Текст книги "Сын за отца отвечает"
Автор книги: Александр Пересвет
Жанр: Книги о войне, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Может, «Лом»? – в надежде поднял бровь Алексей.
«Ломом» в армии называли чеченский гранатомёт ЛОМ-30, довольно похожий на РГС-50. Самоделка практически, но зато к ней выстрелы ВОГ-17 и ВОГ-30 от автоматических гранатомётов подходят, а их тут в количествах. И те же ВОГ-30 – мощные зверюги с радиусом сплошного поражения больше 10 метров, несмотря на меньший, чем у РГС, калибр этого боеприпаса. Впрочем, и выстрел осколочный гранатомётный 17-й модели немногим слабее – 70 квадратных метров площадь поражения даёт…
– Встречался? – в ответ поинтересовался комендач.
Кравченко усмехнулся: похоже, они с Томичом обрели контакт, позволяющий понимать друг друга, как это говорят, по аббревиатурам. Как те мужики, что вместо анекдотов их номера друг другу сообщали…
– На второй чеченской зацеплялся пару раз, – сказал он.
Собеседник понимающе кивнул:
– Есть у них с той стороны отморозки чеченские. Антикадыровцы. Батальон имени Дудаева – слыхал?
– Да, в курсе.
Те воевали в основном против ДНР, а тут, под Луганском, попадались редко. Потому как на стороне ЛНР тоже чеченцы в боевых действиях участвовали. И друг против друга дети адатов и кровной мести воевать не хотели. Потому что те, что на фронте, дерутся, рассказывали, яро, жестоко, с абреческой даже удалью.
Впрочем, это оставалось на уровне разговоров. Самому Кравченко в бою ни по одну, ни по другую сторону с чеченами сражаться не пришлось. А его личный опыт на Кавказе к положительным мыслям о них тоже не располагал.
Правда, один раз довелось всё же встретиться с чеченцами. Ночью, в Луганске. Этой зимой.
Ехали они с Митридатом и Настей к нему в расположение. Ехали тихонько: вёл Митридат, который перед тем выпил. Да и гололедица была.
За каким-то поворотом к ним сзади пристроилась машина, свет её фар нагло залезал в салон, брезгливо ощупывая его, словно тербатовец на блокпосту «жигуль» сельского пенсионера. Чужая машина вскоре обогнала их, сбросила скорость, остановилась. Из неё вышли трое вооружённых. Чеченцы, по ним видно было сразу. Подходили нагло, вразвалочку. Не как диверсанты, а как гаишники. Оружие тоже держали не по-боевому. Это говорило за то, что свои. Так что дёргаться пока не стали. Только Алексей тихонько приоткрыл дверь со своей стороны да подобрался, чтобы иметь возможность быстро выпасть и начать стрелять.
Тем временем чеченцы подошли, один согнутым пальцем постучал в стекло. Мишка стекло приопустил, правой рукой снимая АКСУ с предохранителя.
– А што это мы так быстра едем? – лениво поинтересовался постучавший.
– А задание у нас такое, – с кажущейся беспечностью ответил Михаил.
– Што за задание? – удивился чеченец.
– А тебя, брат, это не касается, – отрезал Митридат, но пояснил, чтобы не сорвать ситуацию в прямой конфликт: – Госбезопасность работает, ясно?
– Дакумент ест? – уже менее уверенно спросил чеченец.
– Разумеется, – прозвучал ответ.
Мишка левой рукою достал из переднего кармана куртки своё удостоверение, ткнул в полуоткрытое окно.
– Удовлетворены? – осведомился он.
– О, так бы и сказал сразу, брат, – заюлил чеченец.
«Не брат ты мне…» – прозвучало в мозгу Алексея из знаменитого фильма. Но промолчал. Потому как узнал он на войне этой и других кавказцев, не этих вот «уличных абреков».
Был эпизод летом, когда всё под тем же Лутугино пришлось ему повоевать бок о бок с осетинами. На вид – те же звероватые, заросшие волосом кавказоиды. Но на поверку… Чёрт, всё равно кавказцы, да! Но в их другой, лучшей ипостаси. Без всякой подляны, храбрые, надёжные, гостеприимные и верные. Те, которых можно и хочется назвать братьями. Настоящие имперские кавказцы, даже в звероватости своей – собратья. Вроде как «Дикая дивизия» в Первой мировой – гордость всей императорской армии…
В общем, чеченцы после предъявления удостоверения как-то тихо сдулись и скромно отступили в свою машину. Мишка разумно не стал выдавать им никакой встречки. Ночь, Луганск-Северный, комендантский час… Как там поётся? Кто кого переживёт, тот и докажет, кто был прав, когда припрут…
Алексей спросил потом Мишку, было ли какое развитие истории с ночными этими охотниками. Нашли, ответил тот. Но действий никаких не предприняли. Как и следовало ожидать, чеченцы те были плотно завязаны со своими, теми, которые служили в ополчении. А те были в основном, при комендатуре.
В общем, никому не нужно было ворошить осиный рой. Но на заметочку взяли, да. И связь их комендатурскую – тоже, да…
Кстати, а отчего бы этому комендачу не быть связанным со «своими» чеченцами?
– Но нет, вряд ли, – продолжил между тем комендач. – Калибр тут побольше. Там тридцать, а тут как бы и не под пятьдесят. В общем, экспертиза покажет. Хотя поведал бы я тебе, какие у нас тут экспертизы…
Он вздохнул.
– В общем, тут от другого стартовать надо, – продолжил Томич. – И будем. Вот от этой «шайбы». – Он мотнул головой на полукруглый фронтон торгового офиса МТС, что торчал по другую сторону улицы.
Во время летних обстрелов поблизости от него разорвался снаряд, так что часть витринного формата окон вынесло. С тех пор – а может, и раньше, Алексей не знал, – офис стоял в нерабочем состоянии. А недавно, с неделю назад, там появились рабочие, начала ползать вдоль фасада люлька, фасад стал снова обрастать стеклом.
Сейчас тут никого не было – Новый год, естественное дело. Пустая люлька висела на уровне второго этажа. До Лёшкиного четвёртого, пожалуй, дострелить можно… Хотя с крыши удобнее. А это значит, у злодея был доступ к ключам. И сигнализации. Есть там сигнализация?
– Да, оттуда пальнули, – правильно угадал ход его мыслей Томич. – По всему судя, с верхнего этажа. «Трубы» дядька не оставил, пожадничал. Следы, правда, есть. Но обычные, гражданские. Ничего не дают. Полгорода в таких ботинках ходит. А у нас не Москва, по двум молекулам производителя и продавца не установим.
Ну-ну. Вся страна убеждена в том, что в Москве всё могут, всё умеют, собрано всё лучшее. Впрочем, Лёшка мог бы легко вспомнить и свои ощущения, когда был ещё мальчишкой в Луганске. Москва тогда представлялась ему тоже чем-то фантастическим. Где богатые, вольные люди ходят по широким проспектам, ездят каждый день в чудесном метро, живут в просторных отдельных трёхкомнатных квартирах и ежедневно ужинают в роскошных ресторанах. И работают сплошь в министерствах и главках. Или журналистами. И ещё у них всё есть. Колбаса, балыки, пирожные и так далее.
Такое вот царило в голове у маленького Лёшки смешение кинематографа и рассказов взрослых. Что такое балык, он себе тогда, правда, не представлял. Но звучало это как-то особенно. По-московски. Надо было уже взрослым оказаться в столице, чтобы понять: ко всему человек привыкает. И та же сказочная когда-то Москва становится однажды просто средой обитания. И квартиры в ней, в основном, не больше луганских. И Бирюлёво оказывается ничем не сказочнее Камброда. И метро превращается в ту же потную электричку, что ходит от брянского Орджограда через Профинтерн.
А человек всё равно остаётся самим собой. Голый человек в меняющихся декорациях…
– Там их четверо ползало, работяг, – вспомнил Кравченко. – С ними гадёныш и был, не иначе.
– Сообразили уже, – хмыкнул Сергей. – Не волнуйся, ищут их. Нам, сам понимаешь, ДРГ в городе, да на праздники тоже на хрен не сдалась… Да, кстати, ещё одно. У тебя симка чья? Не МТС случайно?
Да ну… Не слишком ли парень широко берёт? Ну да, МТС. Так он что, полагает, что аж на этом уровне наблюдение установлено? Типа укры локатор на него настроили? Так симка безымянная, он её в Краснодоне в палатке купил…
– У меня две, – пожав плечами, ответил Алексей. – Да, МТС. И «Киевстар». Но они безымянные.
– У всех безымянные… – задумался комендач. – На выходы не брал?
– Я что, похож на идиота? – почти обиделся Кравченко.
– Ну, извини, не хотел… – всё так же задумчиво, несколько отстранённо проговорил Сергей.
Помолчали. Собеседник напряжённо о чём-то думал.
К ним подошёл Митридат.
– Осветил ситуацию? – требовательно осведомился у Томича. Или у Алексея. Тут было не понять, потому что скорый Мишка каким-то образом успел обратить вопрошающий взгляд и на того, и на другого.
– Да нечего особо освещать, – пожал плечами Томич. – Ясно, что стреляли, ясно, откуда, А кто и где он теперь…
– Ага, – кивнул головой Мишка. – Тогда вот вам установка. Охотились на тебя, Лёшечка…
Алексей хмыкнул. Да, нечего сказать, неожиданный вывод. Особенно после того, как заряд именно в его квартиру и влепили.
– А ты не хекай тут! – шипанул Митридат. – Гуляли тебя, понял? Да не один день. Видели соседи незнакомого слесаря, что доводчик на двери подъезда будто бы чинил. Лампы странным образом два дня не горели. Было такое?
– Ну-у… было, – протянул Кравченко. – Помню, удивился ещё, что странно проводку вырубило: горит половина лампочек, половина нет.
– Вот-вот, – обличающе уткнул палец в грудь Алексея Мишка. – И очень интересная сеточка тут нарисовывается. Злодеи тебя вычислили как? Кто знал, что ты тут живёшь?
Алексей пожал плечами:
– М-м…
– Вот именно! Пара друзей, водила мой Костя, Ирка. И? Кто?
– Бэтмен, – кашлянув, напомнил Алексей.
Собеседники посмотрели на него как-то одинаково, исподлобья.
– Нет, не вяжется, – после раздумчивой паузы сказал Мишка. – Сам он заказать тебя не мог. А те, кто его исполнил, сработали бы надёжнее. Думай, вспоминай, кто ещё знал здесь, что ты – это ты…
– Квартирная хозяйка, – вмешался Томич.
– Которая не знала, кто я! – возразил Алексей.
– О! – поднял палец вверх Митридат. – Но от кого-то узнала. И через кого-то довела до той стороны. Улавливаешь суть?
– МТС, – опять добавил комендач. – И симка от них…
– Почему и говорю: сеть, – кивнул головою Михаил. – С содействием или тайно, но гранатомётчик был внедрён в число ремонтников. Значит, замешаны или руководство салона, или хотя бы подрядчик. А какая связь между ними и квартирной хозяйкой?
Пауза.
– Вот именно, – чуть ли не победоносно заключил Митридат. – Но ежели мы такую связь обнаружим, то прикинь, – он повернулся к Томичу, – на какое вкусное бандподполье выйдем! Да-а, Буранище! – поворот уже к нему. – Видать, крепко нагадил ты украм, что они ради тебя такую связь засветили! Ежели слепим её по-тихому, то хоть награждай тебя, Зорро ты наш недомученный…
* * *
– Слушай, а чего ты там так распелся, перед комендачом-то этим? – спросил Алексей, когда, покончив с необходимыми процедурами на месте происшествия, с опросами-осмотрами-протоколами, они мчались на Мишкином «Паджеро» по Оборонной к областной клинической больнице, куда поместили Ирину. – Ежели вы расследование всё равно под себя загребли?
– Томич – наш, – кратко ответил Михаил.
Алексей посмотрел на него в удивлении. Потом только покачал головой:
– Ну, вы и кровавая гэбня! Вы тут половину республики, что ли, уже завербовали?
Мишка хохотнул:
– Я – человек маленький. Званием не вышел такие вещи знать. Но Томич – наш человек. В мае зашёл. В формировании комендатуры ещё участвовал. Ты разве не пересекался с ним, когда у Бэтмена служил?
Алексей поморщился.
– Ты ж знаешь, я Луганск не патрулировал. У меня свои дела были.
– Как бы не за эти дела тебя и выцеливают теперь, – хмыкнул Мишка. – Ты скольких завалил «айдаровцев»?
– Всего? – задумался Кравченко. – Не скажу, не знаю. В бою-то разве поймёшь, кого – ты, а кого – кто-то ещё. Из своих личных «кровников» – троих. И трое сами обнулились: на аэродроме один и под Счастьем двое.
– Подожди, это ты про пятого сентября бой говоришь? Так ведь это ж с твоей разработки засада та была?
– Ну и чего? – дёрнул плечами Алексей. – Стреляли, бежали… И я пулял, в кого видел. А кто там был… Из «моих» потом опознали Атамана да Вишню. Так я ни тебе, ни, главное, себе не скажу, что это я их. Общий бой был.
– Жаль, я не видел, – помолчав, проговорил Мишка. – Хороший, говорят, бой был…
Кравченко пожал плечом ещё раз. Вспомнились куски тел на асфальте. Не очень-то красиво, если честно. Справедливо – пожалуй. Но всё же это та «красота», из-за которой любая война оказывается очень грязной штукой…
– Всего двое «твоих» осталось? – спросил Мишка.
– Как сказать, «всего», – нахмурился Алексей. – Командир роты да зам его. Как и подобраться, не ведаю. Перемирие…
Проблема была, в общем, не в перемирии. Укры его не соблюдали, чем развязывали руки и корпусу. Да и деятельности разведгрупп оно не отменяло. Чем Буран и занимался.
Проблема была в другом. Самые «ближние» «айдаровцы» группировались в Счастье и вокруг ТЭЦ. А головка их, в которой находились Алексеевы «кровники», сидела возле Половинкино, и туда добраться шансов было всё равно что ноль.
И в поле с ними было теперь не встретиться. Максимум – залезть поближе к «передку» и оттуда корректировать огонь артиллерии. Но это, во-первых, далеко не всегда удавалось, поскольку перемирие. А во-вторых, артиллерию есть смысл применять для подавления артиллерии, обстреливающей Славяносербск и Весёлую Гору. Но это далеко от Счастья, которое, со стороны ЛНР никто обстреливать не собирался. Там свои же гражданские. И ТЭЦ. После 17 сентября, когда чей-то снаряд попал в трансформатор, и весь Луганск с половиной области остался без электричества, командование вообще запретило вести артиллерийскую стрельбу в этом районе.
В само Счастье соваться – дохлый номер. Там всё население давно на заметке, любого чужого вычислить – раз плюнуть. А главное, по разведсведениям, с «Айдаром» творилось не пойми что. Он делился, сходился, переформировывался, разъезжался, собирался… Первый командир батальона, полезный идиот Сопельничек, уже трижды подставлявший его под уничтожение – в июне – под Луганском, в июле – под Лутугино и в августе – в аэропорту, теперь был депутатом Рады и сидел в Киеве. И тоже что-то там мутил. Так что где теперь искать расползавшиеся концы цепочки «кровников», было пока что совсем не ясно.
И тут Кравченко догадался.
– То есть ты намекаешь, что кто-то из «моих» этот взрыв сорганизовал? – искоса глянув на Мишку, спросил он.
Тот оторвался от дороги и, в свою очередь, остро посмотрел на друга.
– Отчего-то я уверен, что ты и сам это сразу сообразил, – буркнул он. – Только стеснялся признать, что охота стала взаимной.
Алексей покачал головой:
– Веришь, нет! Не до того было. Сначала за Ирку волновался, потом просто интересно было, как и кто… Вот только сейчас всё склеилось.
Мишка хмыкнул.
– Но ничего, – продолжил Алексей. – Тем лучше. Раз они, наконец, обо всём догадались. Прикинь, каково им будет осознавать себя смертниками. И к тому же зная, за что им вынесли приговор…
* * *
К Ирине их не пустили. Не помогло и Мишкино удостоверение. Дескать, только что прооперировали женщину, она в себя прийти должна.
Алексей, чувствовавший себя виноватым, стал добиваться правды о её ранениях. Врач, миловидная женщина с пронзительным южнорусским выговором, устало сказала, что пациентка в относительном порядке. Ничто не оторвано, не сломано, глаза-лицо целы. На руках будут порезы, но это на самом деле мелочь и везение при взрыве боеприпаса в квартире. Хорошо, что за стеной оказалась. И хорошо, что вовремя её обнаружили и вытащили. До того, как уровень кровопотери стал критическим.
Затем разговор сам собою скомкался: Мишка уже с беспокойством смотрел на часы. Оно и понятно: до Изварина пути – час отдай. Ну, почти своего погранцы-таможенники трясти не будут, но до Ростова два часа ещё. Минимум. Там ещё в аэропорту регистрация… Митридат чуть ли не подпрыгивал, торопясь к машине.
– На Оборонной тебя выброшу, там такси вызвонишь, – говорил он, торопясь через двор к воротам. – Мне ещё за Костяном надо метнуться, а то кому машину от «нуля» гнать? Там тоже не оставишь…
Алексей остановился:
– Так давай я тебя тудой и брошу, а сам на машине вернусь. Костяну же и отдам, пусть он её сам к вам в управление закатывает. Не сообразил?
Мишка с размахом припечатал себя ладонью по лбу.
– Будешь тут несообразительным, – пробурчал он, развернувшись. – Такие развлечения на Новый год. Последние мозги растеряешь…
– Ладно, – проговорил он, когда проехали украшенный цветами остов танка-защитника в Хрящеватом. – Через два дня я обратно. Надеюсь, доведут там истинную картину мира. А то действительно всё страньше и страньше… А ты до тех пор ховайся. В дом свой не суйся. Эту ночь у Насти переспишь. На Будённого. Я ей позвоню…
– Ирка затаит, когда узнает, – пробормотал Кравченко.
– Ничего! – обрубил Митридат. – Знает ведь про жену твою! Значит, мирится с ролью полевой подруги. Вот так ей жёстко и скажи. У тебя какие вещи ценные на квартире остались? – резко, как обычно, перешёл он к новой мысли.
Алексей пожал плечами:
– Да ничего такого особенного… Оружие, деньги и документы у меня всегда с собою. Ну, на квартире – мыльно-рыльные, треники с футболкой, да белья пара. Основное в расположении… Да, нетбук, чёрт! Надо бы забрать…
– Нельзя тебе на квартиру сейчас. Ночку перекантуешься у Насти. Скифов опять обсудите, – хохотнул Мишка. – А завтра – бегом к Персу! Оформляй бумаги, на довольствие становись, и из расположения чтобы ни шагу! Не шутки тут, понял? А там свои, там тебя не достанут. Понял, спрашиваю?
– Да понял я, понял!
Упрямый Митридат бывал раздражителен в подобных ситуациях, а это способно было здорово подпортить настроение. А оно и так сейчас было мрачнее некуда.
– Да, и сам ничего не предпринимай – в смысле расследования, – продолжал непререкаемо распоряжаться Михаил. – Квартирная хозяйка звонить будет, искать, а то и денег на ремонт потребует. Отнекивайся, как можешь, говори, что на боевых. А вернёшься, дескать, всё обсудите. Есть у меня на неё мыслишка нехорошая. Как её, Анна?
Алексей кивнул. Женщина казалась ему вполне нормальной, даже приятной. Порядок в квартире она поддерживала, бельё меняла раз в неделю. По деньгам не жадничала. Но Мишка обычно знал, что говорил. И «мыслишки нехорошие» ниоткуда у него не появлялись.
– Есть тут своя особенность, – подтвердил Митридат размышления друга. – Квартиры – это недвижимость. Рынок, и довольно большой. А держат его всякие ребятишки со сложной биографией. И биографии эти очень сильно формировались, сам понимаешь, вне могучей правоохранительной системы ЛНР, а как раз там, куда ты имеешь негуманную привычку ползать по ночам и стрелять в разных вредных людей. И вовсе я не поручусь за то, что патриотизм хозяев спортивного центра «Тетрис» настолько глубок, что не позволит им стакнуться со злодеями на той стороне, накопившими не один вопрос к некоему Алексею Кравченко…
– В тебе прямо поэтический дар открылся, – хмыкнул тот. – Ишь, загнул…
– Ты на дорогу смотри, – буркнул Мишка. – Не май месяц… Вон, лёд сплошной.
Алексей сбавил газ.
– А при чём тут спортивный клуб какой-то? – спросил он.
– Не какой-то, а «Тетрис», – ворчливо ответил Митридат. – Тяжёлые ребята. Много тут чего держали и держат. И нас не особо жалуют: мы им бизнес мешаем делать. Зато с олигархами и прежними чиновниками интересы давно разрулили. А тут мы – как булыжником по тарелке с клёцками. Так что, друг мой Лёша, не так всё просто тут, как тебе представляется с твоей колоколенки, – вздохнул Митридат. – Не с одними нацистами борьба идёт…
Алексей промолчал. Всё он себе прекрасно представлял. Не глупее иных. И аналитику в конторе Тихона Ященко укреплял. Просто многие темы его касались сильно, а многие – слабо. Конечно, товары в сети «народных» универсамов не Божьей милостью и не из воздуха рождались. Но разбираться, откуда и кто на этом богател – не его солдатское дело. Экономика современная строится на бизнесе. А бизнес, соответственно, на грязи. Но иначе ничего и не функционирует. Вон, в Советском Союзе поэкспериментировали. И чем всё кончилось?
Так что прилипающие к рукам дельцов деньги Кравченко считал чем-то вроде неизбежной ренты. Платы за труд. Своеобразной, конечно, но уж какая есть. Конечно, бороться с этим надо, просто чтобы рента эта не переходила известных границ. Но это в любом случае не его борьба. А его борьба, она менялась. Сначала это было желанием отомстить за гибель отца. Сразу же, как увидел, что творят нацисты на Донбассе вообще, со своим же народом, стремление избавить народ от них. Потом увидел в новых республиках некий вариант для восстановления империи – или для нового рождения, без разницы. Так что он давно уже воевал за всё это сразу, хотя и в разных пропорциях.
На самом деле в глубине души он чувствовал, что месть за отца давно уже стала не главной в этом списке. Неизвестный гранатомётчик просто не знал, что в глубине души он, Алексей Кравченко, местью уже насытился. Он воевал теперь за будущее. За будущее своей ещё недавно великой страны. Империи равных, где люди не будут ненавидеть друг друга только за то, что говорят на разных диалектах одного языка. Где людям будет хорошо.
Свет фар выхватил из темноты белый дорожный указатель. «Новоанновка» было на нём написано. И тут же стояло – «Новоганнiвка»…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.