Текст книги "Великий посад Москвы. Подлинная история Китай-города"

Призрачное подворье

Палаты Суздальского подворья – самая огромная, самая необычная и самая загадочная постройка Китай-города. Она известна по единственному прижизненному изображению на гравюре из книги немецкого путешественника Олеария.

Дом князя Черкасского в Кремле на рисунке А. Мейерберга, 1660-е гг.

До сих пор высказываются противоречивые мнения о месте ее расположения, обстоятельства появления странного объекта также неизвестны, поэтому уделим этой загадке отдельное внимание.

Само Суздальское впервые упоминается в 1587 году в связи с визитом цесарского посланника Генриха Гойгеля: «Ехати в Китай город в Неглименские ворота, да пожаром к Ильинскому Хресцу, да Ильинским Хресцом на Спасской на Суздальской двор… в хоромы»[57]57
  Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Т. 1. СПб., 1851. С. 966. Благодарим за подсказанную цитату Т. Г. Берхину.


[Закрыть]. В переписи 1626 года такого двора нет, но он снова появляется в 1638-м, к югу от Ильинки, и снова в связи с приезжими немцами, пребывающими на «Суздальском и Агленском дворах»[58]58
  Переписная книга Москвы 1638 г. М., 1881. С. 11.


[Закрыть]. Двумя годами ранее на Суздальском дворе останавливалось посольство, участником которого был Адам Олеарий. Он уточнял: «Нас поместили в высоком каменном доме, ранее принадлежавшем архиепископу Суздальскому, который… впал в немилость и был сослан в Сибирь»[59]59
  Олеарий А. Описание путешествия в Московию. М., 1996. С. 143.


[Закрыть]. В первом случае речь идет о подворье суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря, а далее – о епископском, архиерейском подворье. Но в обоих случаях владение привязано к Ильинке и традиционно служит для размещения посольств.

Двор Суздальского архиепископа на гравюре из книги А. Олеария, 1630-е гг.

По распространенной версии[60]60
  Памятники архитектуры Москвы. Кремль, Китай-город, центральные площади. М., 1983. С. 357.


[Закрыть], Олеарий описывал владение на углу Варварки и Введенской улицы (Рыбный переулок), но нет никаких свидетельств того, что принадлежавшие разным епархиям Суздальское и Ростовское подворья когда-либо находились по одному адресу. О. П. и А. С. Щенковы поддерживают «варваринскую» версию, так как «в XVIII в. топографические планы фиксируют только одно сооружение Китай-города и его окрестностей, соразмерное изображенному Олеарием»[61]61
  Щенкова О. П., Щенков А. С. Указ. соч. С. 140.


[Закрыть], – палаты Ростовского подворья. Однако известно, что крупные и сложно устроенные дома были наиболее трудны в эксплуатации и часто оказывались недолговечны (см., например, палаты Воротынского), так что отсутствие иных подобных построек на чертежах, сделанных более чем через полтора века, вряд ли можно считать уликой. В то же время нам неизвестен изначальный объем палат Ростовского подворья – его габариты на поздних планах могут быть пятном, образованным поздними пристройками.

Также высказывалось предположение (Н. А. Артлебеном, а затем Т. П. Тимофеевой), что описанное Олеарием Суздальское подворье вообще находилось не в Китай-городе, а на углу Софийки и Рождественки – там, где оно зафиксировано позже, в 1680-е[62]62
  В таком случае, на заднем плане рисунка оказывается не Английский двор, а «скромное владение якиманского дьяка», граничившее с Суздальским подворьем ниже по Софийке. Помимо прочих аргументов, мы не имеем никаких оснований предполагать вероятность присутствия столь богатой и плотной каменной застройки в Белом городе в 1630-е гг. См.: Тимофеева Т. П.Московское подворье Суздальского архиерейского дома // Архитектурное наследство, № 65. М., 2016. С. 84–90.


[Закрыть], но эту версию перечеркивают приведенные цитаты 1587 и 1638 годов.

Говоря о месте пребывания посольства, Олеарий однозначно уточняет, что «нас повели в так называемый Китай-город» и «поместили невдалеке от Кремля», так как «в обычном Посольском дворе в это время находился персидский посол». Ниже сказано о том, что «персидский посол на своем дворе, лежавшем близ нашего помещения, устроил веселую музыку». Если предположить, что музыка не была оглушительно громкой[63]63
  Олеарий А. Указ соч. С. 146. В 1678 г. чех Бернгард Таннер хвастался, что его посольство устроило на Ильинке столь «знатную попойку» с трубачами и барабанщиками, что царь из Кремля прислал гонца с просьбой «хотя бы для него прекратить веселье, потому что он не может заснуть», но это уверение приходится целиком оставить на совести автора.


[Закрыть], и поискать место для Суздальского подворья в смежных с Посольским двором владениях, то это дворы с юга от него, может быть, с востока (на другой стороне Посольской улицы) и дворы в начале Введенской улицы.

На западной стороне Введенской улицы, на территории, которая позже отойдет к Гостиному двору, в 1626 году были усадьбы князей Ю. Я. Сулешова и А. Ю. Сицкого. О ранней застройке этих дворов и смене их владельцев ничего не известно, но карьера обоих князей была стабильной вплоть до кончины в 1643 и 1644 соответственно (напомним, что нас интересует описываемый Олеарием 1636 год).

Юго-западнее Посольского двора в 1626 году находился двор князя Никиты Одоевского, а по купчей 1631 года – двор гостя Епифания (Надеи) Светешникова[64]64
  Кистерев С. Н. К истории дворовладений в Китай-городе в XVII веке // Вестник «Альянс-Архео», № 16. М., 2016. С. 71–79; Щенкова О. П., Щенков А. С. Указ. соч. C. 188–191.


[Закрыть]. С юга на Посольской улице стоял двор гостя (с 1622-го дьяка Устюжской чети) Михаила Смывалова, отделенный от Посольского двора тупиком шириною в сажень, а с востока, через улицу, – дворы Ивана Безобразова и гостя Ивана Юдина. Могло ли одно из этих владений к 1630-м перейти к суздальскому епископу Иосифу? Иван Безобразов отпадает, он умер в 1629 году, но двор оставался за его потомками. Светешниковы владели усадьбой до 1650-го. Двор Юдиных, в 1626 году имевший каменное строение, выходившее в улицу, тоже не менял владельцев до середины столетия.

Остается двор Смывалова, бывшего приближенным лицом Василия Шуйского и Филарета Романова, с 1631 года служившего в Астрахани и Арзамасе, а по возвращении в Москву в 1633-м ставшего иноком Симонова монастыря и вскоре умершего. Позже это владение перешло к богатому и влиятельному дьяку Назарию Чистому, владевшему им до своей гибели в дни Соляного бунта в 1648 году.

Стоявшие здесь палаты «одного из умерших визирей» были перестроены в 1655 году для Иверского подворья[65]65
  И то, и другое может быть указанием на высокий статус усадьбы: Чистой – один из богатейших и влиятельных деятелей начала царствования Алексея Михайловича, Иверский монастырь – один из важнейших проектов патриарха Никона.


[Закрыть]. Причем интересно, что годом раньше Иверскому монастырю было передано другое владение севернее Ильинки. Может быть, патриарх Никон охотно от него отказался в пользу более выгодного предложения – участка с большими каменными палатами? «Переделав» палаты, он строит в их «самой верхней части» новую «высокую» церковь с папертью[66]66
  Павел (Алеппский). Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века. М., 1898. Вып. IV. С. 179–180.


[Закрыть], а в самом конце столетия для неких «потешных вещей» в верхние житья палат по лесам поднимали пушки – это также можно считать указанием на существование высокой паперти или гульбища.

На плане середины ХVIII века церковь Иверского подворья стоит по красной линии переулка – теоретически под нею могли бы находиться перестроенные палаты с рисунка Олеария (с палатами Юдина на заднем плане). Возможно, что имелось и время (с 1633 года, меж Смываловым и Чистым) для присутствия на этом месте Суздальского подворья, после отчего-то перебравшегося на угол Софийки и Рождественки. В таком случае под церковью должно было бы находиться более одного подклетного этажа. Известные на данный момент документы Иверского подворья XVII – начала XVIII века[67]67
  Седов П. В. Подворья Валдайского Иверского монастыря в Москве и Новгороде во второй половине XVII – начале XVIII века // Монастыри и архиерейские дворы в документах XVI–XVIII веков. СПб., 2015.


[Закрыть] сообщают, что церковь действительно стояла «на палатах», по всей вероятности, двухэтажных (называются исподние, верхние и боковые кельи).

Вдоль улицы стояли «стена и ворота каменные» и каменная «воротнея келья». Она названа стоящей «возле ворот», но помещение над воротами может быть и упоминаемыми «переходами», и чем-то еще. Противоречие состоит в том, что под церковью имелась кладовая хлебная палатка, и эта деталь подсказывает тип храма на хозяйственном подклете, подобный церкви Осиповского подворья. Но если существовало правило не устраивать жилых помещений под алтарями домовых церквей[68]68
  Вероятно, алтарь домовой церкви Потешного дворца был вынесен «в улицу» на каменных кронштейнах именно для соблюдения этого принципа.


[Закрыть], то кладовая может быть одним из помещений верхнего яруса палат подворья.

Если верить рисунку Олеария, то палаты стояли на линии улицы или переулка. То, что для Суздальского подворья не подходят ни одни из палат, выходящих на красные линии в переписи 1626 года, позволяет предположить, что они были выстроены именно Суздальским епископом после составления описи. Несмотря на то что роскошь дома исключительна для этого трудного времени (первым дворцом, выстроенным после Смуты, считается начатый в 1635-м Теремной), можно попробовать объяснить эту странность необычной личностью заказчика.

Владения, прилегавшие к Посольскому двору в 1626 г.

Фрагмент схемы из книги О. П. и А. С. Щенковых

Владевший подворьем епископ Иосиф Курцевич происходил из литовско-русского княжеского рода, учился в Италии, прибыл в Москву из Речи Посполитой в 1625 году, был неравнодушен к роскоши и мирским радостям, на чем и погорел (сослан в монастырь в 1634-м). Если предположить, что палаты возведены в начале 1630-х, то это подтвердит сведения о широкой натуре епископа Курцевича. Участие польского мастера также могло бы объяснить необычность здания и отдельных его элементов.

И наконец, нельзя исключать того, что изображенное Олеарием здание вообще не является Суздальским подворьем. И. И. Казакевич отмечает, что в первых изданиях Олеария рисунок вовсе не имел подписи, позже «появилась подпись, поясняющая, что это палаты Суздальского подворья в Китай-городе. По-видимому, автор подписи полагал, что это изображен дом, где останавливался путешественник»[69]69
  Казакевич И. И. Московское Зарядье. М., 1977. С. 80.


[Закрыть]. В описании и изображении сходится фраза «высокий каменный дом», а также присутствие персонажей в европейской одежде (жанровая сцена на рисунке, кажется, представляет собой некую международную пирушку с участием посольских и стрелецких людей). Но может статься, что Олеарий запечатлел какое-то иное примечательное строение Кремля либо Китай-города.

Определенно, что изображенное здание было одним из крупнейших домов Москвы своего времени. Оно представляло собой трех-, а то и четырехэтажные палаты с открытым гульбищем на крыше. На рисунке хорошо виден нарядный парапет гульбища, над которым поднимаются дымники печных труб и небольшой восьмерик под куполом, вероятно, скрывающий выход на плоскую кровлю. Ниже парапета из стены торчат длинные желоба водостоков. К северному фасаду примыкает открытое каменное крыльцо. Вход на него оформлен двумя отдельно стоящими каменными столбами, напоминающими небольшие обелиски. Вдоль бокового фасада тянутся живописные деревянные крылечки. Неясно изображение эркера вверху восточного фасада и некоего треугольного фронтона над ним. Слева от палат стоят каменные ворота с теремком над ними, слева от ворот – то ли дымник печи белой избы, то ли ограда с необычными шарообразными навершиями.

Высокое, почти башнеобразное сооружение с плоской кровлей казалось бы совершенно фантастичным в ряду жилых построек XVI – начала XVII столетий, если бы мы не имели изображения еще одного подобного объекта. Палаты с плоской кровлей показаны в трех ракурсах на рисунках Мейерберга (начало 1660-х). Это высокое здание в Кремле, у Константино-Еленинских ворот, с подписью «жилище боярина князя Якова Куденетовича». То есть Якова Черкасского, ближнего боярина при дворе Алексея Михайловича, владевшего этим двором с 1642 года. Оно изображено с плоской кровлей и некими угловыми башенками, с юга к зданию примыкает более низкий объем, который (по версии А. А. Тица) венчается деревянной светелкой с гульбищем-балконом на консолях[70]70
  Еще одно подобное сооружение с плоской кровлей присутствует у правого края панорамы Красной площади, обычно подписываемой именем Олеария, но, видимо, являющейся более поздней репликой. На панораме в первом издании Олеария (1647) этого объекта нет, он явно дорисован позже. Присутствует в переиздании 1719 года, может быть, является глубоко условным изображением строящегося Арсенала, но его вряд ли стоит считать аналогом Суздальского подворья и дома Черкасского.


[Закрыть].

Во всяком случае, перечисленные изображения дают повод предположить, что речь идет об отдельном, недолго существовавшем типе дворцовых зданий, выстроенных в соответствии с польской модой рубежа XVI–XVII столетий. На это намекает завершение стен плоским либо фигурным парапетом с угловыми башенками[71]71
  Кажется, что из аналогов здесь более всего подходит ратуша в Познани середины XVI в.


[Закрыть]. Возможно, это была упрощенная версия польских декоративных парапетов, за которыми скрывались пологие скаты крыш. По скатам могли быть уложены деревянные помосты гульбищ (на то, что кровля Суздальского подворья была эксплуатируемой, точно указывает изображение людей на крыше).

Дом князя Черкасского в Кремле на рисунках А. Мейерберга, 1660-е гг.

В этом свете были бы особо интересны подробности, касающиеся деятельности строителя Василия (в монашестве старца Варлама) Соколовского, прибывшего в Москву вместе с епископом Курцевичем. Хотя «строитель» в ту пору скорее означал устроителя, делопроизводителя, но в том числе мог иметь отношение и к организации строительных работ епископа[72]72
  За консультацию благодарим историка А. В. Кузьмина.


[Закрыть]. В таком случае это был весьма неординарный деятель польского ренессанса: в 1605 году он разграбил Кирилловский монастырь в Киеве, употребив древние надгробия на строительство собственной усадьбы. А в грамоте, обвиняющей падшего епископа Курцевича, сообщается, что его «строитель Варлам Соколовской, ездячи по понизовым городом, многих людей мучил, и побивал до смерти, и вешал бес покаянья, и дев и жон осквернял»[73]73
  Горбатов Е. Н. Материалы к биографии архиепископа Иосифа (Курцевича) // Вестник церковной истории. 2011. № 3–4. С. 242.


[Закрыть]. Дальнейшая судьба приезжего мастера, к сожалению, остается неизвестной.

Дорогие гости

В XVII веке великолепное развитие получает купеческая история Великого посада. Зарядье, ранее в значительной степени бывшее за купцами-сурожанами и высокой знатью, все больше заселяется кремлевскими госслужащими и церковнослужителями. Богатое купечество продолжает осваивать более нарядную верхнюю сторону Варварки. Здесь, на возвышении меж Гостиным двором и Варварскими воротами, формируется целое соцветие усадеб наиболее влиятельных купеческих родов – торговых гостей, происходящих уже не из Крыма, а из богатых русских городов.

Русалка, украшающая входные двери купеческой церкви Троицы в Никитниках

Титул «гостя», которым царь жаловал избранных, означал принадлежность к особо авторитетной и заслуженной элите. Чин не передавался по наследству, но существовали трудовые династии гостей, на протяжении десятков лет занимавших важнейшие позиции во внутренней и внешней торговле. Чин появился в середине XVI века, когда формировалась система купеческих объединений-сотен. Поначалу гости проживали в Китай-городе, постепенно их усадьбы стали появляться в Белом городе, в основном в районе Покровки (Сверчковы, Григорьевы и пр.), а позже и в других частях столицы.

Впервые русский купеческий двор обозначен на городском плане (Петров чертеж) в 1590-е годы в числе наиболее значимых городских объектов. Это упомянутый выше двор гостей Булгаковых, владевших усадьбой с храмом и палатами через улицу от будущего царского родового гнезда – Романова двора в Зарядье. В 1598 году гость Илья Меньшой Булгаков уже числится среди участников Земского собора, избравшего царем Бориса Годунова.

Старый Гостиный двор на Варварке. Рисунок автора.

Слева направо: Мыльный ряд Средних рядов (нынешний Хрустальный переулок); церковь Ильи Пророка на Ильинке; трехэтажный объем Нового Гостиного двора с примыкающими харчевнями и лавками. Над крышами виднеется башня его парадных ворот. На углу переулка и Варварки – Купецкая палата, далее – ворота Старого Гостиного двора и его торговые лавки; у правого края – церковь Введения и палаты Ростовского подворья

Постепенно на холме меж Ильинкой и Варваркой образуется купеческая слобода, усадьбы которой стояли, чередуясь с дворами бояр и монастырскими подворьями. Две из них имели при себе великолепные храмы (Воскресения в Булгакове и Троицы в Никитниках). Почти все дворы во второй половине XVII столетия обзавелись 2 – 3-этажными каменными домами, а иногда и каменными надворными службами. Надо полагать, что эта часть Китай-города была особенно представительна и имела наибольшую плотность капитальной застройки.

Во второй части книги будут рассмотрены палаты гостей Булгаковых, Юдиных, Шустовых, Твердиковых, а также Панкратьева, Казакова, Филатьева, Строганова, Никитникова, Шорина, Иванова. Для того чтобы представить, какими были эти удивительные домовладельцы, стоит ознакомиться с их прямой речью, сохранившейся в текстах челобитных, расспросных речей и деловых отчетов[74]74
  Привилегированное купечество России во второй половине XVI – первой четверти XVIII в. Т. 1. М., 2004.


[Закрыть] – основательной, убедительной, полной заслуженного достоинства. Вот Бахтеяр Булгаков и его коллега Коткин сообщают царю Михаилу Федоровичу: «Нам, холопем твоим, многие люди сказывали, что варят заморские немцы на Колмогорах и Архангельске многие пива безъявочно для продажи на карабли. А в прошлых, государь, годех, карабельщики покупали пива с твоих государевых кабаков и у той пивной продажи в твою государеву казну прибыль была немалая. А как учнут немцы пиво варити про себя, и в том их продажном пиве твоему государеву кабацкому збору будет поруха великая». Всякий правитель гордился бы такими верноподданными!

Красные ворота Нового Гостиного двора. Рисунок из архива Берхгольца, 1740-е гг.

А вот народный герой князь Дмитрий Пожарский призывает на совет опытнейших торговцев, включая китайгородцев Юдиных, Юрьевых, Твердикова, Смывалова, Светешникова, Котова. А что, говорит, мужчины, помогите разобраться: английский посол Мерик просит о льготах, уверяет, что и государевой казне с того выйдет сплошная взаимная выгода. Спрашивает о разрешении прохода Волгою в страну Персиду, обещает исправную пошлину. Просит разрешить английским людям разведать на Оби дорогу в Китай и Индию. Просит позволить искать руду и сеять лен под Вологдой, добывать «камень алевастер» в Холмогорах и т. д.

«…И как зимним временем для государских дел по вечерам приходят подьячие, и в те поры им ходить невозможно, потому что спускают к ночи Гостина двора сторожа собак». Новый Гостиный двор на Ильинке, Красные ворота и Сибирский приказ.

Рисунок автора по описи 1695 г.

Мужчины чешут бороды и отвечают: алевастру у нас «великие горы», а проку никакого – «у агличан в том камени деланы чернильницы и торелки и блюдечка, сперва чистенько и беленько, а как што в нем побывает, ино почернеет и худу станет», так что хоть весь забирайте, «хоть на всякий год по сту караблей по него ходи». Лен пускай агличанин сеет и руду добывает, от этого «государю и торговым людям прибыль будет и русским людем кормленье», следить только настрого, чтоб за море ничего не увозили. А наши любимые торговые пути, наши реки широкие – это вот извините, потому что как «станут агличаня ходити через Асторохань в Кизылбаши», так и «отымут все торги у государевых торговых людей». Тут надо понимать, что дело происходит в 1617 году, сразу после Смуты, и положение России на международном рынке не вполне уверенное – «русским людем вместе с аглинскими гостьми торговати не мочно, они люди сильные и богатые, у них с ними ни в чем не сойдетца». А впрочем, они, «гости и торговые люди, в том покладываютца на государеву волю, как ему, государю, о том Бог известит, а они что ведают, то сказали».

Вспоминается «честной купец, именитый человек», батюшка родимый из аксаковского «Аленького цветочка», который «ездит по чужим сторонам заморским, по королевствам невиданным; продает он свои товары втридорога, покупает чужие втридешева; он меняет товар на товар и того сходней, со придачею серебра да золота; золотой казной корабли нагружает да домой посылает». С той лишь разницей, что за моря – вплоть до Китая – гости посылали «приказщиков», а сами профессионально путешествовали по бескрайней России.

Собирательный образ китайгородского гостя на его рабочем месте, в галереях Гостиного двора на Ильинке. Рисунок автора

Или такой штрих к коллективному портрету китайгородского купечества, подмеченный Олеарием: «Мужчины у русских… очень почитают длинные бороды и толстые животы, и те, у кого эти качества имеются, пользуются у них большим почетом. Его царское величество таких людей из числа купцов назначает обыкновенно для присутствия при публичных аудиенциях послов, полагая, что этим усилено будет торжественное величие приема»[75]75
  Олеарий А. Указ. соч. С. 182.


[Закрыть].

А житель Посольской улицы гость Михаил Смывалов собрал столь увлекательную коллекцию заморских диковин, что в 1614 году она была выкуплена казной для молодого государя Михаила Федоровича. Опись перечисляет: «Брусок скляной, во что смотрятся… очки хрустальные с одное сторону гранены, а с другую гладки, что в них смотря, много кажется; бочечка костяная точеная, в ней лунное течение да часы солнечные; склышечка деревянная кругла, в ней под стеклом мужик с женкою; ящик, в нем под стеклом жена со младенцом; ящик, в нем под стеклом жена со младенцем на осляти; ящик, в нем под стеклом человек наг, с ним лев; ящик, в нем под стеклом три жены со младенцем». А также удивительная «трубочка», «что дальнее, а в нее смотря, видитца блиско» – притом что подзорная труба была изобретена в Голландии всего лишь шесть лет назад. Также известно о приобретении Смываловым литовской книги и двух «фряских азбук», что может указывать на владение языками либо интерес к их изучению[76]76
  Павлов А. П. Гость и дьяк Михаил Смывалов // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI–XIX вв.: сборник материалов Второй международной научной конференции. Курск, 2009. С. 123–128.


[Закрыть].

Церковь Никола Большой Крест на Ильинке в 1800 г., акварель Ф. Я. Алексеева

Читая старинные документы, мы встречаем Юдиных и Шорина таможенными головами в Архангельске и Холмогорах, Шустовых и Филатьевых – торгующими Камской солью, Панкратьев – поставщик ефимков (серебряных европейских талеров для производства из них нормальных копеек), а Казаков в московской Таможне собирает пошлины с шелков и «узорочных товаров». Занятны сведения о житейских и деловых пересечениях китайгородских коллег и соседей: Бахтеяр Булгаков на Двине отмеряет и передает Ивану Твердикову восемь сотен ведер винного, пивного и медового кабацкого запаса. Булгаковы и Юдины дружат семьями, соседствуя дворами не только в Москве, но и в Вологде. А Никитников скандалит с жителем Покровки датским торговцем Давидом Николаевичем Рутцем по поводу мухлежа на хлебных закупках: Рутц жалуется на Григория Леонтьевича датскому королю Христиану IV, а «холоп Гришка Никитников» ищет управы на «голансково немчина Давыда Микулаева» у царя государя Михаила Федоровича.

Ипатская улица, вид с крыльца Троицкой церкви, 1690-е. Рисунок автора. Палаты Шорина, Знаменский монастырь, церковь Воскресения в Булгакове, усадьба Казакова, церковь Николы Красный звон, Соловецкое подворье. Будем считать картинку знаком непрерывности научного познания: в процессе работы над книгой выяснилось, что вида не существовало, т. к. между церковью и улицей стояли еще одни двухэтажные палаты (Сибирских царевичей)

Иногда соседство оборачивалось не только большими коммерческими, но и творческими проектами. В переписи 1695 года в Ипатской улице Китай-города обозначен двор «именитого человека Григория Дмитриевича Строганова», знаменитого уральского солезаводчика и строителя ряда храмов, условно объединяемых в жанр «строгановского барокко», включая Введенский собор в Сольвычегодске и Рождественскую церковь в Нижнем Новгороде. Это ветвь позднего русского маньеризма (то есть «нарышкинского барокко»), которую отличает сложность и проработка белокаменного декора, выполненного с очевидным знанием западных источников. Единственным московским памятником этого жанра являлась утраченная в 1930-е церковь Николы Большой Крест, чья связь с заказом Строганова не подтверждена документами: ее заказчиками считаются другие богатые солезаводчики, гости Филатьевы. Топография подсказывает ответ: Строганов был не только коллегой, но и прямым (через забор) соседом Филатьевых, что, конечно, могло сыграть прямую роль в выборе мастеров и стилистики знаменитого памятника. Усадьба Строганова стояла на изгибе улицы (нынешнего «закрытого» Ипатьевского переулка), на месте, с которого открывался вид на замыкавший перспективу Никольский храм.

Купеческо-боярские кварталы меж Ильинкой и Варваркой имели исключительную для Москвы плотность застройки, в соответствии со словами Балтазара Койэтта, в 1675 году записавшего: «В этой части города живет много князей, вельмож и именитых купцов, которые все селятся в каменных домах, чтобы защитить свое имущество или товары от пожаров»[77]77
  Иностранцы о древней Москве… С. 382.


[Закрыть]. К огромному сожалению, до наших дней сохранился лишь один выявленный и восстановленный купеческий дом Китай-города – палаты гостя Дмитрия Казакова, более известные под ошибочным именем палат иконописца Ушакова. Вообще, это один из наиболее хорошо сохранившихся домов допетровской Москвы – цел основной трехэтажный объем, планировка, частично восстановлен декор, есть даже современный палатам флигель, есть информация о несохранившихся воротах усадьбы. Но и здесь мы видим лишь крохотный осколок Атлантиды: палаты спрятаны в тесном переулке, среди задников высоких зданий, и можно лишь гадать о городе, частью которого они являлись.