Текст книги "Билет на небесный поезд"

8. Пусть сдохнут те, кто нас не захотел…

В автобусе Игорь сел у окна. Свободные места были ещё несколько остановок, потом люди заполнили салон, и осталось всего одно сидячее место – рядом с ним. Игорь не сразу понял, что что-то не так, даже предложил присаживаться молодой девушке с каким-то объёмным свёртком. Но девушка вежливо, не глядя в глаза, отказалась. Игорь посмотрел, не испачкано ли сиденье, потом понял, что дело вовсе не в сиденье. Дело в другом. Кого они видят в нём? Бомжа? Маньяка? Наркомана? Но почему? Почему?!

В обманчивом комфорте и подавленном настроении он проехал ещё две остановки и вышел. Обернувшись в дверях, он увидел, что девушка со свёртком уже уселась на его место у окна, а рядом с ней оказался мужик в красной кепке.

Холодная пустота зашевелилась под рёбрами.

Но всё-таки в тёмном царстве сиял луч света, не всё было потеряно, и Игорь, как мог, цеплялся за эту мысль. Не всем он безразличен, не все его избегают. Катя захотела с ним встретиться. И это ведь здорово! Он испытывал когда-то к Кате сильные чувства, и какая-то теплота осталась, несмотря ни на что. Он даже начал всерьёз думать, не купить ли ей цветы по случаю встречи, но… не купил. Во-первых, для этого нужно было сделать изрядный крюк, а Игорь не желал опаздывать. Во-вторых, у Кати имелся муж и ставить её в неловкое положение перед ним не хотелось. Он просто заторопился по тенистой улице к обозначенному месту.

Катя была девушкой из «до-Настиного» периода, из такого периода, который… ну, в общем, располагался посередине…

Вот если взять какого-нибудь среднестатистического парня, то его отношения с девушками подвержены неким закономерностям. Они похожи на… в общем, на такой процесс, в начальной точке которого – первая любовь, в конечной – брак. А между – поиск, простор выбора, иногда игра, чувства и всё такое. Короче, жизнь.

Нет, конечно, есть и такие, кто вступает в брак, едва это позволяет законодательство, есть убеждённые холостяки, есть ловеласы, которые вообще не представляют себе постоянных отношений. Но это крайности. А где-то между крайностями все остальные. В течение юности они находятся в поиске, встречаются с одной, с другой, третьей, потом на какой-то девушке что-то переклинивает и возникает мысль: «А вот теперь можно и жениться, пожалуй». И парень такой становится мужем (ну, или его делает мужем его подруга). Может быть, лишь на время, бывает, что и навсегда. Не суть.

Так вот, между двумя этими точками с мужчиной происходят две вещи. Во-первых, перестаёт играть первостепенную важность внешность девушки, приходит понимание, что не красота главное, а то, что внутри. Во-вторых, возникает желание начать жить вместе. Не встречаться, а именно жить.

Катя была девушкой, на которой проявились обе эти вышеозначенные вещи. Она не была красавицей, и, встречаясь с ней, Игорь впервые задумался о быте и семье.

И о ребёнке.

Ему было тогда двадцать два.

Катя хотела семью. Она знала… Знала своим каким-то женским чутьём, которое не понимают и не принимают мужчины, что её цветение будет коротким. Она любила сильно, безоглядно, порой навязчиво. Но ещё и хотела обязательств…

Игорь не мог так. Не был к этому готов. Испугался. Не захотел…

Через какое-то время Катя нашла себе мужа. Игорь ничего про этого человека не знал, даже имени. Просто однажды они встретились на стоянке торгового центра. На её руке было обручальное кольцо, за спиной грузил покупки в старенькую иномарку деревенского вида усатый парень, а под платьем у неё было округлившееся пузико. Они улыбнулись друг другу, сказали классическое «Привет-Как-дела» и разошлись как в море корабли.

Игорь на миг замедлил ход перед стендом, где были расклеены афиши и объявления. Почти залепленная более свежими листовками, с краю белела афиша городского театра, и в заголовке стояло «Ре… МАЙ». Клок отсутствовал, но и так всё было ясно: «Репертуар на МАЙ».

Старая афиша отчего-то так кольнула сердце…

И вспомнилась лавочка под этим самым городским театром, афишная тумба, солнце, Катька и… И май, конечно же. Волшебный, пахнущий сиренью, май.

Да… Сирень, аромат её волос, запах кожи… Вкус и мягкость губ, теплота нагретой солнцем джинсовки… Полный желания взгляд… Глаза бездонные, подсвеченные изнутри… Не объяснить, как сходят с ума, как теряются во времени и как та, что рядом, становится самой прекрасной девушкой на свете и плевать на какие-то там внешние недостатки. Не объяснить. Так, чтобы стало понятно, не объяснить…

– Ну, как у тебя дела?

– Отлично. Я всем довольна. Мы с Мишкой купили квартиру, сейчас заканчиваем ремонт. Он хотел машину сменить, но решили – сначала ремонт, а потом возьмём что-нибудь новое в кредит. Ты как считаешь: немца лучше или японца?

– Даже не знаю…

– Мне очень «Мерседесы» нравятся, но… До этого долго, тут ещё одно событие назревает. – Она погладила себя по животу, и только сейчас Игорь обратил внимание, что это не просто полнота. Катя была беременна.

– Не заметно? Третий месяц идёт… У тебя-то самого есть дети? Нет? О, знаешь, Игорёк, какое это счастье?! Моя Ксюшка такая прелесть. Теперь я вот о сыне мечтаю… А ты что же?

– Я развёлся два года назад…

– И детей не было? Что же это за семья-то, когда малыш по дому не бегает… Нужно менять свою жизнь. Испытать родительские чувства – это важно…

– Так вышло, – задумчиво отозвался Игорь. Он очень не любил, когда ему начинали давать советы, когда убеждали в том, что он должен что-то изменить в жизни. Пойти в спортзал, сменить работу, найти невесту, стать отцом. Тем более если всё это изливалось из уст малознакомого человека, в начале общения. Должен, должен… Кому и зачем? Ну почему нельзя просто принять всё как есть и обойтись без наставлений и советов?

– Ребёнок скрепляет семью, – поучительно провозгласила Катя, и Игорю стало совсем скучно. Знавал он женщин, весь мир которых после рождения ребёнка сужался до размеров этого крохотного существа. Для ребёнка при адекватной матери это было замечательно, а вот для неё самой и остальных…

– Ребёнок усложняет развод, – как-то непроизвольно и, по сути, беззлобно огрызнулся Игорь.

Катя пристально посмотрела на него. Посмотрела как-то по-особому… Ему стало неуютно под этим взглядом. И ещё более неуютно ему стало от её вопроса:

– Ты не жалеешь, что мы не вместе?

Что он мог ответить? Из вежливости к единственному человеку, согласившемуся на встречу, сказать «иногда»? Или честно-откровенно выпалить: «Никогда про это не думал»? Или уклониться от ответа? Или театрально соврать? Жалеешь… Да он и сам не знал. С одной стороны – чего тут жалеть? Банальная семейная жизнь. Постоянная забота о детях, весь мир вращается вокруг них, и нет больше ничего из того, что составляло образ человека раньше. С другой – а что у него есть сейчас, ради чего следовало бы жить? Сейчас, а в особенности сегодня.

В общем, он не солгал. Его ответ был: «Не знаю».

Маленький скверик меж двух расходящихся под острым углом улиц заманил его видом вечернего города и умиротворяющим шелестом деревьев. Игорь плюхнулся на единственную покосившуюся лавочку и задрал голову ввысь, где покачивались на ветру ветки клёна и между трепещущих пятипалых листьев проглядывало голубое с закатной розовинкой небо. Лёгкий сентябрьский ветерок, не жаркий и не холодный, взъерошил ему волосы, побежал по шее. Будто живое существо прикоснулось, обняло, пытаясь успокоить. Но не так-то просто было сегодня успокоить Игоря Астахова.

Разговор с Катей всё ещё крутился в голове. Она… Она встретилась с ним лишь затем, чтобы уколоть, чтобы ему было завидно, чтобы он пожалел, что не выбрал тогда её – такую замечательную хозяйку, заботливую мать, мудрую женщину, знающую, как сделать мужчину счастливым. Не выбрал… И про то, что он с Настей развёлся… Да, знала она об этом, всё-таки имелись какие-то общие знакомые, а за два года слухи до кого угодно докатятся! Женская месть… Ну, может, не месть, но что-то в этом роде.

«Пусть плачут те, кому мы не достались, и сдохнут те, кто нас не захотел!»

Великолепно!

Он представил, как жила она, Катя, и думала, что вот, мол, всё равно придёт тот день, позвонит Игорь или встретится ей на улице и уж она расскажет, как у неё всё здорово сложилось, какая она молодец и какой же дурак этот Астахов, что не разглядел, не оценил такое сокровище. Дождалась. Рассказала. И для неё этот день – долгожданный и удачный. А для него – последний гвоздь в крышку гроба.

Игорь больше не хотел ни о чём думать. Он поднялся с лавочки и зашагал туда, где пять минут назад приметил открытый бар.

9. Намёк на тайну

– Смотри, наш товарищ!

Игорь услышал эту реплику, брошенную в его адрес одним из алкашей, что пристроились за кругом света кафе, на парапете. Услышал, но понял её по-своему. В рюмке его была водка, вот и «наш товарищ».

– Да не, ещё не наш. У него ещё есть шанс. Последний.

– Та! Если ты сразу не разобрался, что и как, то уже всё.

– Жорик, не суди людей по себе. Я до последнего… искал…

– И чего? Помогло? Когда уже чувствуешь запаздывание… Позняк метаться!

Игорь среагировал на знакомое специфическое слово – «запаздывание». Оглянулся и посмотрел на них. Два мужика. Не сказать что старые, не сказать что бродяги. Один повыше, с усами, в мятых штанах и заношенной куртке. Второй – с кучерявой, давно немытой шевелюрой и недельной небритостью, в растянутом свитере и затёртых джинсах. Не стесняясь, они пили водку из пластмассовых стаканчиков и закусывали варёной колбасой с хлебом. В кафе, видимо, была куплена только водка да, может ещё, сигареты, дешёвые и вонючие.

Игорь находился в таком состоянии, что стесняться и брезговать не приходилось. Он тут же подошёл, вернее, даже подлетел к выпивохам.

– Это… хм-м… – он не знал, как выразить свою мысль, мужики спокойно и грустно взирали на его попытки высказаться, – ну… скажите, что вы про меня говорили?

– Ничего не говорили, – сказал тот, что повыше. – Вам показалось.

– Пожалуйста, объясните, – Игорь понимал, что выглядит глупо и говорит ерунду, но отступать было поздно, – объясните хоть что-нибудь.

– Не понимаю, о чём он. – Усатый посмотрел на собутыльника. – Федюнчик, а ты?

– Да ладно, Жорик, вишь, парень мучается.

– Ну, так, а я что могу сделать? – Он покрутил в руках полупустую бутылку и сказал тихо, не поднимая глаз: – Все мы мучаемся, а потом привыкаем.

Игорь расценил жест Жорика как своеобразную торговлю.

– Ребята, выпивка с меня сколько надо.

– Выпивка, – мечтательно протянул Федюнчик, но кореш его обрезал:

– Да при чём тут это, – он поставил бутылку на парапет, – мы действительно ничем тебе не поможем. Ты должен сам понять… найти…

– Что?! Ну, скажите! Что?

– Ну… Что-то… Что-то, что ты должен был догадаться сделать и не сделал, забыл.

– А что именно?

– Откуда нам знать. У каждого это своё. Своя… миссия. О!

– И если я это найду, всё будет как раньше? Ко мне вернутся друзья, меня будут замечать?

Жорик ухмыльнулся:

– И это тоже. И ещё много чего. Наверное. Мы не знаем.

– Не знаете?

– Ага. У нас ведь не получилось… найти.

Игорь осознал, что вот сейчас уж точно «без поллитры не разберёшь».

– Ребят, подождите меня, ладно?!

Он почти побежал к стойке, где сделал бармену заказ на бутылку водки, какую-то закуску, бутерброды, сок. Всё это оформлялось долго, он нервно поглядывал в ту сторону, где остались эти странные люди, знающие явно больше, чем говорящие (о, у Игоря к ним было огромное количество вопросов!). К сожалению, он находился в пятне яркого света, а те двое – за его пределами, в темноте, и их не было видно.

Наконец, на поднос водрузили всё заказанное. Игорь вспомнил про сигареты, купил две пачки нормальных, по его мнению. Потом, лавируя между стульев, направился к тому месту, где сидел. Он уже приготовился позвать этих ребят за свой столик, по-нормальному посидеть и поговорить про всякие странные события и вещи, но обнаружил, что парапет пуст. Сердце похолодело. Игорь завертел головой, вглядываясь в посетителей, затем перемахнул стеночку и оказался на улице. Ещё раз огляделся.

Их не было. Лишь тлеющий бычок на асфальте да колбасные очистки доказывали, что пятиминутной давности разговор ему не почудился.

Игорь понуро побрёл обратно в кафе, опустился на стул за свой столик и опрокинул в себя первую порцию водки.

Таксист был одним из немногих людей, кто повёл себя с Игорем не как с прокажённым, а как с нормальным человеком. Нормальным пьяным человеком, если быть точнее. Таксист был приветлив и разговорчив. О чём вёлся разговор по дороге, было не вспомнить, зато Игорь пребывал в уверенности, что таксист – славный малый и заслужил хорошие чаевые.

Игорь ехал домой. Уходя из дома утром, он не исключал вероятности, что день затянется, что его накроет волной каких-нибудь приключений, он был готов к этому и морально, и финансово… Эта готовность проявилась даже в одежде. Но… такого окончания дня он не ожидал совершенно. Почти час Игорь провёл в одиночестве в кафе, иногда в пустой надежде делая прогулку к парапету и… возвращаясь. Он стал свидетелем зарождающейся драки и съёма девиц лёгкого поведения, рядом веселились весьма шумные компании, но… его никто не тронул, не прицепился, с ним никто даже не заговорил. Он пил и ел то, что заказал для тех двух мужиков – не из жадности, а просто так. А потом встал из-за столика, совсем чуть-чуть прошёлся по бульвару, ощущая ватность в ногах и тяжесть в голове, и… взял такси.

За окном жил своей жизнью вечерний город, совсем не похожий на тот, который Игорь наблюдал позавчера с балкона. Теперь это был взгляд изнутри. Мимо проплывали подсвеченные витрины магазинов, рестораны, бары, просто дома. В магазинах что-то покупали люди, в клубах и ресторанах они отдыхали, общались, возможно большими компаниями, и все были друг другу рады. И счастливы. Ну… так казалось.

Некоторые были счастливы особенно, потому как успели что-то такое найти…

Попав домой, Игорь, кое-как раздевшись, обессиленно рухнул на кровать, но едва его тело опустилось на матрас, а глаза закрылись, откуда-то появились характерные «вертолёты», его начало крутить, и он понял, что только действием сможет переломить своё состояние. Действие нашлось самое простое и самое важное. Игорь, сконцентрировавшись, выполз из постели и начал искать. Он не знал, что ищет. Он совершенно не был уверен, что узнает это самое нечто, когда оно окажется в его руках, но продолжал искать, хотя уже через несколько минут процесс этот напоминал погром. Он раскидал все свои зимние вещи в шкафу, перерыл содержимое письменного стола, потом его понесло шариться в древний хлам на антресолях. Мимоходом он снёс стопку старых газет с полки, усеяв пол в прихожей раритетной печатной продукцией. Выругался, но не задержался. На балконе разыскал гантели и сломанный кассетник. Затем, чихая от пыли, стащил зачем-то со шкафа коробку с ёлочными игрушками, в последний раз вскрываемую ещё вместе с Настей. Всё это сопровождалось какими-то бессвязными речами, перемежаемыми руганью и нытьём. Со стороны пугающая и отталкивающая картинка.

Около часа ночи он выдохся и, наконец, свалился в кровать. Сон его был беспокойным и дёрганым. Ему казалось, что в комнате жарко и душно. Игорь несколько раз на мгновение просыпался от каких-то видений и снова проваливался в зыбкую топь беспамятства. Лишь к рассвету, когда с улицы в квартиру полилась свежая и бодрящая сентябрьская прохлада, ему стало лучше, он встал, посетил туалет, жадно выпил кружку воды и снова лёг, на этот раз задремав легко и быстро.

Ему приснился яркий, цветной сон, удивительный и странный, как большинство снов.

Он шёл по тропинке какого-то заброшенного сада, а может не очень густого леса. Над головой пылал багровым заревом закат, а чуть в стороне, на бледно-голубой скатерти неба висела белая таблетка луны.

Тропинка петляла между кустов и деревьев, выходила на полянки, ныряла в овраги и снова ползла на холмы.

И постоянно разветвлялась.

Куда приводили многочисленные повороты-ответвления, Игорь выяснил очень скоро. В весьма занятные места они приводили.

К кроватям.

К постелям.

Придумать такое наяву мог, наверное, не совсем здоровый рассудок, повёрнутый на символизме или чём-то похожем. Во сне же… А, чего только не бывает во сне?! Вот одна из дорожек кончилась у широкой двуспальной кровати, расстеленной и приглашающей прилечь. Но данным предметом мебели дело не ограничивалось. На земле у кровати был разостлан мягкий ворсистый коврик, в метре от него из травы выглядывал носок брошенной тапки. У изголовья, под торшером, располагалась тумбочка, на ней лежала раскрытая книга. С противоположной стороны на точно такой же тумбочке стояли несколько тюбиков с кремами. Игорь покружил вокруг лесной постели, потрогал отогнутый край одеяла, прочёл название на книге, дёрнул шнурок торшера. Торшер неожиданно зажёгся, мягкий свет упал на подушку и очертил вокруг кустов длинные тени, огораживая домашний оазис от остального мира. Это было так необычно! Чуть боязно и… маняще. Игорю захотелось прилечь и полистать книгу, пока не придёт та, что пользуется лежащими на тумбочке кремами.

В том, что она вот-вот придёт, сомнений почему-то не было.

Но Игорь отправился дальше.

Следующее встреченное им ложе было попроще. Какая-то старая софа, укрытая смятым покрывалом и разбросанными по краям подушками. Торшера и тумбочек здесь не наблюдалось, зато имелся стул. На стуле возвышался перекошенный курган из одежды, на вершине которого красовался бюстгальтер как минимум четвёртого размера. От этого ложе пахло страстью, и сердце Игоря застучало сильнее. Простенькая софа притягивала как магнит, хотелось нарастить курган на стуле за счёт своей одежды и прыгнуть с разгона на покрывало. Рухнуть на спину, раскинув руки, наглядеться в синее небо с первыми звёздами, а потом, лишь на мгновенье прикрыв глаза, сразу ощутить сладкий пьянящий запах Её тела и вздрогнуть от прикосновения ноготков к обнажённой груди…

Но Игорь почему-то не остался, пошёл дальше.

Кровати, диваны, раскладушки, койки – все они были разные, но везде присутствовало одно и то же ощущение: всё это казалось родным. Даже странное сооружение с балдахином и подсвечниками, пахнущее восточными благовониями. Даже надувное ложе. Даже брошенный на землю матрас…

Всё было родным и живым. Можно было выбрать любое место, сбросить одежду и сомнения и остаться. И ещё присутствовало ощущение, что как только это сделаешь, к тебе придёт Она. У разных кроватей «Она» будет другая, но каждый раз не чужая.

Однако Игорь во сне так и не сделал свой выбор. Он шёл по тропе дальше, ожидая чего-то лучшего, особенного, не замечая, что заросли редеют, что кроватей становится меньше, что ещё немного – и их не станет вовсе.

Он шёл вперёд.

Когда деревья исчезли, Игорь понял, что видит там, вдалеке, легендарную Пустошь В Конце Тропы.

И после этого проснулся.

10. Найди то, не знаю что

Игорь сидел на полу среди разбросанных вчера в приступе гнева вещей и пытался рассуждать хоть немного логически. Получалось это плохо, болела голова, крутило в животе, да и вообще настроение было на нуле. Но если не взять себя в руки, решил он, то можно и вовсе распрощаться с… адекватным восприятием окружающего. То есть сойти с ума.

«Поэтому… Не спеша… Ещё раз. Что у нас есть?

Меня забывают. Не в том плане, что забывают, кто я такой, а в смысле со мной не хотят общаться, видеться, находиться рядом. Меня игнорируют. Словно я подлец, предатель, изменник родины или же прокажённый бомж. Я не болен. И психически тоже. В урода не превратился, и вроде с внешним видом у меня всё нормально. Тогда почему? За что? Неизвестно.

Я что-то сделал не так? Или наоборот? Я что-то такое не сделал. Что?! Бред какой-то! Всё это полный бред! – Его взгляд заскользил вокруг, задержался на телефоне. За весь отпуск телефон почти не звонил. – Значит, не бред. Ладно! Пусть сегодня будут самые фантастические предположения. Я не совершил какого-то мистического священнодействия. Ага, типа того. Что мы ещё знаем? Это что-то, если я хочу изменить свою жизнь, нужно делать срочно, времени у меня практически нет. Оговорённый срок? Нет его, срока. Вернее, он неизвестен. Что будет, если я не успею? Видимо, деградация личности, и один чёрт знает почему! Как это всё будет происходить? Как будет ощущаться час икс? Спросите что-нибудь полегче! Возвращаемся к главному – что мне нужно сделать? То, что я должен был сделать и забыл. Мда… Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что! Вот же ребус! Терпеть не могу ребусы и головоломки! Обозначить хотя бы чётко оговорённые условия. Так нет же! Вариантов – уйма! Важные, неважные… Фантастические, обыденные… Не покрестился? Нет, крещён ещё в младенчестве, традиционно. Исповедаться, причаститься, чего там ещё… А смысл? Не посадил дерево, не построил дом, не родил сына. Ну… Только с деревом ещё можно успеть… Какую-то книгу не прочёл? С кем-то забыл встретиться? Родителям в каком-то деле не помог? Кого-то обидел и нужно извиниться? С Настей что-то так и не порешал? Или я должен сделать открытие своей жизни, что-то почувствовать? Что именно? В каком месте?»

Да это как иголку в стогу сена искать! Нет, ещё труднее! Он в сотый раз пожалел, что дал уйти тем мужикам. Они хоть что-то могли сказать…

Может, есть кто-то ещё, кто знает. Но как найти этих людей? Все же морды воротят. Прям теория заговора какая-то…

«Так… Подумать… А кто не избегал меня?» Первой мыслью было: «Все избегали!» – но на самом деле были исключения. Катя и Руслан (был ещё вроде таксист, но Игорь мало что запомнил с той поездки). Те, кого сам Игорь с удовольствием обошёл бы десятой дорогой. Но… Руслан сказал что-то такое… Он говорил про эту свою «планку» и… засомневался, что такая «планка» довлеет над Игорем. Или это только показалось… Звонить Казаченко для уточнения не хотелось до ломоты в руках. Что осмысленного мог сказать этот наркоман?!

Но всё-таки… Есть в Игоре что-то, отличающее его от остальных. Может, в каком-то своём пограничном состоянии Рус почувствовал это?

Значит, искать. Искать! Но что?

Голова, и без того тяжёлая от вчерашней далеко не лучшей водки, пошла кругом. Ответ должен быть прост! У всех головоломок, как правило, очень простой ответ. Ты узнаёшь его и хлопаешь себя по лбу: «Точно! Ну как же я не догадался раньше!» Игорь встал и начал ходить по комнате. «Ну, допустим, я потерял какую-то… вещь. Да, вещь. Неодушевлённый материальный предмет. Я её, эту вещь, ищу. Да, в квартире. Если рассматривать как зону поиска весь город, можно однозначно свихнуться. Вот и будем искать тут».

Он начал со шкафа в коридоре, в котором хранился всякий мужской хлам: гвозди, свёрла, дрель, запасная розетка, электрические пробки, удлинитель. Ничего из этих вещей не вызывало подозрений относительно их причастности к тайне, так же как и заношенная обувь под нижней полкой. В глубине антресолей, куда он не добрался вчера, его привлекли связки старых журналов, оставшиеся от прежних квартиросъёмщиков. Прочихавшись от пыли, Игорь перетащил их на светлое место, развязал верёвочки и неожиданно почти на час окунулся в прошлое. В его юности тоже были все эти «Пионеры», «Юные техники», «Вокруг света» и «Техника-молодёжи». Не исключено, у родителей такие же связки лежат на точно таких же антресолях. Может быть, его тайна где-то там, среди пожелтевших страниц? Может быть… Но как её найти?

Думать, думать…

Нет, журналы – не то. Но очевидно, что разгадку следует искать в старых вещах. Ведь это, чем бы «это» ни являлось, нужно было сделать давно.

Действуя по этой логике, Игорь не стал искать в местах скопления продуктов и бытовой химии, а также трогать относительно недавно приобретённые телевизор и музыкальный центр.

Зато платяному шкафу и книжным полкам досталось по полной. И то и другое перетряхивалось со всем усердием, будто в квартире проводился самый настоящий обыск. Лишь один раз Игорь учинил нечто подобное: когда забыл, куда спрятал свою долларовую заначку. Впрочем, тогда он чётко знал, что ищет, какие есть варианты, тут же…

С письменным столом, разбор которого был начат ещё вчера, он чуть не завис так же, как с журналами. Тут имелось немало предметов, за которые цеплялась память, и всё тянуло обдумать, прочувствовать, вспомнить. Неожиданно много напоминаний обнаружилось о прежней семейной жизни, хотя уже прошло столько времени… Но Игорь не позволил себе тратить время на пустые экскурсы в страну памяти. Решительно опрокинув содержимое ящиков на пол, он провёл над ним четверть часа, подвёл неутешительный итог и отправился дальше. Тумбочка, комод и даже шкафчик с лекарствами подверглись аналогичному разгрому. Ни над одной вещью сердце не кольнуло, душа не вскрикнула, разум не посетила победная мысль: «Да вот же это!»

Часам к одиннадцати Игорь отошёл от похмельного синдрома и даже проголодался. Но голод был иллюзорным. Он кое-как запихнул в себя бутерброд и выпил полчашки крепкого кофе. Потом начал громить квартиру с большим усердием.

К полудню Игорь уже начал думать, что в квартире не осталось белых пятен. Он искал везде, но ничто из того, чего коснулись его руки, не подсказало разгадку тайны. Обессиленный, он привалился спиной к тумбочке и закрыл лицо ладонями. Требовались или намёк, или свежий взгляд. Неожиданно пришла мысль, что вчера он перебрал огромное количество знакомого народа, но забыл одного человека, с которым вместе проведено времени больше, чем с кем-либо.

Анастасия, конечно же. Бывшая жена.

Первая мысль была – он что-то ей задолжал. Следом пришла другая, похуже. Настя спровоцировала этот коллапс его жизни. Возможно, самым простым способом. Она взяла с собой ту вещь, которую Игорь сейчас разыскивает. Украла… Или прихватила по ошибке. Или знала…

Он подумал, насколько велики шансы, что Настя одна из этих… ну… которые посвящены в тайну? Она целеустрём-ленная, деятельная, активный такой человек. И оставила его, когда Игорь начал превращаться в амёбу, в офисный планктон… Что из этого следует?

Игорь надул щёки и пожал плечами. Он не знал, какие из этого можно сделать выводы. Слишком много было вариантов.

Одно очевидно – терять нечего, Насте нужно позвонить.

– Надо же! Кого я слышу?!

– Привет, Настя, ты прости за беспокойство. У меня есть к тебе один вопрос.

– Вся во внимании.

– Такая штука… Я сейчас разыскиваю одну вещь… над которой давно нужно было… поработать… Понимаешь, о чём я?

– Не-а.

– Мне очень нужно найти эту штуку. От этого зависит моя жизнь.

– Чего-о?

Игорь закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

– Помоги мне, Настя. Я начал думать, что ты, переезжая… в конце… захватила её.

– Астахов, я не понимаю, что за чушь ты несёшь. О чём ты, скажи толком! Что за вещь?

– Ну… – Игорь некоторое время думал, рискнуть ли, и… рискнул. – На самом деле я сам не знаю, что это.

– Ты вообще нормальный?! Или ты напился? Чего тебе от меня надо?

– Да, это звучит глупо и странно. Но я пропадаю, Настя. У меня не осталось времени… Маленький шанс найти это. Мне нужно сделать то, что я должен был сделать и… ну, как-то не срослось… Забыл или ещё чего… Может быть, я тебе что-то обещал…

– Если и обещал, то всё в прошлом, мне от тебя ничего не нужно. Я никак не возьму в толк: это ты ищешь что-нибудь, чтобы ухватиться и не запить?

– Да нет. Хотя… – он припомнил вчерашний вечер в компании бутылки водки, – оно по-всякому теперь сложиться может. Ну, раз не тебе… Тогда просто нужен свежий взгляд на проблему. Взгляд со стороны. Что есть такого, чего я не сделал, не достиг.

– Ха, спроси лучше, чего ты достиг! Ведь у тебя были идеи, проекты, увлечения, правильно? Где они, где это всё?

– Настя, пожалуйста, не начинай снова…

– Ты же хотел совета? – Было слышно, как собеседница щёлкнула зажигалкой и затянулась сигаретой. – Получай. Если ты ищешь стимул к жизни… Жизнь после тридцати и всё такое… Смешно вообще, знаешь, но ладно… Выбери самое простое из того, что тебе нравилось в молодости и… Вперёд! Начни с этого. Вот…

– Самое простое? Что это – «самое простое»? Может, есть ещё мысли поконкретнее?

– Слушай, Астахов, ты, по-моему, просто паришь мне мозг.

– Да нет, Настя. Послушай…

– Знаешь что?! Иди к чёрту, Астахов! Сам разбирайся со своими вещами-невещами…

Трубка разразилась короткими гудками.

Игорь отложил телефон и блуждающим взглядом обвёл комнату. «Самое простое из того, что нравилось в молодости…» Нет, это не подсказка, это так… Как совет преодолеть небольшой личный кризис – возможно, но для ситуации, в которой оказался Игорь, это не подходит. А если всё-таки… Ну, что ещё делать?.. Его взгляд упал на старое семейное фото с родителями, стоявшее в традиционном для многих людей месте – в серванте. (Кстати, он искал по вазочкам в серванте? Искал…) Если всё-таки…

Ему показалось, что он что-то нащупал, невесомое, готовое раствориться…

Всё-таки… Всё-таки… Всё-таки…

Сейчас-сейчас… Нужно ухватиться, удержать, облечь в слова возникшее ощущение… разгадки? Нет, но ощущение правильного направления мысли. Уже кое-что.

Игорь сорвался с места и метнулся к тумбочке. Там, на второй полке лежали распиханные по пластиковым бочонкам фотоплёнки. Одна, две… пять… девять… двенадцать. Некоторые подписанные, большинство безымянные. Проявленные давным-давно, но почти все так и не отпечатанные.

Он всё собирался однажды выбрать лучшие кадры, прикупить несколько красивых фотоальбомов, заполнить их памятными прямоугольниками фотокарточек, но желание это никогда не переходило в активную фазу.

А что? А ведь похоже на ответ задачки?! То, что собирался сделать, но так и не сделал. То простое, чем нравилось заниматься в молодости, – тоже подходит. Фотографировать Игорь раньше очень любил, первую плёнку отщёлкал ещё в детстве и карточки печатал сам, в завешенной одеялом ванной комнате в мистическом свете красного фонаря.

А как он на самом деле завидовал работам Порфирьича!..

Плёнки, плёнки…

Сердце забилось часто-часто. На миг бросило в пот, следом холодок пробежался по позвоночнику. Неужели это и есть ответ?

Игорь достал одну, размотал, глянул на просвет. Поход в горы. Большая компания. Красивые места. Он сам с какой-то девушкой, не рассмотреть. Настя? Нет, этой плёнке лет семь, если не больше.

Вторая. Дядя Витя и его дочка Ленка, совсем маленькая. Где же это? Кто к кому в гости ездил?

Третья. Новый год. В общаге, что ли? Множество лиц. Не вспомнишь так сразу, не разберёшь.

Нужно печатать. Нужно смотреть. Обязательно.

Ответ, наверняка, не сами плёнки, а фотографии. Или то, что на них. Это – ключ. Поэтому…

Он поспешно разыскал на кухне чистый пакет, сложил туда серые и чёрные цилиндрики и побежал к шкафу одеваться.