Текст книги "Билет на небесный поезд"

3. Море

В последнее время он редко брал машину. Если быть точнее, он редко брал машину с тех пор, как от него ушла Настя. От дома до работы без труда можно было добраться на маршрутке, и занимало это обычно не более двадцати минут, в то время как в гараж нужно было идти минут десять, ещё столько же проводить там, подготавливая автомобиль к поездке… По меньшей мере столько же… Ну, потому что автомобиль у Игоря был отечественный, да ещё и неновый, а отечественному, ещё и неновому, автомобилю нужно оказывать хотя бы минимальное внимание. Плюс дорога… Вот и получалось, что на маршрутке было и дешевле, и быстрее, и надёжнее.

Так что Игорь брал машину, только когда накапливалось несколько важных дел помимо работы. Ну а сейчас машина бралась для удовольствия.

Игорь проверил давление в шинах, уровень масла, наличие всех других жидкостей, заглянул под днище, находя в этих действиях сегодня какое-то наслаждение и умиротворение. Завёл машину и, пока она прогревалась, протёр все стёкла, уложил сумку на заднее сиденье.

И поехал.

Около университетской остановки, где обычно приходилось долго стоять на светофоре, он поймал себя на мысли, что раньше всегда здесь делал музыку погромче и украдкой поглядывал на хорошеньких студенточек, ожидавших автобуса. Ждал, что на него обратят внимание. Сейчас он поразился этим глупым мыслям. Повзрослел. Или, скорее, начал считать свою машину недостаточно интересной. Так оно и было, но раньше его это не останавливало. То есть всё-таки повзрослел.

В общем, звук громче он не сделал и глазеть по сторонам не стал.

На него тоже никто не посмотрел.

За городом Игорь разогнался, но лететь на пределе, словно убегая от кого-то, не стал. Просто ехал, расслабившись, поглядывая по сторонам. За несколько километров до конечной точки путешествия он увидел безлюдные зелёные холмы как с картинки и, включив правый поворот, съехал на обочину. Пыльная и грязная придорожная трава уже через пару шагов превратилась в пышный густой ковёр, украшенный маленькими белыми и жёлтыми цветами. Бабье лето…

Игорь взобрался на один холм, на второй, третий… и его охватило необъяснимое чувство простора, земля ушла куда-то вниз, а он остался, и вместо привычных перспектив перед ним… нет, даже вокруг него, оказалось небо – простор безграничный и какой-то осязаемый.

«Вот же! – проговорил про себя Игорь. – А ведь я никогда раньше такого не ощущал».

Он раскинул руки как можно шире, запрокинул голову. Синь неба была настолько пьянящей, что захотелось зачерпнуть её ладонью или, того лучше, нырнуть в неё, разрезая телом.

Он уже даже видел себя как бы со стороны, висящего в нескольких сантиметрах над землёй, ощутил (хотя не понимал, как это вообще можно ощутить), как проворачивается под ним планета.

Душу переполнило ощущение осторожной радости. Осторожной оттого, что радость эту казалось так легко спугнуть.

Так и произошло. Со стороны шоссе послышались гудки: водитель большой фуры выразил недовольство его парковкой. Игорь проводил взглядом скандалиста, а когда вновь повернулся к холмам, иллюзия объёмности и глубина неба исчезли. Сказки больше не было. Тогда он вздохнул и, нащупав в кармане ключи, побрёл к машине.

Берег был каменистый, грязный, засыпанный мусором и кучками подсыхающих тёмно-бурых водорослей, прижатый со спины развалившимся бетонным забором. Но у него имелось одно неоспоримое преимущество: он был безлюдный: ближайшая машина с каким-то тихим любителем подводной охоты виднелась метрах в трёхстах. Обычно они с компанией не останавливались здесь: девчонки хныкали, что на этих камнях только ноги ломать и вообще пляж плохой – ехали дальше, где пляж был лучше, где… фотосессия при особом таланте могла стать бесподобной.

Настя иногда соглашалась и на это место.

Море, несмотря на неприглядный берег, было чистым, и медуз почти не наблюдалось. Не то чтобы Игорь их боялся, но всё-таки когда приходится разгребать желеобразные тельца руками… Не особо это приятно.

Через пять минут Игорь уже опустил своё освобождённое от одежды тело на видавший виды пляжный коврик.

Над берегом стояла удивительная, наполненная мирным спокойствием, тишина. То есть не полная, абсолютная тишина… разве это слово совместимо вообще со словом «прибой»? Просто не было привычного для таких мест шума: визга детей, лая собак, хлопанья дверей автомобилей, бумканья модной музыки…

Пару раз Игорю слышались какие-то голоса… будто бы рядом, за грудой камней, но в следующий миг он понимал, что разговаривающие люди далеко от него, просто так расположился воздух, что легчайший порыв ветра донёс этот звук.

Вообще звуки словно дробились, распределяясь по слоям. Дальний слой составляли треск моторной лодки, гул пролетевшего самолёта, шум машин с шоссе. Это были звуки цивилизации, и очень хорошо, что они были в дальнем слое. Ближе звучали редкие человеческие голоса, крики каких-то птиц, шелест порванного кулька, зацепившегося за колючку, ну и совсем рядом – тонкий треск кузнечиков и плеск волн. Плеск волн вообще можно было вынести в отдельную категорию – ленивый, умиротворяющий, монотонный. Фон ко всем остальным звукам…

Как хорошо, что здесь и сейчас голос ветра и моря ничто не заглушало…

Вода была прохладной даже у берега. Игоря не волновало это обстоятельство, он не ставил цель обязательно искупаться. Но зачем он тогда ехал? Чтобы не отвечать себе на последний вопрос шаблонными книжными фразами, вроде «У моря я хотел поразмыслить о жизни», вчерашний именинник зашёл по колено, привыкая, думая о моржах или хотя бы приезжих, например сибиряках, которые преспокойно могли залезть в море и в октябре. Наконец, собравшись с духом, он плюхнулся в воду, выкрикнул сдавленное «ух ты!» и, работая энергично руками, поплыл. Согревшись в движении, Игорь подумал о закрытии сезона и попытался запомнить это ощущение бодрящей лазурной воды, тёплого, но не жаркого уже солнца, прозрачного воздуха, законсервировать всё это в памяти.

Во второй заход, после того как тело вдоволь погрелось на солнышке, он входил в воду быстрее, практически бухнулся. И, поняв, что никто его не видит, принялся бултыхаться, нырять, дурачиться, прыгать с камня… Игорь делал это, словно хотел наплаваться и наныряться за всех, кого нет с ним. Потом он понял, что это глупо. Но остановился не сразу, проскрёб животом дно, полежал минуточку на мелководье, потом выбрался на коврик, с фырканьем вытерся полотенцем, попрыгал то на одной, то на другой ноге, выливая воду из ушей. Упал на своё ложе, тёплое и родное, и понял – завод кончился. Стало грустно.

Вспомнилось, как однажды на этом берегу их с Настей прижало нестерпимое желание и они, спрятавшись в камнях и накрывшись большим полотенцем, занимались тут посреди бела дня любовью. Но фишка была не в этом. Когда всё закончилось и Игорь с блаженной улыбкой уставился в сторону горизонта, Настя стала пытать его, о чём он думает. Немного посопротивлявшись, Игорь абсолютно честно рассказал ей, что думал о высоте прилива в этих местах, о кораблях на воздушной подушке и о водомерках, умудряющихся своими хитрыми лапками удерживаться на поверхности воды. Настя тогда была поражена. Она думала, Игорь над ней прикалывается. А он действительно после секса думал о всех этих вещах.

На обратном пути Игорь попался в лапы гаишникам. Это случилось сразу при въезде в город, соответствующий дорожный знак ещё даже не успел исчезнуть в зеркале заднего вида. «За что?» – можно было не спрашивать. И так ясно. Превышение скорости и обгон через сплошную. Ведь здесь подчиниться правилам было нелегко: трасса, казалось бы, не кончилась, город ещё не начался, к чему всё это – тормозить и плестись за гружёным самосвалом в горку. Ну и что, что одна полоса… Ну и что, что сплошная…

Молоденький гаишник резво подскочил к нему, буркнул что-то неразборчивое, представляясь, и, глянув документы… унёс их с собой в патрульную машину. Игорь остался. Обычно в случае нарушения приглашали и водителя следовать туда же, но на самом деле его не часто останавливали, чтобы иметь уверенность, что эти действия сотрудников автоинспекции – правило. К тому же в патрульном авто уже сидел кто-то. Собрат по несчастью…

Игорь вздохнул, вышел из машины и стал ждать.

Про него забыли минут на десять, а то и больше. Гаишники занимались своими делами, кого-то ещё затормозили, а в отношении его, Игоря Астахова, ничего не предпринимали. Если бы он сейчас спешил по важным делам, то, безусловно, нервничал бы, злился, психовал. К счастью, важными делами сегодня и не пахло…

Самолёт пересёк всё небо с запада на восток, оставляя за собой белый след. Игорь, задрав голову, проводил его взглядом. Понаблюдал, как в стороне вороны взламывают скорлупки грецких орехов, как забавно тормозят водители, обнаруживая за кустами патрульную машину, как медленно составляются протоколы на нарушителей.

Наконец, спустя целую вечность, вспомнили и о нём…

За это время, видимо, что-то произошло, потому как перед Игорем неожиданно вырос другой гаишник, не тот, что непосредственно его останавливал, и, смерив странным взглядом, в котором читались одновременно сочувствие и презрение, протянул документы.

– Игорь Владимирович, есть моменты, когда спешить опасно, а есть – когда опасно не спешить, – сухо сказал он. – Подумайте. Счастливого пути!

Он отвернулся и зашагал к патрульной машине.

Игорь, уже давно морально приготовившийся к нудному составлению протокола и последующему штрафу, опешил от такого поворота. Проверив, все ли документы на месте, он залез в машину и торопливо завёл двигатель, будто боялся, что гаишник может передумать.

Настроение на остаток пути было подпорчено, однако о самом инциденте Игорь на какое-то время забыл.

До вечера.

Вечер ожидался по-настоящему холостяцкий, диванно-телевизионный. Об Игоре так никто и не вспомнил. Это уже немного нервировало, но только немного. «Завтра, – решил Игорь, – займёмся этим завтра». Он разогрел тушённое с овощами мясо, приукрасил тарелку салатами, сделал пару бутербродов, не забыл про пиво… и со всеми этими вкусностями уселся перед телевизором, мечтая найти какой-нибудь старый добрый фильм, памятный с детства. Так вечер мог стать по-настоящему приятным. Фильм он нашёл – старую французскую комедию – но в рекламной паузе показали ролик со спешащим куда-то автомобилем, и это напомнило ему о сегодняшнем случае и о странных словах инспектора. А слова действительно были странными. «Опасно не спешить». Так обычно не говорят, тем более человек такой профессии… Вот если бы он сказал: «В некоторых ситуациях можно спешить, а в некоторых нельзя», – это было бы правильно. Но он сказал иначе. Почему?

Игорь долго думал над этим вопросом, но ответа так и не нашёл.

4. Выход в утро

Сон ему приснился соответствующий, как раз про спешку и «запаздывание». Ему приснилось, что он – студент, чудовищно затянувший с написанием какой-то серьёзной курсовой работы. И вот последний день сдачи, на кон поставлено всё. С чертежами под мышкой он спешит разыскать экзаменатора, но не знает, куда идти. Коридоры института, целый лабиринт переходов, лестниц, тупиков. Он мечется по ним, не в состоянии никого найти, нервничает, злится: ведь время уходит, его товарищи уже всё сдали.

Гулкие пустые коридоры. Закрытые классы. Насмешливо звенящие лампы в пыльных светильниках. И никого…

Страх и беспомощность достигают предела, когда он неожиданно вваливается в холл, где есть люди, где комфортно и уютно. На миг он забывает о своих поисках, о сдаче курсовой, он идёт к людям, но обращает внимание на портрет в чёрной рамке, висящий на стенде. На портрете – тот самый преподаватель, которому предстояло сдавать кое-как слепленный труд.

– Я опоздал? – спрашивает он окружающих, подходя ближе. – Я что, вправду опоздал?

Вокруг молчание. Он начинает трясти людей, хватать их за руки, но они его не замечают. Совсем. Кто-то не отрываясь смотрит на портрет. Смотрит и Игорь. Стекло портрета отсвечивает, и получается, что он глядит на самого себя в чёрной рамке… Как в зеркало…

Осознать, что всё это сон, было большим облегчением. Игорь проснулся, какое-то время полежал, привыкая к яви, впуская в себя необходимые знания о том, кто он, где он и что вообще происходит. То, что он вспомнил, не принесло особой радости, за исключением одного факта: он в отпуске. Решив, что спать больше не будет, он выбрался из-под одеяла и как был, в майке и трусах, вышел на балкон.

Раннее сентябрьское утро было прекрасным.

Рассвело, но весь окружающий мир был ещё окутан светлой невесомой дымкой – настоящий коктейль из тумана и дыма первых костров, на которых жгут упавшую до срока листву. Небо цвета топлёного молока клубилось на восходе, готовясь впустить в мир солнце. Расположившиеся на карнизе голуби ждали этого момента, оживлённо воркуя. Сорока ничего не ждала. Она летела по своим сорочьим делам чуть выше крыш домов, Игорь увидел её снизу, увидел, как она делает взмахи крыльями, отдалённо напоминая пловца брассом. Она пролетела и скрылась.

Было прохладно, но прохлада несла свежесть. Воздух был чистым, сырым и ароматным. Где-то чиркала асфальт метла дворника. Проехала машина, неуместная в этой утренней идиллии. Игорь постоял ещё, потом, продрогнув, нырнул в квартиру и, пребывая в каком-то необычно бодром настроении, сделал зарядку, разминая застывшие после сна мышцы.

Сегодня хотелось быть в форме. Сегодня тот, про кого забыли, решил сам о себе напомнить.

Лучики встающего солнца разрезали исчезающий туман, превратив прекрасное сентябрьское утро в великолепное, будто с полотна талантливого художника. В потоках света, прорезающего кроны деревьев, заискрила роса на траве, обозначились протянутые за ночь паутинки, затанцевала, закружилась искорками мошкара.

Игорь, гладко выбритый, причёсанный и приодетый, неспешно шёл по району и думал о том, что вот сейчас как ни в какое другое время истончается граница между городом и тем, что лежит за его пределами, то есть остальным миром. Летом такого не бывает. Летом в городе жарко, душно и тесно, учащённый пульс магистралей отдаёт в висках. Зимой тем более разница велика. Слякоть разбитых дорог в противовес укрытым снегом полям и лесам, где тишь да красота. Весенняя экспозиция города тоже не сравнима с полевой: просто нельзя не жмуриться от яркости асфальта, стен домов и контрастирующей со всем этим синевы неба.

А вот если сентябрьским утром в парке смотреть в сторону встающего солнца…

Эти лучики, словно выискивающие что-то прожекторы, эта лёгкая желтизна деревьев, этот прозрачный воздух, который легко и приятно вдыхать, росинки на траве… Словно ты не в прочном капкане улиц, а где-то там, где леса и луга, где горизонт – не ломаная линия из домов, а земля – не огороженная заборчиком клумба, а нечто большее… Да, только ранней осенью возможно такое.

Стайка воробьёв вспорхнула с какого-то куста и понеслась по коридору из ветвей, словно эскадрилья истребителей, пересекая зоны света и тени, и исчезла где-то вверху. Игорь проводил беспечных птиц взглядом и задумался. Вот он сравнивает город и не город, но есть ли у него право об этом судить? Ведь он родился и вырос в городе. В его активе только короткие вылазки на природу, пикники, лёгкие туристические прогулки. Так, чтобы на недельку проститься с цивилизацией, жить в лесу, преодолевать километры с рюкзаком за плечами – он ведь даже в такие походы никогда не ходил. Что он может знать о природе, о дикой природе? Только то, что можно прочесть в книгах или увидеть на экране телевизора. И о жизни в деревне он тоже ничего не знает. Точнее, знает что-то понаслышке, что-то видел и сопоставил, когда проезжал мимо, но копнуть поглубже в суть этой жизни… Разве способен на это коренной горожанин?

Да что там село, он и про другие города сказать ничего не может. Он знает только свой, в котором родился и вырос. Он не видел других городов, вернее, видел некоторые, но мимолётно, проездом, вскользь. Судить о чужой жизни не имея на то оснований – неправильно.

А что тогда мог рассказать Игорь про свой город? Что в нём есть такого? Его город был не велик и не мал. До звания курортного он не дотянул сто двадцать километров, средоточием промышленности ему не суждено было стать, центром туризма – тоже. Река через него не текла. Это был такой… город-середнячок. Игорь даже очень смутно знал историю его возникновения. Она его не интересовала. Какие-то люди пришли сюда в незапамятные времена и решили здесь жить.

В социальном плане родной город Игоря тоже находился где-то посередине. Жители окрестных деревень, посёлков и совсем маленьких городков грезили переселиться сюда, потому что тут можно было заработать и жизнь виделась легче, а земляки Игоря, кто порасторопнее, мечтали перебраться в города покрупнее, где перспектив и возможностей для заработка имелось поболее. Одно время Игорь тоже мечтал сменить место жительства. Мечтал не очень настойчиво, а так… в стиле «Хорошо бы уехать…». Не уехал. Даже не попытался. Прежде всего, воспротивились родители, а потом и он сам поразмыслил и решил, что слишком много держит его здесь.

Что интересно – одним из моментов, перевесивших тогда чашу весов в пользу «остаться», были его друзья, он не представлял, как потеряет их всех, как будет жить один в чужом, незнакомом городе, большом и хищном. Но друзья и приятели через несколько лет и сами разлетелись, разбежались, уехали в другие города или вообще за границу. Конечно, уехали не все, только некоторые… Но, в общем-то, уехали лучшие… Самые незаурядные, можно сказать, личности, умные, целеустремлённые, с амбициями, с которыми всегда было интересно. Они знали, что им здесь не то чтоб ничего не светит, но здесь им тесно, здесь им не развернуться, они не смогут реализоваться в этом городе, а может даже и стране, просто не те условия. Правда, кто-то из тоже умных и способных нашёл себя здесь. Это, как правило, были ребята со связями или с чем-то похожим на семейный бизнес. Но по сравнению со смельчаками, уехавшими в никуда, они, конечно, проигрывали.

Проигрывали… Это, в общем-то, был не факт. Например, многие девушки так не считали. Их эти оставшиеся и устроившиеся в жизни интересовали гораздо больше. Девушки расхватывали их, как дефицитный товар…

В общем, те, у кого были только мозги, уехали. Те, у кого были руки или связи, остались. Те, у кого не было ни первого, ни второго, ни третьего, конечно же, тоже остались. Принадлежность к последним Игоря сейчас уже перестала смущать…

Если не бередить старые раны.

5. Отвергнутый

Он услышал эти слова от Виктории, что была первым номером его списка.

– Игорь, я уезжаю.

– Что? – Он не поверил своим ушам: такое совпадение. Вот только что, шагая по утреннему городу, он размышлял на тему переездов…

– Ты слышал. Я уезжаю. В столицу. Один старый знакомый предложил хорошую работу.

– Ах, старый знакомый, значит…

– Ой, перестань! Да, знакомый.

– Вика, а как же… Я думал, что… наши отношения… они…

– Какие отношения, Игорь? Что ты себе нафантазировал?

– А разве то, что было, – это…

– Нет! Да и когда это было?!

Она отвернулась к окну, плотно сжав губы. Каштановые волосы заблестели на солнце. Пальцы вместо недоступной сигареты сжимали в руках карандаш. Крепко сжимали. Она нервничала. За прозрачной перегородкой располагался главный зал офиса, оттуда поглядывали любопытные коллеги.

– Почему ты молчала?

– Не хотела сглазить.

– Но почему так, Вика? Именно так? Мы могли бы… в другой обстановке… Поговорить… У меня был День Рождения. Ты забыла, да?

– Игорь, у меня сейчас столько забот, ты себе не представляешь. Здесь дела сдаю, все долги подбиваю. Квартирный вопрос решается с трудом, ещё куча всего. Ни на что нет времени.

– Ты продаёшь квартиру?

– Нет… Ну… В общем, да.

– Значит… ты уезжаешь насовсем?

– Только сейчас это понял? Да. Я сваливаю!

В душе у Игоря стало пусто и холодно. И обидно.

– Я в отпуске. Мог бы помочь… – пробормотал он уже на автомате.

– Я и так прекрасно справляюсь.

Игорь задумчиво потеребил мочку уха.

– Когда ты уезжаешь?

– В среду. – Вика опустила глаза и проговорила уже тише: – Послушай, ты извини, что так получилось. Я не хотела тебя обижать. И с днём рождения поздравляю. Но я сейчас вся издёрганная. Всё это сложно…

Игорь кивнул.

– Значит, и помощь моя тебе не требуется…

Виктория промолчала.

– …и сказать-то нам больше нечего, так?

– Игорь, ну что ты ко мне прицепился?! Я не давала тебе никаких обещаний и от тебя ничего не требовала. И, вспомни, я всегда говорила, что не представляю себе жизни в этом сонном городишке, в этом болоте…

– Да… И город для тебя ничто, и я для тебя никто… – Он огляделся вокруг, подмечая, как работники в офисе прячут лица и делают вид, что очень заняты. – Ладно, тебе, полагаю, нужно работать, сдавать дела. Я не буду мешать.

Игорь вздохнул и направился к выходу.

– Спасибо за понимание. – Трудно было понять, то ли она издевается, то ли серьёзно.

Он не оглянулся.

– Прощай.

В самом конце до его слуха донёсся её громкий вздох. Игорь знал, что он означает. Ей было жаль. Но не Игоря, не себя, а просто того, что не удалось провернуть всё в тайне.

Игорь миновал коридор, никого не встретив, и покинул офисное здание, в котором никогда в жизни больше не окажется.

Прежде чем спросить себя, а куда, собственно, лежит его путь, Игорь прошагал километра два по сложной траектории, которую не повторил бы и не объяснил. На душе было сумрачно, обида жгла под сердцем. Но убиваться с горя он не собирался. Ну, дала от ворот поворот, ну разве он не предполагал такого развития событий, когда подкатывал к этой «бизнес-вумен», к этой карьеристке, для которой работа превыше всего. Предполагал. Нелегко, конечно, проглотить такую пилюлю, но к счастью, есть и другие девушки… девушки без выкидонов, общаться с которыми просто и приятно.

Сейчас, в этот прекрасный сентябрьский денёк, такое общение было бы как нельзя кстати. Улыбочки, шуточки-прибауточки, обмен новостями… Так, чтоб не думать, о чём заговорить, не взвешивать каждое слово, просто болтать…

Да, именно то.

Игорь остановился, мысленно встряхнулся, огляделся и, прикинув маршрут, решительным шагом направился на проспект.

Анька была рыжей. Настоящей такой рыжей, с маленькими веснушками, курносым носиком и зелёными глазами. Хотелось сказать: «Она была рыжей, и это всё объясняло». Но это на самом деле ничего не объясняло. Внешность Аньки и то, что она была озорной, общительной и болтливой, – это были два независимых факта. Но почему-то их хотелось обязательно как-то увязать.

Анька… Живая, озорная, болтливая девчонка. Именно девчонка. Разница в возрасте между ними достигала предельной, по мнению Игоря, величины – десять лет, но эти десять лет не являлись бездной, как можно было ожидать. Когда она поджигала его своим неуёмным весельем, увлекала разговорами, Игорь сбрасывал с плеч груз прожитых лет, несостоявшейся карьеры и неудачного брака. Всё это забывалось, и оптимизм переливался от неё к нему, когда их взгляды встречались или встречались губы… или тела. Последнее, правда, случилось лишь однажды, но Игорь очень надеялся, что повтор возможен.

Аня училась на модельера одежды и подрабатывала на ксероксе в гостинице «Вега». Туда он и направился.

Игорь вошёл в здание гостиницы, мимолётно оценив свой вид в отражении стеклянной двери. Картинка его удовлетворила.

Стол с копировальным аппаратом располагался за углом, недалеко от входа, прямо под одним из огромных окон, смотрящих на улицу. Через такое окно был виден почти весь проспект и все входящие и выходящие из гостиницы. Игорь пожалел, что его приближение, скорее всего, уже раскрыто, если только Анютка не занята с клиентами или не увлечена каким-нибудь журналом.

Оказалось, что Аня действительно занята. Очень. Занята высоким, коротко стриженным парнем, с которым она обнималась прямо на рабочем месте, пока никого не было.

Игорь застыл, не спеша появиться из-за газетного стенда, который соседствовал с отделом ксерокопии и в данный миг скрывал его. Отвёл глаза, но потом снова посмотрел.

Вот тебе и Анька! Вот тебе и Рыжик! Действительно, кто сказал, что у неё есть какие-то обязательства перед ним? И с чего он вообще взял, что у неё никого нет? Может быть, нет серьёзной и постоянной связи, но… но это же Анька! Под её чары легко попадёт любой, стоит ей только захотеть. Зелёные глаза ведьмы опалят огнём и… И всё! Он же знал, как это может произойти. Такие они, непостоянные отношения. Ты не обязан ей, но и она не обязана тебе.

Парень прошептал ей что-то на ухо, она заулыбалась и потёрла ёжик на его макушке.

Что теперь? Подходить однозначно глупо… Размечтался, понимаешь ли… Поделом!

Игорь уходил разозлённым. Неизвестно, правда, на кого больше – на Аньку или самого себя. Вышел из гостиницы и, не оглядываясь, зашагал прочь.

Злость незаметно рассосалась спустя полчаса. Игорь бродил по улицам, разглядывал витрины, заходил в магазины. Заходил просто так, без цели. Очень скоро это стало увлекать его.

Вообще, бывшая жена Настя, да и другие представительницы прекрасного пола знали Игоря как непримиримого противника шопинга. Долго ходить по магазинам для него было настоящей пыткой. Он быстро становился угрюмым и раздражительным, конфузился от желания тратить деньги на незапланированные покупки, бесился от трудности выбора, и ещё его злили толпы народа, которые неизбежно присутствовали рядом.

Но при этом в детстве некоторые торговые точки имели для него притягательную силу. Спорттовары, магазин часов, позже салон звукозаписи. И ещё птичий рынок.

Игорь вспомнил, как мог объехать весь город в поисках какой-нибудь детальки на велосипед, как серьёзно относился к выбору аудиокассет или как почти полгода каждое воскресенье заходил смотреть на подзорную трубу в универмаге, пока ему не подарили её на день рождения.

Конечно, дело было не в шопинге как таковом, а в конкретных его условиях – тематике и компании, вернее в её отсутствии. Он не понимал, как может собраться компания из трёх, допустим, подружек и на полдня отправиться путешествовать по бутикам и салонам. Ну, вот если бы три мужика, ездящих на совершенно разных машинах, специально встретились, чтобы вместе бродить по авторынку. Причём покупки у каждого – свои. Ведь бред же, если разобраться!

Игорь улыбнулся этой мысли и вошёл в очередной магазин. Эх, видела б его сейчас Настя!

На самом деле он просто давно не попадал в такую ситуацию, когда никто не мешает, некуда спешить, в кармане есть деньги, ну и… Захотелось купить и то и это. Вот просто захотелось. Останавливало лишь сильное нежелание таскаться с пакетами. По этой причине он отказался от приобретения понравившейся рубашки, новой книги и крема для бритья. Зато купил тонкий фломастер для дисков, флэшку и универсальный видеокабель – это без труда разместилось по карманам. В целях пополнения домашней аптечки взял таблетки от головы и лейкопластырь. Держать руки свободными до конца, правда, не получилось, но бутылка пепси, подцепленная за горлышко, была временной и нетяжёлой ношей.

Волна отпускного шопинга привела Игоря ещё в одно место, на первый взгляд совершенно не мужское. Впрочем, иллюзия гендерной принадлежности его не смущала. Место, точнее, магазин был, по мнению Игоря, интересным и приятным. К тому же тут у него имелась знакомая…

В магазине продавалась посуда, а знакомую звали Татьяной.

Витрины с чашками, стаканами и бокалами притягивали его. Но дело тут было не только в красоте, эстетике и тому подобном. Каждый предмет на полке таил в себе зерно, некий зародыш будущей истории. Хорошей, доброй, а может и не совсем, истории. Тут был простор для фантазии. Вот из этой чашки будет пить кофе на балконе хрупкая темноволосая девушка, вот эти бокалы предназначены для момента признания в любви, этот фужер тихо простоит в серванте, а потом банально разобьётся при очередном вытирании пыли. Из этого чайного сервиза будет пить вечерами чай целое семейство. Из этих дешёвых рюмок – компания поддающих мужиков в гараже. Керамический чайник отправится в подарок в деревню. Кувшин для молока на долгие годы запомнится конопатому мальчишке. Большая часть хрусталя будет скучно смотреть в миры сотен семей, сотен домов. Столько историй, большинство банальных и невыразительных, но и добрых тоже немало…

Татьяна продавала эти истории. Вернее, продавала посуду, а истории… люди потом сочиняли сами.

Войдя в магазин, Игорь огляделся и вначале не увидел Тани, но потом стройный высокий силуэт обнаружился в соседнем отделе, где его знакомая что-то обсуждала с другой продавщицей. Игорь, играя роль созерцателя-покупателя, окунулся в расположенный вокруг стеклянно-керамический мир, ожидая, когда она вернётся на своё место.

Таня была высокой худощавой девушкой с длинными прямыми волосами естественного тёмно-русого цвета. Тонкие черты лица, прямой нос, несколько излишняя бледность… По отношению к ней так и хотелось сказать: «аристократическая натура». Предложение отправиться в кегельбан, какое он собирался сделать Аньке, ей совершенно не подходило. Ей подходил визит в кино, а ещё лучше в театр. Да, стоило отметить, что за последний год он побывал в театре дважды. Благодаря Тане. Сегодняшний день тоже, в общем-то, неплох для театра…

И к чёрту нежелание занимать руки, – подумал Игорь, чувствуя, как поднимается его настроение. Вот если сейчас он договорится пойти куда-нибудь вечером с Таней, то купит себе новую большую кружку, заварочный чайник и, может быть, термос. Потом вернётся за той рубашкой и…

Татьяна появилась на месте с весьма серьёзным и каким-то безучастным лицом. Хотя явно увидела Игоря сразу. Почему-то возникла мысль, что она хотела переждать где-то за витринами, надеясь, что Игорь постоит и уйдёт, но он не уходил и она, понимая, что не может больше не подходить к кассе, появилась.

По-видимому, он угадал.

Татьяна обслужила двух человек, покупавших какие-то вещи, потом вымученно улыбнулась Игорю.

– Привет!

– Привет! Ты давно не подавала о себе вестей. Как делишки?

– Да обычно всё. Работаю.

– Сочувствую. У меня отпуск. Маленький, правда, и уже почти закончился. Ничего не успел особенного.

– Мне до отпуска далеко. Я ещё в мае отгуляла. А сейчас… только работа.

– На море совсем не выезжала?

Таня покачала головой.

– Есть шанс. Море ещё тёплое. Что делаешь в выходные?

– Работаю.

– Работаешь?

– На этой неделе да.

– Тогда как ты относишься к предложению сходить куда-нибудь вечером? Театр, кино?

– У меня мама в больнице. Я сейчас по хозяйству. Двое мужчин на моей шее: папа и брат.

– Мне жаль. Но, может быть, стоит как раз немного передохнуть, развеяться? Совсем чуть-чуть…