Текст книги "Дышать вместе с ней"

Однако пока подарками его мало кто баловал. Все чаще приходилось доказывать, что ты стоишь у этой двери не зря, что ты – не случайный прохожий. Что путь, который ты выбрал, подсказали тебе сердце и твоя интуиция. И когда его друзья смеялись над ним и говорили, что он проводит время «в балетном зале в постоянных потягушках», он предлагал им прийти хоть раз на полную первую серию аштанги, чтобы выползти оттуда через два часа полностью мокрыми.

Именно это происходило с ним каждую практику, притом что со спортом он всегда был на «ты». Просто он понял, что йога помогает человеку добираться до самых глубин своего тела и подсознания. На следующий день всегда болели мышцы, но это была боль осознанная, боль развития. Ведь рост физический или личностный не удобряется комфортом, он требует от человека усилий, но ему это нравилось. Каждая прожитая им практика дарила ему уважение к себе и уверенность в собственных силах.

Он долго собирался начать практиковать йогу, его к ней очень сильно тянуло. Иногда ему казалось, что он про нее все знает, что он тысячу раз выполнял эти асаны. Как будто каждая клеточка его тела, обладая мышечной памятью прошлых воплощений, трепетала и предвкушала тот день, когда он первый раз расстелит свой коврик. Расстелит его в настоящем, здесь и сейчас.

Их любовь с йогой была очень рваной и непростой. Иногда ему просто приходилось себя туда запихивать, иногда он летел туда, будто крылья за спиной расправились, долго находясь сложенными. Особенно были ценны те дни и занятия, когда его тело сопротивлялось, но он находил в себе силы и приходил на практику. Иногда через сопротивление, иногда через небольшую боль, он начинал практиковать и по окончании проникался к себе большим уважением, он гордился собой.

И если в начале своего романа с йогой часто приходилось себя уговаривать хоть на еще одно свидание, то со временем он просто уже не мог без нее жить. Аштанга стала для него йогой потока. Подхваченный дыханием и мощной практикой на два часа, он возвращался на землю всегда другим: более спокойным, более рассудительным, все вопросы получали свои ответы.

Комплекс Сурья-намаскара стал неотъемлемой частью его жизни, и вся первая серия непременно была включена в его расписание, где бы он ни находился. И если сначала он относился к йоге как к набору полезных для осанки и здоровья упражнений, то с каждым новым погружением его все больше и больше затягивала духовная составляющая асан.

Он выяснил, что вся последовательность аштанги не просто делает его тело атлетичнее, сильнее, выносливее и здоровее. Он начал ощущать каждой своей клеточкой, что, находясь в той или иной асане, он запускает как будто какую-то программу, как будто настраивается на канал Вселенной. И через него проходят миллионы энергий, тех, которые помогают ему в дальнейшем принимать правильные решения и достигать поставленных целей.

Одной из его любимых асан была поза героя вторая. Часто ему удавалось достичь в ней состояния, когда дыхание, расширяясь в груди, через руки как канатами растягивает его, и еще чуть-чуть – и их длины хватит, чтоб обнять весь шар, который кто-то когда-то назвал «Земля». Однако самыми ценными остались те асаны, которые ему не давались, поэтому в них он старался остаться больше, чем на пять дыханий. Продышать и прочувствовать новый опыт. Как и в жизни, что нам сначала приносит дискомфорт и что требует от нас выхода из зоны комфорта, в дальнейшем становится нашей колоссальной возможностью и дарит нам палитру удовольствий.

Изучая детали йоги, он узнал, что вся последовательность, по большому счету, это закодированная формула долголетия и успеха. И чтоб это получить, от нас требуется так мало: постоянная практика. Но все простое часто человеку дается очень сложно, поэтому так мало задерживаются здесь. Андрей же решил для себя, что он не выбирает, его выбрала йога сама, поэтому он, как истинный джентльмен, не может даме отказать.

Была в йоге одна деталь, которая его просто завораживала, – это глубокое дыхание. Когда-то он прочитал философскую мысль о том, что человеку отмерено не количество лет, а количество вдохов и выдохов. Поэтому он поставил себе задачу научиться дышать медленно и глубоко, при этом еще важно было соблюсти баланс между длиной вдоха и выдоха. Часто люди, находясь в стрессе, гневе или раздражении, волнуясь или возбуждаясь, теряют контроль и учащают свое дыхание, тем самым, как считал он, укорачивают свою жизнь.

Андрей решил, что он научит себя дышать длинно, глубоко, дышать так, как будто в нем живет океан. И его волны то наполняют его своим прибоем, то опустошают на отливе. Но отлив не конечен, потому что за ним всегда идет новая, более мощная волна. Этой теплой летней ночью он так и не добрался до спальни, заснул прямо на балконе под шум волн и свет звезд. Заснул на несколько часов, чтобы набраться хоть немного сил для завтрашнего дня, непростого дня его жизни.

Проснулся он от прикосновения первых лучей солнца, они так нежно и тепло скользили по его щеке, пробираясь сквозь щетину, что на секунду ему показалось, что пришла мама и своей ладошкой будит его. Смахнув с себя остатки нереальности, Андрей начал день с практики и в перевернутых позах сегодня задержался. Он долго шел к тому, чтобы раскусить соль йоги – эти перевернутые асаны. Сначала он вообще не понимал, как можно получать удовольствие от стоек на голове и руках. Все тело дрожит, шатается, дунь на тебя, и ты свалишься. И он падал сотни раз, было дискомфортно и больно.

Но однажды ему удалось задержаться на голове и удержать равновесие, и в эту секунду он как будто узнал себя нового, как будто кто-то взял его ноги сверху и держит, как елочную игрушку, а ему так комфортно там и так устойчиво, что сложилось ощущение, что так можно стоять вечность. И как только он об этом подумал, то тут же упал. Йога не терпела мыслешатания, она требовала быть здесь и сейчас. Не думать, а быть!

Шаг за шагом к стабильной ширшасане прибавилась и стойка на руках, повысив существенно его планку уважения к себе. Он любил теперь эти позы и понимал, почему пять лет он монотонно выполнял всю первую серию аштанги, чтобы подготовить тело, чтобы он был уверен, что, находясь в перевернутых позах, он будет в полной безопасности и не навредит своим максимализмом себе. Ему нравилось стоять именно на этом балконе, еще бы, ведь здесь было стеклянное ограждение, и получается, что, стоя на голове, он мог все видеть. Он как будто стоит на горизонте моря, а его ноги уткнулись в синеву неба, и там его пятки изредка щекочут облака.

Закончив с йогой и приняв контрастный душ, при котором на его тело лились холодные струи воды со словами «я здоров», он был готов к новому дню, непростому дню своей жизни. Именно в этот день не стало его самого близкого человека. Ему было всего двенадцать. В этом возрасте хочется весь мир послать куда подальше. Все кажутся такими болванами, не понимающими тебя. Все как будто ничего не слышат и не видят. И конечно, в таком переходном возрасте он вообще был не готов понимать и принимать тот факт, что мамы скоро не станет.

«Сынок, мой герой, я хочу с тобой поговорить как со взрослым человеком», – начала она однажды свой монолог в день, на первый взгляд, ничем не отличающийся от других. Он стал судорожно вспоминать, что он натворил и за что ему сейчас достанется. Мама в принципе ругать не умела, настолько она была полна любви и всегда считала, что ее, любви, для ребенка много не бывает. Но иногда ему все же от нее доставалось и доставалось тем, что он больше всего ценил. Его лишали общения.

Разговоры с мамой по душам были для него самым ценным в его жизни. Говоря с ней днями и ночами, он мог рассказать ей все, она, как правило, просто слушала и мудро молчала. А если чувствовала, что надо оставить в этом диалоге след своего комментария, то делала всегда это очень корректно и дозированно, «родитель» включался в ней как-то незаметно и так же незаметно исчезал, потому что чаще всего это была беседа двух родственных душ, сквозь время и реинкарнации.

А если же Андрей делал что-то не очень хорошее или совсем нехорошее, то она всегда начинала с этих слов: «Я тебя очень люблю…», далее добавляла: «…при этом в данной ситуации ты поступил, по моему мнению, неправильно и недостойно поведения юного джентльмена, потому что…», затем уточняла, что «ей было неприятно это узнать от других людей, потому что не так страшен поступок, так как всю жизнь мы все учимся и совершаем ошибки, гораздо страшнее, если мы их не видим, не признаем и не предпринимаем усилий все исправить…».

После этого следовало, что «в следующий раз мне бы хотелось, чтобы если что-то произошло, то мой сын сам первый мне об этом рассказал и либо исправил ситуацию сам, как минимум извинившись перед тем, кому сделал нехорошо, либо попросил меня о помощи в решении, и я с удовольствием помогу советом или делом…», и напоследок шла тяжелая добивающая артиллерия: «но так как в этот раз этого не произошло, то я с радостью дам своему ребенку урок и проведу час, день или неделю в тишине» – это зависело от того, как сильно я провинился.

Конечно, неделю она никогда не молчала, но даже минута без общения с ней была вечностью, и его мудрая мама это знала. Как же ему было тяжко в этом молчании, и каким это было уроком для него в следующий раз. Потому что он все равно сделает еще кучу ошибок, и его мама это прекрасно понимала и совсем не хотела его от этих ошибок защитить или помочь их избежать.

Самое важное, чему она его научила, так это открыто, с поднятой головой сначала свои ошибки признавать, иметь силу за них извиняться и, конечно, прикладывать максимум средств для их исправления. «Только такое поведение делает мужчину таковым, не его громкие слова, а его тихие дела», – говорила ему часто мама.

При этом сколько бы Андрей ошибок ни сделал, она ни разу не назвала его оскорбительно, ни разу его не унизила. Она всегда говорила о своих чувствах и тем самым научила и его главному секрету общения с людьми: «Говори больше о своих ощущениях, если тебе что-то не нравится, скажи об этом человеку прямо в лицо. Но старайся никогда не говорить плохо о других людях, тем более за их спиной. Если не можешь сказать о человеке хорошо, лучше промолчи».

Так вот в один из, как ему казалось, обычных дней его еще небольшой и, собственно, ничем не примечательной жизни двенадцатилетнего слегка прыщавого подростка состоялся их диалог, который оставил глубокую царапину на стеклах его жизни.

И чем бы он ни пытался оттереть или затереть эту царапину, она въелась так глубоко и всем своим видом показывает ему до сих пор несовершенство этого мира.

Сейчас, вспоминая этот день, он четко понимал, что это был даже не диалог, это был ее монолог, потому что после того, что она сказала, его слова застряли в горле и так и не смогли они в тот день прорваться во внешний мир. Они стали гербарием его чувств, которые он долго еще не разрешал себе прожить.

«Сынок, я не буду ходить вокруг да около, – начала тогда она с этих слов, – я больна. Причем больна очень сильно и неизлечимо. Я скоро уйду. Это вопрос лишь времени, со своей стороны я обещаю сделать все, чтобы это время растянуть. Я постараюсь сделать так, чтоб в сутках было двадцать пять часов и восемь дней в неделю, я постараюсь время усыпить. Но оно хитрое, оно чутко чует, когда пора. И обманывать его можно, но сложно это делать долго. Поэтому я прошу тебя быть сильным и мудрым не по годам. Я знаю, что прошу у тебя очень много, но я бы не просила, если б не верила в то, что ты справишься.

Жизнь такая забавная штука, никогда нельзя быть уверенным в том, что завтра будет так же, как вчера. Ведь правду говорят: «Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Я тоже его смешила, мечтала, что погуляю на свадьбе своих детей, буду нянчить внуков, проеду весь мир… а Он решил, что хватит, пора домой. Знаешь, я даже нашла в этом плюс – седина никогда не ляжет на мои виски, словно первый и неожиданный снег октября, в моей жизни для нее не будет места, я уйду раньше, еще более неожиданно для нее. Но, уходя, я хочу знать, что каждый из вас, моих детей, понимает, как дороги они мне. В каждом из вас есть частичка моей любви, моей безусловной любви к вам.

Когда я носила тебя под сердцем, Андрей, врачи меня пугали сложной беременностью и уговаривали отказаться от тебя, сделать аборт. Когда я не согласилась на их уговоры, они стали настаивать и запугивать меня. Но я верила, что если Высшие Силы дали мне шанс стать мамой снова и если ты выбрал меня там, в Космосе, то вы не могли ошибиться. Пусть врачи ошибаются. И до последнего я верила, что все будет хорошо, сменила больницу и врачей, и в итоге появился на свет здоровый мальчик, а все их страшилки достались на обед этим врачам.

Поэтому когда мне сказали, что меня скоро не станет, я ответила доктору уверенно – это ваша ошибка. У меня есть муж и трое деток, я им нужна. Они без меня не смогут. Но, видимо, здесь уже ошиблась я. А ошибки, сынок, как ты помнишь, надо признавать. Видимо, есть силы на Земле и люди, которые вам помогут достойно пройти свои уроки без меня, видимо, так надо, если ничего уже не изменить».

«Прекрати, – закричал тогда он, – я не хочу этого слышать. Этого не может быть. Это ложь. Это не со мной. Я не верю».

В тот день Андрей просто убежал из дома и вернулся поздно, когда все уже должны были спать. Все и спали, только мама не спала, она боролась со временем, надеялась, что он зайдет к ней, поймет и простит. Разве была она виновата в том, что ей приготовила судьба, и разве могло юношеское сердце все это понять? Однако слишком много прекрасного было за эти года, и это нельзя было позволить растерять в последние минуты и часы.

Она понимала, что, уходя, оставляет после себя самое главное: вместе с мужем им удалось стать проводником в этот мир трех прекрасных детей. Все они были разными, при этом одинаково любимыми. Она каждую секунду, что дарила ей оставшаяся жизнь, благодарила Высшие Силы за счастье быть мамой, женой, дочкой, сестрой и тетей. Подумаешь, успокаивала она себя, не примерила всего лишь одну роль в театре жизни, не побыла бабушкой, но это такие мелочи.

С Олегом, как и предполагалось, разговор прошел более конкретно и сухо, он был не так восприимчив. Дашулю приняли решение не травмировать так рано. А с Андреем получилось так, что хлопнувшая за ним дверь оборвала их беседу, оставив кружиться в воздухе перемен недосказанные слова, но она его простила, так как понимала, как ему тяжело: он только начинает свой путь и вынужден стать свидетелем большой драмы ее семьи.

После этого прерванного разговора с мамой ему уже больше не удалось с ней поговорить один на один. Ее состояние стало стремительно ухудшаться. Как потом Андрей узнал, когда мама ему все рассказала, это была последняя стадия рака. Врачи давали ей всего пару месяцев. Она же, как и обещала, смогла взять у времени кредит и еще почти полгода провела со своей семьей. Это были очень тяжелые месяцы. Ему казалось, что это была вечность. Он только помнит сменяющихся врачей, госпитали, палаты. Запах таблеток и спирта пропитал всю его одежду, его до сих пор воротит от него.

Бесконечные химиотерапии, и если бы не деньги отца, то полный отказ от нее врачей. Но эти купюры творили чудеса, медицина распахивала перед ними двери, им были рады везде, только плати, плати и еще раз плати. Мама за эти полгода изменилась до неузнаваемости, как будто тело подменили, но он в любой момент мог ее узнать по улыбке. Всегда улыбающаяся, сквозь боль и страдания. Искреннее «спасибо» переполняло ее, словно чашу, и разливалось по холодным, сырым и безразличным коридорам больницы, выливалось сквозь щели на улицу и наполняло светом этот мир.

Он дал себе обещание пронести ее улыбку сквозь года, она стала его путеводной звездой. Когда в его жизни все очень плохо и его накрывает волна депрессии, он просто улыбается, как улыбалась мама до последнего вздоха. И через эту улыбку он оживает снова.

«Улыбайся, сынок, как бы тяжело тебе ни было. Улыбайся и благодари жизнь за каждое мгновенье. За то, что ты можешь слышать, видеть, трогать, дышать, чувствовать. Благодари жизнь за то, что ты открыл сегодня глаза, у тебя есть руки, ноги и голова, чтобы встать и идти, и делать свой мир таким, каким ты хочешь. Благодари жизнь за людей, которые встречаются на твоем пути.

Помни, что в первую очередь это не друзья и не враги, помни, что каждый человек в твоей жизни – учитель, так же, как и ты в чьей-то. Будучи частью одного целого, мы помогаем друг другу стать лучше. Часто самые сложные уроки дают нам близкие люди, мы платим за них дорого, но и плод наших усилий в дальнейшем многого стоит. Начинай свой день и заканчивай его словами благодарности. Просто говори как можно чаще «спасибо», не скупись на него, по любому поводу говори, и ты увидишь, сынок, как легко тебе будет жить».

Это были последние ее слова, словно птицы, сорвавшиеся с губ и полетевшие в бесконечность. Слова, сказанные между состояниями жуткой боли, полубреда и рваного сна. Лишь ненадолго болезнь ослабляла свои клешни, и тогда к нему возвращалась его мама, самая лучшая мама на свете.

Сегодня пятнадцать лет, как ее не стало. Отец каждый год в этот день собирает всю семью у себя на вилле в Испании. Ему кажется, что это всех должно сплачивать и объединять. «Возможно, – думал Андрей, – он пообещал маме, что будет за нами присматривать».

Он ненавидел эти встречи. И предпочел бы этот день провести наедине с собой. Просто погрузиться в воспоминания о маме, побыть в них, растворить себя в том хорошем, что подарила ему жизнь рядом с ней. Но нет, он вынужден был ехать и садиться за этот стол, есть этот семейный обед, рассказывать о себе, слушать о других, в общем, играть роль правильного сына образцового отца.

Конечно, прошло уже много времени, и их встречи не носили траурного оттенка. Андрей, побывав в Азии и окунувшись в их религию, изменил свое отношение к смерти. Мама, кстати, не любила видеть их грустными, уходя, она просила не плакать о ней и верить, что все к лучшему. Они и старались не плакать все эти пятнадцать лет.

За столом всегда вспоминали веселые моменты, совместные путешествия и дни рожденья. На первых годах под эти воспоминания немного слез все же набегало на ресницы, так как приходило осознание, что все уже в прошлом, а в настоящем таких картин счастливой семьи не будет. Но потихоньку время залечило раны и научило всех жить без мамы и жены.

«Пусть все сложится наилучшим образом в наилучшее для меня время к Всеобщему благу», – сказав традиционные утренние слова-мантры, Андрей хлопнул дверью своего уютного отеля и отправился в новый день, день, полный приключений и неожиданностей. Особый день, требующий от него много сил и терпения. Отель находился совсем близко к вилле отца, поэтому Андрей, как ни оттягивал время встречи с ним, оказался на месте уже через несколько минут. Естественно, он был последним и, по доброй традиции, опоздавшим.

Сжавшись как пружина, он нажал на звонок. Он понимал, что этого ему не избежать. Настраиваясь каждый раз, он проигрывал себе и своему обещанию быть «хорошим» сыном. «Ну что тебе стоит, – часто повторял он себе, – всего одна встреча в году. Все остальное время только по телефону, и то по редким датам. Неужели так трудно напрячься». Проводил он с собой такие аутотренинги, начиная с весны, а с приходом лета – все чаще и чаще.

Но себя ведь невозможно обмануть. Можно долгое время делать вид и не слышать себя истинного, но рано или поздно это закончится. И жизнь выставит счет, и придется заплатить большую цену в виде одиночества и болезней. Ведь только познав себя и определив, что в первую очередь тебя делает счастливым, можно в дальнейшем сделать мир вокруг и людей рядом счастливыми. Но все начинается с тебя.

Эти мысли прервал скрежет открывающихся ворот, как будто внутри не хватало терпения и жизнь скрипела. Перед ним стоял ОН. Несмотря на то, что отцу было давно за пятьдесят, он выглядел как бог. Для Андрея папа когда-то был именно таким: сначала он смотрел на него снизу вверх и радовался каждому мгновенью рядом с ним, тянул к нему свои крохотные ручки, как тянет стебель свой цветок, и ждал этого солнца.

Когда он стал подростком и смог себя идентифицировать как личность и физическое тело в этом мире, то стал понимать, что его отец красив, статен и высок, ничего лишнего, ни одного мазка смазливости на его брутальном лице. К его всегда прямой спине и расправленной груди с возрастом еще прибавилась мудрость, которая легла на его виски сединой. Теперь в этом мужчине была видна вся мощь окрепшего и состоявшегося, уверенного в себе самца.

Он смотрел на него и даже не осознавал, что со стороны внешне был практически полной копией отца. Однако такой мысли он себе позволить не мог, настолько хотел разделить себя с ним, сжечь все нити. Но природа вела свою игру: такой же высокий, такой же спортивно сложенный, такой же упрямый, разве что без седины на висках.

Но ко всему этому Андрей обладал еще и уникальным взглядом, такое ощущение, что в его глазах всегда бушует океан сока жизни, коктейль из жажды нового дня и страсти познания мира. Его глаза кричали, что он все может, что ему все по плечу, что весь мир лежит у его ног. Такой взгляд покорял девушек разом и безвозвратно, у них просто не было шансов, пламя тянуло их к себе. Андрей это знал, но редко позволял себе этим пользоваться. Еще реже он позволял себе пользоваться связями и деньгами отца. Правильнее сказать, что он вообще себе этого никогда не делал.

Он никак не мог понять, почему, при всех возможностях и данных отца, тот после смерти мамы больше не женился. Неужели бывает такая любовь? Или это его очередная игра в иллюзию правильного человека в правильном мире? Однако на первых порах, когда мамы не стало, он был за эту иллюзию отцу очень благодарен, так как понимал, что увидеть «новую маму» тогда был не готов. Сейчас ему уже все равно, время – талантливый лекарь, но папа оставался один сквозь года. Он не стал монахом, конечно, в его жизни были женщины, при этом они как незаметно появлялись, так и незаметно пропадали для Андрея.

— Здравствуй, сын, – слова отца вернули его в настоящее.

– Привет!

Он знал, что отец не любит, когда Андрей, здороваясь с ним, говорит: «привет» или, когда прощается, говорит «пока». Долгое время они очень ругались из-за этого. Отец утверждал, что сын должен его уважать и свои «привет» оставить для друзей и подруг, а к нему обращаться при каждой встречи или звонке: «Здравствуй!» Он же бесился в ответ и предлагал на «здравствуй» не останавливаться, а еще добавлять «ваше Величество» и «чего изволите».

Ему казалось это глупостью, ведь сын всегда мечтал, чтоб отец был для него другом, был тем человеком, который вхож не столько в дом, сколько в его сердце. Был тем, кому он готов рассказать самые «ужасные» вещи, зная при этом, что тебя примут таким вот корявым и несовершенным. Папа таким не стал, поэтому, сколько бы они ни дискутировали об уважении, всегда это заканчивалось ссорой.

Однажды отец оказался мудрее и на его очередное «привет», сказанное нагло и броско, под взгляд с вызовом, мол, ну что ты мне сейчас сделаешь и скажешь, сказал в ответ без нравоучений: «И тебе здравствуй, сын!» – чем, конечно, положил Андрея на лопатки. Ведь жизнь, понятно, дает нам выбор: ответить на вызов или просто пропустить через себя не впечатывая и сделать так, как бы тебе хотелось. Поступить с другим так, как хотел, чтобы поступили с тобой. Однажды его отец это сделал.

– Как ты долетел?

– Нормально, как всегда, – сухо произнес Андрей.

– Мы ждали тебя вчера вечером.

– Давай не будем об этом снова. Я же тебе много раз говорил, что мне так комфортнее.

– Как чужой отель может быть комфортнее родительского дома? – возмутился отец.

– Для тебя, наверное, и чужой, а для меня в том номере больше тепла и света. Здесь я чужой.

«Ну вот, – укорил он себя в мыслях, – опять не удержался, ведь обещал же себе, и еще сестра просила». Он посмотрел на отца, тот в ответ лишь сжал слегка скулы и дружелюбно промолвил: «Проходи, пожалуйста, мы все тебя очень ждем».

В гостиной действительно уже были все: любимая сестренка, старший брат Олег со своей женой и, конечно, две его обожаемые и озорные племяшки-близняшки. Эти два милых и одинаковых, на первый взгляд, создания причиняли ему немало хлопот, но в то же время общение с ними дарило ему незабываемые минуты счастья и погружало его в детство, помогая не забывать его внутреннего ребенка.

Близняшки, что неудивительно, были неотличимы для него первые несколько лет. Одна отражалась в другой как капля, и для Андрея всегда становилось загадкой, кто из них кто. К тому же они часто любили «разводить» любимого дядю, обманывая его и говоря ему наоборот, что «я – Лиза», «а я – Эльза». Олег как специально им еще и похожие имена придумал.

Их розыгрыш с дядей проходил ровно до того момента, пока однажды Андрей их не разделил между собой и, выяснив у их мамы, кто сейчас перед ним стоит, а это оказалась Эльза, взял ее с собой и уехал гулять в парк. Там они провели с ней очень много времени, ели мороженое, катались на каруселях и кормили лебедей хлебными мякишами. Он научил племянницу их делать и рассказал, что в его детстве был даже мультик про этого мякиша, а после они соревновались, кто кинет дальше и чей лебедь его быстрее съест.

Проводя время в легком и доверительном общении, они становились ближе друг другу. Дядя не тратил силы на то, чтобы понять, кто перед ним, он просто был в этом моменте с Эльзой, был в ее настоящем и узнавал ее как отдельную личность, как будто и не было ее копии-сестры.

На следующий день то же приключение ждало уже Лизу, только вместо парка был поход в цирк. Елизавета оказалась болтливее своей сестры, приоткрыв Андрею их главную тайну. Оказывается, у них есть небольшое отличие, не видное сразу: у Эльзы на левой ручке между указательным и среднем пальцами во впадинке есть маленькая родинка. Именно по ней, как бы одинаково они ни были одеты, можно всегда различить сестер.

С тех пор он больше не ошибался. Для начала ему помог его новый ритуал их встреч. Каждый раз, когда он к ним приезжал в гости, то кричал с порога: «Где мои принцессы? Я по вам очень соскучился». Когда они прибегали к нему и бросались на шею со словами: «Дядя Андрей приехал, ура… что ты нам привез?» – Андрей мило улыбался и говорил, что принцессы себя так не ведут. Ведь самое главное в них – это их королевское воспитание.

Девочки обидчиво надували губки, но уж очень им хотелось быть принцессами, поэтому они тут же для себя выясняли, как они, эти принцессы, себя ведут. «Все очень просто, – продолжал в ответ дядя. – При встрече с гостями принцессы, немного присаживаясь в коленях, здороваются и дают свою левую ручку, чтоб им ее поцеловали в знак приветствия».

«А что нам делать, если на нас нет платья?» – возмущались в один голос эти два ангелочка, нарисованные талантливой жизнью краской из одной банки.

«Подумаешь, нет платья, – смеялся Андрей. – У вас есть главное, у вас есть ваше воображение, и его у вас никто и никогда не сможет забрать, запомните это. Жизнь часто будет вам дарить сюрпризы, в самые разные ее моменты, и не всегда вы будете при параде.

Но знайте, что вы легко все можете исправить, просто представьте, что на вас в эту минуту ваше самое любимое и самое красивое платье, и что бы ни приготовила вам жизнь, примите это с полной благодарностью и уверенностью, что в настоящее время это лучшее, что может быть с вами. И мысленно расправьте свое платье, как крылышки за спиной, и дайте возможность новому дню поцеловать вам руку, милые принцессы».

Со временем им так сильно стал нравиться их ритуал, что они даже дрались, кто из них первая даст руку, чтобы Андрей мог ее поцеловать. Он же, благодаря своей маленькой хитрости, целуя левую руку, точно понимал, кто сейчас перед ним стоит, нужно всего-то малость: внимательнее посмотреть на выемку около указательного пальца. А далее оставалось дело техники: обратить внимание, что на ней надето, чтобы не путать их дальше.

А если задача была чуть труднее и их мама в день встречи одевала сестер одинаково, а она это делала часто… Сначала Андрей злился и думал, что она это делает специально, но, повзрослев, он понял, что она делает это на автомате, потому что маминому сердцу не нужны знаки, оно чувствует свое чадо на расстоянии и никогда не способно перепутать его. Мама чувствует его своим внутренним радаром безусловной любви.

Так вот, даже когда мама их одевала одинаково и задача для него усложнялась, надо просто было найти у них небольшие отличия. Иногда это были носки разного цвета, иногда сама обувь, но точно всегда выручали резиночки для косичек, сколько бы раз они ни встречались, бантики у сестер были разные. Благодаря своей находчивости, Андрей смог сделать связь с племянницами неразрывным канатом доверия и дружбы. Их связь с каждым днем становилась все сильнее и сильнее.

Ведь для близнеца как ни для кого остро его признание в мире как отдельной и неповторимой личности. Если обычный человек, смотря на себя в зеркало, уверен, что он такой один, то близнецу всю жизнь надо доказывать свою уникальность. Ему надо находить людей, которые способны видеть дальше материального. Людей, которые готовы узнавать твой внутренний мир. Ему удалось это сделать, поэтому близняшки его просто обожали. Они часто и много времени проводили вместе, девочки открывались ему, впускали его в свою жизнь, доверяли большие тайны маленьких сердец и всегда по нему очень сильно скучали.

Со временем Андрею уже не надо было целовать их руки, он уже без родинки мог знать, кто перед ним сейчас: Лиза или Эльза. Однако сам ритуал он отменять не стал, и сегодня, не успел он зайти в дом, на него понеслось два милых создания, крича: «Наш дядя приехал!»

Добежав до него и чуть не впечатав его в коллекционные обои прошлого века, затормозив перед его носом, они, как полагается принцессам, сказали: «Добро пожаловать, мистер, в наше королевство, мы вас уже заждались. А ведь некрасиво заставлять юных дам так долго ждать. Мы вас очень рады видеть», – и, сделав реверансы, они подали ему свои левые руки. И тут вся эта интеллигентность и воспитанность проиграла спонтанности и непосредственности молодости.

– Я первая, – заявила Лиза.

– Еще чего захотела, – не уступала Эльза.

– Отойди, кому говорю.

– Сама отойди, ты в прошлый раз была первая.