Текст книги "Сын за отца отвечает"

Высоки ставки в этом предстоящем разговоре, предельно высоки! Если Сокол даже не при делах Мышака, но выберет его сторону, то рано или поздно это приведёт и его в тот же предательский стан. А с ним – комендатуру. При всей её особой значимости в нынешней гибридной войне.

А это означает, в свою очередь, что после раскрытия карт жизнь самого Серёги Антонова не будет стоить ни гроша.

Спасти её смогут только два гипотетических обстоятельства. Одно: если Мышак окажется пусть вороват, но чист перед обвинением в шпионаже. Тогда всё будет очень гадко и неприятно, но не смертельно. Второе: если он сумеет доказать обоснованность своих подозрений Соколу, причём в присутствии самого возможного шпиона, и командир позволит взять Джерри в разработку. Проблема этого варианта состояла в том, что все обвинения базировались на одном устном свидетельстве Бурана, в которое не хотелось верить самому Томичу…

Во всех других случаях ему не жить…

Однако майор Антонов не убавил шага, подходя к кабинету начальника.

* * *

– Сергей Владимирович, – начал Томич едва ли не торжественно. – Есть возможность прямо сейчас выявить «крота» у нас в комендатуре. И если я прав, то это будет «крот» украинский. От СБУ.

– Кто? – сразу блеснул стёклами очков Соколов.

– Овинник, – бухнул, как в воду прыгая, майор.

Командир подумал, остро глядя на него через очки.

– А если не прав?

– Тогда, полагаю, выйдем на связи Овинника с криминальными кругами и получим информацию о ряде утечек от нас к ним напрямую или через МВД.

Вот только тёрок с Шереметом Соколову и не хватало сейчас!

Хотя… Если действительно откроется возможность получить на него информацию… Да если ещё и годную для прокуратуры… Рауф – человек относительно новый, генпрокурором работает месяц, но серьёзный. Что называется, с историей. Во всяком случае, на разных должностях в Луганской прокуратуре работал аж с 2000 года. Значит, не мог не быть ориентирован на Евграфова, не тот человек некоронованный король бывшей Луганской области, чтобы самым плотным образом не контролировать людей на уровне начальника отдела по работе с судами, каким был Рауф Искандеров.

Нет, не собирался Сокол работать с генпрокурором против Шеремета. Он лично симпатизировал Олегу, как человеку, с самого начала восстания деятельно работавшему на ЛНР, к тому же военному. Но волей истории и аппаратных судеб они оказались главами в чём-то конкурирующих ведомств. А с учётом самого наличия генпрокуратуры – кстати, сразу начавшей очень бурно и, главное, отдельно копаться в истории с Бледновым, – и её интересов, то можно уверенно ожидать, что им троим суждена роль пауков в одной банке. Иметь в такой ситуации информацию на любого из конкурентов – дело полезное.

И он спросил:

– Уверен? На чём основываешь?

– Не полностью, – признался Томич. – Но высоко вероятно. Основываю подозрение на выявившейся причастности майора Овинника к вчерашнему взрыву в квартире капитана Кравченко, о котором я докладывал.

– Что-то новое?

– Да. Только что Кравченко мне отзвонился и доложил, что во время посещения в больнице его раненой… э-э… подруги, Лапиной Ирины Тарасовны, он подвергся нападению неизвестных лиц с попыткой его задержания и вывоза в неизвестном направлении. Неизвестные представились бойцами комендатуры. Я проверил – через дежурную часть такой приказ не проходил. Ты его отдавал, но не провёл?

– Нет. Впервые вообще слышу. И что дальше?

– Кравченко, определив, что за ним пришли не наши, оказал сопротивление и, в свою очередь, задержал двоих из троих напавших. Третьего ранил.

Командир поднял одну бровь.

– Не огнестрел, надеюсь?

– Огнестрел. Из табельного пистолета. Напавшие, по словам самого Кравченко, были вооружены автоматическим оружием. Одна из задержанных, по его словам, оказалась нашей сотрудницей. Шабанина Наталья Фёдоровна, позывной Лиса. Есть такая, я проверил. При опросе показала, что приказ на задержание Кравченко отдал её непосредственный начальник майор Овинник.

Соколов побарабанил пальцами по столу.

– Знаешь, тёзка, – задумчиво проговорил он, – то, что ты мне изложил, любопытно… Но сам понимаешь: тянет не более чем на служебное нарушение с его стороны. Отдал приказ неустановленным порядком. Но кто этого не делал? Овинник, сам знаешь, косточка не армейская, а милицейская. А где начинается милиция, там заканчивается порядок… Ты давай, изложи поподробнее, как пришёл к своим выводам, а то я пока логики в них не вижу.

– Тут одно соображение есть, отчего я торопился сразу к тебе, – ответил Томич. – Если я прав, то с минуты на минуту Джерри должен затребовать от Лисы отчёта о её результатах. А у неё один результат – едет по моему приказу к нам на подвал вместе с подельником. Везёт сам Кравченко. И, боюсь, сразу же после того, как Джерри не получит от неё ответа, он немедленно предупредит своего заказчика и агентуру, да и сам попытается скрыться. Поэтому считаю необходимым как-то нейтрализовать Джерри прямо сейчас. В интересах дальнейшего расследования. Потому как если он и правда укропский «крот», и сумеет сбежать, то сам представляешь последствия для нас…

Лицо Сокола стало железным, а взгляд, которым он сверлил Томича, стальным.

– Поэтому, Сергей Владимирыч, я к тебе на доверие пришёл, – продолжил тот, выдержав этот взгляд. – Ты знаешь, я им не злоупотреблял никогда. Потому просто прошу: вызови Джерри к себе. На совещание, что ли… По Бэтмену, например. Ещё пару надёжных людей, из оперов. Льда, скажем, и Патрона. И просто посмотрим на его реакцию, когда я скажу про Кравченко и больницу.

– Ох, много ты на себя берёшь, Серёга, – покачал головой Соколов. – Если не прав ты, сам понимаешь, тебе тут больше не работать. Ты это понимаешь? И Бортник не поможет, – добавил он, давая понять, что и «крыши» в виде главы МГБ будет в случае ошибки недостаточно…

– Так точно, – вскочил со стула и вытянулся Антонов, чтобы подчеркнуть официальность своего решения. – Прошу оказать содействие, сознаю последствия ошибки, в том числе и для себя лично.

Ещё с полминуты Сокол изучал его лицо. Потом сказал, вздохнув:

– Ладно, будь по-твоему. Не тянись, я верю. Тебе-то верю, – уточнил он. – Но ошибки быть не должно. Не хочу с тобой расставаться.

Командир вызвал адъютанта, распорядился немедленно вызвать Овинника и ещё троих членов комендантского штаба на срочное совещание. И дал поручение тихонько, но плотно закрыть выход из здания для любых лиц. На вопросы о причине пожимать плечами, но по секрету давать понять, что из-за дела Бледнова.

Ух! Вот и всё! Определился Сокол! Нет, дурень, о чём ты! Не он определился, это ты понял, на какой он стороне!

Но тем меньше у тебя, майор Антонов, права на ошибку…

Глава 11

Пока вызванные офицеры шли к кабинету по коридорам бывшего Жовтневского райисполкома, Томич кратко обосновал командиру свои умозаключения:

– «Крот» у нас есть точно. Текло не так чтобы сильно, но текло к ментам, а от них – к заинтересованным лицам. Очертил я круг лиц, которые с ними побольше других общаются. Джерри, как твой помощник по правовой работе, попал автоматически. Хотя был к нему вопрос уже и о том, отчего он, майор, а сидит на капитанской должности. Но это были не подозрения, а так… Повод для наблюдений. Сам знаешь, как оно везде у нас с соответствием должностей и званий…

И тут происходит странный, я бы даже сказал, экзотический случай – выстрел из гранатомёта в квартиру, которую снимает капитан Кравченко, командир отдельной роты разведки второй бригады. А него давние тёрки с украми, точнее – с батальоном «Айдар». Ещё точнее – бзик у него: мстит «айдаровцам» за расстрел отца. Причём не избирательно – валит всех, а потом ищет среди трупов своих кровников. Поскольку бытовых или… – Томич со значением посмотрел на командира, – политических причин для подрыва его квартиры нет, предполагаю, что это была ему ответка от «Айдара». Несмотря на глупость и непрофессионализм исполнения, само деяние в их духе.

Теракт организован явно через агентуру: гранатомётчик был внедрён к рабочим-ремонтникам, что как раз напротив квартиры вставляли витрины в салон связи. Далее, на квартиру капитана вышли через домохозяйку контролирующие её криминальные круги. Точнее говоря, небезызвестный «Тетрис», выходящий через смотрящих сам знаешь на кого. То есть на Северодонецк. А там у нас вон даже министры иные пенсию получают…

Значит, связь с той стороной прослеживается. Да мы и так про неё знаем…

Соколов кивнул.

– Хозяйка квартиры нами задерживается, при допросе признаёт, что содействовала в розыске Бурана именно «тетрисовским». И вот сегодня звонит сам Буран и докладывает, что его пытается задержать тётка из комендатуры, работающая под Мышаком, а командует она при этом двумя боевиками из «Тетриса»!

Так что сам суди, насколько я правильную цепочку выстроил. Есть, конечно, допущение, что теракт совершили другие, в частности, русские националисты из отряда Фильчакова. А ту же Лису подставили втёмную. Но это считаю менее вероятным. Уж больно мало времени у них было на организацию теракта после смерти Бледнова. А при нём живом они вряд ли на такое бы осмелились. Да и разошлись они с Кравченко давно бортами. И без явных тёрок, чтобы на попытку убийства тянули…

В любом случае, считаю, надо как-то изолировать Джерри от внешних контактов, покамест допросим эту Шабанину. Если он окажется непричастным, то есть оболганным, готов понести ответственность. А перед ним извинимся – сам должен будет понять основания…

– Н-да, – подумав, сказал Сокол. – Звучит связно, хотя, сам понимаешь, всё на косвенных. Однако согласен с тобой, Овиннику контакты надо обрезать. А что ты говорил про второй вариант?..

В дверь постучали, и командир прервал разговор. Вошёл заместитель начальника штаба по службе войск и безопасности военной службы майор Сухомлинский с позывным Патрон:

– Разрешите?

За ним в проёме маячили лица начальника штаба с позывным Пиркс, зама комполка по боевой по прозванию Лёд и, как с облегчением отметил Томич, Овинника. До самой этой минуты он опасался, что тот что-то заподозрит и свалит.

Но нет, Джерри вошёл в кабинет Соколова с видом деловым, но не обеспокоенным. В движениях его и облике читалась заинтересованность и готовность к деловому разговору. Этот наверняка не преминул выведать у адъютанта причину для столь срочного вызова. Что ж, тем забавнее будет открытие тобою, майор, подлинной причины!

Соколов, в соответствии с принятой с Томичом договорённостью, сразу же распорядился отключить и сдать адъютанту мобильные телефоны. Все сделали удивлённые лица, но командир со значением кивнул. Перед тем как исполнить приказ, Томич попросил разрешения сделать крайний короткий звонок.

– Только очень быстро, – ответил Сокол, но разрешил.

Томичу много времени и не требовалось.

– На месте? – спросил он, набрав номер Бурана. И получив в ответ «Так точно!», бросил в трубку: – Ждите распоряжений! – И выключил телефон.

* * *

Да, майор Овинник всё же не очень хорошо умел владеть своим мышиным лицом. Во всяком случае, не так, как положено было бы шпиону, хоть и мелкотравчатому. Когда Томич после вводных слов Сокола стал, как и велено было, докладывать, он в ходе доклада внимательно, хотя и скрытно, наблюдал за моторикой и мимикой Джерри. То же, как заметил, делал и командир – правда, более открыто, пользуясь своим положением начальника.

Томич доклада приготовить, естественно, не мог за недостатком времени. Но принципиально картина была ясна: привязать Бурана к убийству Бэтмена, выйти на взрыв в доме как на покушение со стороны соратников из русских националистов – и далее сказать про неудачную попытку разыскать капитана, превращающегося, таким образом, в дезертира.

Экспромт, конечно, но запутаться негде – он излагал события в их последовательности, добавляя к ним лишь намёки на версии.

– Таким образом, опросив сегодня утром хозяйку квартиры Бурана и получив от неё сведения о тех, кому она передавала данные на своего жильца, я принял решение опросить самого Кравченко, – размеренно, несколько даже нудно говорил майор. – Однако связаться с ним не представилось возможным из-за заблокирования им своего телефона. В расположении он не появлялся, с квартиры, естественно, ушёл. Тогда я, предположив, что он может скрыться на адресе своей сожительницы, направил туда одну опергруппу. А вторую отправил в областную клиническую больницу, предполагая, что он явится туда, чтобы эту самую сожительницу посетить как раненую во время взрыва на его квартире.

Он сделал паузу. В неё сразу вклинился Лёд:

– А не слишком ли ты круто взял, Томич? Я Бурана знаю, он правильный мужик. С чего это ты на него аж две группы натравил, словно на подозреваемого какого?

Сергей едва удержался, чтобы в порыве благодарности тут же не хлопнуть майора Холодова по плечу. Ну, самый тот, в точку, вопрос, словно заранее роли разучивали! И так нужный именно сейчас, когда видно, что Овинник превратился в одно большое ухо, как только прозвучала фамилия Кравченко…

– А я его, собственно, и заподозрил, – ответил он, тем не менее, сухо и значительно. – Потому изложил свои соображения командиру. Дело в том, что, по словам его квартирохозяйки, Буран затеял какие-то шашни с недвижимостью, точнее, с квартирами…

Что радовало Томича, враньё текло само, непрерывной струйкой, словно растительное масло на сковородку, тут же превращаясь во вкусный запах…

– Где-то здесь его пути пересеклись с криминалом, после чего на него вышли представители известной нам структуры, сложившейся вокруг клуба… м-м… «Тетрис»…

Ага, не смог удержать моторики своей майор Мышак! Хоть и быстро справился с собою, переведя движение в поворот головы на Сокола, а видно было: впечатлило его это название! Значит, в одном свидетельство Бурана уже сходилось: есть связь между Овинником и «Тетрисом»! Уже можно копать!

И тщательно скрывая радость по поводу того, что пока всё сходится, майор Антонов продолжил:

– Далее хозяйка ничего не знает, но судя по всему, что-то Буран с бандитами не поделил. Конкретно – с их боссом, крышующим именно рынок жилья, по кличке Лысый…

Ага, ещё одно движение подавил в себе Овинник! Успокоим его, ещё не время…

– Это со слов хозяйки, которая показала, что эту кличку произносили при ней её кураторы от «Тетриса»…

Ещё одно движение!

Томич посмотрел на командира. Тот ответил таким прямым, бесхитростным взглядом, что Сергей с удовлетворением понял: Сокол тоже уверенно читает реакции Мышака.

– Поэтому я и направил ребят отыскать Бурана, – глядя на майора Холодова строго и неподвижно, проговорил он, – чтобы приняли его под охрану. Если чист он, они его защитят. А если с криминалом связался, во что я сам не верю, – выделил он интонацией, всё так же, ночной совою, глядя в глаза Холодову, – то мы его остановим, покуда он серьёзных дел не навершил. Теперь понимаешь мою логику?

В разведку глупых не берут – или они в ней не выживают. Лёд невинно покачал головой и развёл руками:

– Да я что, я так, а то мало ли. Теперь понимаю.

Ах, какая умница! Не только понял, но и догадался не выделить вторично интонацией это слово, чтобы не насторожить игрой смыслов того, против кого сейчас действует Томич. Вряд ли, конечно, догнал всю интригу, но что она есть, впитал, и что при развитии ситуации будет на стороне Антонова, показал. Можно работать дальше!

– С этой целью в больницу, как наиболее вероятное место появления Кравченко, мною была направлена опергруппа лейтенанта Середы. Ему удалось выполнить задачу и задержать капитана Кравченко. Однако…

Он обвёл присутствующих длинным взглядом, неспешно поворачивая голову.

– Однако выяснилось, что в больнице уже находилась группа сотрудников комендатуры, которые прибыли туда с аналогичным заданием. То есть – задержать капитана Кравченко.

Все сделали движение. Кроме… Кроме майора Овинника.

Томич кинул быстрый взгляд на командира. Тот дал понять, что всё засёк.

Жаль, движения или отсутствие оных к делу не пришьёшь. Выдержка у Джерри была. В своей импровизации Томич рассчитывал, что где-то в этом месте Мышак подскочит, попытается что-то предпринять, как-то повлиять на дальнейшее. Начать оправдываться, в конце концов! Но штирлиц недорезанный оказался крепче, чем он думал. Или… Или его, Томича, сообразиловка несколько тупее, чем он сам о ней думал.

А ведь и впрямь! Что может сказать Мышак сейчас?

Идиот ты сам, Серёжа! Ты теперь дал ему время собраться с мыслями и придумать версию! Дубак, такой надо было взять позывной!

Но Антонов ничем не выдал своих чувств.

– Выяснилось, что во главе группы находилась сержант Шабанина, позывной Лиса, служащая здесь, при штабе. Двое других членов группы к отдельному комендантскому полку не принадлежат, хотя одеты по-военному и вооружены автоматическим оружием. В ходе беседы, проведённой в свободной форме, Лиса, по устному донесению лейтенанта Середы, показала, что эти люди – её друзья из ополченцев, а зашла она повидать свою подругу… – Он хотел добавить имя Ирины Лапиной, но чуть ли не прикусил себе язык: не факт, что Лиса знала имя Бурановской подружки. И это могло выдать Мышаку всю ту оперативную ложь, в которой майор Антонов начинал постепенно запутываться сам. – Таким образом, ничего криминального вроде бы нет, Лиса была в госпитале частным образом. Но налицо одно нарушение: наша сотрудница ходит по городу в сопровождении вооружённых неизвестных мужчин. И есть подозрение: по словам лейтенанта Середы, сопровождавшие её люди имели вид не ополченцев, а непонятных лиц без знаков различия и военной символики.

Он сделал паузу.

– Да-а, дела, – протянул Патрон. – Кольку Середу хорошо знаю по своей линии, правильный командир. Если говорит – верить можно.

– А вот так и пострелять друг друга могли, – покачал головой начштаба с когда-то смешившим Томича позывным Пиркс. Всегда хотелось сказать «Пуркс».

На одной из офицерских посиделок он спросил, что означает такой позывной, и был довольно ехидно высмеян, что не читал польского фантаста Лема. И кино не смотрел про космонавта Пиркса.

Ну, что было делать: не силён был в фантастике Серёжка Антонов. Больше на спорт в детстве налегал…

– А в чьём подчинении эта Шабанина? – спросил Сокол. – Лейтенанта я знаю, но на все полторы тысячи рядовых моей памяти уже не хватает…

Ну? На что осмелится Мышак?

– В моём, товарищ полковник, – прокашлявшись, виновато пожал плечами тот. – В аппарате штаба, но по службе выполняет мои поручения. Вы сами утвердили такой порядок в связи с особым нашим статусом. Делопроизводство на ней, ведение контрольных экземпляров, бумаги в суды и прокуратуру. Плюс мелочовка всякая.

– Через меня проходила, – кашлянув, пробасил начальник строевой части. – Анкета нормальная, чистая. Обычная, из гражданских, тётка. Но в нашем положении… – Патрон вздохнул.

– Ага, теперь вспомнил, – кивнул командир. – И что она, как работает?

Джерри снова пожал плечами:

– Да нормально работает. Так-то без образования, но опыт большой, в правовых вопросах крутилась.

– Так это ты её послал в больницу? – отечески спросил Соколов.

Ну? Ну, Джерри? Заминка твоя дорогого стоит! И всё дороже становится, пока ты молчишь!

– Нет, не я… – решительно покачал головой майор.

Но капелька пота предательски блеснула на его виске…

* * *

А майор Андрей Овинник действительно волновался. Что-то пошло не так. Где-то что-то не вяжется, но Мышаку никак не хватало времени, чтобы ухватить болтающиеся в воздухе кончики. Он просто не успевал за событиями, не успевал осмыслить поступающую информацию.

Значит, Буран на подозрении за связь с «тетрисами». Задержан. Значит, Лиса не успела. Но её в больнице застали, значит… Значит? Что? Её видели, а ей там помогают «тетрисы». А этих видели? С Лисой их видели? А Кравченко на подозрении… Ещё раз – за то, что с «тетрисами» будто бы связан. Если Лису с ними тоже видели, то, значит?.. Получается, и она – тоже. Связана. Значит?

Голос Антонова был неприятен. Словно лекцию читает, гад. Не даёт времени сосредоточиться.

Так, Лиса в больнице с «тетрисами». Кто послал? Он послал, сам. Значит? Он послал её с «тетрисами»? К «тетрисам»? Но с «тетрисами» связан Кравченко! Значит?

Всё происходило очень быстро. Джерри никак не успевал найти верные ответы.

И тут словно с неба свалился вопрос: «Ты её послал?»

Ответ тоже свалился сам. Тоже словно с неба. Да нет, конечно! Нечего ей там делать было по службе! Значит, никуда он её не посылал! Сама. Сама связалась с бандитами и улаживала какие-то свои дела. С Бураном? Какие у неё могут быть дела с Бураном? Думай, думай! А, у бандитов с ним дела. И претензии. А она – она связана с бандитами? Может, с бандитскими претензиями?

А он, Андрей Овинник, её начальник. Уй, ма-а!

Опять не успевая сообразить, он едва ли не с благодарностью воспринял слова Томича, который просил разрешения выйти распорядиться о доставлении задержанного в допросную. Это давало несколько минут на то, чтобы сообразить хоть что-нибудь относительно дальнейшей линии поведения. Позвонить бы! Позвонить Лисе, чтобы нишкнула, чтобы пропала куда-нибудь. Позвонить бы Лысому, чтобы велел своим бандитам спрятать её! Или вовсе… грохнуть. Ясно ведь, что ею будут интересоваться дальше, начнут крутить её связи. Выйдут на то, чем она занималась с его, Овинника, подачи. И по его заданиям. На наркоту. На жильё. На тот же «Тетрис», который с жильём. На прикрытие «Тетриса», который с жильём.

Странно, что он не подумал про неприметного жителя Каменнобродского района, с которым его свёл вожак «Тетриса» Лысый. Ничего особенного, не более чем эпизод – проследить со своей стороны, как идёт заказанная «Тетрису» операция по устранению какого-то там не в меру раздухарившегося вояки. Он и особого значения этому не придавал…

Ага, до тех пор, пока Лиса не спалилась на этом чёртовом капитане! И теперь-то вспомнил, отчего вообще Лиса оказалась там, где спалилась. И как так получилось, что Петро этот заставил его послать своего человека на ликвидацию Бурана? Его, которого сам Евграфов знает!

Но опять ничего не успел обдумать майор Овинник. Как-то очень быстро нарисовался в дверях Томич, доложил, что капитана Кравченко отправили в допросную. Так что через пару минут можно будет непосредственно от него узнать о его делах и связях.

– Как он? Не дёргается? – спросил Джерри, демонстрируя беззаботность. – Оружие не надо прихватить?

По давно введённому правилу на совещания к командиру с оружием допуска не было. Да и по зданию с ним ходить было не принято. В комендатуре прилагали старание к тому, чтобы жить по порядкам мирного времени, как говорится, по уставу – сказывалось пограничниковское прошлое командира. Да и за политическим руководством надо было тянуться: с недавних пор в здание администрации вообще перестали пропускать с оружием. Не то что раньше, прямо Смольный был, революционный. Без матросов, правда…

Но Овинник, задавший естественный – кстати, не по его одной только точке зрения – вопрос, сам того не ведая, добавил новый минус себе в глазах командира полка. Накрученный особистом, убедившийся уже в, по крайней мере, небеспочвенности подозрений Томича, Соколов воспринял реплику Мышака за беспокойство перед разоблачением. А то и за стремление подвести дело к провокации, в ходе которой можно было бы пристрелить Бурана как опасного свидетеля. Отбояриться в этом случае Мышак всегда сможет: ну, турнут из комендатуры за превышение, выгонят на гражданку, скажем, – но самого главного обвинения он вполне избежит. Зато ему, командиру ОКП, ох, как много разбирательств предстоит с разъярёнными военными! Не говоря уже о политическом руководстве республики – а дело до него обязательно дойдёт. Да ещё на фоне убийства Бэтмена!..

Нет, в неудачное время задал Овинник свой неудачный вопрос!

Сокол тяжело глянул на подчинённого и уронил:

– Трусишь, Мышак?

Так сказал, как пощёчиной одарил. Джерри даже дёрнулся, как от удара.

– Э-э, никак нет, – выдавил он. – Так, в шутку спросил…

И тут только сообразил, что командир раньше не позволял себе называть его Мышаком. Без позывных, понятно, на такой службе, как комендантская, да в такое время, было не обойтись, но командир всегда держал себя корректно, дистанцировался от подначек, в которых только и звучала ненавистная кличка. Что же теперь произошло? Сокол что-то подозревает? Что-то знает?

У Мышака похолодело в паху. Словно он с самого края крыши шестнадцатиэтажки глянул вниз.

Но опять он не успел ничего додумать до конца. Коллеги засмеялись, кто-то хлопнул его по плечу, Патрон гуднул, что таких, как Буран, офицер комендатуры должен на завтрак съедать, – и все направились к допросной.

И Мышак, дезориентированный и подавленный, не придал значения тому, что Томич со Льдом пристроились идти сзади него.

Как Томич двинул боевику глазами на него, Джерри вообще не заметил.

Но новый и крайне неприятный сюрприз ожидал его в допросной камере. Народу туда набилось довольно много: командир с начальником штаба, Патрон, сам Джерри, которого как-то незаметно внесли в дверь Лёд с Томичом, двое комендантских бойцов с автоматами – те, правда, стушевались перед целым командиром полка и жались к стеночке. Ещё в помещении присутствовал высокий широкоплечий капитан. Это, наверное, Кравченко, которого Овинник ранее в глаза не видел. Позади него сидели на табуретках неизвестный в военной форме с кое-как залепленной пластырем головой и заведёнными за спину, очевидно, скованными руками, и…

Джерри глазам своим не поверил…

А когда поверил, почувствовал, что у него подкашиваются ноги…

На второй табуретке сидела Лиса! В наручниках. Правда, руки были закованы спереди.

В глазах, нет, в мыслях майора Овинника потемнело. «Значит, значит, значит…» – билась в голове мысль, словно муха о стекло. С тем же результатом: наружу из сознания больше ничего не пробивалось. Значит…

Он сделал шаг назад. Его запястья схватили и быстро завели назад чьи-то крепкие и опытные руки. Другие руки сомкнулись под подбородком и задрали его голову вверх.

– Олег! – сдавленно скомандовал Томич. – Воротник ему держи! Расстегни и до локтей спусти. Вдруг там яд у гадёныша…