Текст книги "Прошка Лебеда и жезл некроманта"

Глава 2. На берегу Вонючки

На пленника напялили широкую льняную рубаху, которая, тем не менее, оказалась тесноватой. Живот предательски вываливался. Да такие же штаны, которые подвязывались веревкой. Когда вышли из города уже стемнело. Поникшие всадники ритмично покачивались в седлах. Шлемы они стянули. Оно и понятно… Цельный день в этих консервных банках куковали. Один оказался мужиком взрослым, если не сказать пожилым. Заросший весь. Волосы, борода, все с проседью, а взгляд грозный… Такой поглядит, и сразу бежать хочется. Второй совсем молодой. Волосы желтые, как пшеница. Нос картошкой. Глаза белесые. Одно слово – рыжий! Так его Прохор про себя и прозвал.

Пленник шел сзади. Спасибо, что без веревки. В голове его роем жужжали десятки вопросов, но, наученный горьким опытом, озвучивать их он не решался. Еще возле башни инквизитора, спустившись по длинной лестнице, новоявленный некромант решил было наладить со своими конвоирами контакт, но и рта раскрыть не успел, как получил увесистый удар чем-то навроде нагайки, а вместе с ним настоятельный совет заткнуться.

Было темно и неуютно. Спину жгло. Ноги превратились в две несгибаемые сведенные всеми видами судорог палки. Впереди сплошной черной пеленой раскинулся недружелюбный дикий лес. От одной мысли, что придется всю ночь идти вот так, за всадниками на закостенелых ногах замутило.

«Что я туплю?» – в голову пришла спасительная мысль. – «Инквизитор сказал этим двоим, чтобы без меня не возвращались, стало быть не убьют. А побои?»

К ним за последние несколько часов Прохор привык. Он решился. Завыл белугой и рухнул на землю. Всадники остановились. Спешились, подошли.

– Ну! – пробурчал Агафон. – Чего развалился?

– Сил идти нет… – театрально завыл некромант. – Ноги не слушаются. Вы, ребята, меня не ждите. Идите вперед, а я догоню…

– Ага! – брякнул доспехами Яшка. – Нашел дураков. А ну…

Он извлек откуда-то уже знакомую ногайку и замахнулся. Прохор свернулся калачиком и закрыл лицо. Приготовился удару. Но старший дружинник вовремя перехватил руку молодого.

– Погоди ты… Замордуешь, что делать будем? Так и так тащить придется. Ладно. На первой на моем коне поедет. Потом на твою пересадим.

– Моя не выдержит… – запротестовал Яшка. – Итак пол дня его катала…

– А не выдержит, я ее в болоте утоплю, – взбеленился Агафон. Ощущалось, что нервы его были натянуты до предела. – Мне вся эта история тоже не по душе. Я бы мог сейчас дома с женой… А я тут по лесу… – он сплюнул. – В общем так, жирный, лезь на коня.

Чуть бодрее, чем следовало, довольный Прохор поднялся на свои негнущиеся ноги и стал громоздиться на животное. Что-то такое когда-то он видел в кино. Кажется, ногу нужно сунуть в стремя. Только какую? Правую, или левую? За тщетными попытками оседлать закованный в сталь транспорт дружинники наблюдали, почесывая затылки. Прохор менял ноги. Пытался схватиться за седло двумя руками. Даже с разбегу попробовал запрыгнуть. Когда стало понятно, что сейчас боевой конь, которому изрядно осточертел этот цирк, лихим движением копыт отправить некроманта в глубокий нокаут, дружинники, повздыхав, втащили грузное тело в седло.

– Держись за поводья, да не ерзай ты… – ругался Агафон. – Водь ведь, гнида, ты что на лошади никогда не ездил?

Прохор, чья голова была занята исключительно тем, чтобы не рухнуть на землю, не ответил. Вместо этого нащупал свободной рукой брешь в лошадиных доспехах, аккурат между двумя стальными пластинами и схватился за нее. Стало легче. Поняв, что управлять конем некромант не собирается, Агафон вздохнул вторично и повел животное сам, бурча себе под нос ругательства. Часа через два пришел черед менять транспорт. Буцефал, к слову, один из самых крепких коней в царской дружине как-то подозрительно засопел.

Пришлось пересаживать некроманта на Чернавку. Процедура повторилась с той лишь разницей, что на этот раз дружинники принялись за дело сразу и, покряхтев и попотев, поместили Прохора в седло. Конь Агафона, как показалось, при этом облегченно выдохнул и даже зашагал бодрее.

– На Лешего бы не нарваться, – заметил Яшка.

– Леший сейчас северней лютует, – успокоил товарища старший дружинник. – Его на той неделе за дубравой видели. Там обосновался. Оно и понятно. Здесь кто ходит? А там… Торговый путь близко. Товара возят, мама не горюй. Шалит говорят…

– Наших не трогает? – поинтересовался молодой.

– Пока не трогает. А чего ему с нашим царем-батюшкой ссориться? Как-никак в подданных числиться. Поговаривают, налоги со своего промысла платит.

– Иди ты! – не поверил Яшка.

Прохора подмывало узнать подробнее про Лешего и про местное общественно-политическое устройство. Его общительной натуре претило молчание, но задавать такие вопросы, да еще дружинникам было опасно. А ну как и вправду за шпиона примут. При этом из контекста было ясно, что Леший – что-то вроде местного разбойника. Капера, по-нашему, только лесного. С настояния высшего начальства чужие караваны грабит, да батюшке-царю приплачивает. За возможность работать.

«А этот мир не так плох, как могло показаться» – ухмыльнулся про себя Прохор. – «Если сразу на костре не спалят, или медведям не скормят, можно здесь свое место найти. Можно!»

К речке приблизились, когда светало. В нос ударило знакомое зловоние.

– Здесь где-то? – подал голос Яшка, который вел свою нагруженную тучным некромантом Чернавку. – Вон и куст обломанный.

– Похоже, – согласился Агафон. – Эй ты! – обратился он к пленнику. – Слезай. Палку твою искать будем. И без глупостей…

О каких глупостях идет речь, Прохор не понял, но спорить не стал. Себе дороже. С трудом, он сполз с лошадки и с большим удовольствием отметил, что ноги его пришли в норму и могли худо-бедно сгибаться в коленях. Зато бедра щипало. Должно быть натер. Но все это мелочи. Найти бы жезл… Добравшись до берега речки, все трое зашарили по кустам.

– Ты где вылезал, жиробас? – поинтересовался Яшка, ползая на корточках вдоль самого берега. – Следы твои найти не могу.

– Ты не следы, ты палку ищи! – нравоучительно заметил Агафон, вглядываясь в заросли кустарника.

Прохор проявлял не меньшее рвение. Даже коленки исколол, пробираясь по буйной растительности туда, где, как ему казалось, должны были остаться рваные промасленные вещи, портупея, да заветный спасительный жезл. Скоро стало совсем светло. Уморившись, он присел на задницу и вытер с лица заливавший глаза пот. Несмотря на ранний час было жарко.

– Ну что там? – крикнул откуда-то слева Агафон.

– Что-что? – зло отозвался Яшка. – Не видно следов. Точно Водяной затер, гнида… Не люблю эту сволочь.

Последняя фраза оборвалась всплеском воды. Что-то большое и громкое рухнуло в реку и забулькало. Прохор подскочил на ноги, и увидел, как в сторону берега реки рванул Агафон.

– Держись, Яшка! – крикнул он, на ходу срывая с крупа коня заряженный арбалет.

Прохор, не осознавая, что делает и зачем, рванул вслед за дружинником. Когда они оказались на берегу, хлюпающая фигура Яшки барахталась метрах в пяти. По всем правилам, закованный в латы дружинник должен был давно пойти на дно. Между тем, голова его то появлялась над водой, жадно глотая воздух, то погружалась на глубину. Агафон опустил арбалет.

– Водяной, бродяга. Опять шкодишь? – завопил он.

Рядом с молодым дружинником, который все также барахтался в толще воды появилась зеленая, с тиной вместо бороды, морда. На вид старик. Опухший, а разве в воде могло быть иначе? Глаза грустные, озабоченные.

– А что он меня поносит? – заскулил Водяной. – Я за разве его трогал?

– Пусти его, – попросил Агафон. – Это он по глупости да неопытности. Не хотел обижать.

– Не хотел? – Водяной уставился на кочующего вверх и вниз Яшку.

– Не хотел… – пробулькал тот. – Прости.

– Простить, конечно, можно, – согласился старик. – Только вот настроение поганое. У вас горячее есть?

Прохор и сам бы не отказался от горячего. За всей этой нервотрепкой он и не приметил, что сутки пребывает без приема пищи. А это с его комплекцией, как не гляди, рекорд! Но Водяной, по всей видимости, ввиду имел нечто иное. Агафон вздохнул. Извлек откуда-то деревянную фляжку, заткнутую пробкой, и бросил ее в воду. Старик впился в сосуд взглядом. К тому, будто мотор приделали. Фляжка заскользила по волнам и очень скоро нырнула в зеленую руку. Не теряя ни мгновения, Водяной выдернул пробку и с упоением залил себе в пасть содержимое.

– Алкаш, – едва слышно буркнул себе под нос Агафон. Прохор догадался. Это был спирт, водка, самогон, или что-то в этом роде. – Водяной! – обратился дружинник к старику. – Яшку то верни.

Небрежное движение зеленой руки, и фигура молодого дружинника, как фляжка минутой ранее заскользила по волнам. Разве что в обратном направлении. К берегу. Схватившись за земную твердь, он откашлялся. Потом на корточках, видимо не желая оставаться в воде ни минутой более, засеменил в сторону своих спутников.

– Наглотался? – миролюбиво заметил Агафон.

– Наглотался.

– Значит, пронесет, – сделал вывод старший дружинник.

– Обязательно пронесет, – согласился младший. – А ты говоришь, купаться… – обратился он к Прохору.

Водяной, меж тем, опорожнил сосуд и бросил его на берег.

– В следующий раз больше бери, железяка, хренова! – выругался он заплетающимся языком и уже собрался погрузиться обратно в реку, когда старший дружинник его окрикнул:

– Слышь, Водяной?

– А!

– А у меня еще есть! – сообщил Агафон.

– Иди ты! – не поверил своему счастью старик.

– Точно есть, – подтвердил дружинник и подошел к коню. Вставив чуть не по локоть руку куда-то между пластинами, он извлек на свет божий аналогичную фляжку. У Водяного загорелся глаз.

– Что хочешь? Рыбы?

– Рыба из твоей реки хуже отравы, – огрызнулся Яшка. Теперь, на суше к нему возвращалась смелость.

– Что тогда? – не обратил внимания на издевку Водяной. – Русалку?

– Да иди ты! – обиделся Агафон. – Скажешь тоже. Я женатый человек. Информация мне от тебя нужна. Информация… Смекаешь?

Старик смекнул.

– Что за информация? Чем смогу – помогу! Только и ты не обижай…

– Не обижу, – кивнул Агафон. Затем, видимо для того, чтобы раззадорить старичка, вынул пробку и поднес к носу. Вдохнул, закатил глаза. – На шишках, – мечтательно сообщил он.

– Ну, не томи, военный, – чуть не завопил Водяной. – Что знать хочешь?

– Хочу знать, куда вещи этого жир… – Агафон осекся. – Этого человека с берега делись.

– Куда делись? Куда делись? – удивился старик. – Никуда не делись. Кому они нужны? Грязные, вонючие, вон они под кустом… – Водяной указал на растительность у берега реки.

Все трое, не сговариваясь, рванули туда. И действительно, под лопухами на горе тряпья лежала портупея с кобурой. Прохор обрадовался, но преждевременно.

– А палка где? – завопил Яшка. – Белая с черным. Вот тута лежала…

– Какая палка? – завыл Водяной. – Убить меня хотите? Спросили про вещи, я ответил. Уговор дороже денег. Фляжку гони!

Агафон вздохнул.

– Все это, конечно, хорошо… – он откупорил сосуд и наклонил фляжку так, что из горлышка на землю полилась тонкая струйка. – Но без палки, нам ходу нет.

– Стой! Стой! – Водяной чуть не захлебнулся от огорчения. – Вспомнил. Была палка. Черная, с белым. Ее дендрята забрали. Клянусь! Ну клянууусь!

– Дендрята? – удивился Яшка. – Это выходит…

Агафон покачал головой.

– Выходит у Лешего наша палка, будь он неладен.

– Мужик! Фляжку давай! – завопил старик, хлестнув по поверхности воды чешуйчатым хвостом.

Агафон опомнился, привел фляжку в вертикально положение, да швырнул в сторону Водяного. Пробкой затыкать не стал. То ли намеренно, а толи забыл. Оттого содержимое сосуда полилось в воду. Старик с завидной проворностью ринулся навстречу колыхающейся на волнах бутылке, но не успел. Схватив зеленой рукой, убедился в том, что она пуста и выругался так грязно, что даже у бывалого гаишника уши свернулись в трубочку.

– Изверги, садисты, сатрапы… – сыпал он вдогонку, а дружинники и Прохор уже двигались в сторону от берега реки. В руках у пленника была его портупея с кобурой, которую он, непойми зачем цеплял себе на пояс.

– Это что? – поинтересовался Яшка, которому кожаная вещица, похоже, запала в душу.

– А… – догадавшись к чему ведет дружинник, махнул рукой Прохор. – Наши некромантские прибамбасы. Обычному народу лучше не цеплять… Хозяйство отмереть может.

Яшка поглядел на болтающуюся чуть ниже пояса кобуру и передумал отнимать у пленника занимательную штуковину.

Шли пешком. Чем дальше продвигались, тем плотнее смыкались над головами заросли вековых дубов и лип. В какой-то момент, пришлось оставить лошадей. Их привязали к толстым веткам какого-то раскидистого дерева. Агафон уверял, что до стоянки Лешего уже близко и лучше пробираться через заросли пешком.

Лицо Яшки, меж тем, бледнело так стремительно, что это бросилось в глаза даже Прохору, который не имел привычки пристально разглядывать морды мужиков.

– Ты чего? – поинтересовался старший дружинник, когда Яшка ни с того ни с сего взвыл и бросился куда-то в сторону, позвякивая латами.

Пришлось остановиться, а молодой, забежав за ближайшее дерево, присел на корточки. То, что произошло дальше не оставляло сомнений. Из него выходили последствия купания в речке вонючке. Да так стремительно, что аура девственного леса в одно мгновение обрела сильное, но не очень приятное амбре.

– Он что? Прямо в доспехи гадит? – не удержался Прохор.

– Дундук ты! – отозвался Агафон. – И откуда такой взялся? Элементарных вещей не знаешь.

Он повернулся спиной к некроманту, и тот увидел на стальной заднице едва заметный лючок на замке в виде дверного крючка. Такими запирали дворовые туалеты в деревне у бабушки. Давно. В детстве.

– Полезное изобретение! – съехидничал Прохор, впрочем, не очень явно, чтобы не получить по физиономии. Агафон кивнул.

Из-за дерева Яшка вышел минут через десять. Двинулись дальше, но очень скоро, снова пришлось остановиться. Вода из злосчастной речки полоскала внутренности дружинника с особой тщательностью.

– Как бы лючок не сломался, – зло заметил пленник.

– Не твоего ума дела, – озабоченно отозвался Агафон. – Яшка, ты живой?

– Живой, – прокряхтел молодой из-за дерева. – Вот только не знаю надолго ли. Ну, Водяной, ну сука!

В выражениях Яшка не стеснялся. Оно и ясно. В таком положении, кто угодно соловьем запоет. В перерывах между приступами диареи двигались дальше. На этот раз преодолели по зарослям метров пятьдесят. Прохор и по асфальту столько старался не ходить, все на машине, а тут по пересеченной местности… С непривычки сердце зашлось, со скоростью близкой к частоте работы отбойного молотка. Физические нагрузки были для него чем-то если не новым, то давно забытым. Впрочем, мотор пока держался. Сбоев не давал. Чего не скажешь о пищеварительной системе молодого латника. В очередной раз он взвыл и ринулся за толстый ствол. Оттуда послышался вздох облегчения, а потом…

– Аааа! – завопил Яшка, взмыв вверх тормашками в воздух.

– Куда? – только и нашел, что сказать Агафон, обнажая меч.

Прохор разглядел на ноге болтающегося в воздухе дружинника что-то похожее на веревку…

– Пусти, пусти, тварь! – кричал, выпучив глаза Яшка. Кому он это говорил было не понятно.

– Что там у тебя? – поинтересовался Агафон подбираясь ближе…

– Осторожнее… – попытался предупредить товарища молодой, но не успел. Вслед за первым, в воздух взмыл и второй дружинник.

На несколько секунд Прохор ощутил запах свободы. Никто сейчас не мог его ударить, обозвать, замахнуться плетью, или ткнуть в спину рукоятью меча. Обидчики оказались повержены кем-то невидимым. Попались в ловушку. Были обречены, но… Он не успел решить, что будет делать с внезапно навалившейся на него свободой, когда под ногой что-то дрогнуло, вырвалось из земли и, затянув на ноге чуть пониже колена плотную петлю рвануло вверх.

– Твою… гребаную… через три колоды… – орал Прохор, наблюдая за тем, как увеличивается расстояние до земли. Когда стало совсем высоко, зажмурился. А, открыв глаза, заорал снова. Перед ним, была физиономия, вырезанная в стволе векового дуба. Широкие скулы, огромный нос и глаза размером со среднестатистического человека. Они были живыми и моргали. Дерево посмотрело на дружинников, затем на Прохора и, оторвав корни от земли, медленно зашагало вперед.

Глава 3. У Лешего

Неповоротливое дерево, которому, к тому же, мешали другие поменьше медленно переваливалось с одного корня на другой. Прохор болтался в воздухе с закрытыми глазами. Он с детства боялся высоты, а тут… внизу мелькали густые кустарники, кипучая зеленая жижа, похоже, болото. Время от времени рассыпались в сторону от могучей деревяхи разношерстные лесные жители, как правило, зайцы и белки. Дружинники, висели чуть дальше. При желании докричаться до них можно было.

– Это кто? – заорал Прохор.

– Дендрал! – отозвался Агафон.

– Это тот, что палку спер? – предположил некромант.

– Не! – крикнул Яшка, у которого, от перенесенного стресса даже диарея прекратилась. – То дендрята. Маленькие. А это дендрал. Здоровая сволочь.

Как будто поняв, что говорят про него, дерево завыло. На несколько секунд там, где в стволе был вырезан рот показалось просторное дупло. Оттуда, воспользовавшись моментом, выпорхнуло несколько птиц. Зрелище было так себе, а звук и того хуже. Прохор закрыл уши руками. Пока соображал орет чудище, или уже заткнулось, посмотрел на болтающуюся на поясе кобуру.

«Был бы там ствол» – решил он. – «Можно было разом положить и этих конвоиров, и облезлое вековое дерево»

Хотя со вторым сложнее. Где у чудища мозг и куда нужно палить еще нужно было прикинуть, но пистолета, в любом случае, не было. Служебный «Макар» пылился в бардачке патрульной «Шкоды». От греха. Иной раз, вступая в дискуссию с очередным начитанным всевозможных уставов и кодексов нарушителем, тыкающим в лицо камерой смартфона, появлялось непреодолимое желание разрядить в него обойму. А делать этого, как подсказывала интуиция опытного инспектора, не следовало.

Зато в кобуре была пачка настоящих американских сигарет, и бензиновая зажигался с гравировкой «80 лет ГАИ». Когда Прохор выпивал, он покуривал. В сложившейся ситуации толку от всего этого было мало, а потому пришлось отдаться на волю судьбы, которая в очередной раз макнула его лицом в фекалии.

Дружинники, также болтающиеся вниз головой, на первых парах пытались высвободиться. Яшка достал откуда-то небольшой нож и согнувшись в три погибели, а в доспехах сделать этом было непросто, попытался добраться до фиксирующей ногу веревки. Тщетно. Чудище вовремя обнаружило маневр и так с размаху приложило дружинника об ствол, что тот отрубился. В это время Агафон старался раскачаться посильнее, чтобы схватиться за одну из веток на стволе, но и он успеха не добился. Разобравшись с Яшкой, дендрал, в очередной раз разинул пасть и рыкнул, теперь на старшего дружинника, дав тому понять, что следует успокоиться и смириться с неминуемым.

Сколько времени продолжалось это малоприятное путешествие, Прохор не знал, но в какой-то момент перед глазами поплыли красные круги. Верный признак того, что кровушки в мозге скопилось в избытке. По счастью, его опустили на землю прежде, чем случился обычный в таких ситуациях инсульт. Но опустили – это громко сказано. Дендрал грубо швырнул пленников с высоты в пару метров. И если на Яшку, который по-прежнему находился в отключке, этот маневр никак не повлиял, то Прохор изрядно приложился спиной. А Агафон так брякнул при падении своими доспехами, что показалось, будто целых костей у него вовсе не осталось.

Прохор огляделся. Место оказалось опушкой дремучего леса. Из растительности в классическом понимании этого слова, там была разве что трава, подсохшая на солнце. Зато флоры прочей здесь было в избытке. Десятки живых деревьев всех форм и размеров занимались кто чем. Совсем коротыши, должно быть те самые дендрята, резво мотались, играя в догонялки и повизгивали. Деревья покрупнее, стандартных размеров, степенно беседовали, собравшись в кружок. Другие, такие же, выстроившись в несколько рядов, синхронно размахивали развесистыми ветвями, отрабатывая приемы рукопашного боя. Таких, как тот великан, что притащил сюда Прохора и дружинников не было. Должно быть, места на поляне было для них недостаточно.

В целом, все это походило на лагерь разбойников, партизан, или что-то в этом роде. В центре поляны располагался гигантских пень, к которому какие-то рукожопые умельцы присобачили кривую изогнутую в дугу спинку, и такие же нелепые подлокотники. Получилось что-то по типу трона. Прохор дернулся. На одном из сучков, который торчал из пня покоилась подвешенная на веревку полосатая палка. Сердце забилось. Захотелось встать и подскочить к креслу, но оно внезапно ожило.

Синхронно пришли в движение деревянные элементы трона. Спинка, подлокотники, сидение. Открылись шторки, которые оказались веками. Под ними обнаружились цепкие карие глаза. Разъехались вверх и вниз две горизонтальные ветки, оказавшиеся губами. Заскрипев, кресло на манер трансформера из глупого американского кино, медленно приобретало схожую с человеческой конструкцию, только куда более массивную. Метра в три ростом. В ухе у живого дерева болталась вместо серьги полосатая палка.

– Леший! – буркнул себе под нос Агафон. – Привет тебе, лесной царь, от городского! – произнес он громко, чтобы его услышали.

Леший потянулся. Хрустнул чем-то. Затем сделал несколько шагов навстречу людям. Посмотрел сверху вниз. Выглядел он на взгляд Прохора не то, чтобы привлекательно. Руки и ноги, при ближайшем рассмотрении оказались покрытыми грубой древесной корой. Телосложением лесной царь напоминал атлета из голливудских мультфильмов. В том смысле, что не пропорционально узкий таз венчали аномально широкие плечи. Руки были чуть длиннее, чем следовало. Кисти представляли собой растопыренные в разные стороны живые ветки. Сколько из было на каждой руке Прохор сосчитать не смог. Но то, что их явно было больше стандартной пятерни – факт.

– Кто такие? – гулким, как из дупла голосом поинтересовался Леший.

– Я дружинник его величества, – на правах старшего представился Агафон. – Тот вон в отключке – мой второй номер. А этот, – он указал на Прохора. – Так… Некромант…

– Некромант? – удивился Леший. – Знавал я одного. Только тот худой, а этот… – договаривать лесной царь не стал. – Зачем пришли? У нас с руководством вашим договор имеется. Я к вам не суюсь, он ко мне не лезет…

– Тут такое дело, – замялся Агафон. – Нам бы жезл некромантский вернуть.

– Это какой? – удивилось чудище.

– Тот, что в ухе у тебя болтается, – не выдержал Прохор. – Мой это… Личный.

– Твой? – Леший противно засмеялся. – Уж не собираешься ли ты у меня его отобрать?

Прохор отвел взгляд. Тягаться с лесным чудищем у него не было ни сил, ни желания.

– Лесной царь, – подал голос Агафон. – Будь другом, верни жезл. Иначе ни нам, ни чучелу этому ходу обратно в город нет. Сгинем.

– А мне какое дело? – Леший сложил руки на груди. – Хочешь штучку, мотивируй.

– Я бы рад, – заметил Агафон. – Да нету у меня ничего. И этот вон пустой. А про молодого вообще молчу. Была пара чарок, так мы их Водяному скормили. Но если хочешь, мы еще принесем…

– Вы за кого меня принимаете? – обиделся Леший. Голос его громыхнул и сразу несколько деревьев подтянулись чуть ближе к чужакам. – Вы меня с Водяным… С тварью этой запойной не равняйте. Мне тут всего в избытке. Абеба! – визгнул он.

Невысокое, с широченным раздающимся к низу стволом дерево, ритмично покачиваясь из стороны в сторону, заковыляло по направлению к Лешему.

– Баобаба! – сообщил лесной царь. – Я ее с югов выписал.

Приблизившись, южанка извлекла из своей кроны кожаный мешок. Лесной царь выхватил его. Открутил своими цепкими, обросшими листвой пальцами пробку и залил содержимое в рот. Затем вернул мешок Абебе. А напоследок шлепнул ее по той части ствола, которая при ходьбе болталась из стороны в сторону сильнее других. Дерево хихикнуло и удалилось.

Нектар Богов! – сообщил Леший. – Из березового сока… Сам перегонял. Так что все у меня есть. Все!

– Не гневайся, царь лесной, – обратился к Лешему Агафон. – Чем порадовать тебя? Ты токмо скажи, а там уже…

– Тоскливо мне, – поделился Леший. – Работа отлажена. Жизнь налажена. Скучаю я… Сыграем? Вы победите, жезл ваш. Я… – лесной царь замолчал и как бы между прочим провел одним из своих длинных тонких пальцев где-то в районе шеи… – Разорвем. Ноги один денроид подержит, руки другой. А там посмотрим какая часть туловища дальше улетит. Карлуша вон… – Леший указал на один из упражнявшихся на лужайке тополей. – На прошлой неделе купца заморского за реку закинул. Пока рекорд.

Тополь довольно хмыкнул. Прохор ощутил, как горлу подкатывает ком. А Агафон, похоже, присутствия духа не терял.

– Согласен! – бодро заявил он. – Во что рубиться будем? Только давай без глупостей? На руках, или там в рукопашную я тебя не одолею.

Леший хохотнул.

– Физически мне с тобой тягаться резона нет. Скучно… Раз, два, и все… Я тебе интеллектуальное противоборство предлагаю. Три загадки. Угадаете – ваша взяла. А не угадаете… Так царь ваш батюшка, дай ему бог здоровья, и не узнает, какой у его дружинников был конец.

– По рукам, – вздохнул Агафон. – Жалко Яшка в отключке. Он до загадок большой мастак. Ты как? – дружинник посмотрел на Прохора. – Загадки гадать можешь?

Гаишник пожал плечами.

– Попробую, – говорить о том, что последнюю свою загадку он успешно разгадал еще в детском саду, Прохор не стал. К чему перед смертью расстраивать этого железного дровосека? А в том, что их троих, если молодой дружинник еще жив, ждет верная гибель сомнений не оставалось. Слишком уж довольной выглядела эта деревяшка-трансформер.

– Тогда вот вам первая загадка, – забубнил Леший. – Слушай внимательно, дважды повторять не буду…

Прохор обратился в слух. Дружинник, которого еще плотнее обступили переваливающиеся с одной половины корней на другую дендроиды, самодовольной сложил руки на груди. Казалось, он был уверен в победе.

– Итак, – продолжил Леший. – Загадка. Топором махнули, в духу согнули, железом обшили, скраб нагрузили. Идет качается, скрипит, болтается.

– Ха! – вырвалось у Агафона. – Ты бы, царь лесной, посложнее задачку придумал. А тут ясно все… Как белый лист.

Прохор почесал затылок. Для него слова Лешего прозвучали, как тарабарщина. Дружинник стал объяснять.

– Стало быть, топором махнули, значит срубили. Из дерева значит. В духу согнули… Тут варианты есть. Много чего деревянного в дугу сгибают. И лук, и доску для лодки… Железом обшили, а главное скрабом нагрузили… На том и загадку заканчивать можно было. А ты… идет, качается, скрипит, болтается… Да с твоей работой – караваны грабить, и вариантов других нет. Колесо это от телеги.

Агафон кивнул в сторону раздолбанной повозки, что была свалена на краю опушки, похоже, в последствии одного из последних налетов. Леший хмыкнул.

– Верно… Ну ладно. На этой стадии народу мало засыпается. Чай не идиоты. Давай дальше.

– Давай, – согласился Агафон.

– Загадка вторая. Тут по сложнее будет. Из трупов сложен, краской положен, на солнце сверкает, народ прельщает. Кто туда зайдет, славу, иль погибель найдет.

Дружинник почесал затылок. Прохор распознал на его физиономии замешательство и огляделся на предмет того, «куда бы свалить», когда интеллектуальное соревнование будет проиграно. Бежать было некуда. Вся деревянная банда собралась кругом. Даже дендрята от своих игр оторвались.

– Из трупов сложен… – повторил Агафон. – Это значит из дерева. Краской положен – это значит покрашен. На солнце сверкает, – лицо расплылось в улыбке, и Прохор понял, что дружинник догадался. – Это купола. Ясное море… Народ прельщает. Все туда войти хотят. А кто зайдет, тот славу, или погибель найдет!

На радостях Агафон хлопнул в ладоши. Раздался звон металла.

– Не гневайся, царь лесной, – сообщил он. – Но и вторую твою задачку я разгадал. Терем это царя-батюшки. Деревянный, из слуг твоих мёртвых, стало быть. Трупов. Нарядный с куполами, да не всем туда путь есть. А кто зайдет, того наградят, стало быть, или казнят. По другим поводам народ туда не пускают. А? Верно?

– Верно, – согласился Леший и сплюнул. – Вторую загадку разгадал. Молодец, вояка, молодец. До этой стадии мало кто добирался. Итак, последний вопрос, и возможность выиграть свободу с жезлом. Тишина на лужайке! – гаркнул он. – Слушай внимательно, дружинник. От того жизнь твоя и твоих бестолковых спутников зависит.

Прохора замечание Лешего обидело. Приставными шагами он приблизился к Агафону. Шепнул на ухо:

– Опять про деревянное что-то. Других тем нет у него.

Агафон кивнул.

– Загадка третья! – чуть не завопил Леший. – Смелый, суровый, на все готовый. Кто с ним тягается, в петле болтается. Кто ему служит, тот с ним дружит. Кто ему надоест, того погубит и съест. Красивый и стройный – жизнью довольный!

Прохор выдохнул. Ответ был очевиден, и в том, кого именно такого смелого, сурового при этом красивого и стройного имеет ввиду Леший сомнений не было. Дружинник, судя по довольной физиономии, думал о том же. Зашевелился на земле Яшка. Всхрапнул и перевернулся на другой бог. Видимо, его глубокий вызванный сотрясением мозга обморок плавно перерос в глубокий сон. Оно и ладно. Справились и без этого мегаотгадывателя загадок.

– Ну? – поторопил Леший. – Давай, бородатый, жги. И помни, что, если ошибешься, полетят твои руки и ноги в разные стороны.

Дендроиды весело завыли.

– Да как тут ошибиться то? – ухмыльнулся довольный Агафон. – Ясно кто это. Царь наш, батюшка.

Дендроиды разом замолкли. Улыбка сползла с морды Лешего. Прохор застонал.

– Твою мать! – вырвалось из его груди. Ладонью некромант хлопнул себя по лбу. Ежу понятно было, что Леший имеет ввиду себя любимого. Верность своему монарху подвела дружинника. Да и Прохора заодно. Дикий вой разнесся над опушкой.

– Царь-батюшка? – восклицал возмущенный Леший. – Да как ты смеешь, мешок с костями? Ты на кого буханку крошишь? Ну все! Молись своим богам. Взять их!

Прохор даже шелохнуться не успел. Из-под земли рванули корни, затянули петли на ногах. Дернули. И вот он уже смотрел в голубое небо, ощущая, как тащат его чьи-то сильные руки, а может и не руки, волоча по земле. Сомнений не было. Дружинников постигла таже участь.

«Ну Агафон! Ну дебил!» – возмущался про себя Прохор, мысленно прощаясь с жизнью. Одно радовало: с его телом этим деревяшкам на рекорд рассчитывать было нечего. Масса не та. Дай бог с лужайки выбросят, а вообще… Какая была теперь разница?

Очнулся Яшка. Завопил. Агафон что-то городил про кару, которую нашлет на Лешего государь. Ничему жизнь дурака не учит. А Прохор думал о том, как можно если не избежать, то хотя бы отсрочить казнь.