Текст книги "Алый флаг Аквилонии. Итоговая трансформация"

– Ты у меня умная дочь, и дала хороший совет, – сказала госпожа Азалиэн после непродолжительного размышления. – Поэтому мы так и поступим: будем искать новых самок в наш смешанный клан среди тех, кто близок нам и внешне, и по состоянию души.

– Так, девушки, – с шутливой настороженностью произнес Евгений Агеев, – о чем это вы шепчетесь втайне от мужа на своем эйджеловском языке?

– Мы говорим, что у нас в скором времени будут детеныши, а еще, что наш смешанный клан нужно дополнить правильными самками хумансов, – не моргнув глазом, ответила темная матрона. – Наши детеныши должны будут расти вместе с родными им по крови детенышами хумансов, и мои дочери с этим согласны. Я сама подберу кандидаток с родственными нам душами, а потом представлю тебе их на одобрение. Можешь не беспокоиться, тебе они подойдут по всем параметрам.

– Ну вот, – хмыкнул майор Агеев, – без меня меня женили, ну или собираются женить. Впрочем, такой обычай, когда старшая жена подбирает в семью новых кандидаток, в Аквилонии действительно имеется, спорить не буду. Поэтому тот, кто тут завел себе хотя бы одну жену, должен приготовиться к появлению гарема.

– Большая семья, Женя, – продолжала убеждать госпожа Азалиэн, – это не роскошь, а средство достижения комфорта. Мы, темные эйджел, с точки зрения хумансов, очень плохие хозяйки, и в то же время дом, который нам, конечно же, построят, надо будет содержать в полном порядке, а наших детенышей вовремя кормить, поить и воспитывать, чтобы они выросли цивилизованными самками, а не космическими дикарями.

– Ладно, Аза, я с тобой не спорю, – махнул рукой Евгений Агеев. – Давайте еще по разу искупаемся и пойдем спать, поздно уже. Вон, соседи уже угомонились, значит, и нам пора. Завтра будет новый день.

27 июля 3-го года Миссии. Суббота. Утро. Порт-Тарифа – Аквилония.

А утром от контейнеровоза прискакал лейб-гусар – он привез майору Агееву радиограмму с указанием немедленно прибыть в Аквилонию, радист которой поймал обрывок радиограммы, скорее всего, отправленной с борта пропавшего самолета Сигизмунда Леваневского. Никаких координат, только позывные и сообщение: «Совершили посадку». Конечно, челноку было безразлично, из какой точки вылетать в спасательную экспедицию, но Сергей Петрович и Андрей Викторович, помня, что 1937 год был не самым приятным в нашей истории, беспокоились о безопасности команды челнока. Мало ли что придет в головы вооруженным советским военлетам при виде темных эйджел. Поэтому, дабы избежать негативных нюансов, в Аквилонии на борт челнока следовало принять капитана Гаврилова и одно отделение советской морской пехоты. В присутствии этих угрюмых оружных парней даже самые ярые ортодоксы, с пеной у рта требовавшие крови врагов народа[12]12
  был за Леваневским такой грешок. В 1935 году, после неудачи перелета на самолете АНТ-25 по маршруту Москва – Северный полюс – Сан-Франциско, он на совещании у Сталина официально заявил, что Туполев вредитель и сознательно делает плохие самолеты. А причина аварии была простая – техники налили в маслобак лишнего масла, в полете оно вспенилось и потекло в кабину пилотов. Леваневский о выводах комиссии знал, но все равно обвинил в своей неудаче Туполева.


[Закрыть], будут вести себя в рамках приличия. Задача спасательной команды – найти и спасти экипаж потерявшегося и претерпевшего заброссамолета ДБ-А, а что с этими людьми станет потом, будут решать уже в Аквилонии.

– Но как мы их будем искать? – спросил майор Агеев, когда шаттл снова взмыл в небо с площадки у старой пристани. – Ведь Арктика – это чертовски большое пространство.

– Их найдет наш психосканер, – ответила госпожа Азалиэн. – Местные дикие хумансы еще не распространились на те очень холодные края, поэтому любая разумная мыслительная деятельность на пустом пространстве будет выглядеть как сигнал светового маяка в полной темноте.

Так и получилось. Выйдя на антигравитаторах на высоту низкой орбиты, команда челнока получила обзор по полторы тысячи километров во все стороны. На фоне молочно-белых ледниковых полей восточной части Арктики самой заметной деталью планетарного пейзажа было лежащее прямо по курсу ярко-зеленое пятно Берингии[13]13
  в ледниковые времена при отсутствии истекающего из Северного Ледовитого океана холодного Камчатского течения, теплое экваториальное течение Куро-Сиво подходило к самым берегам Берингии, подогревая этот полярный оазис до среднеевропейских температур.


[Закрыть], где в это время заканчивался полярный день. Северная часть сухопутной перемычки между Чукоткой и Аляской была еще довольно ярко освещена, а вот на серповидный Алеутский полуостров уже легла тень вечерних сумерек. Если в Аквилонии (лежащей почти на меридиане Гринвича) в это время было позднее утро, то на месте бывшего Берингова пролива стоял, соответственно, поздний вечер. Если и начинать поиски пропавшего экипажа, то именно из этого района, правее его генерального курса.

Госпожа Азалиэн подключилась к психосканеру, и через некоторое время сказала:

– Они там, я их слышу: маленькая группа – больше трех особей, но меньше десяти. И вокруг больше никого на тысячи ваших километров. Это точно они, больше некому. Снижаемся.

Динал Аз пошла на снижение, а матрона-тактик подправляла ее курс. С высоты трех километров ярко-красный силуэт четырехмоторного самолета хорошо выделялся на фоне зеленеющей летней тундростепи. Очевидно, кроме отказа крайнего правого двигателя в полете возникли еще какие-то неисправности, поэтому ДБ-А приземлился километрах в двухстах от береговой линии примерно на широте острова Врангеля. Ровная, почти как стол, тундростепь благоприятствовала успешной посадке, хотя при ближайшем рассмотрении стало понятно, что не все прошло так гладко, как хотелось бы. Видимо, в конце пробега левое колесо угодило в промоину – и теперь самолет стоял с перекосом на подломившееся крыло, из-за чего летать эта стальная птица уже не будет ни при каких обстоятельствах. А неподалеку от места посадки паслось небольшое стадо мамонтов, так что экипаж товарища Леваневского уже наверняка осведомлен о том, что его занесло куда-то не туда.

Мамонтов товарищи советские военлеты, разумеется, заметили, и успели по этому поводу немало удивиться. А еще познакомиться с ними приходила дикая полосатая кошка – покрупнее ягуара, помельче тигра – и отбиться от нее получилось только с помощью мосинского карабина, входящего в комплект снаряжения на случай такой вот вынужденной посадки в дикой местности.

И вот еще одно явление природы. В небе над разбившимся самолетом с надписью «СССР Н-209», игнорируя законы гравитации, бесшумно кружит похожая на рыбу-ската эдакая здоровая штука черного цвета без опознавательных знаков. Жуть такая, что даже у бывалых людей волосы встают дыбом под шлемофоном. Сначала мамонты, потом этот ягуаро-тигр, а теперь еще и уэллсовские марсиане прилетели на огонек…

Покружив в воздухе минут пятнадцать, «марсианский аппарат», видимо, увидев все, что ему было интересно, почти вертикально пошел на посадку рядом с потерпевшим крушение самолетом. И вот тут-то герои-пилоты-полярники напряглись по-настоящему, не понимая, что им делать дальше: бежать сломя голову, отстреливаться из табельных ТТ до последнего патрона или не делать вообще ничего и надеяться, что намерения у прибывших вполне мирные – «помочь и спасти», а не «убить и съесть».

И вот когда из-за приземлившегося «ската» (размерами оказавшегося ничуть не меньше ДБ-А) вышли вооруженные люди в черной форме советских моряков (но почему-то в беретах, а не бескозырках) и со знаками различия РККА, кукушка в голове у Леваневского не выдержала и закукарекала.

Выкрикнув: «Товарищи, это не настоящие люди, а подделка!», он выхватил пистолет и произвел выстрел. Но пуля ушла в небеса, потому что второй пилот Николай Кастанаев успел ударить своего командира под локоть. Отскочив назад, обезумевший от стресса Леваневский, при полном ошеломлении прочих членов экипажа, направил свой пистолет на второго пилота. И быть бы трагедии, но Динал Аз, оторвав челнок на пару метров от грунта, узким импульсом на минимальной мощности парализовала весь экипаж ДБ-А. При этом морские пехотинцы, находившиеся снаружи, ощутили пробежавшее по коже морозное оцепенение.

– Ну, вот и поговорили… – сказал капитан Гаврилов, снимая с головы берет и вытирая ладонью неожиданно вспотевшие волосы. – А ну, товарищи бойцы, берем товарищей летчиков за руки, за ноги и заносим в аппарат. А тому буйному, который начал стрелять, не забудьте связать руки. А то мало ли что – очнется и начнет буянить. Люди все, а вещи ничто, потому больше ничего не берем и взлетаем как можно скорее. Быстрее, быстрее, быстрее!

И вот, когда челнок, выполнив, пусть и с накладками, основную миссию по спасению экипажа товарища Леваневского, оторвался от земли, майор Агеев вдруг сказал:

– Товарищи, а почему бы нам не проверить еще один адрес? Примерно в тоже время, когда над Арктикой бесследно пропал самолет товарища Леваневского, в центральной части Тихого океана, на том же меридиане, где мы сейчас находимся, и почти точно на экваторе таким же необъяснимым образом исчез самолет американской женщины-летчицы Амелии Эрхарт. Кто его знает, быть может, эти два случая между собой как-то связаны…

Темные эйджел, услышав про «женщину-летчицу», тут же насторожили свои острые уши, а капитан Гаврилов сказал:

– Если исчезновение было бесследным и концов не нашли, то это, скорее всего, наш случай. С товарищем Леваневским мы обернулись быстро, по его же собственной глупости, так что я тоже за то, чтобы проверить еще и этот вариант. Товарищ Азалиэн, курс на юг.

Суборбитальный прыжок на семь с половиной тысяч километров занимает не больше двадцати минут. Сначала ввысь, в бездонный мрак космоса, а потом оттуда обратно, в плотные слои атмосферы.

Тихий океан в эти времена, с точки зрения плотности народонаселения, так же пустынен, как и арктические просторы, и госпожа Азалиэн, снова включившаяся в психосканер еще на этапе спуска, без дополнительного поиска сказала:

– Я ее слышу. Один человек, и больше никого на очень большом расстоянии. Ей страшно и больно. А еще ей очень хочется жить.

На самом деле прямо сейчас жизни Амелии Эрхарт ничего не угрожало. Ее самолет «Локхид-электра» рухнул в воду, не дотянув до берега острова Хауленд каких-то пятисот метров. Банально закончилось горючее. Штурман Фред Нунан получил при посадке на воду травму и утонул, зато самой Амелии через верхний люк удалось благополучно выбраться из кабины и вплавь добраться до берега, вместе с содержимым непромокаемых карманов своего пилотского комбинезона. Складной швейцарский нож, коробка спичек, моток лески и набор крючков, на случай такой вот аварийной посадки в безлюдной местности – вот и весь набор Робинзона-одиночки.

И все бы ничего, только тут, на этом поросшем пальмами острове, она сидит уже больше десяти дней. Амелия знает, что ее обязательно должны искать. Президент Рузвельт лично следил за перелетом. На острове Хауленд специально для этого случая была построена взлетно-посадочная полоса и завезены запасы горючего. Там же самолет ожидали журналисты и официальные лица, а поблизости дежурил сторожевой корабль американской береговой охраны «Итаска», почти до самого последнего момента поддерживавший с самолетом связь. И вот, после всего это ажиотажа, связанного с кругосветным почти одиночным перелетом отважной американской летчицы, целых десять дней вокруг не видно никаких признаков лихорадочных поисков! В небе не пролетают самолеты, а на морской глади не видно ни одного корабля. И это сводит Амелию с ума. Неужели о ней забыли и махнули на все рукой, как только перелет окончился неудачей? И этот большой, поросший пальмами остров… Его здесь просто не может быть, ведь остров Хауленд возвышался над водой всего на десять футов, а тут из океана торчит целая подводная гора[14]14
  Остров Хауленд – это и есть вершина подводной горы с довольно крутыми склонами, поэтому, несмотря на понижение уровня океана, береговая линия сдвинулась не более чем на пятьсот метров.


[Закрыть] высотой не менее трехсот футов.

И вот, когда Амалия Эрхарт была уже готова сойти с ума от отчаяния, в ночном небе над злосчастным островом появилась мигающая огоньками штука, очень мало напоминающая обычный самолет. Увидев это явление, женщина не стала прятаться под пальмами, а выбежала на узкую полоску песчаного пляжа и замахала руками в отчаянной надежде на спасение. Страх и дальше остаться в одиночестве оказался сильнее всего прочего. Без единого звука совершив над островом круг, неизвестный аппарат опустился на землю в десятке шагов от потерпевшей крушение, так же бесшумно раскрылся кормовой люк, и из открывшегося слабо освещенного проема ее жестами позвали к себе люди европейской внешности, одетые во вполне европейские одежды.

Сломя голову женщина побежала на этот зов, и, оказавшись внутри, остановилась в недоумении. Полутемное помещение, освещенное тусклыми темно-красными лампами, вооруженные люди в военной форме неизвестного образца, несколько тел в полярной пилотской экипировке небрежно сдвинуты к стенам (то ли трупы, то ли просто так спят), а один из них связан по рукам и ногам…

Летчица оборачивается, но люк за ее спиной уже закрыт: возможность к бегству отрезана.

И тут один человек – находящийся впереди, там, где должна располагаться кабина пилотов – с сильным акцентом спрашивает у нее:

– Вы Амелия Эрхарт?

– Да-да! – отвечает она, разом встрепенувшись. – Я Амелия Эрхарт!

– Это очень хорошо, – отвечает тот человек совершенно спокойным тоном, – потому что мы как раз прилетели за вами. Расслабьтесь и успокойтесь, вы среди друзей. Совсем скоро мы прибудем туда, где вам все объяснят. На самом деле это не такой простой разговор, чтобы вести его здесь и сейчас.

Амелия поджала губы и провела рукой по растрепанной шевелюре коротких олос.

– А… эти? – спросила она с оттенком тревоги, указывая на бесчувственные тела на полу. – Они тоже ваши друзья?

– Они тоже наши друзья, – ободряюще кивнув, ответил ее собеседник, – просто один из них так испугался вида челнока, что начал стрелять в наших солдат, и тогда Дина их всех немножечко… парализовала. Я же говорил вам, что все тут не так просто, как кажется на первый взгляд. Кстати, позвольте представиться: я майор военно-воздушных сил Народной Республики Аквилония Евгений Агеев.

– Ну хорошо, мистер Агеев, будем считать, что я ваша пленница, – устало вздохнула летчица и потерла лоб, на секунду прикрыв глаза. – Надеюсь, что ничего более худшего, чем это коварное похищение, со мной больше не произойдет…

В этот момент ее взяли за руку и усадили рядом с майором, а еще через мгновение она ощутила, что в ее руку вкладывают теплый шаровидный предмет.

– Вы не пленница, а гостья, пусть и немного недобровольная, – мысленно произнес майор Агеев, и Амелия поняла его без перевода. – Впрочем, в этом мире, за исключением Основателей, вообще не бывает добровольных гостей, потому что никто и никогда не попадает сюда по своему личному желанию. Увы, мисс Эрхарт, но в этом я убедился на собственном опыте. Почти все, кого вы встретите в ближайшее время, в своих мирах погибали ужасной безвременной смертью, и только воля Того, Кого тут зовут Всемогущим Посредником, дала нам всем шанс прожить в Аквилонии еще одну, вторую, жизнь. Поэтому постарайтесь не думать о своем прошлом и сосредоточьтесь на том, что вы сможете делать в новом для себя будущем.

27 июля 3-го года Миссии. Суббота. После полудня. Окрестности Большого Дома.

Возвращение челнока со спасенными летчиками прошло без эксцессов. Зависнув в воздухе на высоте около трех километров (радиус обзора двести километров во все стороны) летательный аппарат темных эйджел плавно опустился на площадку у Старой Пристани. Все. Если не считать небольшой стрельбы устроенной товарищем Леваневским, спасательная экспедиция завершилась благополучно (все потерпевшие доставлены живыми и здоровыми) и, самое главное, быстро: одна нога здесь, а другая уже там. Это не двухмесячный поход «Медузы» к устью Дарданелл и обратно. Однако при этом «Медуза» доставила в Аквилонию больше тысячи человек лояльного пополнения, годного хоть на стройку, хоть на войну, а на шаттле прибыло всего семь человек сомнительной полезности. Конечно, приятно, что спасли людям жизнь… но не более того.

И вот первой на травку прибрежного луга первой сходит Амелия Эрхарт, настороженно оглядываясь по сторонам, а следом морпехи принимаются вытаскивать экипаж ДБ-А и раскладывать тела рядком в тенечке, попутно освобождая их от меховых полярных комбинезонов: иное при температуре плюс двадцать пять в тени было бы весьма негуманной пыткой. Скоро действие парализатора закончится, и тогда то ли спасенные, то ли похищенные начнут приходить в себя для последующего нелегкого разговора. В последнюю очередь челнок покидает его команда, и американская летчица-рекордсменка вздрагивает, наконец-то при свете дня разглядев темных эйджел с близкого расстояния. Еще бы тут не вздрогнуть: у них иссиня-черная кожа, какой не бывает ни у одной негритянки, заостренные уши и, главное, хвосты… И все это вводит отважную женщину в состояние ступора. Но наибольший ужас вызывает то, что эти трое по-хозяйски обнимают мистера Агеева, а тот принимает эти объятия как должное.

И в это время со стороны Площадки Собраний к месту посадки пешком спешит комитет по встрече: Верховный шаман Петрович, главный военный вождь Андрей Викторович, его адъютант Александр Шмидт, председатель объединенной парторганизации товарищ Давыдов, а также доктор Блохин. Остальные заняты важными и неотложными делами, и им не до торжественных встреч.

При виде выложенных на травке тел главный военный вождь удивленно хмыкнул и спросил (в первую очередь, у капитана Гаврилова):

– А это что еще за натюрморт, товарищи?

– Товарищ Леваневский[15]15
  Выходцы с Великой Отечественной Войны во всех ее вариантах товарища Леваневского знают в лицо, ибо перед ее началом тот был популярен ничуть на меньше, чем Филипп Киркоров в начале двадцать первого века.


[Закрыть] при первом контакте попытался было открыть по моим людям огонь из табельного пистолета, – пояснил тот. – Тогда товарищ Динал Аз без лишних рассуждений парализовала всю их команду, на чем уговоры с нашей стороны были закончены.

– Товарищу Динал Аз выражаю благодарность от лица командования за находчивость и решительность, – одобрительно произнес Андрей Викторович. – А вот с товарищем Леваневским, чувствую, разговор выйдет тяжелый. Какого черта его вообще дернуло стрелять по вашим бойцам?

– Не знаю, – пожал плечами капитан Гаврилов, – возможно, его испугал внешний вид летательного аппарата темных эйджел, да и мои бойцы обмундированы отнюдь не по форме образца тридцать пятого года, когда не было еще морской пехоты особого назначения. Последнее, что он закричал перед тем, как начать стрельбу – что мы не люди, а подделка. Наверное, он принял нас за замаскированных марсиан?

– Ну что же, бывают в жизни огорчения, – хмыкнул главный военный вождь. – По счастью, список спасенных товарищем Леваневским не исчерпывается. Надеюсь, остальные члены его экипажа окажутся более вменяемыми людьми. Кстати, а вон та особа женского пола у вас откуда? Неужели вы подобрали ее голосующей на дороге?

– Почти, товарищ командующий, – краем губ улыбнулся Василий Гаврилов. – Уже на месте товарищ Агеев вспомнил про еще один похожий случай бесследного исчезновения самолета. Это американская летчица Амелия Эрхарт, пропавшая над Тихим океаном во время кругосветного перелета. Так как у нас еще оставался солидный запас времени, большое количество которого было отведено на аннулированные переговоры с товарищем Леваневским, то я санкционировал новый поиск. И, как видите, все прошло успешно. Напарник мисс Эрхарт, как мы поняли, утонул при катастрофе, когда самолет упал в воду, а она спаслась на необитаемом острове посреди Тихого океана. Страх навечно остаться в одиночестве оказался так силен, что американка сама выбежала нам навстречу и попросила ее немедленно спасти, что мы и исполнили со всей возможной галантностью. При этом ее не смутил ни странный вид темноэйджеловского аппарата, ни отсутствие у него звука моторов – все это было неважно, лишь бы мы забрали ее оттуда.

– Ну что же, хорошо все, что хорошо кончается, – изрек очередную сентенцию Андрей Викторович. – Александр, скажи мисс Эрхарт, что мы рады видеть ее в своем обществе. Тут, в Аквилонии, вообще рады всем хорошим людям, вне зависимости от их происхождения, цвета кожи и прочих особенностей.

Он с доброжелательностью глядел на американскую летчицу: высокая, худощавая, в полотняных брюках и пилотской куртке, с гривой коротких вьющихся волос, она была похожа на нескладного мальчика-подростка. На лице ее было написано напряжение, она внимательно, подавшись вперед, слушала перевод Александра Шмидта.

Когда тот закончил, американка немного расслабилась. Она осмотрелась по сторонам, провела рукой по своей шевелюре, и затем произнесла:

– Все это, конечно, приятно… Но, черт побери, скажите же, наконец, где я сейчас нахожусь? А еще, как гражданка Соединенных Штатов, я бы хотела встретиться с самым большим вашим начальством. Имя Амелии Эрхарт знает весь цивилизованный мир. Президент Рузвельт лично следил за моим перелетом.

– Значит, так… – медленно произнес Верховный шаман Петрович, внимательно глядя на женщину, – Александр, просвети эту госпожу Эрхарт, что такое Аквилония и где она расположена на карте мира, а также объясни, что сейчас она разговаривает с ее высшими руководителями по военной и гражданской части. Да, и добавь, что ее бывшее американское гражданство не значит в этом мире ровным счетом ничего. О ее существовании тут вспомнили, можно сказать, случайно, и если бы не этот факт, то она до сих пор бегала бы между пальмами на своем острове.

Выслушав перевод, Амелия Эрхарт посмотрела на часы. Затем подняла на мужчин полный изумления взгляд и воскликнула:

– Но это же невозможно, господа! Ни один самолет в мире не способен обогнуть земной шар всего-то за сорок пять минут!

– Это не самолет, а инопланетный космический челнок, – ответил Александр Шмидт терпеливым тоном опытного педагога. – На такие большие расстояния он не летает как самолет, а на огромной скорости совершает заатмосферные орбитальные прыжки. Да будет вам известно, что для этого устройства ничего не стоит облететь весь мир за полтора часа, а не только за сорок пять минут покрыть расстояние в пятнадцать тысяч километров.

Американка поморгала. Потом, нервно покусывая губы, вновь окинула окрестности внимательным взглядом, задержав его на инопланетном шаттле. В ее светлых глазах металась растерянность вкупе с недоверием. Однако она не собиралась показывать свои истинные чувства, как и подобает сильной женщине в столь неожиданных обстоятельствах.

– Я ничего не понимаю, а потому вынуждена верить вам на слово, – она склонила голову набок и прищурилась. – Но каким образом я могла оказаться на сорок тысяч лет в прошлом? И при этом встретить тут вас, цивилизованных людей… да еще этот «инопланетный космический челнок»? А еще, мистер Шмидт, скажите, кто такие эти высоченные чернокожие создания – вон те, что обнимают мистера Агеева, как будто он их личная собственность? – Она кивнула в сторону счастливого семейства. – Вы сказали, что относитесь одинаково ко всем людям, независимо от цвета кожи… Но ведь эти трое даже не относятся к человеческому роду! У них заостренные уши, каких не бывает у нормальных людей, да еще и… хвост… – Она брезгливо поморщилась.

– Ну вот, – вздохнул главный военный вождь, выслушав перевод, – заговорило дитя не пуганого толерантностью двадцатого века… Но этого, Александр, переводить глупой американской бабе не надо. В первую очередь скажи ей, что это мы тут решаем, кто относится к человеческому роду, а кто нет! И эти «чернокожие создания» для нас такие же люди, как и все прочие, кого она видит вокруг, потому что у них такие же понятия о любви, чести и верности, как и у нас. Они – представительницы космической расы темных эйджел. В чем-то они превосходят обыкновенных людей, в чем-то им фатально уступают, но их клан Игла Мрака принес Аквилонии все положенные в таком случае клятвы верности, а потому они считаются нашими полноправными согражданами, к тому же находящимися на хорошем счету у командования, то есть у нас с Петровичем. Скажи этой мисс Эрхарт, что если бы не они и не их челнок, то она до сих пор бегала бы между пальмами на своем острове в бесполезном ожидании спасения. А товарища Агеева они обнимают, потому что он их законный муж, а они – его любящие жены. Так-то вот… Такие, значит, у нас тут порядки.

– Да, – подала голос госпожа Азалиэн, все прекрасно слышавшая; в ее голосе явственно ощущалось довольство жизнью, а хвост подрагивал с какой-то сладострастной вальяжностью, – мы любим Евгения, потому что внутри он такой же, как и мы. Мы – одна душа и одно тело, но скоро наш клан станет еще лучше, потому что, следуя вашим установлениям, мы намерены принять в него несколько самок хумансов, близких к нам по своим душевным особенностям. – Подобие улыбки появилось на ее черном лице; летчица непроизвольно вздрогнула, увидев чуть выступающие клыки. – А этой самке племени англосаксов вы скажите, что она глупая грязная дикарка, которую спасли, а она вместо благодарности тычет в нас пальцем и возмущается, что мы не такие, как ей хотелось бы.

Когда американка выслушала перевод слов Андрея Викторовича и комментария темной матроны, особенно ее уязвившего, ее узкое лицо вытянулось еще больше, а глаза расширились.

– У вас тут еще и многоженство?! – взвизгнула она, непроизвольно делая шаг назад. – А еще… я ушам своим не верю… вы считаете настоящими людьми каких-то инопланетных чудовищ и спокойно смотрите на то, как они нагло оскорбляют человеческую женщину? – Вековая англосаксонская спесь кипела в ней, перекашивая лицо и уродуя ее довольно миловидную наружность.

– Мда, тяжелый случай… – вздохнул главный военный вождь, глядя на женщину тяжелым взглядом. – Поди ж ты, а мне она поначалу показалась вполне приличным человеком, с которым можно иметь дело. А тут наружу полезли такие демоны, что хоть вызывай отца Бонифация с матерью Агнессой и начинай поливать эту особу святой водой… – Он хмыкнул – как показалось возмущенной американке, довольно зловеще.

– Андрей Викторович, – тихо сказал ему сказал Александр Шмидт, – хорошо, что эта мисс Эрхарт еще малышку Дэм пока не видела… Воображаю: визгу было бы – хоть уши затыкай!

– Ты, Александр, погружался в нашу действительность постепенно, а ее окунули туда сразу с головой, – назидательно произнес верховный шаман Петрович, решив немного заступиться за героическую летчицу, которой явно пришлось нелегко. – От таких переживаний, знаешь ли, у кого угодно крыша может поехать. Я думаю, сейчас ее лучше всего отвести к Люсе, которая, кстати, английским владеет ничуть не хуже тебя. – Он ободряюще кивнул Амелии, которая в этот момент была похожа на кошку, оказавшуюся в окружении псов: шерсть дыбом, хвост трубой, того и гляди зашипит. – Надеюсь, что семья д`Аркур не откажется принять на воспитание еще одну постоялицу, прибывшую из цивилизованных времен, но в некоторых вопросах не менее дикую, чем любая женщина из местных кланов. А если уже у Люси ничего не получится, то тогда мы точно будем знать, что медицина тут бессильна – и тогда придется вернуть эту женщину на ее остров. Такое, как ты знаешь, по нашим законам тоже не исключено, хоть и не хотелось бы поступать таким образом.

– Да, – кивнул Андрей Викторович, – бери нашу гостью под ручку и иди с ней к нашей Люсе. Уверен, она сможет навести порядок в голове этой мисс – точнее, очень на это надеюсь… А у нас сейчас будет тяжелая работа – разговаривать с товарищем Леваневским. Переводчик, как ты понимаешь, нам при этом не нужен, поэтому мы даем тебе отдельное поручение.

– Будет исполнено, товарищ командующий! – бодро ответил Александр Шмидт и, повернувшись к американке, продолжил уже по-английски: – Мисс Эрхарт, позвольте мне проводить вас в дом гражданки Люси д`Аркур. Там вы сможете отдохнуть и за неспешной беседой с хозяйкой выяснить для себя то, что вам пока непонятно в нашем обществе…

– Я – миссис, молодой человек! – встряхнула летчица своими кудрями. – Да будет вам известно, что я замужем…

– Я верю, верю, – успокаивающе кивнул адъютант-переводчик главного военного вождя, окинув Амелию сочувствующим взглядом. – Но, пожалуй, здесь это уже не имеет никакого значения. Бездна в сорок тысяч лет непреодолима для обычного смертного существа, а потому брачные узы всех, кто попал сюда, считаются расторгнутыми в силу непреодолимых обстоятельств, как и присяга, которую военные люди приносят своему государству. Здесь все надо начинать с чистого листа, и обратного пути нет. Как говорили древние греки: «ладья Харона обратно не перевозит».

Миссис Эрхарт (или снова мисс?) отвела взгляд: острая тоска от осознания безвозвратности впервые торкнулась в ее сердце. Всеми силами она старалась подавить свои чувства, чтобы не казаться в глазах этих странных людей чувствительной дамочкой – ведь она всегда призывала женщин быть сильными. Нельзя раскисать ни в коем случае!

И, чтобы отвлечься от охватившей ее паники, она спросила у своего провожатого:

– А кто она такая – эта ваша гражданка Люсия?

– О, я думаю, общение с ней откроет вам очень многое… – улыбнулся Александр Шмидт, и от этой его теплой ласковой улыбки Амелии чудесным образом немного полегчало. – Возможно, вы даже найдете друг в друге что-то общее… Люся у нас из тех, кто попал в этот мир всего через несколько месяцев после Основателей, а потому знает истоки и причины большинства обычаев. Но сразу скажу: можете не опасаться, что вас насильственно засунут в чей-то гарем. У нас такое не принято. Запомните – не принято. От женщины в Аквилонии в брачном вопросе требуется желание, а от мужчины – только согласие. Коль будет на то ваша воля, вы сами сможете выбрать себе будущего мужа и прямо заявить об этом во всеуслышание. Но перед этим вам еще придется заслужить себе права полного гражданства. Иным способом эти дела у нас не делаются.

Та вздохнула, осмотрелась по сторонам и, изобразив на лице натужную американскую улыбку, сказала:

– Ну хорошо, идемте, мистер Шмидт…

Некоторое время они шли молча, и американская летчица жадно смотрела на кипящую вокруг удивительную жизнь. Во всем здесь, даже при беглом взгляде, хорошо ощущались крепкий уклад и стройный порядок, добротность и деловитость, явно управляемые мудрой и твердой рукой.

Но женское любопытство все же заставило ее задать вопрос, так и вертевшийся на языке:

– Мистер Шмидт, скажите… а у вас сколько жен?

– У меня две: француженка из начала двадцать первого века Доминик и местная уроженка Лис, – честно ответил молодой человек. – Доминик нежная, а Лис страстная, и этой пары противоположностей мне пока хватает.

– И что, они, ваши жены, никогда не ссорятся, не устраивают скандалов, выясняя, кто из них главная? – удивленно спросила американка.

– Вы, мисс Эрхарт, неправильно воспринимаете наши семьи, – мягко ответил Александр Шмидт. – Жены в них – не ревнивые конкурентки за влияние на мужа, а добрые подруги и нареченные сестры, а это родство, по местным обычаям, ничуть не уступает кровному. Государство снабжает нас всем необходимым для обеспечения физического выживания, а моральный комфорт, уют и человеческое тепло мы должны создавать себе сами. Впрочем, поговорите об этом с Люсей д`Аркур – и она, как женщина женщине, расскажет вам гораздо больше моего.