Текст книги "Мой друг тролль (сборник)"

«Надо же – услышал! Через стенку!» – в очередной раз поразилась Катя. Она никак не могла привыкнуть к феноменальному слуху своего соседа.

– Все же обошлось.

– Рассказывай! – потребовал Карлссон.

– Да чего там рассказывать… Лейка сказала – это у вас обычное дело. Шла я из «Омеги-плюс», тут ко мне подходят какие-то парни…

Катя рассказала историю похищения еще раз. Карлссон слушал, не отводя от Катиного лица неподвижного взгляда. Катя подумала, что иногда он умеет смотреть так, что становится не по себе. Именно так он смотрел на нее, когда обнаружил метку сида…

– Тебе сегодня повезло, – сказал он, когда она закончила. – Но больше такого не повторится.

– Чего не повторится? Похищений?

– Нет. Случайного везения.

– Конечно, – согласилась Катя. – Два раза подряд везти не может.

– Я не это имел в виду, – сказал Карлссон. – Я имел в виду – за тобой присмотрят.

– Кто? Ты?

Карлссон отрицательно покачал головой.

И больше Кате не удалось из него вытянуть ни слова.

Глава тридцать третья,
которая начинается с правильных мыслей, а заканчивается четырьмя трупами

Маленький гоблин выкапывает из могилы мертвеца. Мимо проходит эльф и делает ему замечание:

– Видела бы это твоя мама. Знаешь, что бы она с тобой сделала?

– Знаю, – говорит гоблиненок. – Убила бы. Это ее охотничья территория.

Катя проснулась поздно и с полчаса валялась в постели, наслаждаясь ощущением, что у нее начинается новая жизнь. Вернее, не новая, а правильная – та самая, которая едва не свернула куда-то под откос, когда Катя провалилась на экзамене. «Теперь все будет как надо, – мечтала Катя. – Вот сейчас я встану, выпью кофе, слегка подкрашусь и поеду в университет… Я буду студенткой университета!»

Перед Катиным внутренним взором замелькали образы, подозрительно напоминающие картинки из Лейкиных модных журналов – «студентка на лекциях», «студентка в кафе», «студентка на дискотеке», «студентка на свидании»…

«Поеду и запишусь на платное, – Катя вылезла из постели. – Но сначала надо зайти к Карине».

Катя умылась и занялась завтраком. Интересно, что от нее такое срочное нужно Карине. Ясно, что у нее – проблемы. Катя попыталась представить себе самое худшее, например, что Карина разоряется и ее студию продают за долги. А Катина карьера фотомодели вылетает в трубу. Кстати, эта мысль Катю не очень и огорчила. После демонстрации «невест» Катя несколько разочаровалась в шоу-бизнесе. Вернее, не разочаровалась, но былого восторга уже не было.

Катя уже почти оделась, когда ни с того ни с сего позвонил Илья Всеволодович и в категоричном тоне приказал немедленно явиться на работу. Катя не успела даже спросить, в чем дело, как он уже бросил трубку.

«Эх, когда же я сегодня доберусь до университета…» – подумала Катя, набирая номер «Вечной молодости». Карина взяла трубку почти сразу.

– Карина, привет. Я как раз собиралась к тебе…

– Ты все еще дома? Я тебя давно жду, – резко и властно сказала Карина. Катя даже подумала, что ее вчерашняя тревога и неуверенность ей померещились.

– Карина, а что случилось-то? Что за спешка? – спросила Катя. – У тебя проблемы?

Карина невесело усмехнулась:

– Это у тебя проблемы, Катенок. Причем очень серьезные.

– Что такое? – напряглась Катя.

– Это не телефонный разговор. Говорят тебе, беги в студию.

– Но я не могу прямо сейчас! Мне надо на работу! Я тебе потому и звоню…

– Пошли ее подальше, эту работу! Ты просто не понимаешь…

– Да, не понимаю – а ты мне ничего не хочешь объяснить!

– Через час! – категорически заявила Карина и бросила трубку.

«Удивительное дело – всем я сегодня срочно нужна», – с досадой подумала Катя. И решила, что работа – это все-таки главное, а Карина со своими загадками может и подождать.

Катя так и не поняла, зачем ее вызывал босс. Илья Всеволодович нес какую-то околесицу, строил какие-то совсем невнятные планы… Вдобавок то и дело звонил телефон – и всё: «Не туда попали». Но после последнего звонка босс вдруг спохватился: мол, к завтрашнему утру ему нужно срочно подготовить пакет документов для КУГИ, и буквально выставил Катю за дверь.

В полной растерянности она попрощалась с охранником и вышла во двор. В офисе она провела почти полтора часа. Глупость какая-то! И Карина, наверно, заждалась. А может, уже и не ждет – она же бизнесвумен, у них весь день расписан по минутам…

До «Вечной молодости» было пешком минут десять, если напрямик через дворы. По дороге Кате захотелось мороженого. Раздумывая, какого именно мороженого ей хочется, Катя миновала первый двор. Во втором, между гаражами, поперек прохода стоял слегка обшарпанный джип с тонированными стеклами. У джипа покуривали двое мужчин. Нормальных, небандитского вида.

«Пожалуй, я возьму „Экстрим“, – подумала Катя. – Или, может, трубочку с черной смородиной…» Между джипом и гаражами оставался проход примерно метровой ширины. Мужчины окинули Катю совершенно равнодушными взглядами. Так на нее смотрели раньше, до знакомства с Кариной. Катя даже слегка на них обиделась. «Видели бы вы меня на том показе, – подумала она и нырнула в щель между джипом и гаражами… – Наверное, все-таки „Экстрим“…»

Жесткая широкая ладонь зажала Кате рот. В то же мгновение на ее голову накинули черный пластиковый мешок, оторвали от земли и забросили куда-то… Громко хлопнула дверца.

Кате уже не хватало воздуха. Она забилась…

Мешок сдернули с ее головы. Катя сидела внутри джипа, на заднем сиденье, стиснутая двумя мужчинами. Теми, что курили. Еще двое сидели впереди.

– Ни звука! – негромко, с угрозой произнес сидевший справа от Кати. – Язык отрежу.

В руках его не было ножа, но Катя только взглянула на него и сразу и безоговорочно поверила.

– Чисто отработали, – одобрительно произнес тот, что сидел за рулем.

– Делов-то… – пренебрежительно процедил угрожавший Кате. – Я бы один управился. Засылать целую бригаду на малолетку…

– А тебе-то не по барабану? – с усмешкой сказал тот, что сидел справа от водителя. – Плата по таксе. Сидор, поехали!

Заурчал двигатель…

– Кондиционер опять полетел, – пожаловался водитель.

– Опусти стекла, – сказал его сосед. – Девушка будет вести себя тихо. Да, девушка? – Он повернулся, подмигнул Кате. – Доедем с ветерком!

Стекла на передних дверцах поползли вниз…

И тут что-то с грохотом обрушилось на крышу джипа.

– Ах ты!.. – заорал водитель, тут же страшно захрипел, потому что в окошко всунулась поросшая серой шерстью лапа с длиннющими пальцами, завершавшимися тупыми желтыми когтями, и пальцы эти сомкнулись на горле водителя. Раздался влажный хруст, и водитель обмяк… Но еще раньше точно такая же лапа просунулась во второе окошко и перехватила толстую шею второго похитителя, дернула его вверх, с силой ударив о дверцу…

Третий, тот, что угрожал Кате, выхватил пистолет и принялся палить в промявшуюся крышу. Катя моментально оглохла. Салон машины наполнился кислым дымом… Стрелок и его подельник, тот, что сидел с другой стороны от Кати, одновременно выпрыгнули из машины… И тотчас оба они взлетели вверх, словно их подцепило подъемным краном – только ногами дрыгнули. В следующее мгновение один из них со страшной силой врезался в дверцу гаража – прямо в соединенные замком петли. А второй тихонько сполз по капоту на землю… Крыша еще раз содрогнулась, джип присел на рессорах, качнулся… И всё.

Водитель не двигался, уткнувшись лицом в руль. Его сосед съехал с сиденья вниз и тоже не подавал признаков жизни. Угрожавший Кате лежал ничком у ворот гаража. Четвертого Катя не видела, но догадывалась, что и он уже не опасен…

Тем не менее Катя некоторое время набиралась храбрости, чтобы выйти из джипа. Вышла. На изрядно помятой крыше джипа – никого. Зато в соседнем дворе уже раздавались громкие голоса.

Катя шмыгнула в щель между гаражами, затаилась.

Минуты не прошло, а вокруг джипа собралась изрядная толпа. Катя тихонько выскользнула из своего закутка и смешалась с зеваками. Очень вовремя. Как раз приехала милиция. Место происшествия оцепили. К этому времени Катя уже почти пришла в себя. И попыталась тихонько улизнуть. Но ее перехватили на выходе из подворотни.

– Минутку, девушка!

Распаренный толстый мужчина сунул ей удостоверение:

– Вы были здесь, когда это произошло? Что видели?

– Что – это? – пискнула Катя, изображая глупенькую школьницу.

– Убийство! – буркнул толстяк. От него попахивало спиртным.

– Какое убийство? – Катя наивно захлопала ресницами.

– Такое, – буркнул толстяк. И вдруг потянул носом воздух: – Значит, ничего? А что это у тебя от волос порохом пахнет?

– Не видела ничего! – быстро сказала Катя. – Зато выстрелы слышала!

– Да неужели? Пернушкин, иди-ка сюда!

Подошел еще один, в милицейской форме.

– Чего тебе, Иваныч?

– Ну-ка понюхай! – он ухватил Катю за волосы.

– Что вы делаете! – жалобно вскрикнула Катя. – Не трогайте меня!

На них мгновенно обратили внимание: зевак вокруг оставалось достаточно.

– Что вы ко мне пристаете? – еще жалобнее воскликнула Катя. – Я здесь работаю! В соседнем дворе!

– Проверим! – пообещал Иваныч. – Нюхай, Пернушкин! Чуешь, чем пахнет?

В толпе послышались возмущенные реплики, но вмешаться никто не рискнул. Помощь пришла в виде пожилого крупного мужчины в форме, с погонами.

– Пернушкин! Асов! Немедленно отпустите девушку!

Пернушкин тут же отпрянул от Кати, но толстяк ее не отпустил.

– Товарищ подполковник, от волос у нее порохом пахнет! – заявил толстый.

Подполковник глянул на Катю: та изобразила смесь наивности и испуга. Испуг, впрочем, был естественный. Перепугалась она не на шутку. Даже больше, чем тогда, в джипе. Тогда она просто не успела испугаться по-настоящему…

– Сказать, чем от тебя пахнет, Асов? – грозно произнес подполковник. – Я сказал: отпусти ребенка! Чем вы тут занимаетесь, мать вашу так?

– Опрос свидетелей, товарищ подполковник! – бойко отрапортовал толстяк.

– Так опрашивай, Асов! Опрашивай, а не к девушкам приставай! – раздраженно бросил подполковник. – Четыре убийства, а ты тут… – Он поглядел на Катю. – …Детей пугаешь! Пернушкин! Запиши данные девушки и… Купи ей мороженого!

– Так точно, товарищ подполковник!

– И откуда ты взялась на мою голову? – сварливо пробормотал он, уводя Катю подальше от места происшествия. – Да не трясись ты, никто тебе ничего не сделает. Асов – он нормальный мужик. И опер толковый. Просто день у него сегодня трудный. Шутка ли – четыре жмура, и все на его земле… Видела что-нибудь?

– Выстрелы слышала, – с готовностью ответила Катя. – Три или четыре…

– Семь, – поправил милиционер. – Их весь квартал слышал. – Он похлопал себя по карманам. – У тебя ручки нет?

– Нет.

– Вот черт. И у меня нет! Ты тут что, живешь?

– Работаю, – сказала Катя. – Сторожем.

– И ничего не видела?

– Ничего! – Катя опять захлопала ресницами.

– Раз ничего не видела, так и записывать нечего, – решил милиционер. – Тебе какого мороженого? – Они как раз подошли к лотку.

Катя поглядела на его тощий бумажник и решила не вводить человека в расходы.

– Трубочку, – сказала она. – С черной смородиной.

Глава тридцать четвертая «Карлссона убили!»

Истинный тролль всегда голоден. Если он не голоден, значит, он умер. Или спит.

Троллиная поговорка

«Так вот что вчера имел в виду Карлссон – когда говорил, что за мной присмотрят», – думала Катя.

Она шла по улице, ела мороженое, исподволь оглядывалась, но, конечно, Хищника не видела. Солнце светит, людей вокруг полно… Интересно, как он ухитряется прятаться?

Катя почти с жалостью вспомнила о своих неудачливых похитителях. Слабаки они – против тролля. Как он их! Раз-два – и все лежат. Точно как вампир какой-нибудь в ужастике. И всё это – среди бела дня. И никто ничего не видел.

«Что им всем от меня нужно? Я же никому ничего плохого не сделала! – мысленно возмутилась она. – Может, это – из-за Карлссона?»

Что если за ней охотятся, чтобы она выдала его убежище?

Катя остановилась у светофора… К Лейке, что ли, зайти? Рассказать новости? Только как ей расскажешь? Тогда ведь и про Хищника придется сказать. А это – тайна. Интересно, поверила бы ей Лейка? Милиция уж точно не поверила бы. Катя вспомнила толстого милиционера… Какой он все-таки противный! Потный, жирный, схватил ее так грубо… Ишь, прибежали, когда всё уже кончилось. Будут теперь искать, кто убил этих бандитов. А когда Катю два раза пытались украсть, милиции почему-то и близко не было. Хорошо, в первый раз мужики из «Шаманамы» поблизости оказались, а во второй раз – Хищник ее защитил. А если бы их не было? Вот у той девушки, тело которой нашли в Дубках, защитников не нашлось… А бандиты преспокойно разъезжают по городу на красивых машинах и делают что хотят…

Зажегся зеленый, Катя перешла улицу и двинулась к дому. Всё-таки хорошо, когда есть кому тебя защитить. Катя гордо откинула головку и пошла тем красивым шагом, которому научила ее Карина: легко, непринужденно, от бедра… Заметила, что практически все встречные мужчины обращают на нее внимание, и еще выше задрала подбородок…

Уже открывая двери, Катя вспомнила, что ей надо было срочно зайти к Карине. Ладно, сейчас она ей позвонит. Но сначала – Карлссон. Он должен знать…

Катя перелезла через подоконник.

– Карлссон! – закричала она. – Карлссон!

С его слухом он Катю за три километра услышит. Никакого телефона не надо…

Карлссон появился минут через десять.

– Привет, Малышка!

– Привет! – Катя встала с подоконника. – А меня сегодня…

Звук был такой, будто быстро-быстро защелкали кнутом, брызнули осколки кирпича. Карлссон прыгнул мигом раньше, ухватил Катю за плечо и грубо, как мешок, перебросил внутрь квартиры. Катя ударилась спиной об пол, и сразу же что-то врезалось в оконное стекло и, прошив его (не разбив!), ударило в кафельную плитку над мойкой, взвизгнуло и угодило в горку посуды, со звоном и грохотом посыпавшейся на пол. Катя вскочила (не самое умное, что она могла сделать, но она уже мало что соображала):

– Карлссон!

Карлссон (он стоял к ней спиной) мгновенно обернулся. Рубашка его была в крови.

– Беги! – закричал он. И тут сверху, на краю крыши, появился человек в камуфляже с коротким автоматом и сразу стал стрелять, причем Катя не сразу поняла, что он стреляет, потому что грохота выстрелов не было. Но когда вокруг завизжали пули, Катя тоже завизжала изо всех сил, потому что видела, что несколько пуль попали в Карлссона. Но он не упал, а наоборот, прыгнул вверх, на каменные перила, а с перил – на крышу, ухватил стрелка за ногу… Все это произошло ужасно быстро: стрелявший потерял равновесие, завопил, автомат его полетел вниз…

И он тоже полетел вниз.

И вместе с ним – оторвавшийся край ржавого водостока, за который держался Карлссон.

Катя ахнула, бросилась было на площадку, потом, опомнившись, к дверям – и вниз по лестнице.

Внизу уже собралась толпа. Тот, кто стрелял, лежал на проезжей части. Вернее, у заднего бампера припаркованных у тротуара «Жигулей», крыша которых была вмята. Катя не рассмотрела стрелка толком, потому что увидела Карлссона.

Карлссон лежал на спине посреди тротуара. Он был еще жив – скреб пальцами асфальт и делал судорожные движения, словно пытался перевернуться. Кати он не видел. Он вообще ничего не видел, потому что его лицо и глаза были залиты кровью.

И рубашка тоже вся в крови.

Катя стояла, оцепенев, совершенно не зная, что делать, смотрела, как движения Карлссона делаются все слабее, пока он наконец не затих совсем.

Появились два милиционера. Один, двумя пальцами, за ствол нес автомат. Потом приехала «скорая» и одновременно с ней – милицейская машина. В машине приехали трое, один из которых был Кате уже знаком: тот самый Асов, который пытался ее арестовать. Из «скорой» выбрался старенький доктор, наклонился к Карлссону, пощупал шею, покачал головой. Ко второму он даже подходить не стал.

– Это уже не наши, – сказал он Асову, сел в машину и уехал.

И Катя тоже все поняла, повернулась и побрела куда глаза глядят. Она шла так, словно на улице никого нет, и ей уступали дорогу. Потому что человеку с таким лицом нельзя не уступить дорогу. А Кате очень хотелось заплакать, но она не могла.

Так она шла и шла, пока не уткнулась в того, кто дороги ей не уступил.

– Катенька, милая, что с вами?

Катя подняла голову и увидела Селгарина.

– Что с вами, Катенька? Что случилось?

Катя молчала. Она просто не могла говорить.

– Пойдемте-ка в машину! – решительно сказал Эдуард Георгиевич и увлек ее за собой.

Катя не сопротивлялась.

И в машине, той самой, красивой, с белыми кожаными сиденьями и откидывающейся крышей (сейчас она была поднята), она наконец расплакалась.

– У меня друг погиб, – прошептала она. – Очень близкий друг… Только что…

– Господи, бедная девочка! – Селгарин обнял Катю, вытер ей слезы пахнущим лавандой носовым платком. – Что же нам теперь делать?

Катя не обратила внимания на это «нам».

– Не знаю… – проговорила она.

– Ладно, поехали! – принял решение Селгарин. – Я знаю здесь поблизости одно спокойное место. Там мы все обсудим и решим, что делать дальше.

Глава тридцать пятая
Олигарх

Эльфийский омолаживающий крем: вечером наносишь на кожу лица, утром твое лицо покрывается превосходными подростковыми прыщами.

Маленький ресторанчик, где Селгарина хорошо знали и называли по имени-отчеству. Столик на двоих в нише у окна, выходящего на маленький зеленый двор. Бесплотный официант, классическая музыка, Григ, кажется…

В другое время Кате бы здесь ужасно понравилось…

Селгарин настоял, чтобы она прежде всего выпила рюмку коньяка. Коньяк был настолько мягкий, что казался сладким. Катя такого никогда не пила. Она ощутила его вкус, даже несмотря на свое состояние. Не спрашивая Катю, Селгарин заказал ей какой-то салатик, пирог… Катя ела, не обращая внимания на то, что ест, но много. На нее всегда нападал жор, когда она нервничала.

Сам Эдуард Георгиевич почти ничего не ел. Выпил стопку водки, закусил махоньким, размером с ноготь, бутербродиком с черной икрой. Потом ему принесли кофе, аромат которого Катя ощутила раньше, чем официант поставил его на стол.

Наевшись, Катя немного успокоилась, выпила еще одну рюмочку, и Селгарин, очевидно, решил, что она готова к разговору.

– Ваш друг – это тот, что упал из окна? – спросил он.

– Откуда вы знаете?

– Я ведь ехал мимо, – пояснил Селгарин. – Видел тело… То есть тела. Нетрудно догадаться.

– Он не выпал из окна, – сказала Катя. – Он упал… с крыши.

– Вы наверняка знаете, что он мертв? Я знаю случаи, когда…

– Он мертв, – безжизненным голосом произнесла Катя. – Я знаю точно. И еще перед этим в него стреляли. Тот, второй… – Она потянулась к рюмке, но рюмка была пуста. Селгарин тут же налил ей еще коньяка.

– Он… Тоже умер?

– Да. Сдох! – добавила она яростно.

– Спокойней, Катенька… – Селгарин коснулся ее руки, заглянул в глаза.

«У него такие же глаза, как у Карины, – отметило Катино сознание. – Может, даже еще синее и еще больше». В прекрасных глазах Селгарина светилось искреннее сочувствие. Он понимал и разделял Катину боль.

– С вами, Катенька, случилось огромное несчастье, – произнес он мягко. – Но боюсь, смертью вашего друга ваши, Катенька, беды не закончатся.

– Почему?

– Если бы он выпал из окна… (С крыши, поправила Катя.)

…С крыши, просто упал, это было бы огромное несчастье. Но если в него стреляли, если его убили, то все намного усложняется. Вы не знаете, почему в него стреляли?

Катя замотала головой.

– Уверены? Вы же сказали – это был ваш близкий друг…

– Не в этом смысле.

– Я тоже – не в этом смысле, – произнес Селгарин. – А в том, что вы можете быть посвящены в его… дела.

– Нет! – Катя сказала это чересчур пылко.

Селгарин покачал головой.

– Вы мне не верите? – воскликнула Катя.

– Я – верю. Но другие… Другие могут не поверить. У него могли остаться друзья, которые сочтут вас виновницей его гибели. Могут?

– Могут… – прошептала Катя. Она вспомнила покрытые серой шерстью лапищи тролля, передушившие ее похитителей, как цыплят…

– У него могут остаться враги, которые знают о вашем существовании. Они могут счесть вас нежелательным свидетелем.

– Могут… – прошептала Катя.

Наверняка знают… Ведь какой-нибудь час назад ее едва не украли.

«Беда никогда не приходит одна, – говорила Катина мама. – Всегда – с детками».

«Мама… – подумала Катя. – Мама и папа…»

Сесть на поезд и уехать домой, в Псков. Прямо сейчас. Но паспорт ее остался в мансарде. И деньги тоже. Выбегая из квартиры, она захлопнула дверь, но ключ, к счастью, оказался в кармане. Хоть в этом повезло…

– Не стоит, – сказал Селгарин.

– Что – не стоит?

– Вы думали о том, чтобы вернуться в квартиру. Так вот: этого делать не стоит. По крайней мере – сейчас. Ведь кроме товарищей и врагов вашего друга есть еще и правоохранительные органы. Не думаю, что вам стоит с ними встречаться именно сейчас.

– А что изменится потом?

– Потом, Катенька, может измениться многое, – сказал Селгарин. – Не забывайте, что эта мансарда все-таки не ваша, а наша. То есть принадлежит нашей фирме. И заострять внимание на вашем пребывании там совсем не обязательно. Так удобнее и вам, и нам. В первую очередь – вам, потому что мы умеем правильно общаться с правоохранительными органами, а вот вас они могут обвинить в чем угодно. Им же главное не убийцу найти, а дело закрыть.

– Но зачем его искать! – воскликнула Катя. – Он же тоже разбился!

Селгарин молчал. Многозначительно. И Катя вспомнила, как толстый опер Асов пытался ее арестовать… Он ее наверняка узнает…

– Так что же мне делать, Эдуард Георгиевич? – беспомощно спросила она.

Селгарин погладил ее по руке. Ничего эротического не было в этой ласке: так прикоснуться к ней могла бы и женщина.

– Мы вас не бросим, – пообещал он. – Вы наш сотрудник. Более того, вы – юная красивая девушка. Если я оставлю вас на произвол судьбы, я себя уважать перестану!

– Спасибо… Спасибо вам… – прошептала Катя. Ей вдруг стало легко и спокойно. Она снова была не одна… И тут Катя вспомнила Карлссона и опять разревелась.

Селгарин не стал ее утешать. Дал выплакаться, а когда Катя успокоилась, кликнул официанта, и тот принес позаимствованную у кого-то косметичку.

– Туалет – там, – сказал Селгарин. – Приведите себя в порядок, Катенька. А я пока займусь решением вашей проблемы.

Когда Катя вернулась, Селгарин как раз закончил говорить по телефону. Причем не по мобильному, а по обычному, который принес ему официант.

– Ну вот! – сказал он. – Вопрос вашего временного жилья решен.

– Эдуард Георгиевич, спасибо вам большое! Но можно… Можно я сейчас к подруге поеду, ладно?

– Конечно, – кивнул Селгарин. – Я понимаю. Только от подруги – никуда, хорошо?

– Хорошо. А можно я позвоню?

– Конечно, можно.

Официант снова принес телефон.

– Лейка, это я… Да, случилось. Никуда не уходи, я скоро приеду.

– Ну вот, – сказала она. – Спасибо вам, Эдуард Георгиевич! Я вам, правда, очень благодарна. Я поеду, ладно?

– Не ладно, – возразил Селгарин. – Я вас сам отвезу.

– Ну-у… Мне неудобно… Я могла бы и на метро… – Катя замялась. Она хотела все-таки быстренько заглянуть домой: взять деньги, документы…

– Мне будет очень неудобно, если с вами что-то случится, Катя! – отчеканил Селгарин. – Поэтому я вас все-таки отвезу. И сдам подруге с рук на руки!

Катя не посмела спорить.

– Пойду расплачусь, – сказал Селгарин, доставая карточку.

Он подошел к стойке, но платить не стал.

– Какой номер? – вполголоса спросил он официанта.

– Сто четырнадцать – восемнадцать – семнадцать.

– Чей?

– Еще не пробили, Эдуард Георгиевич! Но Веня уже работает.

– Хорошо. Пусть отзвонит мне на мобильник, когда закончит. Мы уходим. Приберись тут… Ну, ты знаешь… Коньяк дай!

Селгарин вернулся в столику.

– Держите, Катя! – Он протянул ей треугольного сечения бутылку из темного стекла.

– Зачем это?

– Это, Катя, лекарство! – строго сказал Селгарин. – Никаких возражений. Выпьете вечером… с подругой. Всё, поехали!

* * *

– Ну ты даешь, Катерина! – воскликнула Лейка, когда Катя возникла у нее на пороге с кое-как припудренным зареванным лицом, бутылкой коньяка под мышкой и красавцем Селгариным за спиной.

Впрочем, сказала она это уже после того, как Селгарин удалился.

– Ну, что там у тебя стряслось?

Катя села на полочку вешалки, поставила рядом коньяк.

– Карлссона убили, – сказала она.

– Это что, шутка такая? – неуверенно проговорила Лейка. – Ты пошутила, да?

Катя ничего не сказала, только посмотрела на подругу снизу…

Губы Лейки задрожали, лицо ее некрасиво искривилось…

– З-за что? К-как?

– Застрелили. А потом он упал… Сверху на асфальт. С нашей площадки.

Лейка опустилась на полочку рядом с Катей.

– Вот, блин, такая… Что за жизнь, ну что за говно такое всегда… – проговорила она вдруг осипшим голосом, уткнулась Кате в плечо и заревела.

А Катя сидела, как каменная. Она уже все выплакала.

«За что? За что?» – вертелись у нее в голове сказанные Лейкой слова.

И всё вдруг стало таким ненужным, бессмысленным… И институт. И Дима. Вообще всё.

– Ты знаешь, какой он, какой… – бормотала Лейка сквозь рыдания. – Он такой добрый… был. Такой сильный… Я, Катька, всегда о таком старшем брате мечтала… Я как его увидела… И мне, знаешь ли, плевать было, что он богатый, что иностранец…

«Знала бы ты, какой он „богатый иностранец“», – подумала Катя.

А Лейка все бормотала и бормотала… Катя не сразу поняла, что она такое говорит…

Оказалось, Карлссон был здесь, у нее. Что тогда, после вечеринки, она все-таки заманила его к себе домой. И не только домой, но и в постель… Катя почувствовала легкий укол ревности. Хотя не укол, так… Шевельнулось что-то… И пропало. Неважно все… Впрочем, это был один-единственный раз…

– Нет, ты не думай, он нормальный был… мужчина. Все у него, как надо. И даже лучше… – Лейка всхлипнула. – Только я сразу поняла, что я ему – как-то не так… Он, конечно, деликатный такой… был. Не сказал ничего, но я все равно поняла… Это чувствуется, ну, ты знаешь… Хотя откуда тебе знать… Ох, Катька! – И заревела еще пуще.

«Да, откуда мне знать? – подумала Катя. – Хотя нет, я-то как раз знаю. Я ведь его тоже совсем не так чувствовала, как, например, Димку… Даже Стасика… О чем я думаю? Его же убили. Сегодня…»

Катя вспомнила, как Карлссон лежал и скреб рукой асфальт… И никто ему не помог. И она тоже. Испугалась? Нет, не испугалась… Как-то неправильно все! Надо было броситься к нему! Надо было кричать, требовать у этого доктора, чтобы его лечили, чтобы ему… А его накрыли пленкой, как… как мертвую собаку, а она – ничего. Бросила его и ушла…

«Сволочь я! – подумала Катя. – Сволочь и больше никто! Он бы меня так не бросил!»

– …Он еще ко мне приходил… Два раза. Только между нами уже ничего не было, просто сидели, разговаривали… О тебе тоже. Он такой был… Ну как никто! – Лейка посмотрела на Катю красными заплаканными глазами. – Я, наверное, в него влюбилась, Катька! А он – все время с тобой был. Я знаешь как на тебя злилась иногда! А теперь вот…

– Хватит реветь, Лейка! – сказала Катя.

И так это у нее сурово получилось, требовательно и по-взрослому, что Лейка сразу перестала плакать, но смотрела на нее теперь таким жалким собачьим взглядом… И была так непохожа на обычную активную самоуверенную Лейку…

«Я, наверное, тоже на себя теперь не похожа», – подумала Катя.

– Сейчас я дам тебе ключ от мансарды, – сказала она. – И ты поедешь и заберешь мои документы, деньги, кое-что из вещей. Я ведь в чем была, в том и выбежала, а мне туда возвращаться нельзя.

– Почему нельзя? – глуповатым голосом спросила Лейка.

– Потому что я – свидетель. Потому что я все видела, и еще… Меня сегодня опять… едва не украли.

– Как это?

– Потом расскажу. А сейчас давай езжай. А то поздно будет.

– Ага, я сейчас, сейчас поеду… – Лейка всхлипнула… последний раз. И пошла одеваться.

Вернулась она часа через полтора. Все это время Катя просидела на балконе в каком-то ступоре. Бездумно смотрела вниз, во двор. Лейку она увидела, когда та появилась из-за угла. Подруга была одна и тащила Катину синюю сумку.

Катя пошла открывать.

– На! – Лейка бросила на пол сумку с вещами, сбросила босоножки, прошла в комнату и плюхнулась на диван. – Слушай, ты почему в темноте сидишь? Нет, сначала балкон закрой, а то комары налетят! А где коньяк, который ты принесла? Не выпила еще? Неси!

Катя послушно выполнила все, что сказала подруга.

– Ого! – сказала Лейка, разглядывая бутылку. – Мартель двенадцатилетний. Не слабо! Поройся там, в холодильнике, найди чего-нибудь закусить. И ты, это… Есть хочешь?

Катя покачала головой.

– А я хочу. У тебя там на кухне окно разбито… Даже в коридоре стекла.

– Я знаю, – безразлично проговорила Катя. – Это – пулями.

– К-как – пулями? – Лейка даже привстала.

– Так. Я же говорила – в нас стреляли.

– В вас? И… в тебя тоже?

– Может, и не в меня специально… А может, и в меня тоже. Я же тебе говорила, что меня хотели украсть.

– Господи, Катька! И ты так спокойно об этом говоришь!

– А что мне, кричать?

– Ну-у… Не знаю… Нет, этот сыр отнеси обратно, он уже старый, там другой есть. Слушай, а как это – тебя украли? Кто? Да ладно, хватит! Сядь ты, не мельтеши! Рассказывай!

Катя послушно села.

– Мужики какие-то затащили в джип, хотели увезти…

– Что ты говоришь! Слушай, а ты уверена, что они хотели увезти именно тебя, а не просто… Ну, ты понимаешь…

– Может, и так… – Катя задумалась, вспоминая, потом покачала головой. – Нет, точно меня. Они в машине говорили между собой, что, мол, глупо целую команду… Нет, целую бригаду, их четверо было, засылать на малолетку, на меня то есть. А главный их сказал: заплатили вам достаточно, так что нечего ворчать.

– Но они тебя по имени не называли? – допытывалась Лейка. – Может, им просто заплатили за девушку, все равно какую?

– Да не знаю я! – вдруг вспылила Катя. – Что ты ко мне пристала!

– Я не пристала, а просто спросила! – Лейка тоже повысила голос. – Не хочешь – не говори! На вот! – Она сунула Кате бокал с коньяком. – Давай! Чтоб земля ему пухом!

– Угу, – Катя потянулась – чокнуться, но Лейка отдернула руку, едва не расплескав коньяк.

– Ты что! За покойников не чокаются!

– Я не знала… – Катя едва пригубила и поставила бокал на стол. Пить ей не хотелось. Хотелось уйти куда-нибудь… Побыть одной…

Лейка посмотрела на нее и тоже поставила бокал.

– Ты извини, Катюха, что я на тебя кричу, – проговорила она грустно. – Просто такое говно на душе…

Она села поближе к Кате обняла ее, шмыгнула носом… Потом вдруг спохватилась:

– Кать, ты бы глянула, то я тебе принесла или нет?

– Пакет с деньгами и документами нашла?

– И кошелек. Всё есть. Ты посмотри вещи.

– Потом, – сказала Катя. – Лейка, можно я прилягу? Что-то меня знобит…

– Конечно! – Лейка вскочила. – Сейчас я тебе постелю. На родительской тахте, ладно?

– Да мне все равно.

– …А ночнушку я тебе свою дам… Ты в ней утонешь, конечно…

Примерно через час (сон к Кате всё не шел: перед глазами вставали то стрельба на крыше, то распластанный на асфальте Карлссон) Лейка, тоже в ночной рубашке, скользнула к Кате под одеяло, прижалась, теплая, мягкая… Живая…