говорил иначе, – возразила Ольга. – Он вовсе не порицал Локи! Наоборот, хвалил, какой Локи молодец, как ловко всех обманул…

Щёки монаха покраснели от гнева.

– Нурманский Локи пусть хвалится своими злодеяниями! – резко ответил он. – Мы же говорим, что человек должен следить за делами своими и помыслами. А если творит зло и не жалеет о том, не стыдится, не имеет к людям сострадания – чем он тогда от лесного зверя отличается? Читай дальше, княжна, да хранят тебя небеса от всякого зла!

* * *

Отворилась и закрылась дверь, скрипнул пол – кто-то вошёл в покои младшей княгини. Вилма ещё не видела вошедшего, но сердце её пропустило удар. Кто может войти в женские покои, как к себе домой? Перед кем молча расступаются служанки, бледнея и не смея вымолвить ни слова? Кто ступает бесшумно, словно хищный лесной зверь?

Один только благородный Айварс, её старший брат.

– Час поздний, братец, – тихо сказала женщина. – Зачем ты пришёл?

Молодой латгал повернулся, взглядом прогнал служанок. Уселся напротив сестры и сказал:

– Я только что из Изборска. Близится солнцеворот. Время пришло, сестра.

Княгиня глядела на брата, и мурашки бегали у неё по спине.

Айварс – высокий, стройный. Длинные, белые, как лён, волосы падают на широкие плечи. Глаза у него не голубые, как у сестры, а желтоватые, немигающие. Одет он как обычный знатный воин на отдыхе. Только на плечо зачем-то накинут кусок волчьей шкуры.

Красив Айварс, но девицы не провожают его томными взглядами. Наоборот, отводят глаза, чувствуя смутную тревогу. Чем-то страшен латгал, а чем – сказать не могут.

А вот княгиня знала. И что волчья шкура на его плече неспроста.

Брат княгини был вилкацис – волколак.

Избранные латгальские воины, прошедшие посвящение в Норе Велса, по слухам, становились оборотнями. Таких и чужаки, и свои боялись. Много страшных слухов ходило о вилкацисах. Что, дескать, они в бою неуязвимы и непобедимы. А всё потому, что они едят мясо побеждённых врагов и забирают себе их силу. Выдумки, скорее всего, а всё равно жутко…

– Скоро осенний солнцеворот, – с нажимом повторил Айварс. – Великое жертвоприношение Велсу вот-вот состоится.

– Что ты хочешь?

– Я же говорил. Для обряда нам нужна княжья кровь.

– Зачем? – дрогнувшим голосом спросила княгиня.

– Ты отлично знаешь. В ней сила! Мы слабеем, Вилма, а кривичи год от года всё сильнее. Жрецы Велса, имеющие дар видеть грядущее, очень обеспокоены…

– Я знаю, но…

– Или сама не помнишь, что было? Как Вардиг с войском прибыл в Ерсику и нагло заявил, что теперь латгалы будут платить ему дань? А отец и прочие трусливо молчали, потому что наше войско было вчетверо слабее?

– Все было не так…

– Так, уж поверь, я там был!

– Отец не одобрит то, что ты задумал!

– Отец уже стар, – презрительно сказал Айварс. – Старики трясутся за свою жизнь. Они готовы отдать всю Латголу соседям. Они уже платят дань Полоцку и Изборску. Но я ничего не боюсь. И те, кто идут за мной, тоже. Так ты сделаешь то, о чём я тебя просил?

– Нет.

– Что значит нет? – грозно свёл брови Айварс.

– Я не отдам вам Ольгу, – твёрдо сказала Вилма. – Это злое дело. Я не стану заманивать её. Ты её не получишь.

Воин зловеще прищурился.

– Ты что, пошла против своих?

– Нет, – потупилась Вилма. – Но Вардиг мой муж. Теперь мой дом здесь. И наш отец хотел дружбы с Плесковским княжеством…

– Мы ведь можем и его кровь забрать, – брат выразительно поглядел на её живот.

– Ты не посмеешь, – побледнела Вилма. – Даже зверь не станет убивать сестру ради нерождённого ребёнка!

– Верно, я подожду пока он родится, – оскалился Айварс. – Сама сказала, что ты больше не в нашей семье! Ладно, не трясись. Справимся без тебя. Всё отдала – родину, родню – за своего варяга…

– Только попробуй навредить Вардигу! – вскинулась Вилма.

Айварс лишь улыбнулся. Но Вилма очень хорошо поняла эту улыбку.

– Я тебя выдам! – пригрозила она.

Но голос её дрожал, и Айварс усмехался, глядя на сестру.

– А мы скажем, что ты с нами заодно. И кто кому поверит?

Вилма не нашлась, что ответить.

– Молчи и радуйся, пока есть чему, – бросил Айварс. – И подумай, кому ты нужна в твоём «новом доме»…

Вилма начала плакать. Айварс пожал плечами и вышел из покоев.

Если сестра не хочет помогать ему – её дело. Он справится и сам. Латгал был уверен, что она его не выдаст. Оставалось подождать, пока в княжеском дворце погасят огни. И тогда настанет его время.

Глава 8. Шорох в ночи

Ольга

У изголовья горела свеча – одинокий огонёк во мраке. Служанки давно уже ушли, пожелав княжне доброй ночи и оставив эту свечу, едва разгонявшую темноту. Княжна лежала в постели, вертелась под пуховым одеялом. Ей не спалось. Томила непонятная тревога. Вспоминались слова Нагибы, что, дескать, он готов сообщить ей нечто важное. Наверно, о Радимке рассказал бы, если бы они не спугнули разбойников. И вот теперь сиди тут взаперти!

Мысли начинали путаться. Ольга погрузилась в дремоту. Но спала недолго. Ещё и свеча догореть не успела, как девочка, вскрикнув, распахнула глаза. Сердце её бешено колотилось. Княжне приснился пугающий сон. Будто она идёт по ночному лесу. Кто-то пристально смотрит ей в спину из чащи – то ли зверь лесной, то ли враг. Княжна ускоряет шаг, бежит со всех ног по невидимой тропе, а тот, сзади, гонится следом. Ольга не видит, кто, но от этого ещё страшнее!

Вдруг деревья впереди расступаются, появляется зубчатый край высокого частокола. И рогатые головы над ним.

«Помогите!» – кричит во сне Ольга. И ворота лесной крепости открываются…

Ольга перевела дыхание. Приснится же!

Огонёк свечи внезапно заплясал в темноте. Откуда-то повеяло сквозняком. Ольга приподнялась, прислушиваясь. Кто-то из служанок вернулся? Что это за странный шорох?

Мурашки пробежали по коже. Шорох доносился со стороны двери…

– Кто там? – окликнула Ольга, садясь в постели.

Княжна быстро огляделась. Где-то среди украшений лежал небольшой кинжал – сам скорее украшение, чем оружие.

Шорох повторился. Точно дверь приоткрывалась…

– Сейчас стражу позову! – пригрозила княжна, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Княжна, это и есть стража, – послышался громкий шёпот. – Это я, Бразд! Всё хорошо? Ты кричала…

Девочка перевела дух.

– Всё хорошо, просто сон приснился. Ступай, охраняй!

Дверь начала закрываться.

– Хотя… Погоди! Ты один тут?

– Товарищ внизу на лестнице стоит.

Ольга огляделась, быстро натянула платье, накинула платок на плечи.

– Заходи, Бразд. Спросить тебя хочу.

Гридень вошёл, поклонился и со смущённым видом остановился у двери.

– Скажи… – Ольга задумалась. – Есть ли тут поблизости святилища старших богов?

– Есть, – с недоумением ответил парень. – На Изборской дороге, недалеко отсюда, дубовая роща, там большое капище Велеса. Наше, варяжское.

Рогатые головы над частоколом… «Да, это оно!»

– Сон мне приснился, – повторила Ольга. – Дорога к святилищу в лесу. Такое ведь не снится просто так, верно?

Бразд кивнул.

– Само собой, княжна! Боги говорят с людьми во сне. Если тебе бог приснился – стало быть, что-то сообщить хочет. А если сам Велес… Он ведь не только владыка зверей и богатств, он ещё отец чародейства. Его жрецам ведомо скрытое, прошлое и будущее…

«Вот кто мне нужен! – сообразила Ольга. – Вот кто скажет, что с Радимкой!»

– Пойдём туда! – выпалила она.

– Сейчас? – растерялся Бразд.

– Да. А ты меня проводишь. Сам говоришь – капище от городских стен совсем близко. К утру вернёмся, никто даже не заметит!

– Да, но…

Бразд нахмурился.

– Негоже княжне по ночам за стенами шастать…

Ольга тоже упрямо свела брови.

– Вы, варяги, летом меня не защитили, в лесу потеряли. Помнишь? Ты ведь тоже там был?

– Был, – краснея, потупился Бразд.

– Тогда оплошал и снова со мной споришь? Сам же сказал – голос богов надо слушать. Вот и выполняй, что велено!

Ольга сама не понимала, что за гнетущее чувство тревоги её охватило. Оно посещало её и раньше, но никогда так сильно, как сейчас. Словно во сне, опять ей в спину уставились чьи-то холодные, хищные глаза…

– Но городские ворота уже закрыты, – слабо возразил Бразд.

– Слушай, вы, варяги, наверняка знаете, как выйти из города после заката мимо ворот!

– Знаем…

– Вот и пошли. Сейчас, – будто сами собой, произнесли её губы. – Или будет поздно.

Бразд взглянул на неё, чувствуя, как мороз пробежал по коже. Словно голосом Ольги сейчас с ним заговорил кто-то другой… И ответил кратко:

– Как прикажешь, княжна.

* * *

Едва-едва начало светлеть небо на востоке, как в княжеских палатах поднялся крик. Пришли менять дозорных, глядь – молодой воин лежит мёртвый под лестницей. Начался переполох, забегали слуги.

Вскоре обнаружилось страшное. Княжна пропала!

Вот тут уже весь Плесков поднялся на ноги. Воевода Башила лично оглядел убитого стража, и волосы шевельнулись на затылке. Крепкому молодому гридню свернули шею, как цыплёнку.

Обыскали покои Ольги, но, хвала богам, не нашли ни мёртвого тела, ни крови, ни следов борьбы. Княжна исчезла бесследно…

Вскоре выяснилось, что кроме княжны пропал молодой варяг Бразд, также бывший в ночном карауле. «Небось тоже лежит где-то в закутке со свёрнутой шеей, – сокрушённо думал Башила. – Либо ночные тати прихватили его с собой, чтобы провёл через ворота…»

– Опросите стражу ворот, не проходил ли кто ночью! – приказал он. – И обыщите там все кусты и обочины!

Доложили матушке княгине. Княгиня лишь посуровела, но ни плача, ни крика ей не положено. Тут же отправила вестника к князю Вардигу, который с малым войском был в отъезде. Тем временем Башила переворачивал вверх дном весь плесковский кремль. Однако ни княжну, ни Бразда так и не нашли – ни живых, ни мёртвых.

Башила всё мрачнел. В голове зашевелились чёрные мысли. А не был ли Бразд в сговоре с похитителями княжны? Не он ли выманил Ольгу ночью из палат – иначе почему она не сопротивлялась? Да нет, быть не может, он же хоть и молодой, но варяг!

Княгиня была так расстроена и занята хлопотами, что едва услышала, как её зовут. Пришла младшая княгиня Вилма – вся в слезах, бледная, как простокваша.

Как всегда при виде латгалки, старшая княгиня ощутила укол ревности. А теперь ещё и досаду. Зачем явилась чужачка? Совсем не до неё!

– Госпожа княгиня, – поклонилась Вилма. – прошу, выслушай…

– Занята я, уж прости, – ответив на поклон, устало произнесла княгиня. – У нас беда…

– Я из-за этого и пришла.

Взгляд княгини из усталого сразу стал цепким и острым.

– Что-то нашли?

– Нет.

– Тогда что…

– Дозволь прежде спросить: княжна… жива?

– Мы не знаем! Она исчезла!

Вилма тяжело вздохнула, смахнула слезу.

– Ну, не тяни! – старшая княгиня, забывшись на миг, схватила её за руку. – С чем пришла?

– Если её не нашли мёртвой, – еле слышно сказала Вилма, – то Ольга ещё жива. Но она в огромной опасности…