Текст книги "Линкоры"

Восточная Европа

 
Никто нам этот мир,
На новый не заменит.
А этот словно тир,
Где все вокруг мишени.
 

Кто там тасовал колоду? Какими руками-крюками? Но появление немецких ударных группировок (до полноценных армий они все же не тянули!) казалось хаотичным, непоследовательным и не поддающимся никакой определенности.

Хотя нет, некоторая система явно проглядывалась. Это были злые самоуверенные парни, прошедшие успешные кампании во Франции, Голландии, топтавшие Польшу, Чехословакию, отборные дивизии СС, вермахта и люфтваффе, в основном образца 1941 года.

Почему «сорок первого» и «в основном»?

Колода, как уже говорилось, была перемешана с каким-то своим умыслом, во времени, пространстве, а еще, оказывается, и в памяти у всех этих… восставших из прошлого.

Задор у всех был именно того года, когда Германия взлетела на пик славы и побед, а вера в Гитлера была как в бога.

Потом ко многим стала медленно возвращаться память, вплоть до своих последних часов той жизни: кого бросая в снежную пучину битвы под Москвой, кого окуная с головой в ужасы котла под Сталинградом. А кого и дальше – к отчаянью и остервенению с запоздалыми реактивными «мессершмиттами», «пантерами», МП-44 Шмайсера[51]51
  Штурмовая винтовка Хуго Шмайссера.


[Закрыть] и «фаустпатронами» против накатывающегося на земли Фатерланда возмездия.

С этими пришлыми из прошлого немцами не очень-то мягко обошлись, несмотря на их чудовищные преступления, грехи, огрехи и, возможно, человеческие заблуждения. Этих матерых вояк вообще выбросили как котят в такой непонятный и безумный мир. Таких кусачих и когтистых котят. Хотя образцов техники с кошачьими названиями («Пантер» и «Тигров») в «сорок первом» еще не было. Поэтому вся эта военизированная орда живо перла, лязгая гусеницами ранних образцов бронированного кулака вермахта.

Впрочем, сказать «орда» о претендующем на арийство воинстве было бы неправильно, как в исторических терминологиях, так и в плане организации. Уж больно быстро командиры восстановили порядок и управление войсками, учитывая, в какой ситуации оказались немецкие дивизии и что пришлось пережить (или не пережить) некоторым индивидуально.

Можно было подумать, что немцев просто вырвали из определенного «временного исторического интервала» и перебросили в новое бытие.

Однако это было не совсем так.

Там, в далеком «ничто не забытом, никто не забытом» прошлом все эти полки уже отыграли свои хоровые и индивидуальные захватнически-оккупантские партии, что запротоколировано и подшито историками. Там немецкая военная машина покатилась по запланированным, вычерченным на картах стрелкам, теряя технику и людей, к своему бесславному концу. Кто-то умудрился оттоптать до, а потом от Москвы и Сталинграда, и далее до обороны Берлина, в конце жизненных амбиций получая причитающуюся свинцовую или осколочно-стальную пилюлю. А кто-то дошел даже до процесса в Нюрнберге.

Правда, в Нюрнберге – там все больше практиковались веревочной петлей, и чины представшие были иного ранга, но по-любому финал был один. И коту под хвост пошли все великие планы на ближайшие тысячу лет.

В общем, вот так они и были надерганы из чередующихся годков, для нового дела.

* * *

Как уже говорилось, немцев выкинуло неожиданно в стадии наступления на местах исторических событий, но в новых, совершенно незнакомых условиях.

При этом некоторые части оказались не на своих, запланированных «Барбароссой» направлениях.

Единственным смягчающим фактором для их психики была временная амнезия, которая, естественно, не могла внести никакой ясности.

Но хуже всего было не это.

Вероятно, во временно-пространственном перемещении есть свои ограничения и условности. И дело даже было не в прицеливании по временной шкале, координатно-топографической ориентировке или более грубой условной линии геоида[52]52
  Геоид определяется как линия, приблизительно совпадающая со средним уровнем вод Мирового океана в невозмущенном состоянии и условно продолженная под материками.


[Закрыть].

Природа она, как известно, не любит пустоты. Даже «хвалившийся» своей пустотой вакуум, и тот изобилует пронизывающими его беспокойными частицами, и буквально забит ныне новомодной «темной материей».

А физика природы она такая – не терпит нахождения двух объектов в одной точке пространства.

И что происходило, когда, например, танк Pz. III материализовался в какой-нибудь деревушке Литвы или Польши на месте нововыстроенного амбара или дома?

Происходит слияние двух объектов… порой даже на молекулярном уровне.

Впрочем, тут надо сказать, что природа проявила изворотливость и гибкость. Это самое слияние наблюдалось в редких случаях, когда уж совсем было невмоготу: что могло – отодвигалось в сторону, воздух уплотнялся, деревья гнулись и трещали, заполняя возможные пустоты. Самые необычные и зачастую неприятные вещи происходили с людьми. Но и технике доставалось, уродуя ее в невероятно причудливых вариациях.

Иные процессы сопровождались нагреванием и опасным перегревом, приводившим к возгоранию.

Много…

Много там было переходящего из неожиданно «кинетического» в нетерпеливо «потенциальное».

И плюс к этому наскок молекулы на молекулу, вплоть до внутриядерных слияний, а это знаете чем чревато?..

Но очевидно, для законов природы это было несколько аномально, настолько за рамками естества, что она всякий раз отводила руку от микро-, а может, и макроядерных взрывов.

* * *

Что для современного человека, искушенного различными псевдонаучными документально-популистскими фильмами, и уж тем более зрелищными фантастическо-художественными, вплавленный гусеницами в асфальт танк или слившиеся в неразрывные объятья бронетранспортер и подлесок? (Казалось, что сосенки прорастали через полости и функциональные отверстия машины с самых своих первых молодых побегов.)

Что? Еще одна страшилка о наступающем конце света или о нашествии инопланетян? Или это эксперименты безумных доморощенных ученых?

Солдатам вермахта, находящимся непосредственно в раскручивающейся на полную катушку войне, естественно, все объяснялось применением против них нового секретного оружия врага. И вполне понятно, что обозленные и возбужденные военные стреляли и давили траками все, что казалось им подозрительным и необычным, и возможно, запросто являющимся этим самым секретным оружием.

А когда к невольным путешественникам во времени (по умолчанию являющимся появленцами с того света) вдруг стала возвращаться память, полярность догадки о применении секретных разработок диаметрально поменялась. Многие из них видели однополчан, погибших раньше, многие недоверчиво с суеверным страхом осматривали себя: «Жив?!»

Электрически-накаленными импульсами метались мысли под стальными касками и офицерскими фуражками, волной брожения прошел короткий обмен вопросами, мнениями и впечатлениями.

«Наконец! Вот оно – секретное оружие Рейха! – восторженно пришли они к единодушному мнению. – То, о чем эмоционально надрывался доктор Геббельс, то, что им обещал великий Гитлер!»

И пусть возникли некоторые необычные факты потери техники и случаи (зачастую ужасные) гибели личного состава: «Все понятно – оружие экспериментальное и на начальной стадии применения подобное неизбежно!» А солдаты на войне привычны к смерти.

Вера и самомнение воинов великого Рейха взлетело до небес! «Где эти недочеловеки? Быстро в очередь на запись в рабы, а не то сверхлюди, высшая раса растопчет, размажет вас – грязных варваров!»

Не слаще пришлось и летчикам люфтваффе, застигнутым прямо в небе. Там воздух уплотнялся, возникали непредсказуемые воздушные потоки и турбулентности, и некоторым экипажам и отдельным пилотам, при всем их опыте и мастерстве, просто не везло оказаться на слишком малой высоте с невозможностью выйти из неуправляемого штопора или пике.

Это можно бы было назвать многослойным пирогом, если смотреть издалека. Не переставая вращать пропеллерами, словно воющие шмели, летели оторвавшиеся двигатели, точно бабочки бякающими крыльями фюзеляжи – крутящиеся обрубки с одной, с двумя плоскостями, зачастую потерявшие и хвостовое оперение. Сыпались отдельно темные градины сорвавшихся от перегрузок бомб, ускоряясь и обгоняя более легкий дюралюминий. Крутились в хаотичном штопоре целые машины с пилотами, пытающимися из последних сил выправить штопор.

Но находилось немало счастливчиков, и в небе над окраиной Европы снова заурчали моторы «мессершмиттов», «хейнкелей» и «дорнье», завыли в надрывном вое пикирующие «юнкерсы». Их (уцелевших аэропланов) было не так уж и много. Ко всему что-то там у прибалтов стояло из средств ПВО, и среди этого и без того безудержного хаоса вспухали взрывы зенитных ракет, шныряли отдельные снаряды и жгуты трассеров. Правда, весьма жиденько и как-то не очень смело.

Но на этом для многих выживших и отстрелявшихся летчиков приключения не закончились – они стали возвращаться на места базирования.

Но об этом позже.

А вот мягче всех «приводнились» корабли десанта. Вообще в этот раз в морских десантных операциях на Балтике немцы только выиграли. Получилось, как они хотели когда-то – на принципе ускоренной атаки и использования эффекта внезапности с расчетом ошеломить противника и дезориентировать оборону. Но тогда (в сорок первом) немцы по полной облажались. В результате «запланированно-штатного противодействия» десанты были разгромлены, были потоплены несколько транспортов и кораблей сопровождения.

«Запланированно-штатные противодействия» – это русские береговые батареи, истребительная авиация и катера Балтийского флота.

Сейчас же никакой обороны не было. Только ошеломление и паника. За счет убыстрения всего темпа операции произошла короткая обработка берега с кораблей сопровождения и авиации, транспорты с прикрытием развернулись в Рижском заливе, беспрепятственно зашли в порты и выгрузили десант.

Аэродромы были разбросаны по приграничной территории Германии. Германии, которая нынче их совершенно не ждала. «Лапотники» Ю-87 искали площадки подскока своих штурмовых полков на территории Польши.

Польши, которая тогда была под пятой Рейха, а теперь, естественно, набычилась зенитной бдительностью. Часть самолетов пошла на прифронтовые аэродромы Восточной Пруссии (ныне русская Калининградская область).

И уже успевшие поостыть асы люфтваффе, пережившие стрессы турбулентности и болтанки, горячку выполнения скоротечной боевой задачи, и самое шокирующее – «девятый вал» воспоминаний, с досадой косились на стрелки расхода топлива, с недоверием поглядывая через кокпит на неузнаваемую местность под крыльями.

Полузаспанный, но угрюмо-бдящий бундесвер в Западной Померании со всей своей аккуратностью, согласно требованиям устава уже готов был сразить средствами ПВО неторопливо наплывающих нарушителей.

Однако нашлись там мыслящие не в узких рамках правил и инструкций – людям, сидящим за пультами и командными дисплеями, было просто интересно, учитывая то, что они в целом контролировали ситуацию: «Настоящие матерые асы Второй мировой?! Вот это да-а-а!»

Откуда-то всплыли древние позывные и частоты люфтваффе. Того люфтваффе, которое грозно завывало моторами над Европой под началом мордатого Геринга.

Немцы благоразумно не стали тратить на нарушителей пэвэошных снарядов, тем более дорогущих зенитных ракет. В эфире закаркало немецкой речью, в попытках урегулировать ситуацию, а в небе запыхтели с десяток реактивных самолетов.

Германия просыпалась спокойней Польши и прибалтийских стран, но любопытствующие могли разглядеть в небе идущие в ненавязчивой связке «Альфа-Джеты»[53]53
  Dornier Alpha Jet – легкий штурмовик.


[Закрыть] и старенькие «Ягуары»[54]54
  «Jaguar» – истребитель-бомбардировщик. Состоит на вооружении Германии с 1972 года.


[Закрыть] впритирку с историческими привидениями М-109 и Ю-88. Кто-то самый глазастый округлял глаза, узрев аляпистую свастику на плоскостях, но в основном все эти крылатые коллеги красовались черно-белыми мальтийскими крестами.

Что ж – ворон ворону глаз не выклюет. Свои же!

Русские в Калининградской области поступили не менее осторожно – сбить никого не сбили, но принудили сесть на аэродромы, где летчиков и экипажи немедленно арестовали.

За всех отыгралась возмущенная Польша. Современные немецкие летчики так возбудились и увлеклись патрулированием и сопровождением, что ненароком заскочили в воздушное пространство, контролируемое осерчавшими поляками – один «Торнадо» не вернулся на аэродром базирования.

Недовольства и ноты протеста шляхтичей посыпались почти мгновенно, едва началась военная неразбериха на ее территории. Там в правительственных кабинетах Речи Посполитой, казалось, только и ждали, как найти повод предъявить претензии. Главное, было бы кому. Некоторые особо увлекшиеся даже припомнили немцам какую-то Катынь, естественно, особо напирая на денежные компенсации. Будто забыв под хорошую масть, что давно записали все темное это дело на русских.

Особо рьяно отреагировал Тель-Авив, выслав целую свору адвокатов и обличителей. Учитывая, что творили эсэсовцы с евреями, взялись они за дело оправданно закатав рукава. Однако десант с «исторической родины», по согласованию с поляками, включал и значительный военно-карательный контингент.

А уж эти ребята в своей мстительности совершенно не обращали внимания на правовые нюансы. Что тоже можно было понять.

Что же до польских военных – те, прозевав воздушную атаку на своей территории, едва прошли панические сообщения о военных беспорядках, нацелились на самого потенциально-опасного врага – Россию. Направление было почти угадано – возвращающиеся с бомбометания Ю-88 и «хейнкели»[55]55
  Юнкерс Ju-88 – многоцелевой самолет. Использовался как бомбардировщик, скоростной бомбардировщик, разведчик, торпедоносец, ночной истребитель. Heinkel He-111 – средний бомбардировщик люфтваффе.


[Закрыть] летели оттуда, фактически с востока.

* * *

И все же эта новоявленная немецкая «недо-Барбаросса» имела локальный характер, словно нарезанная из кусков.

Жесткие бои шли в приграничье Белоруссии. Нашлась у них светлая голова, которая предположила и остереглась, накрутив настройки в армии до уровня: «внимание» и «чрезвычайно». Тем более у белорусов было время среагировать, пока немцы шумели и катили по Польше до границы.

Не было никаких шансов у Украины: ни в прозорливости командования, ни в боеспособности, ни… в желании, что ли…

Немцы, словно податливое масло, промяли пограничные пункты и кордоны «нэзалэжной», побивая даже рекорд 22 июня сорок первого, с ходу прорываясь на Киев.

Во Львове высыпали встречать победный вермахт местные нацики, так на них и внимания не обратили, коптя выхлопом панцеров, катили дальше, по ходу потроша магазины, рассовывая по карманам, закуривая ароматные сигареты. Еще не придя в себя от реалий двадцать первого века, воспринимая происходящее как должное, считая открывшийся мир своей законной добычей.

11-я армия вермахта легко взяла Кишинев и, встретив лишь неожиданный отпор близ Тирасполя в районе так называемого Приднестровья, тактически обошла очаги сопротивления, выдвинулась к границам Одесской области.

Что касается прибалтийских стран – сложилось такое впечатление, что они вообще не оказывали сопротивления. Обороноспособности у них как не было раньше, так не оказалось и в этот раз. Все их бряцанье натовским оружием оказалось откровенным пшиком – «горячие эстонские» и прочие парни попросту филонили, играя на антагонизме к России.

Однако и союзники не спешили им на помощь.

Кинули они их в «сороковых – сорок пятых», кинули и сейчас. Своих забот хватало. Потому как не нужны эти задворки Европы ни практичным, занятым только собой европейцам, ни запроливным и далее заокеанским англоговорящим циникам.

В Риге фактически парадный вход солдат вермахта и 3-й танковой дивизии «Тотенкопф», где немцев встречали дряхлые ветераны СС, наивные энтузиасты и мэр города лично (в его последующих комментариях – в целях предотвращения кровопролития), закончился кровавой бойней.

«После акции террориста-одиночки последующий ответный огонь вызвал панику и многочисленные жертвы среди мирного населения…» – по официальному заявлению уже президента Латвии.

По факту – ветеран, уже советских войск, стреляя из неустановленного стрелкового оружия по марширующим гитлеровцам, ранил командующего дивизией «Мертвая голова» обергруппенфюрера СС Теодора Айке. Взбешенные эсэсовцы открыли беспорядочный огонь по встречающим, а к вечеру пришедший в себя после ранения Айке приказал устроить в Каунасе местную «ночь длинных ножей».

Чего однозначно не случилось в этот раз, так это успешных бомбардировок городов. Против высокотехнологичных средств ПВО у люфтваффе практически не было шансов. Лишь с десяток «хейнкелей» смогли отбомбиться по Киеву, да несколько бомб и сбитых самолетов упали на Одессу.

Согласно оборонному договору с Белоруссией, русская авиация помогала сжигать танки Гудериана у Бреста, а потом, перебросив ударную эскадрилью Ми-28 под Житомир на комфортно катящие по дорогам двадцать первого века подвижные части вермахта, остановила «ганомаги» в каких-то пятидесяти километрах от Киева.

Вообще, на Белорусском и Украинском направлении немецких ударов Россия включилась с заметным опозданием, что позже вызвало ворчание в Раде, дескать, Россия опять прикрылась буферными государствами.

Однако в Калининградской области с самого начала шли запутанные бои с арьергардом немецких войск, наступающих на Прибалтику.

Балтфлот в целом прошляпил, однако ни один бомбардировщик Геринга до Питера не долетел. Командир эскадренного миноносца «Настойчивый», несшего службу в Финском заливе, едва РЛС выдала азимут, дальность, высоту и количество целей, не сомневаясь в намереньях нарушителей, отдал приказ на поражение. Эсминец расстрелял на средней дальности весь комплект ЗРК «Ураган», затем буквально срезал «юнкерсы» и «хейнкели» из шестистволки, добив и ее боекомплект до «железки»[56]56
  ЗРК «Ураган-Торнадо»(48 ракет). АК-630 – 30-мм шестиствольная автоматическая корабельная артиллерийская установка, скорострельность 4000–5000 выстрелов в минуту, боекомплект – 12 000 выстрелов.


[Закрыть].

Присутствие американских кораблей в Черном море автоматически предполагало бдительность Севастопольской базы России. Когда на радарах засветились не идентифицированные воздушные цели, Черноморский флот вышел в море, плотно прикрыв своими силами побережье от Измаила до Новоросса.

Одесса наводнилась парнями в тельниках и черных бушлатах с российскими лычками, несмотря на завывания некоторых до невозможности «нэзалэжных» чиновников Украины.

Атлантика. 04 час. 50 мин. 1 ноября

Маленькие частицы, не имеющие массы покоя, поначалу бесполезно бились в тонкую, по-своему прозрачную кожу век. До зрительного центра доходили лишь красные мельтешащие разводы и пятна. Но потом настырные фотоны, запутавшись в ворсинках ресниц, все же нашли себе лазейку между появившейся щелью дрожащих век – проникли в расширенный зрачок, переломились в хрусталике и, вмазавшись во внутреннюю стенку глазного яблока, раздражая сетчатку, понесли по зрительным нервам ослепляющее пробуждение.

Командир подводной лодки U-211 капитан 3-го ранга Карл Хаузе с трудом приоткрыл каменные веки. Прошла целая минута, пока его глаза привыкли к яркому свету. Впереди сидел на своем боевом посту молодой штурман Фридрих Хансен, чуть правее застыл в нелепой позе, потянувшись к переговорному устройству, помощник капитана обер-лейтенант весельчак Вилли. Подводное судно, по-видимому, было в полном порядке, судя по штатно расположенным приборам и инвентарю. Вид был словно на застывшем фотографическом снимке.

Казалось, время замерло.

Хаузе ничего не понимал, мысли тяжело и неторопливо ворочались в голове. Стояла такая невообразимая тишина, что он слышал, как в его голове мерными толчками бьет текущая по венам кровь.

Веки в силу физиологического естества снова медленно пошли вниз, увлажняя глазное яблоко, и казалось, что они словно металлические жалюзи тяжело хлопнули, прикрывая глаза, и уже в следующий миг быстро вздернулись вверх. За это секундное моргание все резко изменилось. Время набрало свои обороты. Подводный корабль снова наполнился естественным рабочим шумом. Вильгельм, склонившись над переговорным устройством, гортанно дублировал команду командира. Штурман что-то колдовал над штурманской картой, зажав в зубах огрызок карандаша. Командир подлодки недоуменно смотрел на своих подчиненных – никто из них не проявлял никакого удивления, все выполняли свою работу.

«Черт побери, может, мне все это привиделось?» – подумал Хаузе. Но воспоминание о последнем бое так плотно сидело в голове, что стоило лишь на мгновенье попытаться проанализировать ситуацию, как его продернуло дрожью.

Корветтен-капитан, словно пребывая в ступоре, еще несколько минут пытался осмыслить все произошедшее, пока его раздумья не прервал крик акустика:

– По пеленгу – 210 шумы винтов. Дистанцию определить не могу. Источник шума может находиться и семи милях и в тридцати. Но вероятней всего, это крупный корабль, находится слишком далеко для непосредственной опасности или нашего интереса.

И буквально без паузы:

– Шумы по нулевому пеленгу. Правее, на пять градусов либо отражение сигнала, либо прослушиваются еще винты. Предположительно группа судов. Дистанция на пределе обнаружения, не могу сказать, наверху, видимо, поднялось сильное волнение – затрудняет прослушивание, примерно пятнадцать, двадцать… – после некоторой паузы уточнил: – Но пеленг не меняется, вероятней всего, идут встречным к нам курсом или удаляются.

– Далековато.

– Герр капитан. Судно по пеленгу 210 смещается. Шум с явным затуханием.

– Тысяча чертей, – Хаузе снял мятую, уже не очень белую флотскую фуражку, которую, кстати, на борту лодки имел право носить только командир. Взлохматил волосы, посмотрев на подчиненных. – Он что, час-два назад вполне мог пройти в месте нашей прежней дислокации, и мы его не заметили?

Ответом ему было молчание, прерванное новым уточнением от акустика.

Командир, наконец, переключил свое внимание и, подавшись вперед, склонился над картой:

– Штурман, наше местоположение и навигационная обстановка?

Штурман Хансен непонимающе смешно выпучил глаза, секунду с удивлением смотря на командира, но быстро показал карандашом на карте точку в сетке квадрата БЕ-29.

Торопливо пролистав вахтенный журнал, Карл Хаузе прочитал последнюю запись – лодка полчаса шла в северном направлении, оставив далеко позади Канарские острова. Теперь, застопорив ход, дрейфовала на глубине 30 метров – акустик прослушивал океан. Значит, последний бой ему привиделся. Вдруг снова подал голос акустик, вид его был весьма озадаченным:

– Пеленг – 270. Курс – 95. Многовинтовой. Судя по числу оборотов – идет со скоростью 12 узлов. Дистанция – 5 миль. Число винтов – более двух.

Судно шло прямиком на притихшую в толщах воды субмарину.

– А вот это уже интересно, хотя и необъяснимо странно, – Хаузе смотрел, как штурман наносит на карту условные значки, обозначая диспозицию, – машинам стоп, лечь в дрейф. Подождем этого красавца.

Акустик каждые пять минут вносил новые поправки:

– Судно изменило курс, – продолжая напряженно вслушиваться, он замолчал.

– Курс? – Командир нетерпеливо ждал ответа.

– Курс – 45. Скорость двадцать, – сняв наушники, акустик повернулся к командиру, – по всей вероятности, он теперь идет на сближение с группой кораблей, идущих впереди по нашему курсовому направлению.

Это же подтвердил и штурман, четко все отслеживая по карте:

– Он что, там дремал в дрейфе, а потом резво набрал обороты? – Командир недоуменно обводил взглядом подчиненных. – Не знаю, кто это может быть, но расклад для нас по-прежнему выгодный, мы сможем его достать. Главмех, мотор левого борта – средний вперед! Руль лево десять. Акустик?

– Акустический пеленг продолжает смещаться. Это, бесспорно, крупный боевой корабль. Дистанция уменьшается.

И после небольшой паузы:

– Скорость – 27 узлов, эта дура прет, даже не применяя противолодочные зигзаги.

– Снять крышки! Приготовить торпедные аппараты. Рули лево – пять. Ход самый малый.

– Командир, по пеленгу 110 проявляются гребные винты. Слабенько. Или что-то малошумное, или очень далеко. Вот опять пропал. Не могу определить дистанцию.

– Охотник?

– Возможно.

– Обложили, – корветтен-капитан потер поросший сантиметровой бородкой подбородок – эдакий индикатор: сколько лодка в море. В боевом походе подводники не брились… даже бритвенные принадлежности брать запрещалось – запасы пресной воды были, как правило, ограничены для подобных гигиенических нужд.

Еще минут двадцать прошли в полной тишине. Только мерное жужжание электрических двигателей и шелест забортной воды, да обер-лейтенант шумно сопит забитым носом.

Панель вычислителя мигала зелеными лампочками готовых к стрельбе торпедных аппаратов.

– Вессель… какова дистанция?

– Четыре мили, – с готовностью ответил акустик.

– Всплываем на перископную глубину. Посмотрим, что это нам судьба преподнесла.

Добавились новые звуки – лодка неторопливо поползла вверх. Мягко загудел механизм подымаемого перископа. Командир опустил вниз ручки, закрутился на площадке, выбирая направление.

Оказалось, что акустик прав – пока лодка шла на глубине, разыгралась почти штормовая погода. Ветер гнал серые тучи, нижняя кромка которых опустилась до пяти-шести сотен метров. Едва выглянувший край солнца, еще прикрытый конденсатом тумана, придавал вспененным темным водам медный оттенок. Дул сильный северо-восточный ветер, ощутимо колыхая океан. Волны словно клещами захватывали субмарину и норовили вытолкнуть ее на поверхность. Сколько ни пытались подводники, они не смогли удержать перископную глубину, лодку выбрасывало наверх. Однако командир не оставил попыток рассмотреть вражеский корабль, надеясь, что при такой погоде и противник испытывает затруднения с наблюдением.

С трудом сохраняя равновесие, вцепившись в ручки перископа, он, наконец, сумел среди вздымающихся волн разглядеть силуэт.

Неожиданно он ему показался до боли знакомым. В какой-то миг лодку перестало болтать, а неизвестный корабль подставил борт, наверное, самому первому полноценному лучу утреннего светила. Горизонт быстро потух, став серым и угрюмым, размылись и очертания неизвестного судна, однако цепкому взору моряка и мощной цейсовской оптике хватило этого краткого мгновения. Обескураженный Хаузе увидел характерные и узнаваемые надстройки корабля.

– Вилли, сейчас какой год? – спросил деревянным голосом.

– Сорок четвертый, – после некоторой паузы ответил помощник, однако воздержался от каких-либо комментариев.

– Месяц?

– Да что с тобой происходит, ты же сам вчера заполнял бортовой журнал? – не удержался в этот раз от вопроса помощник, но бросив взгляд на командира, быстро ответил: – Ноябрь.

– Взгляни, – Хаузе отошел, уступив место обер-лейтенанту.

Дав помощнику время приноровиться к болтанке и рассмотреть военный корабль, дождавшись, когда тот оторвет от перископа вытянувшееся в недоумении лицо, распорядился заполнить балласт.

Когда глубомер центрального поста показал сорок метров, шторм уже не мог достать субмарину. Качка прекратилась, в отсеках стало тихо. Командир приказал лечь в дрейф. По лодке прошел сигнал отбоя боевой тревоги. И только тогда он спросил озадаченного помощника:

– Ну?..

– «Тирпиц»?

– Они не могли так быстро его отремонтировать[57]57
  В сентябре 1943 года англичанами была проведена успешная операция против «Тирпица», с применением мини-подлодок, в результате которой линкор на шесть месяцев выбыл из строя.


[Закрыть].

– «Бисмарк»?

– Издеваешься?

Обер-лейтенант вдруг покачнулся и, чтобы не упасть, тяжело оперся на штурманский стол. Его лицо превратилось в неузнаваемую маску. Сзади раздался сдавленный стон штурмана.

– Что это было? Что с нами произошло? Как нам удалось уцелеть?

До Хаузе, увидевшего остекленевшие глаза Фрица, вдруг стало доходить, что к остальным стала возвращаться память о том последнем бое.

Он скользнул взглядом по штурманской карте, где в сетке координат рядом с огрызком карандаша синела жирная отметина, обозначающая неизвестный корабль, – примерно там по заявлениям британского Адмиралтейства в 1941 году был потоплен немецкий линкор.

– Это призрак «Бисмарка»! Или сейчас не 1944 год!

* * *

18 мая 1941 года линкор «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Ойген» вышли из базы кригсмарине в Готенхафене (ныне польский порт Гдыня) согласно планам операции «Рейнские учения». Главной целью операции были конвои союзников в Атлантике.

Однако британское Адмиралтейство вовремя было извещено об их выходе германских кораблей. Помня об уроне, который нанесли рейдерские походы карманных линкоров «Адмирал граф Шпее» и «Адмирал Шеер», словно голодные волки прошерстивших овечье стадо торгового флота на морских коммуникациях, англичане не на шутку всполошились, бросив многократно превосходящие силы на поиск и уничтожение немецких кораблей.

Конечно, бриттам пришлось изрядно «размазать» свои флотские соединения, перекрывая возможные маршруты рейдеров. Но в конце концов, задействовав в охоте более сорока разнотоннажных боевых кораблей, полтора десятка самолетов-торпедоносцев, англичанам удалось потопить «Бисмарк».

Крейсер «Принц Ойген», избежав фатальных контактов с неприятелем, добрался до французского Бреста. При этом немцы пустили на дно линейный крейсер «Худ» и порядком потрепали линкор «Принц Уэльский».

Для британского Адмиралтейства скоротечная гибель «Худа» была шоком. И не только. В предвоенное время «Худ» был по сути «лицом» британского флота. В эти годы всеобщего внимания к флоту корабль был народным любимцем: его параметры были известны каждому англичанину[58]58
  Корабль имел народное прозвище «Mighty Hood», что примерно означает «Здоровяк Худ».


[Закрыть].

Командование кригсмарине не менее болезненно восприняло новость о гибели «Бисмарка».

В руководство ВМФ Рейха предпочли не торопиться с представлением Гитлеру подробных данных о бое, составляя наиболее «обтекаемый» доклад, который едва опередил сообщение британского информационного агентства «Рейтер».

Фюрер окончательно потерял веру в моряков своего «большого флота» и решил больше не выпускать крупные боевые корабли в океан, взяв курс исключительно на использование подводных сил.

И если гибель «Худа» от удачного артиллерийского залпа можно назвать почти случайностью – фактор «золотого» выстрела, то в потоплении такого мощного бронированного корабля, как «Бисмарк», решающую роль сыграло единственное попадание торпеды с небольшого самолета[59]59
  Потопление «Бисмарка» потребовало огромных усилий. В его поиске и уничтожении участвовали 8 линкоров и линейных крейсеров, 2 авианосца, 15 крейсеров, 22 эсминца, 6 подводных лодок и многочисленная авиация, действовавшая с аэродромов Великобритании, Исландии и Канады. В линкор было выпущено не менее 71 торпеды (по крайней мере, восемь из них, а возможно, и 12 попали в цель) и более тысячи снарядов крупного и среднего калибра. Однако именно попадание торпеды с самолета имело решающие последствия, нанеся критическое повреждение рулевому механизму и заклинив рули. «Бисмарк» потерял возможность маневрировать.


[Закрыть]. Адмиралы, поставившие на авианосцы, победно хлопали в ладоши – линкоры прогнозируемо утратили главенствующее положение во флоте. Эта роль перешла к авианосцам с их более мобильными, верткими и быстрыми бойцами – самолетами. Подобно тому, как уже в шестнадцатом веке стали терять свое превосходство монолитами закованные в тяжелую броню рыцари, оказавшиеся бессильными против умелой тактики легковооруженных пехотинцев.

Время бронированных гигантов с их крупнокалиберными пушками ушло, а с появлением ракетного вооружения и новейших систем обнаружения в корне изменилась не только тактика ведения войны на воде, но отношение к излишнему бронированию кораблей.

Это привело к тому, что ныне практически все современные боевые корабли были подобны яичной скорлупе, набитой сложной аппаратурой и высокотехнологичным оружием. В какой-то степени исключением были авианосцы, в силу своих размеров имеющие крепкий корпус. Защита крейсеров и эсминцев имела избирательный характер. Так, например, на крейсере типа «Тикондерога» лишь погреба боеприпасов защищены 25-мм стальными плитами, а некоторые наиболее важные части надстройки – дополнительными противоосколочными сотовыми панелями. А в основном в конструкции корабля широко применены облегчающие конструкцию и вес алюминиевые сплавы, пластмассы, износоустойчивые покрытия и так далее.