Текст книги "Русский политический фольклор. Исследования и публикации"

Литература

Айрапетян 2010 / Айрапетян В. Толкование на анекдот про девятых людей (AT 1287). М., 2010.

Аргентов 1857 / Аргентов А. Путевые записки священника миссионера А. Аргентова в приполярной местности // Записки Сибирского отдела Императорского русского географического общества. 1857. Кн. 4. С. 1–59.

Архипова 2006 / Архипова А. С. Что общего между чукчей и чебурашкой? Этюд по фольклористической ономастике. Доклад на круглом столе «Русские глазами русских» в Институте мировой культуры МГУ им. М. В. Ломоносова, 7 декабря 2006 года [http://www.imk.msu.ru/Publications/Vortrags/rt06russ_arkhipova_chukca.doc].

Архипова, Иткин 2007 / Архипова А. С., Иткин И. Б. Легко ли выйти на Ружу: имена-имитаторы в текстах современного фольклора // Именослов: Историческая семантика имени / Сост. Ф. Б. Успенский. М., 2007. Вып. 2.С. 392–419.

Вахтин, Головко 2004 / Вахтин Н. Б., Головко Е. В. «Разве мы виноваты, что так пишемся?»: Смешанные этнические общности северо-востока Сибири в официальных классификациях // Studia Ethnologica: Труды факультета этнологии. СПб., 2004. С. 61–97.

Георги 1777 / Георги И. Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов / Пер. с нем. СПб., 1777. Вып. 2.

Гончаров 1987 / Гончаров И. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. СПб.: Наука, 1987. Т. 2.

Грэхем 2007 / Грэхем С. Анекдотический цикл о чукчах: откуда, однако? // Живая старина. 2007. № 4. С. 33–35.

Древние российские стихотворения 1977 / Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым / Изд. подгот. А. П. Евгеньева и Б. Н. Путилов. М.: Наука,1977.

Зуев 2001 / Зуев А. С. «Конквистадоры» империи: русские землепроходцы на северо-востоке Сибири // Ab imperio. 2001. № 4. С. 81–108.

Кибер 1824 / Кибер <А. Ф.> Чукчи // Сибирский вестник. 1824. Ч. 2. С. 87–126.

Крашенинников 1949 / Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М.; Л, 1949.

Крушанов 1987 / Крушанов А. И. История и культура чукчей: историко-этно-графические очерки. Л.: Наука, 1987.

Куликовский 1898 / Куликовский Г. Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб., 1898.

Левада 1997 / Левада Ю. Социальные типы переходного периода: попытки характеристики // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. Информационный бюллетень ВЦИОМ. 1997. № 2. С. 9–15.

Нейман 1871 / Нейман К. К.Исторический обзор действий Чукотской экспедиции // Известия Сибирского отдела Императорского русского географического общества. 1871. Т. I. № 4–5. С. 6–31.

Нефедкин 2003 / Нефедкин А. К. Военное дело чукчей: Середина XVII – начало XX века. СПб.: Петербургское востоковедение,2003.

Путешествие по северным берегам Сибири 1948 / Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 гг. экспедицией под начальством флота лейтенанта Ф. П. Врангеля / Под общ. ред. контр-адмирала Е. Шведе. М.: Изд. Главсевморпути,1948.

Рабинович 1989 / Рабинович E. Г. Об одном из предположительных источников «чукотской серии» // Учебный материал по теории литературы: Жанры словесного текста: Анекдот / Сост. А. Ф. Белоусов. Таллинн, 1989. С. 100–103.

Рубинштейн 2005 / Рубинштейн Л. При чем здесь чукча? // Грани. Ру. 2005. 2 ноября [http://grani.ru/Culture/essay/m .97473.html].

Сёмушкин 1936 / Сёмушкин З. Моя Чукотка // Год девятнадцатый: Альманахи девятый и десятый. М., 1936.

Суворов 1867 / Суворов П. Миссионерская записка священника Петра Суворова за 1863 год // Душеполезное чтение. 1867. Ч. 3. С. 17–26 (2-я паг.).

Финк 1937 / Финк В. Рассказ Тихона Семушкина «Моя Чукотка» // Литературная газета. 1937. 10 мая.

Davies 1990 / Davies С. Ethnic Humor Around the World: A Comparative Analysis.

Bloomington, 1990. Draitser 1998 / Draitser E. A. Taking Penguins to the Movies: Ethnic Humor in Russia. Detroit, 1998.

Михаил Лурье, Мария Ахметова
Rex ex machina в локальном нарративе. Рассказы о проезде Хрущева через Бологое

1

Для локальных текстов[144]144
  О понятии «локальный текст» в антропологических исследованиях см.: Лурье 2008.


[Закрыть] характерно своего рода «коллекционирование» известных личностей, так или иначе связанных с городом. Как верно замечает И. А. Разумова, «они привлекаются к местной истории с тем, чтобы повысить авторитет города, особенно провинциального, служить знаком этого авторитета, своего рода достопримечательностью» (Разумова 2003: 549). Иначе говоря, эти фигуры, соприкасаясь с городом, как бы подтягивают его к своему масштабу, что символически повышает престиж места, его культурно-историческую значимость в глазах жителей. Если говорить о Бологое[145]145
  Топоним Бологое по правилам русского языка склоняется как прилагательное среднего рода. Однако согласно местной речевой норме название города является несклоняемым словом, что соблюдается не только в устном узусе жителей города (рефлексии бологовцев о (не)склонении названия города, но и в местных газетах, в которых, кроме того, регулярно публикуются заметки на эту тему (см. об этом: Ахметова 2011). Здесь и далее в тексте статьи авторы следуют локальной норме.


[Закрыть],среди такого рода персонажей местного культурного пантеона стоит назвать тех, кто родился в городе (композитор Б. А. Александров), жил в самом Бологое или вблизи него (друзья А. С. Пушкина Д. А. Эристов и адмирал Ф. Ф. Матюшкин), жил и работал (композитор А. В. Александров), приезжал в город (поэт В. Ф. Ходасевич, художник Н. К. Рерих) или проезжал через него (Теофиль Готье).

Один из таких значимых «гостевых» персонажей в бологовском локальном тексте – Никита Сергеевич Хрущев. Согласно местному преданию, глава партии и правительства, проезжая на поезде, во время остановки в Бологое имел короткую беседу с его жителями, после чего в городе был построен завод. Несколько рассказов с этим сюжетом, записанных от жителей города, мы хотим предложить вниманию читателей, предварив их некоторыми наблюдениями и соображениями о данном локальном нарративе, его связях как с системой актуальных для городского сообщества знаний и представлений, так и с более широкой традицией – в частности, национального политического фольклора.

Сразу оговорим, что фактическая подоплека этой истории нам пока неизвестна: это требует не столь уж простых разысканий, которые еще предстоит осуществить[146]146
  Неожиданным результатом наших поисков в этом направлении оказалось свидетельство о посещении Н. С. Хрущевым Бологое в 1963 году (именно 1962 и 1963 годы обычно называют информанты, датируя проезд вождя через свой город), но при особых обстоятельствах и со специфической целью: советский вождь вместе с кубинским лидером Фиделем Кастро приезжал в расположение части ракетных войск стратегического назначения, находящееся недалеко от города в военном городке (ныне – ЗАТО Озёрный). Однако не понятно не только, как могут соотносится эти две истории, но и то, насколько можно доверять единственному пока источнику – газетной статье (приводим соответствующий отрывок): «Ветераны никогда не забудут, как 24 мая 1963 года дивизию посетили Никита Хрущев и Фидель Кастро. – Не теряя ни секунды, – рассказывает полковник в отставке Михаил Кузьмин, – они отправились в расположение полка. Премьер-министр революционного правительства Республики Куба спустился в шахту и через некоторое время вышел из нее воодушевленный. Затем специально для Фиделя Кастро ракету извлекли из шахты. Он обошел вокруг нее, трижды, как по дереву, постучал по металлическому корпусу изделия, расписался на ракете шариковой ручкой, а затем на русском, почти без акцента, добавил: «Защита Кубы есть… надежная». По его лицу было заметно, что визитом в Бологое он остался доволен» (Андреев 2008).


[Закрыть]. Но в данном случае фактор достоверности не имеет определяющего значения: материал рассматривается не как исторический источник, а как составляющая локального знания, функция которого – не «отражать», а «создавать» городскую историю, мифологию, задавать параметры местной идентичности. В область коллективного знания о Бологое данный сюжет входит вне зависимости от характера своего отношения к реальности (не говоря уже о том, что в различных версиях и вариантах предания «доля правды» может быть различной). Для нас важно, что сюжет о проезде Хрущева через Бологое и его общении с жителями достаточно хорошо известен в городе. Рассказы и упоминания об этой истории были записаны еще в первых экспедициях[147]147
  См.: Ахметова, Лурье 2005. Два текста о проезде Хрущева через Бологое помещены в этой публикации на с. 347–349, однако здесь мы сочли нужным републиковать их в контексте других рассказов с этим сюжетом (см. текст 2).


[Закрыть], когда основные сюжеты бологовского локального текста были нам еще не слишком хорошо известны. Вопрос о проезде Хрущева после этого был включен в собирательскую программу, и целенаправленные опросы показали, что этот сюжет актуален для жителей города старшего и среднего возраста вне зависимости от их профессии и образовательного уровня. Формы реализации сюжета различны: он может быть представлен и как воспоминание из собственной жизни – автобиографический меморат с множеством конкретных деталей («я тогда в аккурат ночью этой дежурил» [2][148]148
  Здесь и далее цифры в квадратных скобках отсылают к номеру опубликованного ниже текста.


[Закрыть], «и математику сдал, и увидел Хрущева» [4б]), и как пересказ событий со слов непосредственных очевидцев («ну я-то не была, конечно, но по рассказам товарищей, значит, говорили…» [8]), и как исторический эпизод, реальность которого не вызывает сомнения («А вы такую же версию слышали? – Да это потому что не версия, это потому что факт» [5]), и как городское предание («Так, это народ наш, это уже как… Хотите, как фольклор воспринимайте» [3]), и как история малодостоверная, но опосредованно связанная с фактически подтверждаемым событием («То, что не к мифам <относится из рассказов о значении Хрущева для Бологое[149]149
  Здесь и далее пояснения в угловых скобках принадлежат авторам статьи.


[Закрыть]>, – что конкретно завод построен по приказу Никиты Сергеевича, это да»[150]150
  Андрей Иванович Пожарский, 1961 г. р., художник, преподаватель в училище; записали в 2008 году М. В. Ахметова, Т. М. Кожевникова.


[Закрыть]).

Помимо того что эта история вызывает к жизни устные нарративы, с достаточной регулярностью она фигурирует и как «вставная новелла» в текстах областной журналистики (в том числе в интервью с главой Бологовского района) (см., например: Летуев 2001; Мартьянова 2007; Сивакова 2000; Тимашев 2004; Удавка для малых городов 2002) – такая кроссдискурсивность вообще свойственна сюжетам локальных текстов[151]151
  Подробный анализ вариантов, структуры и прагматики устных и печатных изложений одного городского нарратива см.: Алексеевский, Лурье, Сенькина 2009–2010 (см. части 1 и 4).


[Закрыть].Естественно также, что история, при устойчивости общей канвы (центральное событие и его последствия), варьируется не только по характеру своего воплощения, но и по содержательным и прагматическим параметрам. Так, согласно одним сообщениям, Хрущев вышел «к народу» из поезда, согласно другим – он только высунулся в окно; в одних случаях подразумевается, что визит Хрущева был чуть ли не запланирован и анонсирован городским властям заранее или что он сам пожелал поговорить с горожанами, в других случаях это подается как стечение обстоятельств, сделавшее возможным общение жителей города с правителем, в третьих – как волеизъявление самих жителей; согласно одним вариантам, бологовцы отправляют к Хрущеву делегата, согласно другим, – обращаются к нему коллективно; в одних рассказах сообщается только о просьбе к вождю, в других пересказываются и его вопросы к жителям города – и т. п.

2

Надо учесть, что в случае с Бологое проезд знаменитой личности через город на поезде – казалось бы, наименее символически ценный вариант взаимоотношений персонажа и места по шкале престижности – приобретает особый вес. Это связано с важнейшей для города идентичностью «крупного железнодорожного узла», через который «все проезжают». Значимость бологовского железнодорожного узла для всей страны находит разные риторические и сюжетные воплощения, актуализируется в различных тематических и коммуникативных контекстах. В разговорах о городе бологовцы постоянно подчеркивают множественность направлений железнодорожных путей, проходящих через город-станцию. Эта же позиция регулярно присутствует и в текстах о войне: фашистам было важно разрушить Бологое (чем объяснялись жестокие бомбежки в 1943 году), а советской армии и труженикам тыла – отстоять его и восстановить железнодорожный узел, из которого расходятся пути в несколько направлений и который соединяет два главных города страны.

Подчеркнем, что Бологое позиционируется не только как место, через которое многие проезжают, но и как город, который невозможно объехать, нельзя миновать. Эта идея отражена и в творчестве местных литераторов: «Эту станцию вам не объехать / По Октябрьской дороге никак…»[152]152
  Из песни бологовского барда Сергея Семёнова, неоднократно исполнявшейся автором на праздновании дней города.


[Закрыть]. «Неминуемость» города-станции для руководителей страны особо подчеркивается и в наших рассказах: «Кто не был в Бологое? В Бологое были все руководители, потому что хотя бы проездом» [9]; «Хрущеву здесь из Москвы в Ленинград никак больше не проехать» [6]. Кстати, наряду с Хрущевым в числе «проезжающих» могут называть и других советских лидеров: Н. И. Рыжкова, который в одном из приведенных текстов [4] дублирует Хрущева в функции персонажа-благодетеля, а также В. И. Ленина, Н. К. Крупскую, И. В. Сталина, которые тоже выходят из поезда и общаются с жителями города [7], и Б. Н. Ельцина [9].

Такое положение города и профессиональный статус значительной части его жителей как бы позволяет им контролировать железнодорожную коммуникацию. Это самоощущение ярче всего отразилось в предании о царском поезде. Когда Николай II в 1917 году возвращался из могилёвской ставки в Петроград, бологовские железнодорожники перевели стрелки, и поезд был отправлен на станцию Дно: «Мы ж железнодорожники… Это ведь мы же… Мы же стрелки перевели <на> станцию Дно, когда он ехал в Питер <…> Это было ночью. Когда как раз поезд подъехал <…> Это из музейных данных. Рабочие, железнодорожники, перевели стрелки, и поезд отправили не в Питер, как он должен был ехать, а на Дно, станцию Дно, как ехать на Псков. Вот. Неизвестно, чем бы все это кончилось, да?»[153]153
  Нина Семеновна, ок. 1955 г. р., живет в Бологое с 1980-х годов, работает в церкви; записала в 2004 году М. В. Ахметова.


[Закрыть]. Это предание не вполне соответствует исторической истине (на самом деле поезд благополучно проехал через Бологое и шел по направлению к Петрограду до Малой Вишеры, откуда уже отправился в обратном направлении), и искажение исторического факта, в целом обычное для фольклорной традиции, обусловлено здесь определенной прагматикой: для локального текста в данном случае важно не то, что царь проезжал через Бологое навстречу своей гибели, а то, что именно в этом городе и по воле его жителей наступил переломный момент истории.

В рассказах о Хрущеве тоже возникает этот мотив «управления» поездами: согласно одной из версий, Хрущев не собирался выходить или даже останавливаться в Бологое – поезд остановили бологовские железнодорожники: «Остановили поезд, попросили. И он вышел» [1].

3

Разумеется, хрущевский «царский поезд» тоже остановили не без повода, и этот повод, что характерно, как и сама возможность такого проявления народной воли, непосредственно связывается с «железнодорожной» идентичностью города. Здесь необходимо небольшое историческое пояснение. Бывшее сельцо Бологое обрело новый статус после строительства железной дороги и станции Бологое; благодаря дороге оно росло, развивалось и в конечном итоге стало в чистом виде моногородом. Железная дорога, таким образом, до определенного момента была не только градообразующим предприятием, но и единственным экономическим и социальным ресурсом, единственной «кормилицей», единственным фактором развития города. Зависимость города от железной дороги, по рассказам, была настолько сильной, что, когда в 1960-е годы управление стрелками перевели «на автоматику» (по другой версии, локомотивы – на электротягу), количество рабочих мест на железной дороге резко снизилось, произошли массовые увольнения и началась безработица. (Эта ситуация, по ощущениям жителей, повторилась в 1990-е годы: чрезвычайно распространенный мотив сетований бологовцев – закрытие в городе управления Октябрьской железной дороги, воспринимающееся как социальная катастрофа.) Впрочем, иногда в качестве причины безработицы называется именно исключительное положение железной дороги, не способной обеспечить работой всех жителей города. И в наиболее часто воспроизводимой версии рассказов о проезде Хрущева через Бологое жители города просят главу государства именно о помощи в обеспечении рабочими местами.

Как сказано в одной из газетных публикаций, в которых упоминается эта история, «задача, которую в свое время бологовцы поставили перед Хрущевым, была выполнена» (Мартьянова 2007). Результатом беседы с Хрущевым, согласно городскому нарративу, стала постройка в Бологое завода «Строммашина» (открыт в 1967 году). Иногда с именем Хрущева связывают и строительство арматурного завода, который был открыт более чем через 10 лет после его смещения – в 1978 году[154]154
  См. сайт ОАО «Бологовский арматурный завод» [http://bolarm.ru/baz].


[Закрыть]. В результате Бологое перестало быть монофункциональным городом; при этом трудоустройство на «Строммашину» предполагало определенные блага, что заставляло железнодорожников временно переквалифицироваться: «У нас одно время было, когда завод «Строммашина» построили, в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году начали его строить, в шестьдесят пятом – шестьдесят девятом я пришел <на железную дорогу>. Он был построен. Часть железнодорожников из-за квартир, значит, все туда рванули. Большинство все вернулись назад. На железную дорогу»[155]155
  Владимир Павлович Степанов, ок. 1950 г.р., преподаватель в железнодорожном техникуме, записали в 2006 году М. В. Ахметова, В. В. Головин, М. Л. Лурье, М. В. Калашникова, А. А. Сенькина.


[Закрыть]; «И завод вот этот «Строммашина» был, многие отсюдова убегали, чтобы получить квартиры. Потом назад возвращались»[156]156
  Борис Павлович Трофимов (см. [4b]).


[Закрыть].

Масштабы последствий разговора жителей города с Хрущевым оказались более существенными, чем преодоление кризиса трудовой обеспеченности: кроме появления новых рабочих мест, благодаря заводам развернулось городское жилищное строительство (построены Заводской и Западный микрорайоны) и, соответственно, была создана дополнительная инфраструктура[157]157
  Один из рассказчиков упомянул еще об одном, без сомнения, привлекательном последствии легендарного посещения города Хрущевым: «Когда Хрущев проезжал мимо, водка стала сразу наполовину дешевле. (А почему?) А почему? (смеется). Значит, так надо было» (Сергей Владимирович, около 1930 г. р., подводник; записали в 2008 году Т. М. Кожевникова, И. Ю. Назарова, С. Райт). Впрочем, не вполне понятно, как следует трактовать последнюю фразу – было ли, по мнению рассказчика, подешевение спиртного результатом распоряжения самого Хрущева или, наоборот, предназначенной для него «показухой», инспирированной местными властями.


[Закрыть]. Это наиболее отчетливо звучит в публицистическом, представительском дискурсе: «Завод <«Строммашина»> обеспечил горожанам свыше полутора тысяч рабочих мест, построил за годы работы для своих работников около двух с половиной тысяч квартир, детский сад, общежитие» (Мартьянова 2007). Кроме того, предприятия стимулировали развитие системы подготовки рабочих кадров: «Дело в том, что молодежи было некуда идти, кроме железной дороги. «Строммашина» давала возможность работать… получить рабочую специальность и иметь возможность потом уехать в любое место. Потому что… (Но подождите, это же не училище, а завод). Дак там учеников набирали. (Школа рабочей молодежи наверняка была?) Да. И школа рабочей молодежи, и учеников, все там было.(Какие там специальности получали?) Ну, у них запорную арматуру в основном делали, это токари. Дальше шлифовщики. Ну, в общем, много профессий»[158]158
  Майя Михайловна Фурс, ок. 1940 г. р., учительница; записали в 2006 году М. В. Ахметова, В. В. Головин, М. В. Калашникова, М. Л. Лурье, А. А. Сенькина.


[Закрыть].

Соразмерно подобным описаниям периода приращения / процветания, рисующим последние советские десятилетия как золотой век города (представление, характерное для современных локальных текстов, особенно провинциальных, и в целом для социально-исторического сознания старших поколений), нынешнее его состояние расценивается как упадок и деградация. Соответственно, когда хрущевский сюжет возникает в контексте разговора о «Строммашине» и в нем доминирует мотив Хрущев подарил городу заводы с рабочими местами, часто актуализируется и парный мотив: сейчас завод переживает плохие времена. Иногда прямо сравнивается положение на заводе в нынешнее время и в годы его процветания – ср., например, фрагмент из интервью с директором завода: «Как память о печально известном «переходном» периоде предприятию достались огромные долги. Но, несмотря на это, завод, можно сказать, чудом удалось уберечь от банкротства. И сегодня «Строммашина» постепенно возрождает производство, восстанавливает рабочие места. Из тысячи семисот человек, занятых на предприятии в прежние годы, сегодня трудятся пятьсот» (Летуев 2001). (Впрочем, в 2010 году, по свидетельству редактора местной газеты, завод «претерпел процедуру банкротства» [9].) Таким образом, проезд Хрущева через Бологое становится как бы точкой исторического отсчета двух последующих эпох в жизни города – эпохи подъема и стабилизации и сменившей ее эпохи упадка и растерянности.

Хрущев выступает в данном сюжете как правитель-благодетель, почти буквально воплощая фразеологизм «бог из машины». Стоит вспомнить, что в фольклоре (обычно в легендах и преданиях) мотив пути какого-либо лица, обладающего высоким статусом и особыми возможностями, характеризуется особой топикой и особым набором мотивов-спутников. Персонаж (как правило, царского рода или святой), следуя через населенный пункт, во-первых, дает ему имя, а его жителям – прозвище или емкую формульную характеристику, во-вторых, либо наделяет город (село) какими-то благами или благословляет его, либо, напротив, наказывает или проклинает[159]159
  Из недавних публикаций, рассматривающих этот пучок мотивов на конкретном локальном материале, см. например: (Лимеров 2006; Виноградов, Громов 2007).


[Закрыть]. По «Указателю типов, мотивов и основных элементов преданий», составленному Н. А. Криничной, бологовский сюжет достаточно отчетливо идентифицируется с позицией Ж. 5.г. где тип Ж – «основание (предполагаемое или осуществленное) строительного объекта», мотив 5 – «основание строительного объекта историческим лицом (князем, вождем, царем, купцом, зодчим)», элемент г. – «заводов, верфей, пристаней» (Криничная 1990: 10–11).

В старых преданиях в этой группе повествовательных мотивов, как известно, наиболее активно задействованы Петр I и Екатерина II, в фольклоре советского времени – прежде всего С. М. Киров, а в следующую очередь – безусловно, Хрущев. Например, существуют рассказы о том, как он назначил региональную денежную надбавку жителям Мурманской области и отказал в ней петрозаводчанам, причем в обоих случаях именно по результатам своего посещения этих мест (Разумова 2003: 550). Не случайно в одном из наших интервью поступок Хрущева – то, что он вышел из поезда к людям и откликнулся на их просьбу, – интерпретируется как модель поведения, не характерная для постоянно проезжающих мимо города государственных деятелей, по крайней мере в настоящее время: «…Вот он вышел на перрон, как он, почему он вышел – щас ведь проезжают мимо всё ведь с занавешенными этими окнами все эти. Что Путин.<…> Но они стараются не выходить. На проблемные участки стараются не выходить» [10].

Устойчивая приуроченность фигуры Хрущева к роли правителя, путешествующего по стране и раздающего (или обещающего) различные блага населению, объясняется, с одной стороны, его реформаторской активностью как в управленческой, так и в экономической сфере, с другой стороны, что особенно важно в нашем случае, – его постоянными поездками по разным регионам Союза, выступлениями перед жителями городов и сел, посещениями заводов, колхозов, институтов и т. п. Некоторые описанные случаи реализации Хрущевым этой модели поведения сюжетно чрезвычайно схожи с бологовской историей (что заслуживает внимания вне зависимости от того, реальны они или вымышлены). В статье, приуроченной к 40-летию со дня смерти Хрущева, приводится рассказ Алексея Сальникова, одного из офицеров КГБ, обеспечивавших его безопасность: «Во время поездки в Волгоград мы ехали на тракторный завод. Было очень жарко, пылища жуткая. А впереди нас по дороге несколько телег едут с цыганским табором… Никита Сергеевич говорит: «Остановитесь!» Машины тормозят. Цыгане тоже остановились, стоят, смотрят. Хрущёв выходит к ним: «Кто у вас главный?» Они вместе с бароном своим собрались в кучу вокруг руководителя государства. Никита Сергеевич говорит: «Хотите работать? Давайте я вам помогу. Организуем колхоз. Техникой, деньгами вас обеспечим, жилье вам построим»» (Богомолов 2011).

Пристрастие Хрущева к подобным сеансам стихийного общения с местным населением во время поездок, порой сопровождаемым быстрым и эффектным решением вопросов социального благополучия целых поселений, не только, по-видимому, имело место в действительности, но и сделалось одной из основных составляющих его образа в массовом сознании и фольклоре. Помимо анекдотов, о которых речь пойдет ниже, эта черта регулярно упоминается и обсуждается в биографических нарративах, появившихся в последние десятилетия в большом количестве и тиражируемых СМИ[160]160
  Специфическая общительность Хрущева трактуется двояко: с одной стороны, как человеческая простота и истинная близость к народу (таким он представлен в воспоминаниях близких и в ангажированных текстах эпохи его правления), с другой – как самолюбование и популизм, что характерно для фольклора и современных публицистических текстов. Так, рассказывая о последних годах жизни отца, старшая дочь Хрущева вспоминает (и резюмирует): «Рядом с его дачей был простой профсоюзный санаторий. И когда он гулял по берегу реки, собирался народ, завязывалась беседа. Он отвечал на вопросы. Это была его стихия – общение с людьми» (Неизвестный Хрущев 2003). В цитируемой выше публикации сообщается: «Хрущёв, по воспоминаниям Алексея Сальникова, стремился больше бывать на людях особенно в то время, когда дела в экономике шли относительно хорошо. Заходил в магазины, общался с покупателями. Иногда даже ругал охранников, когда они ограничивали его в чём-то» (Богомолов 2011).


[Закрыть].