Текст книги "Великий посад Москвы. Подлинная история Китай-города"

Ильинка: дорога в запой и дорога в Европу

Латинская закладная надпись на Спасских воротах обращена именно в сторону Ильинки – странным образом вышло так, что кремлевские ворота в Европу смотрят на восток (к Посольскому двору, Немецкой слободе и, конечно, к Ленинградскому вокзалу). Сюда же, к Ильинке, был обращен Немецкий ряд Гостиного двора, и здесь же находилась первая общедоступная Аптека, предшественница петровской Аптеки у Никольских ворот.

Европейские туристы наблюдают жанровые сцены у дверей русского кабака. Гравюра Олеария

До строительства каменных лавок Торга начальный отрезок улицы забирал чуть южнее, глядя ровно на Спасскую башню. В самом начале улицы стояло Лобное место, а сразу за ним – Спасский раскат, диковинное сооружение, совмещавшее в себе лавки, кабак (в XVIII веке прозывавшийся «Негасимой свечою») и Царь-пушку, установленную на его плоской кровле. Далее следовал Торг, причем самая представительная его часть с каменными «столбами» галерей Верхних и Средних рядов по обе стороны. Далее по правую руку – огромный и великолепный комплекс из Гостиного и Посольского дворов с двумя орлеными проездными башнями. В конце улицы имелось некоторое количество богатых частных дворов. А по левой стороне Ильинки тянулся сплошной ряд подворий: архиерейское Новгородское, монастырские Троицкое, Иосифо-Волоколамское (Осиповское), Воскресенское.

Подворья имели каменные храмы (кроме Троицкого, потому как оно стряпчее, то есть хозяйственное дополнение к основному кремлевскому представительству лавры). Новгородское подворье имело две церкви – сохранившаяся до наших дней Ильинская была основана ранее подворья, в 1519 году (как храм небольшого монастыря, упраздненного в начале XVII века). Юго-восточнее нее с 1580-х стояла каменная церковь Никиты Новгородского, в 1720-е годы уже значившаяся «разломанной».

Осиповская Благовещенская церковь, выстроенная в 1566 году, выходила «в улицу» и имела хозяйственный нижний этаж с торговыми лавками. Ровно напротив с XV века располагалась церковь Дмитрия Солунского. Ее каменное здание возникло в XVII веке, не ранее 1627 года. Дмитриевская церковь стояла на сводах торгового ряда, изображенного на чертеже 1790 года, – ситуация исключительно китайгородская, больше такого себе нигде не позволяли. На углу Черкасского переулка – Воскресенское подворье с каменной церковью на подклете, с папертями и колокольней, выстроенной ранее середины XVII века гостями Юдиными. А в конце улицы находилась приходская церковь Николы Большой Крест, названная каменной в переписи 1626 года. В 1680-е она была перестроена на средства окрестного купечества с такой роскошью, что стала доминантой всей Ильинки (но старый храм с остатками закомарного завершения четверика, очевидно, сохранялся в качестве северного придела).

Китайгородская память иногда прячется очень глубоко. Вросшая в землю и обстроенная церковь Ильи Пророка 1519 г. была обнаружена в недрах постройки XVII–XIX вв. Западный фасад реконструирован по единственной сохранившейся детали – кирпичной арке в правом прясле и срубленному карнизу над нею. Арку можно рассмотреть на фото 1999 г., выше железного трансформаторного ящика

До этого долгое время основным звеном улицы являлся Посольский двор с его парадными шествиями и церемониями. Пожалуй, это было самое яркое уличное зрелище допетровской Москвы. Эпоха д’Артаньяна и все, что мы в ней любим: мужчины в жабо и рейтузах, с перьями на шляпах и скоблеными мордами – причем совершенно легально и безнаказанно. Великолепные посольские процессии входили в Белый город через Тверские ворота, а затем следовали в Китай через Воскресенские. Их встречали и сопровождали не менее роскошно убранные государевы люди, а вдоль улиц (точно как в дни встреч советских почетных делегаций) стояли нарочно организованные и причесанные горожане[50]50
  1626 год: «И, по государеву указу, для встречи Свейских послов, за Тверскими вороты, были столники, и стряпчие, и дворяна Московские, и диаки и приказные люди, на аргамецех и на конях на добрых, в приволокех, и в чюгах в золотных, и в шапках в горлатных, и во всяком в цветном платье, да на них же были сабли оправные, а на лошадях были наряды чепи гремячие, а на иных чепи поводные и всякие конские наряды… И до посольского двора по обе стороны улицы стояли стрельцы и всякие люди, в цветном платье». Дворцовые разряды. Т. 1. СПб., 1850. С. 864.


[Закрыть].

Во втором ярусе Воскресенских ворот находится ряд небольших комнат, смотрящих на север нарядными кирпичными наличниками – через эти окна вход посольств могли наблюдать представительницы женской половины Государева двора. Чтобы попасть сюда, им не надо было ступать на землю – через крепостную стену и переходы ворота были связаны с дворцом. Далее гости следовали на Посольский двор и обустраивались в ожидании царской аудиенции, а потом входили в Кремль еще более торжественным образом (в этот раз царевны могли наблюдать шествие с галереи Спасской башни).

Проходя Красной площадью, гости видели Царь-пушку и Василия Блаженного. Царь-пушка вроде бы никогда не стреляла, но это неважно: вот она лежит здесь, на непременном пути следования всех иноземцев, и пусть они знают, что лежит, и решают, надо ли проверять ее в работе. Царь-пушка действительно производила на европейцев большое впечатление. Поляки, в годы Смуты имевшие возможность беспрепятственно трогать экспонат руками, непременно пытались забраться внутрь, потому что сидеть внутри пушки – такого, в общем-то, не бывает. А путешественник Павел Алеппский уточняет: не только забраться, внутри пушки «можно сидеть и шить» (!).

Осиповское подворье в конце XVII в. Рисунок автора. Слева направо: башня ворот Гостиного двора, Дмитриевская церковь, Осиповская церковь с крыльцом и папертью, палаты Троицкого подворья и церковь Ильи на заднем плане

Кажется, что и храм Василия Блаженного играл подобную роль: чтобы смотрели и знали, что вот мы умеем то, чего вы не умеете, может, вам и не надо, а все равно знайте. На эту мысль автора натолкнул не сам Блаженный, а любимая церковь Рождества на Малой Дмитровке, которую вполне можно считать родственницей Покровского собора ввиду столь же сложного карусельного устройства, ввиду столь же отважной непохожести на другие русские храмы. Изначально церковь значилась «на старом Посольском дворе в Путинках», что означает близость к Путевому посольскому двору, где иноземцы притормаживали, чтобы отдохнуть с дороги и распустить перья на шляпах перед торжественным входом в Тверские ворота. А заодно – осмотреть прилежащую достопримечательность и задуматься о своей непутевой жизни.

В 1661 году Гостиный двор, изначально основанный на Варварке, расширяется до Ильинки. Парадные ворота нового комплекса оказались не на самой улице, а примерно в 30 метрах от нее по Введенскому (нынешнему Рыбному) переулку – может быть, для того, чтобы сэкономить полезное пространство обращенного к улице торгового Немецкого ряда. Угловые помещения меж воротами и Немецким рядом в 1672 году были отданы под размещение Новой Аптеки (относительно Старой, существовавшей с 1581 года в Кремле). А при ней – настоящая Питейная палата, где производится продажа «всяких спиртов и водок всяких чинов людям». То есть остроумную традицию совмещения аптеки с буфетом основал не злоупотребляющий Петр Алексеевич, а его батюшка, тишайший и благоумеренный государь Алексей Михайлович.

Угол Ильинки и Введенского переулка на плане 1790 г.

Слева вверху – часть Нового Гостиного двора с воротами. Справа – палаты Троицкого подворья.

Слева внизу – храм Параскевы Пятницы, постройки бывшего Греческого двора и храм Дмитрия Солунского с лавками в нижнем ярусе

Интересно, а когда говорят «уйти в запой» – в него именно уходят, а не попадают каким-либо иным способом? Тогда в какую сторону и по какой дороге?.. Похоже, что именно так: по Ильинке на Покровку и далее к востоку, никуда не сворачивая. Чешский путешественник Бернгард Леопольд Франциск Таннер писал в 1678 году: «У них принято отводить место бражничанью не в самой Москве или предместье, а на поле, дабы не у всех были на виду безобразия и ругань пьянчуг. У них ведь обыкновенно тот, кого разберет охота позабавиться с женщинами да попьянствовать, уходит за город в ближайший кабак суток на двое либо на трое; приносит там «жертвы Венере с Бахусом» и кончает большей частью тем, что пропивает кабатчику все до рубахи, а потом, проспавшись, является в город голый вполне или наполовину, где пьянчугу встречают рукоплесканиями и похвалой».

Подобное зрелище Таннер наблюдал именно на Ильинке, глядя на улицу из окон Посольского двора: «Забулдыги проходили совсем голые, исключая разных известных частей тела, прикрытых лоскутом полотна, и возбудили в народе такие клики, что многие посольские бросились к окнам, ожидая увидеть нечто необыкновенное, а увидели лишь безобразие забулдыг, восхваляемое толпившимся народом за их опытность в пьянстве»[51]51
  Иностранцы о древней Москве… С. 399.


[Закрыть].

Жанровая сцена из жизни Посольского двора.

Фрагмент рисунка А. Олеария, 1630-е

Нетрудно догадаться, что народные герои возвращаются в Китай-город (а скорее всего, транзитно следуют через него домой в Замоскворечье) из Немецкой слободы, то есть от предваряющего ее Разгуляя, где немцам было разрешено торговать спиртным независимо от ограничений, периодически вводимых на территории города. В 1652 году, когда расплодившихся иноземных экспатов принудительно выселяли с Покровки на Яузу, им была подарена эта утешительная, а на самом деле выгоднейшая московская льгота. Так что Ильинка-Покровка, наш кратчайший путь в Европу, одновременно является и традиционной дорогой в запой, от «Негасимой свечи» до Разгуляя.

Ильинский крестец у Введенского переулка в конце XVII в., варианты вида с Ильинки (слева – крыльцо Дмитриевской церкви, справа – Аптеки) и из переулка (в центре – Троицкое и Осиповское подворья). Рисунок автора

Сегодня веселая жизнь по-прежнему сосредоточена на Маросейке и Покровке, а Ильинка давно имеет более сдержанное выражение лица: в ХХ веке она стала средоточием государственной администрации, но на самом деле характер улицы поменялся раньше, когда Ильинский крестец сменила Биржевая площадь, а центральную часть Китай-города стали называть московским Сити. Эта перемена в итоге привела к тому, что нагорная часть Китая меж Ильинкой и Варваркой оказалась застроена высокими зданиями, полностью сгладившими исторический силуэт Посада. И сейчас трудно представить, что верхняя половина Варварки когда-то была столь же сложна и выразительна, как чудом уцелевшая нижняя, с ее знаменитой линией древних палат и храмов.

Кошачие воротца в дверном полотне дома XVI в., найденном археологами в проезде бывшей Певческой улицы

Варварка: дорога в Сибирь

Официально (то есть по первому обозначению в документах) Варварка – старейшая улица Москвы. Ее первое летописное упоминание связано с погребением здесь в 1434 году святого Максима Блаженного. Улица, начинавшаяся от алтарей Покровского собора, издавна была великолепна: дворы богатейшего купечества, просторные боярские усадьбы, одной из которых был двор Романовых, родовое гнездо царской династии. Вероятно, статус улицы определялся тем, что в XV веке она вела на пригородный двор Великого князя, располагавшийся на холме у существующей доныне церкви Владимира в Старых Садах. На былую значительность этого пути указывает то, что магистральная Солянка и теперь начинается не от площади Варварских ворот, а под неудобным прямым углом ответвляется от второстепенной линии проездов, ведущих от ворот к Владимирской церкви.

На Москворецкую улицу выходило окно казармы Тайного приказа, через которое арестанты традиционно собирали милостыню

Позже картина несколько изменилась. В XVI веке улица начиналась пыточным застенком у Константиновских ворот Кремля и заканчивалась тюремным острогом у Варварских ворот Китай-города – словно для того, чтоб и бояре, и иноземцы, и суетившийся вокруг Торга народ помнили свое место. За воротами Варварка становилась Солянкой, огибала низину Васильевского луга, уходила за Яузу к Гончарам, Таганке и далее на восток, к Уралу и Сибири. Собственно говоря, Владимирский тракт, печально известный как дорога на каторгу, брал свое начало от Константиновского застенка и сменившего его в начале XVIII века застенка Сыскного приказа.

Вид в сторону Варварки от Константиновского застенка, 1690-е. Рисунок автора.

Первый план, слева направо: новые Тиунские палаты, старые Тиунские палаты (Разбойный приказ), одноэтажные палаты Покровского монастыря. Вдалеке – Покровский собор, верхи храмов Введения Златоверхого и Знаменского собора

В работе, посвященной истории Сыскного приказа, Е. В. Акельев приводит крайне колоритные подробности его пребывания на территории нынешнего Васильевского спуска в 1730–1752 годы[52]52
  Акельев Е. В. «И впредь в Кремле колодников отнюдь держать не велеть»: эволюция отношения к заключенным в Москве в первой половине XVIII в. // ГИИМ: Доклады по истории XVIII и XIX вв. М., 2012.


[Закрыть]. В пространстве обычного городского двора (30 × 20 саженей) одновременно пребывало до 600 подследственных арестантов, 120 караульных солдат и офицеров и несколько десятков приказных служащих. Острог-застенок соседствовал с лавками Торга и (буквально через деревянную стену ограды) с харчевней постоялого двора купца Попова, а «скаредство», то есть нечистоты, сливались из острога в прилегающий Алевизов ров. На мостовую Москворецкой улицы было обращено специальное зарешеченное окно, сквозь которое колодники в окровавленных рубахах требовали у прохожих милостыню «с необыкновенным криком». Ситуация изменилась лишь в середине столетия, когда Сыскной приказ был переведен за Калужские ворота, и только в связи с эстетическим неудобством «знатных персон», которые чаще стали посещать Китай-город в правление неравнодушной к Москве императрицы Елизаветы Петровны.

Двор церкви Василия Блаженного, картина школы Ф. Я. Алексеева, начало XIX века

В XVII веке, когда здесь же размещались Константиновский застенок и Разбойный приказ, картина, вероятно, была иной в деталях, но не в принципе. То же противоречивое разнообразие средневекового города, хижины и дворцы, плахи на ярмарке, и надо всем этим – разноцветное великолепие куполов Василия Блаженного.

Варварка начиналась не только застенком, но и самой пыльной, низинной частью Торга с Рыбным и Чесночным рядами. И при этом ни на одной московской улице не было такой высокой концентрации храмов. По правой стороне это сохранившиеся церкви Варвары, Максима, Георгия и Знаменский монастырь (до 1631 года его место занимала домовая церковь Знамения в усадьбе Романовых). По левой стороне в линию улицы стояли шатровые ворота Старого Гостиного двора, а затем церкви Ростовского и Вологодского подворий (вторая изначально была приходской церковью Иоанна на Пяти улицах), церковь Воскресения на дворе Булгаковых и пара из церквей Климента и Дмитрия Солунского у Варварских ворот. За ними виднелись купола храмов второй линии – Введения Златоверхого, стоящие бок о бок церковь Николы Красный звон и церковь Боровского подворья, церковь Троицы в Никитниках.

Из этого великолепного ряда стоит выделить церковь Воскресения в Булгакове, о которой в литературе имеется очень мало сведений. Точное время ее появления неизвестно, но она присутствует на Сигизмундовом плане 1610-го (одноапсидной, с закомарами в основании главы) и названа в переписи 1626 года каменной[53]53
  Переписные книги Города Москвы 1737–1745 г. Т. 1. М., 1881. С. 13.


[Закрыть]. Выстроена как собственная церковь торговых гостей Булгаковых на территории их двора, на западном углу Варварки и Посольской улицы (современный Никольский переулок).

В строельной книге 1657 года отмечено, что церковь поставлена Меньшим Булгаковым не позднее 1630-го. По мнению С. Н. Кистерева, такое прозвище носили двое Булгаковых, Бахтеяр и его дядя Илья. Но строителем церкви был именно Бахтеяр, известия о торговой деятельности которого появляются сразу после Смуты[54]54
  Кистерев С. Н. Семья гостей Булгаковых // Вестник «Альянс-Архео», вып. 15. М.; СПб., 2016. С. 41–59.


[Закрыть]. В описи 1626 года церковь не упомянута средь построек, мешающих расширению Посольского переулка, но присутствует в описании Варварки – меж церковью и палатами Старого Государева двора улицу не расширять, «быть по прежнему». Это позволяет предположить, что позже (например, в конце 1620-х) церковь была расширена к востоку, так как на плане 1789 года алтари выступают за красную линию переулка (план см. ниже на с. 284).

К плану 1789 года прилагается подробная опись храма с планом местности, сделанная за два года до его сноса[55]55
  ЦГА Москвы, ф. 203, оп. 8, д. 35, л. 21. Приносим благодарность за знакомство с материалом коллеге Александру Фролову.


[Закрыть]. Согласно документам церковь была двухэтажной, в нижнем ярусе размещался придел Успения Божией Матери. Церковь имела три апсиды, с запада располагалась паперть с открытой лестницей. Размер в плане «с пристройками и алтарями» – 10 на 7 саженей, высота под кровлю 16 аршин. Колокольни не было, а четыре колокола висели на деревянных столбах. На паперти жилая палатка и под папертью три таковых же, приделанные для священника «назад тому лет 10» – видимо, до сего момента паперть стояла на арках. В одной из палаток «имеются ципляты» (составители описи нашли церковь в изрядном беспорядке, а не отпиравшего им дверей священника – в непослушании).

Вид на Китай от Балчуга в начале XVIII (рисунок автора) и в конце XIX столетий.

Над стеной слева направо, передний план: церковь Знамения на Романовом дворе и церковь Николы Мокрого. Средний план: колокольня и собор Знаменского монастыря слева и церковь Георгия у правого края панорамы. Вдалеке (верхняя сторона Варварки): колокольни церкви Боровского подворья и церкви Николы Красный Звон, многоверхая Булгаковская церковь, Троица в Никитниках

Но особенно интересно уточнение: «на церкви 11 глав». Стоило бы принять эту деталь за ошибку, если бы не изображение необычной многоглавой церкви на панораме Китай-города из альбома Мейерберга. Это приметное сооружение, стоящее примерно в середине Варварки – там, где сейчас находится огромный собор Знаменского монастыря. Но рисунок сделан в 1662 году, за 17 лет до начала строительства собора. Трудно представить, как можно разместить такое количество глав на простой четвериковой церкви.

Вспоминается рисунок из книги Олеария 1636 года, подписанный «Церковь у Белой стены» либо «внутри Белых стен». На нем изображена пятиглавая церковь, стилистически близкая ранним памятникам московского узорочья, с дополнительными декоративными барабанами на углах первого яруса кокошников. Они не имеют глав (может быть, потому, что проект не реализован до конца), но в принципе такая конструкция возможна: на четверике разместятся девять глав и еще две можно поместить, например, над алтарем двухпрестольной церкви.

Конечно, это лишь версия, высказанная в надежде на то, что со временем будут выявлены новые архивные, а может быть, и натурные данные. Огромный материал по истории несохранившейся застройки верхней стороны улицы наверняка хранится под мостовой современной Варварки. На планах конца XVIII века, сделанных незадолго до ее расширения, показаны не только древние здания, но и проектируемые красные линии. Они позволяют надеяться на то, что у нас есть шанс когда-нибудь увидеть фундаменты, а возможно, и стены нижних этажей Купецкой палаты и ворот Гостиного двора, Ростовского подворья, церквей Иоанна и Воскресения.

Многоверхая церковь в Китай-городе на панораме Мейерберга и церковь с рисунка Олеария

Также большой интерес для будущих исследований может представлять инженерное решение террасы, оформляющей перепад уровня земли на противоположных сторонах Варварки. Церкви Максима и Георгия с юга оказываются выше на целый ярус, а двухэтажные с улицы палаты Романовых со двора имеют целых четыре этажа. Значит, подпорная стена на южной стороне Варварки возникла очень давно и сравнить ее можно лишь с подпорной стеной Покровского собора, на изображениях XVII века выложенной камнем и огороженной парапетом с кирпичными ширинками. Неизвестно, кто и когда соорудил варваринскую террасу впервые, но есть документ, говорящий о том, что в петровское время поддержанием стены (как и мостовой) занимались домовладельцы. В 1719 году генерал-адъютант Семен Григорьевич Нарышкин ставит стенку и «фундомент» из кирпича и камня, но не вдоль своего двора (занимавшего место нынешнего дома №  7), а напротив него, «из города идучи на правую руку». При этом указано, что высота стенки «домосту три аршина, а от моста полтора аршина»[56]56
  Николаева М. В. Частное строительство в Москве и Подмосковье. Первая четверть XVIII в. Подрядные записи. T. I. М., 2004. С. 381.


[Закрыть], что подтверждает существование метрового парапета над мостовой улицы.

При этом надо иметь в виду, что улицы Китай-города не были ровными. Как говорилось выше, Варварка и отчасти Ильинка проходили по приречным лощинам, низины которых окончательно были засыпаны ближе к концу XVIII века, одновременно с выравниванием трасс улиц. Но упоминание «стенки» в начале столетия говорит о том, что земляные работы проводились и раньше. Варварка и Ильинка имели горбатый профиль с перепадами высоты в 2–3 метра и с наиболее заметным понижением в районе Гостиного двора. В начале улицы трасса Варварки плавно пересекала низину, а далее забиралась на бровку холма, резко спускавшегося в сторону Зарядья. Таким образом, церковь Варвары в XVI веке находилась примерно в одном уровне с мостовой прилегающего крестца, а Романов двор и храм Георгия строились ниже улицы.

В конце XVIII в. Варварка была расширена почти вдвое. Наложение плана 1778 г. на существующую ситуацию намекает на то, что глубоко под тротуаром нечетной стороны улицы могут сохраняться основания целого ряда палат и храмов. Схема автора

Сегодня нечетная сторона улицы в значительной степени занята режимными административными зданиями, многие домовладения и даже переулки закрыты для зрителей и исследователей на протяжении десятилетий. За это время многое было утрачено – в 1960 – 1980-е в кварталах меж Ильинкой и Варваркой велось масштабное строительство со сносом множества домов, внешне выглядевших постройками XIX века. Но, как часто бывает в Москве, внутри них могли прятаться гораздо более ранние части – может быть, дворовых корпусов Посольского двора, или Ипатьевского подворья, или двора гостей Юдиных. Отстоять от сноса удалось лишь небольшие палаты Боровского подворья, которые, впрочем, продолжают разрушаться, будучи брошенными на задворках закрытого квартала.

Редкий для Москвы пример ландшафта, в общих чертах неизменного столетиями: Знаменский монастырь и палаты бояр Романовых (они же монастырский Казначейский корпус).

Открытка начала ХХ в. и «поперечная» панорама Зарядья в конце XVII в., схема автора

Но не исключено, что на этой территории и теперь таятся древние памятники. Например, очень интригует значительный выступ за красную линию дома № 10 по Никольскому переулку, который может включать в себя стены палат Булгаковых XVI–XVII столетий. Также интересен дом, стоящий во дворе усадьбы, в середине XVIII века принадлежащей генералу Ф. И. Ватковскому (Варварка, 11, стр. 2). Простой рустованный фасад, характерный для ампирного времени, сочетается с не очень характерными для ампира пропорциями, натурных исследований не проводилось.